Робинсон Сьюзан. Леди Опасность

   Джослин расположился в кресле и, загибая пальцы, стал говорить:
   - Джентльмен не надевает перчатки, идя к столу. Он их надевает, когда идет танцевать.
   - Так, понятно.
   - Джентльмен не закуривает в присутствии женщины, разве только она сама позволяет ему это.
   - Понятно.
   - Если ты закурил и вдруг увидел леди, то сразу же должен избавиться от сигары.
   - Вот так и выбросить просто, да?
   - Да, и, кстати говоря, - сказал Джослин, - если ты идешь с любовницей, то она должна быть слева, тогда каждый будет знать, что она не жена.
   - Это значит, что жены у меня вообще нет.
   - Нет, у тебя может быть жена, и если она есть, ты должен письма от любовницы получать только в клубе. Слуги будут приносить их тебе так, чтобы никто не увидел почерка любовницы.
   - Почему меня должно это заботить?
   - На тот случай, если какой-нибудь твой недоброжелатель захочет все рассказать твоей жене, дурак.
   - Ну же, продолжай, мой милый. Она уже узнала, и что дальше?
   - Так вот, если кто-то расскажет ей, она уже не сможет проигнорировать это.
   - Какая глупость!
   - Согласен, но таковы правила, принятые в обществе, приятель, - сказал Джослин, взглянув на карманные часы.
   Ник подошел к Джослину вплотную и пристально посмотрел на него. Джослину сделалось не по себе под этим непоколебимым, остановившимся взглядом.
   - Ну, что такое? - спросил он.
   - Ты плохо выглядишь. Я беспокоюсь за тебя. На тебя опять нашла хандра.
   - Со мной все в порядке.
   - Нет, не все с тобой в порядке. Я видел, как ты часами задумчиво смотрел в окно. Ты думал, что я не вижу ничего? - сказал Ник, взявшись за спинку кресла, на котором сидел Джослин, и, наклонившись, опять поглядел ему в глаза. - Ты думаешь, я не знаю, в чем дело? Я видел твое лицо, когда ты вернулся из Уиллингхема. И такое же лицо у тебя было, когда эти парни заговорили о войне. Я видел, как ты уставился в окно на снег, когда вернулся из Уиллингхема, и я знаю, что ты больше всего хотел бы выбежать во двор, лечь на снег и не возвращаться.
   Джослин отвернулся от Ника и уставился в бокал с виски.
   - Ты ошибаешься.
   - Нет, не ошибаюсь, мой дорогой; может быть, лучше нам прекратить наши "увеселительные прогулки". Они плохо действуют на тебя. Ты же не такой, как я, у тебя есть еще сердце.
   Потрясенный словами Ника, он не знал, что и ответить.
   - Так много моих фронтовых друзей не стало, понимаешь?
   - Ну и что?
   - Первый Чешир, затем Поукинс, затем Эйри и сын Эллиота, Уильям Эдвард, а сейчас еще и Стэплтон.
   Ник присвистнул:
   - Но это все-таки война была.
   - Но не для последних троих, - произнес Джослин, глядя в бокал. - Я думал, когда мы вернемся домой, смерти не будет.
   - И надо же было этим ублюдкам вспомнить о войне. Посмотри, на кого ты похож!
   Джослин взглянул на Ника и улыбнулся:
   - Не волнуйся за меня, дружище. После сегодняшней ночи я буду в полном порядке.
   - Собираешься к мисс Бетч?
   - Нет, к ней поедешь ты.
   - Она совсем обозлилась на тебя, что ты не приходишь к ней. Говорит, что не собирается ночью валяться в этой паршивой старой гостинице.
   - Я очень занят.
   Ник задумался, а потом, посмотрев на Джослина, воскликнул:
   - Все дело в мисс Робость? Не так ли? И что же тебе удалось?
   - Джентльмену не к лицу говорить о таких вещах. Какая тебе разница, приятель?
   Допив виски, Ник поставил бокал и направился к выходу.
   - Ну что ж, и это правило я тоже запомню. Когда же мы выберемся из. этого склепа и уедем в Лондон?
