Страница:
В напряженной тишине раздался сдавленный голос:
— Лимон, они скрылись в бане!
Его взгляд наткнулся на вылезающую из бельевой корзины обнаженную Ольгу. Она подбежала к низкому проходу, но Лимон, в два прыжка оказавшись рядом, оттолкнул ее. И, как оказалось, вовремя. Потому что тут же прозвучал пистолетный выстрел. Лимон, не целясь, ответил короткой очередью. После чего наступила тишина. Из прохода потянуло едким запахом нервно-паралитического газа. Пришлось отойти подальше.
— Что с тобой? — прижав к себе Ольгу, спросил Лимон.
— Меня пытали, а утром собирались отправить на корабль и продать в публичный дом — Кто?
— Не знаю. Его зовут Хазбар. И еще были какие-то кастраты. Арабы.
— Это они отстреливаются?
— Нет, другие…
Ольга торопливо рассказала о том, что видела, пока лежала в корзине. Умолчала лишь о некоторых красноречивых деталях, поразивших ее в облике Ходжи.
— Когда наверху раздался грохот, Ходжи сразу скрылся в бане, а громила-охранник отстреливался, но тоже быстро сбежал, — закончила она.
Лимон слушал вполуха, обшаривая взглядом все возможные закутки, откуда могли прозвучать выстрелы. Потом, немного успокоившись, предположил:
— Скорее всего есть еще запасной выход из бани. Иначе они бы не стали баловаться газом.
Наверху тем временем раздался взрыв и рухнул потолок в демонстрационном зале. Вместе с ним сорвался вниз объятый пламенем джип. Ничего не оставалось, как, набрав побольше воздуха в легкие, попытаться прорваться через низкий проход и уйти по следам Ходжи.
Лимон пригнулся и полез первым. Рухнувший потолок, видно, создал мощный воздушный поток, которым развеяло ядовитый газ. Баня все так же тускло освещалась лампочками без плафонов.
Ольга следовала за Лимоном, но, зацепившись за что-то мягкое и неподатливое, упала. Рукой попала в какую-то липкую лужу. Лимон помог ей встать.
— Кто это? — спросил он.
Ольга присмотрелась и узнала Хазбара. Во лбу у него была небольшая дырочка, зато лысина как арбуз раскололась на несколько частей.
— Это Хазбар. Он меня мучил.
Лимон потащил ее дальше. Они прошли мимо мраморного фонтанчика и окружавших его таких же мраморных лежанок и увидели открытый люк.
На всякий случай выстрелив в темноту, Лимон спустился первым. Подхватил за ноги Ольгу и поставил на дно колодца. Подземный ход был погружен в полную темноту. Под ногами журчал ручеек.
Лимон достал зажигалку. Осветил влажные каменные своды и пошел вперед. Так они шли минут десять. Иногда при тусклом свете фитиля удавалось разглядеть разбитые светильники. Очевидно, убегая, их крушили телохранители Ходжи. Вскоре Лимон наткнулся на камень, перегораживающий проход. Осветив его, он заметил, как плотно его края прилегают к каменным стенкам прохода. Это был не случайный завал, а хорошо защищенный от постороннего глаза выход из подземного хода.
Сперва Лимон, уперевшись в глыбу руками, попытался ее оттолкнуть. Но сразу понял тщетность своих усилий. Как он ни пытался ее раскачать, она не поддавалась.
— Неужели идти назад? — отдался эхом вопрос Ольги.
— Отойди, — приказал Лимон и, отступив подальше, дал автоматную очередь по камню.
Пули рикошетом едва не задели его самого.
Лимон выматерился и бросил автомат. Хотел закурить, но, вдохнув воздух, почувствовал запах гари, наполнявший подземный ход. Дым от пожара наверху пока еще тонким слоем вибрировал над его головой. Однако через некоторое время грозил заполнить все пространство, неся с собой смерть от удушья.
— Пригнись! — крикнул Ольге, еще не осознавшей смертельную опасность.
— Дымом пахнет, — сообщила она.
Лимон лихорадочно обдумывал варианты. Наверняка где-то рядом находился рычаг, приводящий в движение целый механизм. Он общупал все стены. Давил на все выпуклости и впадинки. Шарил рукой в надежде почувствовать хоть какую-нибудь кнопку или клавишу. Но безрезультатно. Казалось, камень привален наглухо. «Неужели конец?» — мелькнуло в голове Лимона. Он с трудом удержал себя от паники, зарождавшейся в душе.
Дышать становилось все труднее. Ольга закашлялась и присела на корточки. Лимон только сейчас заметил, что она дрожит от холода. Он снял с себя пиджак и набросил на ее голые плечи.
Дым постепенно оседал, и стоять уже было невозможно. Лимон присел рядом с Ольгой. Она простонала:
— Пошли назад!
— Поздно… — глухо ответил он, и эхо придало его голосу трагическое звучание.
— Поцелуй меня, — услышал в ответ.
Возможно, от безысходности Лимон потянулся к Ольге. Она впилась в него губами и прижалась к нему дергающимся в судорогах обнаженным телом.
Забыв о нависающей смерти, а скорее не желая думать о ней, оба захлебнулись в безумном порыве страсти. Все произошло почти мгновенно, но нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы их воспаленные тела отдались друг другу с неистовством и обнаженностью всех чувств. Оглушая дымное пространство стонами, кашляя от нависающего дыма, они бессильно расцепили руки.
Лимон опустил голову на покрытый густым слоем пыли каменный пол и вдруг уловил шум падающей струйки воды. Он вспомнил про ручеек, долгое время сопутствовавший их продвижению. Почему же он сразу не подумал, куда делась вода. Внизу, под ними, явно находился какой-то резервуар!
А значит, полое пространство…
Лимон вскочил, путаясь в спущенных штанах, задыхаясь от дыма, бросился к каменной глыбе, загораживающей проход. Всем телом он повис на ней и, сцепив зубы, потянул вниз. Несколько отчаянных движений — и глыба медленно стала опускаться. Еще не веря своему спасению, Лимон продолжал из последних сил давить на нее. Но этого больше не требовалось, она скользила точно хорошо прилаженный механизм. Свежий воздух ворвался в проход. Боясь, что глыба, достигнув предела, начнет вновь подниматься, Лимон подхватил лежащую без чувств Ольгу и, переступив остановившийся запор, очутился на склоне холма. Над головой низкими звездами светилось черное небо, а внизу по шоссе мчались машины, заливая его огнями фар.
