Страница:
Нора Робертс
Обольщение смерти
Итак, я говорю о снах,
Пустых плодах докучного ума,
Фантазии ленивых порожденьях.
Уильям Шекспир
Ведь каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал:
Одних – жестокостью, других
Отравою похвал,
Трус – поцелуем; тот, кто смел,
Кинжалом наповал.
Оскар Уайльд
1
Смерть приходила к ней в снах. Это были сны ребенка, который уже не был ребенком и вновь и вновь сталкивался с призраком, не желавшим умирать.
В комнате было холодно, как в могиле. За грязным окном – мигающий красный свет. Блики играли на полу, на стенах, на ее теле. Она корчилась в углу, продолжая держать в руке нож, покрытый до самой рукоятки запекшейся кровью.
Боль пронзала ее всю. Каждую клеточку ее тела заливали волны боли, которой не было ни начала, ни конца. Болела рука, которую он вывернул, болела щека, по которой он ударил тыльной стороной ладони. И невыносимо болела промежность, которую он снова порвал, насилуя ее в очередной раз.
Она была оглушена болью и шоком. И везде на ее теле была его кровь.
Ей было восемь лет.
Воздух, который она выдыхала, тут же превращался в пар. Эти маленькие призраки говорили о том, что она жива. Да еще мерзкий и приторный вкус крови. Удушающий запах смерти заглушал запах виски.
«Я жива, а он нет. Я жива, а он нет». Эти слова продолжали звучать у нее в ушах, с трудом пробиваясь в сознание.
Она была жива. Он – нет.
Его открытые глаза смотрели на нее.
Он улыбался.
«Нет, малышка, от меня не так легко избавиться».
Ее дыхание участилось. Она хватала ртом воздух, готовая закричать, но из горла вырывались лишь всхлипывания.
«Опять устроила черт знает что! Неужели так трудно делать то, что тебе велят?»
В его голосе слышалось то опасное веселье, которое было страшнее всего на свете. Когда он смеялся, из проделанных в его теле дыр хлестала кровь.
«В чем дело, малышка? Ты проглотила язык?»
– Я жива, а ты нет. Я жива, а ты нет.
«Ты так думаешь?» Он шевелил пальцами, и она стонала от ужаса, потому что с кончиков его пальцев капала кровь.
Прости меня. Я не хотела этого. Не делай мне больно. Ты всегда делаешь мне больно. Зачем?
«Потому что ты дура. Потому что ты не слушаешься! Потому что – и это самое главное – я могу. Могу делать с тобой что угодно, потому что все на тебя плевать хотели. Ты никто и ничто. Не забывай об этом, сучка!»
Тут она начинала плакать. По залитому кровью лицу бежали ручейки слез.
– Уйди. Уйди, оставь меня!
«Ни за что. И никогда».
К ее ужасу, он поднимался на колени. Стоял окровавленный, скорчившись, как отвратительная жаба, следил за ней и улыбался.
«Я вложил в тебя слишком многое. Время и деньги. Мать твою, кто дал тебе крышу над головой? Кто кормит тебя от пуза? Кто путешествует с тобой по всей огромной стране? Большинство детей твоего возраста не видели ни хрена, в отличие от тебя. Но разве ты это ценишь? Нет, не ценишь. Понимаешь, как тебе повезло? Нет, не понимаешь. Но я положу этому конец. Помнишь, что я тебе говорил? Скоро ты начнешь сама зарабатывать себе на жизнь».
Тучный мужчина поднимался на ноги и сжимал кулаки.
«Сейчас папочка тебя накажет. – Он, спотыкаясь, шел к ней. – Ты была плохой девочкой. – Еще один шаг… – Очень плохой».
Она проснулась от собственного крика. В липком поту, дрожа от холода. Хватая ртом воздух, пытаясь вырваться из перекрученных простыней.
Иногда отец связывал ее. Помня об этом, она яростно сражалась с простынями и рычала, как звереныш.
Освободившись, она скатилась с кровати и пригнулась, готовая бежать или защищаться.
Через секунду, придя в себя, она включила свет. В большой красивой комнате не осталось даже намека на тень. И все же она заглянула в каждый угол, проверяя, не притаились ли там призраки, привидевшиеся ей во сне.
Ева сдержала слезы. Ей было стыдно за собственную слабость, но она ничего не могла с собой поделать.
Она села на край кровати, продолжая дрожать от ужаса. Пустой кровати, потому что Рорк был в Ирландии. Ева не спала в этой кровати без него, но сегодня попыталась, надеясь, что не увидит снов, но этот эксперимент потерпел полный провал.
«Неужели я такое жалкое существо? – подумала она. – Неужели замужество превратило меня в идиотку?»
Толстый кот Галахад ткнулся головой ей в руку. Лейтенант Ева Даллас, прослужившая в полиции одиннадцать лет, сидела на кровати и баюкала кота, как ребенок, укачивающий плюшевого мишку.
Желудок свело судорогой. Ева продолжала качать Галахада, моля небо, чтобы ее не вырвало. Иначе ночь превратилась бы в сплошной кошмар.
Сколько на будильнике? Час пятнадцать. Замечательно. Не прошло и часа, как она проснулась от собственного крика.
Ева опустила кота на кровать, встала и пошла в ванную, ковыляя, как старуха.
Там она включила холодную воду и смочила лицо. Увязавшийся следом Галахад терся о ее ноги и мурлыкал.
Она подняла глаза и посмотрела в зеркало. Лицо было таким же бесцветным, как и стекавшая с него вода. Под усталыми глазами залегли темные круги. Темно-русые волосы спутались, черты обострились. Рот был слишком большим, нос тоже…
Интересно, что в ней нашел Рорк?
Конечно, она могла позвонить ему. В Ирландии уже седьмой час утра, а Рорк был жаворонком. Но даже если бы он спал, это бы не имело значения. Она могла воспользоваться видеотелефоном и увидеть на экране его лицо.
Но он тоже увидел бы Еву и заметил бы в ее глазах страх. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Для каждого из них.
Если человеку принадлежит половина мира, он должен отправляться в деловые поездки, не тревожась за жену. Тем более что эта поездка была не просто деловой. Рорк улетел хоронить друга, и лишние волнения ему были ни к чему.
Хотя они никогда не затрагивали эту тему, Ева знала, что Рорк и так сократил свои поездки до минимума. Он знал – когда они спали вместе, кошмары мучили ее не так сильно.
Но ничего подобного до сих пор не случалось. Отец никогда не разговаривал с ней после того, как она убила его. Ева не сомневалась, что именно эти слова он произнес бы, если бы остался жив.
