Робинс Сари. Все мужчины негодяи?

   – Да, милорд? – откликнулась худощавая седовласая дама, выходя вперед и делая реверанс.
   – Помогите леди Баркли убрать все предметы личного пользования из апартаментов хозяйки дома. Таким же образом должен быть освобожден кабинет молодой маркизы. Моя мать может пользоваться другой гостиной, расположенной в конце коридора на втором этаже.
   Слуги продолжали стоять в оцепенении, разинув от изумления рты.
   Видя, что никто не двигается с места, Баркли повторил:
   – Вы слышали? Сейчас же займитесь этим!
   – Как прикажете, милорд, – пробормотала миссис Серлс и, пряча от хозяйки глаза, торопливыми шагами направилась к лестнице.
   Леди Баркли продолжала стоять на том же месте, кипя от гнева.
   – Проводи меня в спальню, Силвестр, – пробормотал Джастин.
   Слуга кинулся к маркизу, чтобы выполнить приказание. В его глазах промелькнуло уважение, даже почтение к молодому хозяину. Но уже через мгновение лицо Силвестра приобрело обычное для него бесстрастное выражение. Все еще стоявшая в холле притихшая толпа слуг молча смотрела, как лорд Баркли в сопровождении Силвестра медленно поднимается по лестнице.
   – Что это за черная орденская лента, которая надета на моей матери? – спросил Баркли. Добравшись до своей постели, он несколько часов подряд проспал как убитый. А после этого съел две тарелки тушеного мяса.
   – Ваша матушка надела это… Ах… – кашлянул в кулак Силвестр, – в знак глубокой скорби. Чтобы выразить свои чувства по поводу вашего похищения.
   Джастин с трудом сдержал стон. Что за манера превращать все в дешевый спектакль!
   – Какие слухи ходили о моем исчезновении?
   Впалые щеки Силвестра покраснели, но слуга отвечал, как всегда, заученно-безразличным тоном:
   – Говорили, что вас против вашей воли похитила мисс Амхерст. Что она пыталась… э-э… принудить вас… принудить вас к браку.
   Маркиз фыркнул.
   – Я был бы счастлив, если бы мне так повезло. – Значит, все считают, что Эвелина – легкомысленная, распутная особа, а лорд Баркли – болван, каких свет не видывал. Похоже, весь город только и говорит об этом, строя догадку за догадкой.
   – Всю прислугу в доме допросили власти, а ваша матушка обратилась в полицию, чтобы они обеспечили ваше скорейшее освобождение. – Силвестр облизнул губы. – Не хочу вмешиваться в ваши дела, милорд, но, если вы пожелаете, я могу пресечь эти слухи…
   Значит, старина Силвестр и сам сгорал от нетерпения, желая услышать пикантные подробности из уст самого Баркли. «Ну что ж, должен вас разочаровать, дорогие мои! Запаситесь терпением: всем вам придется немного подождать», – думал Баркли. Сплетни беспокоили сейчас Джастина меньше всего.
   В дверь, ведущую в смежную комнату, постучали, и Силвестр вышел, чтобы узнать, кто это. Через секунду он доложил Баркли:
   – Мистер Стэнли только что сообщил, что полковник Уитон просит его принять.
   – Помоги мне одеться, а затем пригласи господина полковника пройти в гостиную на втором этаже. – Джастин не собирался предстать перед гостем в домашнем халате, в своей спальне. Он хотел встретить Уитона во всеоружии. Любое, даже малейшее проявление Баркли слабости будет полковнику только на руку, и он не преминет воспользоваться этим в своих целях.
   Через полчаса Джастин шагнул на порог гостиной, настороженно наблюдая за маэстро шпионского ремесла. Уитон стоял перед окном и смотрел на улицу. Его белоснежная шевелюра сияла в солнечных лучах, словно нимб. Он повернулся к двери.
   – Ах, Джастин! Как вы, мой мальчик?
