Робинс Дэн. Шериф с Мэр-Ривер

   — Пришлось.
   — Я это понял, — сказал незнакомец. — Выпьешь со мной? Я знаю, что ты новый управляющий в этом местечке, но все равно хочу тебя угостить.
   Тим чуть улыбнулся:
   — Должностью жажду не утолишь.
   — Прекрасно, — сказал незнакомец и заказал выпивку для обоих. Затем представился: — Меня зовут Лайонел Мейсон. Я владелец «Летящий К». Это маленькое ранчо к северу от Мэд-Ривер.
   Тим взглянул ему в глаза:
   — Я не слышал, чтобы там остались какие-нибудь маленькие ранчо.
   Незнакомец вздохнул:
   — Там их не так много. Мое да еще парочка других. если набеги индейцев будут продолжаться и дальше, и этих ранчо не будет.
   Подали виски, и Тим поднял стакан:
   — За успехи «Летящего К».
   Худое лицо Лайонела Мейсона просветлело.
   — За это рад выпить… Шериф говорила мне, что ты заводишь здесь новые порядки: ни капли спиртного индейцам.
   Тим пожал плечами:
   — А разве не этого требует закон?
   — В «Счастливчике Паломино» до сего времени не интересовались законом, — сказал фермер. — Я надеюсь, ты сдержишь свое слово.
   — Будь уверен.
   — Это обнадежит фермеров, — сказал Мейсон. — Глядишь, набеги индейцев прекратятся…
   — Вполне возможно, — согласился Тим. Почувствовав неловкость, он отошел в сторону. Ему не хотелось, чтобы Мейсон решил, будто Тим намерен защищать какие-то там законы…
   Он держался в стороне от всех, пока не подошло время закрывать салун. Он не видел Трента, не видел, как исчез Флэш Моран, но слышал от одного из барменов, что они вместе вышли через заднюю дверь. У Тима было тяжело на душе. В полном унынии он наблюдал, как бармены гасили огни и подсчитывали выручку. Он дождался, пока они не отнесли деньги в сейф в его кабинете. Утром предстоит сдать их в банк.
   Центральный вход был уже заперт, и Тиму пришлось выйти через заднюю дверь. Он повесил на нее замок и двинулся темной аллеей к главной улочке городка.
   Он заметил какое-то движение в тени деревьев на противоположной стороне главной улицы. А в следующий момент увидел вспышку от выстрела. Возле его головы просвистела пуля. Тим бросился на землю.

Глава шестая

   Тим вытащил свой кольт и прицелился в двух всадников, выехавших из тени. Он открыл огонь; они ответили тем же. Пули ударили в землю совсем рядом. Всадники приближались… «Вот и все», — подумал Тим.
   Но тут раздалась дробь копыт еще одного коня. Это спугнуло нападавших. Они пустили своих лошадей галопом, на прощание выстрелив еще разок. Последняя пуля обожгла Тиму плечо.
   Спаситель подъехал к Тиму, который был уже на ногах, придержал коня и, наклонившись, спросил:
   — Что у тебя еще стряслось?
   Это была Сьюзан Слейд.
   — Маленькая стычка, — с ухмылкой ответил Тим. Вернее, продолжение. Полагаю, это был Рэд Барнс или кто-нибудь из его закадычных друзей.
   Сьюзан Слейд пристально посмотрела на него сверху вниз.
   — У тебя одни неприятности в этом городе. Сам видишь.
   — У меня уже давно одни неприятности.
   — Ты просто счастливчик, что не схлопотал пулю. Куда держишь путь?
   — Недалеко. Через пару домов отсюда. У меня комната над харчевней «Джули».
   — Я позабочусь, чтобы ты был там в безопасности, -сказала она.
   — Нет необходимости.
   — Увидим, — сказала она с иронией, сдерживая шаг своего коня, чтобы Тим мог шагать рядом.
   Он спросил:
   — Ты всегда патрулируешь улицы в одиночестве в такой поздний час?
   — Считаешь, это небезопасно для женщины? Даже если женщина — шериф? — ее тон был насмешливым.
