Страница:
– Так, сначала ты меня трахнул, потом накормил. Теперь мои низменные инстинкты удовлетворены, и я хочу поработать.
– Прошу прощения за напоминание, но, кажется, кто-то обещал затащить меня в постель.
– Это может подождать. Я хочу проверить кое-какие догадки и поработать с фиктивным счетом, который использует этот малый. Кстати, тебе ничего не говорит название «La Belle Dame» – «Прекрасная дама»?
– Китс.
– Что?
– Плебейка! Не что, а кто. Джон Китс. Английский поэт-классик девятнадцатого века. У него есть поэма «La Belle Dame Sans Merci». Что означает «Прекрасная безжалостная дама».
– Откуда ты все это знаешь?
– Что, удивилась? – Он засмеялся, потянул Еву за руку и заставил встать. – Я принесу тебе эту поэму, а потом мы возьмемся за работу.
– Я не нуждаюсь…
Он зажал ей рот поцелуем.
– О чем ты говоришь? Ты пытаешься доказать, что можешь обойтись без помощи гражданских лиц, а я считаю, что в этом есть свои преимущества. Мы с тобой спорили двадцать минут, а потом выяснилось, что я могу найти нужные данные быстрее, чем ты. Одна голова хорошо, а две лучше. Это позволяет экономить время.
– Ладно, – скрепя сердце согласилась Ева. – Но если я увижу, что ты хвастаешься, то дам тебе хорошего пинка.
– Кто бы сомневался…
5
– Прошу прощения за напоминание, но, кажется, кто-то обещал затащить меня в постель.
– Это может подождать. Я хочу проверить кое-какие догадки и поработать с фиктивным счетом, который использует этот малый. Кстати, тебе ничего не говорит название «La Belle Dame» – «Прекрасная дама»?
– Китс.
– Что?
– Плебейка! Не что, а кто. Джон Китс. Английский поэт-классик девятнадцатого века. У него есть поэма «La Belle Dame Sans Merci». Что означает «Прекрасная безжалостная дама».
– Откуда ты все это знаешь?
– Что, удивилась? – Он засмеялся, потянул Еву за руку и заставил встать. – Я принесу тебе эту поэму, а потом мы возьмемся за работу.
– Я не нуждаюсь…
Он зажал ей рот поцелуем.
– О чем ты говоришь? Ты пытаешься доказать, что можешь обойтись без помощи гражданских лиц, а я считаю, что в этом есть свои преимущества. Мы с тобой спорили двадцать минут, а потом выяснилось, что я могу найти нужные данные быстрее, чем ты. Одна голова хорошо, а две лучше. Это позволяет экономить время.
– Ладно, – скрепя сердце согласилась Ева. – Но если я увижу, что ты хвастаешься, то дам тебе хорошего пинка.
– Кто бы сомневался…
5
«У них нет моего портрета». Когда по его спине начинали бегать мурашки, он снова и снова твердил про себя это.
«У них нет моего портрета, поэтому они не смогут меня найти».
Он по-прежнему мог безбоязненно ходить по улицам, ездить на такси, ужинать в ресторанах, посещать клубы. Никто не станет показывать на него пальцем и не побежит за полицией.
Он – убийца, но ему ничто не грозит.
Собственно говоря, его жизнь ни в чем не изменилась. И все же страх преследовал его.
Конечно, это был несчастный случай. Ошибка в дозе, вызванная вполне понятным избытком энтузиазма. Если смотреть на случившееся объективно, то женщина была виновата не меньше, чем он сам.
Даже больше.
Когда он произнес эти слова вслух, яростно грызя ноготь, его товарищ только вздохнул.
– Кевин, если ты собираешься повторять одно и то же, лучше уйди. Это здорово раздражает.
Кевин Морано, высокий молодой человек двадцати двух лет, заставил себя сесть и начал стучать наманикюренными пальцами по подлокотнику кожаного кресла. У него было гладкое лицо, спокойные голубые глаза и русые волосы средней длины.
Приятную внешность Морано портило только одно: он начинал раздражаться и дуться при малейшем намеке на критику. Именно это он и делал сейчас, глядя на своего друга и постоянного спутника. Морано надеялся найти у него большее внимание и поддержку.
– Согласись, у меня есть основания для беспокойства. – В голосе Кевина звучала обида, он явно нуждался в утешении. – Люциус, все полетело к чертовой матери!
– Чушь! – Резко сказанное слово больше напоминало приказ. Люциус Данвуд привык командовать Кевином и считал, что по-другому с ним обращаться нельзя.
Он отвернулся к монитору и продолжал вычисления. Работа просторной лаборатории, которую он создал в соответствии со своими потребностями и вкусом, всегда приносила ему удовлетворение.
В детстве его считали вундеркиндом. Хорошенький мальчик с рыжими кудрями и сияющими глазами обладал поразительными способностями к естественным наукам.
Его любили, баловали и хвалили на каждом шагу.
Чудовище, жившее в душе этого ребенка, было коварным и очень терпеливым.
Как и Кевин, он рос в богатой и родовитой семье. В детстве они были неразлучны. Оба имели одинаковые вкусы и стремились к одному и тому же и были больше, чем братья. Они уже тогда прекрасно понимали друг друга. Понимали, что скрывалось в глубине их маленьких, нежных тел.
Они учились в одних и тех же школах. И всегда соперничали – и в школе, и в жизни, искренне считая, что никому не дано их понять. Жалкие моральные нормы, на которых основано общество, для них не существовали.
Мать Кевина не занималась сыном, она лишь произвела его на свет. Когда мальчик немного подрос, она отправила его в закрытую частную школу, чтобы ребенок не мешал ей удовлетворять собственное честолюбие. Мать Люциуса, напротив, реализовала свое честолюбие в успехах сына.
На поведение своих сыновей обе матери смотрели сквозь пальцы, выполняли любой их каприз, поощряли стремление считать себя избранными и требовать от жизни как можно больше.
Теперь оба стали мужчинами и, как любил говорить Люциус, могли делать все, что им заблагорассудится.
Ни один из них не зарабатывал себе на жизнь – у них не было в этом необходимости. Мысль о том, что нужно что-то давать обществу, которое они презирали, казалась им нелепой. В купленном ими городском доме существовал свой мир и свои правила. И первое правило гласило: никогда не скучать.
Люциус внимательно смотрел на экран. Все правильно, все идеально. Довольный Данвуд поднялся и направился к старинному полированному бару девятьсот сороковых годов.
– Виски с содовой, – сказал он. – Это тебя подбодрит.
Кевин только махнул рукой и тяжело вздохнул.
– Кев, не будь скучным.