   Маркиз постарался пропустить мимо ушей фамильярное «мой мальчик», хотя от такого обращения его немного покоробило. Он прекрасно знал, что подобная тактика имеет своей целью задать нужный тон их встрече. «Ну ладно, полковник, давайте поиграем в эту игру, если настаиваете!» Джастин не спеша вошел в гостиную и с непринужденным и равнодушным видом грациозно опустился в кресло с высокой спинкой. В комнату, стараясь казаться как можно более незаметным, вошел Силвестр, держа в руках поднос с двумя бокалами бренди.
   Баркли взял бокал и пригубил напиток.
   – Ну, как ваши дела, старина? – дружелюбным тоном спросил он.
   Полковник поджал свои толстые губы и встал рядом с маркизом.
   – Так, значит, малышка оказалась еще той шельмой, как я и говорил?
   – Когда я видел ее последний раз, эта «шельма» оказывала мне медицинскую помощь после того, как один из ваших людей чуть не застрелил меня. – Глядя прямо в лицо Уитону, Джастин наклонился к полковнику и насмешливо воскликнул: – Что? Только не говорите, что вы поверили этим нелепым сплетням, будто мисс Амхерст пыталась меня соблазнить! Вы ведь не настолько глупы, не правда ли?
   Уитон тихо шевелил губами.
   – Ну, мы… Девушка бесследно исчезла, вы тоже пропали… Мои люди были убиты. Что, скажите на милость, нам оставалось думать?
   Баркли рассмеялся, пытаясь понять, имеют ли под собой почву его подозрения насчет вовлеченности в заговор полковника Уитона.
   – Это я старался соблазнить ее, запомните. И знаете, чем все это в результате закончилось? Мы так же далеки друг от друга, как и были с самого начала. А этот французский заговор, похоже, не что иное, как фикция.
   Старый полковник пожал плечами, не поддавшись на удочку маркиза.
   Джастин задумчиво потягивал бренди.
   – Что нового вам удалось разузнать за время моего отсутствия?
   Уитон сел в кресло напротив, а Силвестр бесшумно удалился из гостиной и плотно закрыл за собой дверь.
   – К большому сожалению, мы мало что узнали. Осуществление своего плана Наполеон назначил на следующую неделю, и все, что нам известно, – это то, что его целью является подрыв нашей финансовой системы.
   Так, значит, полковник собирается и дальше утверждать, что французский заговор существует.
   – Вы узнали это от Салли?
   Старик прищурился.
   – Салливан, – сказал он с нажимом, – еще не согласился сотрудничать с нами, но он обязательно будет с нами работать.
   – Что, разве Хелдерби не сумел справиться со своей задачей?
   – Салливан – крепкий орешек, и Хелдерби пострадал во время работы с ним. – Старый полковник хитро посмотрел на Баркли и, мило улыбнувшись, елейным голоском добавил: – Но вам, наверное, кое-что об этом известно.
   Джастину стало не по себе.
   – Мне до сих пор не понятно, почему вы пытались убить девушку.
   – Мы собирались ее задержать, но кое-кто из моих людей… проявил непростительное самоуправство.
   – Я вижу, вы верите, что игра в самом деле стоит свеч.
   – У нас уже есть Салливан.
   Маркиз снова пригубил бокал.
   – Где вы его держите?
   Джастин впервые в жизни видел, что щеки полковника покраснели. Он отвел взгляд.
   – В надежном месте. – Уитон снова поднял глаза на Баркли. – Так, значит, все это время малышка за вами ухаживала?
   – Нет, она уехала сразу же после того, как пришел доктор. Оставила меня в довольно тяжелом состоянии. Кажется, девушка меня на дух не переносит. Вы, случайно, не знаете, почему?
   – Кстати, я был неприятно удивлен тем, что вы взяли на себя руководство моими людьми. Они в этот момент выполняли важное задание: преследовали негодяев, предположительно имеющих отношение к заговору.