Конечно, можно было обратиться к украшению Нью-Йоркской городской полиции, великому психологу доктору Мире… Ева задумалась и отвергла эту идею. Нет, нужно помалкивать. Принять душ, взять кота и подняться в кабинет. Они с Галахадом устроятся в раскладном кресле и как-нибудь протянут до конца ночи.
Сны, которые снятся под утро, не так страшны.
«Помнишь, что я тебе говорил?»
«Не помню, – твердила про себя Ева, залезая под душ и выворачивая краны до отказа. – Не помню. И не хочу».
Душ немного взбодрил ее. Чтобы чувствовать себя не так одиноко, она облачилась в одну из рубашек Рорка, взяла на руки кота, и тут зазвонил стоявший на тумбочке видеотелефон.
Рорк! У Евы тут же улучшилось настроение.
Она потерлась щекой о голову Галахада и ответила:
– Даллас слушает…
– Срочное сообщение для лейтенанта Евы Даллас.
Смерть существовала не только в снах.
Был вторник. Раннее июньское утро еще не вступило в свои права. Часть тротуара была оцеплена и огорожена ящиками с петунией, которые обычно стояли по обе стороны парадной двери.
Ева любила петунии, но сейчас ей было не до них.
На тротуаре вниз лицом лежала женщина. Судя по ее позе и по луже крови под ней, от этого лица мало что осталось. Ева подняла глаза на величественную серую башню с полукруглыми балконами и серебряными лентами окон. Пока не удастся установить личность погибшей, едва ли они сумеют определить, откуда она упала. Или спрыгнула. Или была сброшена.
Ева была уверена только в одном: полет был долгий.
– Возьми отпечатки пальцев и проверь их, – приказала она своей помощнице.
Сержант Пибоди опустилась на корточки и достала стандартный набор. «У нее хорошие руки и верный глаз», – одобрительно подумала Ева.
– Постарайся вычислить время смерти, – сказала она.
– Я? – удивилась Пибоди.
– Установи личность. Определи время смерти. Составь описание тела и места преступления.
Лицо Пибоди оживилось, хотя обстоятельства к этому не располагали.
– Есть, лейтенант! Кстати, патрульный полицейский нашел вероятную свидетельницу происшествия.
– Она видела это сверху или снизу?
– Снизу.
– Иду. – Однако она на мгновение задержалась, следя за тем, как Пибоди берет у мертвой женщины отпечатки пальцев. Работала она точно и быстро.
Ева одобрительно кивнула и пошла опрашивать полицейских, стоявших в оцеплении.
Хотя было около трех часов ночи, место происшествия следовало оградить. Репортеры уже были тут как тут. Они задавали вопросы и пытались добыть информацию для первых утренних радио– и теленовостей.
Предприимчивый лоточник воспользовался представившейся ему возможностью заработать. Его гриль извергал дым, пахнущий соевым соусом и обезвоженным луком.
Похоже, торговля шла бойко. И в двадцать первом веке смерть продолжала притягивать публику и тех, кто умел делать на ней деньги. Впрочем, так было во все времена.
Мимо промчалось такси, даже не притормозив. Где-то в деловом центре выла сирена.
Ева не обратила на нее внимания и повернулась к полицейскому.
– Говорят, у нас есть очевидец.
– Да, сэр. Полисмен Янг держит ее в микроавтобусе, подальше от этих вампиров.
– Хорошо. – Ева обвела взглядом тех, кто стоял за ограждением. На лицах людей были написаны ужас, возбуждение, любопытство и что-то вроде облегчения.
«Я жив, а ты нет».
Она тряхнула головой и пошла искать Янга и свидетельницу.
Хотя дом с петуниями у входа выглядел солидно, до трущоб тут было подать рукой, и Ева ожидала увидеть в микроавтобусе лицензированную компаньонку, наркоманку или мелкую торговку, спешившую на оптовый рынок. Но никак не красивую, хорошо одетую женщину со знакомым лицом.
– Здравствуйте, доктор Диматто.
– Лейтенант Даллас? – Луиза Диматто склонила голову набок, и ее рубиновые серьги сверкнули, как капельки крови. – Вы войдете или мне выйти?
Ева показала большим пальцем наружу и придержала дверь.
Они познакомились прошлой зимой в клинике на Кэнел-стрит, где Луиза пыталась лечить толпы бездомных и отверженных. Хотя она была из состоятельной семьи, но не боялась пачкать руки.
В ту ужасную зиму доктор Диматто чуть не погибла, сражаясь рядом с Евой плечом к плечу.
Лейтенант обвела взглядом ее сногсшибательное красное платье.
– Вызов к пациенту на дом?
– Свидание. Кое-кому из нас все же удается вести светскую жизнь.
– И как успехи?
– Я уехала домой на такси, так что судите сами. – Она провела рукой по коротким волосам цвета меди. – Почему с большинством мужчин так скучно?
– Я постоянно задаю себе тот же вопрос. – Когда Луиза засмеялась, Ева слегка улыбнулась. – Рада видеть вас, доктор.
– Я думала, вы заедете к нам в клинику и посмотрите, как мы воспользовались вашим пожертвованием.
– Думаю, в медицинских кругах это чаще называют подкупом.
– Пожертвование, подкуп… Давайте не будем уточнять. Лейтенант, вы помогли спасти нескольких человек. И получили удовлетворение, поймав тех, кто на них покушался.
– Но сегодня ночью мне это не удалось. – Ева обернулась и посмотрела на распростертое тело. – Что вам известно об этой женщине?
– Практически ничего. Возможно, она жила в этом доме и переживала какой-то кризис. Впрочем, кто знает… – Луиза тяжело вздохнула и начала массировать затылок. – Это теперь по вашей части. В первый раз в жизни труп буквально свалился мне в руки. Я видела мертвых, и они далеко не всегда выглядели пристойно, но это…
– О’кей. Может быть, вернетесь в машину и выпьете кофе?
– Нет-нет! Дайте мне рассказать. – Луиза пришла в себя, слегка расправила плечи и выпрямилась. – Мы ужинали в ресторане, а потом зашли в клуб. Я чуть не умерла со скуки и поймала такси. Вернулась около половины второго.
– Вы живете в этом доме?
– Да. На десятом этаже. Квартира 1005. Я расплатилась с таксистом и вышла. Подумала, что в такую чудесную ночь жаль оставаться в четырех стенах. Пару минут я постояла, не зная, что делать – то ли подняться к себе, то ли немного прогуляться. Потом решила подняться, выпить глоточек и посидеть на балконе. Повернулась и пошла к подъезду. Не знаю, что заставило меня посмотреть наверх. Я увидела падающее тело. Ее волосы развевались, как крылья. Это продолжалось секунды две-три, не больше. А потом она ударилась о землю.
– Вы не видели, откуда она падала?