– Ах, простите! Я немного расклеился, потому что убил человека.
Люциус хмыкнул, взял стаканы с приготовленным «хайболом» и вернулся к своему столу.
– Это не имеет значения. А если бы имело, я бы чертовски разозлился на тебя. В конце концов, я правильно вычислил и вещества, и их дозу. Но тебе не следовало смешивать два раствора.
– Знаю. – Раздосадованный Кевин взял стакан и хмуро уставился в него. – Я слишком увлекся. Она была полностью в моей власти. Я никогда не думал, что такое вообще возможно.
– Именно в этом вся соль, верно? – Люциус опустился на стул, отсалютовал Кевину стаканом и выпил. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя бесхребетна, а твоя бесчувственна.
– По крайней мере, твоя мать тобой интересуется.
– Ты сам не знаешь, как тебе повезло. – Люциус взмахнул стаканом. – Если бы я не держался от матери подальше, она висела бы у меня на шее как гиря. Ничего удивительного, что мой дорогой папочка предпочитает жить за городом.
Люциус вытянул ноги.
– Но мы отвлеклись от темы. Женщины. Те, кто до сих пор интересовался нами, были либо скучными интеллектуалками, либо корыстными сучками. Кевин, мы заслуживаем лучшего. Заслуживаем тех женщин, которых хотим, столько, сколько хотим, и именно так, как хотим.
– Да. Конечно. Но когда я понял, что она мертва… О боже!
– Да, да. – Люциус алчно потер руки. – Расскажи еще раз.
– Она была такой сексуальной… Красивой, экзотичной, уверенной в себе. Именно о такой женщине я и мечтал. И она так и липла ко мне. Я мог бы овладеть ею в такси, в лифте. И набрал кучу очков еще до того, как мы оказались в ее квартире.
– Скоро мы их подсчитаем. – Люциус нетерпеливо махнул рукой. – Продолжай.
– Мне приходилось сдерживать ее. Я не хотел, чтобы это случилось слишком быстро. Хотел, чтобы это выглядело романтично. И для нее, и для меня. Неторопливое обольщение. И, конечно… – Он впервые слабо улыбнулся. – Я стремился набрать как можно больше очков за отведенное время.
– Естественно, – согласился Люциус и снова отсалютовал другу стаканом.
– Все получилось. Она позволяла делать с собой что угодно. И получала от этого удовольствие.
– Да. Да. А потом?
– Я попросил ее подождать и дать мне время украсить спальню. Все прошло так, как было запланировано. Идеально. Освещение, музыка, аромат…
– И она сдалась.
– Да. – Кевин помрачнел и продолжал: – Я отнес ее в спальню и начал медленно раздевать. Она дрожала и стонала. А потом вдруг начала засыпать.
Люциус побренчал льдом в стакане.
– Ты дал ей слишком большую дозу.
– Знаю, но мне хотелось большего, черт побери! – Губы Кевина дернулись в гримасе, в голосе зазвучал гнев. – Я не хотел, чтобы она лежала как бревно. Хотел, чтобы она пылала и сходила с ума от страсти. Я ведь столько для этого сделал!
– Конечно. Ты это заслужил. И поэтому ты дал ей «Кролика».
– Мне следовало разбавить его, знаю. Но, поверь, я был осторожен. На ее язык попало всего несколько капель. Люциус… – Он облизал губы. – Она была бесподобна. Сгорала от страсти, стонала, умоляла овладеть ею. Умоляла, Люциус. Мы совокупились как животные. Сначала романтика, потом обольщение, а потом первобытная дикость. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это все равно что заново родиться.
Он вздрогнул и сделал глоток.
– Когда все кончилось, я лежал на ней, совершенно опустошенный. Я целовал ее, ласкал, она поняла, что доставила мне удовольствие. А потом взглянул на ее лицо. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Смотрела и не мигала. Сначала я ничего не понял, но потом… Мне стало ясно, что она мертва.
– Ты родился, – сказал Люциус, – а она умерла. Начальный и конечный пункты. – Он сделал глоток и помолчал. – Подумай над этим, Кевин. Она умерла в таких же судорогах, в каких мы родились заново. Бешено спариваясь под влиянием химических препаратов. Эксперимент дал прекрасные результаты. Пожалуй, он даже превзошел наши ожидания.
– Пожалуй, – согласился Кевин.
– Все остальное – игра. Первый раунд остался за тобой. Теперь моя очередь.
– О чем ты говоришь? – Кевин вскочил на ноги. – Ты с ума сошел! Ты не сможешь это выдержать!
– Еще как смогу. Почему все удовольствие должно доставаться тебе?
– Люциус, ради бога…
– Выбрасывать ее из окна было глупо. Если бы ты оставил ее в спальне, они бы не так быстро нашли ее. Нужно было как следует подумать. Я не сделаю подобной ошибки.
– Что ты хочешь этим сказать? – Кевин схватил вставшего Люциуса за руку. – Что ты собираешься делать?
– Кев, мы участвуем в этом оба. В планировании и исполнении. Когда мы начинали, то думали, что это будет всего лишь развлечением. Расширением сексуального кругозора. Легкой игрой на маленький интерес, по доллару за очко.
– Но мы же не хотели никому причинить вреда!
– Ты его и не причинил, – отмахнулся Люциус. – Какое нам дело до остальных? Это наша игра.
– Да. – Несокрушимая логика друга подействовала на Кевина – он немного успокоился. – Ты прав.
– А теперь подумай вот о чем. – Люциус поднялся, вытянул руки и повернулся вокруг своей оси. – Все это – один волшебный круг. От рождения до смерти. Разве ты не видишь красоты и парадоксальности этой мысли? Те самые препараты, которые дают нам шанс заново родиться на свет, ты использовал, чтобы убить другое существо.
– Да… – Кевина бросило в дрожь. – Да, но…
– Ставки возрастают, а с ними и интерес. – Люциус пожал руку друга, словно поздравляя его. – Кевин, ты – убийца!
Кевин побледнел, но уважение, читавшееся во взгляде Люциуса, заставило его взять себя в руки.
– Это был несчастный случай.
– Ты стал убийцей. Разве я могу тебе уступить?
– Ты хочешь… – У Кевина похолодело в животе. – И это не будет случайность?!
– Посмотри мне в глаза и скажи начистоту, разве ее смерть от твоей руки не возбудила тебя? Разве это не самая важная часть игры?
– Я… – Кевин схватил стакан и залпом выпил виски. – Да. О боже, да!
– Тогда почему же ты мешаешь мне испытать то же самое? – Люциус обнял Кевина за плечи и повел к лифту. – Кев, в конце концов, они всего лишь женщины.
