Рогожин Михаил. Мой нежный убийца

   Должно быть, вид у меня на море и обратно, потому что Лимон пересаживается поближе, на угол кровати.
   — Обойдемся без истерик, — говорит строго. — Инга больше не гадает. Из ее пасьянсов постоянно исчезает дама пик…
   Я подпрыгиваю на постели и бросаюсь к Лимону с криком:
   — Я знаю, где эта дама! Я ее видела в зеркале!
   Он прижимает меня к себе и начинает успокаивать:
   — Перестань… Нам не надо об этом говорить.
   Пусть Инга сама ищет. Я хочу объяснить другое — мне очень подозрительна ваша внезапная дружба.
   Без ее колдовства тут не обошлось.
   Боже! Какой он глупый! Какое колдовство? Две женщины почувствовали друг дружку… Зачем меня привораживать, когда я и так готова? Это у него крыша поехала.
   — Скажи, Лимон, ты веришь в свою смерть?
   — Я верю в предсказания Инги и хочу, чтобы ты немедленно уехала.
   — Куда?
   — Не знаю. В Германию или Америку. А лучше всего на Кипр.
   — Без вас? Одна? И не подумаю… — Перед глазами мгновенно возникает Хазбар с ремнями.
   Боже! Ни за что! Заглядываю в глаза Лимону. Мне страшно. — Лучше умру с вами, но не останусь одна! Почему я должна уезжать?!
   — Потому что после моей смерти Инга о тебе не позаботится. Просто выгонит на улицу.
   И это он говорит о моей самой близкой подруге?
   Сестре?! Все ясно — ревнует!
   — Сейчас у меня появилась возможность распоряжаться своими деньгами, — настойчиво продолжает Лимон. — В ближайшие дни меня ждет серьезная работа. Завтра же мы должны вылететь на Кипр. Там я постараюсь сделать тебе вид на жительство. Открою счет. А дальше разберешься. Там много наших…
   — Спасибо, в Греции уже встретилась с нашими. Теперь десятой дорогой буду обходить! — И, чтобы прекратить ненужный разговор, заявляю:
   — Инга не сказала, что умрешь именно ты? В таком случае, может быть, умру я?
   Лимон не реагирует. Чувствуется, достала. Не может же он исключать такую возможность? Хотя лично я до сих пор серьезно к этому не отношусь.
   С чего это мне вдруг умирать?
   — Может, и ты, — глухо соглашается он. — А может, Инга.
   — Давай позовем ее и выясним.
   — Нет. Не нужно, чтобы она знала, куда я тебя отвезу. Без тебя будет легче с ней разобраться.
   Что ж он из меня такую дурочку делает? Все шито белыми нитками. Сейчас, когда у нас идеальные отношения, собирается их разрушить? Заманал!
   — Прости, дорогой, но ты просто ревнуешь.
   Тебе не нравятся чувства, которые мы испытываем друг к дружке. Поэтому решил от меня избавиться.
   Из нас двоих выбрал Ингу и собираешься меня спровадить! А Инге не хочешь говорить из боязни, что она меня никуда не отпустит! Видишь, все с тобой ясно! Но никуда я не двинусь. Вы оба — мои любимые и единственные… Понимаешь? Я люблю вас…
   Больше говорить не о чем. Прижимаюсь к Лимону и начинаю целовать его шею, обнаженную грудь. Он не отталкивает. Сегодня уж я его не отпущу. Лишь бы Инга не зашла. Меня бы это только распалило, но Лимон не станет при ней. Он постепенно оттаивает. Все-таки хочет меня. Молча сдираю с него халат и валюсь на спину, притягивая его за шею. Не нужны мне никакие ласки, пусть войдет и перестанет молоть чепуху.
   Лимон тянет время. Неужели у него не стоит?
