Страница:
Вот вкратце некоторые из них. Когда водителя остановят, он не обязан сдавать задним ходом к инспектору, выходить из машины. По закону инспектор должен подойти сам, представиться, то есть назвать фамилию, должность, подразделение и причину задержания. Именно задержания, а не остановки.
Затребованы права. Но прежде надо убедиться, что на форме имеется жетон с персональным номером, потом попросить показать удостоверение. Не следует тянуть к нему руки – как всякий милиционер, инспектор не имеет права отдавать его. Но надо достать ручку и демонстративно переписать фамилию и другие данные. Этим дается понять, что есть на кого и куда пожаловаться, что заставит инспектора быть посдержаннее.
Если же у водителя все в порядке, гаишник может воспользоваться одним из всепогодных приемов, то есть указать на непристегнутый ремень безопасности. Достойный ответ: в остановившейся машине это не играет роли. Он отстегнут, чтобы достать документы.
Ни в коем случае в разговоре с инспектором нельзя оправдываться. Во-первых, это психологически проигрышно, во-вторых, как бы косвенное признание вины. А согласно законам, вину подозреваемого – будь то убийство или проезд на красный свет – человеку должны доказать. Любой вопрос инспектора, не вы ли, мол, выехали оттуда, – свидетельствует о его неуверенности и дает право водителю заявить: «Отвечать на вопросы буду после возбуждения уголовного дела».
Особое внимание документам. Когда инспектор дает для подписи водителю заполненный административный протокол, следует зачеркнуть в «Подпись нарушителя» последнее слово и написать «водителя». В графе «Объяснение нарушителя» следует написать – «не согласен». Когда же недобросовестный инспектор вытаскивает «Протокол допроса», зачеркните букву «Д», то есть превратите его в «Протокол опроса».
Следует знать, что это – абсолютная самодеятельность инспектора. Ни он, ни работник любого другого подразделения милиции не имеет никакого права задавать вопросы и требовать ответа в письменной форме до возбуждения уголовного дела. Поэтому от таких процедур можно смело отказываться. В свою очередь, на все неправомочные действия (требования подписать протоколы, долговременное задержание в отделении милиции и ГАИ, рассчитанные на психологическое давление) следует писать жалобы в территориальную прокуратуру.
В крайнем случае, можно поступить так. Заранее переписать номера и серии купюр, подготовленных к взятке. Дать их инспектору, если вымогают. Потом ехать прямиком в прокуратуру. Лучше, если в салоне находится знакомые, которые станут свидетелями. В прокуратуре (райуправлении ДСБ, РУОПе) пишется заявление о вымогательстве взятки. Прикладывается список номеров купюр. Очень вероятно, что наручники скоро окажутся на запястьях инспектора. Еще более вероятно, что умелая защита собственных прав заставят инспектора отказаться от неправомочных действий.
Тем более, раздавая советы и нравоучения, как правильно ездить и ориентироваться в дорожных ситуациях, сами инспектора нарушают правила не реже простых автолюбителей.
Такой факт. На улицах, которые одновременно являются дорогами, любой обыватель вправе ждать организации порядка и защиты от родной милиции. А на деле? Один из отделов Службы по работе с личным составом ГУВД Москвы задался целью проверить поведение сотрудников милиции на дорогах. Результаты анализа за первую половину 1995 года достаточно красноречивы. Водители-милиционеры оказались ничуть не лучше обычных нарушителей. С их участием за указанный период времени произошло 138 дорожнотранспортных происшествий, многие находились за баранкой в нетрезвом состоянии. Милиционеры совершили 53 наезда на пешеходов. И уж профи из профи – инспектора ГАИ – стали виновниками 26 аварий, что в процентном отношении высокий показатель.
Речь идет о зафиксированных случаях. И смеем догадываться, что незафиксированных тоже немало.
«Откупление»
ПОПРОШАЙНИЧЕСТВО
Вахта памяти
Бомж – это звучит гордо!
Затребованы права. Но прежде надо убедиться, что на форме имеется жетон с персональным номером, потом попросить показать удостоверение. Не следует тянуть к нему руки – как всякий милиционер, инспектор не имеет права отдавать его. Но надо достать ручку и демонстративно переписать фамилию и другие данные. Этим дается понять, что есть на кого и куда пожаловаться, что заставит инспектора быть посдержаннее.
Если же у водителя все в порядке, гаишник может воспользоваться одним из всепогодных приемов, то есть указать на непристегнутый ремень безопасности. Достойный ответ: в остановившейся машине это не играет роли. Он отстегнут, чтобы достать документы.
Ни в коем случае в разговоре с инспектором нельзя оправдываться. Во-первых, это психологически проигрышно, во-вторых, как бы косвенное признание вины. А согласно законам, вину подозреваемого – будь то убийство или проезд на красный свет – человеку должны доказать. Любой вопрос инспектора, не вы ли, мол, выехали оттуда, – свидетельствует о его неуверенности и дает право водителю заявить: «Отвечать на вопросы буду после возбуждения уголовного дела».
Особое внимание документам. Когда инспектор дает для подписи водителю заполненный административный протокол, следует зачеркнуть в «Подпись нарушителя» последнее слово и написать «водителя». В графе «Объяснение нарушителя» следует написать – «не согласен». Когда же недобросовестный инспектор вытаскивает «Протокол допроса», зачеркните букву «Д», то есть превратите его в «Протокол опроса».
Следует знать, что это – абсолютная самодеятельность инспектора. Ни он, ни работник любого другого подразделения милиции не имеет никакого права задавать вопросы и требовать ответа в письменной форме до возбуждения уголовного дела. Поэтому от таких процедур можно смело отказываться. В свою очередь, на все неправомочные действия (требования подписать протоколы, долговременное задержание в отделении милиции и ГАИ, рассчитанные на психологическое давление) следует писать жалобы в территориальную прокуратуру.