   – Я подумал, что у вас гора упадет с плеч, когда моя мать наконец оставит вас в покое, – ледяным тоном заметил Джастин. – Не говоря уже о том, что они помогли обеспечить мою безопасность.
   – Разумеется.
   Согревая в ладонях и слегка покачивая бокал, маркиз заявил:
   – Я хочу аннулировать это предписание на арест.
   – Почему? – удивился Уитон и пожал плечами. – Нам необходимо использовать все имеющиеся возможности. Девушка не может скрываться вечно. А когда она попадет к нам в руки – тогда мы получим ответы на все вопросы.
   – Я скорее позволю своей матери носить эту дурацкую орденскую ленту, чем допущу существование этого никому не нужного предписания.
   Взгляд старика стал хмурым.
   – Вы знаете, я привык подстраховываться.
   – А я привык держать свою честь незапятнанной. Кроме того, насколько я понял, девушка не особенно разбирается в тонкостях шпионского ремесла… – Своей неуверенной интонацией Джастин хотел дать понять, что его терзают сомнения.
   – Ваше состояние здоровья едва ли позволяло вам разобраться в этом. – Полковник фыркнул. – А я совершенно убежден, что девушка приведет нас прямо туда, куда нужно. – Уитон наклонился вперед и внимательно посмотрел на маркиза. – Кажется, они с тем испанцем – страстные любовники. Знаете, а он тоже куда-то исчез.
   Теперь настала очередь Джастина отводить глаза. Но он ни за что не позволит слепой ревности одержать над ним верх и отвлечь его от цели – разузнать то, что ему необходимо.
   – Меня уже утомили разговоры о малышке. Я в самом деле не верю, что она может быть для нас полезна.
   Полковник пропустил это замечание Баркли мимо ушей и сделал глоток бренди.
   – Бьюсь об заклад, Амхерст оставил что-то своей дочери, чтобы она смогла продолжить его дело.
   – Какое дело?
   Джастин, не мигая, смотрел на Уитона, и от его проницательного взгляда не ускользнуло, каким недобрым огнем вспыхнули глаза полковника, когда он сказал:
   – Дело наполеоновского заговора, разумеется.
   – Ну да, разумеется. – Баркли сразу же вспомнил о дневнике отца Эвелины, и у него пересохло в горле. «Он для меня дороже, чем целая гора бриллиантов», – как-то раз сказала Эвелина. Встав с кресла, маркиз был рад тому, что еще в состоянии держаться на ногах. – Ну что же, полковник, не смею вас больше задерживать. Спасибо, что проведали меня. Было очень любезно с вашей стороны.
   Но Уитон как ни в чем не бывало продолжал сидеть.
   – Так, значит, вы идете на поправку?
   – Здоров как бык. – «На последнем издыхании», – про себя добавил Джастин. Полковник подумал мгновение, почесав седой бакенбард, а затем поднялся с места.
   Они оба стояли лицом к лицу и мерили друг друга взглядами, как противники на дуэли. В наэлектризованном воздухе витала недосказанность. В какой-то степени молодой человек сожалел, что между ним и полковником Уитоном возникло недоверие. Потому что, несмотря на суровость и даже жестокость шефа разведки, он всегда восхищался полковником. Возможно, когда в этом деле исчезнут белые пятна и все окончательно прояснится, злодеяния Уитона будут доказаны. Баркли полагал, что все зависит от того, как относиться к тезису «цель оправдывает средства».
   Сам Баркли считал, что нет причины, способной оправдать злоупотребление властью, которое допустил полковник Уитон. Поэтому исходом их четырехлетней совместной работы явилась взаимная потеря доверия. Что само по себе было весьма печально, учитывая, что они с полковником пока еще находятся по одну сторону баррикад.
   Больше не говоря ни слова, Уитон повернулся и удалился из комнаты.
