Рогожин Михаил. Богатых убивают чаще

   — Кира, — грудным голосом спрашивала Ядвига, сидя в кресле под белым шатром, раскинутым на зеленой лужайке дачи, снимаемой для нее в Валентиновке Альбертом Бариновым, — вы знакомы с господином Перфиловым?
   — Славой?
   — Мстиславом.
   — Да, одно время мы виделись часто. Я работала с ним… переводчиком. В Кельне проводилась выставка его картин… а что?
   — Надеюсь, чувства остыли?
   Сердце у Киры сжалось. Она была уверена, что никто в Москве не знал о ее коротком бурном романе с известным художником. И вдруг такой вопрос.
   — Я не понимаю, — сигарета задрожала в ее пальцах. Когда Кира нервничала, ее прежде всего выдавали руки, которые начинали ходить ходуном.
   — Кира в античной мифологии — лесистая гора. В ней находилась пещера, где родился Зевс. Самое загадочное место на свете. Миллионами незримых энергетических нитей ты связана с этой географической точкой. Поэтому у тебя глаза античной богини. Я видела в Дельфах разукрашенные греческие статуи, твоя фигура точь-в-точь повторяет их линии. Особенно грудь, — Ядвига смотрела на нее своим немигающим взглядом, как будто вписывала ее образ в мифологический ландшафт.
   — А при чем тут Перфилов? — не выдержала напряжения Кира.
   — А… — тонкая рука небрежно взлетела над головой. — Не стоил он того!
   Такая оценка Мстислава Перфилова озадачила Киру. Ее тайный любовник считался одним из самых ярких людей России. Кроме того, что он был автором многих известных картин и даже триптиха, изображавшего современный апокалипсис, Перфилов являлся народным трибуном, активно занимающимся политикой.
   — У нас с ним дружеские отношения, — безнадежно соврала Кира.
   — И этого много. Нельзя впускать в душу черные силы. Уходя, они навсегда оставляют свинцовый осадок… От этого ты сутулишься. И это уже навсегда.
   Кира была не готова к подобному разговору, поэтому растерялась. Ядвига затронула самую запретную историю ее жизни. Мстислав незримо постоянно присутствовал в ее сознании и в ней самой. Будучи недоступной, ироничной и привередливой, Кира считала роман с Перфиловым самым счастливым подарком судьбы. Но частенько впадала в депрессию, ощущая вдруг какую-то тяжесть, наваливавшуюся на психику. Ее угнетало чувство униженности и подавленности. И почему-то именно в эти минуты в сознании возникали картины того самого тайного романа, случившегося в Кельне.
   — Мне страшно, — призналась Кира, боясь посмотреть в немигавшие глаза подруги.
   — Этот страх разрушает тебя. А все потому, что слишком глубоко проник господин Перфилов в твою душу. То, что ты принимала за любовь, было грубым мужским самоутверждением. Я недавно встречалась с ним и пожалела тебя. От него шел запах разлагающегося таланта. Скоро ты будешь носить в себе кусок мертвечины…
   — Не смей! — воскликнула Кира. Зажала рот рукой, бессильно опустилась на газон.
   Ядвига и глазом не повела. Чужие эмоции ее абсолютно не трогали. Создавалось впечатление, что она смотрела на мир через пуленепробиваемое стекло. С холодным эстетическим интересом. Так мы разглядываем подводный мир, отгороженный от нас прозрачной стенкой аквариума.
   — Учти, этот кусочек погубит тебя, — как ни в чем не бывало продолжила она. — Большинство людей умирают оттого, что в них кто-то уже умер. Мы все разрушаем друг друга.
   — Что же мне делать? — немного успокоившись, спросила Кира.
   — Влюбиться. Это единственное противоядие.
   — Но у меня есть Артем! Я же замужняя женщина.
   — Я говорю о любви, а не о супружеских обязанностях. Твой муж занят собой. Он самореализовался. И готов к встрече с более зрелой дамой, чем ты.
   Тогда, сбитая с толку воспоминаниями о Перфилове, Кира не придала значения этой знаковой фразе. Только после убийства Артема она поняла, что под «более зрелой дамой» Ядвига подразумевала смерть.