В крайнем случае, можно поступить так. Заранее переписать номера и серии купюр, подготовленных к взятке. Дать их инспектору, если вымогают. Потом ехать прямиком в прокуратуру. Лучше, если в салоне находится знакомые, которые станут свидетелями. В прокуратуре (райуправлении ДСБ, РУОПе) пишется заявление о вымогательстве взятки. Прикладывается список номеров купюр. Очень вероятно, что наручники скоро окажутся на запястьях инспектора. Еще более вероятно, что умелая защита собственных прав заставят инспектора отказаться от неправомочных действий.
Тем более, раздавая советы и нравоучения, как правильно ездить и ориентироваться в дорожных ситуациях, сами инспектора нарушают правила не реже простых автолюбителей.
Такой факт. На улицах, которые одновременно являются дорогами, любой обыватель вправе ждать организации порядка и защиты от родной милиции. А на деле? Один из отделов Службы по работе с личным составом ГУВД Москвы задался целью проверить поведение сотрудников милиции на дорогах. Результаты анализа за первую половину 1995 года достаточно красноречивы. Водители-милиционеры оказались ничуть не лучше обычных нарушителей. С их участием за указанный период времени произошло 138 дорожнотранспортных происшествий, многие находились за баранкой в нетрезвом состоянии. Милиционеры совершили 53 наезда на пешеходов. И уж профи из профи – инспектора ГАИ – стали виновниками 26 аварий, что в процентном отношении высокий показатель.
Речь идет о зафиксированных случаях. И смеем догадываться, что незафиксированных тоже немало.
«Откупление»
Когда-то в старые дореволюционные времена города были насыщены городничими. Читаю из Устава 1775 года: «Городничий не судья, но долженствует:
1) иметь бдение, дабы в городе сохранены благочиние, добронравие и порядок;
2) чтобы предписанное законами полезное в городе исполняемо и сохраняемо было; в случае же нарушения оного, городничий, по состоянию дела, несмотря ни на какое лицо, всякому напомнить может об исполнении предписанного законом; а в случае непослушания даст о том знать судебному месту для суждения виновного;
3) городничий право имеет в городе привести в действие повеления, решения палат и прочих судов. За мерами и весами в городе имеет городничий общее с городовым магистратом смотрение. Городничий ни в каком опасном случае город не покидает под опасением лишения места и чести. Городничий словами долженствует поощрять обывателей не токмо по всякому роду дозволенного трудолюбия, рукоделия и промысла, но и вообще всех людей, в городе живущих, к добронравию, человеколюбию и порядочному житию.» Как мягко все сказано в историческом законе. Ни слова о быстром решительном реагировании, а все как-то направлено на трудолюбие и поощрение граждан. Вам встречались милиционеры на улицах, которые вас поощряли, хотя бы словесно? Могут, конечно, послать... подальше от греха.
Разумеется, огульно обвинять всю милицию нет никакого основания. Боже упаси, как писал классик, от такого новшества. Мало того, так и хочется сказать, что порядочность и профессионализм большинства сотрудников органов сомнений не вызывают. Иначе жизнь просто бы остановилась. Но ведь не секрет, что и раньше работники милиции не все поголовно уподоблялись душевным следователям знаменским и участковым анискиным. Ныне же сразу несколько причин повлияло на чистоту рядов правоохранительных органов. Ввиду некомпетентности в милицию попадают личности, не сумевшие реализоваться на другом поприще, жаждущие через служебное положение наметить кусок собственного бизнеса, попадают психологически покалеченные «горячими точками», да и просто испытывающие физиологическую потребность унизить себе подобного. Не надо забывать, что общество и органы не существуют сами по себе. Все достоинства и все болячки – общие. Нестабильность, материальные трудности, туманные перспективы, частые изменения правил игры – в органах проявляются острее. Долговременное напряжение, постоянная опасность, всевозможные провокации, соблазны – ожесточают даже самых закаленных бойцов. Может быть, поэтому при наведении порядка действия правоохранительных органов все меньше похожи на работу мягким веничком, и все больше на расчистку бульдозером. И любой гражданин может схлопотать неприятность не потому, что за ним ведется специальная охота, а так, попутно.
От трактора надо просто увернуться.
1) иметь бдение, дабы в городе сохранены благочиние, добронравие и порядок;
2) чтобы предписанное законами полезное в городе исполняемо и сохраняемо было; в случае же нарушения оного, городничий, по состоянию дела, несмотря ни на какое лицо, всякому напомнить может об исполнении предписанного законом; а в случае непослушания даст о том знать судебному месту для суждения виновного;
3) городничий право имеет в городе привести в действие повеления, решения палат и прочих судов. За мерами и весами в городе имеет городничий общее с городовым магистратом смотрение. Городничий ни в каком опасном случае город не покидает под опасением лишения места и чести. Городничий словами долженствует поощрять обывателей не токмо по всякому роду дозволенного трудолюбия, рукоделия и промысла, но и вообще всех людей, в городе живущих, к добронравию, человеколюбию и порядочному житию.» Как мягко все сказано в историческом законе. Ни слова о быстром решительном реагировании, а все как-то направлено на трудолюбие и поощрение граждан. Вам встречались милиционеры на улицах, которые вас поощряли, хотя бы словесно? Могут, конечно, послать... подальше от греха.
Разумеется, огульно обвинять всю милицию нет никакого основания. Боже упаси, как писал классик, от такого новшества. Мало того, так и хочется сказать, что порядочность и профессионализм большинства сотрудников органов сомнений не вызывают. Иначе жизнь просто бы остановилась. Но ведь не секрет, что и раньше работники милиции не все поголовно уподоблялись душевным следователям знаменским и участковым анискиным. Ныне же сразу несколько причин повлияло на чистоту рядов правоохранительных органов. Ввиду некомпетентности в милицию попадают личности, не сумевшие реализоваться на другом поприще, жаждущие через служебное положение наметить кусок собственного бизнеса, попадают психологически покалеченные «горячими точками», да и просто испытывающие физиологическую потребность унизить себе подобного. Не надо забывать, что общество и органы не существуют сами по себе. Все достоинства и все болячки – общие. Нестабильность, материальные трудности, туманные перспективы, частые изменения правил игры – в органах проявляются острее. Долговременное напряжение, постоянная опасность, всевозможные провокации, соблазны – ожесточают даже самых закаленных бойцов. Может быть, поэтому при наведении порядка действия правоохранительных органов все меньше похожи на работу мягким веничком, и все больше на расчистку бульдозером. И любой гражданин может схлопотать неприятность не потому, что за ним ведется специальная охота, а так, попутно.