– Нет. Она уже летела, причем очень быстро. О боже, Даллас… – Луиза на мгновение умолкла, пытаясь избавиться от страшного воспоминания. – Звук удара был таким громким и отвратительным, он долго будет преследовать меня. Она упала в полутора-двух метрах от меня.
Доктор Диматто сделала глубокий вдох и заставила себя еще раз посмотреть на тело. На сей раз сострадание и жалость пересилили страх.
– Люди думают, что они достигли конца. Что впереди ничего нет. Но они ошибаются. Всегда есть еще что-то…
– Думаете, она прыгнула сама?
Луиза подняла глаза.
– Скорее всего. Я уже говорила, что ничего не слышала. Ни стона, ни крика. Только шуршание волос в воздухе. Думаю, именно этот звук заставил меня посмотреть наверх. – Она задумалась. – Да, я точно слышала шелест. Похожий на шелест крыльев.
– Что вы сделали после того, как она упала?
– Проверила пульс. Чисто автоматически, – пожав плечами, ответила Луиза. – Хотя знала, что она мертва. Потом вынула мобильник и набрала номер «911». Думаете, ее столкнули? Наверно, поэтому вы здесь.
– Пока я ничего не думаю. – Ева оглянулась и посмотрела на дом. Когда она приехала, лишь в немногих окнах горел свет. Сейчас таких окон стало больше, и дом напоминал шахматную доску с серебряными и черными клетками, поставленную вертикально. – Обычно в подобных случаях подозревают убийство. Таков порядок. А теперь, Луиза, поднимитесь к себе, примите таблетку и постарайтесь уснуть. Не разговаривайте с репортерами. Даже если они как-нибудь разузнают ваше имя.
– Спасибо за совет… Вы сообщите мне, когда будете знать, что с ней случилось?
– Да. Обещаю. Дать вам провожатого?
– Нет, спасибо. – Луиза в последний раз посмотрела на тело. – Вечер у меня выдался скверный, но бывало и хуже.
– Да уж…
– Привет Рорку, – сказала Луиза и пошла к двери.
Пибоди уже стояла, держа в руке мобильник.
– Даллас, личность погибшей установлена. Ее зовут Брайна Бэнкхед, возраст – двадцать три года, метиска, незамужняя. Жила в этом доме, квартира 1207. Работала в секции женского белья универмага «Сакс» на Пятой авеню. Время смерти – час пятнадцать.
– Час пятнадцать? – повторила Ева, вспомнив цифры, горевшие на ее будильнике.
– Да, сэр. Я проверила дважды.
Ева хмуро покосилась на химический набор и лужу крови под трупом.
– Свидетельница сказала, что видела ее падение в половине второго. Когда зарегистрирован звонок по «911»?
Пибоди, сразу почувствовавшая себя неуютно, позвонила дежурному.
– В час тридцать шесть. – Она тяжело вздохнула. – Прошу прощения. Наверно, я ошиблась.
– Не торопись извиняться. – Ева нагнулась, открыла чемоданчик, вынула собственный набор и лично провела третий замер. – Все правильно, – наконец сказала она. – Запиши для протокола: предполагаемое имя жертвы – Бэнкхед Брайна, причина смерти не установлена. Время смерти – час пятнадцать. Протокол составлен сержантом Делией Пибоди и лейтенантом Евой Даллас. А теперь давай перевернем ее.
У Пибоди тут же подкатило к горлу. Труп был похож на плывущий по реке мешок с хворостом.
– Пиши: удар значительно повредил лицо жертвы.
– О боже, – сквозь стиснутые зубы пробормотала Пибоди. – Да уж…
– Конечности и туловище тоже сильно пострадали, так что с помощью визуального осмотра определить предсмертные увечья не представляется возможным. Тело обнажено. В ушах серьги. – Ева вынула маленькую лупу и стала рассматривать уши жертвы. – Цветные камни в золотой оправе. На правом среднем пальце такое же кольцо.
Она наклонилась к трупу, и Пибоди снова ощутила приступ тошноты.
– Духи. Она надушилась. Пибоди, часто ли ты надеваешь красивые серьги и пользуешься дорогими духами, когда разгуливаешь по квартире в час ночи?
– Когда я в час ночи просыпаюсь в своей квартире, то на мне обычно бывает лишь ночная рубашка. Конечно, если…
– Вот именно, – Ева выпрямилась. – Если, кроме тебя, в квартире никого нет. Можете забрать тело, – распорядилась Ева. – Пусть проведут срочную экспертизу. В первую очередь на наличие половой связи и предсмертных увечий. А теперь, Пибоди, давай осмотрим ее квартиру.
– Вы думаете, она спрыгнула не сама?
– Свидетельница утверждает обратное.
Ева вошла в тихий маленький вестибюль, оснащенный видеокамерами. Пибоди следовала за ней.
– Нам нужны дискеты, – сказала Ева. – Начнем с вестибюля и двенадцатого этажа.
Они вошли в лифт, и Ева нажала на кнопку. Лифт тронулся, а Пибоди переступила с ноги на ногу и небрежно спросила:
– Вы собираетесь вызывать кого-нибудь из отдела электронного сыска?
Ева сунула руки в карманы и угрюмо уставилась на металлическую дверь лифта. Связь Пибоди с Йеном Макнабом из ОЭС недавно с треском распалась. «Всем жилось бы куда легче, если бы этого романа не было вообще. Но разве меня кто-нибудь слушает?» – с горечью думала она.
– Брось, Пибоди…
– Это вполне разумный деловой вопрос, в котором нет ничего личного.
Тем не менее в голосе Пибоди слышалась обида. «Она на это мастер», – подумала Ева.
– Если я сочту, что здесь требуется участие ОЭС, то, конечно, вызову кого-нибудь.
– Только не его, – пробормотала Пибоди.
– Отделом руководит Фини. Я не стану указывать ему, кого прислать. Черт побери, Пибоди, тебе так или иначе придется работать с Макнабом. Именно поэтому тебе не следовало вступать с ним в интимные отношения.
– Работать с ним я могу. Это меня ни капельки не беспокоит. – Тут лифт остановился, Пибоди вышла первой. – Я профессионал. В отличие от некоторых, которые вообще теряют голову и приходят на работу одетые черт знает как.
Когда они дошли до дверей квартиры 1207, Ева подняла брови.
– Сержант, вы не считаете меня профессионалом?
– Я имела в виду не вас… – Напрягшиеся плечи Пибоди расслабились, а глаза лукаво заблестели. – Лейтенант, я никогда бы не сказала, что вы одеты черт знает как, хотя уверена, что на вас рубашка Рорка.