Первым делом Лимон принялся делать Ольге искусственное дыхание. Она застонала и открыла глаза. В них не было ни радости, ни удивления.
Одно страдание.
— Вставай, княгиня. Здесь оставаться нельзя.
Не будем привлекать внимания.
Ольга попыталась встать. Ее зашатало, и тело содрогнулось от подступившей рвоты. Лимон стоял рядом и терпеливо ждал, когда она придет в себя.
Тем временем глыба снова заслонила собой вход.
Оставленный там автомат сделался недосягаемым.
Инга долго сдерживала желание разорвать новую колоду и разложить пасьянс. Боязнь снова не обнаружить среди карт даму пик угнетала ее. Она поднялась на ретере, долго всматривалась в звездное небо. Звезды неподвижно висели над ее головой и казались крупными мутными стекляшками.
Где-то на море собирался шторм. Ветерок еще обманчиво овевал теплым воздухом ее лицо, но издалека уже накатывался шум раскачивавшихся волн.
Инга, почувствовав себя одинокой среди готовящейся к урагану природы, впилась пальцами в круглые, обтянутые кожей перила. В эту минуту она как никогда ясно поняла, что для счастья необходимо быть вдвоем. Иначе чем оно отличается от несчастья? Но не успел ее взгляд затуманиться от набежавших слез, как звезды внезапно все вместе ярко вспыхнули и засверкали, словно омытые бриллианты.
Инга вздрогнула, восприняв всем телом послание верхних миров. Ей надлежало успокоиться, ибо тот, о ком она молила небеса, оказался вне опасности. Не чувствуя под собой ног, она бросилась по лестнице вниз и, оказавшись в ливинг-рум, без всякого трепета вскрыла новую колоду. Второй картой в раскладе обозначалась дама пик. Но кому она принадлежит? Этот вопрос волновал Ингу не менее, чем удачная карта Лимона. Рядом с ней не замедлила появиться бубновая дама. Значит, Лимону удалось найти княгиню! Но дальше пошла ложиться на стол сплошная чернота. И впервые возник серьезный враг, помышляющий о ссоре с Лимоном.
Значит, накликал на себя беду. Остальные карты ничего утешительного не раскрыли. Даже благородный червовый король, каким мог предстать Солон, был полон черными мыслями в отношении своего будущего союзника.
Инге стало страшно. Никто, кроме нее, Лимону руку помощи не протянет. Но и она бессильна, потому что из разложенного пасьянса снова пропала дама пик. Инга не стала нагибаться и искать ее под столом. Она, не глядя, смахнула карты в плетеную высокую корзинку для мусора и подошла к зеркалу.
Венецианское стекло, вывезенное графом Петром Бутурлиным из Италии и таившее в себе многие тайны мироздания, притягивало Ингу своей зеркальной глубиной не меньше, чем отражавшиеся в море звездные небеса.
Настала пора ее вопросов, и главным из них оказался один — коли Лимон и Ольга спаслись, значит, дама пик принадлежит кому-то из них. Вернее всего, княгине. Но каким образом к ней в руки могла попасть карта из пасьянса, подсказанного стариком Брюсом?
От этих размышлений Ингу отвлек Христофор.
Он, привычно восседая на зеркале рядом с мальчиком, играющим на дудочке, ни с того ни с сего издал душераздирающий крик и, подняв одну ногу с загнутыми когтями, принялся махать ею в воздухе.
Инга от неожиданности упала перед зеркалом на колени и, к ужасу, не увидела собственного отражения. Попугай издал повторный крик и, шумно хлопая подрезанными крыльями, спустился к Инге на плечо. Отвлеченная его поведением, Инга вторично взглянула в зеркало. Как ни в чем не бывало они отражались в нем оба.
В возбужденном мозгу гадательницы исчезновение дамы пик стремительно переплелось с отсутствием изображения в зеркале. Все каким-то странным образом складывалось одно к одному.
Водрузив Христофора в клетку, Инга бегом поднялась в спальню, переоделась в пурпурную плащаницу и, вернувшись к зеркалу, зажгла свечи. Потом опустилась перед ним на колени и, зажмурив глаза, с высоко поднятыми над головой руками долго произносила заклинания.
Но все оказалось тщетным. Зеркало не реагировало на ее призывы.
Инга открыла глаза, убедилась в нежелании потусторонних сил выходить на контакт с ней и в подавленном состоянии отползла к камину. Но только протянула руку за сигаретами, как кто-то за ее спиной противно, мерзко засмеялся. Инга обернулась и впилась взглядом в зеркало. В его глубине плавно парила и корчила презрительные рожи обожженная дама пик.
Инга едва не потеряла сознание. Она не верила своим глазам. Гадкая старуха завладела ее зеркалом! Разрушила пасьянсы! Увела Лимона! Не помня себя от злости, она вскочила и бросилась к вертящейся даме. Но та пошла, подмигнув, спряталась за спину возникшего из белесой мути Зазеркалья страшного субъекта. Он стоял в каком-то неестественно согнутом положении. Локтями упирался в голые, острые колени, торчащие из-под тонкого халата цвета индиго, отделанного по краям голубой шелковой лентой. Его бугристый череп со слипшимися короткими седыми волосами поражал глубоко посаженными глазами, впалыми щеками с багровыми пятнами и подрагивающей нижней челюстью.
Инга видела его впервые и ничего хорошего от встречи с ним не ждала. Он, в свою очередь, и не думал представляться, а лишь протянул руку и, с трудом подчиняя непослушные губы, прохрипел:
— Пусть отдаст перстень… Скажи ей, пусть отдаст перстень…
— Кому? — растерялась Инга.
— Скажи ей… — умолял незнакомец, — пусть отдаст перстень.., черный агат, запомни — черный агат!
— Кому же? — крикнула она снова.
— Ей.., она.., она.., ты знаешь, она.., скажи ей… я буду ждать перстень. Она.., ее зовут…
Он не сумел произнести имя, потому что дама пик, вывернувшись из-за его спины, залепила собой ему рот. Незнакомец не попытался ее сорвать и выбросить, а покорно замолчал, оставаясь стоять в странно согнутой позе. Через несколько секунд он качнулся и, не отрывая локтей от колен, полетел выпяченным задом в зеркальную глубину, из которой нежданно явился.