   — Признаться, никак не могу к этому привыкнуть, — признался он.
   — Звезда шерифа — очень хорошая защита.
   — И хорошая мишень, — напомнил он.
   Они добрались до здания харчевни.
   — Я не боюсь, — сказала она. — Все местные бандиты хотят видеть шерифом меня. Они воображают, что так — безопаснее для них. Я знаю, что они смеются надо мной. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним.
   Он улыбнулся ей:
   — Надеюсь, последней будешь ты…
   — Думаю, да… Ты все еще считаешь, что служить Тренту — стоящее дело?
   — Это ненадолго.
   Сьюзан покачала головой:
   — Иногда ты кажешься человеком благоразумным. Но быстро портишь это впечатление.
   С этими словами она тронулась вниз по улице к зданию тюрьмы.
   Острая боль в плече напомнила Тиму о ране. Он поднялся по боковой лестнице на второй этаж здания и по узкому коридору прошел в свою комнату. Сквозь тонкие перегородки доносился храп постояльцев из других комнат. Тим зажег единственную лампу и начал осматривать рану. Она оказалась поверхностной, но более глубокой, чем хотелось бы. Тим промыл ее чистой холодной водой и наложил временную повязку. Это было правое плечо, а ведь утром ему, возможно, придется вытаскивать револьвер…
   На следующее утро, сдав выручку в банк, Тим был приглашен в офис Нила Нильсона. Банкир сидел за своим столом с безутешным выражением на по-детски розовом личике.
   Жестом усадив Тима в кресло, он обратился к нему своим высоким голосом:
   — Я слышал, что прошлой ночью ты замешан в уличной драке.
   Тим мрачно кивнул:
   — Это правда.
   — Ты должен избегать таких инцидентов, если собираешься продолжать работать у нас, — предупредил его банкир. — Мы хотим, чтобы дела в «Счастливчике Паломино» шли гладко.
   Тим с едва прикрытым презрением уставился на розовощекого толстяка:
   — Хочешь, чтобы грязное дело выглядело чистеньким?
   Нил Нильсон нахмурился:
   — Я бы советовал вам быть повежливей, мистер Паркер. Мы наняли тебя, чтобы ты подтвердил свое искусство владеть Револьвером, а не критиковал нас или же дрался с местными задирами.
   — Подозреваю, что задиры тоже работают на тебя. Так что ты мог бы оповестить об этом и их.
   — Барнс совсем отбился от рук, — согласился банкир. — Трент давно собирался поговорить с ним.
   — Самое время, — сухо произнес Тим. — Хорошо бы заодно поговорить и с Флэшем Мораном, который науськивает его на меня.
   — Моран — надежный человек, даже если он в чем-то ошибся…
   — Значит, он для тебя важнее, чем Барнс, — сказал Тим с горечью.
   — Откровенность никогда не считалась в обществе качеством положительным, Паркер,
   — Я постараюсь это учесть.
   — Слышал, у тебя какое-то странное отношение к краснокожим…
   Лицо Тима посуровело:
   — Я не потерплю их рядом.
   — Может, пересилишь себя?
   — Не думаю, — сказал Тим, вставая. — Что-нибудь еще хотите мне сказать? Я должен возвращаться в салун.
   Банкир вздохнул:
   — Ты слишком импульсивен. Надо обуздывать свои чувства. Что касается краснокожих, то здесь добрая половина населения их ненавидит. Индейцы — источник многих бед для скотоводов округа. Банк вступает во владение теми ранчо, хозяева которых не могут больше противостоять краснокожим.
   Тим через силу улыбнулся:
   — Это тебя печалит? Я слышал, что агенты «Юнион Пасифик» (Название железнодорожной компании.) могут появиться здесь со дня на день. Компания платит хорошие деньги за право проложить рельсы через земли этих ранчо.
   Круглое, розовощекое лицо Нила Нильсона помрачнело,
   — Опять откровенничаешь, Паркер, — предостерег он.
