Робертс Нора. Просто будь рядом

   – У вас есть тридцать секунд на то, чтобы вся информация оказалась у меня на столе. В противном случае произойдет вот что: мы с присутствующими здесь главами отделов и агентами ФБР созовем совместную пресс-конференцию, на которой я расскажу журналистам не просто о том, что Айзек Макквин взял и банально вышел через дверь вашей тюрьмы, убив медбрата. Я им расскажу, что вы в течение без малого суток считали себя вправе утаивать информацию о его побеге от Департамента полиции и безопасности Нью-Йорка. Что за это время Макквин изнасиловал женщину, а ее партнера избил. Я предоставлю им красочное описание этого происшествия.
   – Майор…
   – Молчать! Я не закончил. Далее я сообщу им, что вы еще на целые сутки задержали передачу департаменту и ФБР жизненно важной информации по этому делу и что в данный момент нами рассматривается возможность возбуждения против вас уголовного дела по факту препятствования отправлению правосудия. Затем я попрошу лейтенанта Даллас освежить в памяти слушателей, что именно она обнаружила в квартире Айзека Макквина после его задержания двенадцать лет назад. И если после этого толпа вас не линчует, я буду весьма удивлен.
   Уитни сделал небольшую паузу и отчеканил:
   – Я хочу, чтобы у меня на столе оказалось все, что у вас есть, включая предварительные отчеты и результаты вашего внутреннего расследования. Прямо сейчас.
   Гринлиф умоляюще взглянул на своего адвоката.
   – У вас тридцать секунд, – повторил Уитни. – Не советую повторно испытывать мое терпение.
   Гринлиф открыл портфель.
   – Разрешите обратиться, – заговорил он с горечью в голосе.
   – Не разрешаю. Папку на стол и выметайтесь. Оба. И – да, Гринлиф, если какой-либо части запрошенной нами необходимой информации в этой папке будет недоставать, услуги адвоката вам понадобятся. Как и вашему начальнику. Можете так ему и передать.
   Спринг положила перед Уитни папку с дисками. Гринлиф открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но она молча покачала головой, развернулась и зацокала модными туфлями к выходу. Гринлиф поспешил вслед за нею.
   В кабинете воцарилась абсолютная тишина.
   На протяжении всего показательного избиения агент Лоуренс стоял молча и не шевелился. Ева подумала, что он напоминает ей вождя какого-нибудь африканского племени: точеные черты, непреклонное и бесстрастное выражение лица.
   Но теперь поперек всех этих черт расползалась широченная ухмылка.
   – Это, конечно, будет неуместно, – заметил он, – но я готов вам аплодировать. Один вопрос, майор: вы и правда пошли бы на это? Обратились бы к журналистам?
   – Лейтенант Даллас, – возгласил Уитни, – а вы как считаете? Пошел бы?
   – Сэр, вы скрепя сердце дали им даже больше времени, чем необходимо. Они не выказали ни малейшего беспокойства по поводу того, что невинные люди находятся в опасности или даже что убит один из их сотрудников. Решили, что все будут плясать под их дудку, и наглядно продемонстрировали это, опоздав на совещание и продолжая задерживать передачу нам результатов их расследования. При необходимости вы пошли бы к журналистам и скормили бы им директорат «Райкерс» со всеми потрохами. А теперь, полагаю, вы задействуете все доступные вам средства и связи, чтобы Гринлиф со своим адвокатом и их начальник заодно были сняты со своих постов. Я так предполагаю, сэр.
   – Лейтенант Даллас только что продемонстрировала вам, почему она по праву считается одним из самых ценных сотрудников департамента. Она с одинаковой точностью умеет наблюдать, делать выводы и докладывать.
 
   Вернувшись к себе в отдел с копией файлов, Ева, проходя по «загону», жестом приказала Пибоди следовать за ней.
   – Ну как все прошло? – спросила та. – Что-то вы долго там совещались, я уж забеспокоилась.
