Рогожин Михаил. Богатых убивают чаще

* * *

   Больше всего на свете Баринов обожал устраивать праздники. На этот раз гости были приглашены на его дачу в Валентиновке. Занесенный снегом участок был приведен в порядок. Расчищены дорожки, из снега сделаны различные комические фигуры, елки и голые стволы огромных сосен увиты гирляндами лампочек. По крыше и стенам трехэтажного особняка пропущены разноцветные световые трубки. Через каждые полчаса в темное вечернее небо взлетали петарды, огненными астрами рассыпались фейерверки. Крутились, разбрасывая снопы искр, пиротехнические колеса. На площадке возле дома клубился ароматный дым от готовящегося в мангале шашлыка и парной баранины, жарящейся на решетке. Повара в высоких колпаках, официанты в красных жилетках и джаз — бенд, встречавший гостей на террасе, создавали ощущение грандиозного события. Возле распахнутых дверей встречал сам Барин в смокинге и наброшенной на мощные плечи собольей шубе.
   С Вакулой он расцеловался троекратно. Смущенному барской роскошью приема Петелину протянул руку со словами:
   — Эта рука вас никогда не подведет!
   Дамы, обметая полами шуб пышные сугробы, взволнованно восхищались рождественской сказкой, устроенной добрым волшебником. Народа съехалось много. Барин любил щегольнуть своими знакомствами. А после того, как вице — премьер Суховей лично поддержал Петелина, новый председатель правления «Крон — банка» стал столичной знаменитостью. Этим и объяснялся легкий ажиотаж, царивший в загородном доме.
   Царицей приема была несравненная Ядвига Ясная — затянутая в белое плотное платье с открытой спиной, в длинных до локтей серебристых перчатках на крепких изящных руках, с забранными в высокий узел платиновыми волосами, обнажившими матовые аккуратные уши с огромными бриллиантовыми подвесками.
   Глядя на нее, и мужчины, и женщины не могли сдержать возгласов восхищения. Она царственно позволяла целовать руки и едва прикасалась щекой к тянущимся губам приятельниц.
   Среди многих красавиц, сверкающих драгоценностями, платьями от Валентино, Гучи, Шанель, изысканнейшей косметикой, Кира являлась достойным противовесом светлой гамме Ядвиги. Она, как всегда, была во всем черном, но на этот раз не в облегавшем ее фигуру, словно срисованную с вечно юной Твигги, а в легком объемном шелковом пиджаке и ультракороткой плиссированной юбке, броско выставив напоказ стройные тонкие ноги. Редкая женщина, миновав девичий возраст, могла себе позволить подобное. Кира всегда умела выдерживать стиль. Ей удавалось выглядеть одновременно неприступно, порочно и легкомысленно.
   Сопровождавший Киру Петелин старался не глядеть на нее. Она же не утруждала себя разговорами с ним. После пережитого шока с фотографиями, стоило ей увидеть его в реальности, как всколыхнувшиеся было чувства мгновенно угасли. «Вот оно, искусство фотографии!» — печально отметила Кира и пожалела, что согласилась на уговоры подруги.
   Петелин же до последнего момента не знал, что встретится с ней. Баринов умело закрутил интригу. Сначала сговорился с Вакулой, а потом уже тот пригласил своего нового партнера. Когда Петелин сел в подъехавшую белую «БМВ» и увидел за рулем Киру, то поначалу хотел отказаться от поездки. Он хорошо запомнил два предостережения старухи: «Ты сам перед ними не расшаркивайся. Веди себя с достоинством» и «Не подходи к Кире. Хватит с нее Вакулы». Усевшись на заднее сиденье, он мучительно обдумывал свои действия, если вдруг Кира начнет с ним заигрывать. Ее несколько отстраненная декадентская красота его не прельщала. Он любил полных женщин. Поэтому сразу позавидовал Вакуле, который едва мог обхватить дородный круп Майи. С Кирой он чувствовал себя в напряжении и никак не мог разобраться, по чьему умыслу оказался в ее машине. По всему получалось, что Кира сама захотела на этот вечер стать его дамой.