   Стоило ему выйти за порог, Джастин сосчитал до пятидесяти и буквально повалился в кресло. Это интервью с шефом разведки далось ему нелегко. Маркиз внезапно почувствовал сильную усталость, поскольку ему пришлось напрячь все свои силы, чтобы сохранять невозмутимость во время беседы и ничем не выдать себя и свои намерения.
   Джастин полез в карман и вынул записку, которую захватил с собой из хижины. Это мелкое воровство, совершенное маркизом, не вызывало у него каких-либо угрызений совести. Ведь этот листок бумаги служил Баркли напоминанием о тех задачах, которые сейчас перед ним стояли.
   Он прочел: «Что нам необходимо узнать. Где Салли?» Джастин потер подбородок, размышляя вслух:
   – Возможно, в одном из тайных укрытий. Однако из осторожности Уитон не станет использовать их обычные места.
   «Что вам надо от него и от меня?»
   – Узнать ответы на некоторые вопросы. Найти следы, которые куда-нибудь приведут. – Баркли сожалел, что ему удалось выведать у полковника так мало новых сведений. Маркиз смотрел в пол и размышлял о прошедшем разговоре. Раньше он ни за что на свете не поверил бы, что Уитон способен изменить своему долгу перед его величеством. Но во всей этой истории явно что-то не сходилось! Джастин покачал головой. Нет. Полковник Уитон не мог совершить государственную измену. Невозможно даже представить такое. – Так чего же надо этому странному старикану? – вслух произнес маркиз, и его голос отдавался эхом в пустой комнате.
   Джастин перешел к последнему вопросу, зачитав его вслух:
   – «Вы имеете обыкновение соблазнять свои жертвы? Или то, что произошло со мной, – особый случай?» – Он припал к бумаге губами и прошептал: – Ты – исключительный случай, любимая! И я не дам тебя в обиду ни Уитону, ни кому-либо другому. Даю тебе слово чести!
   Баркли сложил записку и убрал ее в карман фрака, а затем крикнул:
   – Силвестр!
   Слуга просунул голову в дверь:
   – К вашим услугам, милорд!
   – Принеси мне все необходимое для письма.
   – Слушаюсь, милорд.
   – И не забудь захватить мою печать. – Маркиз собирался заняться сейчас одним важным делом, и времени на это у него было совсем мало. Он думал о том, где может сейчас находиться Эвелина. Баркли надеялся, что она не возьмет дела в свои руки, потому что ему, как никому другому, было прекрасно известно упорство полковника Уитона. Этот человек идет к цели, не останавливаясь ни перед чем и не зная пощады, кто бы ни стоял перед ним – мужчина или женщина.

Глава 24

   Эвелина так сильно дрожала, что от холода у нее зуб на зуб не попадал. Она промерзла до костей, и даже жарко пылающий камин был не способен ее согреть. Девушка склонилась над каминной решеткой и протянула к огню озябшие ладони.
   – Вам нужно переодеться. Ваша одежда насквозь промокла, – громко проговорил Анхель, с грацией леопарда входя в номер. Он бросил на огромную кровать халат серебристого цвета. – Вот. Можете надеть это.
   Эвелина безучастно взглянула на шелковый халат и ничего не сказала.
   – Я собираюсь найти нам что-нибудь поесть и выпить, – заявил Анхель. Одежда прилипла к его стройному телу, а намокшие волосы завивались кольцами. – Заприте за мной дверь. И не забудьте: открывайте только, когда постучат три раза. – Затем он приоткрыл дверь, выглянул в коридор, проверяя, нет ли там кого-нибудь, и незаметно выскользнул из номера.
   Запершись на ключ, Эвелина скинула мокрые туфли и поставила их сушиться возле камина. После этого сбросила с себя сырую одежду и надела шелковую ночную рубашку, удивляясь, как Анхелю удалось так быстро достать столь дорогую и изысканную вещь.
   За окном бушевала гроза. Молния сверкнула так ярко, что осветила всю комнату, хотя на окнах висели толстые шторы. Эвелина вздрогнула, снова подошла к камину и села на толстый ковер, подобрав под себя ноги. Через несколько минут она немного согрелась и перестала дрожать.
   Эвелина сидела в тишине и слушала, как дождь барабанит в стекло. До нее доносились приглушенное ржание лошадей и скрип колес проезжавших по булыжной мостовой экипажей. Она раздумывала, не зажечь ли ей свечи на тумбочке возле кровати, но ей не хотелось вставать и покидать свое теплое местечко возле камина. Огонь отбрасывал длинные зловещие тени по всей комнате. Эвелине было интересно, сколько может стоить одна ночь в таком роскошном номере, как этот. Определенно больше, чем имелось на ее банковском счете, уныло подумала девушка. Анхель в очередной раз оказывает ей услугу. А у нее нет средств, чтобы хоть когда-нибудь расплатиться с ним. И ее положение все больше и больше усугубляется.
   В том, что касалось Джастина, она уже во второй раз сваляла дурака. Не то чтобы Анхель хоть единым словом упрекнул ее в этом. Он главным образом держал свои мысли при себе, но его молчание Эвелина принимала за безмолвное осуждение. Она чувствовала себя опустошенной. Где-то в глубине души питая отчаянную надежду, что все случившееся окажется нелепой ошибкой, досадным недоразумением. Может быть, она неправильно истолковала его намерения? Однако, даже если Джастин действовал из добрых побуждений, Эвелина вряд ли сможет простить ему, что он бросил их, не сказав ни слова.
   Более того, вот так вскочив на лошадь и удрав, он подвергал прямому риску свое здоровье. Хотя Джастин постепенно шел на поправку, он еще не настолько оправился после ранения, чтобы сломя голову скакать верхом под проливным дождем, в кромешной тьме. Не исключено, что он упал с лошади и лежит где-нибудь в канаве и умирает. С его стороны это была бессмысленная показная бравада, граничащая с безрассудством. Кроме того, даже не подумал, что она может сейчас испытывать – после того, как он так с ней поступил. Ей хотелось придушить его за это. Каким же была она слепым котенком, когда верила всему, что говорил Баркли! Вероятно, это из-за того, что она неравнодушна к неотразимому маркизу. И об этой своей слабости ей придется сожалеть до конца своих дней. Она только надеялась, что этот конец ее дней не наступит слишком уж скоро.
   Эвелина тяжело вздохнула, стараясь найти в ситуации хоть что-нибудь хорошее. Но не смогла. Девушка чувствовала себя сломленной духом и совершенно разбитой физически. Она прижала руку к груди и покачала головой.
   Бог ты мой, до чего же она жалка!
   Наконец в массивную сосновую дверь номера постучали – три раза, как они с Анхелем условились. Эвелина поднялась на ноги и прошла на цыпочках к двери.
   – Анхель, это вы?
   Снова раздалось три негромких стука.
   – Открывайте, Эвелина. – Этот голос с приятным акцентом ни с чем не спутаешь. Девушка отперла замок и отворила массивную дверь. Анхель вошел в номер, держа в руках больше десятка разных свертков и сверточков. Пока Эвелина снова запирала дверь, он подошел к столу, стоящему в углу комнаты и выложил на него свои трофеи.
   Анхель открыл первый сверток и достал из него большой кусок сыра. В другом свертке лежала буханка хлеба, в третьем – яблоки. Эффектным жестом он развернул следующий пакет, в котором оказалась бутылка с напитком красновато-коричневого цвета, Он выдернул пробку, запрокинул голову и сделал большой глоток, потом еще и еще. Эвелина смотрела, как ходил кадык на его шее.
   Молодой испанец облизнул губы.
   – Напиток богов.
   Он протянул ей бутылку, и Эвелина попробовала спиртное. Она закашлялась, огненная жидкость сначала обожгла ей горло, затем – грудь, а потом – пустой желудок. На глазах у нее выступили слезы, грудь горела огнем.
   – Забористый, – улыбаясь, прокомментировал Анхель. Он взял бутылку и сделал еще один глоток.
   Эвелина села на ковер возле камина. Ей сразу стало теплее. Она молча наблюдала, как Анхель отломил кусок хлеба, блестящим серебряным ножом нарезал сыр и протянул ей. Девушка покачала головой. Есть ей не хотелось, она чувствовала тошноту.
   Анхель нахмурился, огорченный тем, что Эвелина отказалась от еды. А потом сдержанно заметил:
   – Если вы не будете кушать, вы ослабнете. Скажите на милость, кому от этого будет легче?
   – Просто я не голодна сейчас.
   В комнате стало тихо. В камине потрескивал огонь. Анхель жевал хлеб и сыр в одиночестве.
   Эвелина сидела, глядя неподвижным взглядом на золотистые языки пламени.
   – Как вы думаете, они в безопасности?
   – О Фаизе позаботится Ахмет. Надеюсь, ваши слова не относятся к проклятому маркизу?
   – Нет! Конечно же, нет! – Она смутилась и закрыла лицо руками. Услышав шуршание одежды, Эвелина, не убирая руки от лица, взглянула на Анхеля. Его темный пиджак и шелковый жилет лежали на спинке кресла у окна. Молодой человек стоял возле огромной кровати в одной рубашке и кальсонах. Белое белье облегало его стройное тело греческого бога. Эвелина покраснела до кончиков волос и плотнее сомкнула ладони, закрывая лицо. Только сейчас она до конца осознала ситуацию, в которой оказалась полуодетая девушка в роскошном номере гостиницы наедине с привлекательным мужчиной. На мгновение она даже забыла, что этим мужчиной был не кто иной, как ее старый и преданный друг Анхель.
   Молодой испанец положил подушку на ковер и уютно расположился возле камина, рядом с Эвелиной. Он вытянул босые ноги к огню. Несмотря на дружбу, которая связывала ее с Анхелем много лет, вид его голых ступней показался Эвелине слишком интимным зрелищем, и она смущенно отвела глаза.
   – Замерзли? – спросила девушка.
   – Ничего. Сейчас согреюсь, – сказал Анхель и поднес к губам бутылку бренди, а затем передал ее Эвелине. Она взяла бутылку и медленно отпила. От огненной жидкости на глазах у нее снова выступили слезы, и все тело – с ног до головы – обдало жаром.
   – Не пейте слишком много, кара, – ласковым голосом посоветовал Анхель. – Вы ничего не ели и поэтому быстро захмелеете.
   Щеки Эвелины покрылись густым румянцем. Похоже, последнее время ей то и дело требуется чье-то руководство. Эвелина украдкой взглянула на Анхеля. Пламя бросало нежный отсвет на, его лицо с красивыми чертами, придавая золотистое сияние оливковой коже и карим глазам шоколадного оттенка. Неожиданно для самой себя Эвелина спросила молодого человека:
   – Вы сказали, что удача изменила вам, когда любовь и интрига скрестили шпаги. Вы имели в виду ваши отношения с Изабеллой?
   Анхель продолжал сидеть неподвижно, не отрывая задумчивого взгляда от танцующих языков пламени.
   – Она работала на французов.
   – Как вы об этом узнали?
   – Она пыталась соблазнить моего отца.
   – Но он женат, и у него счастливая семья.
   – Какое это имеет значение?
   – Но ведь вы же с ней были вместе.
   – Отец и сын – удачная рокировка! Не правда ли? – с горечью проговорил Анхель своим приятным бархатным голосом. – Когда отец предостерег меня насчет Изабеллы, я даже не поверил ему сначала. Подумал, что он ревнует. Хочет отнять ее у меня. – Молодой человек невесело рассмеялся, и его голос стал хриплым. – Можете себе такое представить: я подумал, что отец хочет присвоить то, что принадлежит мне.
   – Изабелла была очень красива, – тихо проговорила Эвелина.
   – Она была подлой и хитрой стервой.