   Провожу рукой, чтобы взбодрить. Но опасения напрасны. Все в порядке. Слава богу! Как-то с ним некомфортно. Чувствую, что готова, но пока не раскочегарится, весь завод, к черту, пройдет. А говорить не хочется, еще обидится. Вот опять вся изнываю, чувствую его ногами. Ах, если бы у него был такой член, как у Ходжи. От одного воспоминания пронизывает все тело. Закрываю глаза. Лимон делает все слишком медленно, молю: «Быстрее, быстрее! Только не кончай!» Он не слушается. Так у меня совсем все опустится. Лучше не напрягаться. Буду вспоминать о Ходже. Колоссально заводит. Находясь снизу, сама закручиваю темп.
   Ему нравится. Сейчас и меня пронимает. Все в порядке. Лимон.., любимый! Хочу перевернуться, но он крепко удерживает меня. Пусть! Буду служить ему, как служит Инга мне. Я уже знаю, что он любит монотонность. В этом — его большое преимущество. Под ним можно лежать вечность. Остальное приходится выдумывать самой. Очень мне нравится вспоминать член Ходжи. Такое подогревает мгновенно…
   Это тот случай, когда не затрахал, а взял измором. Но все равно замечательно. Сил нет. Умирать не хочется. И никуда я от них не уеду. Лимон встает, набрасывает халат и молча выходит. Мог бы и поцеловать. Я, во всяком случае, старалась изо всех сил. Не буду зацикливаться. Не может же быть человек во всем самым лучшим. Это уж если у мужика совсем ничего, кроме члена, тогда постель становится главной, а с Лимоном и так хорошо. Зачем меня пугал своей смертью? А может, моей? Закрываю глаза и улыбаюсь. Все же он меня любит. Интересно, вернется или нет? Буду лежать и ждать. Легкая полудрема путается в ресницах. Надо думать о хорошем. Мы все живы.., живы.., живы… Хватит Наташки, хватит Пата, хватит Хромого… Почему же не выполнила просьбу Наташки? Нужно было успокоить Пата, а я испугалась.
   Наташка! Вот у кого узнаю о смерти. Не смейся надо мной — скажи! Почему она не появляется?
   Мы давно не разговаривали и не молчали вместе.
   Неужели Наташка поднялась так высоко, что больше ее не встретить? Какое счастье, вот же она! Качается на качелях, увитых красными и желтыми розами. Должно быть, какой-нибудь праздник. Вокруг пышным цветом цветут деревья. Я стою внизу, задрав голову, любуюсь Наташкиными ногами, проносящимися надо мной.
   «Наташка!» — кричу я и со смехом сообщаю, что скоро умру. Она как ни в чем не бывало продолжает качаться. Наверное, не слышит. Подпрыгиваю, желая остановить качели. Она болтает ногами и, не глядя вниз, далеким голосом требует:
   — Никому не рассказывай о Пате. Он — лучше нас, потому что страдал. Пока человек страдает, он живет. Счастье приходит после смерти. Не бойся страдать. От радости умирают раньше. Отдай перстень Пату и успокой его. Никто не вправе мучить мертвых…
   — Да как же я ему отдам перстень? В зеркало, что ли, брошу?!
   — Отдашь, когда встретишься с ним, — зло прокричала Наташка и улетела так высоко, что я потеряла из виду ее ноги.
   Хочу подпрыгнуть, но срываюсь и лечу вниз.
   Вздрагиваю всем телом и просыпаюсь.
   Ну почему мне все время снится Наташка? Может, я привыкла к этим снам? Какой ужас! Она сказала, что я встречусь с Патом. Значит, из нас троих умру я? Ни за что не возьму назад перстень. Пусть остается у Инги. И зеркало буду обходить стороной. Хватит с меня ужасов! Я свое отстрадала, так что ж теперь, умирать прикажете? Господи, а может, Инга так мила потому, что уверена в моей скорой смерти?

* * *

   Лимон лежал в ванной, утопая в пене. Вошла Инга и подала радиотелефон. В трубке раздался бодрый голос Федороса:
   — Да, голубь, птица ты большого полета. Это Димитрис.
   — Понял, — буркнул Лимон.
