Страница:
— Недавно в парламенте, — продолжил Солон, — господин Петридис поднял вопрос о преступных группировках, организуемых в Греции недавними эмигрантами. В основном это беженцы из Албании. Рядовые налогоплательщики обеспокоены ростом преступности, которой раньше практически не существовало.
— Разве такое бывает? — перебил Лимон.
— Смотря в каких масштабах, — уклончиво ответил Солон и вернулся к речи шефа. — Так вот, на недавнем собрании избирателей господин Петридис торжественно заявил, что положит конец не только мелкому хулиганству, но и уничтожит в зародыше гангстерские группировки, стремящиеся поставить под свой контроль нелегальный бизнес.
— А я-то здесь при чем? — снова перебил Лимон, давая понять, что его совершенно не интересуют проблемы греческой полиции.
— Прошу внимательно отнестись к словам господина Петридиса, — предупредил Солон.
— Да, да, не перебивай, он говорит об очень важных вещах. Ты в конце поймешь, — вмешалась Инга, до этого с напряжением наблюдавшая за реакцией Лимона.
— Вот с конца и начинайте. А лучше давай выясним, помогут они мне или нет. От этого и будем плясать!
Солон терпеливо дождался, пока Лимон закончит говорить, и как ни в чем не бывало продолжил:
— Вопросу борьбы с группировками, в которые входят албанцы, господин Петридис придает важнейшее значение. Он пообещал народу, люди поверили, теперь следует действовать.
Лимону надоела эта политинформация. Он закурил, встал и, обращаясь к Арису, с раздражением сказал:
— Я-то при чем? Заставьте полицию работать, Тут вам нужны специалисты из МУРа, а не я.
В ответ грек заулыбался и снова потряс кулаками над головой. В зубах он держал огромную трубку и разговаривать больше не собирался.
Солон подошел к Лимону и обратился к нему доверительным тоном:
— Мы специально пригласили вас для конфиденциальной беседы. Дело в том, что полиция практически бессильна. Она устраивает облавы, и на этом все заканчивается. Ловят всякую мелкую рыбешку. Тут есть одна тонкость, которую следует учитывать. Албанские эмигранты — мусульмане, и, если мы их начнем как следует прижимать, пресса поднимет шум, что наши власти проявляют религиозную нетерпимость. А Турция только этого и ждет. Мусульманский мир сразу же ополчится на нас. Попробуй после этого оправдайся, что мы боремся не с мусульманами, а с преступниками. Гангстеры не упустят возможности представить себя жертвами религиозных преследований. Такое может начаться, что и правительству не поздоровится…
Лимон больше не перебивал. Все чаще посматривал на Ариса и прикидывал, для чего тому нужно так яростно бороться с преступностью. Когда Солон сделал паузу, чтобы глотнуть воды, спросил:
— А господин Арис собирается стать президентом или премьер-министром?
Вопрос озадачил Солона, в глазах промелькнула растерянность. Инга, заметив это, обратилась к Арису. Тот выслушал ее и кивнул. Потом вытащил изо рта трубку, уставился на Лимона маленькими круглыми глазками и, буравя его, выдал с пафосом еще один короткий спич.
Солон с готовностью принялся почти синхронно переводить.
— Мне поверил народ. У нас многим верят, но только до первого обмана. Каждый политик в Греции хочет стать премьер-министром, но очень мало тех, кто делами завоевывает этот пост. Большинство — лишь пустыми обещаниями. Мы должны навести порядок в стране, уничтожить всякие гангстерские группировки, и тогда люди сами поймут, за кого голосовать в будущем году!
— За господина Петридиса… Я правильно понял? — одними губами улыбнулся Лимон.
Арис, не дожидаясь перевода, удовлетворенно закивал головой, а Солон закончил:
— Вы умный человек, вам действительно не нужно разжевывать.
Лимон усмехнулся:
— Ну народ… Значит, вы решили в чужую паутину бросить еще одного паука; А русской мафии вы не боитесь?
— С вами проще, вы православные. Одной с нами веры.
— Значит, нас можно придавить официально?
— В какой-то степени да, — признался Солон.
— Отлично! Сначала предлагаете мне разобраться по-тихому с албанцами, а потом уже по полной программе разберетесь со мной?
Солон ничего не ответил, но долго и энергично переводил слова Лимона Арису. Тот кивал и продолжал улыбаться. Потом вдруг вскипел и, развернувшись к Инге, затараторил на высоких нотах. От неожиданности она даже несколько отшатнулась от него. Лимон с удовольствием наблюдал за присутствующими, чувствуя, что схватил их за яблочко.
Наговорившись, Арис отвернулся и уставился в иллюминатор, выбрасывая изо рта, словно вулкан, клубы дыма.
Инга подошла к Лимону. Усадила рядом с собой на диван и, положив ему на плечо руку, заглянула в глаза:
— Ты своим вопросом обидел всех нас. Меня в первую очередь. Неужели считаешь возможным, чтобы я тебя предала?
— Ты-то здесь при чем? Неужели не понимаешь, какие силы замешаны? Запомни, никогда нельзя соприкасаться с государством, будь то Россия, Греция или Америка.
— Но, Лимон, господин Петридис — мой друг.
Он попросил меня заняться его предвыборной кампанией…
Лимон отстранил ее руку, встал, прошелся по салону и, глядя на нее сверху, с издевкой протянул:
— А.., а… Так вот почему ты улетела… Крупный интерес появился. Так это он тебя здесь опекает?
Солон встал между ними и официальным голосом обратился к Лимону:
— Мадам Инга давно получила приглашение от господина Петридиса посетить Грецию с частным визитом. Мы наслышаны о ее занятиях по биоэнергетике, но предложение, которое готовы сделать вам, никакого отношения к деятельности мадам Инги не имеет. Вам не следует пренебрегать им. В России вы объявлены одним из самых жестоких гангстеров. Ни одна страна мира сейчас вас не примет. А мы готовы в обмен за ваши услуги заняться переводом вашего капитала из швейцарского банка на Кипр. Там у нас достаточно связей.
Позже, по новым документам, вы станете гражданином какой-нибудь третьей страны и спокойно займетесь легальным бизнесом.
Предложение звучало заманчиво. И как раз соответствовало надеждам Лимона. Единственное, что коробило, так это сотрудничество с государственными чиновниками. Этим верить нельзя. А значит, следует либо отказаться и в таком случае срочно линять, ибо они сдадут его полиции. Либо принять их условия, предварительно полностью обезопасив себя. Второе, разумеется, предпочтительнее. Но Лимон знал, что обезопасить себя на сто процентов невозможно. Всегда останется лазейка для ханыги-случая.
— Какие гарантии можете мне предоставить?
— Вот это уже другой разговор! — обрадовался Солон и передал слова Лимона стоявшему спиной к ним Арису.