Она любила поэзию. Этой хорошенькой, изящной, чуть стеснительной блондинке с щедрой душой было двадцать три года. Она влюбилась в человека, который называл себя Дорианом и ухаживал за ней в безопасном кибернетическом мире.
Она никому не рассказывала о нем. Тайна делала его еще более романтичным. Для их первого свидания она купила новое длинное платье пастельных тонов.
Выходя из своей маленькой квартиры и торопясь на станцию метро, она чувствовала себя очень дерзкой и смелой. Представляла себе, как будет пить коктейли в «Звездной гостиной» с человеком, за которого непременно выйдет замуж.
Она была убеждена, что он красив. Так и должно быть. Она знала, что он богат, образован, много путешествует и так же, как и она, любит книги и поэзию.
Они были родственными душами.
Она была слишком счастлива, чтобы тревожиться, и не сомневалась, что ее ждет прекрасный вечер.
Ей предстояло умереть еще до полуночи.
Он был богом в узкой кровати, стоявшей в трогательной маленькой квартире. Богом, который заставлял лежавшую под ним женщину плакать, стонать и умолять: «Еще! Еще!» Она бормотала слова любви, была согласна на все. И не сводила с него стеклянных, одурманенных глаз.
Она была девственницей, и он так удивился этому, что кончил слишком быстро. Но Грейс сказала, что это было чудесно и что она ждала этого всю свою жизнь. Хранила себя для него.
Он испытывал к ней отвращение, но это только сильнее возбуждало его. Вынув из сумки последний флакон, он велел ей открыть рот. Она сделала это послушно, как птенец, ждущий червяка.
Вонзаясь в тело юной женщины, он ощущал, что ее сердце скачет галопом и вот-вот взорвется. Кевин был прав, это действительно было похоже на второе рождение.
Когда все было кончено и Грейс остывала на сбитых простынях и лепестках роз, он пристально осмотрел труп. И понял еще кое-что. Он имел на это право. В ней воплотились все девушки, которые не обращали внимания на его желания и отворачивались, когда он не мог завершить начатое. Все те, кто презирал его, кто смотрел на него свысока и смеялся.
В сущности, она была никем.
Люциус оделся, одернул рукава пиджака и вытянул манжеты. А потом ушел, оставив свечи зажженными. Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Кевину.
Ева была полна сил. Секс и сон, что может быть лучше такого сочетания? Если начинать утро с короткого заплыва и кружки отличного крепкого кофе, то можно горы свернуть.
Сегодня преступникам всех мастей следовало бы взять выходной.
– Лейтенант, вы выглядите отдохнувшей, – сказал Рорк, опершись о косяк двери, соединявшей их кабинеты.
– Готова на подвиги, – сказала Ева, глядя на него поверх кружки. – Судя по твоему виду, ты тоже.
– Я взял хороший старт.
Ева фыркнула.
– Да, неплохой, но я имела в виду работу.
– И я тоже. – Рорк подошел к Еве и прижал ее к столу. Потом нагнулся и погладил кота, который раскинулся на видеотелефоне, как коврик.
– Как, опять? Мне нужно работать.
– За пять минут ничего с твоей работой не сделается.
Ева наклонила голову и посмотрела на наручные часы.
– Ты прав. Пять минут. – Она обвила руками его талию. – Мы должны успеть… – Едва она успела прикусить нижнюю губу Рорка, как в коридоре послышался безошибочно узнаваемый топот полицейских ботинок. – Увы, Пибоди пришла раньше обещанного.
– Давай притворимся, что мы ее не слышим. – Рорк прильнул к ее рту. – И не видим. – Он провел языком по ее губам. – И даже не знаем, как ее зовут.
– План отличный, но… – Когда он вложил в поцелуй весь свой пыл, у Евы едва не растаяло сердце. – Старый развратник, – пробормотала она, когда Пибоди вошла в комнату.
– Ох… Гм-м… гм-м…
Рорк обернулся, взял Галахада на руки и почесал его за ухом.
– Привет, Пибоди.
– Привет. С возвращением. Пойду-ка я на кухню и выпью кофе… и что-нибудь съем.
Но не успела она сделать и шага, как Рорк протянул руку, взял ее за подбородок и заглянул в лицо. Оно было бледным, мрачные глаза обвели темные круги.
– У тебя усталый вид.
– Плохо спала. Мне нужен кофе, – пробормотала молодая женщина и вышла.
– Ева…
– Не надо. – Она прижала палец ко рту мужа. – Я не хочу об этом говорить. Не хочу говорить вообще, а сейчас в особенности. Если бы кое-кто послушал меня еще тогда, когда она начала путаться с Макнабом, нам не пришлось бы об этом говорить, правда?
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, именно это ты и делаешь.
– Ох, помолчи! Мне нужно только одно: чтобы она успокоилась и начала делать свое дело. И он тоже. – Ева пнула ножку ни в чем не повинного письменного стола и опустилась в кресло. – А теперь уходи.
– Ты переживаешь за нее.
– Черт побери, разве я не вижу, что ей плохо? По-твоему, мне должно быть все равно?
– Видишь. И не должно.
Она хотела что-то сказать, но в коридоре снова послышались шаги.
– Все, хватит! Пибоди! – крикнула Ева. – Фини пришел! Свари кофе побольше!
– Как ты узнала, что это я? – удивился вошедший Фини.
– Ты шаркаешь.
– Черта с два!
– Еще как. Ты шаркаешь, Пибоди топает, а Макнаб ходит вприпрыжку.
– В такой обуви, как у него, я бы тоже ходил вприпрыжку. Привет, Рорк. Не знал, что вы вернулись.
– Взаимно… Я еще часок поработаю дома, – сказал Рорк Еве. – Потом уеду в офис. Книга здесь, – добавил он. – Если понадобится, можешь взять диск.
– Какая книга? – спросил Фини.
– Поэзия. Похоже, один малый взял псевдоним из поэмы, которую написал лет двести назад другой малый по фамилии Китс.
– Держу пари, что это даже не песня. Возьми Спрингстина, Маккартни, Леннона. Эти ребята знали, как нужно писать песни. А классика – дерьмо.
– Увы, это не песня, а нечто странное, мрачное и глупое. Поверьте мнению знатока… Ну, не буду мешать вам работать. – Рорк взял на руки Галахада и пошел в свой кабинет. – Кажется, я слышу шаги Макнаба.
Хотя дутые ботинки Макнаба были красными, как яблоки, сам он выглядел не веселее Пибоди. Проигнорировав это обстоятельство, Ева села на край стола и сообщила собравшимся последние новости.