   – Эти сволочи из «Райкерс» заставили всех ждать, пытались опять продинамить нас с документами. Уитни их на суши порезал, что твой японец. Просто не отвести глаз. С федералами нам, похоже, повезло – на полных засранцев не похожи. Хотя, по мне, они не туда копают. Туссо из ОПБП расставил людей в любимых местах Макквина. А теперь лучше сядь.
   – Ой-ой.
   – У меня уже есть список имен, кто с кем связан, и план действий. Откуда – не скажу.
   – Ладно, – пожала плечами Пибоди.
   – Официально я это все получила по обычным каналам. Ну, может быть, самую малость схитрила. Все, что под эту легенду подходило, я уже передала Туссо и федералам. Федералы возьмутся за одного из охранников, у него рыльце в пушку. Мы берем консультанта по наркозависимости, он тоже замазан. Уверена, потому что мы проверили список посетителей Макквина на кандидатов в напарницы, и с несколькими из них этот Стиббл встречался. Наиболее вероятных четыре. Одна из них в Нью-Йорке. С ней мы тоже побеседуем.
   Пибоди присвистнула.
   – Времени с этим совещанием, конечно, потеряли немало, но мы выступим натурально, в хорошем смысле с места в карьер, – заметила она.
   – Все равно Макквин на шаг впереди. У него почти два дня форы. Охранник – просто пешка. С пристрастием к азартным играм и – федералы и сами это скоро откопают! – не слишком глубоко запрятанным банковским счетом, куда он последние несколько лет каждый месяц клал по две штуки. Макквин наверняка знал, что мы это отследим и охранника арестуем, так что вряд ли мы узнаем от него что-либо ценное.
   – И поэтому его ты отдала федералам.
   – Допросить его все равно нужно. Мало ли, вдруг он что-то все-таки знает. Но я ставлю на Стиббла. В планы свои Макквин его, конечно, не посвящал – по крайней мере в подробности, – но с кем именно тот скорешился, он должен знать или догадываться. К той бабе нам по пути, так что начнем с нее. От тебя требуется, пока мы едем, проанализировать и прогнать через комп все, что мы получили из «Райкерс». Все, что делаешь, сразу заноси в отчет. Ну, поехали.
   – А как мы это все координируем с Туссо и федералами? – спросила Пибоди, запрыгивая вслед за Евой на эскалатор.
   – Каждый сам по себе. Кто что найдет – общее. Ежедневные совещания. Пока все по-честному. Хотя… найди мне личные дела этих федералов. Элва Никос и Скотт Лоуренс. Просто чтоб знать, с кем мы имеем дело.
   – Кого из наших возьмешь?
   – Сначала поговорим с этими двумя подозреваемыми, потом уже буду собирать команду. Я вчера все обмозговала, – уже в гараже, садясь за руль, сказала Ева. – Была возможность прогнать вероятности по тому, что у нас есть. Все указывает на то, что Макквин пока еще в городе, что он будет искать жертв в Нью-Йорке, стараться ввязать меня в расследование.
   – Логично.
   – Не думаю. Оставаться в Нью-Йорке глупо, а он не глуп. Да, один раз он уже изменил своей привычке, а значит, наверняка изменит еще. Но я здесь уже двенадцать лет. Это теперь моя территория. Он хочет помериться со мной силами, это ожидаемо. Но с какой стати делать это на моей территории? Он может метнуться куда угодно.
   – Нет Нью-Йорка – нет тебя, – заметила Пибоди.
   – У него уже была одна попытка, так что не знаю. Как-то это все подозрительно. Слишком просто, слишком прямолинейно. Макквин мыслит масштабно. У него годы были на то, чтобы все спланировать, – и это все, что он смог придумать? Может быть, я сама слишком много об этом думала и у меня теперь паранойя? – Ева задумалась и расправила затекшие плечи. – Надо посоветоваться с Мирой. Ей я доверяю больше, чем вероятностям.
   – Она была на награждении.
   – Да, я заметила.