Инга устало опустилась в кресло. Ветер, предвещающий шторм, достиг ее виллы, мощным порывом влетел в раскрытые окна и одним махом потушил все свечи. Инга закурила. Она была внутренне не готова к новым поворотам судьбы. Когда в зимней Москве она задумала резко изменить свою жизнь, то была уверена, что и судьбы остальных людей изменятся по ее желанию. Ведь все мы часто совершаем подобную ошибку. Решаем начать новую жизнь, в то время как окружающие, не зная о нашем намерении, продолжают жить, как и давеча.
Потому-то Инга и растерялась. Вместо старого приятеля Брюса в зеркале обосновался какой-то монстр. Вместо преданного Лимона — несгоревшая дама пик с перекошенной рожей. Из всего задуманного она получила лишь дом с видом на море.
Но и тот еще нужно зарегистрировать на свое имя.
А депутат Арис Петридис не станет ей помогать, если Лимон откажется от сотрудничества.
Оказалось, что даже обладание тайнами черной и белой магии, умение предсказывать судьбы и влиять на них не спасали Ингу от случайных стечений обстоятельств. В той, в московской, жизни она царила над любыми проявлениями человеческой воли, потому что жизнь, подобно пасьянсу, была разложена мудрой рукой судьбы.
Но на берегу Эгейского моря царствовали другие пасьянсы другой жизни. Инга поняла, сколь много предстояло ей выстрадать и понять, прежде чем карты снова подчинятся движению ее руки.
Как ни странно, но осознание этого придало ей силы. Она прошлась мимо зеркала, придирчиво оглядела себя с головы до ног, сняла плащаницу, полюбовалась наготой своего тела и отправилась в спальню. Забравшись под невесомое белое, словно морская пена, одеяло, она услышала, как шторм налетел на побережье. Вверху загудело и затрещало.
Потом ей стало казаться, что кадки с пальмами и другими растениями, подобно шарам кегельбана, катаются по ретере, сталкиваясь и разлетаясь на куски. Но бесчинства природы вызвали у нее тихую улыбку. Инга не боялась слепой силы стихии. Она знала, что в подлунном мире нужно бояться только людей. Причем и тех, кого любишь, и тех — кого ненавидишь. Сейчас, под стенания шторма, она радовалась тому, что Лимон остался жив. А значит, для нее не потеряна еще возможность создать свой новый пасьянс и защитить того, кто дорог. Инга поняла и другое. Все силы нужно направить не на борьбу с Ольгой, а на любовь к Лимону. Дама пик только и ждет, чтобы Инга, обезумев от ревности и злости, принялась мстить. Но Инга не доставит ей такого удовольствия. Наверху прогрохотало с особой силой, и вслед за этим раздался телефонный звонок.
Но наши тела, готовые в любую минуту распрощаться с жизнью, были обнажены не только внешне, но и всеми нервами. Это не было похоже на обычный секс. В нем все-таки присутствует голова, какие-то мысли, настроение. Там, в пыльном каменном проходе, я превратилась в один-единственный орган. Я совершенно не ощущала его член, а чувствовала его всего. Его страсть, энергию, его входящую в меня жизнь.
Сейчас, вспоминая этот момент, не могу мысленно представить, как это происходило. Когда я одуревала от восторга в объятиях Пата, я наслаждалась тем, что со мной он делал, и поэтому до сих пор могу с точностью до стона вспомнить каждое свое ощущение. С Лимоном произошло иначе. Я испытала безумное наслаждение. Всем телом вздрагиваю при одном воспоминании об этом. Но конкретно объяснить себе не могу. Наверное, каждый перед смертью испытывает что-то неповторимое.
Мне повезло больше. Я испытала и не умерла. Жалко только, что немыслимое наслаждение уже осталось позади. Но Лимон в сексе не так уж и плох. Во всяком случае, занимаясь с ним любовью, я всегда буду силиться впасть в то состояние, которое пережила в подземном ходе, задыхаясь от дыма.
Мне на ум приходит фраза, сказанная Наташкой: «Всякая женщина раз в жизни встречает своего Христа, но не всякая умеет поверить в это»… Неужели я встретила?! Сердце бьется громко-громко.
Лимон лежит рядом. Не разберу, спит или нет.
После всего происшедшего — должен спать. А я настолько обессилела, что даже уснуть не могу. К тому же наверняка простудилась. Нас долго никто не хотел везти. Полно машин на трассе, и все — мимо.
Когда уж ураган совсем озверел, остановился один старик на «японце». Подвез прямо к «Титании».
Деньги брать категорически отказался! Во дурак!
Нет, я все-таки заболела. Сдерживаюсь, чтобы громко не кашлять, а то разбужу Лимона. Хорошо бы встать и выпить водки. Зову вполголоса:
— Лимон… — Не откликается, значит, спит.
Поеживаясь от озноба, тихо слезаю с постели, закутываюсь в пушистый банный халат и на цыпочках проскальзываю в комнату. В ней и свет включать не надо. Весело освещена яркими огнями рекламы с Омонии. Роюсь в баре — водки нет. Буду пить «Метаксу», кстати, она — ничего, пахнет балдежно.
Боже! Заманали! Больше я от Лимона — ни на шаг! Второй раз спасает от смерти. Значит, есть на небе у меня ангел-хранитель. А может, совсем даже не ангел, а Наташка? Кто на земле, кроме меня, ей дорог? Не Англосакс же. Была бы она жива, как пить дать увела бы Лимона. Он мужик — что надо.
Вообще-то мне нравятся более смазливые. Да и в сексе пока не достал по-настоящему, исключая сумасшедшее траханье в подземелье. Но ведь это — не главное. К любому мужику приспособиться можно… Не всем же достается такой член, как у Ходжи.
Наташка утверждала, что нет ничего смешнее висящего члена. А этот и в таком состоянии вызывает томление внизу живота. Ой, дура! О чем я размечталась. Мне и Лимона хватит. Только бы его стерва меня со света не сжила. Она так просто не успокоится. Заманала Что-то в их отношениях не чисто.
Она наверняка отговаривала его искать меня. Но он не послушался. Значит, я ему дороже… Боже!
Какая тяжелая жизнь! Еще три дня назад меня чуть не зарезал Пат. И за такой короткий срок столько всего произошло, что я о нем совершенно забыла.
Кто ж его там, несчастного, похоронит? Я ему, как и Наташка, простила все. Мы обе знаем, какой он мужчина. Для нее он — отец, а для меня — нежный убийца. Странно… Лимон — тоже убийца. Как-никак Хромого грохнул… И тоже нежный. Правда, совсем иначе, чем Пат.