Тот моментально развернулся и с растянутой до ушей улыбкой, вытянув руки для объятий, подошел к Лимону. Лимон увернулся от активного проявления дружбы и повторил:
— Мне нужны гарантии.
— Я буду твоей гарантией! — убежденно сказала Инга.
В ней Лимон не сомневался. Но предпочитал вести разговор с Солоном. Судя по всему, он был не просто переводчиком, а человеком, связанным со спецслужбами.
— Мы готовы обеспечить вас новыми документами. Имея их, вы создадите фирму с долевым участием нескольких партнеров, среди которых будет фигурировать подставной человек с вашими старыми документами. После того как, используя эти документы, деньги из швейцарского банка будут переведены на счет созданной вами компании, старые документы уничтожаются и, соответственно, исчезает человек, ими владевший.
— И все это в виде аванса? — уточнил Лимон.
— Почти все. За исключением того самого человека, которому будут переданы ваши старые документы.
— Следовательно…
— Следовательно, вы выполняете наши условия и мы даем адрес этого человека, а если попробуете нас надуть, то этот человек превратится в свидетеля.
— Круто… — кивнул Лимон.
— Мы тоже должны свести риск до минимума.
Вы рискуете своими деньгами, а мы — политической карьерой. Поэтому давайте так — выигрываем вместе, а проигрываете вы один.
— Узнаю любимые органы, — мрачно пошутил Лимон.
— Когда мы получим ваш утвердительный ответ? — Солон вел себя так, будто уже купил себе работника и более не собирался с ним миндальничать.
Лимон не терпел такого отношения к себе, поэтому сделал неожиданный поворот.
— Я, в общем, признателен вам за предложение и откровенность, с которой оно было сделано, но, честно говоря, мне сложно в незнакомой стране бросать вызов неизвестно кому. Поскольку я привык держать свое слово, то давайте встретимся через два-три дня и вернемся к этому разговору.
Солон подошел к Арису, и они долго о чем-то разговаривали. Тем временем Инга отвела Лимона в сторону. Она не могла допустить, чтобы сделка сорвалась. Арис с первой минуты пребывания ее в Греции выполнял все просьбы. Даже внес задаток за виллу. Отказ Лимона поставил бы под сомнение пребывание Инги в стране.
— Лимон, — проникновенно начала она, — согласись, хотя бы ради меня. Ведь я имею право на твою помощь. Арису позарез нужно разобраться с этими албанскими мафиози. Без этого он вряд ли станет помогать мне с гражданством, да и виллу без его поддержки мне, как иностранке, никто не продаст.
Лимон не сомневался, что Инга в этом раскладе преследует свою выгоду. Отказать ей трудно. Но ведь она сама бросила его в Москве. Да и он достаточно попахал на нее. Такие деньги вместе сделали, что претензий быть не может. Инга и не требовала.
Лишь смотрела на него любящим взглядом и повторила:
— Это же в последний раз. Нам нужно утвердиться в Европе. Без их помощи ничего не получится. Раз сумели добыть деньги, давай сумеем ими воспользоваться. Мои счета тоже могут арестовать в любой момент. Как я докажу происхождение денег? Тут свои законы…
— Да что ты все про деньги! Можно найти тысячу иных способов! Заплатить, купить… Конечно, жизнью рисковать дешевле. Сколько они мне готовы заплатить?
Солон опять подошел к ним.
— Деньги мы вам платить не будем, — предупредил он, давая понять, что слышал разговор. — Но и сдавать капиталы гангстеров в полицию вас никто не заставляет…
— Разумно, — согласился Лимон.
— И последнее, — продолжил Солон, — даем вам сутки для принятия решения. Постарайтесь все взвесить. Но, решив отказаться от нашего предложения, имейте в виду, что в вашем распоряжении будут только одни сутки, чтобы покинуть Грецию.
В противном случае придется иметь дело с нашей полицией.
В ответ Лимон тихонько свистнул и развел руками. Стало ясно, что на него наезжают профессионально. От этого желание сотрудничать с ними совсем отпало. Он взял Ингу за руку и, обращаясь к ней, громко произнес:
— По-моему, нам здесь больше нечего делать.
Или ты остаешься?
— Нет. Ухожу с тобой.
— Через десять минут мы вернемся к причалу, — проинформировал Солон и протянул Лимону руку для прощания.
Господин Петридис, не подходя, поднял кулаки над головой и потряс ими, выражая свою уверенность в согласии Лимона. После этого он в сопровождении Солона поднялся на палубу.
— Тут есть что-нибудь выпить? — спросил Лимон.
Инга открыла бар и достала бутылку греческого коньяка «Метакса».
— А водки нет?
— Только «Узо».
— Что это? — не понял Лимон.
— Местная водка, ее пьют, разбавляя водой.
Лимон подошел, взял бутылку, открыл, понюхал. Пахло микстурой. Такой лечили в детстве.
Налил полстакана, выпил, поморщился.
— А что? Ничего… Вполне. Закусывать не надо.
Как, говоришь, называется?
— «Узо».
Лимон налил еще, взял стакан, уселся на диван и взглянул через иллюминатор на море. Оно плескалось почти у глаз. Белая пена, подхватываемая ветерком, весело и беззаботно разбивалась о стекло.
— А как ты собиралась без меня здесь выкручиваться? — спросил он, не поворачиваясь к Инге.
— То есть как без тебя?
— Хромой с таким же успехом мог взять билеты и на Стокгольм.
— Мог бы и в Париж, а ты все равно прилетел бы сюда. Так легла твоя карта.
— Ох уж эти мне пасьянсы! Живи как все бабы, и будешь счастлива.
— Я хочу счастья с тобой. — Она подсела к Лимону, обняла его и поцеловала в губы. Он не ответил. Катер мягко ударился о причал.
Народа на улице — невпроворот. Вот что значит — утро! Иду к уже знакомой площади. Там есть кое-какие магазины. Поворачиваю в другую от ресторана сторону. На всякий случай стараюсь запоминать дорогу. Силюсь прочитать название улицы, и, надо же, дотумкала — улица Афинос! Вот по ней и пойду. Хорошо, что у них буквы вроде как у нас, только с какими-то закорючками. По-моему, курс выбрала правильный. Сразу начинаются магазины.
А на тротуаре полно лотков. Продают все, что угодно. На фанерке написано — 250 драхм. Бери, что хочешь. Кофточки, шорты, колготы. Всего 250 драхм, а у меня — сто тысяч!