От трактора надо просто увернуться.
ПОПРОШАЙНИЧЕСТВО
У Кремля стоят два слепых нищих в синих очках. У одного из них на груди красуется надпись «Демократизация». Он едва успевает опорожнять шляпу от подаваемой милостыни. У другого на груди надпись «Слава КПСС». У этого в шляпе лежит какая-то мелочь.
Один из прохожих подходит к «коммунисту» и советует отойти подальше от демократа, близость с которым не дает хорошо собирать милостыню. Растроганный нищий обещает тут же последовать его совету и, как только прохожий отходит от него, говорит своему напарнику:
– Ты слышишь, Хайм, это он нас учит коммерции!
Один из прохожих подходит к «коммунисту» и советует отойти подальше от демократа, близость с которым не дает хорошо собирать милостыню. Растроганный нищий обещает тут же последовать его совету и, как только прохожий отходит от него, говорит своему напарнику:
– Ты слышишь, Хайм, это он нас учит коммерции!
Вахта памяти
Я не буду оригинален, если скажу «Нищенство – это профессия». Да какая! Своей творческой сутью ее можно сравнить разве что только с актерской. А своими корнями она уходит в глубокую древность. Еще в прошлом веке французский писатель Делюр ужасался, что некая страшная ассоциация мошенников и законных нищих, которая в течение нескольких веков обирала Париж, в конце концов, в XIX веке образовала в этом городе обширное племя дикарей, которые не признавали ни совести, ни цивилизации.
С приходом перестройки в России многолюдные места городов вдруг разом заполнились бомжами и бездомными, калеками и слепыми, детьми и стариками, протянутые руки которых указывали на принадлежность к нищенской профессии. Конечно, из всей этой черной массы попрошаек, кто-то и в самом деле вынужден был выйти на паперть, дабы не умереть с голоду. Но основную часть попрошаек составляли нищие-актеры, к тому же еще и вышколенные психологи, рассчитывающие на природную русскую щедрость и доброту, Впрочем, если заглянуть в историческую лету, полистать книги авторов-классиков мировой литературы, – обнаружится интереснейшая фактура о мошенникахнищих. Так, описывая людей, занимающихся профессиональным нищенством, Жан Кристофф делил их на несколько категорий. «Сироты»-мальчики бегали по улицам в холодное время, дрожа от холода, почти нагие. Были взрослые бездельники, которые прохаживались по многолюдным местам в хороших фуфайках и плохой обуви по два-три человека. Кричали, что они купцы, разоренные войной, пожарами или другими случайностями. Третьи, в сопровождении своих вымышленных жен и детей, просили милостыню со свидетельством в руках о том, что огонь небесный истребил их дома и имущество. Четвертые выставляли напоказ ужасные раны и болезни. Одни из них придавали себе фальшивую твердость и величину живота, уверяя будто страдают водянкой; другие растравляли себе раны на руках и ногах и, собирая себе милостыню в церквах, говорили, что отправляются за исцелением по святым местам.
Были и плуты, которые христарадничали по кабакам, ловко подбирали все, что ни попадало под руку.
Были испокон веков и такие, что ходили на костылях, представляя калек.
Были такие «артисты», которые повязывали грязными тряпками лбы, представляя больных, падающих в обморок. И делали это даже очень натурально – путем тугой перевязки на руке. Порой не только прохожие поддавались на уловку, но и врачи. Им ничего не стоило сымитировать падучую болезнь, упасть на землю и испускать изо рта пену посредством кусочка мыла».
Века прошли, а в нищенском производстве все тот же набор трюков, правда, перекроенных на современный лад: дети Чернобыля, беженцы из Таджикистана, Карабаха, пленные и инвалиды Афганистана, а теперь еще и чеченской войны, обкраденные на вокзале, репрессированные и пострадавшие за демократию (КПСС, СССР, Сталина...), разорившиеся фермеры, уволенные и оставшиеся без средств военные, научные работники... Словом, «легенды» нищих остались такими же примитивными, как и сто, и двести лет назад.
Впрочем, не сильно изменились и места обитания нищих и способы выманивания денег. Все те же многолюдные места – площади, церкви, вокзалы, переходы, входы в кафе и рестораны.
Да и способ попрошайничества у нищего-профессионала может несколько раз за сутки поменяться. Днем мошенник займет место около светофора на автомагистрали. Будет слоняться между иномарок, вытягивая к открытому окну грязную руку, к вечеру переберется к какому-нибудь отелю или ресторану, где можно рассчитывать на валютную выручку, а к полуночи пройдется по бульварам, где по лавочкам мурлыкают влюбленные парочки. Ах, как старо!
Вчитываешься в Брехта в его «Трехгрошовый роман». «Так, например, оказалось, что играть на музыкальных инструментах менее выгодно, чем охотиться июньскими ночами за парочками на садовых скамейках. Парочки платили гораздо охотнее...» «Некоторые лавочники, в особенности владельцы гастрономических и модных магазинов, но также и обыкновенные мясники, охотно платили небольшую дань нищему, выставившему напоказ у их порога свои страшные увечья, лишь бы он ушел. Отсюда один только шаг к следующей ступени – гораздо более высоким платежам за то, чтобы нищие дежурили у дверей конкурента».