   – Приятно было, столько друзей пришло. Спасибо тебе огромное, что пораньше меня отпустила.
   – Имей в виду: пока Макквина не поймаем, больше такого не жди.
   – Все равно спасибо. Отцу с мамой было очень важно со мной по-настоящему поговорить. Папа нас в ресторан повез, причем не в вегетарианский, где какое-нибудь там «здоровое меню для людей Свободного века». Ели мясо, что скажешь? Все жалели, что вы с Рорком не смогли прийти. Родители понимают, но все равно жалко было.
   – Я рада, что ты хотя бы так с ними повидалась. Ладно, давай выкладывай, что нашла. Мы почти на месте.
   – Специальный агент Скотт Лоуренс, двадцать семь лет в Бюро, – зачитала Пибоди. – Поступил еще в колледже. Что ни год, то письменная благодарность. Прочат в шефы.
   – Любопытно. И при этом главная по Макквину – Никос.
   – Она и сама не промах. Лоуренс женат, двадцать два года вместе, двое детей. Она не замужем, девять лет в Бюро, докторская степень по психологии и криминологии. В Академии была лучшей в классе. В общем, – добавила Пибоди, уже когда Ева с грохотом въехала и припарковалась на втором уровне над улицей, – на первый взгляд все нормально.
   – Я так и подумала. Брэкен эта работает по ночам в стрип-клубе – сейчас барменшей, а раньше телом. Живет прямо над местом работы.
   – Удобно, – заметила Пибоди, глянув на дом.
   – Лицензию клубной компаньонки у нее отобрали – нашли в крови наркоту на одном из осмотров. Пятьдесят один год, замужем не была, сожителей и детей нет. Работала то тут, то там, пара приводов, тоже с наркотой связано. Серьезного ничего нет. В подростковом возрасте прогуливала школу, убегала из дому, воровала по мелочи.
   – Как раз подходит для Макквина. Самое то.
   Район, в котором жила Брэкен, наверняка знавал когда-то и лучшие времена, но, на взгляд Евы, он выглядел так, словно всегда был грязным, мрачным и опасным. Стрип-бар, в котором она работала, примостился у тротуара, как гигантская расфуфыренная жаба. Изображенную на его вывеске щедро наделенную женскими прелестями стиптизершу неизвестный уличный соавтор столь же щедро одарил исполненным во всех деталях гигантским половым членом.
   На свеженарисованное граффити похоже не было, так что Ева решила, что владельцу заведения либо плевать с высокой башни, либо он решил, что так вывеска смотрится даже интереснее.
   С собой у Евы был универсальный полицейский ключ, но он не понадобился – замок на двери в жилую часть дома был сломан, причем в данном случае, похоже, недавно.
   Ева уже привычно не обратила внимания на застоявшийся в узком подъезде и еще более узком лифте запах.
   Пибоди зашлепала вслед за ней вверх по лестнице.
   – Ну почему мужики в таких местах всегда мочатся на стены?
   – Выражают свое презрение к помещению, – бросила Ева.
   – Ха, – фыркнула Пибоди. – Четко. Моча как орудие презрения. Брэкен эта небось на самом верху живет.
   – Да, квартира четыре-цэ.
   – Ладно, я вчера мороженое съела – и еще у Макнаба откусила. Заслужила пройти пешком четыре этажа. Я вообще-то не собиралась его есть – просто смотрю: стоит готовое, все такое сладенькое, с сиропчиком. Ну это как с сексом. В смысле, ну когда он… готовый, что прикажешь делать? Сексом я заниматься, пока родители там за стеной спят, тоже не собиралась, но что поделаешь, когда… м м м… все уже готово.
   – Пибоди, «сладенькое с сиропчиком» я тебе простить еще могу, но вот про «секс» и что там у вас у кого было готово, особенно в одном предложении с «родители», я слышать не желаю.
   – Да ладно, они там, думаю, тоже сексом занимались.
   Ева усилием воли заставила себя не поморщиться и не содрогнуться.