   Для сохранения душевного равновесия Кира уговорила приехать на прием Чиланзарова. Петр Наумович при всем своем брюзжании любил званые вечера. И был человеком светским. Единственное, что его раздражало, так это навязчивость потенциальных пациентов. Не было еще случая, чтобы ему дали спокойно отдохнуть. Как только выпивались первые рюмки, к нему устремлялись здоровые на вид люди, хватали под руку и без всякого позволения принимались шептать на ухо вопросы. Каждый хотел, чтобы ему немедленно был поставлен диагноз.
   — На этот раз все кинутся к Ядвиге, — успокоила его Кира.
   — Кроме меня! Запрещаю тебе нас знакомить! — категорически предупредил он.
   Кира поклялась. Но совершенно забыла об этом, как только заприметила поднимавшегося на террасу Чиланзарова. Обняла его и тотчас повела в дом прямо к принимавшей у камина гостей прорицательнице.
   — Ядвига, это мой друг и гениальный хирург Петя Чиланзаров!
   — О… — благосклонно оценила Ядвига, — женщины должны позволять вам оперировать без наркоза.
   — Они мне многое разрешают делать без наркоза, — подтвердил Петр Наумович, сочтя ее шутку вполне уместной.
   Кира взглянула на горящие глаза Чиланзарова, на зардевшиеся румянцем щеки, на почти юношескую улыбку, озарившую его лицо, и поняла, что больше выступать против Ядвиги он не будет.
   — Надеюсь, вас сегодня не замучают профессиональными вопросами? — продолжила Ядвига.
   — Ах, если бы профессиональными! Мне рассказывала Кира, что вам тоже приходится не сладко.
   — Со мной проще. Моих слов боятся.
   — Я вас ни о чем не буду спрашивать, — кивнул седой шевелюрой Чиланзаров.
   — Вы проживете долго и счастливо. Только пить старайтесь поменьше. С вашим сахаром шутить не стоит. И не лихачьте за рулем. Тем более что тормозные колодки у вашего «Опеля» пора менять.
   — Убедительно. Но так я тоже умею, — решил не сдаваться на милость очарованию прорицательницы Петр Наумович.
   — Ну, а как тебе Петелин? — вмешалась Кира, чтобы не допустить до ссоры.
   Ядвига слегка повела круто выгнутой бровью.
   — Петелин? А где он?
   — Да вот же, рядом с Вакулой и Майей.
   — Это не Петелин, — пристально посмотрев на указанного мужчину, констатировала Ядвига.
   — Да как не Петелин? Ты просто забыла его.
   — Нет. Отлично помню. Но это не Петелин.
   — С ума с вами сойдешь! — возмутилась Кира. — Петя, посмотри, кто стоит с Вакулой и Майей у фонтана?
   Петр Наумович не спеша достал очки, надел их, повернулся, долго всматривался и подтвердил:
   — Петелин.
   — Извините нас, коллега, — прорицательница взяла за руку Киру и отвела в сторону. — Поверь мне, этот человек похож на Петелина, но он не Петелин.
   — Не может быть, — прошептала Кира.
   — Может. Произошла какая — то подмена. Я это ощущаю на уровне биополей. Это страшный человек. Бойся его. Он хочет тебя убить.
   От этих слов, вернее от серьезности и убедительности, с которыми они были сказаны, Кира едва не упала в обморок. Слегка покачнувшись, она закрыла лицо руками и словно во сне вспомнила фотографии… Как можно было не верить Ядвиге, если она сама, сравнивая фотографического Петелина и живого, поразилась несоответствию выражения лица и особенно глаз. На фотографии Евгений был щемяще милым, добрым, искренним человеком. Рядом с ним проигрывал даже глубоко засевший в душе Перфилов. А тот, что стоял рядом с Вакулой и Майей, излучал какую — то отрицательную энергию.