Если верить статистике, то почти каждый третий россиянин оказался за чертой бедности. По сути дела нищим. Опять же, ученые подсчитали, что набор потребительской корзины, который дал бы весьма сносное существование одному индивидууму – около 700 тысяч рублей. Возьмем стабильные деньги – что-то около 150 баксов. Порог бедности – что-то около 70 долларов. Не только пенсионеры, но и большинство категорий рабочих, служащих в России такие деньги не получают. Нищие? По статистике – да. В жизни, не потерявшие еще совесть и надежду, как-то выкручиваются. Потерявшие все – и дом, и семью, и имущество и эту самую надежду – выходят на паперть. Порасспрашиваешь таких – многое узнаешь и о перестройке, и о демократизации, и о своих же нищих-конкурентах. Вспомним бабушек в брежневские времена, сидящих около церкви. Смотришь на них и видишь чувство единства. Ты – нищий. И я – нищий. Здравствуй, мы с тобой сестры. Мы с тобой одной крови. Есть кусок хлеба – пополам. С демократией даже среди нищих всякая доброжелательность пропала. К тому же, все «посты» у тех же церквей заняли бомжи, бродяги, мошенники-нищие. Одних жизнь выбросила на дно в силу перестроенных обстоятельств, кто не был готов к «широкомасштабным» переменам. Другие, увидев в нищенстве доходную профессию, спустились на мостовую сами.
Но не тут-то было! «Хлебные» места были уже заняты. Не улыбайтесь: в попрошайничестве сегодня жестокая конкуренция. О количестве людей, просящих подаяние, только в Москве можно судить лишь по косвенным фактам. В 302 подземных переходах столицы несут трудовую вахту от 1 до 4 нищих. Около 150 станций метро – в переходы между ними приютилось не менее 300400 представителей нищенствующей братии. Например, на станции метро «Боровицкая» дежурный милиционер ежедневно встречается с 8-10 нищими, на станции метро «Смоленская» их вдвое меньше. Поездные бригады просящих в метро насчитывают в общей сложности 100-130 человек. На центральных улицах столицы через каждые 50 метров можно встретить человека с протянутой рукой: 30-40 человек на одну улицу в зависимости от ее протяженности. Да и в спальных районах столицы они не редкость. Несколько десятков нищих «обрабатывают» каждый из 9 железнодорожных вокзалов. Короче, по самым скромным прикидкам, цифра 3000 не покажется преувеличенной. Заработки в этой среде, как и в обществе в целом, разнятся в десятки раз. Старикам подают меньше. На станции метро «Тургеневская» больная одинокая бабуля признается, что собранных денег едва хватает на хлеб и молоко. Зато хорошо зарабатывают инвалиды: на ВВЦ за день – до 80-100 тыс. руб. Рекордные заработки на центральных станциях метро – 150 тысяч рублей за пару часов. Но сюда посторонним не пробиться: все места давно и строго поделены между нищенствующей элитой.
С первого дня открытия и «Макдональдс» притягивал не только «золотую молодежь», но и огромное количество малообеспеченных подростков. Мечта об американской котлете, завернутой в овощные листья и смачно политой кетчупом, тревожила воображение. Кроме того, обилие состоятельных людей предоставляло широкие возможности хорошо заработать. Так вокруг «Макдональдса» создалась особая аура – запахло легкими деньгами. Около ресторана появились странные подростки в грязной, поношенной одежде, извлекающие из своих карманов довольно крупные суммы денег.
Откуда они взялись? Да ниоткуда. Разве можно назвать домом – темные затопленные подвалы московских домов, грязные притоны, негостеприимные квартиры родителей-алкоголиков, выставивших своих детей за дверь! Разве можно назвать семьей вечно пьяных мамаш, лишенных родительских прав, жестоких равнодушных родственников, которым все равно, где пропадает их ребенок! «Дети ниоткуда» не пропадают и не исчезают, не растворяются в воздухе. Их радушно принимают улицы городов. Товарищи по несчастью заменяют им семью, а скамейки на бульварах – теплую постель.
Существует и другой тип «детей неоткуда» – из иногородних семей. Легкомысленные матери, обычно неустроенные в быту, продав квартиру в провинции, приезжают в Москву, порой сами не зная зачем. Здесь, быстро заняв свое место в компании нищих бомжей, они и их дети становятся профессиональными попрошайками, в лучшем случае – продавцами газет. Интересно, что даже заработав через несколько лет достаточно денег, чтобы купить себе жилье в родных местах они остаются нищенствовать в Москве.
Собираясь у «Макдональдса» в поисках добычи, дети ведут весьма разностороннюю деятельность. Для них «все работы хороши – выбирай на любой вкус». И они выбирают. Одни просят подаяние. Другие продают места в очередях. Третьи приносят заказы в машины. Четвертые воруют. Пятые предлагают «подлечиться» гашишем или марихуаной. Да и среди них самих много наркоманов, токсикоманов, Не отказывают они себе и в крепких напитках.
Маленький человек, никому не нужный, никем не любимый и не защищенный, вскоре вырастет. Но наше государство получит не гражданина, скорее всего, а профессионального нищего-иждивенца.
Но нищему-одиночке – самостоятельно не выжить. Хочешь есть – поступай в синдикат. Помните об ассоциации мошенников и законных нищих во Франции? Ах, в России такого нет!? Как бы не так!
С приходом перестройки в России многолюдные места городов вдруг разом заполнились бомжами и бездомными, калеками и слепыми, детьми и стариками, протянутые руки которых указывали на принадлежность к нищенской профессии. Конечно, из всей этой черной массы попрошаек, кто-то и в самом деле вынужден был выйти на паперть, дабы не умереть с голоду. Но основную часть попрошаек составляли нищие-актеры, к тому же еще и вышколенные психологи, рассчитывающие на природную русскую щедрость и доброту, Впрочем, если заглянуть в историческую лету, полистать книги авторов-классиков мировой литературы, – обнаружится интереснейшая фактура о мошенникахнищих. Так, описывая людей, занимающихся профессиональным нищенством, Жан Кристофф делил их на несколько категорий. «Сироты»-мальчики бегали по улицам в холодное время, дрожа от холода, почти нагие. Были взрослые бездельники, которые прохаживались по многолюдным местам в хороших фуфайках и плохой обуви по два-три человека. Кричали, что они купцы, разоренные войной, пожарами или другими случайностями. Третьи, в сопровождении своих вымышленных жен и детей, просили милостыню со свидетельством в руках о том, что огонь небесный истребил их дома и имущество. Четвертые выставляли напоказ ужасные раны и болезни. Одни из них придавали себе фальшивую твердость и величину живота, уверяя будто страдают водянкой; другие растравляли себе раны на руках и ногах и, собирая себе милостыню в церквах, говорили, что отправляются за исцелением по святым местам.