   – Пибоди, хочешь четыре лестничных пролета задницей сосчитать? Сможешь еще раз свое мороженое отработать.
   – Ой, тогда после всего этого сиропчика она у меня точно слипнется. Так что, видимо, нет.
   – Вот и умница.
   На двери нужной им квартиры не было ни сканера отпечатков, ни видеокамеры. Просто пара запоров и допотопная дырка вместо дверного глазка.
   Ева кулаком пару раз бухнула в дверь.
   – У напарниц Макквина всегда была отдельная квартира, – сказала она Пибоди. – И постоянная работа – иногда на полставки. По последней есть только то, что рассказали сами потерпевшие. Помогала ему заманивать, похищать, приковывать. Отмывала, если Макквин решал позабавиться с одной из старых. И любила на это смотреть.
   Пибоди побледнела.
   – Значит, была таким же чудовищем, как и он.
   – Да, значит, так, – согласилась Ева и еще раз постучала.
   Дверь напротив отворилась.
   – Мать вашу, кончай уже шуметь, а! Люди тут спать пытаются.
   Ева оценивающе оглядела глазевшего на них соседа. На нем не было ничего, кроме пирсинга в соске и татуировки в виде свернувшейся змеи. Ева достала жетон:
   – Я бы сказала, что это – непристойное обнажение, но обнажать тут практически нечего. Нам нужна Дэб Брэкен.
   – А, черт. Дома она. Спит как убитая, – сказал тот и захлопнул дверь.
   Ева опять забарабанила по двери и не перестала стучать, пока из-за нее не послышалась чья-то ругань. Еще минуту спустя из дырки на них уставился чей-то мутный глаз.
   – Какого вам от меня надо?
   Ева снова показала жетон:
   – Открывайте.
   – Черт, – донеслось с той стороны; глаз пропал, заскрипели засовы, щелкнул замок, и дверь отворилась. – Какого черта вам надо? – просипела Дэб Брэкен.
   Судя по ее виду, попытка уснуть увенчалась успехом. Ее спутанные короткие волосы торчали во все стороны черными и медными прядями. На узком дряблом лице вокруг глаз и губ красовались разводы от не снятой косметики.
   На самой Дэб был небрежно накинут черный халат, приоткрывавший недурные ноги и подозрительно бойкие для настоящих груди.
   – Айзек Макквин.
   – Кто-кто?
   – Будешь мне мозги пудрить, Дэб, разговор продолжим в участке.
   – Уроды, ломают мне дверь, не дают спать, а теперь еще и угрожают. Что за хамство?
   – Айзек Макквин, – повторила Ева.
   – Да слышала я уже, господи… – пробормотала Брэкен и хмуро окинула Еву мутным взглядом. – Сейчас, погодь, – и, повернувшись, зашаркала в глубь квартиры.
   Ева приподняла бровь и проследовала за ней. Брэкен отошла в дальний угол захламленной комнаты. Там была небольшая кухня, состоявшая из раковины, мини-холодильника и автоповара размером не больше коробки из-под обуви. Она ткнула на нем в одну из кнопок, из аппарата раздался резкий скрежет, затем глухой металлический звук.
   Брэкен вытащила из него кружку и тут же залпом, словно горькое лекарство, опрокинула в себя содержимое. По запаху Ева определила дешевый заменитель кофе. Она подождала, пока Брэкен запрограммировала вторую кружку, и точно так же ее осушила.
   – Айзек сидит, – наконец произнесла та.
   – Уже нет.
   – Что? – На лице Брэкен впервые промелькнуло что-то похожее на любопытство. – И как же это он свалил?
   – Порезал медбрата и взял его пропуск.
   – Человека убил? – переспросила она, нахмурившись еще больше. – Да ладно вам.
   – Ему не впервой.
   – Брехня, – помотала головой Брэкен и отхлебнула еще глоток. – Сидел он не за убийство, значит, никого не убивал. Айзек, конечно, сволочь, но он не убийца.