   — Что же делать? — растерянно прошептала она.
   — У тебя с ним уже что — нибудь было?
   — Никогда! — возмутилась Кира.
   — И хорошо.
   — А где настоящий? — охваченная ужасом, спросила Кира.
   — Пока не знаю.
   — Его убили?
   — Возможно.
   Кира хотела возмутиться безразличию, с которым Ядвига отвечала на вопросы, но к ним подошел Чиланзаров.
   — Судя по физиономии Киры, что — то случилось?
   — Нет. Просто на лбу вашего Петелина крупными буквами написано: «Exitus Letalis».
   — Что? — не поняла Кира.
   — Исход смертельный, — задумчиво перевел Петр Наумович. Еще раз взглянув в сторону Петелина, он покачал седой головой. — Такие диагнозы на глаз я не ставлю.
   Петелин, почувствовав пристальное внимание к собственной персоне, слегка занервничал. Он и так, помня наставления старухи, вел себя, как надутый индюк. Говорил через губу. С большими паузами. Смотрел поверх голов людей, желавших с ним познакомиться. Как ни странно, но такое поведение впечатляло. Особенно женщин. Одет Петелин был с иголочки. Постаралась Фрунтова. Темно — синий блейзер от Версачи, мышиного цвета брюки, яркий галстук — все помпезно, солидно и значимо. Лысая голова придавала ему степенность и уверенность в себе.
   — На самом деле на душе у него было тревожно. Поэтому он почти не пил и согласился покинуть гостеприимный дом Баринова, как только Кира сообщила, что уезжает.
   К тому времени она уже была изрядно пьяна. Откровения прорицательницы заставили заливать страх виски. Чиланзаров покрикивал на нее, но не помогало. От испуга Кира веселилась на всю катушку. Пела под аккомпанемент джаз — бенда частушки типа:

 
«Над окном хуйня летала
Серебристого металла.
Ох и много в наши дни
Неопознанной хуйни!»
 

   и при этом пританцовывала.
   Уже выехав на трассу, неожиданно спросила Петелина:
   — А вы не боитесь ехать с пьяной женщиной?
   — Я и с трезвыми боюсь, — без всякого юмора признался тот, пристегнувшись к сиденью ремнем безопасности.
   — Так, может, вас высадить?
   — Да, пожалуйста. У меня жизнь только начинается.
   — Ну, да храни вас Бог, — пожелала напоследок Кира, притормозив возле бензоколонки.
   Информация о вечеринке в загородном особняке Баринова поступила к Ариадне Васильевне уже на следующее утро. С ранним визитом к ней в офис, Расположенный неподалеку от банка во флигеле старинного дома на Ново — Басманной, приехал начальник РУОПа полковник Симонов.
   — Чем обязана? — выкатившись из — за стола в инвалидном кресле, спросила старуха.
   — Это я обязан хранить ваш покой и благополучие, — заверил Симонов.
   — Спасибо, что не забываете. У вас ведь, наверное, столько дел! Сплошные убийства. Уже после Артема — и Гена Волохов, и этот, ну… Суров. Тоже ведь связан был с нашей семьей.
   — У меня как раз возникли опасения по поводу вашей невестки.
   — Бывшей невестки, — уточнила Ариадна Васильевна.
   — Пусть и бывшей, но боюсь, ей грозит опасность. Как, впрочем, и вам. Мне до сих пор не удалось встретиться с господином Петелиным. Допросить его. Снять показания. Сначала Смеян его прятал, а теперь и сам Смеян куда — то исчез.
   — Ох, исчез, — подтвердила старуха. — Начальник службы безопасности банка — взял и исчез. Вам что — нибудь известно об этом?
   — Нет. Ни дома, ни в банке, ни по привычным адресам его нет. Исчез он в день убийства Сурова, всякие бывают совпадения, но, согласитесь, это настораживает. Созданная следственная группа уже занялась расследованием этих самых совпадений. А к вам заехал просто по — товарищески, поговорить.