   — Ничего ты не понял. Только что я встречался с Ходжой, и он с удовольствием перекинул на меня все заботы о твоей жизни. Вечерние газеты выйдут с сенсационными шапками — «Стрельба в центре Афин!», «Труп на Каланаки!», «Нападение на Димитриса Федороса!». В общем, лучше не придумаешь. Я уже продемонстрировал свой праведный гнев. В полиции поклялись, что найдут тебя в течение двух-трех дней. Так я им и поверил! Короче, я еду к тебе. Мои ребята произведут вокруг виллы небольшой осмотр. Ходжа поклялся, что снял посты.
   Если все о'кей, организуем маленький штурм. Но без применения оружия. По ребятам не стреляй.
   Хватит Феодосия. Жалко, неплохой мужик был.
   Погорячился ты с ним. Правда, получилось впечатляюще. Придется из общих доходов его вдове пенсию выплачивать.
   Лимон ничего не ответил и вернул телефон Инге.
   — Звонил Солон, твой подлец Ика забаррикадировался в каком-то чулане на Поросе и отказывается выходить. Требует, чтобы ты сам за ним пришел.
   — Правильно делает, — кивнул Лимон. — Сейчас в дом вломится много народа. Отправляйся в свою спальню, если услышишь стрельбу, срочно вызывай полицию.
   Инга внимательно посмотрела на него:
   — Что-то серьезное?
   — Нет. Легкий розыгрыш, — ответил он и с головой погрузился в пышную пену.
   Через несколько минут Лимон, поменяв рубашку и натянув джинсы, уселся в кресло перед камином, с пистолетом на коленях и «лимонкой» у ног, спиной ко входу в ливинг-рум. Немного погодя в дверь громко постучали. Потом стали бить ногами.
   И наконец по лестнице с крыши в комнату спустилось трое парней с пистолетами. Не подходя к Лимону, открыли входную дверь. В ней с телохранителями показался Федорос. Важно переступил порог, прошелся по комнате и, видя, что Лимон никак не реагирует, предложил:
   — Поднимемся на ретере, пусть тебя увидят, Там и поговорим.
   Лимон, подхватив гранату, пошел вперед. На крыше не было ни души.
   — Шары катаешь? — кивнул Федорос на дорожки кегельбана.
   — Головы, — мрачно пошутил Лимон.
   — Крутой ты мужик! Давно такого подыскивал.
   — Смотри не перехвали.
   — Всегда приятно сказать доброе слово человеку, пока он жив.
   — Не будем о грустном. Рассказывай.
   Федорос причмокнул, зажмурился, широко раскрыл глаза, плюхнулся в качалку и принялся излагать.
   — Ходжа на тебе поставил крест. Большой хитрец! Чего марать руки, когда приятель напрашивается заняться этим? Это, считай, уже пройденный этап. За тобой — Глифада. Понятия не имею, как ты умудришься из этого района выбить Ходжу, но другого выхода нет. В противном случае мне придется выполнять обещание, данное Ходже.
   — Руки у тебя не доросли, — небрежно заметил Лимон.
   — Учти, — не замечая реплики, продолжил Федорос. — Через несколько дней открывается курортный сезон. Все заведения в Глифаде готовятся к торжественному открытию. Уйма народа соберется. Обычно все начинается в танцевальном центре «Парадиз». В Глифаде есть очень живописный мысок, весь в пальмах и цветах. Там этот центр и расположен. Самые престижные дамы съезжаются туда.
   Потом начинают работать все дансинги, рестораны, таверны, казино. Хозяин каждого заведения платит людям Ходжи. Раньше рэкетом занимались всякие ублюдки, шантрапа. Ходжа поставил на организационную основу. Мне бы хоть на этот сезон заполучить Глифаду — и то уже солидный куш.
   — Как туда проехать? — Лимон прохаживался по ретере, курил и любовался морским закатом.
   — Ребята подкинут. Мы посадим тебя в машину, а по дороге сбежишь. Только, умоляю, никого не увечь. И так люди роптать начинают. Про китайца в «Золотом драконе» помнишь?
   — Как его зовут?
   — Чан. Он среди своих выше всех на голову. Говорит по-русски. Кстати, Ходжа тоже говорит по-русски. До шестьдесят второго года жил с родителями в Москве. Отец был торговым представителем. Потом Никита всех турнул. До революции в Албании Ходжа в службе безопасности пост занимал Его на родине, по-моему, приговорили к вышке.