   – Расскажи это вдове и дочке того медбрата. Так Макквин к тебе не заходил?
   – Нет, конечно. Я для него – пройденный этап, – пробормотала она, смотря в кружку. – Сволочь.
   – Вы его посещали в тюрьме, – сказала Пибоди.
   – И что с того? Законом это не запрещается. Да его легавый какой-то подставил, чтоб в новостях покрасоваться. Ну, любил он порнушку с детишками, и что с того? У всех свои причуды, так? В любом случае я чисто пару раз к нему сходила, потрепаться, компанию ему составить.
   – Одиннадцать визитов – это больше пары раз.
   – Да кому какая разница? Я уж год его, наверно, не видела. Он меня отшил, прикинь? Сам на нарах и еще выеживается. Сволочь.
   – Как вы с ним познакомились? – спросила Ева.
   – А вам какое дело?
   Ева дала Пибоди знак. Так достала из сумки папку и передала ей. Ева подошла поближе к Брэкен и выложила папку на кухонный столик.
   – На, глянь, – сказала она, раскрывая папку. – Вот что он хранил у себя в квартире в запертой комнате двенадцать лет назад.
   Брэкен побледнела и снова затрясла головой.
   – Его подставили.
   – Я сама там была. Это я их там нашла.
   – Так это ты его подставила?
   – Я его не подставляла, но это я его засадила. И засажу снова. А вот что он сделал вчера, чисто чтоб показать мне, что снова в деле, – Ева достала фотографию с осмотра Джули Копески. – Они с парнем теперь живут в его квартире. Он вломился, избил ее до полусмерти и изнасиловал. Я тут подумала, Дэб, а может, он решит и к тебе заглянуть, возобновить знакомство?
   – Мне надо сесть.
   – Валяй.
   Брэкен, обходя хлам, доковыляла до кресла.
   – Это все взаправду?
   – Хочешь фото медбрата, которого он порезал?
   – Нет, не надо. Сволочь. А он мне нравился. В смысле реально нравился. Так со мной всегда разговаривал, словно я в натуре для него что-то значу. Всегда комплименты говорил. Он же такой красавчик. И таким грустным всегда казался, типа ему поговорить не с кем, никто о нем не заботится. Я даже обиделась, когда он сказал, что видеть меня больше не желает. Вычеркнул из списка посетителей, на письма отвечать перестал.
   – Но ты к нему не по доброте душевной ходить начала.
   – Да я в этой программе была, реабилитировалась. У меня были проблемы с… препаратами. Ну, это вроде общественных работ было. Типа должно было мне на пользу пойти. И нормально все, я завязала. Хотите, анализ сдам. Уже почти девять месяцев как завязала. Но тогда… ну, может, и были у меня еще проблемы. А за каждый визит мне сотню давали. Сначала я ради денег, но потом… понравился мне этот гад. Понимаете?
   – Кто все устроил?
   – Я не хочу ему неприятностей устраивать.
   – Дэб, у Макквина был конвейер из посетительниц. Таких, как ты, – добавила Ева, – с проблемами. Для работы он всегда подыскивал себе напарницу. Женщину с проблемами.
   На щеках у Брэкен выступили пятна краски.
   – Да чтоб я сдохла! Я в жизни ребенка не обижу – да хоть кого. Ладно, может, когда у меня проблемы были, я и совалась немного не в свои карманы, развела пару-тройку лохов, но это все из-за моих проблем. Я никому зла не делала. Господи, я бы никогда ему не стала помогать детей мучить!
   – И скорей всего поэтому он тебя и отшил. Кто все устроил?
   – Стиб. Встречу сукина сына – убью. Это я не в том смысле, – быстро оговорилась Дэб.
   – Рэндал Стиббл?
   – Да он, он, – Брэкен поворошила пестрое гнездо у себя на голове. – Он той программой заправлял, типа психологом там был. И с зэками тем же занимался. Когда Айзек меня обломал, все наперекосяк пошло, проблемы мои на какое-то время опять вернулись… Ну я на программу эту и забила. Но сейчас завязала, честное слово.