Чувствую себя миллионершей. Глаза разбегаются. Крепко держу сумочку. В Москве тоже есть шикарные магазины, но туда входить страшно. Стоят какие-то морды с дубинками. Все на тебя смотрят с презрением. Продавщицы одолжение тебе оказывают. Правда, Наташка, когда входила, сразу начинала скандалить, и перед ней начинали все заискивать. Я так не умею, теряюсь. А здесь не успела войти, все улыбаются. Полчаса разглядываю «парфюм», и никто не стоит над душой. Спереть, конечно, можно что угодно. А не хочется. По-честному всегда приятней. О, придумала! Куплю-ка я себе французские духи «Анаис-Анаис», Наташка ими пользовалась. Иногда мне давала. И цена подходящая — 12 000 драхм, хорошо бы узнать, сколько это в долларах, но как спросить? Неважно, ведь у меня сто тысяч. Запах потрясающий. Еще и пакетик фирменный дали. Ну, я им: «Мерси боку». Пусть думают, что я француженка. Какой восторг гулять по магазинам и знать, что у тебя есть деньги! Хорошо бы где-нибудь мороженого поесть или пива выпить. Ой, но сначала зайду в меховой магазин! Какие шубы на витрине! И надпись по-русски: «Дешевые шубы». Пусть сами такие носят. Мне Лимон задолжал норку. Его любовница под колеса ее бросила, так найду раза в два подороже. Вот самый писк — разноцветная стриженая норка. Хожу вокруг и облизываюсь. Вдруг слышу за спиной:
— Вам нравится?
Оборачиваюсь — стоит высокий худой. Не то грек, не то грузин — небритый, с золотыми зубами.
— Я знаю, где лучше и намного дешевле.
— Мне дешевле не надо, — с понтом заявляю я.
— Отдыхать приехали или за шубами? — все шире улыбается грузин.
— А вы грек?
— Репатриант из Сухуми…
Понятия не имею, что это значит, но многозначительно киваю и поворачиваю от него. Мне такие приколы ни к чему. Но он не отвязывается. Тихо продолжает вслед:
— По-моему, вы в Афинах совсем недавно. Туг недолго и заблудиться. Может, я вам чем-нибудь помогу?
В самом деле, чего мне наугад соваться? Пусть сопровождает. Оборачиваюсь и благосклонно спрашиваю:
— Где тут можно чего-нибудь попить?
— О! За углом замечательная таверна! — возбуждается он и первым выходит из магазина.
Отправляюсь за ним. Действительно, всего в двадцати метрах на тротуаре стоят под зонтами столики и официанты подают в кружках запотевшее пиво. Это кайф! Черт с ним, с грузином, я и его угощу.
— А может, лучше вино? Попробуй «Рицину».
В жару лучшего напитка нет.
Пожимаю плечами. Вино так вино! Тут же на столе появляется бутылка и глиняная миска салата.
А к нему всякие бутылочки и свежайший хлеб.
— Это греческий салат, — объясняет грузин. — Видишь, там помидоры, паприка, огурцы, а главное, брынза и маслины. Заливать его надо оливковым маслом и виноградным уксусом.
При этом он довольно приятно ухаживает за мной. Поднимаем бокалы.
— За знакомство? — спрашивает он и представляется:
— Ираклий, но можно и по-простому — Ика. — Смеюсь. Он действительно забавный, как все грузины.
— Мне Ика больше нравится. А меня все зовут «княгиня».
— О, какая честь! Кто же тебя сюда привез?
Хрен я ему скажу, с кем приехала, может, он какой-нибудь подосланный. Поэтому кривлю губы.
— Да так, один…
Ика понял, что вопрос мне неприятен, и начал расхваливать жизнь в Греции. Оказывается, девушкам тут жить — одно удовольствие. Не сомневаюсь в этом. Салат оказался очень вкусным. Вино со странным привкусом. Ика объяснил, что в него добавляется смола. Не хуже, чем итальянское. Теперь в самый раз опять прошвырнуться по магазинам.
Ика не позволяет расплатиться. Утверждает, что все стоит копейки. В этот момент к нам подходит толстенький человек в кепке, надвинутой на глаза.
Что-то говорит Ике по-грузински, тот возражает.
Мне их проблемы до лампочки. Встаю, чтобы уйти.
Ика берет меня за руку.
— Погоди, княгиня, такой, понимаешь, разговор ненужный.
Кричит на толстяка в кепке. Тот быстро укатывает.
— Я тебя сейчас отвезу в настоящие магазины.
Такие, что голову потеряешь.
Вот уж не знаю, стоит ли с ним связываться, к тому же у меня не так уж много времени.
— А мы мигом, с ветерком. Чего в духоте толкаться? Эта улица — для эмигрантов. Раз Ика приглашает — не сомневайся. Меня здесь все знают.
А действительно, какой толк шляться одной — ни языка не знаю, ни города. Грузины — народ веселый. Понял, что я при бабках, наверняка на мне же и наварить рассчитывает.
— Только я на мотоцикле не поеду.
— Обижаешь, княгиня. Смотри туда, видишь, стоит джип «Сузуки»? Белый красавец! Вот на нем и поедем.
А что? Клево. С ветерком покатаемся.
— Только потом ты меня довезешь до гостиницы «Титания».
Ика восхищенно закатывает глаза. На него произвело впечатление, что я живу в такой крутой гостинице.
Садимся в джип. Ика включает кондишн. Полный улет! Пахнет мимозой. Лихо разворачивается на малюсеньком пятачке и с ходу дает по газам.
Еще немного — и мы несемся в потоке классных машин. Ика ставит кассету с греческими песнями.
Улыбается, сверкая золотыми зубами. Меня охватывает дурацкий восторг! Здесь никто ничего ни обо мне, ни о Лимоне не знает. Люди радуются жизни. Улыбаются, хотят доставить друг другу радость. За окнами промелькнули фантастические витрины. Я аж высунулась наружу. Ика смеется.
— Приехали. Только береги деньги!
— Украдут? — пугаюсь я.
— Нет. Сама истратишь в первом же магазине.
— Ну уж, хренушки!
Ика останавливается возле маленького магазинчика, перед входом в который висят длинные чернобурки, норки, каракулевые шубки. Дух захватывает.
— Посиди, пойду найду хозяина, — предупреждает Ика и выскакивает из джипа.
Интересно, сколько такая шуба потянет? Моей норке тут делать нечего. В любом случае стоит примерить и запомнить адресок. Приведу сюда Лимона и уж раскручу по полной программе.
В дверях появляется Ика и жестом показывает, чтобы шла к нему. Вот здорово! Машину ни то что не закрывает, даже ключи не вынул. Спрыгиваю на тротуар. Опираясь на руку Ики, вхожу в магазин.
Внутри целые ряды различных шуб. Ласкаю мех руками. Ика настойчиво тащит меня дальше.
— Самые лучшие висят отдельно. Для них специальный режим поддерживается, — объясняет он.