Были и плуты, которые христарадничали по кабакам, ловко подбирали все, что ни попадало под руку.
Были испокон веков и такие, что ходили на костылях, представляя калек.
Были такие «артисты», которые повязывали грязными тряпками лбы, представляя больных, падающих в обморок. И делали это даже очень натурально – путем тугой перевязки на руке. Порой не только прохожие поддавались на уловку, но и врачи. Им ничего не стоило сымитировать падучую болезнь, упасть на землю и испускать изо рта пену посредством кусочка мыла».
Века прошли, а в нищенском производстве все тот же набор трюков, правда, перекроенных на современный лад: дети Чернобыля, беженцы из Таджикистана, Карабаха, пленные и инвалиды Афганистана, а теперь еще и чеченской войны, обкраденные на вокзале, репрессированные и пострадавшие за демократию (КПСС, СССР, Сталина...), разорившиеся фермеры, уволенные и оставшиеся без средств военные, научные работники... Словом, «легенды» нищих остались такими же примитивными, как и сто, и двести лет назад.
Впрочем, не сильно изменились и места обитания нищих и способы выманивания денег. Все те же многолюдные места – площади, церкви, вокзалы, переходы, входы в кафе и рестораны.
Да и способ попрошайничества у нищего-профессионала может несколько раз за сутки поменяться. Днем мошенник займет место около светофора на автомагистрали. Будет слоняться между иномарок, вытягивая к открытому окну грязную руку, к вечеру переберется к какому-нибудь отелю или ресторану, где можно рассчитывать на валютную выручку, а к полуночи пройдется по бульварам, где по лавочкам мурлыкают влюбленные парочки. Ах, как старо!
Вчитываешься в Брехта в его «Трехгрошовый роман». «Так, например, оказалось, что играть на музыкальных инструментах менее выгодно, чем охотиться июньскими ночами за парочками на садовых скамейках. Парочки платили гораздо охотнее...» «Некоторые лавочники, в особенности владельцы гастрономических и модных магазинов, но также и обыкновенные мясники, охотно платили небольшую дань нищему, выставившему напоказ у их порога свои страшные увечья, лишь бы он ушел. Отсюда один только шаг к следующей ступени – гораздо более высоким платежам за то, чтобы нищие дежурили у дверей конкурента».
Если верить статистике, то почти каждый третий россиянин оказался за чертой бедности. По сути дела нищим. Опять же, ученые подсчитали, что набор потребительской корзины, который дал бы весьма сносное существование одному индивидууму – около 700 тысяч рублей. Возьмем стабильные деньги – что-то около 150 баксов. Порог бедности – что-то около 70 долларов. Не только пенсионеры, но и большинство категорий рабочих, служащих в России такие деньги не получают. Нищие? По статистике – да. В жизни, не потерявшие еще совесть и надежду, как-то выкручиваются. Потерявшие все – и дом, и семью, и имущество и эту самую надежду – выходят на паперть. Порасспрашиваешь таких – многое узнаешь и о перестройке, и о демократизации, и о своих же нищих-конкурентах. Вспомним бабушек в брежневские времена, сидящих около церкви. Смотришь на них и видишь чувство единства. Ты – нищий. И я – нищий. Здравствуй, мы с тобой сестры. Мы с тобой одной крови. Есть кусок хлеба – пополам. С демократией даже среди нищих всякая доброжелательность пропала. К тому же, все «посты» у тех же церквей заняли бомжи, бродяги, мошенники-нищие. Одних жизнь выбросила на дно в силу перестроенных обстоятельств, кто не был готов к «широкомасштабным» переменам. Другие, увидев в нищенстве доходную профессию, спустились на мостовую сами.
Но не тут-то было! «Хлебные» места были уже заняты. Не улыбайтесь: в попрошайничестве сегодня жестокая конкуренция. О количестве людей, просящих подаяние, только в Москве можно судить лишь по косвенным фактам. В 302 подземных переходах столицы несут трудовую вахту от 1 до 4 нищих. Около 150 станций метро – в переходы между ними приютилось не менее 300400 представителей нищенствующей братии. Например, на станции метро «Боровицкая» дежурный милиционер ежедневно встречается с 8-10 нищими, на станции метро «Смоленская» их вдвое меньше. Поездные бригады просящих в метро насчитывают в общей сложности 100-130 человек. На центральных улицах столицы через каждые 50 метров можно встретить человека с протянутой рукой: 30-40 человек на одну улицу в зависимости от ее протяженности. Да и в спальных районах столицы они не редкость. Несколько десятков нищих «обрабатывают» каждый из 9 железнодорожных вокзалов. Короче, по самым скромным прикидкам, цифра 3000 не покажется преувеличенной. Заработки в этой среде, как и в обществе в целом, разнятся в десятки раз. Старикам подают меньше. На станции метро «Тургеневская» больная одинокая бабуля признается, что собранных денег едва хватает на хлеб и молоко. Зато хорошо зарабатывают инвалиды: на ВВЦ за день – до 80-100 тыс. руб. Рекордные заработки на центральных станциях метро – 150 тысяч рублей за пару часов. Но сюда посторонним не пробиться: все места давно и строго поделены между нищенствующей элитой.
С первого дня открытия и «Макдональдс» притягивал не только «золотую молодежь», но и огромное количество малообеспеченных подростков. Мечта об американской котлете, завернутой в овощные листья и смачно политой кетчупом, тревожила воображение. Кроме того, обилие состоятельных людей предоставляло широкие возможности хорошо заработать. Так вокруг «Макдональдса» создалась особая аура – запахло легкими деньгами. Около ресторана появились странные подростки в грязной, поношенной одежде, извлекающие из своих карманов довольно крупные суммы денег.
Откуда они взялись? Да ниоткуда. Разве можно назвать домом – темные затопленные подвалы московских домов, грязные притоны, негостеприимные квартиры родителей-алкоголиков, выставивших своих детей за дверь! Разве можно назвать семьей вечно пьяных мамаш, лишенных родительских прав, жестоких равнодушных родственников, которым все равно, где пропадает их ребенок! «Дети ниоткуда» не пропадают и не исчезают, не растворяются в воздухе. Их радушно принимают улицы городов. Товарищи по несчастью заменяют им семью, а скамейки на бульварах – теплую постель.