Это ж надо! За собственными мыслями не замечаю, что почти полбутылки прикончила. Грамм двести, точно, — и никакого кайфа. После такого стресса никакой алкоголь не возьмет. А Лимон спит без всяких проблем. Ему что? Он — привыкший ко всему.
Сна — ни в одном глазу. С бокальчиком в руке начинаю танцевать. Вернее, по-дурацки делать всякие па. И вдруг — замираю на месте. Не верю своим ушам. Кто-то пытается вставить ключ в дверной замок. От страха приседаю на корточки. Тонкая линия света под дверью в двух местах прерывается из-за чьих-то ног. Замок щелкает. Ручка медленно опускается вниз. Не помня себя от растерянности, кричу что есть силы:
— Лимон! Лимон! Лимон!
А сама не свожу глаз с ручки двери. Она резко возвращается назад. Полоска света на полу больше никем не загораживается. Я бы услышала шаги, но с шумом из спальни в комнату врывается Лимон.
Зажигает свет и, щурясь, взволнованно смотрит на меня.
— Там, там.., кто-то есть! Они хотели открыть дверь и войти. Сама видела.
— Почему ты здесь? — первым делом совсем некстати спрашивает он.
— Не спится… — нервно пожимаю плечами в ответ.
— Иди в спальню, — приказывает он, и я подчиняюсь…
«Скорее всего ей показалось», — подумал он, но на всякий случай пошел назад вполоборота, держа под наблюдением весь коридор. Никаких посторонних звуков не возникало. Отель безмятежно спал.
Широкие, темного дерева двери в номера хранили благочинный покой, который передался Лимону.
Он подошел к своей и вдруг обнаружил, что на ручке висят какие-то черные бусы. Снял их и, не сомневаясь, что они принадлежат Ольге, закрыв дверь, поспешил в спальню.
— Твои? — протянул ей бусы.
Ольга вытаращила глаза. И, боясь прикасаться к ним, отпрянула на подушку.
— Нет. Впервые вижу.
— Кто-то повесил их на дверь.
— Кто?
— Откуда мне знать! Ты тут время не теряла!
Какой-нибудь кадр решил поухаживать. Бусы из какого-то черного камня.
— Покажи. — Ольга взяла бусы и долго их рассматривала, потом рассмеялась. — Это же четки из черного агата и к женским украшениям никакого отношения не имеют!
Такой поворот очень озадачил Лимона. Он забрал четки и, убедившись в правоте Ольги, понял, что она не зря подняла шум. Ночной гость действительно хотел к ним пожаловать. О цели визита сомнений не оставалось. Их преспокойненько расстреляли бы, как спящих на насесте кур.
— Нас хотели убить, — спокойно сообщил Лимон.
— Кто?! — в ужасе закричала Ольга, и ему пришлось зажать ей рот рукой.
— Те, кто тебя украл. Судя по всему, я в поисках тебя разворошил чье-то гнездо. Эти четки — метка. Или что-нибудь в этом роде. Нужно немедленно убираться отсюда.
Он взялся за телефон.
— А может, действительно за мной хотят просто поухаживать? — стремясь хоть как-то успокоить себя, предположила Ольга.
Но Лимон уже не слушал ее. Несмотря на ночь, он набрал номер телефона Инги.
Как только она подняла трубку, без всяких извинений, голосом, не терпящим возражений, произнес:
— Только что нас хотели пристрелить. Оставили на ручке двери черные четки. Что это может значить?
— Понятия не имею, — сонно ответила Инга.
Потом, слегка очнувшись, переспросила:
— Черные четки?
— Да, из черного агата, — подтвердил Лимон.
— А у твоей вешалки есть перстень из такого же камня?
— При чем тут перстень?! — не сдержался Лимон, но, бросив взгляд на пальцы Ольги, подтвердил:
— Есть какой-то. Но меня больше волнует то, что у меня нет оружия! Они могут вернуться!
— Раз это черный агат такой же, как в ее перстне, значит, черная метка предназначена княгине.
А убивать ее, к моему сожалению, нет никакого смысла. Возможно, ее хотят снова забрать.
Инга не собиралась объяснять Лимону, какую мистическую силу имеет этот камень. К тому же она сама еще не отошла от шока, полученного при общении с Зазеркальем. Подтверждение Лимона насчет перстня проясняло причины появления в зеркале жуткого субъекта в халате цвета индиго и с нервно подрагивающей нижней челюстью. Как же Инга сразу не поняла, кого он имел в виду, когда молил вернуть ему перстень?
Лимону надоело молчание в трубке, и он прикрикнул:
— Ты что, оглохла?
Даже после этого Инга не сразу ответила, поскольку сама разволновалась из-за своего неожиданного открытия. Поэтому, не обижаясь на грубый тон Лимона и не вдаваясь в подробности, предложила:
— Приезжайте ко мне.
— А как это сделать? Я же ни города, ни языка не знаю!
— Спускайтесь через десять минут вниз. Я вызову к отелю такси. Скажешь, к мадам Инге. Шофер поймет.
Лимон положил трубку.
— Собирайся. Вещи оставляем здесь. Берем только документы и деньги.
На лице Ольги обозначилась обида. Она готова была бежать с Лимоном куда угодно, хоть по подземному проходу, но только не в дом этой стервы.
— Может, лучше в полицию? — предложила она.
— Мало с меня одной дуры! — отрезал Лимон и вытащил Ольгу из постели. — Напяливай на себя что-нибудь. Или снова пойдешь голой?
— Лимон, они скрылись в бане!
Его взгляд наткнулся на вылезающую из бельевой корзины обнаженную Ольгу. Она подбежала к низкому проходу, но Лимон, в два прыжка оказавшись рядом, оттолкнул ее. И, как оказалось, вовремя. Потому что тут же прозвучал пистолетный выстрел. Лимон, не целясь, ответил короткой очередью. После чего наступила тишина. Из прохода потянуло едким запахом нервно-паралитического газа. Пришлось отойти подальше.
— Что с тобой? — прижав к себе Ольгу, спросил Лимон.
— Меня пытали, а утром собирались отправить на корабль и продать в публичный дом — Кто?
— Не знаю. Его зовут Хазбар. И еще были какие-то кастраты. Арабы.
— Это они отстреливаются?
— Нет, другие…
Ольга торопливо рассказала о том, что видела, пока лежала в корзине. Умолчала лишь о некоторых красноречивых деталях, поразивших ее в облике Ходжи.
— Когда наверху раздался грохот, Ходжи сразу скрылся в бане, а громила-охранник отстреливался, но тоже быстро сбежал, — закончила она.