   – Верю. О планах своих он с тобой не разговаривал?
   – Ну, он иногда говорил, как хотел бы выбраться и расквитаться с тем копом, который его подставил. Это, значит, с вами, наверное?
   – Ты ему в тюрьму что-нибудь проносила?
   – Да завязала я, завязала! Уж девять месяцев как… и на работу устроилась. Вам, может, не понять, а я с пятнадцати лет на этом деле сидела…
   – Ладно, – сказала Ева. – Но, – она снова постучала по фото Джули, – мне нужно знать.
   – М м м… иногда я передавала кое-чего Стибу или охраннику этому…
   – Лоуэту?
   – Если сами уже все знаете, чего спрашиваете?
   – Что именно ты ему передавала?
   – Ну, может, порнушку с детишками иногда. Да, был у него такой грешок, ну а я кто была такая, чтоб его осуждать?
   – Это все?
   – Еще, может, приборчики всякие…
   – Какие?
   – Да не знаю я, честное слово, я в этой фигне не понимаю. Он мне давал список, я шла, покупала. Даже почти все на свои деньги. Сволочь. Говорил, хобби у него такое, а в тюрьме электронику держать не дают. Ну подумаешь, вреда ж никому от этого не было. Он такой милый был. Куколкой своей называл. Меня никто раньше куколкой не называл. И еще цветы мне посылал. Два раза.
   – Как романтично.
   – Ага, я тоже так подумала, – Дэб ссутулилась, мрачно разглядывая содержимое кружки. – А потом он меня отшил, и теперь оказывается, он взаправду все это с детьми вытворял. Надо было самой до всего дотумкаться, но я ж говорю, у меня тогда проблемы были. Когда не на зелье, все совсем по-другому выглядит.
   – Если Макквин выйдет с тобой на связь, звони мне. – Ева протянула визитку. – Если придет, дверь не открывай. Вызывай девять-один-один и звони мне.
   – Теперь-то уж вызову.
   – И сделай себе одолжение, не звони Стибблу.
   – Мне с этим… разговаривать больше не о чем. А он мне реально нравился. Псих больной.
 
   – Ну и что ты думаешь? – спросила Ева по дороге к машине у Пибоди.
   – То же, что и ты. Она рассказала правду. Но я считаю, Макквин, как отшил ее, так о ней даже и не вспоминал. И вряд ли решит к ней наведаться.
   – Согласна. Но зато она со страху все вспомнила и нам выложила. И у нас теперь есть показания, что Стиббл работал посредником.
   – И нам теперь с этим сукиным сыном будет о чем поговорить.
   – Это уж как пить дать.

5

   Стиббл снимал крохотное помещение на первом этаже, где устраивал терапевтические сеансы для наркоманов и им подобных. Там Ева с Пибоди его и нашли. Живьем, подумала Ева, Стиббл походил на крысеныша даже больше, чем на фото. Жиденькая кудрявая бороденка лишь подчеркивала его торчащий вперед подбородок, а очки с розовыми стеклами на его микроскопическом крючковатом носу делали его физиономию только глупее.
   Очки, белый балахон, тощая косичка и кожаные браслеты на худых лодыжках создавали образ чего-то среднего между экзальтированным фри-эйджером и современным монахом.
   Что, вероятно, и было его целью.
   Стиббл и еще трое сидели на полу вокруг какой-то пирамидки. На заднем плане побрякивали и звенели арфы с гонгами.
   Стиббл прервал беседу и радушно заулыбался вошедшим.
   – Добро пожаловать! Мы только что начали нашу визуализацию. Пожалуйста, присоединяйтесь. Как к вам лучше обращаться?
   – Лейтенант, – ответила Ева, вытаскивая жетон. – И можешь начать визуализировать поездку в участок.
   – Что-то случилось?
   – Случилось. Айзек Макквин случился. А ты, так уж случилось, получая от государства зарплату, подрабатывал, устраивая ему собеседования с претендентками на роль напарницы.