Существует и другой тип «детей неоткуда» – из иногородних семей. Легкомысленные матери, обычно неустроенные в быту, продав квартиру в провинции, приезжают в Москву, порой сами не зная зачем. Здесь, быстро заняв свое место в компании нищих бомжей, они и их дети становятся профессиональными попрошайками, в лучшем случае – продавцами газет. Интересно, что даже заработав через несколько лет достаточно денег, чтобы купить себе жилье в родных местах они остаются нищенствовать в Москве.
Собираясь у «Макдональдса» в поисках добычи, дети ведут весьма разностороннюю деятельность. Для них «все работы хороши – выбирай на любой вкус». И они выбирают. Одни просят подаяние. Другие продают места в очередях. Третьи приносят заказы в машины. Четвертые воруют. Пятые предлагают «подлечиться» гашишем или марихуаной. Да и среди них самих много наркоманов, токсикоманов, Не отказывают они себе и в крепких напитках.
Маленький человек, никому не нужный, никем не любимый и не защищенный, вскоре вырастет. Но наше государство получит не гражданина, скорее всего, а профессионального нищего-иждивенца.
Но нищему-одиночке – самостоятельно не выжить. Хочешь есть – поступай в синдикат. Помните об ассоциации мошенников и законных нищих во Франции? Ах, в России такого нет!? Как бы не так!
Бомж – это звучит гордо!
По оценкам сотрудников Института социально-экономических проблем народонаселения, сегодня в России занимаются попрошайничеством менее одного процента населения. Другое дело, что они всегда на виду, в самых людных местах, а потому создается эффект массовости. Но нищий нищему – рознь.
Одна группа – откровенные бомжи, которых только в Москву ежедневно приезжает около 5000 человек. И часть из них обязательно осядет в столице без работы, без прописки, без жилья.
Вторая группа, вынужденная простить милостыню, – беженцы, которых особенно много в столице.
Многие из них не имеют юридических оснований для получения статуса беженца, а уехали из дома, предвосхищая возможные региональные и военные катаклизмы. Однако им теперь и обратно дороги нет, и здесь несладко. Они еще не научились по-настоящему просить подаяния, но многие из них немного подкованы юридически и экономически, знают коекакие законы и тем самым получают свою корку хлеба.
Были случаи, когда опрятно одетые нищие в поисках пищи ходили по магазинам, колхозным рынкам и другим продовольственным точкам и выклянчивали у продавцов кусок сыра или колбасы, якобы на пробу. И ведь действовали согласно законодательству. Так, документ с довольно скучным названием «Правила продажи отдельных видов продовольственных и непродовольственных товаров» указывает на то, что «по просьбе покупателя продавец обязан нарезать гастрономические товары (колбасу, ветчину, сыр, рыбную продукцию и др.), а также давать на пробу малоизвестный покупателям товар...» То есть, прежде чем купить чего-нибудь развесного в магазине, каждый покупатель имеет право этого продукта отведать.
Третья группа – люди, попавшие в беду в силу разнообразных обстоятельств и ставшие жертвами сегодняшней слабости нашего государства. Нет денег на лечение, питание нетрудоспособного, содержание детей, стариков.
Этих, также пока не докатившихся до паперти, можно обнаружить на городских свалках.
Из нескольких сотен постоянных обитателей одной из московских свалок лишь человек шесть-семь «дипломированные бомжи». Они и живут прямо на свалке в заброшенных сараях. А остальные? Разве подумаешь, что идущий среди гор мусора мужчина в ондатровой шапке и не старой еще дубленке, несколько минут назад рылся в отходах? Об этом напоминает только сумка, куда, переодевшись, он бросил старую одежду. Да что говорить, на свалку приезжают даже представители соседних республик и областей. Очень много пенсионеров, копаются в кучах и чумазые ребятишки.
– На пенсию вышла, а делатьто дома особо нечего, – говорит одна старушка. В ее сумочке виднеются вздутые банки консервов, рыбьи головы, говяжьи мослы. – Это я своим кошке и собачке набрала, – прячет она глаза.
Женщина в телогрейке. За руку ее держит девочка-подросток.
– Мы сюда часто приезжаем. Живем в Подмосковье. В прошлый раз дочка нашла здесь довольнотаки приличные туфельки. Как к этому относится муж? Да никак. Он здесь сам вчера был...
Надо сказать, что для большинства обитающих на кучах мусора людей свалка – основное место работы. И все едут к отбросам к определенному времени: опоздаешь – останешься ни с чем. Есть на свалках начало и конец «рабочего дня», обеденный перерыв. У всех четко распределены должностные обязанности. Кто приходит на свалку со стороны, тот собирает только пищевые отходы. Остальные – доски для дачных участков, срубы, тряпки, бутылки, мусор из посольств – принадлежит обслуживающему персоналу свалки. Никто не посягает на их «компетенцию», ибо это жестоко карается. И потому «посторонние», когда попадаются бутылки, тряпки, аккуратно их отбрасывают в сторону, продолжая нанизывать на крючки заплесневелый хлеб, булки. Бывает, что находят даже свертки с выброшенными детьми, которых привозят в контейнерах с мусором.
Но что еще интересно – в Москве появилась каста иностранных бомжей. Нет, они не спят в мусоропроводах или подъездах домов. Они живут в гостиницах и трижды в день принимают пищу в ресторанных условиях. Благодетелем, который кормит и поит, является «Аэрофлот».
А все потому, что некие пассажиры, следующие транзитом через Шереметьево-2, сбегают со своего рейса. Это обычно жители Африки и Юго-Восточной Азии. Другие действительно следуют, допустим, в северную Европу. Но... либо-по фальшивым документам, либо просто без таковых. Вот и приходится пограничникам ссаживать нарушителей. А путешественники становятся персонами нон-грата. А сказать проще – бомжами.