* * *

   Сколько бы Кира ни выпила вечером, на следующий день в семь утра она уже была готова к активной деятельности. Никаких последствий, выражавшихся в похмельном синдроме или головной боли, она не испытывала. Выдавали лишь покрасневшие глаза, но тут на помощь приходили капли «Визин», которые всегда были у нее под рукой. Неприятный разговор с Суровым запечатлелся в ее памяти вплоть до мельчайших подробностей. Забравшись с ногами в кресло, она разложила на письменном столе косметику и, рассматривая в зеркальце лицо, думала над его угрожающим предложением.
   Расставшись с Артемом, Кира не претендовала ни на какие деньги, поэтому мысль о завещании, хранившемся в Амстердаме, казалась совершенно нелепой. Единственное, что нервировало, так это недвусмысленное заявление Сурова по поводу Ариадны Васильевны. После покушения на свекровь ждать можно было чего угодно. Кира никогда не интересовалась делами Артема. Сообщения о криминальных разборках и убийствах воспринимала, как нечто не затрагивавшее ее жизнь. Даже гибель бывшего мужа и взрыв на кладбище не связывала с каким-то преступным заговором. Воспринимала происшедшее, как трагическую случайность. Теперь же стало ясно, что угроза нависла не только над Адой, Петелиным, но и над ней самой.
   Испугавшись этого открытия, Кира схватила на руки Мальчика и отправилась к Ядвиге Ясной. По дороге заехала в «Известия», где ей удалось получить целую пачку фотографий Евгения Петелина, сделанных на панихиде и на кладбище. Управляя машиной, она не столько смотрела на дорогу, сколько изучала снимки. И надо сказать, с каким-то неожиданным для себя трепетом. Возможно, потому, что в голове крутился вопрос: «Неужели он мертв?»
   За недолгое время их знакомства Кира особенно не приглядывалась к Евгению. Лишь ощущала идущую от него положительную энергию. Замечала стеснительность и скованность в движениях. Ловила восхищенный взгляд, направленный на нее и тушевавшийся всякий раз при встрече с ее глазами. А вот черты лица вспоминала с трудом.
   На фотографиях он оказался довольно симпатичным. Короткий, слегка присплющенный книзу нос придавал ему мужественность. Выпуклый пухлый подбородок говорил о врожденном даре общения. В глазах, даже учитывая обстоятельства, при которых делались снимки, присутствовала ясность. Единственное, что портило, так это примитивно перекинутые слева направо волосы — дурацкая уловка мужчин, комплексующих по поводу наметившейся лысины…