   Тим покидал банк с чувством облегчения. Ему не нравился никто из троицы, которая наняла его. Но теперь он выяснил, что круглолицый банкир вызывает у него наибольшее отвращение.
   Не успел Тим взобраться на кобылу, как к нему подскакал Пит Хольм. Полицейский сказал:
   — Шериф ищет тебя.
   — Похоже, шериф без меня жить не может?
   — Не время для острот, — сказал старик. — Она хочет, чтобы ты явился без промедления: у нее на то веские причины.
   — Я загляну, — согласился Тим.
   — Я поеду с тобой, — многозначительно сказал Пит Хольм.
   Тим в удивлении уставился на него.
   — Это что, арест?
   — Я бы не называл это так.
   Тим взобрался в седло и повернул пегую.
   — Сдается мне, что полиция уделяет мне массу внимания, — сказал он. — У вас что, клиентов не хватает?
   — Ты прельщаешь больше.
   Путь до здания тюрьмы они проделали в молчании.
   Когда Тим и Хольм вошли в небольшой офис с обшарпанным дощатым полом и фотографиями разыскиваемых преступников на стене, там никого не было. Старый помощник бросил на Тима зловещий взгляд и оставил его одного, снова выйдя на улицу. Паркер постоял, читая афиши о розыске убийц из Аризоны и Техаса. Наконец, появилась Сьюзан Слейд.
   — Как полагаешь, а твой портрет скоро появится на такой афише? — спросила она.
   Тим выжал из себя улыбку:
   — Я обвиняюсь в убийстве?
   — Твой револьвер сдается по найму.
   — Не стану отрицать.
   — И не стоит: мне же известно, что твой хозяин — Трент.
   Тим нахмурился.
   — Я не люблю это слово — «хозяин». Для Трента я — управляющий в «Счастливчике Паломино», и только. Никто мне не хозяин.
   Девушка покачала головой:
   — Как ты можешь быть так глуп? Тот, кто торгует своим умением стрелять, кончает тем, что за его голову назначают награду.
   — Правда?
   Сьюзан бросила на него отчаянный взгляд:
   — Прошу: одумайся. Когда я увидела тебя в первый раз, то подумала, что ты обыкновенный бродяга, который ищет легких денег. Теперь же я удивлена.
   — Удивлены — чем?
   — Ты разделался с Рэдом Барнсом. Думаю, Тренту совсем не по душе твоя драка с этим бандитом. Ссоры по пустякам — это не по-семейному.
   — Я не претендую на родство с Барнсом.
   — Ну, отчасти-то вы — родственники. Барнс служил Тренту задолго до того, как ты появился в Мэд-Ривер.
   — Мне об этом неизвестно,
   Она кисло улыбнулась.
   — Это становится у тебя привычкой — ничего не знать как раз о том, что может тебе доставить неприятности. Куда ты отправился после того, как я оставила тебя прошлой ночью?
   — В свою комнату. Должно быть, прежде чем уехать, вы видели, как я поднимался по лестнице.
   — Я уехала сразу, — сказала она. — А не спускался ли ты обратно поискать Рэда Барнса?
   — Еще чего! Я был занят своей раной. Барнс или кто-то из его дружков зацепил меня. Еще и сегодня побаливает.
   — Итак, выходит, ты отправился в свою комнату и остался там?
   — Да. А к чему эти расспросы?
   Некоторое время она молча, пристально смотрела на него со странным лицом. Затем сказала:
   — Выходи: Я хочу показать тебе что-то.
   Она повела его в темный холл, оттуда — к какому-то сараю. Толкнув дверь, она посторонилась и предложила:
   — Посмотри, что там.
   Пожав плечами, он вошел в сарай. Через минуту, когда глаза привыкли к темноте, он увидел тело. Человек лежал навзничь на дощатом полу. Это был Рэд Барнс. В центре его лба зияла дыра. Лицо громилы хранило гримасу испуга.
   Тим отвернулся, почувствовав легкую тошноту. Девушка поджидала его у дверей, внимательно следя за его реакцией на увиденное.
   — Так что, твоим счетам с Рэдом Барнсом пришел конец?