Конечно, пограничниками предпринимаются все меры, дабы отправить лишних едоков подальше из России. Но не всегда этого желают непрошеные гости, а иногда им просто не позволяет продолжить путешествие здоровье. Вот и приходится службам рассовывать «туристов» по разным диспансерам.
Был случай, когда одна сомалийка прожила на «нейтральной полосе» аэропорта более пяти месяцев. Она даже научилась сносно говорить по-русски, откликалась на имя Света и была очень довольна трехразовым питанием. Спала в закутке зала на картонных коробках.
Да что там сомалийка. К российским бомжам как-то присоединился гражданин с американским паспортом. Русско-американская дружба строилась на общих алкогольных интересах. Будучи безработным в Америке, янки не рисковал промышлять кражами – можно было загреметь в тюрьму. А вот в России он быстро понял, что воровство и попрошайничество здесь нечто вроде традиции. «Маугли», как прозвали бомжи своего нового знакомого, быстро сошелся с бездомным контингентом, среди которых прославился благодаря умению играть в карты. Мелкие мошенничества, кражи на вокзалах и пустующих зимой дачах – американцу пришлось научиться всему этому, чтобы выжить в России. Его неоднократно задерживала милиция и быстро отпускала. Как и любой человек, плохо владеющий языком, Маугли активно жестикулировал. Его акцент истолковывался в этой ситуации как остаточное явление после излечения немоты. В конце концов в Москве совершенно справедливо рассудили, что у нас своих воров и мошенников хватает, чтобы еще их ввозить из-за рубежа. Американца отправили бомжевать на родину.
Многие нынешние бомжи потеряли прописку после отбытия срока в исправительном учреждении, когда их отказались принять назад родственники. Целое племя – самое неблагополучное и нежизнеспособное – образовалось с закрытием лечебно-трудовых профилакториев. Раньше государство заставляло своих пьющих граждан лечиться принудительно, а теперь алкоголики оказались предоставлены сами себе. Они не только попрошайничают на улицах, но и копаются в помойках и воруют по мелочи. Довольно часто становятся переносчиками заразных болезней, умирают без врачебной помощи в подвалах, на чердаках и, бывает, лежат там потом, разлагаясь, по несколько дней. Именно из-за них часто возникают пожары.
С такими абсолютно деградировавшими людьми милиции приходится тяжелее всего. К примеру, бомжевую «диаспору», поселившуюся на Ваганьковском кладбище, периодически разгоняют: всю компанию распихивают по автобусам и отвозят в спецприемники, где с ними проводят воспитательную работу. А потом снова выпускают на волю – до следующей облавы.
За счет бомжей в столице растет уровень преступности. Регулярно приезжающие «гастролеры» «работают», как правило, целыми землячествами, разделив сферы влияния. Одни предлагают автовладельцам покараулить машину возле магазина или ресторана (понятно, что если хозяин откажется от услуг, с его машиной может случиться что угодно). Другие ходят по электричкам, попрошайничают или обирают в открытую припозднившихся пассажиров. Третьи постоянно толкутся на рынках, рассчитывая на подачки или промышляя карманными кражами. Иногда бродяги пристают к цыганам и помогают им в их аферах. Например, продают на вокзалах поддельное золото.
Зимой бездомные буквально оккупируют пустые подмосковные дачи и живут там до приезда хозяев, вовсю пользуясь имуществом и продуктовыми запасами.
У кого-то эти люди вызывают чувство брезгливости, у кого-то жалость. Ясно одно: острейшая бомжевая проблема пока остается нерешенной.
И последняя группа нищих – это своеобразные бизнесмены, зарабатывающие на нашей сердобольности. У этих действительно достаточно высоки заработки и вполне благополучное существование, они организованы теневыми группировками, контролирующими кроме этого такси, частных торговцев, иногда проституток. Тут работают профессионалы, которые специально одеваются, гримируются, следуют четким инструкциям и правилам, работают в своих зонах под прикрытием «патронов» и милиции. Среди них есть и имитаторы убогих, настоящие инвалиды, которые вместо лечения предпочитают сохранять себя в инвалидном состоянии для заработка.
Одна группа – откровенные бомжи, которых только в Москву ежедневно приезжает около 5000 человек. И часть из них обязательно осядет в столице без работы, без прописки, без жилья.
Вторая группа, вынужденная простить милостыню, – беженцы, которых особенно много в столице.
Многие из них не имеют юридических оснований для получения статуса беженца, а уехали из дома, предвосхищая возможные региональные и военные катаклизмы. Однако им теперь и обратно дороги нет, и здесь несладко. Они еще не научились по-настоящему просить подаяния, но многие из них немного подкованы юридически и экономически, знают коекакие законы и тем самым получают свою корку хлеба.
Были случаи, когда опрятно одетые нищие в поисках пищи ходили по магазинам, колхозным рынкам и другим продовольственным точкам и выклянчивали у продавцов кусок сыра или колбасы, якобы на пробу. И ведь действовали согласно законодательству. Так, документ с довольно скучным названием «Правила продажи отдельных видов продовольственных и непродовольственных товаров» указывает на то, что «по просьбе покупателя продавец обязан нарезать гастрономические товары (колбасу, ветчину, сыр, рыбную продукцию и др.), а также давать на пробу малоизвестный покупателям товар...» То есть, прежде чем купить чего-нибудь развесного в магазине, каждый покупатель имеет право этого продукта отведать.
Третья группа – люди, попавшие в беду в силу разнообразных обстоятельств и ставшие жертвами сегодняшней слабости нашего государства. Нет денег на лечение, питание нетрудоспособного, содержание детей, стариков.
Этих, также пока не докатившихся до паперти, можно обнаружить на городских свалках.
Из нескольких сотен постоянных обитателей одной из московских свалок лишь человек шесть-семь «дипломированные бомжи». Они и живут прямо на свалке в заброшенных сараях. А остальные? Разве подумаешь, что идущий среди гор мусора мужчина в ондатровой шапке и не старой еще дубленке, несколько минут назад рылся в отходах? Об этом напоминает только сумка, куда, переодевшись, он бросил старую одежду. Да что говорить, на свалку приезжают даже представители соседних республик и областей. Очень много пенсионеров, копаются в кучах и чумазые ребятишки.