Спускаемся по винтовой лестнице в подвал. Он абсолютно пустой, если не считать белых встроенных шкафов и нескольких зеркал, развешанных по стенам. Ика сам открывает дверцы одного из них, вытаскивает в шелковом чехле шубу в пол и показывает. Я едва не падаю от восхищения. Манто из черной каракульчи, отделанное черно-бурой лисой, с капюшоном, обшлагами, опушкой… Ика предлагает померить. Ой, аж руки трясутся, не знаю, куда деть сумочку. Отдаю ему, а он набрасывает мне на плечи манго. Кручусь перед зеркалами. Такой красавицей я еще никогда не была. Мои прекрасные светлые волосы так гармонируют с мехом! Жалко, что я в брючном костюме. Из-под такого манто должны выглядывать тонкие ноги в прозрачных шелковых чулках. Я так увлеклась манто, что не заметила исчезновения Ики. Боже! Моя сумочка! Там же все деньги! Сбрасываю манто и подбегаю к лестнице. Но вниз спускается все с той же улыбкой Ика и на подносе держит два фужера с белым вином.
Краснею от стыда. Как я могла подумать о нем плохо. Вон сумочка болтается на его плече. Ика ставит поднос на столик и протягивает фужер.
— Хочу выпить за то, чтобы нашелся мужчина, способный подарить тебе такую вещь! — Он благородно поднимает свой бокал, и мы выпиваем.
Холодное кислое вино несколько охлаждает мой восторг. Становится холодно. Хочется закутаться в манто. Снова примеряю его. Прошу Ику подать мне сумочку. Пусть лучше будет в моих руках. Он протягивает мне ее, но почему-то сумочка валится у меня из рук. Нагибаюсь, чтобы поднять, и — теряю равновесие. Больно падаю на коленку. Со мной что-то происходит. Пытаюсь встать, с надеждой смотрю на Ику. Он с улыбкой наблюдает за мной.
Какой-то дурак! Видит же, что я не могу подняться.
Неужели вино так подействовало? Ах да, тут же особый режим для шуб, поэтому я задыхаюсь, нужно подняться наверх. Обеими руками опираюсь о мраморный пол — и бессильно опускаюсь на него всем телом. Сквозь какую-то вату слышу чьи-то шаги. Меня поднимают на руки, куда-то несут, говорят не по-русски. Боже! Неужели умираю… Но нет! Нет! Раскрываю глаза и вижу, что в той самой комнате, где я была, вместо зеркал — окна. В них сидят какие-то люди и с улыбкой смотрят на меня.
Неужели это театр? Мне кажется, я слышу, как они аплодируют. Хочу вырваться из чужих рук, но меня держат крепко. Голова наливается свинцом. Шея не выдерживает. Закрываю глаза и, кажется, засыпаю.
— Думаю, тебе лучше будет жить у меня. К чему светиться в отеле?
— А Ольга? — не понял он.
— Куда ж без нее? Места всем хватит.
— Ты не против, чтобы я переехал к тебе вместе с ней? — переспросил ошарашенный Лимон.
— А ты как думал? Кроме всего, мы — друзья..
И во всем этом белом прекрасном городе не найдется людей ближе, чем мы с тобой.
Лимон продолжал смотреть на Ингу с недоверием. Ему и в голову не могло прийти такое решение.
Ведь совсем недавно она не скрывала своей ревности. Кто поймет этих баб!
— Пойду спрошу у Ольги, — неуверенно ответил он.
Инга рассмеялась. Лимону и самому показалось глупым это решение. Действительно, не хватало еще ему узнавать мнение княгини!
Возможно, смех Инги избавил его от сомнений.
Он, ничего не говоря, уверенно зашагал в туннель, ведущий ко входу в «Титаник»".
Мысль жить втроем уже не казалась абсурдной.
Он всегда хотел, чтобы Инга осталась его другом.
А Ольга не посмеет перечить.
Лимон вошел в номер и с досадой обнаружил, что Ольга еще не пришла. Куда она запропастилась? Магазины закрылись на дневной перерыв.
Какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу. Уж не случайно ли Инга предложила перебираться к ней? Лимон слонялся по комнатам и давал волю своему воображению. Он почти уверил себя в очередных кознях Инги. Она воспользовалась переговорами, чтобы избавиться от Ольги. А теперь лицемерно приглашает их вдвоем! Раздался телефонный звонок. Лимон бросился к трубке. Оказалось, звонит Инга и интересуется, почему они не спускаются в холл отеля. Лимон, еле сдерживая себя, сдавленным голосом попросил Ингу зайти в номер.
— Что-нибудь случилось? — с порога спросила она.
— Ольга пропала, — глухо ответил Лимон.
— С чего ты взял?
— Она должна была пройтись по магазинам и давно вернуться в отель.
— Лимон, нельзя быть таким наивным! Девушка впервые попала за границу, и ты хочешь, чтобы она сидела в номере? У нее деньги есть?
— Сто тысяч драхм.
— О, тогда жди свою княгиню под вечер.
Инга ничем не выражала своего участия. И, как показалось Лимону, держалась слишком беззаботно. Он ничего не ответил, открыл бар, водки там уже не было. Достал бутылку «Узо» в форме греческой амфоры. Без всякого разбавления водой выпил полстакана и закурил. Инга налила себе вина. Некоторое время они молчали. По физиономии Лимона было видно, что он нервничает. Обычно его каменно-неподвижцое лицо никаких эмоций не выражало. Сейчас же желваки неутомимо двигались, губы выпячивались, словно он жевал жвачку.
— Давай спустимся в ресторан и пообедаем, — предложила Инга. — А для княгини оставим у портье записку. Чего просто так сидеть и ждать?
Лимон согласился. Есть действительно хотелось. Они вошли в полупустой ресторан и сели так, чтобы виден был вход. Инга заказала жареные сардинки, греческий салат, французский луковый суп и на горячее «сувлаки» — жареное мясо, вроде шашлыка. Лимон мрачно спросил официанта, есть ли в ресторане водка. Тот задумался, спросил что-то у метрдотеля и кивнул:
— «Смирнофф»!
— Пусть тащит бутылку.
— Здесь не принято, — возразила Инга. — Они в это время вообще не пьют, тем более бутылками.
— Это их проблемы. Пусть несет бутылку!
Инга перевела. Официант несколько раз переспросил и удалился, покачивая головой.
— С ней что-то случилось! — не сводя взгляда с входа в ресторан, повторил Лимон.
Инга ничего де ответила и тем самым подтвердила его опасения. Он отодвинул принесенные официантом блюда и, мрачно глядя в глаза Инге, потребовал:
— Признайся, это твои козни? Куда ты дела девчонку?
Глаза Инги расширились, она опустила ложку, полную салата, ему в тарелку и слабо улыбнулась.
— Ты решил, что я на такое способна?
— А почему нет?
— Ты можешь меня не любить, но считать сволочью не имеешь права. Мне даже в голову не пришло бы избавляться от девушки, к которой ты неравнодушен. Поверь, существует масса других способов вернуть себе сердце мужчины.