– Теперь ясно, почему нам не повезло в киберкафе, – уронил Макнаб. – Все было бесполезно, поскольку этого типа никто не мог видеть.
– Можно провести морфологический анализ, – задумчиво сказал Фини. – Овал лица, окраска, сочетание… Но главное, что нам придется работать без словесного портрета.
– Я уже провела кое-какой анализ. Скорее всего, мы ищем холостяка от двадцати пяти до сорока лет. Богатого, образованного, обладающего сексуальными отклонениями или извращенца. Почти наверняка он живет в Нью-Йорке… Фини, где он мог достать дорогие наркотики?
– Торговцы поставляют «Кролик» небольшому кругу избранных клиентов. Я знаю в городе только одного такого, но могу проверить, нет ли других. Насколько я знаю, со «Шлюхой» не работает никто. Овчинка выделки не стоит.
– Мне говорили, что одно время этот препарат использовали при лечении сексуальных расстройств.
– Да, но его цена была слишком высока, а действие слишком непредсказуемо.
– О’кей… – И все же это дало Еве пищу для размышлений. – Нужно снова пройтись по киберкафе. Макнаб, составь словесный портрет на основе морфологических черт. Фини, постарайся выяснить с наркотиками. Когда я вытрясу из Дики фабричные марки производителей воска, грима и парика, мы потянем и эту ниточку. Мой информатор сообщает, что в городе было продано триста пятьдесят бутылок «Пино-нуар» урожая сорок девятого года. Мы с Пибоди займемся этим, а заодно посмотрим, нельзя ли что-нибудь выудить из розовых роз. Парень сорит деньгами – вино, цветы, косметика, наркотики – и где-то должен оставить след. Мы обязаны найти этот след. Пибоди, поехали!
Оказавшись в машине, Ева испустила тяжелый вздох.
– Если ты плохо спишь, принимай таблетки.
– Спасибо за совет.
– Можешь считать его приказом.
– Есть, сэр.
– Твой вид выводит меня из себя, – жестко сказала Ева, включив двигатель.
Пибоди так резко вздернула подбородок, что чуть не ударилась о лобовое стекло.
– Лейтенант, прошу прощения, если мои личные трудности раздражают вас.
– Если ты не смогла придумать ничего более саркастического, лучше помолчи. – Ева проскочила ворота и нажала на тормоза. – Может быть, хочешь взять отгул?
– Нет, сэр.
– Пибоди, если ты еще раз скажешь мне «сэр» таким тоном, получишь пинка в зад.
– Я не знаю, что со мной, – со слезами в голосе ответила Пибоди. – Макнаб мне ни капельки не нравится. Он пижон, дурак и раздражает меня. Ну и что, если нам хорошо в постели? Подумаешь, какое дело… У нас не было ничего серьезного. У него нет никакого права предъявлять мне ультиматумы, оскорблять меня и придумывать всякие глупости.
– Ты уже переспала с Чарльзом?
– Что? – Пибоди вспыхнула от смущения. – Нет!
– И напрасно. Сама не знаю, зачем я затеяла этот разговор, но, если бы ты сняла стресс, у тебя прояснилось бы в мозгах.
– Мы… Мы с Чарльзом друзья, вы же знаете.
– Да. Ты дружишь с очень дорогим профессионалом. По-моему, он бы с удовольствием помог тебе.
– Это не то же самое, что одолжить двадцатку до получки… – Пибоди вздохнула. – Но подумать, наверно, стоит.
– Думай быстрее. Потому что сейчас мы его увидим.
Пибоди резко выпрямилась.
– Что? Прямо сейчас?
– В официальном порядке, – сказала Ева и снова включила двигатель. – Он эксперт в области секса, верно? Давай выясним, что этот эксперт знает о запрещенных сексуальных стимуляторах.
У эксперта был выходной. Когда Чарльз открыл дверь, на нем были только пижамные штаны из черного шелка.
Если он был конфеткой, то очень аппетитной. Теперь Ева понимала, почему у него такая обширная клиентура.
– Лейтенант, Делия… Ради таких очаровательных гостей и сна не жалко.
– Извините, что побеспокоили, – сказала Ева. – У вас найдется свободная минутка?
– Для вас, лейтенант, хоть час. – Он сделал шаг назад, пропуская их внутрь. – Может быть, позавтракаете? У меня есть круассаны.
– В другой раз, – поспешно ответила Ева, не дав Пибоди открыть рот. – Вы один или с клиенткой?
– Один как перст. Так вы по делу?
– Мы расследуем убийство, и я думаю, что ваша помощь может оказаться полезной.
– Убили человека, которого я знаю?
– Брайна Бэнкхед. Жила в деловой части города.
– Женщина, которая выбросилась из окна? Разве это не был суицид?
– Убийство, – коротко ответила Ева. – Газеты сообщат об этом утром.
– Может, присядете? Я сварю кофе.
– Пибоди, займись этим сама. – Ева обвела взглядом гостиную, выбирая стул. «Как видно, за хороший секс хорошо платят», – подумала она. – Вопросы, которые я буду задавать, а также все детали следствия, которое я веду, огласке не подлежат.
– Понял. – Монро сел напротив. – Я так понимаю, что лично меня ни в чем не подозревают.
– Я решила привлечь вас к этому делу в качестве гражданского эксперта. – Она вынула диктофон. – Официально.
– Судя по всему, секс снова поднял свою уродливую голову.
– Консультация с Чарльзом Монро, лицензированным компаньоном, – произнесла для записи Ева. – Проводится лейтенантом Евой Даллас в связи с делом номер Х-78926Б. При этом присутствует сержант Пибоди. Мистер Монро, вы согласились дать эту консультацию по своей воле?
Чарли напустил на себя важный вид.
– Помогая следствию, я выполняю свой гражданский долг.
– Знаете ли вы что-либо о запрещенном препарате, известном под названием «Шлюха»?
Внезапно выражение его лица изменилось.
– Неужели кто-то воспользовался «Шлюхой»? Бедная женщина!
– Мистер Монро, отвечайте на вопрос.
– О боже… – Монро поднялся и принялся расхаживать по комнате. Тем временем Пибоди принесла поднос с кофе. – Спасибо, милая. – Чарли взял чашку и сделал глоток. – Когда я только начал входить в профессию, этот препарат уже был запрещен. Но я слышал о нем. В юности я посещал семинар «Сексуальные стимуляторы: за и против». Так вот, любые запрещенные препараты шли по разряду «против». За их применение можно было лишиться лицензии. Конечно, это не значит, что некоторые профессиональные компаньоны или клиенты не применяют кое-какие… э-э… вспомогательные средства. Но не это.
– Почему?