   – Вас кто-то ввел в заблуждение, – ответил Стиббл, складывая руки на груди. – Давайте все проясним. Через сорок минут у меня закончится занятие, так что если вы соблаговолите…
   – Ты сам встанешь, – ласково спросила Ева, – или тебе помочь? Занятие окончено, – оповестила она коленопреклоненную тройку.
   – Эй, я за него заплатил! – возмутился один из страждущих.
   Ева осмотрела подавшего голос – тощий, небритый, взгляд вымученный.
   – И сколько он с тебя содрал?
   – Семьдесят пять баксов. Льготный тариф для первого занятия.
   – Приятель, тебя надули. Пибоди, дай этому джентльмену адрес ближайшего центра реабилитации. Занятия там бесплатные. На полу там, конечно, не сидят и на пирамиды не пялятся. Зато там дают более-менее съедобный кофе с печеньем.
   – Я решительно протестую против намеков на то, что я…
   – Рот закрой, – бросила Ева Стибблу. – Простите, что прерываем занятие, – обратилась она к остальным. – Вашему преподавателю требуется кое-куда проехать.
   – Давайте встретимся в другой день! – вскакивая, возопил Стиббл в попытке остановить паству. – Пожалуйста, не дайте этому досадному происшествию совратить вас с пути к здоровью и благополучию!
   – Закрывай лавочку, Стиббл.
   – У меня на сегодня записаны…
   – Пибоди, зачитай ему его права.
   – Стойте, стойте! – Стиббл, отчаянно размахивая руками, запрыгал вокруг невозмутимо оглашающей ему его права Пибоди.
   – Мистер Стиббл, вам ясны ваши права и обязанности?
   – Вы не можете меня арестовать! Я ничего не совершил! Я…
   – Отвечай на вопрос, – прервала его Ева.
   – Да, я все понимаю, но я не понимаю, в чем, собственно, дело? Айзек Макквин несколько раз посещал мои занятия. Я уже много лет их провожу в «Райкерс». Слышал, он сбежал. Это ужасно, но я то здесь ни при чем…
   – Дэб Брэкен. Знакомое имя?
   – Я… я… не уверен.
   – Зато она тебя вспомнила без заминок. И что ты ей по сотне баксов за визит к Макквину отстегивал. У меня целый список имен, и готова поспорить – все их обладатели тебя тоже вспомнят.
   – Человеческое общение – неотъемлемая часть процесса реабилитации. В этом нет ничего противозаконного.
   – А в том, чтобы получать взятки от осужденного и водить ему женщин – есть. Ты деньги по доброте и щедрости душевной отваливал, Стиббл? Сколько Макквин тебе заплатил?
   – Да это просто смешно! – взвыл тот, но взгляд его панически заметался под розовыми очками. – Я боюсь, мисс Брэкен в то время находилась в наркотической зависимости. Она просто что-то перепутала, только и всего…
   – Я сейчас предъявлю тебе обвинение в соучастии в похищении и избиении двух людей, и изнасиловании.
   – Вы шутите, – Стиббл попятился, паника на его лице сменилась неподдельным ужасом. – Да я в жизни ни одно живое существо не обидел!
   – А вот Макквин обидел. И ты ему в том много лет помогал и поощрял его.
   – Это все грандиозная ошибка. Своими угрозами вы меня крайне расстроили. Я считаю, нам всем нужно сделать несколько глубоких очищающих вдохов и выдохов.
   – Пибоди, наручники.
   – Подождите, подождите! – Стиббл снова замахал руками. – Да, я несколько раз приводил к нему женщин. В терапевтических целях и с официального одобрения. Естественно, их – женщин – приходилось вознаграждать за потраченное ими время. Реабилитация требует различных средств.
   – Кончай мозги пудрить. Сколько он тебе заплатил?
   – Небольшой гонорар. Сущий пустяк, просто чтоб покрыть мои расходы.