— Разве такое бывает? — перебил Лимон.
— Смотря в каких масштабах, — уклончиво ответил Солон и вернулся к речи шефа. — Так вот, на недавнем собрании избирателей господин Петридис торжественно заявил, что положит конец не только мелкому хулиганству, но и уничтожит в зародыше гангстерские группировки, стремящиеся поставить под свой контроль нелегальный бизнес.
— А я-то здесь при чем? — снова перебил Лимон, давая понять, что его совершенно не интересуют проблемы греческой полиции.
— Прошу внимательно отнестись к словам господина Петридиса, — предупредил Солон.
— Да, да, не перебивай, он говорит об очень важных вещах. Ты в конце поймешь, — вмешалась Инга, до этого с напряжением наблюдавшая за реакцией Лимона.
— Вот с конца и начинайте. А лучше давай выясним, помогут они мне или нет. От этого и будем плясать!
Солон терпеливо дождался, пока Лимон закончит говорить, и как ни в чем не бывало продолжил:
— Вопросу борьбы с группировками, в которые входят албанцы, господин Петридис придает важнейшее значение. Он пообещал народу, люди поверили, теперь следует действовать.
Лимону надоела эта политинформация. Он закурил, встал и, обращаясь к Арису, с раздражением сказал:
— Я-то при чем? Заставьте полицию работать, Тут вам нужны специалисты из МУРа, а не я.
В ответ грек заулыбался и снова потряс кулаками над головой. В зубах он держал огромную трубку и разговаривать больше не собирался.
Солон подошел к Лимону и обратился к нему доверительным тоном:
— Мы специально пригласили вас для конфиденциальной беседы. Дело в том, что полиция практически бессильна. Она устраивает облавы, и на этом все заканчивается. Ловят всякую мелкую рыбешку. Тут есть одна тонкость, которую следует учитывать. Албанские эмигранты — мусульмане, и, если мы их начнем как следует прижимать, пресса поднимет шум, что наши власти проявляют религиозную нетерпимость. А Турция только этого и ждет. Мусульманский мир сразу же ополчится на нас. Попробуй после этого оправдайся, что мы боремся не с мусульманами, а с преступниками. Гангстеры не упустят возможности представить себя жертвами религиозных преследований. Такое может начаться, что и правительству не поздоровится…
Лимон больше не перебивал. Все чаще посматривал на Ариса и прикидывал, для чего тому нужно так яростно бороться с преступностью. Когда Солон сделал паузу, чтобы глотнуть воды, спросил:
— А господин Арис собирается стать президентом или премьер-министром?
Вопрос озадачил Солона, в глазах промелькнула растерянность. Инга, заметив это, обратилась к Арису. Тот выслушал ее и кивнул. Потом вытащил изо рта трубку, уставился на Лимона маленькими круглыми глазками и, буравя его, выдал с пафосом еще один короткий спич.
Солон с готовностью принялся почти синхронно переводить.
— Мне поверил народ. У нас многим верят, но только до первого обмана. Каждый политик в Греции хочет стать премьер-министром, но очень мало тех, кто делами завоевывает этот пост. Большинство — лишь пустыми обещаниями. Мы должны навести порядок в стране, уничтожить всякие гангстерские группировки, и тогда люди сами поймут, за кого голосовать в будущем году!
— За господина Петридиса… Я правильно понял? — одними губами улыбнулся Лимон.
Арис, не дожидаясь перевода, удовлетворенно закивал головой, а Солон закончил:
— Вы умный человек, вам действительно не нужно разжевывать.
Лимон усмехнулся:
— Ну народ… Значит, вы решили в чужую паутину бросить еще одного паука; А русской мафии вы не боитесь?
— С вами проще, вы православные. Одной с нами веры.
— Значит, нас можно придавить официально?
— В какой-то степени да, — признался Солон.
— Отлично! Сначала предлагаете мне разобраться по-тихому с албанцами, а потом уже по полной программе разберетесь со мной?
Солон ничего не ответил, но долго и энергично переводил слова Лимона Арису. Тот кивал и продолжал улыбаться. Потом вдруг вскипел и, развернувшись к Инге, затараторил на высоких нотах. От неожиданности она даже несколько отшатнулась от него. Лимон с удовольствием наблюдал за присутствующими, чувствуя, что схватил их за яблочко.
Наговорившись, Арис отвернулся и уставился в иллюминатор, выбрасывая изо рта, словно вулкан, клубы дыма.
Инга подошла к Лимону. Усадила рядом с собой на диван и, положив ему на плечо руку, заглянула в глаза:
— Ты своим вопросом обидел всех нас. Меня в первую очередь. Неужели считаешь возможным, чтобы я тебя предала?
— Ты-то здесь при чем? Неужели не понимаешь, какие силы замешаны? Запомни, никогда нельзя соприкасаться с государством, будь то Россия, Греция или Америка.
— Но, Лимон, господин Петридис — мой друг.
Он попросил меня заняться его предвыборной кампанией…
Лимон отстранил ее руку, встал, прошелся по салону и, глядя на нее сверху, с издевкой протянул:
— А.., а… Так вот почему ты улетела… Крупный интерес появился. Так это он тебя здесь опекает?
Солон встал между ними и официальным голосом обратился к Лимону:
— Мадам Инга давно получила приглашение от господина Петридиса посетить Грецию с частным визитом. Мы наслышаны о ее занятиях по биоэнергетике, но предложение, которое готовы сделать вам, никакого отношения к деятельности мадам Инги не имеет. Вам не следует пренебрегать им. В России вы объявлены одним из самых жестоких гангстеров. Ни одна страна мира сейчас вас не примет. А мы готовы в обмен за ваши услуги заняться переводом вашего капитала из швейцарского банка на Кипр. Там у нас достаточно связей.
Позже, по новым документам, вы станете гражданином какой-нибудь третьей страны и спокойно займетесь легальным бизнесом.
Предложение звучало заманчиво. И как раз соответствовало надеждам Лимона. Единственное, что коробило, так это сотрудничество с государственными чиновниками. Этим верить нельзя. А значит, следует либо отказаться и в таком случае срочно линять, ибо они сдадут его полиции. Либо принять их условия, предварительно полностью обезопасив себя. Второе, разумеется, предпочтительнее. Но Лимон знал, что обезопасить себя на сто процентов невозможно. Всегда останется лазейка для ханыги-случая.
— Какие гарантии можете мне предоставить?
— Вот это уже другой разговор! — обрадовался Солон и передал слова Лимона стоявшему спиной к ним Арису.
Тот моментально развернулся и с растянутой до ушей улыбкой, вытянув руки для объятий, подошел к Лимону. Лимон увернулся от активного проявления дружбы и повторил:
— Мне нужны гарантии.
