Робертс Нора. Обольщение смерти

   – Вы знаете торговцев, которые имеют дело с этим препаратом? И клиентов, которые им пользуются?
   Лицо Чарли исказила гримаса страдания.
   – О боже, Даллас, что вы со мной делаете?!
   – Ваше имя останется в тайне, вам нечего опасаться.
   Он покачал головой, подошел к окну и поднял жалюзи. В комнату хлынул солнечный свет.
   – Чарли, это очень важно. – Пибоди подошла и тронула его за руку. – Иначе мы не стали бы спрашивать.
   – Делия, я не пользуюсь запрещенными препаратами. Ты же знаешь.
   – Знаю.
   – Но не мое дело осуждать клиентов, которые это делают. Я ведь и сам не ангел.
   Ева наклонилась и выключила диктофон.
   – Чарльз, не для протокола. Даю слово, что не буду возбуждать дело против вашего клиента.
   – Как ее зовут, я вам не скажу. – Он отвернулся от окна. – Не в моих правилах обманывать чужое доверие. Я поговорю с ней сам, узнаю имя торговца и сообщу вам.
   – Буду весьма признательна. – Тут запищал мобильный видеотелефон Евы. – Я пройду на кухню.
   – Чарли… – Когда Ева вышла, Пибоди погладила его по руке. – Спасибо. Я знаю, мы поставили тебя в затруднительное положение.
   – Затруднительные положения – моя специальность. – Он улыбнулся. – Делия, у тебя усталый вид.
   – Да. Мне это уже говорили.
   – Слушай, почему бы нам не пообедать на этой неделе? Сейчас я проверю расписание.
   – Было бы здорово.
   Когда Чарльз наклонился и прикоснулся губами к губам Пибоди, она закрыла глаза, ожидая результата. И чуть не заплакала, когда ничего не почувствовала. Так ее мог бы поцеловать брат. Конечно, если бы кто-нибудь из ее братьев был соблазнителен, как смертный грех.
   – Милая, тебя что-то заботит?
   – Много чего, – буркнула она. – Целая куча глупостей. Но я справлюсь.
   – Если захочешь поговорить, я всегда тебя выслушаю.
   – Да, знаю.
   Ева появилась в дверях гостиной.
   – Идем, Пибоди. Чарльз, сообщите мне имя торговца, как только узнаете, – сказала она и устремилась к выходу.
   Пибоди взглядом извинилась перед Монро и бросилась следом за начальницей.
   – Даллас! Что случилось?
   – Еще одно убийство.

6

   Он оставил ее лежать на кровати. Ноги девушки были бесстыдно раскинуты, глаза смотрели в потолок. К коже пристало несколько розовых лепестков. На подсвечниках, столе, тумбочке и полу, застеленном дешевым пестрым ковром, застыли пятна воска.
   Молодая женщина по имени Грейс Лутц пыталась придать стандартной малогабаритной квартирке уютный и жизнерадостный вид с помощью занавесок с оборками и дешевых репродукций в рамках.
   Сейчас здесь пахло кровью, смертью, сексом и ароматическими свечами.
   На столе и на этот раз была бутылка, на этот раз каберне. И тоже почти пустая. Музыка доносилась из музыкального центра, стоявшего рядом с раскладным диваном, который служил кроватью.
   Тут не было ни компьютера, ни видео, только телефон. Но зато имелись книги, тщательно подобранные и гордо стоявшие на крашеной полке, прибитой к стене. Имелись фотографии Грейс с мужчиной и женщиной – скорее всего, это были ее родители. На тумбочке – маленькая стеклянная ваза с ромашками.
   Кухня занимала часть столовой, где стояли плита с двумя конфорками, маленькая раковина и мини-холодильник. В холодильнике – коробка с яйцами, кварта молока и баночка с клубничным джемом. И никакого вина.
   «Грейс не тратила денег на вещи», – отметила Ева. И, судя по содержимому шкафа, на тряпки тоже. Хотя она и работала в библиотеке, но книги все равно покупала.
   И купила новое платье, теперь валявшееся на полу.
   – На этот раз он знал, что делает. Никаких следов паники. Все было обдумано заранее.
   – Физически они принадлежали к совершенно разным типам, – заметила Пибоди. – Эта девушка совсем нетронутая, что называется «чистый лист». Ногти коротко стриженные и без лака. Ничего броского и шикарного.
   – Да, они из разных экономических слоев. И социальных тоже. Эта была домоседкой. – Ева осмотрела пятна засохшей крови на простыне и ляжках жертвы. – Медицинская экспертиза наверняка подтвердит, что она была девственницей. – Она нагнулась. – Синяки на ляжках, бедрах и груди. Он был груб с ней. Пибоди, проверь видеозапись и скажи, с кем мы имеем дело.
   – Есть, лейтенант.
   «Почему он причинял тебе боль? – думала Ева, изучая труп. – Почему он хотел этого?»
   Сидя на корточках около тела, она вспоминала себя, скорчившуюся в углу. Зверски избитую, покрытую синяками, окровавленную.
   «Потому что я могу».
   Она отогнала воспоминания и поднялась на ноги. Боль может быть сексуальной, может быть частью обольщения. Но здесь не было ничего романтического. Хотя он по-прежнему использовал лепестки роз, свечи, вино и музыку.
   Почему эта сцена казалась злой пародией на романтику, а не искренней попыткой создать соответствующее настроение? Было выпито слишком много вина, часть которого пролилась на стол и ковер. Огарки свечей застыли в засохших лужицах воска. Рукав нового платья был разорван.
   За всем этим скрывалось насилие, которого не было в первом случае. Может быть, он потерял власть над собой? И счел убийство более возбуждающим действом, чем секс?
   Вернулась Пибоди.
   – Видеокамера была только одна. У входной двери. Я взяла дискету с записью прошедшего вечера и ночи. Ни в коридоре, ни в лифтах камер нет.
   – Ладно. Давай поговорим с соседкой.
 
   Извещать ближайших родственников – дело мучительное. Привыкнуть к этому невозможно. Ева и Пибоди стояли на крыльце маленького двухэтажного дома. По обе стороны от двери находились ящики с веселой красной и белой геранью, окно прикрывали белые занавески с оборками.
   Вокруг было спокойно, как в церкви. Тихие узкие улочки, цветы и раскидистые деревья.
   Ева никогда не понимала людей, живущих в пригороде, где выстроились в ряд аккуратные домики с палисадниками, обнесенными никому не нужными заборами. И не понимала, почему многие люди мечтают о собственном домике и участке в предместье как о земле обетованной.
   По ее мнению, с таким же успехом можно было мечтать о собственной могиле.
   Она нажала на кнопку и услышала, что в доме раздались три протяжных звонка. Когда дверь откроется и она скажет то, что положено говорить в таких случаях, этот дом уже никогда не будет прежним.
   Им открыла симпатичная светловолосая женщина. Женщина с фотографии на тумбочке. Наверняка мать. Ева тут же заметила фамильное сходство.
   – Миссис Лутц?
   – Да. – Женщина приветливо улыбнулась, но в ее глазах читалось недоумение. – Чем могу служить?
   – Я лейтенант Даллас. – Ева предъявила свой жетон. – Нью-Йоркская городская полиция. Это моя помощница, сержант Пибоди. Можно войти?
   – А в чем дело? – Женщина подняла руку и пригладила волосы. В ее голосе прозвучала тревога.
   – Речь идет о вашей дочери, миссис Лутц. О Грейс. Можно войти?
   – Грейси? Только не говорите мне, что она попала в беду. – Улыбка женщины стала шире, но тут же увяла. – Грейси не может попасть в беду.
   Яркие цветы, стоявшие по обе стороны двери как часовые, это подтверждали.
   – Миссис Лутц, мне очень жаль, но я должна сообщить, что ваша дочь мертва.
   Глаза матери остались равнодушными.
   – Нет. – В ее голосе послышалась досада. – Конечно, нет. Зачем вы говорите такие ужасные вещи? Уходите. Уходите отсюда немедленно!
   Ева придержала дверь, которая едва не захлопнулась у нее перед носом.
   – Миссис Лутц, ее убили вчера вечером. Я расследую это дело, я глубоко скорблю о вашей утрате. Мы должны поговорить с вами.
   – Мою Грейс? Мою девочку?
   Ева молча обняла одной рукой несчастную женщину, другой открыла дверь в гостиную, осторожно подвела ее к дивану, заставила сесть и сама опустилась рядом.
   – Миссис Лутц, кому мы должны позвонить? Вашему мужу?
   – Джорджу… Джордж в школе. Он преподает в старших классах. Грейс… – Она слепо огляделась по сторонам, как будто ждала, что дочь вот-вот войдет в комнату.
   – Пибоди, позвони.
   – Вы ошиблись, правда? – Ледяные пальцы миссис Лутц сжали запястье Евы. – Это ошибка. Вы ошиблись. Грейс работает в городе, в публичной библиотеке на Пятой авеню. Сейчас я позвоню ей, и все выяснится.
   – Миссис Лутц, никакой ошибки нет.
   – Но это должно быть ошибкой. Мы с Джорджем были в воскресенье в городе и обедали с ней. Она была жива и здорова. – Шок начал проходить, и по щекам женщины потекли слезы. – Она была жива и здорова!
   – Я знаю. Мне очень жаль.
   – Что случилось с моей бедной девочкой? Это был несчастный случай?
   – Нет, не несчастный случай. Грейс убили.
   – Это невозможно! – Голова женщины закачалась из стороны в сторону, как будто ее дергали за невидимые ниточки. – Просто невозможно.
   Ева не пыталась ее успокоить. Она знала, что говорить можно будет только тогда, когда пройдет первый приступ горя.
   – Он едет, – сообщила Пибоди.
   – Хорошо. Принеси воды.
   Ева сидела рядом с рыдающей женщиной и оглядывала гостиную. Во всем был образцовый порядок и основательность, свойственные среднему классу. На столе стояла голограмма Грейс в рамке.
   – Что случилось с моей девочкой?
   Ева заерзала на месте и посмотрела в разом постаревшее лицо миссис Лутц.
   – Вчера вечером Грейс познакомилась с мужчиной, с которым она переписывалась по электронной почте и беседовала в чате. Мы считаем, что этот мужчина во время их встречи подмешал в ее напиток наркотическое вещество, которое подавляет волю и затуманивает сознание.
   – О боже… – Миссис Лутц обхватила себя руками и начала раскачиваться всем телом. – О боже…
   – Есть доказательства того, что он приехал с Грейс к ней домой и продолжал давать ей сильные наркотики, пока не наступила передозировка.
   – Она никогда не принимала наркотики.
   – Мы абсолютно уверены, что это произошло без ее ведома, миссис Лутц.
   – Он давал их ей, потому что… – Ее губы сжались в тонкую ниточку. А потом потрясенная женщина выдохнула: – Он изнасиловал ее!
   – Мы считаем, что это возможно. Я… – «Господи, сколько можно? – думала Ева. – Разве тут чем-нибудь поможешь?» – Миссис Лутц, может быть, вам станет легче, когда я скажу, что Грейс не успела испугаться. И не почувствовала боли.
   – Почему кто-то причинил ей боль? Какой человек мог сделать такое с ни в чем не повинной девушкой?
   – Не знаю. Но обещаю, что я найду его. А для этого мне нужна ваша помощь.
   Миссис Лутц откинула голову на спинку дивана.
   – Чем я могу помочь, если ее больше нет?
   – У нее были приятели?
   – Робби. Робби Дуайер. Они встречались в старших классах и немного во время первых семестров в колледже. Он хороший мальчик. Мы с его матерью посещаем один читательский клуб… – Ее голос дрогнул. – Мы надеялись на что-то большее, но у них это была скорее дружба, чем любовь. Грейс хотела переехать в город, а Робби преподавал здесь. Они расстались.
   – Как давно это случилось?
   – Если вы думаете, что это мог сделать Робби, то вы ошибаетесь. Я знаю его с детства. Тем более что сейчас он встречается с очень милой девушкой.
   – Она когда-нибудь говорила, что кем-то интересуется или что кто-то интересуется ею? В городе?
   – Нет, никогда. Она очень много работала и училась. Она застенчива. Моя Грейси застенчива. Ей трудно знакомиться с новыми людьми. Именно поэтому я уговаривала ее переехать… – Она снова осеклась. – Джордж хотел, чтобы она оставалась здесь, преподавала и не вылетала из гнезда. А я поощряла ее, потому что хотела, чтобы она расправила крылья. И вот потеряла… Вы отвезете меня к ней? Когда приедет Джордж, вы отвезете нас к нашей девочке?
   – Да, отвезу.

* * *

   Когда Ева вошла в кабинет начальника, майор Уитни разговаривал по видеотелефону. Он не показал на кресло, но Ева и не собиралась садиться. Его широкое лицо было покрыто морщинами и напоминало географическую карту, говорившую о стрессах, битвах и властном характере. Костюм Уитни был темно-коричневым, почти таким же, как его кожа. В нем майор выглядел еще более внушительным. Еву всегда удивляло, что он одинаково естественно выглядит и за письменным столом, и на месте преступления.
   На столе шефа стоял высокий и узкий стеклянный сосуд. Он был наполнен лазурной жидкостью; на дне мерцали маленькие цветные камни. Увидев, что в воде мелькнуло что-то алое, сбитая с толку Ева захлопала глазами.
   – Жена, – сказал Уитни, закончив разговор. – Она считает, что это оживляет мой рабочий пейзаж и способствует расслаблению. Какого черта мне делать с этой проклятой рыбой?
   – Не могу знать, сэр.
   Несколько мгновений оба следили за красной полоской, плававшей по кругу. Зная, что жена майора помешана на моде и декоре, Ева пыталась придумать вежливую фразу.
   – Быстро она плавает.
   – Эта чокнутая тварь снует так целый день. У меня от нее в глазах рябит.
   – Если она будет и дальше плавать с такой скоростью, то лишится сил и через пару недель отдаст концы.
   – Ваши слова да богу в уши… Где ваша помощница Пибоди, лейтенант?
   – Сравнивает обстоятельства смерти двух жертв. У нас нет доказательств, что между ними существует связь. Обе женщины любили книги вообще и поэзию в частности. Обе увлекались общением в компьютерных сетях. Однако мы не можем утверждать, что они одновременно участвовали в одних и тех же чатах и посещали те же киберкафе.
   Уитни сел.
   – Что у нас есть?
   – Сегодня утром труп второй жертвы Грейс Лутц обнаружила ее соседка Анджела Нико, живущая в квартире напротив. Они каждое утро вместе пили кофе, и когда Лутц не открыла дверь и не ответила на звонок, мисс Нико встревожилась и открыла дверь запасным ключом. Нико – библиотекарша на пенсии, ей сильно за семьдесят.
   Ева вспомнила, как горько плакала старая женщина, когда отвечала на вопросы.
   – Похоже, она единственная жительница дома, с которой жертва поддерживала отношения. По ее словам, Лутц была тихой и вежливой молодой женщиной, редко нарушавшей распорядок дня. Уходила на работу и возвращалась домой в одно и то же время. Дважды в неделю ходила на соседний рынок за продуктами. Кроме Нико, у нее не было близких знакомых. Ни подруг, ни любовников. Она работала неполный день и готовилась на дому к защите степени по библиотечному делу.