– Шутки в сторону. Пора заняться протоколом. Сейчас мы войдем в квартиру жертвы. – Ева раскодировала замок, открыла дверь и осмотрела ее. – Цепочкой и засовом не пользовались. В комнате полумрак. Какие запахи ты ощущаешь, Пибоди?
– Гм-м… Запах свечей. И, возможно, духов.
– Что ты видишь?
– Тщательно убранную красивую комнату. Изображение на экране напоминает весенний луг. На столике у дивана стоят два бокала и откупоренная бутылка красного вина, свидетельствующие, что вечером жертва была не одна.
– О’кей. – Ева надеялась на большее, но все же кивнула. – Что ты слышишь?
– Музыку. Включена аудиосистема. Скрипки и фортепиано. Мелодия незнакомая.
– Дело не в инструментах, а в мелодии. Создает романтическое настроение, – сказала Ева. – Присмотрись внимательнее. Все вещи стоят на своих местах. В квартире аккуратно и, как ты сказала, тщательно убрано. Но она оставила открытую бутылку и бокалы. Как ты думаешь, почему?
– У нее не было времени убрать их.
– А также выключить свет и музыку. – Ева прошла на соседнюю с гостиной кухню. На столе ничего, кроме штопора с оставшейся на нем пробкой. – Пибоди, кто открывал вино?
– Скорее всего, тот, с кем она встречалась. Если бы это сделала она сама, то, судя по состоянию гостиной, скорее всего, убрала бы штопор, а пробку бросила бы в ведро.
– Угу. Балконная дверь плотно закрыта и заперта изнутри. Если она покончила с собой или упала случайно, то это произошло не здесь. Давай-ка осмотрим спальню.
– Вы думаете, что это не самоубийство и не несчастный случай?
– Я еще ничего не думаю. Пока я знаю лишь то, что жертва жила одна, была очень аккуратна и провела с кем-то по крайней мере часть вечера.
Ева прошла в спальню. Здесь тоже звучала музыка. Казалось, эту медленную протяжную мелодию приносил ветер, проникавший в комнату сквозь открытую дверь балкона. Постель была не убрана; смятые простыни были усыпаны лепестками розовых роз. На полу у кровати кучкой лежали черное платье, черное нижнее белье и черные туфли.
Вся комната была уставлена горящими ароматическими свечами.
– Опиши сцену, – велела Ева.
– Похоже, что перед смертью жертва либо имела половую связь, либо собиралась в нее вступить. Ни в гостиной, ни в спальне нет никаких следов борьбы. Это означает, что намерения обоих совпадали.
– Пибоди, секс тут ни при чем. Это было обольщение. Придется выяснять, кто кого тут обольщал. Запиши это в протокол, а потом дашь мне дискеты видеокамер.
Ева обработала руки, чтобы не оставлять отпечатков, и открыла тумбочку.
– Склад боеприпасов.
– Лейтенант?
– Склад одинокой женщины, Пибоди. Жертва любила мужчин. Пара флаконов лосьона для тела, вибратор для самообслуживания и вагинальная смазка. Все очень стильно и даже консервативно. Никаких игрушек и приспособлений, указывающих на стремление к однополой любви.
– Значит, ее партнер был мужчиной.
– Или женщиной, надеявшейся расширить кругозор Бэнкхед. Окончательный ответ дадут дискеты. А если нам повезет, то эксперты обнаружат в ее вагине «маленьких солдатиков».
Ева направилась в ванную. Там царила девственная чистота. На вешалке висели обшитые лентой полотенца для рук. В красивой мыльнице лежало дорогое мыло, на полочке стояли баночки с кремами.
– Похоже, ее сексуальный партнер сюда не заходил. И все же попробуй поискать отпечатки пальцев, – велела она. – А вдруг наш Ромео тут что-нибудь оставил?
Ева открыла аптечку и изучила ее содержимое. Обычные лекарства, продающиеся без рецепта, ничего особенного. Шестимесячный запас противозачаточных таблеток, которые нужно принимать в течение двадцати восьми дней.
Зеркальный шкафчик над раковиной был набит косметикой. Губная помада, тени, тушь для ресниц, пудра… «Брайна много времени проводила у этого зеркала, – подумала Ева. – И сегодня тоже. Маленькое черное платье, вино, свечи… Она готовилась к приходу мужчины».
Вернувшись в спальню, Ева включила видеотелефон, нашла последнюю запись и полюбовалась на то, как Брайна Бэнкхед, которой очень шло маленькое черное платье, делилась своими грандиозными планами на вечер с брюнеткой по имени Сиси.
«– Я немного нервничаю, но скорее возбуждена. Наконец-то мы познакомимся. Как я выгляжу?
– Замечательно, Брай. Только не забудь: реальное свидание сильно отличается от виртуального. Не торопи события, ладно? Ведь сегодня вы увидитесь впервые.
– Ты права. И все же у меня такое чувство, будто я давно его знаю. У нас так много общего. Мы несколько недель обменивались посланиями по электронной почте. Кроме того, мы специально договорились встретиться в общественном месте, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. Он такой внимательный, такой романтичный… О боже, я уже опаздываю. Терпеть не могу опаздывать. Мне пора.
– Не забудь, я хочу знать все подробности.
– Завтра все расскажу. Сиси, пожелай мне удачи. Думаю, что это именно Он!»
– Да, – пробормотала Ева, выключая видеотелефон. – Я тоже так думаю.
В комнате было холодно, как в могиле. За грязным окном – мигающий красный свет. Блики играли на полу, на стенах, на ее теле. Она корчилась в углу, продолжая держать в руке нож, покрытый до самой рукоятки запекшейся кровью.
Боль пронзала ее всю. Каждую клеточку ее тела заливали волны боли, которой не было ни начала, ни конца. Болела рука, которую он вывернул, болела щека, по которой он ударил тыльной стороной ладони. И невыносимо болела промежность, которую он снова порвал, насилуя ее в очередной раз.
Она была оглушена болью и шоком. И везде на ее теле была его кровь.
Ей было восемь лет.
Воздух, который она выдыхала, тут же превращался в пар. Эти маленькие призраки говорили о том, что она жива. Да еще мерзкий и приторный вкус крови. Удушающий запах смерти заглушал запах виски.
«Я жива, а он нет. Я жива, а он нет». Эти слова продолжали звучать у нее в ушах, с трудом пробиваясь в сознание.
Она была жива. Он – нет.
Его открытые глаза смотрели на нее.
Он улыбался.
«Нет, малышка, от меня не так легко избавиться».
Ее дыхание участилось. Она хватала ртом воздух, готовая закричать, но из горла вырывались лишь всхлипывания.
«Опять устроила черт знает что! Неужели так трудно делать то, что тебе велят?»