   — Думаю, да, — сказал он, не глядя на нее.
   — И я не знаю никого, кто имел бы более вескую, чем у тебя, причину всадить ему пулю в череп, — сказала она сурово.
   — Это был не я.
   — Возможно, — согласилась она. — Но я полагаю, что ты был тому виной.
   Он окинул ее тяжелым взглядом:
   — Я хочу, чтобы вы знали: я не принимал в этом никакого участия.
   — Ты работаешь на Трента.
   — Что из того?
   — Это дело из разряда тех, что случаются у Трента. Ты работаешь на него — значит, тебе такие методы должны быть по душе.
   — Жизнь может проделывать с человеком разные штуки. Но наступает время, когда ты согласен служить только себе самому.
   — Не думаю, что человек может жить сам для себя. Если он порядочен…
   — Ты могла бы быть терпимей, — не сдержался Тим. — Ты не страдала столько, сколько другие.
   Глаза девушки сердито сверкнули:
   — Моя мама умерла от лихорадки, когда я была слишком маленькой, чтобы запомнить ее. А своего отца я видела застреленным!
   Их глаза встретились.
   — Моя жена была убита бродячим полукровкой, и закон ничего не сделал с ним.
   — Поэтому ты и стал таким, какой есть?
   Тим пожал плечами, сам удивляясь, почему рассказывает ей все это… Он никогда и ни с кем так не откровенничал.
   — Во всяком случае, до того я не сдавал внаем свой револьвер.
   На лице Сьюзан отразилось сочувствие:
   — Я могу понять: тяжелый удар. Но достаточно ли этого, чтобы возненавидеть всех индейцев? Не слишком ли ты жалеешь себя?
   — Не надо так…
   — А как еще? Ты слишком занят собой. Надо мной многие смеются. Другие полагают, что используют меня. Это горько. Но я стараюсь не замечать этого. Я взялась за работу шерифа, чтобы сберечь то, чего достиг мой отец.
   — И надеетесь на успех?
   — Я стараюсь. По крайней мере, я не сдалась, как ты.
   Он изучал ее некоторое время. Потом спросил:
   — Поучения закончены?
   — Да. Я хотела, чтобы ты пришел сюда и увидел Барнса, увидел, к чему это приводит. Его я отправлю к гробовщику. А ты, если не дурак, то уберешься из города. Останешься здесь с Трентом — закончишь с пулей в голове, как Барнс. Или твое имя будет красоваться на одном из плакатов: «Разыскивается Тим Паркер…»
   Тим улыбнулся.
   — Я не испугаюсь ни того, ни другого. Я ехал сюда, зная правила игры.
   Казалось, девушка погрустнела;
   — Не говори потом, что тебя не предупредили.
   — Не скажу, — ответил он.

Глава седьмая

   Когда Тим, полный решимости поговорить с мэром Мэд-Ривер, появился в магазине скобяных изделий, Трент не проявил ни малейшего интереса к смерти Рэда. Тим понимал, что это притворство, однако он не решился все высказать мэру в лицо. Не время было раскрывать свои карты. Он заговорил о стычках с Флэшем Мораном. На любые требования Тима шулер отвечал лишь презрительной усмешкой.
   Трент угрюмо выслушал Паркера и, не отрывая взгляда от затоптанного ковра на полу своего офиса, заметил:
   — Сдается мне, что ты, словно младенец, слишком уж чувствителен к тому, что говорит и делает Моран.
   Тим был разгневан.
   — Я не доверяю ему! Из-за него я столкнулся с Рэдом Барнсом. Да и сейчас он поступает не лучше.
   — Барнс был дурак и забияка. Нельзя винить за это Морана.
   — Я видел, как Моран подбивал его.
   Мэр продолжал изучать узор на ковре.
   — Будет лучше, если ты про все это забудешь, — сказал он.
   — Я не уверен, что смогу продолжать работу в салуне, пока Моран там,
   Трент набычился:
   — Моран нам нужен за карточным столом. Он приносит хорошую прибыль.
   Тим положил руку на рукоятку кольта.