— Я буду твоей гарантией! — убежденно сказала Инга.
В ней Лимон не сомневался. Но предпочитал вести разговор с Солоном. Судя по всему, он был не просто переводчиком, а человеком, связанным со спецслужбами.
— Мы готовы обеспечить вас новыми документами. Имея их, вы создадите фирму с долевым участием нескольких партнеров, среди которых будет фигурировать подставной человек с вашими старыми документами. После того как, используя эти документы, деньги из швейцарского банка будут переведены на счет созданной вами компании, старые документы уничтожаются и, соответственно, исчезает человек, ими владевший.
— И все это в виде аванса? — уточнил Лимон.
— Почти все. За исключением того самого человека, которому будут переданы ваши старые документы.
— Следовательно…
— Следовательно, вы выполняете наши условия и мы даем адрес этого человека, а если попробуете нас надуть, то этот человек превратится в свидетеля.
— Круто… — кивнул Лимон.
— Мы тоже должны свести риск до минимума.
Вы рискуете своими деньгами, а мы — политической карьерой. Поэтому давайте так — выигрываем вместе, а проигрываете вы один.
— Узнаю любимые органы, — мрачно пошутил Лимон.
— Когда мы получим ваш утвердительный ответ? — Солон вел себя так, будто уже купил себе работника и более не собирался с ним миндальничать.
Лимон не терпел такого отношения к себе, поэтому сделал неожиданный поворот.
— Я, в общем, признателен вам за предложение и откровенность, с которой оно было сделано, но, честно говоря, мне сложно в незнакомой стране бросать вызов неизвестно кому. Поскольку я привык держать свое слово, то давайте встретимся через два-три дня и вернемся к этому разговору.
Солон подошел к Арису, и они долго о чем-то разговаривали. Тем временем Инга отвела Лимона в сторону. Она не могла допустить, чтобы сделка сорвалась. Арис с первой минуты пребывания ее в Греции выполнял все просьбы. Даже внес задаток за виллу. Отказ Лимона поставил бы под сомнение пребывание Инги в стране.
— Лимон, — проникновенно начала она, — согласись, хотя бы ради меня. Ведь я имею право на твою помощь. Арису позарез нужно разобраться с этими албанскими мафиози. Без этого он вряд ли станет помогать мне с гражданством, да и виллу без его поддержки мне, как иностранке, никто не продаст.
Лимон не сомневался, что Инга в этом раскладе преследует свою выгоду. Отказать ей трудно. Но ведь она сама бросила его в Москве. Да и он достаточно попахал на нее. Такие деньги вместе сделали, что претензий быть не может. Инга и не требовала.
Лишь смотрела на него любящим взглядом и повторила:
— Это же в последний раз. Нам нужно утвердиться в Европе. Без их помощи ничего не получится. Раз сумели добыть деньги, давай сумеем ими воспользоваться. Мои счета тоже могут арестовать в любой момент. Как я докажу происхождение денег? Тут свои законы…
— Да что ты все про деньги! Можно найти тысячу иных способов! Заплатить, купить… Конечно, жизнью рисковать дешевле. Сколько они мне готовы заплатить?
Солон опять подошел к ним.
— Деньги мы вам платить не будем, — предупредил он, давая понять, что слышал разговор. — Но и сдавать капиталы гангстеров в полицию вас никто не заставляет…
— Разумно, — согласился Лимон.
— И последнее, — продолжил Солон, — даем вам сутки для принятия решения. Постарайтесь все взвесить. Но, решив отказаться от нашего предложения, имейте в виду, что в вашем распоряжении будут только одни сутки, чтобы покинуть Грецию.
В противном случае придется иметь дело с нашей полицией.
В ответ Лимон тихонько свистнул и развел руками. Стало ясно, что на него наезжают профессионально. От этого желание сотрудничать с ними совсем отпало. Он взял Ингу за руку и, обращаясь к ней, громко произнес:
— По-моему, нам здесь больше нечего делать.
Или ты остаешься?
— Нет. Ухожу с тобой.
— Через десять минут мы вернемся к причалу, — проинформировал Солон и протянул Лимону руку для прощания.
Господин Петридис, не подходя, поднял кулаки над головой и потряс ими, выражая свою уверенность в согласии Лимона. После этого он в сопровождении Солона поднялся на палубу.
— Тут есть что-нибудь выпить? — спросил Лимон.
Инга открыла бар и достала бутылку греческого коньяка «Метакса».
— А водки нет?
— Только «Узо».
— Что это? — не понял Лимон.
— Местная водка, ее пьют, разбавляя водой.
Лимон подошел, взял бутылку, открыл, понюхал. Пахло микстурой. Такой лечили в детстве.
Налил полстакана, выпил, поморщился.
— А что? Ничего… Вполне. Закусывать не надо.
Как, говоришь, называется?
— «Узо».
Лимон налил еще, взял стакан, уселся на диван и взглянул через иллюминатор на море. Оно плескалось почти у глаз. Белая пена, подхватываемая ветерком, весело и беззаботно разбивалась о стекло.
— А как ты собиралась без меня здесь выкручиваться? — спросил он, не поворачиваясь к Инге.
— То есть как без тебя?
— Хромой с таким же успехом мог взять билеты и на Стокгольм.
— Мог бы и в Париж, а ты все равно прилетел бы сюда. Так легла твоя карта.
— Ох уж эти мне пасьянсы! Живи как все бабы, и будешь счастлива.
— Я хочу счастья с тобой. — Она подсела к Лимону, обняла его и поцеловала в губы. Он не ответил. Катер мягко ударился о причал.
Народа на улице — невпроворот. Вот что значит — утро! Иду к уже знакомой площади. Там есть кое-какие магазины. Поворачиваю в другую от ресторана сторону. На всякий случай стараюсь запоминать дорогу. Силюсь прочитать название улицы, и, надо же, дотумкала — улица Афинос! Вот по ней и пойду. Хорошо, что у них буквы вроде как у нас, только с какими-то закорючками. По-моему, курс выбрала правильный. Сразу начинаются магазины.
А на тротуаре полно лотков. Продают все, что угодно. На фанерке написано — 250 драхм. Бери, что хочешь. Кофточки, шорты, колготы. Всего 250 драхм, а у меня — сто тысяч!