   – Но вы любили ее, Анхель.
   – Я любил то, чего на самом деле нет, – печально сказал Анхель. – И никогда не было, – с горечью добавил он, сделал глоток бренди и молча отвернулся, пряча глаза.
   В темноте Эвелина не видела выражения его лица. Но она вдруг почувствовала, что ей стало легче. Выходит, не она одна ошиблась в человеке, ослепленная любовью. Девушка поджала губы.
   – С тех пор вы дали зарок никогда не жениться?
   – Бог с вами, Эвелина! Помню, это было ваше любимое занятие. Я просто постарался сосредоточиться на мимолетных наслаждениях, которые мне предлагают. Я решил больше не попадаться на женские уловки и не увлекаться никем всерьез.
   А может быть, Джастин от нее хотел того же самого – мимолетного наслаждения?
   Анхель задумчиво проговорил:
   – Вы утверждаете, что не любите маркиза. Однако создается такое впечатление, что вы постоянно возвращаетесь мыслями к тому времени, когда держали его в объятиях.
   – Как я могу любить человека, которому не доверяю?
   – А как я мог любить человека, которого на самом деле не существует? – Глядя на Эвелину из-под полуприкрытых ресниц, он печально пробормотал, как бы размышляя вслух: – Если бы мы могли быть хозяевами нашего сердца…
   Дрова потрескивали в камине, на пол летели искры. А Анхель и Эвелина сидели молча в полумраке гостиничного номера, думая каждый о своем.
   Молодой человек поднялся так резко, что Эвелина вздрогнула.
   – Вы ляжете на кровати, – сказал он твердо. – Я устроюсь на полу возле камина.
   Эвелина молча кивнула и подошла к кровати. Не глядя на юношу, она тихо позвала:
   – Анхель!
   Молодой испанец сел на ковер перед камином, спиной к девушке.
   – Что, Эвелина?
   Эвелина ощущала необходимость высказать, что у нее на душе.
   – Вы так много для меня значите. Не знаю, что бы я без вас делала.
   – Я понимаю, кара. – Анхель накрылся одеялом. – Ложитесь спать.
   Лежа под шершавым шерстяным одеялом, Эвелина поняла, как она изменилась за последние несколько недель. Где та веселая девочка, которая считала любовь легкомысленной, ни к чему не обязывающей игрой, в которую можно беспечно играть со своим другом? Всегда есть опасность опалить свое сердце. Что и случилось с ней, когда дело дошло до постели. Эвелина поняла, что хотя существуют люди, способные наслаждаться физической близостью, не проявляя ни чувств, ни привязанности, она не из их числа. Обнажая перед Джастином свое тело, она не могла не обнажить уголок своего сердца.
   Где-то вдали прогремел гром. Эвелина вздрогнула и укуталась одеялом по самую шею, уткнувшись лицом в мягкую подушку. Раньше девушка боялась попасть под власть другого человека. Теперь ей стало понятно, что неограниченную власть над другим существом могут дать не только узы брака, но и интимная близость. Близость, которая приводила к появлению эмоциональных связей, – риск, на который Эвелина не могла пойти.
   Ее отяжелевшие веки сомкнулись, но горестные размышления о жизни не давали девушке уснуть. Надо расценивать случившееся как урок, который ей необходимо усвоить: никогда не позволяй мужчине управлять тобой – ни физически, ни эмоционально, ни юридически. Раньше Эвелина считала, что среди мужчин есть джентльмены, с которыми можно чувствовать себя в безопасности. Теперь ей не давали покоя слова Джастина: «Все мужчины мошенники и негодяи». Но вот сейчас перед ней находится живое исключение из всеобщего правила – джентльмен, который спит на полу возле камина и предоставляет ей защиту и покровительство, ничего не требуя взамен. «Возможно, все-таки не все мужчины мошенники и негодяи. Среди них есть и хорошие, хотя они и редко встречаются», – думала она, засыпая.