   — Мне с Ходжой пока не резон встречаться.
   Китайцу можно доверять?
   — Китайцам вообще доверять нельзя, — усмехнулся Федорос. — Но Ходжу они не уважают. Скажи, что за помощь гарантируешь неприкосновенность их заведения. Ходжа на них несколько раз наезжал. А мы не будем. Курочка ведь должна по зернышку клевать.
   — В таком случае поехали.
   — Не торопись. Я обдумал твое предложение по вхождению в бизнес. Обманывать не хочу. Чего надеждами зря тешить? Тут ведь такая штука. Из Афганистана через Таджикистан на Украину гонят «дурь».
   Там получают опиум и кораблями из Одессы пересылают сюда. За это отвечаю я. А реализация лежит на Ходже. Мои в этом — всего двадцать процентов.
   Поэтому делиться особенно нечем…
   — А сколько у Ходжи? — для проформы спросил Лимон, понимая, что Федорос все равно соврет.
   — Об этом спроси у него, — уклонился тот. — Но тебе места в этом раскладе пока не вижу.
   Лимон щелчком далеко отбросил окурок. Взял стоявшую на столике бутылку водки, сделал несколько глотков. Поморщился и подытожил.
   — В таком случае Глифадой заниматься не буду.
   — Будешь, — жестко отрезал Федорос. — Я у Ходжи лицензию на твой отстрел даром, что ли, приобрел?
   — Значит, наркобизнес мимо меня?
   — Пока да.
   Лимон подошел вплотную к Федоросу. Тот напрягся и сделал едва заметный знак рукой ожидавшим на лестнице телохранителям.
   — В таком случае я возьму Глифаду и верну ее обратно Ходже в обмен на твою долю. А заодно расскажу о нашей встрече. Он ведь по-русски понимает, в отличие от тебя?
   Федорос провел рукой по покрытой рубцами лысине, крикнул охраннику:
   — Принеси из холодильника вина, — и встал с качалки. Не глядя на Лимона, стал прохаживаться по ретере, теребя короткие усы согнутым указательным пальцем.
   Получив запотевшую бутылку и фужеры, обратился к Лимону:
   — Будешь?
   — За что?
   — За твою долю в совместном бизнесе.
   Лимон взял наполненный фужер и, чокнувшись с Федоросом, решил сделать ответный жест.
   — Твои двадцать процентов останутся при тебе.
   Не будешь блефовать, получишь еще пять.
   На что Федорос рассмеялся и, похлопывая себя по животу в форме арбуза, обращался во все стороны с наигранным возмущением:
   — Нет, вы только посмотрите на него! Мне из моих же денег решил выделить долю Ну, наглец!
   Каков наглец! Только тебя нам здесь и не хватало!
   Жили, жили и дожили! Нет, Лимон, твой напор уважаю, но не перегибай палку. И учти последнее.
   Если устроишь в Глифаде пальбу, все объединятся с Ходжой против тебя. И я в том числе.
   Лимон пожал здоровым плечом.
   — Ты, Димитрис, от совкового принципа — и рыбку съесть и на одно дело сесть — никак отойти не можешь.
   — Что поделаешь — привычка, — согласился Федорос. И оба рассмеялись.
   Они спустились по лестнице. Лимон поднял руки, положил их на затылок и вышел из дома в окружении охранников Федороса. Его посадили в старый «Мерседес» — фургон на заднее сиденье. По бокам устроились парни с пистолетами, впереди сел уже известный ему Лука.
   Во вторую машину уселся Федорос с телохранителями.
   Миновали набережную и долго крутились по узким улочкам, пока не выехали на шоссе, ведущее к аэропорту. Лимон узнал это шоссе. Он постоянно посматривал в зеркало на лобовом стекле. Машина с Федоросом перестала их сопровождать. Как только водитель свернул с автострады, Лука предупредил:
   — Мы тебя высадим возле гольф-клуба. Там возьмешь такси и прямо по набережной доедешь до центра Глифады. Увидишь церковь, а слева будет китайский ресторан. Понял?