– Во-первых, потому, что данный препарат пользуется в наших кругах дурной репутацией. Его когда-то использовали, чтобы сделать проходящих подготовку более податливыми. Сексуальное рабство приятно в играх, но не в реальной жизни. Даллас, мы не куклы, не шлюхи, не потаскуны, а профессионалы.
– Вы были знакомы с людьми, которые пользовались этим препаратом?
– Кое-кто из сотрудников со стажем его применял. Во всяком случае, такие слухи до меня доходили. Как правило, это было связано с извращениями. Эксперименты… Определяли на нас дозу, а потом выгоняли. Как будто мы были подопытными морскими свинками, – с отвращением сказал Чарльз.
– И все же это препарат для элиты. Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
– Нет, но могу поискать.
– Только осторожно, – предупредила Ева. – А что вы знаете о «Кролике»?
Чарли изящно приподнял плечо.
– «Кролика» используют только любители и извращенцы. На себе или на партнере. В моих кругах это считается недостойным и оскорбительным.
– Он опасен?
– Конечно. Для дураков и разгильдяев. Его нельзя смешивать с алкоголем и другими стимуляторами. Конечно, если хочешь остаться в живых. Но передозировка встречается чрезвычайно редко, потому что это дерьмо стоит дороже золота.
«У них нет моего портрета, поэтому они не смогут меня найти».
Он по-прежнему мог безбоязненно ходить по улицам, ездить на такси, ужинать в ресторанах, посещать клубы. Никто не станет показывать на него пальцем и не побежит за полицией.
Он – убийца, но ему ничто не грозит.
Собственно говоря, его жизнь ни в чем не изменилась. И все же страх преследовал его.
Конечно, это был несчастный случай. Ошибка в дозе, вызванная вполне понятным избытком энтузиазма. Если смотреть на случившееся объективно, то женщина была виновата не меньше, чем он сам.
Даже больше.
Когда он произнес эти слова вслух, яростно грызя ноготь, его товарищ только вздохнул.
– Кевин, если ты собираешься повторять одно и то же, лучше уйди. Это здорово раздражает.
Кевин Морано, высокий молодой человек двадцати двух лет, заставил себя сесть и начал стучать наманикюренными пальцами по подлокотнику кожаного кресла. У него было гладкое лицо, спокойные голубые глаза и русые волосы средней длины.
Приятную внешность Морано портило только одно: он начинал раздражаться и дуться при малейшем намеке на критику. Именно это он и делал сейчас, глядя на своего друга и постоянного спутника. Морано надеялся найти у него большее внимание и поддержку.
– Согласись, у меня есть основания для беспокойства. – В голосе Кевина звучала обида, он явно нуждался в утешении. – Люциус, все полетело к чертовой матери!
– Чушь! – Резко сказанное слово больше напоминало приказ. Люциус Данвуд привык командовать Кевином и считал, что по-другому с ним обращаться нельзя.
Он отвернулся к монитору и продолжал вычисления. Работа просторной лаборатории, которую он создал в соответствии со своими потребностями и вкусом, всегда приносила ему удовлетворение.
В детстве его считали вундеркиндом. Хорошенький мальчик с рыжими кудрями и сияющими глазами обладал поразительными способностями к естественным наукам.
Его любили, баловали и хвалили на каждом шагу.
Чудовище, жившее в душе этого ребенка, было коварным и очень терпеливым.
Как и Кевин, он рос в богатой и родовитой семье. В детстве они были неразлучны. Оба имели одинаковые вкусы и стремились к одному и тому же и были больше, чем братья. Они уже тогда прекрасно понимали друг друга. Понимали, что скрывалось в глубине их маленьких, нежных тел.
Они учились в одних и тех же школах. И всегда соперничали – и в школе, и в жизни, искренне считая, что никому не дано их понять. Жалкие моральные нормы, на которых основано общество, для них не существовали.
Мать Кевина не занималась сыном, она лишь произвела его на свет. Когда мальчик немного подрос, она отправила его в закрытую частную школу, чтобы ребенок не мешал ей удовлетворять собственное честолюбие. Мать Люциуса, напротив, реализовала свое честолюбие в успехах сына.
На поведение своих сыновей обе матери смотрели сквозь пальцы, выполняли любой их каприз, поощряли стремление считать себя избранными и требовать от жизни как можно больше.
Теперь оба стали мужчинами и, как любил говорить Люциус, могли делать все, что им заблагорассудится.
Ни один из них не зарабатывал себе на жизнь – у них не было в этом необходимости. Мысль о том, что нужно что-то давать обществу, которое они презирали, казалась им нелепой. В купленном ими городском доме существовал свой мир и свои правила. И первое правило гласило: никогда не скучать.
Люциус внимательно смотрел на экран. Все правильно, все идеально. Довольный Данвуд поднялся и направился к старинному полированному бару девятьсот сороковых годов.
– Виски с содовой, – сказал он. – Это тебя подбодрит.
Кевин только махнул рукой и тяжело вздохнул.
– Кев, не будь скучным.
– Ах, простите! Я немного расклеился, потому что убил человека.
Люциус хмыкнул, взял стаканы с приготовленным «хайболом» и вернулся к своему столу.
– Это не имеет значения. А если бы имело, я бы чертовски разозлился на тебя. В конце концов, я правильно вычислил и вещества, и их дозу. Но тебе не следовало смешивать два раствора.
– Знаю. – Раздосадованный Кевин взял стакан и хмуро уставился в него. – Я слишком увлекся. Она была полностью в моей власти. Я никогда не думал, что такое вообще возможно.
– Именно в этом вся соль, верно? – Люциус опустился на стул, отсалютовал Кевину стаканом и выпил. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя бесхребетна, а твоя бесчувственна.
– По крайней мере, твоя мать тобой интересуется.
– Ты сам не знаешь, как тебе повезло. – Люциус взмахнул стаканом. – Если бы я не держался от матери подальше, она висела бы у меня на шее как гиря. Ничего удивительного, что мой дорогой папочка предпочитает жить за городом.
Люциус вытянул ноги.
– Но мы отвлеклись от темы. Женщины. Те, кто до сих пор интересовался нами, были либо скучными интеллектуалками, либо корыстными сучками. Кевин, мы заслуживаем лучшего. Заслуживаем тех женщин, которых хотим, столько, сколько хотим, и именно так, как хотим.
– Да. Конечно. Но когда я понял, что она мертва… О боже!
– Да, да. – Люциус алчно потер руки. – Расскажи еще раз.
– Она была такой сексуальной… Красивой, экзотичной, уверенной в себе. Именно о такой женщине я и мечтал. И она так и липла ко мне. Я мог бы овладеть ею в такси, в лифте. И набрал кучу очков еще до того, как мы оказались в ее квартире.