В его голосе слышалось то опасное веселье, которое было страшнее всего на свете. Когда он смеялся, из проделанных в его теле дыр хлестала кровь.
«В чем дело, малышка? Ты проглотила язык?»
– Я жива, а ты нет. Я жива, а ты нет.
«Ты так думаешь?» Он шевелил пальцами, и она стонала от ужаса, потому что с кончиков его пальцев капала кровь.
Прости меня. Я не хотела этого. Не делай мне больно. Ты всегда делаешь мне больно. Зачем?
«Потому что ты дура. Потому что ты не слушаешься! Потому что – и это самое главное – я могу. Могу делать с тобой что угодно, потому что все на тебя плевать хотели. Ты никто и ничто. Не забывай об этом, сучка!»
Тут она начинала плакать. По залитому кровью лицу бежали ручейки слез.
– Уйди. Уйди, оставь меня!
«Ни за что. И никогда».
К ее ужасу, он поднимался на колени. Стоял окровавленный, скорчившись, как отвратительная жаба, следил за ней и улыбался.
«Я вложил в тебя слишком многое. Время и деньги. Мать твою, кто дал тебе крышу над головой? Кто кормит тебя от пуза? Кто путешествует с тобой по всей огромной стране? Большинство детей твоего возраста не видели ни хрена, в отличие от тебя. Но разве ты это ценишь? Нет, не ценишь. Понимаешь, как тебе повезло? Нет, не понимаешь. Но я положу этому конец. Помнишь, что я тебе говорил? Скоро ты начнешь сама зарабатывать себе на жизнь».
Тучный мужчина поднимался на ноги и сжимал кулаки.
«Сейчас папочка тебя накажет. – Он, спотыкаясь, шел к ней. – Ты была плохой девочкой. – Еще один шаг… – Очень плохой».
Она проснулась от собственного крика. В липком поту, дрожа от холода. Хватая ртом воздух, пытаясь вырваться из перекрученных простыней.
Иногда отец связывал ее. Помня об этом, она яростно сражалась с простынями и рычала, как звереныш.
Освободившись, она скатилась с кровати и пригнулась, готовая бежать или защищаться.
Через секунду, придя в себя, она включила свет. В большой красивой комнате не осталось даже намека на тень. И все же она заглянула в каждый угол, проверяя, не притаились ли там призраки, привидевшиеся ей во сне.
Ева сдержала слезы. Ей было стыдно за собственную слабость, но она ничего не могла с собой поделать.
Она села на край кровати, продолжая дрожать от ужаса. Пустой кровати, потому что Рорк был в Ирландии. Ева не спала в этой кровати без него, но сегодня попыталась, надеясь, что не увидит снов, но этот эксперимент потерпел полный провал.
«Неужели я такое жалкое существо? – подумала она. – Неужели замужество превратило меня в идиотку?»
Толстый кот Галахад ткнулся головой ей в руку. Лейтенант Ева Даллас, прослужившая в полиции одиннадцать лет, сидела на кровати и баюкала кота, как ребенок, укачивающий плюшевого мишку.
Желудок свело судорогой. Ева продолжала качать Галахада, моля небо, чтобы ее не вырвало. Иначе ночь превратилась бы в сплошной кошмар.
Сколько на будильнике? Час пятнадцать. Замечательно. Не прошло и часа, как она проснулась от собственного крика.
Ева опустила кота на кровать, встала и пошла в ванную, ковыляя, как старуха.
Там она включила холодную воду и смочила лицо. Увязавшийся следом Галахад терся о ее ноги и мурлыкал.
Она подняла глаза и посмотрела в зеркало. Лицо было таким же бесцветным, как и стекавшая с него вода. Под усталыми глазами залегли темные круги. Темно-русые волосы спутались, черты обострились. Рот был слишком большим, нос тоже…
Интересно, что в ней нашел Рорк?
Конечно, она могла позвонить ему. В Ирландии уже седьмой час утра, а Рорк был жаворонком. Но даже если бы он спал, это бы не имело значения. Она могла воспользоваться видеотелефоном и увидеть на экране его лицо.
Но он тоже увидел бы Еву и заметил бы в ее глазах страх. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Для каждого из них.
Если человеку принадлежит половина мира, он должен отправляться в деловые поездки, не тревожась за жену. Тем более что эта поездка была не просто деловой. Рорк улетел хоронить друга, и лишние волнения ему были ни к чему.
Хотя они никогда не затрагивали эту тему, Ева знала, что Рорк и так сократил свои поездки до минимума. Он знал – когда они спали вместе, кошмары мучили ее не так сильно.
Но ничего подобного до сих пор не случалось. Отец никогда не разговаривал с ней после того, как она убила его. Ева не сомневалась, что именно эти слова он произнес бы, если бы остался жив.
Конечно, можно было обратиться к украшению Нью-Йоркской городской полиции, великому психологу доктору Мире… Ева задумалась и отвергла эту идею. Нет, нужно помалкивать. Принять душ, взять кота и подняться в кабинет. Они с Галахадом устроятся в раскладном кресле и как-нибудь протянут до конца ночи.
Сны, которые снятся под утро, не так страшны.
«Помнишь, что я тебе говорил?»
«Не помню, – твердила про себя Ева, залезая под душ и выворачивая краны до отказа. – Не помню. И не хочу».
Душ немного взбодрил ее. Чтобы чувствовать себя не так одиноко, она облачилась в одну из рубашек Рорка, взяла на руки кота, и тут зазвонил стоявший на тумбочке видеотелефон.
Рорк! У Евы тут же улучшилось настроение.
Она потерлась щекой о голову Галахада и ответила:
– Даллас слушает…
– Срочное сообщение для лейтенанта Евы Даллас.
Смерть существовала не только в снах.
Был вторник. Раннее июньское утро еще не вступило в свои права. Часть тротуара была оцеплена и огорожена ящиками с петунией, которые обычно стояли по обе стороны парадной двери.
Ева любила петунии, но сейчас ей было не до них.
На тротуаре вниз лицом лежала женщина. Судя по ее позе и по луже крови под ней, от этого лица мало что осталось. Ева подняла глаза на величественную серую башню с полукруглыми балконами и серебряными лентами окон. Пока не удастся установить личность погибшей, едва ли они сумеют определить, откуда она упала. Или спрыгнула. Или была сброшена.
Ева была уверена только в одном: полет был долгий.
– Возьми отпечатки пальцев и проверь их, – приказала она своей помощнице.
Сержант Пибоди опустилась на корточки и достала стандартный набор. «У нее хорошие руки и верный глаз», – одобрительно подумала Ева.
– Постарайся вычислить время смерти, – сказала она.
– Я? – удивилась Пибоди.
– Установи личность. Определи время смерти. Составь описание тела и места преступления.