   — Вот уж спасибо, — оживленно откликнулась Ариадна Васильевна, умело скрывая свою настороженность.
   — Ну, какое там спасибо! До меня дошла информация, что ваша невестка и Суров…
   — Бывшая невестка.
   — Да, да, простите. Они собирались вылететь в Амстердам, где мадам Давыдова должна была в адвокатской конторе «Маркович и сыновья» получить завещание, по которому она становится наследницей господина Давыдова.
   — Впервые слышу! — резко заявила Ариадна Васильевна. Резко, встряхнув своими фиолетовыми волосами, она подъехала к столу, закурила и, нервно разминая пальцами сигарету, повторила: — Впервые слышу! Все это вздор! Наследница я! Пожалуйста, могу предъявить все документы.
   Симонов подошел к старухе. Подал ей пепельницу.
   — Никаких документов. Как можно вас проверять! И тем не менее, они были бы уже в Амстердаме. Этому помешал Смеян. Приказал своим парням задержать Сурова. Но пока следил за Кирой, Сурову удалось ускользнуть от них. Судя по показаниям очевидцев, Смеян бросился за ними в погоню. В результате Суров убит, а мадам Давыдова каким — то образом избежала той же участи.
   Старуха слушала убедительный рассказ Симонова и лихорадочно прикидывала, какую часть правды она имеет право открыть милицейскому начальнику. Чего она никак не могла предполагать, так это то, что подозрения падут на Смеяна. Странное стечение обстоятельств давало ей возможность чужими руками избавиться от полковника. Но для этого нужно было как можно дальше держаться от совершенного преступления.
   — Вы — достойный человек, господин Симонов. Теперь я поняла, чем вызван ваш ранний визит ко мне. Многолетняя мужская дружба, которая связывает вас с полковником Смеяном, — вот причина. Но неужели вы поверили в то, что он убил человека? У меня это в голове не укладывается. Просто невозможно!
   — Я не утверждаю. Но обстоятельства складываются не в его пользу.
   — Кто вам наговорил эти чудовищные глупости об Амстердаме?
   — Слава богу, ваша бывшая невестка… извините, мадам Давыдова вращается в тех кругах, где у нас есть свои люди. Информация моя абсолютно достоверна.
   — И что же получается?
   — Мы вынуждены будем найти и арестовать полковника Смеяна. Кроме этого, я хотел бы с вашего разрешения встретиться с господином Петелиным.
   — Зачем?! — насторожилась Ариадна Васильевна.
   — Петелин обязан Смеяну своим освобождением и не исключено, что будет выполнять все его приказания.
   — Пока он беспрекословно выполняет мои приказания.
   — Пока. Вам трудно понять, насколько серьезны планы преступников. Если бы вместе с Суровым погибла Кира Юрьевна, то тогда бы, не скрою, подозрения пали и на вас.
   — Еще чего?! — воскликнула Ариадна Васильевна и приподнялась в кресле. — Не забывайтесь, полковник! Я — несчастная мать убитого сына! А вы вместо того, чтобы найти убийцу, собираетесь обвинить меня?! О… это неслыханно!
   Симонову пришлось долго усаживать ее в инвалидное кресло.
   — Факты, Ариадна Васильевна, факты… упрямая вещь, — приговаривал он. — Убийство Киры Юрьевны расценивалось бы как устранение конкурента. А кому это выгодно? Но, повторяю, этого не случилось. Значит, Смеяну удалось объединить вокруг себя и вашу бывшую невестку, и Петелина. В таком случае над вами нависла реальная опасность. Не исключено, что от вас в ближайшее время постараются избавиться.
   — Как избавиться?! — с наигранным ужасом вновь воскликнула старуха, хотя в душе совершенно успокоилась и поняла, что бояться ей больше нечего.
   — Избавиться значит убить.
   — Не пугайте меня, господин Симонов. Я старая больная женщина. Все свои права очень скоро передам Евгению Архиповичу Петелину. И отойду от дел.