– Скоро мы их подсчитаем. – Люциус нетерпеливо махнул рукой. – Продолжай.
– Мне приходилось сдерживать ее. Я не хотел, чтобы это случилось слишком быстро. Хотел, чтобы это выглядело романтично. И для нее, и для меня. Неторопливое обольщение. И, конечно… – Он впервые слабо улыбнулся. – Я стремился набрать как можно больше очков за отведенное время.
– Естественно, – согласился Люциус и снова отсалютовал другу стаканом.
– Все получилось. Она позволяла делать с собой что угодно. И получала от этого удовольствие.
– Да. Да. А потом?
– Я попросил ее подождать и дать мне время украсить спальню. Все прошло так, как было запланировано. Идеально. Освещение, музыка, аромат…
– И она сдалась.
– Да. – Кевин помрачнел и продолжал: – Я отнес ее в спальню и начал медленно раздевать. Она дрожала и стонала. А потом вдруг начала засыпать.
Люциус побренчал льдом в стакане.
– Ты дал ей слишком большую дозу.
– Знаю, но мне хотелось большего, черт побери! – Губы Кевина дернулись в гримасе, в голосе зазвучал гнев. – Я не хотел, чтобы она лежала как бревно. Хотел, чтобы она пылала и сходила с ума от страсти. Я ведь столько для этого сделал!
– Конечно. Ты это заслужил. И поэтому ты дал ей «Кролика».
– Мне следовало разбавить его, знаю. Но, поверь, я был осторожен. На ее язык попало всего несколько капель. Люциус… – Он облизал губы. – Она была бесподобна. Сгорала от страсти, стонала, умоляла овладеть ею. Умоляла, Люциус. Мы совокупились как животные. Сначала романтика, потом обольщение, а потом первобытная дикость. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это все равно что заново родиться.
Он вздрогнул и сделал глоток.
– Когда все кончилось, я лежал на ней, совершенно опустошенный. Я целовал ее, ласкал, она поняла, что доставила мне удовольствие. А потом взглянул на ее лицо. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Смотрела и не мигала. Сначала я ничего не понял, но потом… Мне стало ясно, что она мертва.
– Ты родился, – сказал Люциус, – а она умерла. Начальный и конечный пункты. – Он сделал глоток и помолчал. – Подумай над этим, Кевин. Она умерла в таких же судорогах, в каких мы родились заново. Бешено спариваясь под влиянием химических препаратов. Эксперимент дал прекрасные результаты. Пожалуй, он даже превзошел наши ожидания.
– Пожалуй, – согласился Кевин.
– Все остальное – игра. Первый раунд остался за тобой. Теперь моя очередь.
– О чем ты говоришь? – Кевин вскочил на ноги. – Ты с ума сошел! Ты не сможешь это выдержать!
– Еще как смогу. Почему все удовольствие должно доставаться тебе?
– Люциус, ради бога…
– Выбрасывать ее из окна было глупо. Если бы ты оставил ее в спальне, они бы не так быстро нашли ее. Нужно было как следует подумать. Я не сделаю подобной ошибки.
– Что ты хочешь этим сказать? – Кевин схватил вставшего Люциуса за руку. – Что ты собираешься делать?
– Кев, мы участвуем в этом оба. В планировании и исполнении. Когда мы начинали, то думали, что это будет всего лишь развлечением. Расширением сексуального кругозора. Легкой игрой на маленький интерес, по доллару за очко.
– Но мы же не хотели никому причинить вреда!
– Ты его и не причинил, – отмахнулся Люциус. – Какое нам дело до остальных? Это наша игра.
– Да. – Несокрушимая логика друга подействовала на Кевина – он немного успокоился. – Ты прав.
– А теперь подумай вот о чем. – Люциус поднялся, вытянул руки и повернулся вокруг своей оси. – Все это – один волшебный круг. От рождения до смерти. Разве ты не видишь красоты и парадоксальности этой мысли? Те самые препараты, которые дают нам шанс заново родиться на свет, ты использовал, чтобы убить другое существо.
– Да… – Кевина бросило в дрожь. – Да, но…
– Ставки возрастают, а с ними и интерес. – Люциус пожал руку друга, словно поздравляя его. – Кевин, ты – убийца!
Кевин побледнел, но уважение, читавшееся во взгляде Люциуса, заставило его взять себя в руки.
– Это был несчастный случай.
– Ты стал убийцей. Разве я могу тебе уступить?
– Ты хочешь… – У Кевина похолодело в животе. – И это не будет случайность?!
– Посмотри мне в глаза и скажи начистоту, разве ее смерть от твоей руки не возбудила тебя? Разве это не самая важная часть игры?
– Я… – Кевин схватил стакан и залпом выпил виски. – Да. О боже, да!
– Тогда почему же ты мешаешь мне испытать то же самое? – Люциус обнял Кевина за плечи и повел к лифту. – Кев, в конце концов, они всего лишь женщины.
* * *
Ее звали Грейс. Такое милое, старомодное имя. Она работала помощником библиотекаря в Нью-Йоркской публичной библиотеке и доставляла диски и редкие книги читателям, которые сидели в залах, что-то штудируя, конспектируя или просто проводя время с книгой в руках.Она любила поэзию. Этой хорошенькой, изящной, чуть стеснительной блондинке с щедрой душой было двадцать три года. Она влюбилась в человека, который называл себя Дорианом и ухаживал за ней в безопасном кибернетическом мире.
Она никому не рассказывала о нем. Тайна делала его еще более романтичным. Для их первого свидания она купила новое длинное платье пастельных тонов.
Выходя из своей маленькой квартиры и торопясь на станцию метро, она чувствовала себя очень дерзкой и смелой. Представляла себе, как будет пить коктейли в «Звездной гостиной» с человеком, за которого непременно выйдет замуж.
Она была убеждена, что он красив. Так и должно быть. Она знала, что он богат, образован, много путешествует и так же, как и она, любит книги и поэзию.
Они были родственными душами.
Она была слишком счастлива, чтобы тревожиться, и не сомневалась, что ее ждет прекрасный вечер.
Ей предстояло умереть еще до полуночи.
* * *
Ее звали Грейс, и она была у него первой. Не первой убитой, а первой женщиной. Даже Кевин не знал, что он никогда не мог закончить сексуальный акт. Вплоть до сегодняшнего дня.Он был богом в узкой кровати, стоявшей в трогательной маленькой квартире. Богом, который заставлял лежавшую под ним женщину плакать, стонать и умолять: «Еще! Еще!» Она бормотала слова любви, была согласна на все. И не сводила с него стеклянных, одурманенных глаз.