– На пенсию вышла, а делатьто дома особо нечего, – говорит одна старушка. В ее сумочке виднеются вздутые банки консервов, рыбьи головы, говяжьи мослы. – Это я своим кошке и собачке набрала, – прячет она глаза.
Женщина в телогрейке. За руку ее держит девочка-подросток.
– Мы сюда часто приезжаем. Живем в Подмосковье. В прошлый раз дочка нашла здесь довольнотаки приличные туфельки. Как к этому относится муж? Да никак. Он здесь сам вчера был...
Надо сказать, что для большинства обитающих на кучах мусора людей свалка – основное место работы. И все едут к отбросам к определенному времени: опоздаешь – останешься ни с чем. Есть на свалках начало и конец «рабочего дня», обеденный перерыв. У всех четко распределены должностные обязанности. Кто приходит на свалку со стороны, тот собирает только пищевые отходы. Остальные – доски для дачных участков, срубы, тряпки, бутылки, мусор из посольств – принадлежит обслуживающему персоналу свалки. Никто не посягает на их «компетенцию», ибо это жестоко карается. И потому «посторонние», когда попадаются бутылки, тряпки, аккуратно их отбрасывают в сторону, продолжая нанизывать на крючки заплесневелый хлеб, булки. Бывает, что находят даже свертки с выброшенными детьми, которых привозят в контейнерах с мусором.
Но что еще интересно – в Москве появилась каста иностранных бомжей. Нет, они не спят в мусоропроводах или подъездах домов. Они живут в гостиницах и трижды в день принимают пищу в ресторанных условиях. Благодетелем, который кормит и поит, является «Аэрофлот».
А все потому, что некие пассажиры, следующие транзитом через Шереметьево-2, сбегают со своего рейса. Это обычно жители Африки и Юго-Восточной Азии. Другие действительно следуют, допустим, в северную Европу. Но... либо-по фальшивым документам, либо просто без таковых. Вот и приходится пограничникам ссаживать нарушителей. А путешественники становятся персонами нон-грата. А сказать проще – бомжами.
Конечно, пограничниками предпринимаются все меры, дабы отправить лишних едоков подальше из России. Но не всегда этого желают непрошеные гости, а иногда им просто не позволяет продолжить путешествие здоровье. Вот и приходится службам рассовывать «туристов» по разным диспансерам.
Был случай, когда одна сомалийка прожила на «нейтральной полосе» аэропорта более пяти месяцев. Она даже научилась сносно говорить по-русски, откликалась на имя Света и была очень довольна трехразовым питанием. Спала в закутке зала на картонных коробках.
Да что там сомалийка. К российским бомжам как-то присоединился гражданин с американским паспортом. Русско-американская дружба строилась на общих алкогольных интересах. Будучи безработным в Америке, янки не рисковал промышлять кражами – можно было загреметь в тюрьму. А вот в России он быстро понял, что воровство и попрошайничество здесь нечто вроде традиции. «Маугли», как прозвали бомжи своего нового знакомого, быстро сошелся с бездомным контингентом, среди которых прославился благодаря умению играть в карты. Мелкие мошенничества, кражи на вокзалах и пустующих зимой дачах – американцу пришлось научиться всему этому, чтобы выжить в России. Его неоднократно задерживала милиция и быстро отпускала. Как и любой человек, плохо владеющий языком, Маугли активно жестикулировал. Его акцент истолковывался в этой ситуации как остаточное явление после излечения немоты. В конце концов в Москве совершенно справедливо рассудили, что у нас своих воров и мошенников хватает, чтобы еще их ввозить из-за рубежа. Американца отправили бомжевать на родину.
Многие нынешние бомжи потеряли прописку после отбытия срока в исправительном учреждении, когда их отказались принять назад родственники. Целое племя – самое неблагополучное и нежизнеспособное – образовалось с закрытием лечебно-трудовых профилакториев. Раньше государство заставляло своих пьющих граждан лечиться принудительно, а теперь алкоголики оказались предоставлены сами себе. Они не только попрошайничают на улицах, но и копаются в помойках и воруют по мелочи. Довольно часто становятся переносчиками заразных болезней, умирают без врачебной помощи в подвалах, на чердаках и, бывает, лежат там потом, разлагаясь, по несколько дней. Именно из-за них часто возникают пожары.
С такими абсолютно деградировавшими людьми милиции приходится тяжелее всего. К примеру, бомжевую «диаспору», поселившуюся на Ваганьковском кладбище, периодически разгоняют: всю компанию распихивают по автобусам и отвозят в спецприемники, где с ними проводят воспитательную работу. А потом снова выпускают на волю – до следующей облавы.
За счет бомжей в столице растет уровень преступности. Регулярно приезжающие «гастролеры» «работают», как правило, целыми землячествами, разделив сферы влияния. Одни предлагают автовладельцам покараулить машину возле магазина или ресторана (понятно, что если хозяин откажется от услуг, с его машиной может случиться что угодно). Другие ходят по электричкам, попрошайничают или обирают в открытую припозднившихся пассажиров. Третьи постоянно толкутся на рынках, рассчитывая на подачки или промышляя карманными кражами. Иногда бродяги пристают к цыганам и помогают им в их аферах. Например, продают на вокзалах поддельное золото.
Зимой бездомные буквально оккупируют пустые подмосковные дачи и живут там до приезда хозяев, вовсю пользуясь имуществом и продуктовыми запасами.
У кого-то эти люди вызывают чувство брезгливости, у кого-то жалость. Ясно одно: острейшая бомжевая проблема пока остается нерешенной.
И последняя группа нищих – это своеобразные бизнесмены, зарабатывающие на нашей сердобольности. У этих действительно достаточно высоки заработки и вполне благополучное существование, они организованы теневыми группировками, контролирующими кроме этого такси, частных торговцев, иногда проституток. Тут работают профессионалы, которые специально одеваются, гримируются, следуют четким инструкциям и правилам, работают в своих зонах под прикрытием «патронов» и милиции. Среди них есть и имитаторы убогих, настоящие инвалиды, которые вместо лечения предпочитают сохранять себя в инвалидном состоянии для заработка.