   — Найду, — сквозь зубы процедил Лимон, предчувствуя дикую боль в раненом плече.
   Охранники, сидевшие по бокам, совсем расслабились. Поигрывая пистолетами, смотрели по сторонам. Лука, судя по начальственному поведению, был не вооружен. Пришло время действовать. Как только водитель притормозил на красный свет, Лимон, мгновенно подтянув ноги, разжал их, словно в коленях были мощные пружины. Кресла старенького «Мерседеса» сорвались со стопоров и вдавили шофера в руль, а Луку — в лобовое стекло.
   Одновременно Лимон коротко махнул руками и ребрами ладоней попал в шеи сидящих по бокам.
   При этом сам издал душераздирающий вопль от острой боли в плече.
   На несколько секунд воцарилась тишина. Давя ногами в отъехавшие сиденья, Лимон забрал у неподвижно завалившихся охранников пистолеты и, открыв задние двери, вытолкал парней из машины.
   Шофер, которому руль врезался в грудь и, очевидно, сломал ребро, шумно дышал, стонал и не пытался высвободиться. Лука, наоборот, стремился развернуться. При его огромных габаритах это оказалось невозможным. Отжать сиденье назад тоже не получалось, так как не мог найти рукам точку опоры.
   Лимон ослабил левую ногу и приказал шоферу:
   — Быстро выматывай!
   Тот не заставил долго ждать. На светофоре включился зеленый свет, и машины стали их объезжать под резкие взвизги гудков.
   Лимон отпустил сиденье Луки. И, показывая пистолетом, приказал:
   — Садись за руль.
   Тот молча перелез на водительское место.
   — Поехали.
   Как только отъехали, Лимон приказал свернуть в переулок.
   — Вперед нельзя, там наверняка уже предупредили полицию. Давай-ка огородами.
   Лука все так же молча повиновался, чем заслужил одобрение Лимона:
   — Ты мне нравишься. Не дергаешься, когда не надо. Будешь со мной работать?
   Лука промолчал. Лимон ткнул пистолетом его в затылок:
   — Я тебя спрашиваю. Хотя можешь молчать.
   Так будет правильней. Молчание ценится дорого…
   Передай Федоросу, что убегать я еще не научился.
   А для себя запомни мое предложение. Хватит у Федороса на рынке баб на мелочь трясти. Со мной будешь зарабатывать крупно. Единственное, придется держать язык за зубами. Похоже, это ты умеешь.
   — Я на мокруху не пойду, — буркнул Лука.
   — Ну, с этим я и сам справляюсь. Завтра придешь в девять утра. Заодно проверишь, нет ли за домом слежки. Понял?
   — Чего не понять.
   — Тогда объясни, куда ехать, и вали из машины.
   Лука довольно удачно объяснил жестами, где и как сворачивать. Потом, не прощаясь, вылез и пошел не оглядываясь.
   Лимон, превозмогая боль в плече, поехал, держа руль правой рукой и ею же переключая скорости.
   Ресторан «Золотой дракон» нашел довольно просто. Уже с порога заметил высокого официанта, обслуживавшего посетителей. Выбрал пустой столик возле аквариума, в котором плавали золотые рыбки. Когда официант проходил мимо, тихо назвал его по имени:
   — Чан.
   Тот и ухом не повел, унося поднос с посудой. Но спустя несколько минут с улыбкой подошел к Лимону.
   — Ты русский?
   — Да. У меня к тебе дело.
   — Говори, пока буду записывать заказ. Туг больше никто тебя не поймет.
   — Я приехал, чтобы вышибить из Глифады людей Ходжи.
   Чан никак не отреагировал, продолжая смотреть в меню и делать записи в блокнотике.
   — Рассчитываю на вашу помощь. Готов выслушать ваши условия. "
   Чан распрямился и громко сказал:
   — Значит, приношу утку по-гонконгски, с ананасами, в кисло-сладком соусе.
   — Да подожди ты с уткой! — прервал его Лимон.