Лимон слушал вполуха, обшаривая взглядом все возможные закутки, откуда могли прозвучать выстрелы. Потом, немного успокоившись, предположил:
— Скорее всего есть еще запасной выход из бани. Иначе они бы не стали баловаться газом.
Наверху тем временем раздался взрыв и рухнул потолок в демонстрационном зале. Вместе с ним сорвался вниз объятый пламенем джип. Ничего не оставалось, как, набрав побольше воздуха в легкие, попытаться прорваться через низкий проход и уйти по следам Ходжи.
Лимон пригнулся и полез первым. Рухнувший потолок, видно, создал мощный воздушный поток, которым развеяло ядовитый газ. Баня все так же тускло освещалась лампочками без плафонов.
Ольга следовала за Лимоном, но, зацепившись за что-то мягкое и неподатливое, упала. Рукой попала в какую-то липкую лужу. Лимон помог ей встать.
— Кто это? — спросил он.
Ольга присмотрелась и узнала Хазбара. Во лбу у него была небольшая дырочка, зато лысина как арбуз раскололась на несколько частей.
— Это Хазбар. Он меня мучил.
Лимон потащил ее дальше. Они прошли мимо мраморного фонтанчика и окружавших его таких же мраморных лежанок и увидели открытый люк.
На всякий случай выстрелив в темноту, Лимон спустился первым. Подхватил за ноги Ольгу и поставил на дно колодца. Подземный ход был погружен в полную темноту. Под ногами журчал ручеек.
Лимон достал зажигалку. Осветил влажные каменные своды и пошел вперед. Так они шли минут десять. Иногда при тусклом свете фитиля удавалось разглядеть разбитые светильники. Очевидно, убегая, их крушили телохранители Ходжи. Вскоре Лимон наткнулся на камень, перегораживающий проход. Осветив его, он заметил, как плотно его края прилегают к каменным стенкам прохода. Это был не случайный завал, а хорошо защищенный от постороннего глаза выход из подземного хода.
Сперва Лимон, уперевшись в глыбу руками, попытался ее оттолкнуть. Но сразу понял тщетность своих усилий. Как он ни пытался ее раскачать, она не поддавалась.
— Неужели идти назад? — отдался эхом вопрос Ольги.
— Отойди, — приказал Лимон и, отступив подальше, дал автоматную очередь по камню.
Пули рикошетом едва не задели его самого.
Лимон выматерился и бросил автомат. Хотел закурить, но, вдохнув воздух, почувствовал запах гари, наполнявший подземный ход. Дым от пожара наверху пока еще тонким слоем вибрировал над его головой. Однако через некоторое время грозил заполнить все пространство, неся с собой смерть от удушья.
— Пригнись! — крикнул Ольге, еще не осознавшей смертельную опасность.
— Дымом пахнет, — сообщила она.
Лимон лихорадочно обдумывал варианты. Наверняка где-то рядом находился рычаг, приводящий в движение целый механизм. Он общупал все стены. Давил на все выпуклости и впадинки. Шарил рукой в надежде почувствовать хоть какую-нибудь кнопку или клавишу. Но безрезультатно. Казалось, камень привален наглухо. «Неужели конец?» — мелькнуло в голове Лимона. Он с трудом удержал себя от паники, зарождавшейся в душе.
Дышать становилось все труднее. Ольга закашлялась и присела на корточки. Лимон только сейчас заметил, что она дрожит от холода. Он снял с себя пиджак и набросил на ее голые плечи.
Дым постепенно оседал, и стоять уже было невозможно. Лимон присел рядом с Ольгой. Она простонала:
— Пошли назад!
— Поздно… — глухо ответил он, и эхо придало его голосу трагическое звучание.
— Поцелуй меня, — услышал в ответ.
Возможно, от безысходности Лимон потянулся к Ольге. Она впилась в него губами и прижалась к нему дергающимся в судорогах обнаженным телом.
Забыв о нависающей смерти, а скорее не желая думать о ней, оба захлебнулись в безумном порыве страсти. Все произошло почти мгновенно, но нескольких секунд оказалось достаточно, чтобы их воспаленные тела отдались друг другу с неистовством и обнаженностью всех чувств. Оглушая дымное пространство стонами, кашляя от нависающего дыма, они бессильно расцепили руки.
Лимон опустил голову на покрытый густым слоем пыли каменный пол и вдруг уловил шум падающей струйки воды. Он вспомнил про ручеек, долгое время сопутствовавший их продвижению. Почему же он сразу не подумал, куда делась вода. Внизу, под ними, явно находился какой-то резервуар!
А значит, полое пространство…
Лимон вскочил, путаясь в спущенных штанах, задыхаясь от дыма, бросился к каменной глыбе, загораживающей проход. Всем телом он повис на ней и, сцепив зубы, потянул вниз. Несколько отчаянных движений — и глыба медленно стала опускаться. Еще не веря своему спасению, Лимон продолжал из последних сил давить на нее. Но этого больше не требовалось, она скользила точно хорошо прилаженный механизм. Свежий воздух ворвался в проход. Боясь, что глыба, достигнув предела, начнет вновь подниматься, Лимон подхватил лежащую без чувств Ольгу и, переступив остановившийся запор, очутился на склоне холма. Над головой низкими звездами светилось черное небо, а внизу по шоссе мчались машины, заливая его огнями фар.
Первым делом Лимон принялся делать Ольге искусственное дыхание. Она застонала и открыла глаза. В них не было ни радости, ни удивления.
Одно страдание.
— Вставай, княгиня. Здесь оставаться нельзя.
Не будем привлекать внимания.
Ольга попыталась встать. Ее зашатало, и тело содрогнулось от подступившей рвоты. Лимон стоял рядом и терпеливо ждал, когда она придет в себя.
Тем временем глыба снова заслонила собой вход.
Оставленный там автомат сделался недосягаемым.
* * *
После случившегося в гостинице Инга бродила по дому, не находя себе места. Она с отвращением вспоминала о роли проститутки, убедительно ею сыгранной. Оказалось, ничего не стоит уверенную в себе, независимую молодую женщину превратить в воровку и еще вымогать у нее деньги. Разумеется, ни при какой другой ситуации она бы ни за что не согласилась на предложение Рудика, но даже вынужденная игра произвела на нее гнетущее впечатление. Находясь среди этих подонков, пожалела Ольгу, хотя та и не заслуживала жалости. Короткое требование Лимона, прозвучавшее по телефону, Инга выполнила неукоснительно, зная, что в подобных ситуациях ему лучше не мешать. Теперь оставалось лишь гадать о развитии событий.Инга долго сдерживала желание разорвать новую колоду и разложить пасьянс. Боязнь снова не обнаружить среди карт даму пик угнетала ее. Она поднялась на ретере, долго всматривалась в звездное небо. Звезды неподвижно висели над ее головой и казались крупными мутными стекляшками.