   — Может статься, что тебе придется выбрать, кто тебе нужен больше — он или я.
   — Надеюсь, не придется, — сказал загадочно Трент.
   И все осталось по-прежнему.
   За прошедшую неделю в окрестностях не было отмечено ни одного набега индейцев на ранчо. И разговоры о вылазках краснокожих утихли в Мэд-Ривер сами собой. Выглядело это так, словно убийство Рэда Барнса положило конец безобразиям.
   Однако Тима тревожили подозрения, что это — лишь передышка перед грозой. Ходили слухи, что индейцы снова собираются на холмах… Некоторые из владельцев ранчо ожидали нападения. Но были и такие, кто уже продал свои земли синдикату Джима Трента. На земли синдиката сиу не нападали никогда…
   Швед Олсси распростился со своими владениями и двинулся в более тихие края. Но по-настоящему удивило Тима известие о том, что Лайонел Мейсон, тот самый спокойный, мужественный фермер, почти готов расстаться со своим ранчо. Не может быть, чтобы фермер сдался, не пытаясь дать отпор краснокожим!
   И когда Мейсон спустя несколько дней появился в «Счастливчике Паломино», Тим сразу решил расспросить его, в чем дело.
   — Что такое? Я слышал, ты бросаешь «Летящего К»?
   Фермер мрачно улыбнулся.
   — Кое-кто выдает желаемое за действительное, — сказ он.
   — Значит, не уезжаешь?
   — Нет. Если, конечно, они не вынудят меня…
   — Ты не просил шерифа о помощи?
   Мейсон кивнул:
   — Да, и она обещала сделать все, что в ее силах. Ее помощник Хольм берется охранять мои владения несколько ближайших ночей.
   — Что ж, вот и первая серьезная попытка остановить сиу…
   — Мы попробуем.
   — Может быть, они оставят тебя в покое?
   — На это я не надеюсь, — сказал Мейсон. — Соседи мои поступают кто как. Трудно жить, когда ожидаешь худшего в любую из ночей. Но я слишком привязан к своему ранчо.
   — Надеюсь, все обойдется, — ободрил его Тим.
   — Не могу я понять, с чего бы это тебе быть на моей стороне, если ты работаешь на Трента?
   — А почему нет? — вспыхнул Тим.
   — Сам знаешь, как многие из нас относятся к мэру Тренту… А ты, между прочим, — ты держишь свое обещание: ни капли спиртного индейцам?
   — Да.
   — Не похоже что-то… Они получают свое пойло, как и раньше. И я слышал, что берется оно отсюда.
   — У меня другие сведения, — настаивал Тим, хотя в нем закипал гнев от мысли, что кто-то может действовать за его спиной.
   — Я бы на твоем месте приглядел за ними получше. Если, конечно, ты действительно настроен сдержать свое обещание.
   — Настроен, и всерьез, — заверил его Тим.
   После того, как фермер ушел, Паркер переговорил с угрюмым барменом Герби. Тот сказал, что никто из них не отпускал сиу ни капли спиртного. Но Тиму показалось, что отвечал он как-то неуверенно и уклончиво. Расспрашивать Морана Тим не стал, зная, что правды от того не добьешься. Он решил скрытно проследить за шулером. Если Моран попадется — это и будет повод уволить его.
   В один из ближайших вечеров в салун заглянул преподобный Абель Грей. Было еще рано, и зал был почти пуст. Грей улыбнулся Тиму и сказал:
   — Мы совсем потеряли тебя из виду в последнее время.
   Тим был смущен: он намеренно избегал встреч со священником и его дочкой.
   — Я тут как привязанный…
   Священник пристально оглядел зал и заметил:
   — Странно: у тебя такое большое помещение каждую ночь переполнено, а я в моей маленькой церкви не могу собрать даже небольшую группу…
   Тим печально усмехнулся:
   — Я предупреждал вас, преподобный: перспективы для церкви в Мэд-Ривер — не из лучших.
   Похоже было, что пожилой священник смирился со своей участью.
   — Я не отказываюсь от задуманного, уверяю вас в этом. Но это печально.