Она была девственницей, и он так удивился этому, что кончил слишком быстро. Но Грейс сказала, что это было чудесно и что она ждала этого всю свою жизнь. Хранила себя для него.
Он испытывал к ней отвращение, но это только сильнее возбуждало его. Вынув из сумки последний флакон, он велел ей открыть рот. Она сделала это послушно, как птенец, ждущий червяка.
Вонзаясь в тело юной женщины, он ощущал, что ее сердце скачет галопом и вот-вот взорвется. Кевин был прав, это действительно было похоже на второе рождение.
Когда все было кончено и Грейс остывала на сбитых простынях и лепестках роз, он пристально осмотрел труп. И понял еще кое-что. Он имел на это право. В ней воплотились все девушки, которые не обращали внимания на его желания и отворачивались, когда он не мог завершить начатое. Все те, кто презирал его, кто смотрел на него свысока и смеялся.
В сущности, она была никем.
Люциус оделся, одернул рукава пиджака и вытянул манжеты. А потом ушел, оставив свечи зажженными. Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Кевину.
Ева была полна сил. Секс и сон, что может быть лучше такого сочетания? Если начинать утро с короткого заплыва и кружки отличного крепкого кофе, то можно горы свернуть.
Сегодня преступникам всех мастей следовало бы взять выходной.
– Лейтенант, вы выглядите отдохнувшей, – сказал Рорк, опершись о косяк двери, соединявшей их кабинеты.
– Готова на подвиги, – сказала Ева, глядя на него поверх кружки. – Судя по твоему виду, ты тоже.
– Я взял хороший старт.
Ева фыркнула.
– Да, неплохой, но я имела в виду работу.
– И я тоже. – Рорк подошел к Еве и прижал ее к столу. Потом нагнулся и погладил кота, который раскинулся на видеотелефоне, как коврик.
– Как, опять? Мне нужно работать.
– За пять минут ничего с твоей работой не сделается.
Ева наклонила голову и посмотрела на наручные часы.
– Ты прав. Пять минут. – Она обвила руками его талию. – Мы должны успеть… – Едва она успела прикусить нижнюю губу Рорка, как в коридоре послышался безошибочно узнаваемый топот полицейских ботинок. – Увы, Пибоди пришла раньше обещанного.
– Давай притворимся, что мы ее не слышим. – Рорк прильнул к ее рту. – И не видим. – Он провел языком по ее губам. – И даже не знаем, как ее зовут.
– План отличный, но… – Когда он вложил в поцелуй весь свой пыл, у Евы едва не растаяло сердце. – Старый развратник, – пробормотала она, когда Пибоди вошла в комнату.
– Ох… Гм-м… гм-м…
Рорк обернулся, взял Галахада на руки и почесал его за ухом.
– Привет, Пибоди.
– Привет. С возвращением. Пойду-ка я на кухню и выпью кофе… и что-нибудь съем.
Но не успела она сделать и шага, как Рорк протянул руку, взял ее за подбородок и заглянул в лицо. Оно было бледным, мрачные глаза обвели темные круги.
– У тебя усталый вид.
– Плохо спала. Мне нужен кофе, – пробормотала молодая женщина и вышла.
– Ева…
– Не надо. – Она прижала палец ко рту мужа. – Я не хочу об этом говорить. Не хочу говорить вообще, а сейчас в особенности. Если бы кое-кто послушал меня еще тогда, когда она начала путаться с Макнабом, нам не пришлось бы об этом говорить, правда?
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, именно это ты и делаешь.
– Ох, помолчи! Мне нужно только одно: чтобы она успокоилась и начала делать свое дело. И он тоже. – Ева пнула ножку ни в чем не повинного письменного стола и опустилась в кресло. – А теперь уходи.
– Ты переживаешь за нее.
– Черт побери, разве я не вижу, что ей плохо? По-твоему, мне должно быть все равно?
– Видишь. И не должно.
Она хотела что-то сказать, но в коридоре снова послышались шаги.
– Все, хватит! Пибоди! – крикнула Ева. – Фини пришел! Свари кофе побольше!
– Как ты узнала, что это я? – удивился вошедший Фини.
– Ты шаркаешь.
– Черта с два!
– Еще как. Ты шаркаешь, Пибоди топает, а Макнаб ходит вприпрыжку.
– В такой обуви, как у него, я бы тоже ходил вприпрыжку. Привет, Рорк. Не знал, что вы вернулись.
– Взаимно… Я еще часок поработаю дома, – сказал Рорк Еве. – Потом уеду в офис. Книга здесь, – добавил он. – Если понадобится, можешь взять диск.
– Какая книга? – спросил Фини.
– Поэзия. Похоже, один малый взял псевдоним из поэмы, которую написал лет двести назад другой малый по фамилии Китс.
– Держу пари, что это даже не песня. Возьми Спрингстина, Маккартни, Леннона. Эти ребята знали, как нужно писать песни. А классика – дерьмо.
– Увы, это не песня, а нечто странное, мрачное и глупое. Поверьте мнению знатока… Ну, не буду мешать вам работать. – Рорк взял на руки Галахада и пошел в свой кабинет. – Кажется, я слышу шаги Макнаба.
Хотя дутые ботинки Макнаба были красными, как яблоки, сам он выглядел не веселее Пибоди. Проигнорировав это обстоятельство, Ева села на край стола и сообщила собравшимся последние новости.
– Теперь ясно, почему нам не повезло в киберкафе, – уронил Макнаб. – Все было бесполезно, поскольку этого типа никто не мог видеть.
– Можно провести морфологический анализ, – задумчиво сказал Фини. – Овал лица, окраска, сочетание… Но главное, что нам придется работать без словесного портрета.
– Я уже провела кое-какой анализ. Скорее всего, мы ищем холостяка от двадцати пяти до сорока лет. Богатого, образованного, обладающего сексуальными отклонениями или извращенца. Почти наверняка он живет в Нью-Йорке… Фини, где он мог достать дорогие наркотики?
– Торговцы поставляют «Кролик» небольшому кругу избранных клиентов. Я знаю в городе только одного такого, но могу проверить, нет ли других. Насколько я знаю, со «Шлюхой» не работает никто. Овчинка выделки не стоит.
– Мне говорили, что одно время этот препарат использовали при лечении сексуальных расстройств.
– Да, но его цена была слишком высока, а действие слишком непредсказуемо.