Где-то на море собирался шторм. Ветерок еще обманчиво овевал теплым воздухом ее лицо, но издалека уже накатывался шум раскачивавшихся волн.
Инга, почувствовав себя одинокой среди готовящейся к урагану природы, впилась пальцами в круглые, обтянутые кожей перила. В эту минуту она как никогда ясно поняла, что для счастья необходимо быть вдвоем. Иначе чем оно отличается от несчастья? Но не успел ее взгляд затуманиться от набежавших слез, как звезды внезапно все вместе ярко вспыхнули и засверкали, словно омытые бриллианты.
Инга вздрогнула, восприняв всем телом послание верхних миров. Ей надлежало успокоиться, ибо тот, о ком она молила небеса, оказался вне опасности. Не чувствуя под собой ног, она бросилась по лестнице вниз и, оказавшись в ливинг-рум, без всякого трепета вскрыла новую колоду. Второй картой в раскладе обозначалась дама пик. Но кому она принадлежит? Этот вопрос волновал Ингу не менее, чем удачная карта Лимона. Рядом с ней не замедлила появиться бубновая дама. Значит, Лимону удалось найти княгиню! Но дальше пошла ложиться на стол сплошная чернота. И впервые возник серьезный враг, помышляющий о ссоре с Лимоном.
Значит, накликал на себя беду. Остальные карты ничего утешительного не раскрыли. Даже благородный червовый король, каким мог предстать Солон, был полон черными мыслями в отношении своего будущего союзника.
Инге стало страшно. Никто, кроме нее, Лимону руку помощи не протянет. Но и она бессильна, потому что из разложенного пасьянса снова пропала дама пик. Инга не стала нагибаться и искать ее под столом. Она, не глядя, смахнула карты в плетеную высокую корзинку для мусора и подошла к зеркалу.
Венецианское стекло, вывезенное графом Петром Бутурлиным из Италии и таившее в себе многие тайны мироздания, притягивало Ингу своей зеркальной глубиной не меньше, чем отражавшиеся в море звездные небеса.
Настала пора ее вопросов, и главным из них оказался один — коли Лимон и Ольга спаслись, значит, дама пик принадлежит кому-то из них. Вернее всего, княгине. Но каким образом к ней в руки могла попасть карта из пасьянса, подсказанного стариком Брюсом?
От этих размышлений Ингу отвлек Христофор.
Он, привычно восседая на зеркале рядом с мальчиком, играющим на дудочке, ни с того ни с сего издал душераздирающий крик и, подняв одну ногу с загнутыми когтями, принялся махать ею в воздухе.
Инга от неожиданности упала перед зеркалом на колени и, к ужасу, не увидела собственного отражения. Попугай издал повторный крик и, шумно хлопая подрезанными крыльями, спустился к Инге на плечо. Отвлеченная его поведением, Инга вторично взглянула в зеркало. Как ни в чем не бывало они отражались в нем оба.
В возбужденном мозгу гадательницы исчезновение дамы пик стремительно переплелось с отсутствием изображения в зеркале. Все каким-то странным образом складывалось одно к одному.
Водрузив Христофора в клетку, Инга бегом поднялась в спальню, переоделась в пурпурную плащаницу и, вернувшись к зеркалу, зажгла свечи. Потом опустилась перед ним на колени и, зажмурив глаза, с высоко поднятыми над головой руками долго произносила заклинания.
Но все оказалось тщетным. Зеркало не реагировало на ее призывы.
Инга открыла глаза, убедилась в нежелании потусторонних сил выходить на контакт с ней и в подавленном состоянии отползла к камину. Но только протянула руку за сигаретами, как кто-то за ее спиной противно, мерзко засмеялся. Инга обернулась и впилась взглядом в зеркало. В его глубине плавно парила и корчила презрительные рожи обожженная дама пик.
Инга едва не потеряла сознание. Она не верила своим глазам. Гадкая старуха завладела ее зеркалом! Разрушила пасьянсы! Увела Лимона! Не помня себя от злости, она вскочила и бросилась к вертящейся даме. Но та пошла, подмигнув, спряталась за спину возникшего из белесой мути Зазеркалья страшного субъекта. Он стоял в каком-то неестественно согнутом положении. Локтями упирался в голые, острые колени, торчащие из-под тонкого халата цвета индиго, отделанного по краям голубой шелковой лентой. Его бугристый череп со слипшимися короткими седыми волосами поражал глубоко посаженными глазами, впалыми щеками с багровыми пятнами и подрагивающей нижней челюстью.
Инга видела его впервые и ничего хорошего от встречи с ним не ждала. Он, в свою очередь, и не думал представляться, а лишь протянул руку и, с трудом подчиняя непослушные губы, прохрипел:
— Пусть отдаст перстень… Скажи ей, пусть отдаст перстень…
— Кому? — растерялась Инга.
— Скажи ей… — умолял незнакомец, — пусть отдаст перстень.., черный агат, запомни — черный агат!
— Кому же? — крикнула она снова.
— Ей.., она.., она.., ты знаешь, она.., скажи ей… я буду ждать перстень. Она.., ее зовут…
Он не сумел произнести имя, потому что дама пик, вывернувшись из-за его спины, залепила собой ему рот. Незнакомец не попытался ее сорвать и выбросить, а покорно замолчал, оставаясь стоять в странно согнутой позе. Через несколько секунд он качнулся и, не отрывая локтей от колен, полетел выпяченным задом в зеркальную глубину, из которой нежданно явился.
Инга устало опустилась в кресло. Ветер, предвещающий шторм, достиг ее виллы, мощным порывом влетел в раскрытые окна и одним махом потушил все свечи. Инга закурила. Она была внутренне не готова к новым поворотам судьбы. Когда в зимней Москве она задумала резко изменить свою жизнь, то была уверена, что и судьбы остальных людей изменятся по ее желанию. Ведь все мы часто совершаем подобную ошибку. Решаем начать новую жизнь, в то время как окружающие, не зная о нашем намерении, продолжают жить, как и давеча.