   Чан улыбнулся и, понизив голос, объяснил:
   — Я эти вопросы не решаю, а поесть тебе все равно придется. У нас гости хозяев не обижают.
   — Тогда тащи самое вкусное и бутылку водки, желательно «Московскую».
   Чан испарился. Лимон с интересом рассматривал зал. В Москве он побаивался ходить в новые китайские ресторанчики, предпочитая «Пекин», где хотя бы не отравят. Как не похож был интерьер этого уютного, наполненного экзотикой зала на огромный московский ангар. Вот уж точно — тут Китай капиталистический, а там такой же, совковый.
   Некоторые столики были отгорожены ширмами с красивыми рисунками. В центре располагалась четырехугольная пагода под изогнутой красной крышей. По углам сидели бронзовые Будды. К стенам прикреплены огромные веера. Было много зелени и серых камней среди сочной, натуральной травы.
   Мелодично журчала вода в фонтанчиках.
   В такой умиротворенной обстановке не хотелось говорить о насилии, но жизнь диктовала иначе. К столику подошел Чан, толкая перед собой тележку с блюдами, и за ним маленький, кругленький, очень улыбчивый китаец с мешочками под раскосыми глазами. Он попыхивал сигарой.
   — Шеф ресторана, господин Фанг Хо, приветствует вас и угощает за счет заведения, — торжественно произнес Чан. При этом шеф растянул губы в самой дружеской улыбке.
   Лимон кивнул и тоже улыбнулся в ответ. Господин Фанг Хо сел напротив, а Чан принялся расставлять закуски, комментируя их:
   — Для начала — салат с овощами и соей вантам и пирожки с овощами — лумпия. Сразу же предлагаю куриный суп — карри с горохом — маш. А остальное пусть греется на мармите.
   Он поставил на горелку в центре стола металлическое блюдо на три порции.
   — Здесь у нас свинина с шампиньонами и бамбуком, рядом утка по-гонконгски и с краю — отварной рис. Соусы к нему — этот из земляных орехов, тот — соевый и в бутылочке — карри. Кроме того, рекомендую попробовать китайское пиво.
   Светлое.
   Лимон с удовольствием бы набросился на все перечисленные экзотические блюда, но следовало показать китайцам, что он пришел по важному делу, а не пожрать на халяву. Догадался, его решили проверить. Кто знает, может, перед ними безработный, готовый за кусок утки наврать что угодно. Поэтому закурил и, не притрагиваясь к еде, спросил:
   — А водка?
   Чан несколько смутился:
   — Наши клиенты ее редко заказывают, поэтому в баре оказалось всего полбутылки. Мы же подаем порциями по двадцать грамм.
   — Ты вот что, вылей все в один фужер и принеси.
   Чан обернулся за несколько секунд. В полном до краев пивном стакане плавал кусочек льда. Лимон сделал несколько глотков и обратился к господину Фанг Хо:
   — Мне порекомендовали вас, как людей достойных и больше всего ценящих стабильность.
   Чан быстро перевел, а шеф утвердительно кивнул.
   — Вы что-нибудь слышали про налет на меховой магазин и стрельбу на Каланаки? — спросил Лимон.
   Чан снова перевел, но на этот раз на лице шефа не отразилось ни одной эмоции. За него ответил Чан:
   — Мы не привыкли интересоваться делами, которые нас не касаются.
   — Считайте, что они вас уже коснулись, — без малейшей угрозы спокойно заявил Лимон и отхлебнул из бокала. По выражению глаз официанта понял, что китаец хитрит и, конечно же, в курсе всех происшествий, особенно раз они коснулись таких авторитетов, как Ходжа и Федорос. Поэтому признался:
   — Оба эти дела совершил я, потому что собираюсь покончить в Афинах с группировками и взять все в свои руки.
   Чан перевел. Шеф попыхивал сигарой в знак того, что он понимает, о чем говорит Лимон. И коротко ответил на своем птичьем языке:
   — Господин Фанг Хо, разумеется, слышал об упомянутых тобой людях, однако лично с ними не знаком, поскольку его бизнес не пересекается с их делами.
   Лимон и не ждал широких китайских объятий.