– О’кей… – И все же это дало Еве пищу для размышлений. – Нужно снова пройтись по киберкафе. Макнаб, составь словесный портрет на основе морфологических черт. Фини, постарайся выяснить с наркотиками. Когда я вытрясу из Дики фабричные марки производителей воска, грима и парика, мы потянем и эту ниточку. Мой информатор сообщает, что в городе было продано триста пятьдесят бутылок «Пино-нуар» урожая сорок девятого года. Мы с Пибоди займемся этим, а заодно посмотрим, нельзя ли что-нибудь выудить из розовых роз. Парень сорит деньгами – вино, цветы, косметика, наркотики – и где-то должен оставить след. Мы обязаны найти этот след. Пибоди, поехали!
Оказавшись в машине, Ева испустила тяжелый вздох.
– Если ты плохо спишь, принимай таблетки.
– Спасибо за совет.
– Можешь считать его приказом.
– Есть, сэр.
– Твой вид выводит меня из себя, – жестко сказала Ева, включив двигатель.
Пибоди так резко вздернула подбородок, что чуть не ударилась о лобовое стекло.
– Лейтенант, прошу прощения, если мои личные трудности раздражают вас.
– Если ты не смогла придумать ничего более саркастического, лучше помолчи. – Ева проскочила ворота и нажала на тормоза. – Может быть, хочешь взять отгул?
– Нет, сэр.
– Пибоди, если ты еще раз скажешь мне «сэр» таким тоном, получишь пинка в зад.
– Я не знаю, что со мной, – со слезами в голосе ответила Пибоди. – Макнаб мне ни капельки не нравится. Он пижон, дурак и раздражает меня. Ну и что, если нам хорошо в постели? Подумаешь, какое дело… У нас не было ничего серьезного. У него нет никакого права предъявлять мне ультиматумы, оскорблять меня и придумывать всякие глупости.
– Ты уже переспала с Чарльзом?
– Что? – Пибоди вспыхнула от смущения. – Нет!
– И напрасно. Сама не знаю, зачем я затеяла этот разговор, но, если бы ты сняла стресс, у тебя прояснилось бы в мозгах.
– Мы… Мы с Чарльзом друзья, вы же знаете.
– Да. Ты дружишь с очень дорогим профессионалом. По-моему, он бы с удовольствием помог тебе.
– Это не то же самое, что одолжить двадцатку до получки… – Пибоди вздохнула. – Но подумать, наверно, стоит.
– Думай быстрее. Потому что сейчас мы его увидим.
Пибоди резко выпрямилась.
– Что? Прямо сейчас?
– В официальном порядке, – сказала Ева и снова включила двигатель. – Он эксперт в области секса, верно? Давай выясним, что этот эксперт знает о запрещенных сексуальных стимуляторах.
У эксперта был выходной. Когда Чарльз открыл дверь, на нем были только пижамные штаны из черного шелка.
Если он был конфеткой, то очень аппетитной. Теперь Ева понимала, почему у него такая обширная клиентура.
– Лейтенант, Делия… Ради таких очаровательных гостей и сна не жалко.
– Извините, что побеспокоили, – сказала Ева. – У вас найдется свободная минутка?
– Для вас, лейтенант, хоть час. – Он сделал шаг назад, пропуская их внутрь. – Может быть, позавтракаете? У меня есть круассаны.
– В другой раз, – поспешно ответила Ева, не дав Пибоди открыть рот. – Вы один или с клиенткой?
– Один как перст. Так вы по делу?
– Мы расследуем убийство, и я думаю, что ваша помощь может оказаться полезной.
– Убили человека, которого я знаю?
– Брайна Бэнкхед. Жила в деловой части города.
– Женщина, которая выбросилась из окна? Разве это не был суицид?
– Убийство, – коротко ответила Ева. – Газеты сообщат об этом утром.
– Может, присядете? Я сварю кофе.
– Пибоди, займись этим сама. – Ева обвела взглядом гостиную, выбирая стул. «Как видно, за хороший секс хорошо платят», – подумала она. – Вопросы, которые я буду задавать, а также все детали следствия, которое я веду, огласке не подлежат.
– Понял. – Монро сел напротив. – Я так понимаю, что лично меня ни в чем не подозревают.
– Я решила привлечь вас к этому делу в качестве гражданского эксперта. – Она вынула диктофон. – Официально.
– Судя по всему, секс снова поднял свою уродливую голову.
– Консультация с Чарльзом Монро, лицензированным компаньоном, – произнесла для записи Ева. – Проводится лейтенантом Евой Даллас в связи с делом номер Х-78926Б. При этом присутствует сержант Пибоди. Мистер Монро, вы согласились дать эту консультацию по своей воле?
Чарли напустил на себя важный вид.
– Помогая следствию, я выполняю свой гражданский долг.
– Знаете ли вы что-либо о запрещенном препарате, известном под названием «Шлюха»?
Внезапно выражение его лица изменилось.
– Неужели кто-то воспользовался «Шлюхой»? Бедная женщина!
– Мистер Монро, отвечайте на вопрос.
– О боже… – Монро поднялся и принялся расхаживать по комнате. Тем временем Пибоди принесла поднос с кофе. – Спасибо, милая. – Чарли взял чашку и сделал глоток. – Когда я только начал входить в профессию, этот препарат уже был запрещен. Но я слышал о нем. В юности я посещал семинар «Сексуальные стимуляторы: за и против». Так вот, любые запрещенные препараты шли по разряду «против». За их применение можно было лишиться лицензии. Конечно, это не значит, что некоторые профессиональные компаньоны или клиенты не применяют кое-какие… э-э… вспомогательные средства. Но не это.
– Почему?
– Во-первых, потому, что данный препарат пользуется в наших кругах дурной репутацией. Его когда-то использовали, чтобы сделать проходящих подготовку более податливыми. Сексуальное рабство приятно в играх, но не в реальной жизни. Даллас, мы не куклы, не шлюхи, не потаскуны, а профессионалы.
– Вы были знакомы с людьми, которые пользовались этим препаратом?
– Кое-кто из сотрудников со стажем его применял. Во всяком случае, такие слухи до меня доходили. Как правило, это было связано с извращениями. Эксперименты… Определяли на нас дозу, а потом выгоняли. Как будто мы были подопытными морскими свинками, – с отвращением сказал Чарльз.
– И все же это препарат для элиты. Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
– Нет, но могу поискать.
– Только осторожно, – предупредила Ева. – А что вы знаете о «Кролике»?
Чарли изящно приподнял плечо.
– «Кролика» используют только любители и извращенцы. На себе или на партнере. В моих кругах это считается недостойным и оскорбительным.
– Он опасен?
– Конечно. Для дураков и разгильдяев. Его нельзя смешивать с алкоголем и другими стимуляторами. Конечно, если хочешь остаться в живых. Но передозировка встречается чрезвычайно редко, потому что это дерьмо стоит дороже золота.