Потому-то Инга и растерялась. Вместо старого приятеля Брюса в зеркале обосновался какой-то монстр. Вместо преданного Лимона — несгоревшая дама пик с перекошенной рожей. Из всего задуманного она получила лишь дом с видом на море.
Но и тот еще нужно зарегистрировать на свое имя.
А депутат Арис Петридис не станет ей помогать, если Лимон откажется от сотрудничества.
Оказалось, что даже обладание тайнами черной и белой магии, умение предсказывать судьбы и влиять на них не спасали Ингу от случайных стечений обстоятельств. В той, в московской, жизни она царила над любыми проявлениями человеческой воли, потому что жизнь, подобно пасьянсу, была разложена мудрой рукой судьбы.
Но на берегу Эгейского моря царствовали другие пасьянсы другой жизни. Инга поняла, сколь много предстояло ей выстрадать и понять, прежде чем карты снова подчинятся движению ее руки.
Как ни странно, но осознание этого придало ей силы. Она прошлась мимо зеркала, придирчиво оглядела себя с головы до ног, сняла плащаницу, полюбовалась наготой своего тела и отправилась в спальню. Забравшись под невесомое белое, словно морская пена, одеяло, она услышала, как шторм налетел на побережье. Вверху загудело и затрещало.
Потом ей стало казаться, что кадки с пальмами и другими растениями, подобно шарам кегельбана, катаются по ретере, сталкиваясь и разлетаясь на куски. Но бесчинства природы вызвали у нее тихую улыбку. Инга не боялась слепой силы стихии. Она знала, что в подлунном мире нужно бояться только людей. Причем и тех, кого любишь, и тех — кого ненавидишь. Сейчас, под стенания шторма, она радовалась тому, что Лимон остался жив. А значит, для нее не потеряна еще возможность создать свой новый пасьянс и защитить того, кто дорог. Инга поняла и другое. Все силы нужно направить не на борьбу с Ольгой, а на любовь к Лимону. Дама пик только и ждет, чтобы Инга, обезумев от ревности и злости, принялась мстить. Но Инга не доставит ей такого удовольствия. Наверху прогрохотало с особой силой, и вслед за этим раздался телефонный звонок.
* * *
…Я люблю Лимона! Теперь мне совершенно ясно! Когда в потоках дождя он останавливал машину, я, стоя босиком в мокрой траве, переминалась с ноги на ногу и смотрела на него влюбленными глазами. Мне не страшен был ни налетевший ураган, ни то, что нас могли преследовать. Я полностью доверилась ему, отдала всю себя. Никакие ужасы моего похищения не могут затмить те секунды, когда мы схватили друг друга в объятия. В тот момент я, задыхаясь от дыма, впервые осознала, что умираю. Но безумно испугалась не самой смерти, а того, что оказалась перед ней одна. Оказывается, смерть — это не расставание с жизнью, не обретение покоя, как говорят, на кладбище, а жуткое чувство бесконечного одиночества. И вдруг — его крепкие, надежные руки. Боже! Это было незабываемо! Так я еще не кончала! Кажется, он ничего особенно и не делал. Просто резко вошел в меня.Но наши тела, готовые в любую минуту распрощаться с жизнью, были обнажены не только внешне, но и всеми нервами. Это не было похоже на обычный секс. В нем все-таки присутствует голова, какие-то мысли, настроение. Там, в пыльном каменном проходе, я превратилась в один-единственный орган. Я совершенно не ощущала его член, а чувствовала его всего. Его страсть, энергию, его входящую в меня жизнь.
Сейчас, вспоминая этот момент, не могу мысленно представить, как это происходило. Когда я одуревала от восторга в объятиях Пата, я наслаждалась тем, что со мной он делал, и поэтому до сих пор могу с точностью до стона вспомнить каждое свое ощущение. С Лимоном произошло иначе. Я испытала безумное наслаждение. Всем телом вздрагиваю при одном воспоминании об этом. Но конкретно объяснить себе не могу. Наверное, каждый перед смертью испытывает что-то неповторимое.
Мне повезло больше. Я испытала и не умерла. Жалко только, что немыслимое наслаждение уже осталось позади. Но Лимон в сексе не так уж и плох. Во всяком случае, занимаясь с ним любовью, я всегда буду силиться впасть в то состояние, которое пережила в подземном ходе, задыхаясь от дыма.
Мне на ум приходит фраза, сказанная Наташкой: «Всякая женщина раз в жизни встречает своего Христа, но не всякая умеет поверить в это»… Неужели я встретила?! Сердце бьется громко-громко.
Лимон лежит рядом. Не разберу, спит или нет.
После всего происшедшего — должен спать. А я настолько обессилела, что даже уснуть не могу. К тому же наверняка простудилась. Нас долго никто не хотел везти. Полно машин на трассе, и все — мимо.
Когда уж ураган совсем озверел, остановился один старик на «японце». Подвез прямо к «Титании».
Деньги брать категорически отказался! Во дурак!
Нет, я все-таки заболела. Сдерживаюсь, чтобы громко не кашлять, а то разбужу Лимона. Хорошо бы встать и выпить водки. Зову вполголоса:
— Лимон… — Не откликается, значит, спит.
Поеживаясь от озноба, тихо слезаю с постели, закутываюсь в пушистый банный халат и на цыпочках проскальзываю в комнату. В ней и свет включать не надо. Весело освещена яркими огнями рекламы с Омонии. Роюсь в баре — водки нет. Буду пить «Метаксу», кстати, она — ничего, пахнет балдежно.
Боже! Заманали! Больше я от Лимона — ни на шаг! Второй раз спасает от смерти. Значит, есть на небе у меня ангел-хранитель. А может, совсем даже не ангел, а Наташка? Кто на земле, кроме меня, ей дорог? Не Англосакс же. Была бы она жива, как пить дать увела бы Лимона. Он мужик — что надо.
Вообще-то мне нравятся более смазливые. Да и в сексе пока не достал по-настоящему, исключая сумасшедшее траханье в подземелье. Но ведь это — не главное. К любому мужику приспособиться можно… Не всем же достается такой член, как у Ходжи.
Наташка утверждала, что нет ничего смешнее висящего члена. А этот и в таком состоянии вызывает томление внизу живота. Ой, дура! О чем я размечталась. Мне и Лимона хватит. Только бы его стерва меня со света не сжила. Она так просто не успокоится. Заманала Что-то в их отношениях не чисто.
Она наверняка отговаривала его искать меня. Но он не послушался. Значит, я ему дороже… Боже!