* * *

   Кира и не заметила, как домчалась до Валентиновки, где все еще жила Ядвига Ясная, с королевской снисходительностью принимая заботу о себе Альберта Баринова.
   Подругу нашла сидящей у камина в накинутой на плечи белой пуховой шали. Подробно рассказала о похищении Евгения и о разговоре с Суровым.
   — Покажи, — приказала Ядвига. Мельком взглянула на фотографии и без тени сомнений подтвердила: — Он жив.
   — Его нужно найти! — воскликнула Кира, бросив очередной бычок в огонь.
   — Ты уверена?
   — А как же?! Петелин должен возглавить «Крону» и продолжить дело Артема!
   В ответ Ядвига скептически улыбнулась.
   — Почему ты смеешься? Он ни в чем не виноват!
   — Вижу, — кивнула в сторону фотографий прорицательница. — У него хорошее лицо. Но тебе-то какое дело до всего этого?
   — Как? — смутилась Кира. Закурив новую сигарету, она уселась на ковер возле камина.
   — Очень просто. Убийство Артема, покушение на Ариадну Васильевну, похищение господина Петелина — это все звенья одного заговора. Мне неизвестны цели заговорщиков, но совершенно очевидно, что они не остановятся ни перед чем. Суров сделал тебе слишком выгодное предложение. Если от тебя готовы откупиться такими большими деньгами, значит, нужно либо соглашаться, либо исчезать.
   — Думаешь, мне грозит опасность?
   — Суров был с тобой слишком откровенен…
   — Да, но Алексей никогда на это не пойдет. Мы с ним столько лет прожили.
   — Он спрашивал что-нибудь о Петелине? Кира, задумавшись, еще раз восстановила в памяти весь разговор и отрицательно покачала головой.
   — Нет.
   — Значит, они еще не засекли ваши отношения…
   — Отношения?! — Кира подскочила так, словно уголек из камина упал ей на колени.
   — Если бы Петелин был тебе безразличен, все было бы гораздо проще.
   Ядвига обозначила то, в чем Кира еще не призналась сама себе. При внешней раскрепощенности и общительности она была болезненно пуглива, когда дело доходило до проявления чувств. Евгений не принадлежал к той категории мужчин, которые потенциально могли ей понравиться. К тому же она его совершенно не знала. Ничего не значивший разговор в палате не оставлял шансов Петелину заинтересовать собой такую избалованную женщину, как Кира. И она это отлично осознавала. Но при воспоминании о нем что-то заставляло сердце учащенно биться.
   У Киры не было времени разобраться в этом. Все произошло слишком стремительно. Ей просто хотелось увидеть его живым. А для чего? После смерти Артема дела банка, по большому счету, не могли волновать ее. Тогда какой смысл беспокоиться о судьбе малознакомого человека? И все-таки, наплевав на предложение Сурова, она ни свет ни заря примчалась к Ядвиге… Неужели в душе вызревало нечто большее, чем забота о похищенном пациенте?
   В иконописных глазах Киры испуг перемежался с сомнениями. Она хотела возразить прорицательнице, но не смогла подобрать слова. Поэтому посмотрела на нее с послушной покорностью, будто приготовилась выслушать приговор судьбы.
   — Не дергайся. Ситуация безнадежная. Что бы ты ни предпринимала, в конечном счете вынуждена будешь подчиниться.
   — Чему? — едва выдохнула Кира.
   — Обстоятельствам.
   Ядвига привыкла объяснять свои пророчества равнодушным тоном, каким уставший терапевт, заполняя больничный листок, ставит больного в известность: «У вас грипп. Через пять дней придете на прием». За прошедшие со времени их знакомства месяцы прорицательница обросла устойчивой клиентурой. Немногочисленной, но предельно респектабельной. Поговаривали о том, что ее даром предвидения заинтересовались в Кремле. Во всяком случае, ее деятельность становилась все более закрытой и начинала напоминать вознесение на государственный Олимп Джуны в эпоху коммунистических маразматиков. Это придавало каждому слову Ядвиги значение истины в последней инстанции. Никто не знал, сбывалось ли на самом деле все то, что она пророчествовала. Но ни один человек, соприкоснувшийся с ней, не усомнился в ее сверхъестественном даре. Кира была из их числа. Поэтому смотрела на нее со священным страхом кролика, оказавшегося перед удавом.
   — С господином Петелиным тебя ждет совершенно иная жизнь, — продолжала Ядвига. — Вряд ли ты к ней готова.
   — Это судьба? — с драматичным надрывом спросила Кира.
   — Скорее необходимость выбора.
   — Я к нему не готова… Возможно, Петелин — неплохой человек… Допускаю, что при стечении определенных обстоятельств он мог бы мне понравиться, но я и он — это невозможно!
   — Ты кого убеждаешь — меня или себя?
   — Я хочу найти его и освободить.
   — А что ответишь Сурову?
   — Не верится мне в этот бред. Но на всякий случай нужно нанять охрану.
   Ядвига, встав, сбросила шаль и подошла к сидевшей на ковре возле камина Кире. Прорицательница погладила ее по туго забранным в пучок волосам:
   — Думай о себе. Душа твоя пуста. В сердце свинцовый осадок неслучившейся любви. Купи билет в Испанию и уезжай к Ольге.
   — И что будет?
   — Господин Петелин больше не возникнет в Москве. Ариадна Васильевна протянет недолго. Банк рухнет. Об остальных говорить неинтересно.
   — Но я не хочу! Пойми, Петелин не виноват! Почему он должен страдать? Мне некогда разбираться в себе, но сделай так, чтобы я его увидела живым. А потом пусть будет так, как будет! И ни к какой Ольге я не поеду! Они же не могут убить всех! — Кира резко поднялась на ноги. Оглянулась, словно хотела на что-нибудь опереться. — Дай мне выпить.
   — Мы же договорились, что при мне этого делать не будешь.
   — Но у меня защемило сердце. И знобит… Чуть-чуть виски.
   — Проси у Альберта. Он в кабинете.
   Кира стремглав бросилась туда. Баринов возлежал на кушетке и просматривал газеты.
   — Барин, дай виски!
   — Машину забыла заправить? — ухмыльнулся тот.
   — Не хами! Меня всю колотит. Нервы!
   — Возьми в баре темную низкую бутылку. Виски — делать нечего. «Chivas brothers» — называется.
   Кира подошла к стеклянному шкафчику. Нашла указанную бутылку. Наполнила бокал и залпом выпила. Сразу же налила еще на донышко, развернулась к Баринову.
   — Долларов сто, не меньше.
   — Угадала! Сто двадцать во фришопе.
   — Спасибо. Это возьму с собой.
   — Особо-то не дергайся. Чем меньше будешь задавать ей вопросов, тем дольше проживешь. Я вот ни о чем не спрашиваю и чувствую себя неплохо. А что там будет дальше, кого волнует?
   — То, что тебя когда-нибудь убьют, и без Ядвиги известно, — согласилась Кира и вышла из кабинета.
   Прорицательница склонилась над круглым столом, на котором лежал план Москвы. В руке у нее был стальной вектор с маленьким шариком на конце. Она то подносила вектор к фотографии Петелина, то держала его над планом. Вектор крутился с разной интенсивностью. Кира замерла у входа.
   Ядвига была полностью поглощена совершаемым действом. Она всматривалась в лицо Евгения с такой настойчивостью, что Кире казалось — изображение вот-вот оживет. Рука с вектором двигалась сначала большими кругами. Потом все чаще стала зависать над центром столицы. Именно над ним вектор начинал активничать. Движение руки прорицательницы почти затихало и окончательно прекратилось над точкой, которую Кира не могла разглядеть. Подождав, пока вектор на мгновение замрет, Ядвига острым нижним концом вонзила его в план, после чего он опять закрутился уже с бешеной скоростью.
   — Здесь, — тихо произнесла она и отправилась в кресло, в котором лежала брошенная белая шаль.
   Кира боялась сделать шаг к столу. Ее поглотили новые эмоции, требовавшие дальнейших незамедлительных действий.
   — Он там… на Арбате. В трехэтажном особняке. Страшное место. Черное. Оттуда нет выхода, — устало сообщила Ядвига. На этот раз в ее голосе звучало явное сочувствие.
   — Что там находится? — сдавленным шепотом спросила Кира.
   Ядвига пожала плечами.
   — Я же не мосгорсправка. В районе Кривоарбатского переулка должен стоять особняк. Двух или трехэтажный. Больше мне ничего не известно. Уверена, что там нашли прибежище темные силы. Это энергетическая дыра… Деревья вокруг дома должны быть высохшими и обугленными. Не пробуй в него соваться. Оттуда выхода нет… И еще — окна либо закрашены, либо забиты, либо наглухо зашторены.
   — Его там пытают? — Кира еле шевелила дрожащими губами.
   — Он обречен на страшные мучения. Дни его сочтены. Ты сделаешь большую ошибку, если впутаешься в это дело.
   — Почему?
   — Потому что свяжешь свою судьбу с его судьбой… Подумай, прежде чем помчишься его спасать.
   — Предлагаешь клюнуть на миллионы, обещанные Суровым?
   — Ты ему когда-нибудь верила?
   — Никогда…
   — Помни, есть суммы, которые легче отдать, а есть — за которые легче убить.
   — Не надо, не говори, у меня и так все дрожит внутри. Спасибо, я пойду, меня в машине Мальчик ждет. Спасибо.
   Ядвига поднялась с кресла, вернулась к столу, выдернула крутившийся вектор, положила его на фотографию Евгения.
   — Иди и ничего не бойся.