Чувствую себя миллионершей. Глаза разбегаются. Крепко держу сумочку. В Москве тоже есть шикарные магазины, но туда входить страшно. Стоят какие-то морды с дубинками. Все на тебя смотрят с презрением. Продавщицы одолжение тебе оказывают. Правда, Наташка, когда входила, сразу начинала скандалить, и перед ней начинали все заискивать. Я так не умею, теряюсь. А здесь не успела войти, все улыбаются. Полчаса разглядываю «парфюм», и никто не стоит над душой. Спереть, конечно, можно что угодно. А не хочется. По-честному всегда приятней. О, придумала! Куплю-ка я себе французские духи «Анаис-Анаис», Наташка ими пользовалась. Иногда мне давала. И цена подходящая — 12 000 драхм, хорошо бы узнать, сколько это в долларах, но как спросить? Неважно, ведь у меня сто тысяч. Запах потрясающий. Еще и пакетик фирменный дали. Ну, я им: «Мерси боку». Пусть думают, что я француженка. Какой восторг гулять по магазинам и знать, что у тебя есть деньги! Хорошо бы где-нибудь мороженого поесть или пива выпить. Ой, но сначала зайду в меховой магазин! Какие шубы на витрине! И надпись по-русски: «Дешевые шубы». Пусть сами такие носят. Мне Лимон задолжал норку. Его любовница под колеса ее бросила, так найду раза в два подороже. Вот самый писк — разноцветная стриженая норка. Хожу вокруг и облизываюсь. Вдруг слышу за спиной:
— Вам нравится?
Оборачиваюсь — стоит высокий худой. Не то грек, не то грузин — небритый, с золотыми зубами.
— Я знаю, где лучше и намного дешевле.
— Мне дешевле не надо, — с понтом заявляю я.
— Отдыхать приехали или за шубами? — все шире улыбается грузин.
— А вы грек?
— Репатриант из Сухуми…
Понятия не имею, что это значит, но многозначительно киваю и поворачиваю от него. Мне такие приколы ни к чему. Но он не отвязывается. Тихо продолжает вслед:
— По-моему, вы в Афинах совсем недавно. Туг недолго и заблудиться. Может, я вам чем-нибудь помогу?
В самом деле, чего мне наугад соваться? Пусть сопровождает. Оборачиваюсь и благосклонно спрашиваю:
— Где тут можно чего-нибудь попить?
— О! За углом замечательная таверна! — возбуждается он и первым выходит из магазина.
Отправляюсь за ним. Действительно, всего в двадцати метрах на тротуаре стоят под зонтами столики и официанты подают в кружках запотевшее пиво. Это кайф! Черт с ним, с грузином, я и его угощу.
— А может, лучше вино? Попробуй «Рицину».
В жару лучшего напитка нет.
Пожимаю плечами. Вино так вино! Тут же на столе появляется бутылка и глиняная миска салата.
А к нему всякие бутылочки и свежайший хлеб.
— Это греческий салат, — объясняет грузин. — Видишь, там помидоры, паприка, огурцы, а главное, брынза и маслины. Заливать его надо оливковым маслом и виноградным уксусом.
При этом он довольно приятно ухаживает за мной. Поднимаем бокалы.
— За знакомство? — спрашивает он и представляется:
— Ираклий, но можно и по-простому — Ика. — Смеюсь. Он действительно забавный, как все грузины.
— Мне Ика больше нравится. А меня все зовут «княгиня».
— О, какая честь! Кто же тебя сюда привез?
Хрен я ему скажу, с кем приехала, может, он какой-нибудь подосланный. Поэтому кривлю губы.
— Да так, один…
Ика понял, что вопрос мне неприятен, и начал расхваливать жизнь в Греции. Оказывается, девушкам тут жить — одно удовольствие. Не сомневаюсь в этом. Салат оказался очень вкусным. Вино со странным привкусом. Ика объяснил, что в него добавляется смола. Не хуже, чем итальянское. Теперь в самый раз опять прошвырнуться по магазинам.
Ика не позволяет расплатиться. Утверждает, что все стоит копейки. В этот момент к нам подходит толстенький человек в кепке, надвинутой на глаза.
Что-то говорит Ике по-грузински, тот возражает.
Мне их проблемы до лампочки. Встаю, чтобы уйти.
Ика берет меня за руку.
— Погоди, княгиня, такой, понимаешь, разговор ненужный.
Кричит на толстяка в кепке. Тот быстро укатывает.
— Я тебя сейчас отвезу в настоящие магазины.
Такие, что голову потеряешь.
Вот уж не знаю, стоит ли с ним связываться, к тому же у меня не так уж много времени.
— А мы мигом, с ветерком. Чего в духоте толкаться? Эта улица — для эмигрантов. Раз Ика приглашает — не сомневайся. Меня здесь все знают.
А действительно, какой толк шляться одной — ни языка не знаю, ни города. Грузины — народ веселый. Понял, что я при бабках, наверняка на мне же и наварить рассчитывает.
— Только я на мотоцикле не поеду.
— Обижаешь, княгиня. Смотри туда, видишь, стоит джип «Сузуки»? Белый красавец! Вот на нем и поедем.
А что? Клево. С ветерком покатаемся.
— Только потом ты меня довезешь до гостиницы «Титания».
Ика восхищенно закатывает глаза. На него произвело впечатление, что я живу в такой крутой гостинице.
Садимся в джип. Ика включает кондишн. Полный улет! Пахнет мимозой. Лихо разворачивается на малюсеньком пятачке и с ходу дает по газам.
Еще немного — и мы несемся в потоке классных машин. Ика ставит кассету с греческими песнями.
Улыбается, сверкая золотыми зубами. Меня охватывает дурацкий восторг! Здесь никто ничего ни обо мне, ни о Лимоне не знает. Люди радуются жизни. Улыбаются, хотят доставить друг другу радость. За окнами промелькнули фантастические витрины. Я аж высунулась наружу. Ика смеется.
— Приехали. Только береги деньги!
— Украдут? — пугаюсь я.
— Нет. Сама истратишь в первом же магазине.
— Ну уж, хренушки!
Ика останавливается возле маленького магазинчика, перед входом в который висят длинные чернобурки, норки, каракулевые шубки. Дух захватывает.
— Посиди, пойду найду хозяина, — предупреждает Ика и выскакивает из джипа.
Интересно, сколько такая шуба потянет? Моей норке тут делать нечего. В любом случае стоит примерить и запомнить адресок. Приведу сюда Лимона и уж раскручу по полной программе.
В дверях появляется Ика и жестом показывает, чтобы шла к нему. Вот здорово! Машину ни то что не закрывает, даже ключи не вынул. Спрыгиваю на тротуар. Опираясь на руку Ики, вхожу в магазин.
Внутри целые ряды различных шуб. Ласкаю мех руками. Ика настойчиво тащит меня дальше.
— Самые лучшие висят отдельно. Для них специальный режим поддерживается, — объясняет он.