   — Пока вы во главе банка… — начал было Симонов, но старуха его прервала:
   — Подождите, хватит ваших страшилок. Меня давно не устраивает Смеян. Артем его держал из дружеских привязанностей. А я категорически хочу от него избавиться. Виноват он или нет, мне — то что до этого. Если вы и впрямь озабочены моей безопасностью, порекомендуйте человека на должность начальника службы безопасности банка. Буду очень признательна.
   Симонов сделал несколько шагов по кабинету. Остановившись, задумался. Снова подошел к старухе.
   — Предложение серьезное. Ведь, насколько мне известно, «Крон — банк» собирается приватизировать «Сибирсо». Создается крупнейший в стране консорциум. Тут нужен человек очень крупного масштаба.
   — Именно, именно… — вздохнула Ариадна Васильевна.
   — Что ж… вы обратились как раз по адресу. Скорее всего через несколько дней я сам смогу принять это предложение.
   От такого признания Ариадна Васильевна чуть не вывалилась из кресла. Впившись пальцами в хромированные колеса, она усилием воли заставила себя подавить радостные интонации.
   — Вы такой большой начальник! Даже неловко…
   — Сегодня начальник, завтра безработный, — философски заметил Симонов.
   — Я польщена вашим предложением, — старуха скривила в улыбке страдальческие губы. — Лучшего и желать нельзя. Можно спокойно умирать. Вы не дадите всяким проходимцам погубить дело всей жизни моего сына.
   — Зачем же умирать? Я постараюсь, чтобы вы ни В чем не нуждались и ничего не боялись.
   — Спасибо. Надеюсь, вы защитите меня от всяких бывших…
   — Дело нескольких дней. Рад был вас навестить. Будем держать связь по телефону. Кстати, а почему вы вчера не присутствовали на приеме у Баринова в честь нового альянса «Крон — банк» и «Сибирсо»? Ваш протеже там впервые появился под ручку с Кирой Юрьевной, и, судя по отчету, уехали они из загородного дома вместе.
   Ариадна Васильевна ничего не смогла ответить, кроме классической фразы:
   — Стара я, батюшка, по презентациям шастать. А что, весело там было?
   — Кира Юрьевна пела матерные частушки. Имела большой успех.
   — Придется ее похвалить за это, — сдержанно отреагировала старуха.
   — Ну, так прощаюсь с вами ненадолго. Симонов приложился к старческой руке и вышел. Ариадна Васильевна достала еще одну сигарету.
   Закурила. И вдруг глухо рассмеялась. Она — то испугалась, решив, что Симонов приехал предъявить ей обвинение в убийстве. А он, как всякий госслужащий, рыскал по Москве в поисках теплого местечка.
   Смеялась, правда, недолго. В просьбе начальника РУОПа крылось плохое предзнаменование. Симонов был всецело человеком Суховея. И его возможная отставка ставила под сомнение прочность позиций самого вице — премьера. А это уже напрямую затрагивало интересы «Крон — банка». Пренебрегать такой информацией, даже если в ней правды на ломаный грош, было бы неосмотрительно. А уж то, что Петелин позволил себе разъезжать с Кирой по банкетам, требовало незамедлительного пресечения.

Глава 37

   События на политической сцене России иногда начинают развиваться с такой быстротой, что даже самые дальновидные стратеги и провидцы не поспевают подготовиться к их непредвиденным результатам. Не успела Ариадна Васильевна вызвать к себе Петелина, как в кабинет офиса на Ново — Басманной ворвалась Фрунтова и со слезами на глазах сообщила, что полчаса назад по «Эху Москвы» сообщили об отставке Суховея.
   — Так не бывает… — еле вымолвила старуха.
   — И все же случилось!
   — А как же мы?
   — Как фанера над Парижем, — сдерживая рыдания, определила Фрунтова.
   — Неля, нужно что — то срочно делать! Где Петелин? Где Вакула? — от нервного перенапряжения она принялась кататься в кресле по всему кабинету.