Глава 13

   Поиски Евгения Петелина зашли в тупик. Поэтому Смеян несказанно удивился, когда узнал от Киры предположительное место его нахождения. Она примчалась в офис с собачкой на руках в экзальтированном состоянии. Долго в восторженных выражениях рассказывала о Ядвиге Ясной и в конце концов сообщила, что Петелина прячут в каком-то особняке в Кривоарбатском переулке.
   Смеян насторожился. Верить кому-либо на слово было не в его правилах. К тому же он привык, что Кира, находясь под воздействием алкоголя, частенько несла несусветную чушь.
   — Ты хочешь, чтобы я, нормальный человек, поверил в эти бредни? — спросил он, постукивая мундштуком трубки о верхние зубы.
   — Бредни?! — вспылила Кира. — Да ей вся Москва верит!
   — Вот это-то и настораживает. Вы с ней вместе с утра хлебнули? Для улучшения, так сказать, потусторонних отношений?
   — Ядвига Ясная вообще не пьет, — обиделась Кира. Отношения с начальником охраны у нее были непростыми. Смеян всячески старался оградить Артема от тусовочного круга Киры. Частенько настаивал на прекращении контактов с некоторыми ее друзьями. В частности, с Альбертом Бариновым. Поддерживал в Артеме неприязненное отношение к Сурову. И в какой-то степени способствовал их разрыву. Киру очень нервировала жизнь под колпаком.
   Столкнувшись с презрительной оценкой божественного дара Ядвиги, она тут же решила действовать другим путем — через Ариадну Васильевну. Старуха уважала экстрасенсов и поэтому могла надавить на Смеяна.
   — Посмотрим, сумеешь ли ты отказать Циле! Смеяну не составляло особого труда представить, как это бабье насядет на него. А сколько будет шума! Лучше уж съездить на Арбат.
   — Ладно, поедем. В твоей машине. За руль сяду сам.
   Кира, усмехнувшись, прижала к себе Мальчика и пожаловалась ему:
   — Видишь, собачка, никто нам не верит, никто не любит… не доверяет. А мы ведь никому плохого не делали.