   Он приготовился к долгому разговору, хотя в желудке начались голодные судороги.
   — Мне объяснили вашу любовь к нейтралитету.
   Я это уважаю, поэтому прежде, чем начать боевые действия, решил нанести вам визит.
   Послушав Чана, шеф дипломатично прикрыл глаза в знак одобрения. И, в свою очередь, задал несколько вопросов.
   — Господину Фанг Хо хотелось бы узнать о тебе подробнее, — начал официант.
   — Меня зовут Лимон, и этого достаточно.
   Чан посмотрел на шефа, тот повторил: «Лимон?» — и кивнул.
   — Твой приезд не остался незамеченным, — прокомментировал Чан реакцию Фанг Хо.
   Лимон и не сомневался, что хитрый Федорос предупредил китайцев о его приходе и дал соответствующую характеристику. Пора заканчивать с дипломатией, а то ведь голод — не тетка.
   — Короче, Чан, времени в обрез, не хотелось бы начинать, не договорившись. Каковы ваши интересы в Глифаде? Лучше выяснить сейчас, пока я не наложил на этот район руку.
   Китайцы долго о чем-то совещались, потом шеф встал и, поклонившись Лимону, быстро направился в свой офис, расположенный за баром. Чан объяснил:
   — Ничего особенного, он должен кое-что обсудить. Пожалуйста, поешь. Мне тоже нужно идти к клиентам.
   Лимон принялся за китайские угощения. В супе никакого гороха не оказалось, вместо него была прозрачная скользкая лапша. Однако острота и необычный вкус понравились. Пирожки оказались воздушными. «Таких можно съесть штук десять», — подумал, ощущая свежесть овощной начинки. Но все салаты и прочее превзошла утка по-гонконгски.
   От необычности и обилия вкусовых ощущений, придаваемых утиному мясу жирной, насыщенной травами кисло-сладкой подливой, Лимон даже забыл о водке, оставшейся в стакане.
   К тому времени как шеф в сопровождении Чана вернулся к столику Лимона, он уже расправился и со свининой, оценив по достоинству сочную нежность вырезки. С сытостью на смену энергичному напору в разговоре пришел солидный покой.
   — Мы рады, что тебе понравилась наша кухня, — широко улыбнулся Чан.
   — Надеюсь, вам мои предложения тоже? — в тон ему ответил Лимон.
   Фанг Хо снова вежливо поклонился и сел напротив.
   — Есть что обсудить, — согласился Чан, сделав уважительный жест в сторону шефа.
   Тот не спеша закурил сигару, пустил в сторону дым и произнес всего несколько слов, доверив их толкование официанту. Чан с достоинством взглянул на Лимона и тихо сообщил:
   — Фанг Хо обсудил возможные проблемы и согласен оказать тебе некоторые услуги, не выходящие за рамки нашего нейтралитета. Ему нравится идея, потому что чем меньше рук, протягиваемых для пожатия, тем меньше вероятность обмана. Китайские семьи не отличаются непомерным аппетитом. Мы готовы взять на себя контроль за гольф-клубом и его тотализатором.
   — Договорились, — кивнул Лимон в сторону Фанг Хо и спросил у Чана:
   — С кем я буду оговаривать детали?
   Чан перевел вопрос шефу, тот ткнул в него пальцем, встал и с притворно-застывшей улыбкой откланялся. Когда он ушел, Чан доверительно признался:
   — Фанг Хо очень высоко оценил тебя и твою решительность. Ему нравится, когда люди не торгуются, а точно знают цену каждому поступку. Можешь рассчитывать на нашу помощь.
   — Я думаю, прежде всего мне нужна машина с чистыми номерами. — При этом Лимон повел взглядом в сторону вошедших в ресторан двух полицейских в мотоциклетных шлемах. Они что-то выспрашивали у метрдотеля.
   — Разговор о машине, брошенной возле нашего ресторана. Замешана в каком-то конфликте, — прислушавшись, объяснил Чан.
   — Да. Я выкинул из нее четырех человек. Так ты уж постарайся, чтобы отсюда я уехал на не вызывающей подозрения фараонов.