   — Вакула? Он здесь не появится.
   — Это еще почему?
   — Потому что на место Суховея идет Виктор Андреевич Покатов!
   — Кто тебе сказал?
   — По слухам…
   — Постой, постой… давай успокоимся, — Ариадна Васильевна, закурив, вызвала секретаршу и потребовала кофе.
   — И коньяк! — добавила Фрунтова.
   Старуха подъехала к журнальному столику, Неля Стасиевна села в кресло и, как только заказ был исполнен, дрожащей рукой выпила целую рюмку.
   — Сердце, сердце останавливается… — продолжала причитать она.
   — Ты как — то излишне убиваешься, — подозрительно глядя на нее, оценила Ариадна Васильевна.
   — Так ведь Покатов наш враг! Он спит и видит проглотить «Крон — банк».
   Стальной характер Ариадны Васильевны не позволял ей впадать в панику. Несмотря на возраст, она обладала быстрой реакцией и резкой сменой отношения к возникающим проблемам. Тот, кто был еще вчера преданным другом, мог мгновенно превратиться в опасного врага, и наоборот. Но лить крокодиловы слезы подобно Фрунтовой она не собиралась.
   — Попробуем обсудить создавшееся положение, — окончательно взяв себя в руки, предложила она и отпила из чашки горячий крепкий кофе. — То, что Олег Данилович присутствовал на презентации, говорит о многом. Он, в отличие от нас, знал или во всяком случае предполагал, что маячит отставка. А коли так, значит, у него есть какие — то планы относительно приватизации «Сибирсо». Все документы подготовлены. Время аукциона определено. Кроме нас, никто заявки не подал. Остается только благодарить Суховея, больше он нам не нужен. Благородный человек. Его поступок продиктован любовью к Артему. На том ему и спасибо. Начнем дружить с Покатовым. Мне говорили, он любит деньги… да?
   — Как все. Только с нами в эти игры играть не сядет. У него своя команда.
   — Гадать не будем. Лучше представим себе, как в этой ситуации поступил бы Артем.
   — Протянул бы руку помощи, — вытирая салфеткой слезы, предположила Фрунтова.
   Гримаса презрения исказила высохшее лицо Ариадны Васильевны.
   — Вряд ли… Когда тонут такие крупные фигуры, лучше держаться подальше, чтобы не затянуло в воронку… Артем сыграл бы на опережение и протянул руку помощи тому, кто готов занять кресло вице — премьера… Так говоришь, Покатов?
   — Виктор Андреевич.
   — Кто с ним близок?
   — Кира. На презентации он ходил с ней в обнимку, — дерзко ответила Фрунтова, осознавая, какой фитиль поджигает.
   Информацию старуха переварила молча. За все годы совместной жизни с Артемом бывшая невестка не проявила и сотой доли той активности, которую проявляла сейчас. Куда бы ни повернулась, о чем бы ни подумала Ариадна Васильевна, всюду натыкалась на нее. От этого ее ненависть разгоралась с новой силой, она была готова задушить Киру собственными руками. После визита Симонова старуха пожалела, что не согласилась с предложением Петелина застрелить обоих. Не было бы лишней проблемы.
   — Значит, используем и ее, — сказала она, стиснув зубы.
   Фрунтова подняла на нее удивленные глаза. Ее всегда поражало умение Ариадны Васильевны принимать парадоксальные решения.
   — Вы хотите встретиться с Кирой?
   — А почему нет? Пора заканчивать дурацкую историю с завещанием. Чего доброго, еще пристрелят дуру. Я сейчас поеду домой. Здесь оставаться небезопасно. Смеян предал меня — хочет моей смерти. Всю его службу нужно выбросить вон. На днях у нас будет новый начальник. Он приведет своих людей.
   — Кто?
   — Узнаешь. Возвращайся в банк и предупреди Петелина, чтобы срочно ехал на Сеченовский, закрылся на все засовы и без моего разрешения носа не показывал. В его отсутствие контролируй Усикова. Разыщи Киру. Привези ее ко мне. Да смотри, чтобы за вами никто не увязался.