* * *

   Белая «БМВ» Киры, управляемая Смеяном, медленно кружила по арбатским переулкам. Арбат, возможно, самое мистическое место в столице. Сколько бы раз судьба ни заносила тебя на его короткие искривленные улочки, как бы хорошо ты ни ориентировался во всех этих Сивцевых Вражках, Калошиных, Староконюшенных, Гагаринских и Нащокинских переулках, все равно в какой-то момент в нерешительности останавливаешься, запутавшись в их хитросплетениях. Особую таинственность приобретают они в зимние фиолетовые сумерки. Высокие окна, освещенные последними старинными абажурами, напоминают об уютном потерянном быте московского барства. Причудливая лепнина низкорослых особняков, барельефы из античной истории, покрывающие фасады мрачноватых доходных домов, запорошенные серебристыми снежинками, создают ощущение театральной декоративности, и спешащий навстречу прохожий воспринимается почти как загадочный персонаж забытой сентиментальной пьесы.
   Проехав по Сивцеву Вражку и свернув сначала почему-то к Большому Власьевскому, Смеян остановился.
   — Черт побери! Это где-то здесь!
   — Нужно было вправо.
   — Так там уже пешеходная часть.
   — Говорю — вправо.
   — Ладно. Пойдем пешком. Проверим. Только собачку оставь.
   Они вылезли из машины и направились в сторону Плотникова переулка. Мокрый снег налетал штормовыми волнами. Засыпал мелкими острыми снежинками и поднимался вихрями к одиноко маячившим фонарям. Смеян шел, обреченно смотря под ноги, будучи совершенно уверенным, что ничего из предсказанного прорицательницей они не найдут. Кира, наоборот, прикрывая рукой глаза, внимательно всматривалась в очертания домов.
   — Тебе и номер известен? — не сдержался полковник.
   — Мне давно известно… — Кира хотела ответить что-нибудь резкое, но ее взгляд напоролся на обгоревшее дерево, пронизывавшее снежную занавесь острыми черными ветками. Оно торчало из сугроба, точно часовой, охраняющий невзрачный трехэтажный особняк с темными, наглухо закрытыми жалюзи окнами.
   Смеян едва не сбил с ног внезапно остановившуюся Киру. Подняв глаза, он сразу все понял. Открытие не вызвало в его душе никаких мистических эмоций. Зато в голове мгновенно созрело предположение о причастности Ядвиги Ясной к похищению Петелина.
   Полковник схватил Киру за руку.
   — Дальше не ходи. У крыльца может быть замаскированная видеокамера. Обними меня… ну же!
   Кира послушно повалилась в объятия полковника. Он приподнял ее, закружил и увлек на другую сторону переулка. Так в обнимку они и вернулись к машине.
   — Ну?! Убедился?! — торжественно выкрикнула охваченная радостью Кира. — Так кто из нас идиот?! Да вы бы ни за что не нашли его! Вызывай милицию! Петелин там! С ним в любую минуту может случиться самое непоправимое.
   Смеян с трудом запихнул ее в машину.
   — Слушай внимательно. Сейчас ты поедешь домой. Закроешься на все замки и до моего звонка ни одному человеку ни под каким видом и слова об этом не скажешь. Поняла?!
   — А ты?!
   — Не твоего ума дело. Я пришлю тебе охрану… так, на всякий случай.
   — Только пусть не звонят и не просят сигареты.
   — Они некурящие. Езжай потише. Из ГАИ вытаскивать не буду.
   Не ответив на хамство главного охранника, Кира резко сорвалась с места и с элегантным заносом вырулила на Сивцев Вражек. Смеян, несмотря на пургу, раскурил трубку и направился к МИДу, где его должна была ждать машина. Его одолевали сомнения, которыми не с кем было поделиться. Самое первое: кто и зачем, использовав Ядвигу Ясную, передал информацию о Петелине? Второе: как проверить эту информацию? Подключать Симонова? Но если Петелин и впрямь содержится в особняке, то руоповцы тут же его арестуют. А действовать без санкции МВД значит подвергать себя огромному риску. Шутка ли, в центре Москвы устроить штурм здания… Но в любом случае, прежде чем принимать хоть какое-то решение, нужно было выяснить, кому принадлежит этот чертов особняк. Во времена службы Смеяна в КГБ этого адреса среди явочных конспиративных помещений не было.