   - Да дня через три. Я думаю, на эту леди хватит трех дней, и кроме того мы ведь должны присутствовать на обеде Эллиота в пятницу. Может быть, в субботу мы и уедем, успеем на дневной поезд.
   Ник остановился в дверях.
   - Тебе лучше знать, что ты делаешь, мой милый. Не сомневаюсь, что мисс Робость получит от этого больше удовольствия, чем от вышивания.
   - Да, Ник, это так, но все же она... Ну да ладно, как знать, возможно...
   Когда Ник закрыл дверь, Джослин все еще раздумывал о том, что должно сегодня произойти.
   Ник был абсолютно прав, говоря о его мрачном настроении. Он был расстроен из-за бедных Милли и Джеймса. А ведь были еще и другие Милли и Джеймсы, и их было много, и он не знал где, и не мог им помочь. Вот сейчас, в этот момент, они плакали и страдали.
   Джослин закрыл глаза, крепко зажмурился, словно не желая видеть нарисованную им картину. Он не мог думать об этом, оставаясь спокойным. А ему предстояла решающая встреча с Лайзой.
   Боже, как долго он шел к этой встрече! Сейчас уже ждать осталось недолго.
   Он отвлекся, вспомнив ее сегодня за обедом. Она была в ярости, глядя на него. Он вспомнил ее пепельно-светлые волосы, как они развеваются и откидываются назад, как облегают ее шею. Ее платье... Она была одета в голубое платье. Под шелковой юбкой скрывались многочисленные нижние юбки, которые вздувались на ходу и шелестели при движении. Он довольствовался тем, что слушал шелест этих юбок и видел их, предвосхищая мгновения, когда будет снимать их.
   Джослин поймал себя на пошлых мыслях, выругался и взглянул на часы. Уже пора; наконец-то! Он опять одел френч и вышел из комнаты. В Стрэтфилд-Корте было тихо и темно. Слуги уже давно спали, на рассвете они займутся растопкой каминов. Члены семьи и гости тоже уже легли спать, мужчины столько выпили, что проспят все утро.
   Он спустился по лестнице, прошел через парадный вестибюль и через коридор по направлению к библиотеке. Оранжерея, где он назначил свидание Лайзе, тянулась вдоль библиотеки, утренней и музыкальной комнат. Как и все у Эллиота, оранжерея была больше, чем она должна была быть.
   Когда он вошел в оранжерею, перед ним предстало вздымавшееся высоко вверх на тонких железных опорах, выкрашенных в белый цвет, строение, имитировавшее сказочный хрустальный дворец. Джослин закрыл дверь, через которую вошел. Он обошел кругом оранжерею, стараясь не задеть каучуковые деревья, пальмы, папоротники и плющ. Джослин был без пальто, но, к счастью, здесь было тепло, помещение обогревалось с помощью парового отопления.
   Он остановился у двери, которая вела в музыкальную комнату. Лайза должна была пройти через эту дверь. Он оперся о столб, который был обвит плющом. Через стеклянную крышу светила луна, освещавшая оранжерею, и придавала орхидеям серебристый оттенок. Он ходил по гравию, задевая камешки ботинками. Должно быть, Лавдэй рассердится на него за то, что он поцарапает их. Минуты бежали. Его начинал раздражать тяжелый запах тропических цветов. Он жаждал запаха лимона.
   Он подошел к орхидеям и дотронулся до листа одной из них. Орхидеи, род Орги, от греческого слова "оргия"... Вполне подходящий намек на то, что здесь должно скоро случиться.
   Он вытащил часы из кармана, покосился на них и сразу понял, что она уже опаздывает.
   "Черт побери! Она и не думает приходить. Проклятье, проклятье!"
   Он с досадой думал о ней, и его тело также болезненно реагировало на это. Боже, неужели он должен страдать еще одну ночь из-за нее?! Черт побери, она прекрасно знала, что в действительности он не посмеет прийти к ней в комнату. Она знала, что он не тот человек, чтобы так поступить.