Спускаемся по винтовой лестнице в подвал. Он абсолютно пустой, если не считать белых встроенных шкафов и нескольких зеркал, развешанных по стенам. Ика сам открывает дверцы одного из них, вытаскивает в шелковом чехле шубу в пол и показывает. Я едва не падаю от восхищения. Манто из черной каракульчи, отделанное черно-бурой лисой, с капюшоном, обшлагами, опушкой… Ика предлагает померить. Ой, аж руки трясутся, не знаю, куда деть сумочку. Отдаю ему, а он набрасывает мне на плечи манго. Кручусь перед зеркалами. Такой красавицей я еще никогда не была. Мои прекрасные светлые волосы так гармонируют с мехом! Жалко, что я в брючном костюме. Из-под такого манто должны выглядывать тонкие ноги в прозрачных шелковых чулках. Я так увлеклась манто, что не заметила исчезновения Ики. Боже! Моя сумочка! Там же все деньги! Сбрасываю манто и подбегаю к лестнице. Но вниз спускается все с той же улыбкой Ика и на подносе держит два фужера с белым вином.
Краснею от стыда. Как я могла подумать о нем плохо. Вон сумочка болтается на его плече. Ика ставит поднос на столик и протягивает фужер.
— Хочу выпить за то, чтобы нашелся мужчина, способный подарить тебе такую вещь! — Он благородно поднимает свой бокал, и мы выпиваем.
Холодное кислое вино несколько охлаждает мой восторг. Становится холодно. Хочется закутаться в манто. Снова примеряю его. Прошу Ику подать мне сумочку. Пусть лучше будет в моих руках. Он протягивает мне ее, но почему-то сумочка валится у меня из рук. Нагибаюсь, чтобы поднять, и — теряю равновесие. Больно падаю на коленку. Со мной что-то происходит. Пытаюсь встать, с надеждой смотрю на Ику. Он с улыбкой наблюдает за мной.
Какой-то дурак! Видит же, что я не могу подняться.
Неужели вино так подействовало? Ах да, тут же особый режим для шуб, поэтому я задыхаюсь, нужно подняться наверх. Обеими руками опираюсь о мраморный пол — и бессильно опускаюсь на него всем телом. Сквозь какую-то вату слышу чьи-то шаги. Меня поднимают на руки, куда-то несут, говорят не по-русски. Боже! Неужели умираю… Но нет! Нет! Раскрываю глаза и вижу, что в той самой комнате, где я была, вместо зеркал — окна. В них сидят какие-то люди и с улыбкой смотрят на меня.
Неужели это театр? Мне кажется, я слышу, как они аплодируют. Хочу вырваться из чужих рук, но меня держат крепко. Голова наливается свинцом. Шея не выдерживает. Закрываю глаза и, кажется, засыпаю.
* * *
Инга припарковала машину неподалеку от отеля. Лимон собрался прощаться, как вдруг она предложила:— Думаю, тебе лучше будет жить у меня. К чему светиться в отеле?
— А Ольга? — не понял он.
— Куда ж без нее? Места всем хватит.
— Ты не против, чтобы я переехал к тебе вместе с ней? — переспросил ошарашенный Лимон.
— А ты как думал? Кроме всего, мы — друзья..
И во всем этом белом прекрасном городе не найдется людей ближе, чем мы с тобой.
Лимон продолжал смотреть на Ингу с недоверием. Ему и в голову не могло прийти такое решение.
Ведь совсем недавно она не скрывала своей ревности. Кто поймет этих баб!
— Пойду спрошу у Ольги, — неуверенно ответил он.
Инга рассмеялась. Лимону и самому показалось глупым это решение. Действительно, не хватало еще ему узнавать мнение княгини!
Возможно, смех Инги избавил его от сомнений.
Он, ничего не говоря, уверенно зашагал в туннель, ведущий ко входу в «Титаник»".
Мысль жить втроем уже не казалась абсурдной.
Он всегда хотел, чтобы Инга осталась его другом.
А Ольга не посмеет перечить.
Лимон вошел в номер и с досадой обнаружил, что Ольга еще не пришла. Куда она запропастилась? Магазины закрылись на дневной перерыв.
Какое-то нехорошее предчувствие закралось в душу. Уж не случайно ли Инга предложила перебираться к ней? Лимон слонялся по комнатам и давал волю своему воображению. Он почти уверил себя в очередных кознях Инги. Она воспользовалась переговорами, чтобы избавиться от Ольги. А теперь лицемерно приглашает их вдвоем! Раздался телефонный звонок. Лимон бросился к трубке. Оказалось, звонит Инга и интересуется, почему они не спускаются в холл отеля. Лимон, еле сдерживая себя, сдавленным голосом попросил Ингу зайти в номер.
— Что-нибудь случилось? — с порога спросила она.
— Ольга пропала, — глухо ответил Лимон.
— С чего ты взял?
— Она должна была пройтись по магазинам и давно вернуться в отель.
— Лимон, нельзя быть таким наивным! Девушка впервые попала за границу, и ты хочешь, чтобы она сидела в номере? У нее деньги есть?
— Сто тысяч драхм.
— О, тогда жди свою княгиню под вечер.
Инга ничем не выражала своего участия. И, как показалось Лимону, держалась слишком беззаботно. Он ничего не ответил, открыл бар, водки там уже не было. Достал бутылку «Узо» в форме греческой амфоры. Без всякого разбавления водой выпил полстакана и закурил. Инга налила себе вина. Некоторое время они молчали. По физиономии Лимона было видно, что он нервничает. Обычно его каменно-неподвижцое лицо никаких эмоций не выражало. Сейчас же желваки неутомимо двигались, губы выпячивались, словно он жевал жвачку.
— Давай спустимся в ресторан и пообедаем, — предложила Инга. — А для княгини оставим у портье записку. Чего просто так сидеть и ждать?
Лимон согласился. Есть действительно хотелось. Они вошли в полупустой ресторан и сели так, чтобы виден был вход. Инга заказала жареные сардинки, греческий салат, французский луковый суп и на горячее «сувлаки» — жареное мясо, вроде шашлыка. Лимон мрачно спросил официанта, есть ли в ресторане водка. Тот задумался, спросил что-то у метрдотеля и кивнул:
— «Смирнофф»!
— Пусть тащит бутылку.
— Здесь не принято, — возразила Инга. — Они в это время вообще не пьют, тем более бутылками.
— Это их проблемы. Пусть несет бутылку!
Инга перевела. Официант несколько раз переспросил и удалился, покачивая головой.
— С ней что-то случилось! — не сводя взгляда с входа в ресторан, повторил Лимон.
Инга ничего де ответила и тем самым подтвердила его опасения. Он отодвинул принесенные официантом блюда и, мрачно глядя в глаза Инге, потребовал:
— Признайся, это твои козни? Куда ты дела девчонку?
Глаза Инги расширились, она опустила ложку, полную салата, ему в тарелку и слабо улыбнулась.
— Ты решил, что я на такое способна?
— А почему нет?
— Ты можешь меня не любить, но считать сволочью не имеешь права. Мне даже в голову не пришло бы избавляться от девушки, к которой ты неравнодушен. Поверь, существует масса других способов вернуть себе сердце мужчины.