Глава 14

   Первое, что увидел Евгений, открыв глаза, — незнакомый профиль женщины, лежавшей рядом с ним в широкой растерзанной постели. И снова возникла мучительная мысль, что где-то он уже видел это лицо.
   — Милый, ты так храпел ночью! — простонала она, облизав языком пересохшие губы.
   «Да, это же та самая, которую убили в собственной квартире… » — напомнил себе Евгений. Никакого нервного потрясения при этом открытии он не испытал. Сказывалось гнусное состояние похмелья. Как верно заметил классик, в таком положении разумней всего было выбирать расстрел. И Евгений вдруг с сожалением подумал, что зря проснулся. Сквозь пелену алкогольного опьянения с трудом вырисовывалась картина вчерашней оргии. Самая большая неловкость заключалась в полнейшей неясности того, что было дальше. Евгений давно не имел никаких сексуальных контактов. Отсутствие денег и депрессия сильно сдерживали тягу к женщинам. Поэтому вчера он вряд ли мог отказаться от лежащего рядом жаркого тела. Хотя скорее всего был излишне пьян для полноценного секса…
   Почти гамлетовский вопрос: «Трахнул или нет?» — заставил его испытать угрызения совести.
   — Что ты мучаешься? — разгадав его мысли, спросила блондинка. — Раз ничего не помнишь, значит, все было прекрасно. Я сама отрубилась, как только ты лег на меня. Женщине в моем положении немного надо. Если бы ты знал, какие у меня были мужики! От одних воспоминаний возникает оргазм. Так что не дергайся. Лучше напомни, как тебя зовут?
   — Петелин. Евгений Петелин, — обрадовался он такому повороту.
   — А меня — Василиса Докучаева. Или, как звали друзья, — Василиса — Лиса Алиса. Повезло тебе, Женя! Такую бабу напоследок заполучил! И бесплатно!
   Обидно! Сотни тысяч под ноги бросали… а ты влез как на кухарку.
   Евгению совсем не улыбалось заканчивать жизнь в рыхлых объятиях Лисы Алисы. Натянуто улыбнувшись, он спросил:
   — А что будет дальше?
   — Дальше будем пить шампанское! Сегодня никто не смеет нас потревожить. Даже Дан.
   — Кто это?
   — Дан?! Он же тебя посадил рядом с собой.
   — Хозяин?
   — Какой он хозяин? Хозяин — где-то там! — она подняла полную руку и указала пальцем на потолок. Повернулась к Евгению, бесстыдно обнажив маленькие расплывшиеся груди. — Да ты как будто еще не посвящен?
   — Со мной никто ни о чем не говорил.
   — Ха! Предоставили мне? Какая честь! Ну, дорогуша, тогда держись… тащи из холодильника шампанское и вазочку с икрой.
   Только выскользнув из-под одеяла, Евгений понял, что был совершенно голым. Схватив полотенце, лежавшее на тумбочке, обернул его вокруг бедер и осмотрелся. Комната была маленькой и мрачной. Сначала он не заметил, что в ней нет окон. От светильников, расположенных под потолком, шел рассеянный серебристый свет. На глухих стенах, затянутых панелями под дуб, висели картины, на которых были изображены исключительно огромные увядающие цветы мрачных бордово-пожухлых оттенков. Кроме широкой постели, в комнате был встроенный зеркальный шкаф-купе, у другой стенки возвышалась этажерка с телевизором и музыкальным центром. Рядом стоял письменный стол с крутящимся креслом, а в углу холодильник, над которым висел стеклянный шкафчик с чайным сервизом и несколькими бокалами. Обстановка напоминала гостиничный номер. Но отсутствие окон и глухая, обтянутая кожей железная дверь указывали скорее на одиночную камеру.