   Она блефовала, пообещав прийти. Проклятая, упрямая, соблазнительная... Она извела его, она довела его до безумия, а затем сбежала, бросив на полпути. "Боже, как ненавижу женщин!"
   Он отошел от столба и сделал два шага. Задел ногой камень, затем налетел на что-то твердое. И вдруг он услышал, что что-то падает, и увидел перед собой неизвестно откуда появившийся кол, об который он ударился. Удар пришелся прямо по лбу.
   Джослин застонал от боли. Он приложил руку ко лбу и выругался. И вдруг услышал хихиканье и увидел, как чья-то рука в перчатке поднимает валяющийся на гравии кол.
   Лайза Эллиот подошла к Джослину, держа его в руке. Это была подпорка для деревьев. Джослин потрогал голову, затем нос, проверяя, не разбил ли их. Она смеялась.
   Глядя на нее поверх руки, он резко сказал:
   - Ведь это же больно, вы такая бесчувственная! Не смейте смеяться!
   Лайза тем временем подперла каучуковое дерево, но смех не оставлял ее. Она все никак не могла остановиться. Наконец-то ей удалось заставить себя быть серьезной.
   - Ох, ох, дорогой, очень больно? - говорила она, глядя на него то ли с насмешкой, то ли с сожалением. Засмеявшись, она опять прикрыла рот.
   Джослин взглянул на нее. Чувствуя боль в носу и на лбу, он стиснул зубы; ее хихиканье походило на издевательство.
   - Вы думаете, это смешно, да? - пробормотал он. - Я покажу вам, как смеяться надо мной, вы упрямая маленькая мошка!
   Она прекратила смеяться, повернулась и направилась в сторону музыкальной комнаты. Он устремился за ней, догнал ее, обхватил ее рукой за талию. Затем он поднял ее, прижав к себе, и вернулся с ней на прежнее место.
   - Поставьте меня на пол!
   - Шш-ш-ш! Или вы сейчас кого-нибудь разбудите. Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь увидел, что я тащу вас, как мешок брюквы.
   Она колотила его по ногам, но он продолжал идти.
   - Как плохо вы себя ведете, мисс Эллиот, смеетесь над человеком, когда ему больно. А за плохое поведение требуется наказание, вы согласны?
   13
   Лайза чуть было не задохнулась, когда Джослин поднял ее еще выше и крепко прижал. Ее веселое настроение исчезло в тот самый момент, когда она оказалась в его руках, и вот сейчас он угрожал наказать ее, как ребенка. Вот и отец считал, что ее умственное развитие находится на уровне трехлетки. И все из-за того, что она женщина. Ей очень не хотелось, чтобы этот высокопоставленный и всемогущий господин тоже относился к ней как к ребенку. Она перестала колотить его по ногам, примерилась и сильно ударила его по коленной чашечке.
   Он вскрикнул и уронил ее на землю. Она упала, но при этом успела схватить его руками, в то время как он прыгал на одной ноге, потирая ушибленное колено. Он потерял равновесие и повалился на нее. Они сильно стукнулись головами и отшатнулись друг от друга, потирая ушибленные места. Потом они сидели рядом, "считали раны" и громко ворчали друг на друга.
   - Все, хватит, - злобно прошептал Джослин. - Ты треснула меня по голове.
   - Вы этого заслужили, - сказала она. - Со мной не следует так обращаться, милорд. Я никому не позволю этого. Да и как вы посмели попытаться применить силу ко мне... Вы... Вы...
   - Ну вот, опять "вы, вы"? - Он посмотрел на нее в лунном свете, застонал и приложил руку ко лбу. - Господи, ну почему так получается, что я могу иметь любую женщину, которую только захочу, кроме тех, которые пахнут лимонами? Мисс Гэмп была очень похожа на тебя, когда я к ней прикасался. И как это ни смешно, вы обе вскружили мне голову.
   Лайза перестала тереть ушибленный лоб и уставилась на него.
   - Что ты сказал?
   Джослин посмотрел на нее, а затем моментально отвел взгляд на темные листья каучукового дерева.
   - Да нет, ничего.
   - Ты произнес имя Гэмп.