Какая тяжелая жизнь! Еще три дня назад меня чуть не зарезал Пат. И за такой короткий срок столько всего произошло, что я о нем совершенно забыла.
Кто ж его там, несчастного, похоронит? Я ему, как и Наташка, простила все. Мы обе знаем, какой он мужчина. Для нее он — отец, а для меня — нежный убийца. Странно… Лимон — тоже убийца. Как-никак Хромого грохнул… И тоже нежный. Правда, совсем иначе, чем Пат.
Это ж надо! За собственными мыслями не замечаю, что почти полбутылки прикончила. Грамм двести, точно, — и никакого кайфа. После такого стресса никакой алкоголь не возьмет. А Лимон спит без всяких проблем. Ему что? Он — привыкший ко всему.
Сна — ни в одном глазу. С бокальчиком в руке начинаю танцевать. Вернее, по-дурацки делать всякие па. И вдруг — замираю на месте. Не верю своим ушам. Кто-то пытается вставить ключ в дверной замок. От страха приседаю на корточки. Тонкая линия света под дверью в двух местах прерывается из-за чьих-то ног. Замок щелкает. Ручка медленно опускается вниз. Не помня себя от растерянности, кричу что есть силы:
— Лимон! Лимон! Лимон!
А сама не свожу глаз с ручки двери. Она резко возвращается назад. Полоска света на полу больше никем не загораживается. Я бы услышала шаги, но с шумом из спальни в комнату врывается Лимон.
Зажигает свет и, щурясь, взволнованно смотрит на меня.
— Там, там.., кто-то есть! Они хотели открыть дверь и войти. Сама видела.
— Почему ты здесь? — первым делом совсем некстати спрашивает он.
— Не спится… — нервно пожимаю плечами в ответ.
— Иди в спальню, — приказывает он, и я подчиняюсь…
* * *
Лимон осторожно подошел к двери, прислушался. Полнейшая тишина. Вспомнил о забытом автомате и разозлился на себя. В последние годы он не расставался с оружием и сейчас почувствовал себя скверно. Но тем не менее резким движением распахнул дверь и выпрыгнул в ярко освещенный коридор. Там никого не было. Лимон немного успокоился. Забыв, что на нем лишь трусы, пробежал до поворота коридора и осмотрел пустой холл возле лифтов. Ни одна кнопка вызова не светилась.«Скорее всего ей показалось», — подумал он, но на всякий случай пошел назад вполоборота, держа под наблюдением весь коридор. Никаких посторонних звуков не возникало. Отель безмятежно спал.
Широкие, темного дерева двери в номера хранили благочинный покой, который передался Лимону.
Он подошел к своей и вдруг обнаружил, что на ручке висят какие-то черные бусы. Снял их и, не сомневаясь, что они принадлежат Ольге, закрыв дверь, поспешил в спальню.
— Твои? — протянул ей бусы.
Ольга вытаращила глаза. И, боясь прикасаться к ним, отпрянула на подушку.
— Нет. Впервые вижу.
— Кто-то повесил их на дверь.
— Кто?
— Откуда мне знать! Ты тут время не теряла!
Какой-нибудь кадр решил поухаживать. Бусы из какого-то черного камня.
— Покажи. — Ольга взяла бусы и долго их рассматривала, потом рассмеялась. — Это же четки из черного агата и к женским украшениям никакого отношения не имеют!
Такой поворот очень озадачил Лимона. Он забрал четки и, убедившись в правоте Ольги, понял, что она не зря подняла шум. Ночной гость действительно хотел к ним пожаловать. О цели визита сомнений не оставалось. Их преспокойненько расстреляли бы, как спящих на насесте кур.
— Нас хотели убить, — спокойно сообщил Лимон.
— Кто?! — в ужасе закричала Ольга, и ему пришлось зажать ей рот рукой.
— Те, кто тебя украл. Судя по всему, я в поисках тебя разворошил чье-то гнездо. Эти четки — метка. Или что-нибудь в этом роде. Нужно немедленно убираться отсюда.
Он взялся за телефон.
— А может, действительно за мной хотят просто поухаживать? — стремясь хоть как-то успокоить себя, предположила Ольга.
Но Лимон уже не слушал ее. Несмотря на ночь, он набрал номер телефона Инги.
Как только она подняла трубку, без всяких извинений, голосом, не терпящим возражений, произнес:
— Только что нас хотели пристрелить. Оставили на ручке двери черные четки. Что это может значить?
— Понятия не имею, — сонно ответила Инга.
Потом, слегка очнувшись, переспросила:
— Черные четки?
— Да, из черного агата, — подтвердил Лимон.
— А у твоей вешалки есть перстень из такого же камня?
— При чем тут перстень?! — не сдержался Лимон, но, бросив взгляд на пальцы Ольги, подтвердил:
— Есть какой-то. Но меня больше волнует то, что у меня нет оружия! Они могут вернуться!
— Раз это черный агат такой же, как в ее перстне, значит, черная метка предназначена княгине.
А убивать ее, к моему сожалению, нет никакого смысла. Возможно, ее хотят снова забрать.
Инга не собиралась объяснять Лимону, какую мистическую силу имеет этот камень. К тому же она сама еще не отошла от шока, полученного при общении с Зазеркальем. Подтверждение Лимона насчет перстня проясняло причины появления в зеркале жуткого субъекта в халате цвета индиго и с нервно подрагивающей нижней челюстью. Как же Инга сразу не поняла, кого он имел в виду, когда молил вернуть ему перстень?
Лимону надоело молчание в трубке, и он прикрикнул:
— Ты что, оглохла?
Даже после этого Инга не сразу ответила, поскольку сама разволновалась из-за своего неожиданного открытия. Поэтому, не обижаясь на грубый тон Лимона и не вдаваясь в подробности, предложила:
— Приезжайте ко мне.
— А как это сделать? Я же ни города, ни языка не знаю!
— Спускайтесь через десять минут вниз. Я вызову к отелю такси. Скажешь, к мадам Инге. Шофер поймет.
Лимон положил трубку.
— Собирайся. Вещи оставляем здесь. Берем только документы и деньги.
На лице Ольги обозначилась обида. Она готова была бежать с Лимоном куда угодно, хоть по подземному проходу, но только не в дом этой стервы.
— Может, лучше в полицию? — предложила она.
— Мало с меня одной дуры! — отрезал Лимон и вытащил Ольгу из постели. — Напяливай на себя что-нибудь. Или снова пойдешь голой?