Лицо Пибоди оживилось, хотя обстоятельства к этому не располагали.
– Есть, лейтенант! Кстати, патрульный полицейский нашел вероятную свидетельницу происшествия.
– Она видела это сверху или снизу?
– Снизу.
– Иду. – Однако она на мгновение задержалась, следя за тем, как Пибоди берет у мертвой женщины отпечатки пальцев. Работала она точно и быстро.
Ева одобрительно кивнула и пошла опрашивать полицейских, стоявших в оцеплении.
Хотя было около трех часов ночи, место происшествия следовало оградить. Репортеры уже были тут как тут. Они задавали вопросы и пытались добыть информацию для первых утренних радио– и теленовостей.
Предприимчивый лоточник воспользовался представившейся ему возможностью заработать. Его гриль извергал дым, пахнущий соевым соусом и обезвоженным луком.
Похоже, торговля шла бойко. И в двадцать первом веке смерть продолжала притягивать публику и тех, кто умел делать на ней деньги. Впрочем, так было во все времена.
Мимо промчалось такси, даже не притормозив. Где-то в деловом центре выла сирена.
Ева не обратила на нее внимания и повернулась к полицейскому.
– Говорят, у нас есть очевидец.
– Да, сэр. Полисмен Янг держит ее в микроавтобусе, подальше от этих вампиров.
– Хорошо. – Ева обвела взглядом тех, кто стоял за ограждением. На лицах людей были написаны ужас, возбуждение, любопытство и что-то вроде облегчения.
«Я жив, а ты нет».
Она тряхнула головой и пошла искать Янга и свидетельницу.
Хотя дом с петуниями у входа выглядел солидно, до трущоб тут было подать рукой, и Ева ожидала увидеть в микроавтобусе лицензированную компаньонку, наркоманку или мелкую торговку, спешившую на оптовый рынок. Но никак не красивую, хорошо одетую женщину со знакомым лицом.
– Здравствуйте, доктор Диматто.
– Лейтенант Даллас? – Луиза Диматто склонила голову набок, и ее рубиновые серьги сверкнули, как капельки крови. – Вы войдете или мне выйти?
Ева показала большим пальцем наружу и придержала дверь.
Они познакомились прошлой зимой в клинике на Кэнел-стрит, где Луиза пыталась лечить толпы бездомных и отверженных. Хотя она была из состоятельной семьи, но не боялась пачкать руки.
В ту ужасную зиму доктор Диматто чуть не погибла, сражаясь рядом с Евой плечом к плечу.
Лейтенант обвела взглядом ее сногсшибательное красное платье.
– Вызов к пациенту на дом?
– Свидание. Кое-кому из нас все же удается вести светскую жизнь.
– И как успехи?
– Я уехала домой на такси, так что судите сами. – Она провела рукой по коротким волосам цвета меди. – Почему с большинством мужчин так скучно?
– Я постоянно задаю себе тот же вопрос. – Когда Луиза засмеялась, Ева слегка улыбнулась. – Рада видеть вас, доктор.
– Я думала, вы заедете к нам в клинику и посмотрите, как мы воспользовались вашим пожертвованием.
– Думаю, в медицинских кругах это чаще называют подкупом.
– Пожертвование, подкуп… Давайте не будем уточнять. Лейтенант, вы помогли спасти нескольких человек. И получили удовлетворение, поймав тех, кто на них покушался.
– Но сегодня ночью мне это не удалось. – Ева обернулась и посмотрела на распростертое тело. – Что вам известно об этой женщине?
– Практически ничего. Возможно, она жила в этом доме и переживала какой-то кризис. Впрочем, кто знает… – Луиза тяжело вздохнула и начала массировать затылок. – Это теперь по вашей части. В первый раз в жизни труп буквально свалился мне в руки. Я видела мертвых, и они далеко не всегда выглядели пристойно, но это…
– О’кей. Может быть, вернетесь в машину и выпьете кофе?
– Нет-нет! Дайте мне рассказать. – Луиза пришла в себя, слегка расправила плечи и выпрямилась. – Мы ужинали в ресторане, а потом зашли в клуб. Я чуть не умерла со скуки и поймала такси. Вернулась около половины второго.
– Вы живете в этом доме?
– Да. На десятом этаже. Квартира 1005. Я расплатилась с таксистом и вышла. Подумала, что в такую чудесную ночь жаль оставаться в четырех стенах. Пару минут я постояла, не зная, что делать – то ли подняться к себе, то ли немного прогуляться. Потом решила подняться, выпить глоточек и посидеть на балконе. Повернулась и пошла к подъезду. Не знаю, что заставило меня посмотреть наверх. Я увидела падающее тело. Ее волосы развевались, как крылья. Это продолжалось секунды две-три, не больше. А потом она ударилась о землю.
– Вы не видели, откуда она падала?
– Нет. Она уже летела, причем очень быстро. О боже, Даллас… – Луиза на мгновение умолкла, пытаясь избавиться от страшного воспоминания. – Звук удара был таким громким и отвратительным, он долго будет преследовать меня. Она упала в полутора-двух метрах от меня.
Доктор Диматто сделала глубокий вдох и заставила себя еще раз посмотреть на тело. На сей раз сострадание и жалость пересилили страх.
– Люди думают, что они достигли конца. Что впереди ничего нет. Но они ошибаются. Всегда есть еще что-то…
– Думаете, она прыгнула сама?
Луиза подняла глаза.
– Скорее всего. Я уже говорила, что ничего не слышала. Ни стона, ни крика. Только шуршание волос в воздухе. Думаю, именно этот звук заставил меня посмотреть наверх. – Она задумалась. – Да, я точно слышала шелест. Похожий на шелест крыльев.
– Что вы сделали после того, как она упала?
– Проверила пульс. Чисто автоматически, – пожав плечами, ответила Луиза. – Хотя знала, что она мертва. Потом вынула мобильник и набрала номер «911». Думаете, ее столкнули? Наверно, поэтому вы здесь.
– Пока я ничего не думаю. – Ева оглянулась и посмотрела на дом. Когда она приехала, лишь в немногих окнах горел свет. Сейчас таких окон стало больше, и дом напоминал шахматную доску с серебряными и черными клетками, поставленную вертикально. – Обычно в подобных случаях подозревают убийство. Таков порядок. А теперь, Луиза, поднимитесь к себе, примите таблетку и постарайтесь уснуть. Не разговаривайте с репортерами. Даже если они как-нибудь разузнают ваше имя.
– Спасибо за совет… Вы сообщите мне, когда будете знать, что с ней случилось?
– Да. Обещаю. Дать вам провожатого?
– Нет, спасибо. – Луиза в последний раз посмотрела на тело. – Вечер у меня выдался скверный, но бывало и хуже.