   - Нет, ничего.
   - Тебе все равно придется рассказать мне все, потому что я от тебя не отстану.
   - Что бы ни произошло с кроткой мисс Эллиот?
   - Ты заставил ее исчезнуть.
   Джослин вздохнул и попытался расправить складку на своих брюках.
   - Я случайно встретил полную и капризную молодую женщину по имени Гэмп. С тех пор я не могу забыть ее. Она, как малярия, все время возвращается назад. Но сейчас она исчезла. - Он посмотрел на полную луну и прошептал:
   - Вероятно, все это к лучшему. Она относилась бы ко мне так же плохо, как и ты.
   Мысли вихрем кружились в голове Лайзы. Он все еще не забыл ее! Он не смог забыть ее, несмотря на то что никогда как следует не видел. Ее сердце болезненно сжалось, но затем расцвело гордостью и благодарностью. Он продолжал:
   - Я нанял человека, чтобы он разыскал ее, но ему не очень повезло. Она исчезла, а я сейчас, сам того не желая, заставил тебя ненавидеть меня, в то время как ты единственный человек, который может заставить меня забыть о ней.
   Она не могла вспомнить ни одного случая в своей жизни, чтобы была нужна кому-либо, как нужна этому человеку, если верить его словам. Разумеется, он этого не знал, но это только добавляло цену его признанию. Он не забыл ее. Он хотел ее. Он все еще хотел ее!
   Впервые Лайза допустила возможность того, что Джослин Маршалл увлекся ею не просто из-за тоски и скуки. И сейчас она может признаться самой себе в том, что всегда боялась, что он приходит к ней от скуки, а вовсе не потому, что испытывает к ней какой-либо интерес. Она уже раз ошиблась, посчитав, что он способен на убийство. А вот теперь, кажется, она ошибается второй раз относительно его чувств к себе.
   Как только луна взошла выше и стала более яркой, воздух наполнился приятным запахом. Раскрылся какой-то экзотический цветок.
   Джослин что-то говорил о своем плохом настроении, но она его почти не слушала. Наконец его брюзжание надоело ей, и она положила палец на его губы. Он тут же повернулся и внимательно посмотрел на нее. Его глаза были скрыты тенью. В течение какого-то времени он молчал, а она ждала, затаив дыхание. Затем он поцеловал палец, лежавший на его губах, и взял ее за руку.
   - Милая Лайза, - сказал он, - ты простишь меня?
   - Возможно.
   - Я должен убедить тебя, чтобы ты простила.
   Он снова посмотрел на луну, затем прикоснулся щекой к ее щеке.
   - Посмотри, - сказал он, показывая на луну:
   Эта луна как цветок
   В тихих небесных садах.
   Свет, словно смеха поток...
   - ...медленно льет в никуда, - закончила Лайза знаменитые строки.
   Он пристально посмотрел на нее, и она могла увидеть на его лице нечто большее, чем просто улыбку.
   - Ты знаешь Блейка?
   - Это я должна быть удивлена, мой господин, что такой человек, как вы...
   Он перестал улыбаться.
   - Я не убийца на самом деле.
   - Что? - переспросила она, не веря своим ушам. "Неужели он узнал, что она сует нос в его дела?"
   - Конница, вооруженные стычки - это все не то, чего я хочу.
   - Я чего же ты хочешь?
   Он наклонился к ней и нежно поцеловал ее в щеки и лоб.
   - Я хочу любви, Лайза, моей любви.
   Безумная любовь всегда слепа,
   Всегда - свобода и всегда - тюрьма,
   К безбрежным удовольствиям тропа
   И властно разрывает цепь ума.
   Он застыл над ее губами.
   - Разорви мои цепи, Лайза, разорви их - ради меня!
   Слишком поглощенная нежными поцелуями, Лайза не прислушивалась к его словами. Она чувствовала, как его рука опустилась к краю юбки, поднялась до лодыжки и остановилась там, теплая и одобряющая. В то же самое время его губы все приближались к ее рту, пока наконец он не поцеловал ее.
   Она не оказала ему никакого сопротивления, позволив наслаждаться этой невинной близостью. Она чувствовала, что губы его были горячими, как раскаленные угли. Когда он начал засасывать ее губы и язык, она ответила ему тем же. Она была так поглощена движением его губ, что не заметила, как их тела слились в объятии. Он встал, обнимая ее, и медленно стал двигаться к большому ложу из травы, где можно было свободно разместиться.
   Однако вместо того чтобы посадить ее на траву, он никак не мог оторваться от ее лица, осыпая его поцелуями. Она не противилась ему, а он плотно прижал ее к себе и жадно ловил ее рот губами. Ее руки непроизвольно стали гладить его спину.
   Как будто подбодренный этим движением, Джослин стал быстро целовать ее шею, опускаясь все ниже к груди, не полностью прикрытой вечерним платьем. Прикосновения его губ к ее груди привели ее в какой-то пугающий восторг, а он, чувствуя это, стал слегка покусывать зубами ее тело.
   Неожиданно она оказалась на траве, а его рука снова стала поглаживать ее лодыжку. Его пальцы нежно проникали во все складки и изгибы ее тела, а рот жадно ловил ее губы. Одна нога ее была вытянута, другая согнута в колене; она почувствовала, как его пальцы медленно поднимались вверх. Он шептал ей что-то на ухо, но она не слушала его, полностью сосредоточившись на своих ощущениях от нежных прикосновений его рук к груди и бедрам.
   Это были божественные ощущения, и ей очень не хотелось, чтобы он прекратил свои ласки. Она наслаждалась ими; его губы целовали все изгибы ее груди, выступающие из-под платья, а рука неожиданно скользнула вверх, остановившись между бедрами. Все тело Лайзы горело от внезапно охватившего ее жара. Она почувствовала какое-то необъяснимое напряжение внутри, как будто ее выкручивали, как мокрую одежду. Когда его рука достигла места соединения бедер, напряжение достигло такой невероятной силы, что Лайза готова была застонать. Она стала судорожно ловить ртом его дыхание, в то время как он осыпал ее поцелуями. Движения его руки становились все смелее и резче, они как будто чего-то требовали от нее, и она непроизвольно стала совершать движения бедрами.
   Джослин застонал от удовольствия и прошептал ей на ухо:
   - Еще, Лайза, еще, пожалуйста...
   Смущенная происходящим, Лайза едва ли могла слышать его слова. Охватившая ее страсть сводила с ума и заставляла ее двигаться еще быстрее и импульсивнее. С каждым движением ее бедер Джослин целовал ее ухо и подбадривал ее нежными словами. Наступил момент, когда Лайзе стало абсолютно все равно, нравится это Джослину или нет. Она уже не могла контролировать себя. Движения ее бедер происходили уже как бы помимо ее воли, подчиняясь ритму его руки. Он продолжал ласкать ее до тех пор, пока она не закричала и ее тело не забилось в конвульсиях желания.
   Джослин прикрыл ее рот рукой, опрокинул ее на спину и оказался на ней. Лайза смутно ощутила что-то длинное и горячее между ног. Он сделал несколько резких движений, и она почувствовала, как что-то прорвалось внутри. Одновременно с болью она ощутила всю полноту его присутствия в себе и снова вскрикнула от удовольствия.
   Джослин двигался размеренно и очень осторожно. Он опасался, что может причинить ей боль. Но она вынуждала его двигаться все быстрее. Она притягивала его за спину и всячески поощряла своими ответными движениями. Она все еще ощущала легкую боль, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем блаженством, которое он доставлял ей своей близостью. Лайза просунула руку под его рубашку и обхватила его спину. Она чувствовала пальцами мускулы его тела, напрягавшиеся при каждом движении.
   Неожиданно его движения стали резкими и быстрыми. Он тяжело дышал широко открытым ртом. Лайза снова почувствовала сильное напряжение и полностью отдалась стихии конвульсионных движений. Она уже не стонала, а кричала, впиваясь зубами в его шею и царапая ногтями его спину. Он взлетал над ней вверх и вниз, задыхаясь от восторга и звериной страсти. Затем он издал последний крик и рухнул ей на грудь.
   Лайза почувствовала на себе всю тяжесть его тела, все еще бившегося в конвульсиях сладострастия. Она отчетливо ощущала его сильное и упругое тело в себе и спокойно лежала на спине, наслаждаясь этим ощущением. Она погладила руками его влажную спину, затем проникла под его одежду и положила руки на ягодицы. Сжимая пальцами его тело, она как бы пыталась помочь ему освободиться от накопившейся в нем страсти. Ей было очень приятно чувствовать, что она смогла удовлетворить его мужскую потребность. Услышав, как она сладострастно стонет, Джослин поднял голову и посмотрел на нее.
   - О, Лайза...
   - Да, милорд.
   - Лайза, Лайза, Лайза...
   Он смотрел на нее своими безумными глазами, над которыми нависла непокорная прядь волос.
   - Лайза, ты знаешь, что такое опиум? Она молча кивнула.
   - Нет, ты не знаешь, - прошептал он. - Это ты, Лайза. - Он слегка прикоснулся своим лбом к ее лбу. - О Господи, Лайза. Я никогда еще не был с невинной девушкой. Тебе не было больно?
   Он снова поднял голову и пристально посмотрел на нее. Его сочувствие привело ее в восторг, как ничто другое. Это было даже более приятно, чем то, что он только что с ней проделал. Лайза мило улыбнулась ему.
   - Нет, - сказала она тихо. - Мы можем еще раз это сделать?
   Он смотрел на нее, удивленно моргая глазами.
   - Еще раз?
   - Конечно, милорд. Еще и еще...
   - Но я предполагал, что тебя будут мучить угрызения совести.
   - Да, я знаю, но мне... мне было так хорошо. Пусть угрызения совести будут мучить меня потом. А сейчас я хочу знать, можешь ли ты сделать это еще раз. - Она смотрела в его глаза испытующим взглядом. - Разве ты не хочешь того же?
   Он поднял глаза к небу.
   - Спасибо тебе, Всемогущий Отец, - сказал он. - Спасибо также тебе, моя милая Лайза.
   Когда он освободил ее и сел на траву, она тут же села рядом с ним. Каким-то образом ее платье соскочило с плеч и свободно повисло на бедрах. Она натянула его и почувствовала что-то теплое л липкое между ногами. Это удивило ее, но она была слишком разочарована, чтобы обратить на это серьезное внимание.
   - Ты не хочешь, - сказала она огорченно, и ее плечи вздрогнули.
   Джослин подхватил ее на руки и посадил к себе на колени. Затем он взял ее лицо в свои руки и поцеловал.
   - Глупый комар, - нежно сказал он, - как ты можешь задавать такие вопросы? Разве ты не знаешь, что сегодня это уже невозможно? В другой раз.
   - О!
   - Ты понимаешь, почему это невозможно?
   Он наклонил к ней голову, чтобы она могла видеть его лицо.
   - Я не думала, что тебе может быть так неприятно снова испытать близость со мной, - сказала она.
   Он с искринкой смеха в глазах ласково улыбнулся ей, и она почувствовала свежую волну страсти. Лайза поцеловала его. Джослин поначалу спокойно подчинился ее воле, но когда она стала дразнить его губы своим теплым языком, он не выдержал и застонал. Поддаваясь влечению, он стал страстно целовать ее губы, теребить пальцами ее волосы и крепко прижимать ее к себе. Он неожиданно почувствовал, как ее язык оказался в его рту. Он вскрикнул и решительно оторвался от Лайзы. Затем с помощью нежных прикосновений руки он успокоил ее.
   - Нет! - быстро сказал он и взял ее руки в свои. - Если ты не остановишься, я не смогу удержаться, и тогда тебе будет больно. Не вынуждай меня к этому, Лайза.
   - Ну, тогда пообещай мне, что мы снова будем вместе, пожалуйста! Завтра утром.
   - Но это слишком быстро...
   Он ничего не понимал, а она не могла объяснить ему. Она не могла объяснить ему, что снова возбуждена, что испытывает невероятную потребность в близости с ним. Ее возбуждал его низкий голос, твердые мускулы, перекатывающиеся под ее руками. Она никак не могла избавиться от того напряжения, которое он в ней пробудил.
   - Мой господин, - сказала она, - завтра утром или сейчас...
   Он уставился на нее:
   - Ты это серьезно?
   Она не ответила ему, и он усмехнулся.
   - Я в вашем распоряжении, мисс Эллиот. Ты можешь устроить нам эту встречу?
   - Я готова пойти даже на кладбище, если буду знать, что ты придешь ко мне.
   - Нет, я думаю, что в Уиллингхеме будет более приятно.
   - Мне все равно, - сказала она. Он засмеялся и повернул ее в противоположную сторону, чтобы застегнуть ее платье.
   - Ты в высшей степени необыкновенная девушка.
   - Я знаю, - сказала она. - Я всю свою жизнь отличалась от других.
   - Чем именно?
   Она не могла объяснить ему это, так как ей пришлось бы рассказать слишком многое. Она и так зашла слишком далеко. А он должен пребывать в уверенности, что она старая дева.
   - Ну хотя бы тем, что я до сих пор не замужем.
   Джослину удалось наконец застегнуть все ее застежки, и он протянул ей перчатки.
   - Без всяких на то причин, как я понимаю?
   Лайза натянула перчатки и отвернулась от него.
   - Я... Я не хотела выходить замуж, понимая, что мой муж будет просто куплен мною. С самого начала я хорошо... - Она откашлялась, чтобы собраться с мыслями:
   - Понимаешь, я хотела знать всю правду. Поэтому на одном из моих первых балов я познакомилась с несколькими мужчинами, которые понятия не имели о моих доходах.
   Она сделала паузу, так как ее речь натолкнулась на непреодолимую стену душевной боли. Она понимала, что ей не нужно было рассказать все это человеку, который всегда был вне пределов ее досягаемости.
   - И тебя проигнорировали, - закончил он ее мысль.
   Она молча кивнула, не отрывая глаз от перчаток.
   - Я очень рад этому, - сказал он, - так как ты не заслуживаешь того, чтобы на тебя набросились, как на клубничный пирог на ярмарке.
   Она удивленно посмотрела на него и увидела его нахмурившиеся брови.
   - Ты сердишься, Юпитер... - сказала она с улыбкой.
   - Я сердит на тех, кто лишен всяких чувств, как какой-нибудь кусок сала.
   Она улыбнулась:
   - Ты мне нравишься, милорд.
   - В самом деле?
   - Почему ты так говоришь, как будто не веришь мне?
   Теперь настала его очередь отвернуться, испытывая стыд.
   - Понимаешь, мой опыт подсказывает мне, что женщины часто цеплялись за меня не только из-за меня самого.
   Она положила свою руку на его лицо и прикоснулась к его губам большим пальцем.
   - Еще бы!
   Он говорил таким тихим голосом, что она с трудом разбирала его слова.
   - И я устал от всего этого. Боже, как я устал!
   Она обеими руками сжала его руку.
   - В таком случае, - сказала она, и ее голос дрогнул от нервного напряжения, - в таком случае, возможно, мы сможем стать друзьями, так как у нас мало знакомых, которым мы можем полностью доверять. То есть я думаю, что ты, наверное, устал думать о том, что женщины, которые тебя окружают, хотят заполучить твой титул.
   - Друзьями?
   Лайза резко выпрямилась, положила руки на его бедра и нахмурилась:
   - Это вполне возможно.
   - Нет, это невозможно, если ты будешь моей, - сказал он. - То есть я хочу сказать, что не хочу быть твоим другом, если это подразумевает, что я не могу быть близок с тобой.
   - Почему это должно подразумевать такую ерунду?
   Он глубоко вздохнул:
   - Ты напугала меня. - Он наклонился и поцеловал ее руку. - У меня никогда не было женщины, которую я считал бы своим другом. Ты большая оригиналка, Лайза Эллиот. И, кстати, ты должна перестать называть меня "милорд", когда мы одни.