   — Я сожалею.
   Преподобный переменил тему:
   — Я пришел не случайно. Моя дочь собирается приготовить на завтра парадный ужин. Ведь завтра — мой день рождения. Мы оба хотели бы, чтобы ты присоединился к нам.
   Тим заколебался:
   — Не так просто будет вырваться отсюда…
   — Знаю. Но мы могли бы устроить торжество пораньше. Ведь публика соберется здесь поздно ночью.
   — Что ж, тогда смогу к вам присоединиться. Но мне придется рано вас покинуть.
   Проповедник обрадовался:
   — Сабрина и я — мы это понимаем. Убедишься: она превосходно готовит. У нас будет жареный цыпленок по-мэрилендски, это мое любимое блюдо. Ровно в шесть часов, договорились?
   — Хорошо, я буду, — согласился Тим.
   …Сабрина встретила его в светло-зеленом платье, которое было так к лицу красавице-блондинке. Обед оказался потрясающим. А что сотворили женские руки с грязными комнатами позади лавки! На окнах — роскошные занавески, на стенах — новые обои…
   Лавка также была отделана заново. Отмытые добела стены и кафедра проповедника выглядели отлично. После обеда Сабрина и ее отец провели Тима по своим владениям. Поднявшись на кафедру, священник сказал:
   — Мне очень приятно, что мы сумели повлиять на нескольких местных индейцев. Обнаружилось, что они не так уж и плохи.
   — Рад за вас, — сказал Тим натянуто. Эту тему ему не хотелось обсуждать.
   Сабрина укоризненно покачала головой:
   — Я знаю, у тебя есть предубеждения… Но индейцы здесь — в самом отчаянном положении. Они жалуются, что их обманывают в местных лавках, и вообще скверно с ними обходятся. Но принимают это покорно…
   Преподобный обратился к Тиму:
   — Ты ведь знаешь, что они продолжают получать спиртное?
   — Да, я уже слышал, — признался Тим. — Уверяю — я тут не при чем.
   Пожилой священник одобрительно кивнул.
   — Я рад это слышать.
   Спустя некоторое время он извинился, сказав, что должен навестить кого-то из его паствы, и оставил Сабрину и Тима вдвоем.
   Они вернулись в уютную жилую комнату. Усевшись на свое любимое местечко, Сабрина спросила:
   — Вы по-прежнему считаете, что у вас хорошая работа?
   Он пожал плечами.
   — Это работа, которую я знаю.
   — Но вы были фермером… — сказала она.
   — Был когда-то.
   — Вам никогда не приходила мысль — вернуться к той жизни?
   — Никогда.
   — Я понимаю, — сказала она грустно и умолкла.
   Тим долго не решался нарушить неловкое молчание. Наконец, сказал:
   — Мужчине тяжело оглядываться назад. Еще тяжелее — начинать сначала. Ведь ты уже не тот, что был когда-то.
   Блондинка озабоченно взглянула на него:
   — Я боюсь за тебя, Тим.
   То, что она впервые обратилась к нему по имени, и тон, каким она это сказала, поразили его. Он спросил:
   — Почему?
   — Сам знаешь. Назревает что-то ужасное. Все до единого говорят, что девушка-шериф не в состоянии поддерживать порядок. Папа думает, что она не потеряла свое место лишь благодаря поддержке тех, кто попирает законы.
   — Если придет беда, каждый из нас окажется в опасности. А насчет Сьюзан Слейд твой папа ошибается. Она старается…
   — Но она — всего лишь девушка, такая же, как я!
   — Нет, не такая. Ее отец был здесь шерифом до нее, и она знает, что значит — быть представителем закона. И помощник у нее хороший…
   Блондинка поднялась:
   — Ты говоришь так, словно действительно веришь, что она способна держать город в руках!
   — Она неплохо справляется со своим делом.
   — Ты не влюбился в нее, Тим?
   Он удивленно поднял брови:
   — Почему ты спрашиваешь?
   — Не знаю… — беспомощно ответила девушка. — То, как ты о ней говоришь, наводит на мысль, что она много значит для тебя.