– Да уж…
– Привет Рорку, – сказала Луиза и пошла к двери.
Пибоди уже стояла, держа в руке мобильник.
– Даллас, личность погибшей установлена. Ее зовут Брайна Бэнкхед, возраст – двадцать три года, метиска, незамужняя. Жила в этом доме, квартира 1207. Работала в секции женского белья универмага «Сакс» на Пятой авеню. Время смерти – час пятнадцать.
– Час пятнадцать? – повторила Ева, вспомнив цифры, горевшие на ее будильнике.
– Да, сэр. Я проверила дважды.
Ева хмуро покосилась на химический набор и лужу крови под трупом.
– Свидетельница сказала, что видела ее падение в половине второго. Когда зарегистрирован звонок по «911»?
Пибоди, сразу почувствовавшая себя неуютно, позвонила дежурному.
– В час тридцать шесть. – Она тяжело вздохнула. – Прошу прощения. Наверно, я ошиблась.
– Не торопись извиняться. – Ева нагнулась, открыла чемоданчик, вынула собственный набор и лично провела третий замер. – Все правильно, – наконец сказала она. – Запиши для протокола: предполагаемое имя жертвы – Бэнкхед Брайна, причина смерти не установлена. Время смерти – час пятнадцать. Протокол составлен сержантом Делией Пибоди и лейтенантом Евой Даллас. А теперь давай перевернем ее.
У Пибоди тут же подкатило к горлу. Труп был похож на плывущий по реке мешок с хворостом.
– Пиши: удар значительно повредил лицо жертвы.
– О боже, – сквозь стиснутые зубы пробормотала Пибоди. – Да уж…
– Конечности и туловище тоже сильно пострадали, так что с помощью визуального осмотра определить предсмертные увечья не представляется возможным. Тело обнажено. В ушах серьги. – Ева вынула маленькую лупу и стала рассматривать уши жертвы. – Цветные камни в золотой оправе. На правом среднем пальце такое же кольцо.
Она наклонилась к трупу, и Пибоди снова ощутила приступ тошноты.
– Духи. Она надушилась. Пибоди, часто ли ты надеваешь красивые серьги и пользуешься дорогими духами, когда разгуливаешь по квартире в час ночи?
– Когда я в час ночи просыпаюсь в своей квартире, то на мне обычно бывает лишь ночная рубашка. Конечно, если…
– Вот именно, – Ева выпрямилась. – Если, кроме тебя, в квартире никого нет. Можете забрать тело, – распорядилась Ева. – Пусть проведут срочную экспертизу. В первую очередь на наличие половой связи и предсмертных увечий. А теперь, Пибоди, давай осмотрим ее квартиру.
– Вы думаете, она спрыгнула не сама?
– Свидетельница утверждает обратное.
Ева вошла в тихий маленький вестибюль, оснащенный видеокамерами. Пибоди следовала за ней.
– Нам нужны дискеты, – сказала Ева. – Начнем с вестибюля и двенадцатого этажа.
Они вошли в лифт, и Ева нажала на кнопку. Лифт тронулся, а Пибоди переступила с ноги на ногу и небрежно спросила:
– Вы собираетесь вызывать кого-нибудь из отдела электронного сыска?
Ева сунула руки в карманы и угрюмо уставилась на металлическую дверь лифта. Связь Пибоди с Йеном Макнабом из ОЭС недавно с треском распалась. «Всем жилось бы куда легче, если бы этого романа не было вообще. Но разве меня кто-нибудь слушает?» – с горечью думала она.
– Брось, Пибоди…
– Это вполне разумный деловой вопрос, в котором нет ничего личного.
Тем не менее в голосе Пибоди слышалась обида. «Она на это мастер», – подумала Ева.
– Если я сочту, что здесь требуется участие ОЭС, то, конечно, вызову кого-нибудь.
– Только не его, – пробормотала Пибоди.
– Отделом руководит Фини. Я не стану указывать ему, кого прислать. Черт побери, Пибоди, тебе так или иначе придется работать с Макнабом. Именно поэтому тебе не следовало вступать с ним в интимные отношения.
– Работать с ним я могу. Это меня ни капельки не беспокоит. – Тут лифт остановился, Пибоди вышла первой. – Я профессионал. В отличие от некоторых, которые вообще теряют голову и приходят на работу одетые черт знает как.
Когда они дошли до дверей квартиры 1207, Ева подняла брови.
– Сержант, вы не считаете меня профессионалом?
– Я имела в виду не вас… – Напрягшиеся плечи Пибоди расслабились, а глаза лукаво заблестели. – Лейтенант, я никогда бы не сказала, что вы одеты черт знает как, хотя уверена, что на вас рубашка Рорка.
– Шутки в сторону. Пора заняться протоколом. Сейчас мы войдем в квартиру жертвы. – Ева раскодировала замок, открыла дверь и осмотрела ее. – Цепочкой и засовом не пользовались. В комнате полумрак. Какие запахи ты ощущаешь, Пибоди?
– Гм-м… Запах свечей. И, возможно, духов.
– Что ты видишь?
– Тщательно убранную красивую комнату. Изображение на экране напоминает весенний луг. На столике у дивана стоят два бокала и откупоренная бутылка красного вина, свидетельствующие, что вечером жертва была не одна.
– О’кей. – Ева надеялась на большее, но все же кивнула. – Что ты слышишь?
– Музыку. Включена аудиосистема. Скрипки и фортепиано. Мелодия незнакомая.
– Дело не в инструментах, а в мелодии. Создает романтическое настроение, – сказала Ева. – Присмотрись внимательнее. Все вещи стоят на своих местах. В квартире аккуратно и, как ты сказала, тщательно убрано. Но она оставила открытую бутылку и бокалы. Как ты думаешь, почему?
– У нее не было времени убрать их.
– А также выключить свет и музыку. – Ева прошла на соседнюю с гостиной кухню. На столе ничего, кроме штопора с оставшейся на нем пробкой. – Пибоди, кто открывал вино?
– Скорее всего, тот, с кем она встречалась. Если бы это сделала она сама, то, судя по состоянию гостиной, скорее всего, убрала бы штопор, а пробку бросила бы в ведро.
– Угу. Балконная дверь плотно закрыта и заперта изнутри. Если она покончила с собой или упала случайно, то это произошло не здесь. Давай-ка осмотрим спальню.
– Вы думаете, что это не самоубийство и не несчастный случай?
– Я еще ничего не думаю. Пока я знаю лишь то, что жертва жила одна, была очень аккуратна и провела с кем-то по крайней мере часть вечера.
Ева прошла в спальню. Здесь тоже звучала музыка. Казалось, эту медленную протяжную мелодию приносил ветер, проникавший в комнату сквозь открытую дверь балкона. Постель была не убрана; смятые простыни были усыпаны лепестками розовых роз. На полу у кровати кучкой лежали черное платье, черное нижнее белье и черные туфли.
Вся комната была уставлена горящими ароматическими свечами.
– Опиши сцену, – велела Ева.
– Похоже, что перед смертью жертва либо имела половую связь, либо собиралась в нее вступить. Ни в гостиной, ни в спальне нет никаких следов борьбы. Это означает, что намерения обоих совпадали.
– Пибоди, секс тут ни при чем. Это было обольщение. Придется выяснять, кто кого тут обольщал. Запиши это в протокол, а потом дашь мне дискеты видеокамер.
Ева обработала руки, чтобы не оставлять отпечатков, и открыла тумбочку.
– Склад боеприпасов.
– Лейтенант?
– Склад одинокой женщины, Пибоди. Жертва любила мужчин. Пара флаконов лосьона для тела, вибратор для самообслуживания и вагинальная смазка. Все очень стильно и даже консервативно. Никаких игрушек и приспособлений, указывающих на стремление к однополой любви.
– Значит, ее партнер был мужчиной.
– Или женщиной, надеявшейся расширить кругозор Бэнкхед. Окончательный ответ дадут дискеты. А если нам повезет, то эксперты обнаружат в ее вагине «маленьких солдатиков».
Ева направилась в ванную. Там царила девственная чистота. На вешалке висели обшитые лентой полотенца для рук. В красивой мыльнице лежало дорогое мыло, на полочке стояли баночки с кремами.
– Похоже, ее сексуальный партнер сюда не заходил. И все же попробуй поискать отпечатки пальцев, – велела она. – А вдруг наш Ромео тут что-нибудь оставил?
Ева открыла аптечку и изучила ее содержимое. Обычные лекарства, продающиеся без рецепта, ничего особенного. Шестимесячный запас противозачаточных таблеток, которые нужно принимать в течение двадцати восьми дней.
Зеркальный шкафчик над раковиной был набит косметикой. Губная помада, тени, тушь для ресниц, пудра… «Брайна много времени проводила у этого зеркала, – подумала Ева. – И сегодня тоже. Маленькое черное платье, вино, свечи… Она готовилась к приходу мужчины».
Вернувшись в спальню, Ева включила видеотелефон, нашла последнюю запись и полюбовалась на то, как Брайна Бэнкхед, которой очень шло маленькое черное платье, делилась своими грандиозными планами на вечер с брюнеткой по имени Сиси.
«– Я немного нервничаю, но скорее возбуждена. Наконец-то мы познакомимся. Как я выгляжу?
– Замечательно, Брай. Только не забудь: реальное свидание сильно отличается от виртуального. Не торопи события, ладно? Ведь сегодня вы увидитесь впервые.
– Ты права. И все же у меня такое чувство, будто я давно его знаю. У нас так много общего. Мы несколько недель обменивались посланиями по электронной почте. Кроме того, мы специально договорились встретиться в общественном месте, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. Он такой внимательный, такой романтичный… О боже, я уже опаздываю. Терпеть не могу опаздывать. Мне пора.
– Не забудь, я хочу знать все подробности.
– Завтра все расскажу. Сиси, пожелай мне удачи. Думаю, что это именно Он!»
– Да, – пробормотала Ева, выключая видеотелефон. – Я тоже так думаю.
2
Ева сидела в своем кабинете и просматривала записи, сделанные видеокамерами в день убийства. Люди приходили и уходили. Жильцы дома, гости. Она заметила двух шедших по вестибюлю друг за другом стройных блондинок-близнецов, типичных девочек по вызову, или, как называют их официально, лицензированных компаньонок. Двойное удовольствие, подумала Ева, заметив, что одна блондинка договаривается о чем-то по мобильному телефону, а другая делает пометку в своем ежедневнике.
Брайна Бэнкхед влетела в вестибюль в шесть сорок пять. Она несла два фирменных пакета с покупками; щеки девушки горели.
«Счастливая, – отметила Ева. – Возбужденная. Хочет поскорее примерить обновки. Привести себя в порядок, может быть, наскоро поесть, чтобы не сосало в желудке. Одна из многих незамужних молодых женщин, ожидающих свидания. Вернее, была одной из них, пока не умерла».
В семь тридцать в вестибюле появилась доктор Диматто. Она тоже шла быстро; впрочем, Луиза так ходила всегда. На ее лице не было ни волнения, ни оживления. Она выглядела рассеянной и усталой. Никаких пакетов с покупками. Только чемоданчик с медицинскими инструментами и сумка, большая, как штат Айдахо.
Совсем не типичная незамужняя молодая женщина. Похоже, она уже знала, что предстоящий вечер не доставит ей особого удовольствия. Но не подозревала, как ужасно он закончится.
Луиза управилась быстрее Брайны. В восемь сорок она вышла из лифта, облаченная в сногсшибательное красное платье. Теперь она ничем не напоминала одержимую работой женщину, которая час назад входила в лифт. Луиза выглядела женственно и сексуально.
Похоже, мужчина, вошедший в вестибюль, был того же мнения. Он не отрываясь смотрел ей вслед. То ли Луиза этого не заметила, то ли ей было все равно. Как бы там ни было, она не обернулась.
Брайна Бэнкхед влетела в вестибюль в шесть сорок пять. Она несла два фирменных пакета с покупками; щеки девушки горели.
«Счастливая, – отметила Ева. – Возбужденная. Хочет поскорее примерить обновки. Привести себя в порядок, может быть, наскоро поесть, чтобы не сосало в желудке. Одна из многих незамужних молодых женщин, ожидающих свидания. Вернее, была одной из них, пока не умерла».
В семь тридцать в вестибюле появилась доктор Диматто. Она тоже шла быстро; впрочем, Луиза так ходила всегда. На ее лице не было ни волнения, ни оживления. Она выглядела рассеянной и усталой. Никаких пакетов с покупками. Только чемоданчик с медицинскими инструментами и сумка, большая, как штат Айдахо.
Совсем не типичная незамужняя молодая женщина. Похоже, она уже знала, что предстоящий вечер не доставит ей особого удовольствия. Но не подозревала, как ужасно он закончится.
Луиза управилась быстрее Брайны. В восемь сорок она вышла из лифта, облаченная в сногсшибательное красное платье. Теперь она ничем не напоминала одержимую работой женщину, которая час назад входила в лифт. Луиза выглядела женственно и сексуально.
Похоже, мужчина, вошедший в вестибюль, был того же мнения. Он не отрываясь смотрел ей вслед. То ли Луиза этого не заметила, то ли ей было все равно. Как бы там ни было, она не обернулась.