   — Неужто все так серьезно? — охнула Нелли Стасиевна, театрально обхватил пухлыми руками голову.
   — Не знаю. Во всяком случае, Артем поступил бы так.

* * *

   В течение двух часов Олег Данилович Суховей лишился кабинета, кремлевских телефонов, охраны и персонального «Мерседеса». Вышел из третьего подъезда Белого дома, пройдя мимо дежурного, впервые не отдавшего ему честь, и сиротливо бросил взгляд на подъехавшую «Волгу». В последний путь из правительства было принято провожать без помпы. Человеку одним махом отсекали все, ставшие привычными, привилегии, чтобы он не питал никаких иллюзий по поводу случайности происшедшего.
   За чугунной оградой у ворот толпились репортеры, держа наготове камеры и микрофоны в предвкушении кровавой добычи. Говорить о своей отставке Олег Данилович не собирался. Хотя внутренне готовился к ней давно и имел несколько вариантов объяснений происшедшего. Однако опустошенность, которая вдруг влезла в душу, подобно промозглой простуде, подавила всякую способность к действиям. Апатия пудовыми гирями давила на плечи, отчего он ссутулился и поник головой. Боком подошел к «Волге», сел на заднее сиденье и на немой вопрос водителя «куда вести?» растерянно пожал плечами.
   Водитель попался понятливый. Отвернулся и углубился в чтение замусоленной книги.
   Домой в московскую квартиру Олег Данилович ехать определенно не хотел. Отвечать на вопросы, выслушивать утешения, отшучиваться и успокаивать жену никакого желания не испытывал. На даче боялся одиночества. Поэтому в конце концов склонился к запасному варианту.
   — В Баковку, — неуверенно произнес он.
   — Запросто! — отозвался водитель, обрадовавшись столь короткому маршруту.
   Суховей бесцельно смотрел через окно на пестрящую заплатками рекламных щитов вечернюю Москву. Последние несколько лет Кутузовский проспект, по которому на высокой скорости проносился его «Мерседес», был единственной реальной ниточкой, связывавшей его с обычной жизнью. Но даже в машине Олег Данилович просматривал бумаги, разговаривал по телефону, давал распоряжения, пил кофе.
   Поэтому мелькавшие за тонированными стеклами дома, магазины, пешеходы сливались для него в один общий фон. Сейчас заняться было нечем. «Волга» двигалась в едином потоке машин, застревая в незначительных пробках. Жизнь за окном тянулась в замедленном ритме, словно кино, снятое «рапидом». Он различал не только названия магазинов типа «Хороший», но и лица людей, озабоченно покупавших у уличных торговок зелень возле углового магазина, удостоенного посещением президента. Впервые Суховея поразило количество яркой броской рекламы, рассвеченных золотистыми лампочками деревьев, новых фасадов домов, маленьких магазинчиков. Привела в восторг парившая над проспектом в сонме световых бликов Триумфальная арка. Удивили алые струи фонтанов на Поклонной горе и аккуратные ряды фруктовых деревьев напротив.
   Каждый день, дважды проезжая по этому маршруту на Рублевку, он не замечал всех этих изменений.
   — Смотри, как красиво, — невольно вырвалось у него.
   — Скоро снова Россия будет во мгле, — проявил осведомленность водитель.
   Суховей мрачно усмехнулся. Он не был расположен размышлять ни о судьбах страны, ни о собственной судьбе. Вглядываясь в тянувшуюся за окном действительность, впервые осознавал себя простым смертным человеком, который завтра сможет вот так же усталой походкой идти по скользкому тротуару, ругать цены, правительство, страну. От этого стало еще горше. Олег Данилович никогда никого не жалел, и в том числе себя. Он был из тех, кто не умел расслабляться. Поэтому точно знал, что уже завтра начнет новое восхождение и снова жизнь за окном автомобиля сольется в один неразличимый безликий поток.