   Он проглотил комок, подступивший к горлу.
   — Я думаю, она заслуживает доверия.
   — Я понимаю, — сказала тихо Сабрина.
   — И я повторю: твой отец ошибается, если думает, что она заодно с местными воротилами.
   Было заметно, что Сабрина расстроена.
   — Я передам ему твои слова, — пообещала она.
   Тим обеспокоено заглянул ей в глаза.
   — Если что стрясется, вам двоим придется хуже всех — тебе и твоему отцу.
   Блондинка покраснела:
   — Мы не так напуганы или слабы, как вам кажется, мистер Паркер!
   — Теперь уже — «мистер Паркер»?
   — Не говорите о нас свысока лишь потому, что мы пытаемся делать людям добро, — сказала она, явно готовясь расплакаться.
   — Ты ошибаешься. Я не насмехаюсь над тобой, — сказал Тим торжественно, беря ее за руки. — Но я знаю, что порядочные люди — такие, как вы, — всегда принимают на себя первый удар.
   Слезы потекли по ее щекам.
   — Я ужасно боюсь, Тим, за папу, за тебя, за всех нас!
   Он прижал ее к себе и поцеловал. И тут же разжал руки:
   — Извини. Я не имел права…
   В ее глазах была нежность.
   — Ты его имеешь…
   — Ты не поняла!
   — Поняла. Не лишай себя права на любовь, Тим. Смотри, к чему это ведет: заправлять злачным местом, прислуживать какому-то Тренту…
   — Это мое дело, — предостерег он.
   — Не говори мне, что твоей жене понравилось бы, что ты стал тем, кем стал! Нельзя жить ненавистью. Она разрушит тебя самого.
   — Я-то думал, что для проповедей место — в церкви…
   — Тим! — воскликнула девушка с упреком, еще больше краснея.
   — Ужин был прекрасный, Сабрина. Поздравь своего папу еще раз от меня, — сказал он и ушел, не оглядываясь.
   Рассерженный, он шел на огни и шум «Счастливчика Паломино».
   Пнув дверь, он увидел, что салун переполнен. Вот только Флэша Морана не было. Игорный стол пустовал.
   Бармен Герби наблюдал за Паркером из-за стойки. Он нервничал, и Тим догадался: что-то происходит.

Глава восьмая

   Тим спросил у Герби, где Флэш Моран. Бармен притворно удивился: как, разве Моран не за своим столом? Тим протолкался через толпу посетителей и по длинному, узкому, темному коридору отправился на склад.
   Ему послышались приглушенные голоса и возня. Вытянув из кобуры кольт, он осторожно двинулся вперед. Доски под ногами скрипнули, и он пошел медленнее. Глаза уже почти свыклись с темнотой, и он увидел человека, что-то снимающего с полок и передающего кому-то другому. Тим прибавил шагу — и успел в самый раз, чтобы застать Флэша Морана за передачей бутылок полукровке Вульфу. Тим, не колеблясь, нажал на спусковой крючок. Пуля вдребезги разнесла бутыль в руке Флэша.
   Тот вскрикнул, обернулся и, выхватив свой револьвер, выстрелил в ответ. Тим увернулся, прыгнул вперед и выбил оружие из рук шулера. Завязалась борьба. Вульф и его спутники бросились наутек. Моран же, свирепо ругаясь, бурно сопротивлялся. Но Тим был моложе и сильнее.
   Обезоружив шулера, Тим принялся наносить ему удары, пока не услышал хныканье. В кромешной тьме шулер все же узнал своего противника.
   — Прекрати, Паркер! — взмолился он. — Хватит!
   Тим стоял над упавшим на колени Флэшем с кольтом в руке. Он сказал холодно:
   — Так значит, это ты продаешь сиу спиртное?
   — Это не я, Паркер! Так распорядился Трент!
   Тим не сомневался, что шулер говорит правду. Но ведь и Моран грел руки на этом грязном бизнесе. И даже испытывал удовольствие, выполняя инструкции Трента наперекор Паркеру. Тим сказал с отвращением: