Ростовский Андрей. По законам волчьей стаи

   — Как величать-то тебя, внучек? — На глаза растерянной, обескураженной старушки навернулись слезы.
   Но Феликс уже ее не слышал.
   Рядом с джипом остановилась синяя «Вольво». Из нее вышел невысокий, полный человек в бежевом плаще и мелкими шагами засеменил к джипу. Робко присев на заднее сиденье, он быстро заговорил:
   — Феликс, ради бога, умоляю, оттяните срок отдачи денег еще немного. Вы же знаете о моих проблемах. Я рассчитаюсь, честное слово, рассчитаюсь. Дайте только еще немного времени… Не губите! Я же сам так глупо влетел. У меня же супруга сердечница. Того и гляди инфаркт случится. И младшей дочке моей все нездоровится, все болеет. Я вас очень прошу…
   — Стоп! Стоп! Не лепечи так быстро! Погоди! — оборвал его словесный поток Феликс и задумался о чем-то своем, далеком от реалий настоящего момента.
   Постепенно его мысли вернулись в русло происходящих событий. В той или иной мере Феликс научился разбираться в людях. Видя перед собой испуганное лицо коммерсанта, он осознавал, что тот не врет, что он на самом деле попал в форс-мажорную ситуацию. Феликс понимал, что было бы более выгодно в данном случае отобрать у несчастного его имущество. По большому счету, он за этим и приехал. Тем не менее что-то переломилось в его зачерствевшей душе.
   Подумав, он неожиданно для себя подвел радикально противоположный итог этой короткой встречи.
   — Хорошо… Я верю, что в скором времени ты сможешь взять кредит. Даю тебе еще полмесяца. Больше не могу. Не подведи меня и не забудь: с долгами нужно рассчитываться. Ступай. Тебя никто не тронет. Привет семье…
   Удивленный таким неожиданным поворотом, коммерсант рассыпался в благодарностях и искренних заверениях своей преданности. Подобострастно попрощавшись с Феликсом, он мгновенно ретировался в пространстве.
   Внимательно слушавший все это Гоша заметил:
   — Фил, извини, но мне кажется, возможны неприятности. Кузьмич будет недоволен твоим добрым поступком.
   — Это его проблемы, — отрезал Феликс. — Поехали.
   Машина тронулась. Настроение стало безмятежным и радостным. Злость куда-то исчезла, растворилась без следа. На лице Феликса блуждала задумчивая улыбка… Он думал о чем-то давно забытом и трепетно-приятном.
   Солнце светило все ярче и ярче, пробиваясь среди хмурых облаков. Его ласковые теплые лучи как бы на прощанье в преддверии зимы обогревали осенний город.

РАЗБОР «ПОЛЕТА»

   Вечером того же дня Феликс встретился с Крестом в ресторане «Арагви». Коля Крест уже сидел за столом небольшого банкетного зала и пил крепко заваренный чай. Увидев вошедшего молодого человека, он мрачно поздоровался с Феликсом и молча указал на стул. Когда тот присел, ему тут же принесли чашку чая.
   Крест молчал. Молчал и Феликс. Они медленно попивали чай, стараясь не смотреть друг на друга. Наконец тишину нарушил Николай Кузьмич:
   — Феликс, дорогой, я столько лет тебя знаю, но такой сердобольности в тебе не замечал. Почему ты отпустил Сидоренко? Почто не отписал его хату и машину?
   — Кузьмич, я посчитал, что так нужно. Это было мое решение, — твердо ответил Феликс.
   — А на мое решение тебе наплевать? — поднял глаза вор.
   — Нет, не наплевать. Но я принял свое, как считаю, правильное решение. Я не хочу, чтобы о тебе и обо мне ходили слухи как о рвачах. Что якобы мы готовы с любого фраера последнюю рубаху сорвать. Я продлил ему срок отдачи до определенного дня. И в этот день я положу перед тобой всю требуемую сумму. Если чего-то будет не хватать — возьмешь с моей доли.
   Крест внимательно посмотрел на Феликса. Аргументы, приведенные его молодым приятелем, показались ему убедительными. Сделав паузу, Николай Кузьмич сказал:
   — Фил, друг мой, может, ты во многом прав, например в том, что имя нужно беречь от разных там кривых слухов. Но скажу тебе, братуха, как старый, опытный жулик. От добра добра не ищут. Ты пожалел сегодня этого лоха, а он, паскудник, продаст квартиру и все, что можно, да сквозанет куда подальше. Потом рыскай, ищи иголку в стогу сена. Что на это скажешь?
   — А то скажу, что в назначенный срок деньги будут лежать у тебя на столе. Чувствую, что коммерсант не врет. Но если, не дай бог, я ошибаюсь, то достану его из-под земли. Найду и разберусь по полной программе! Деньги же, как и обещал, будут на твоем столе в намеченный день. Это моя проблема.
   — Да, Фил, ты все же красавчик. Уважаю таких, как ты. По рукам. Проблем у нас с тобой больше нет, ты по-прежнему остаешься моим кентом и братом.
   Крест вышел из-за стола, подошел к Феликсу и крепко обнял его.
   — Все же хорошо, что есть такие люди в нашей среде, в нашем мире!
   — Спасибо, Кузьмич, на добром слове…
   Точно в обещанное время Феликс положил перед Крестом полиэтиленовый пакет с возвращенными деньгами. Сидоренко уложился в поставленный перед ним срок. Вернул всю сумму сполна, даже с лихвой. Феликс не ошибся в нем, давая ему оттяжку во времени. Но не это было главное. Главное было то, что наш герой при выборе из таких понятий, как выгода и милосердие, смог выбрать последнее.
   Феликс никогда не изменял своим правилам. Правилам своей морали. Несмотря на то что эта мораль и принадлежала преступнику. Преступник преступнику рознь, а человек должен всегда оставаться человеком.
   Прошло два года. Авторитет Феликса в преступной среде, и даже в воровской, рос как на дрожжах. Но никогда наш герой не шел на компромиссы со своей совестью. Он строго следовал заповедям, которые сам для себя придумал. В процессе переоценки ценностей заповеди иногда трансформировались, но основная линия его морали была неизменной.
   За Феликсом прочно закрепилась преступная кличка Чикаго. Он получил ее за увлечение гангстерскими боевиками. Ему нравились времена гангстерского рассвета в Америке, времена «сухого закона» и великой депрессии. Эти годы чем-то напоминали начало девяностых в России.
   В это время в стране шли большие перемены. Преступный мир тоже видоизменялся. С первого взгляда казалось, что сферы влияния криминалитета были все уже поделены, но то здесь, то там возникали очаги напряженности. Погибали одни лидеры преступного мира, на их место сразу приходили другие. Свято место пусто не бывает. И опять передел. Опять новый дележ. Стоило одному авторитету возвыситься или перейти дорогу другому, а, возвышаясь, переход дороги был неизбежен, как тут же его настигала пуля киллера. Или нож. Или взрывчатка.
   На этом поприще особенно преуспели группировки нового типа. Они не признавали никаких понятий и законов. Главными их аргументами были сила и жестокость. Называли их беспредельщиками. Или еще чаще — отморозками.

СХОДКА

   Феликс не был вором. В смысле «вором в законе». И хотя он имел неоспоримый авторитет в криминальной среде, приглашение на крупную воровскую сходку было весьма неожиданным.
   Группировка, которую возглавлял Феликс, считалась одной из самых мощных и мобильных в Москве, несмотря на свою скромную численность. В его бригаде было около двадцати человек, но каждый из них по своим профессиональным и бойцовским качествам стоил двух, а то и трех боевиков из других криминальных структур.
   Все члены его клана, его «семьи», как он называл свою группу на сицилийский манер, были взрослыми и опытными, многие из них оттянули свой срок в местах, как говорится, не столь отдаленных. Ведь, как гласит народная мудрость, «от тюрьмы и от сумы не зарекайся». Все хорошо владели оружием, многие были мастерами и кандидатами в мастера спорта по различным видам единоборств. А главное, в бригаде была четко отлаженная дисциплина. Феликс был бесспорным лидером. Его уважали и его решения редко обсуждались.
   Сейчас с двумя отчаянными сорвиголовами на джипе «Ленд-Крузер» цвета черный металлик с тонированными стеклами он направлялся по Кольцевой в Долгопрудный, где в одном из строго законспирированных мест и должна была произойти важная сходка.
   Давно не было воровских сходок такого масштаба на территории Московской области. Должно было съехаться порядка шестидесяти «воров в законе» из различных регионов России и ближнего зарубежья. Да и не только из ближнего… Из далекой заграницы тоже обещали подтянуться несколько проживающих там жуликов. Из Америки, Франции, Германии, а также из Греции, Израиля и многих других стран приняли малявы с подтверждением приезда наших соотечественников — авторитетов российского преступного братства.
   Подготовку и безопасность встречи взяли на себя Солнцевская и Долгопрудненская группировки.
   Феликс иногда присутствовал на сходках, но не часто. Ведь каким бы ты уважаемым преступником ни был, на сходках, как правило, могут присутствовать только коронованные «воры в законе». А Феликс, как было сказано выше, «вором» не являлся. И хоть среди воров он был в большом почете, короноваться он не мог по двум элементарным причинам. Во-первых, Феликс имел высшее образование, а во-вторых, прошел срочную службу в Советской армии. Что одно, что другое «вору» по понятиям не полагалось. Следовательно, несмотря на все его «преступные достижения» и поддержку правильного воровского движения, короновать его не могли. Не имели права. Ну, в общем-то, ему это было и без надобности.
   Сейчас он размышлял, по какому такому поводу его так настойчиво приглашали на этот сходняк.
   Вроде косяков за ним не числилось, дорогу жуликам не переходил. Да и пригласили его приехать два близких «законника». Знаком он с ними был лет эдак десять. Это были грузинские воры — Гия Черный и Дато Сухумский. На вопрос о причине его приглашения Дато таинственно заметил, что, дескать, есть у воров к нему некая очень важная просьба, но подробно о ней они пока распространяться не могут.
   Не только заверения близких друзей давали возможность Феликсу чувствовать себя спокойно. Он был уверен в себе и своих жизненных принципах.
   Но, как известно, в жизни все бывает, и перед отъездом на всякий случай были даны необходимые команды и распоряжения. Так что чему быть — того не миновать. А наш герой был не робкого десятка.
   Подъехав к условленному месту, где его ждала синяя «БМВ», он проследовал за ней.
   Машины долго петляли, поворачивая то направо, то налево. Миновав несколько специально выставленных в дозор автомобилей, где на случай ментовской облавы сидели пацаны с мобильными телефонами и рациями, они подъехали к большому особняку.
   Перед ним во дворе, как на авторынке, стояло множество иномарок. Если собрать воедино несколько автосалонов Москвы, то наверняка они могли бы позавидовать большому ассортименту предоставленных автоэкспонатов. Одних шестисотых «мерседесов» здесь было не менее десятка. А джипов, минивенов и дорогих спортивных машин было и того больше.
   «Да и впрямь нехило живет босота», — улыбнулся про себя Феликс.
   Встречать его вышел один из друзей, молодой, но весьма влиятельный вор — Дато Сухумский. Они обменялись приветствиями. По-братски обнялись и расцеловались. Много фартовых дел они провернули вместе. Много разборок совместно провели. Во многих переделках побывали.
   — Как поживаешь, братишка? Как здоровье? Как здоровье твоих близких? — поинтересовался молодой вор.
   — Спасибо, дорогой. Все хорошо. Твоими молитвами. Как сам?
   — Живу понемногу. Несу свой крест. Пойдем вовнутрь. Братья мои ждут уже тебя. Дело у них к тебе важное.
   — Какое? — поинтересовался Феликс.
   — Не торопись, браток. Скоро все узнаешь. Хорошее дело. Правильное. Обожди чуток…
   Через прихожую и уютный холл приятели вошли в гостиный зал. Зал поражал своими габаритами. На глаз он был эдак сто квадратных метров. Занимая практически всю площадь зала, посередине его буквой «П» стоял большой стол, заставленный напитками и легкими закусками.
   С внешней и внутренней его стороны сидели люди. Они были разного возраста и внешнего вида. Лишь одно у них было общее. Взгляд.
   Взгляд жесткий и даже колючий, пронизывающий насквозь, и какая-то особая манера поведения, не позволяющая их спутать ни с кем другим.
   Они были элитой преступного мира России, и не только России, но и всех бывших союзных республик, некогда входящих в Великий Могучий Советский Союз. Элита российского криминала, называемого за рубежом «русской мафией» или «русским синдикатом».
   Взоры всех воров устремились на вошедших.
   — Приветствую всех! — поздоровался Феликс. — Мир вашему дому!
   — Мир и твоему! — ответил пожилой седоватый человек с острыми чертами лица.
   Все согласно кивнули, поздоровавшись с Феликсом. На лицах многих появилась приветливая улыбка.
   — Кто незнаком — представляю, — продолжил седоватый, бывший не кем иным, как Павлом Георгиевичем Ивановым, очень именитым вором старой формации по кличке Паша Бес.
   Его авторитет был неоспорим среди самого большого воровского круга.
   — Это Феликс. Обзывают его Чикаго. Многие из вас его знают, многие о нем слышали. Человек он правильный и нами уважаем. Брат нам, хоть и не вор. — И, обратившись к гостю, добавил: — Проходи дорогой, присаживайся. Разговор долгий. Присутствуй.
   Феликс занял место за столом рядом с Гией Черным. Тот приветливо пожал ему руку. Вместе с ним присел и Дато.
   — Продолжу разговор, братья мои, — после паузы промолвил Павел Георгиевич. — Феликса мы позвали не случайно. Будет у нас к нему большая и очень серьезная просьба, но об этом позже. А сейчас о главном, о том, ради чего мы все здесь собрались. Многие знают и догадываются, что будем мы вести разговор о гнусном, гнилом беспределе. Несколько наших братьев погибло от рук беспредельных чертей. Такого количества убитых воров за столь малый промежуток времени мы еще не знали. Сердце мое обливается кровью, когда в памяти возникают лица наших близких, наших безвременно ушедших братьев… Волна беспредела захлестнула все вокруг. Кому так сильно помешали наши братья? Кому они могли перейти дорогу? Погибли наши лучшие товарищи, самые уважаемые и самые порядочные жулики. У кого поднялась рука на воров? Сохнуть этой руке и гнить! — Паша Бес гневно сверкнул глазами. — Конечно же, не у честных преступников, живущих по нашим законам и понятиям. Это должны быть закоренелые отморозки, у которых нет ничего святого: ни матери, ни Бога. Но кто же они — эти твари? Долго мы ломали голову, долго думали об этом грязном беспределе, долго искали этих сук. И вот только на днях узнали, кто они…
   Сделав долгую паузу, Паша Бес внимательно посмотрел на остальных «законников». Те внимательно, затаив дыхание, его слушали. Вокруг царило гробовое молчание. Воздух был настолько наэлектризован, что казалось, все вокруг вот-вот взорвется.
   Павел Георгиевич еще немного помолчал, как старый актер, держа паузу, и продолжил:
   — Так вот, братья мои, сейчас доподлинно известно, чьих гнусных, сучьих рук это дело. Это Новокурданская группировка. Новокурданские киллерюги. Старшой у них некто Антон Череп — мразина, каких свет не видывал. Мать родную продаст, брата замочит. Садюга конченый. Об этих беспредельных харях вы все хорошо знаете. Наслышаны мы все об их грязных делах, но лишь на днях стало доподлинно известно, что все эти убийства — их рук дело. Вы спросите, откуда я это знаю?
   — Да хотелось бы узнать, брат, — согласно кивнул Коля Крест. — Просвети нас.
   — Я вам отвечу. Наши люди за очень большие деньги подкупили крупного мусора в генеральских погонах. Он именно из той самой конторы, о которой вы все хорошо знаете. Так вот, этот генерал поведал нам очень, очень любопытные вещи. Это была важная правительственная разработка — операция под названием «Белая стрела». Все вы краем уха слышали про эту операцию. Витала в воздухе невесть откуда просочившаяся информация, но толком о ней никто ничего не знал. Все думали, что был специально создан секретный отдел по отстрелу преступных авторитетов. А вот-таки нет. Менты пошли другим путем. Сами руки марать не стали, подписали на эту мразную работу Новокурданских отморозков, заключив с ними негласный договор. Те убирают указанных ментами авторитетов, а менты, в свою очередь, их финансируют и гарантируют полную неприкосновенность со стороны органов, то есть закрывают глаза на все их делишки. Хитро придумано. Как говаривают в народе: «Все гениальное — просто». Устранив весомых авторитетов, они надеются внести раскол в наши круги. Ведь недаром эти гниды пускали ложные наколки. Можно было грешить друг на друга. Хотели нас лбами столкнуть, и это у них вроде начало получаться. Так ведь? Это не порожняк, но сейчас этому пришел конец, кранты. Сорвалась их заморочка. Благо, братва, некоторые менты уж больно жадны до денег. Хорошо, что некоторых можно купить, а то ведь, неровен час, много бы горя из всего этого вышло. Много. Ох, братва, много…
   Бес опять сделал паузу:
   — И это еще далеко не все. Сейчас среди нас, здесь, присутствует блядина. Это та сука, которую мы считали за своего брата. Тот, бля, кто предал все наше святое. Тот, кто опарафинил имя вора, та грязная сучара, которая продалась мусорам и помогла Новокурданским умертвить наших братьев.
   — Кто это? Покажи эту падаль! — заорали рассвирепевшие воры.
   — Вот эта сучара! — и Павел Георгиевич указал рукой на плотного, рыхлого мужчину с выпученными, как у рака, глазами.
   Тот сидел ни жив ни мертв. Он был белый как мел. Руки его тряслись, а со лба стекал мелкий пот.
   — Вот! Это он! Федя Жид! И это точно пробито. И узнал об этом не я один.
   Несколько человек кивнули.
   — Мы все тщательно проверили. Иначе я не мог бы это так четко утверждать. Вы меня знаете. Он пошел на сговор с ментами и сдавал им и Черепу одного за другим наших лучших людей. Теперь ваше решение, как с ним поступить. Но я знаю, тут решение однозначно.
   — Смерть гниде! Смерть! На пику его! — проревели жулики.
   Мешкать с вынесенным приговором не стали. Слушать предателя тоже не стали. Да и вряд ли он смог бы что-либо вымолвить путное в свое оправдание.
   Двое жуликов вытащили его из-за стола, и Коля Шальной отточенным ударом вонзил нож ему прямо под сердце. Федя Жид даже вскрикнуть не успел. Обмякшее тело сползло на пол, окрашивая его струившейся из раны кровью.
   Шальной вытащил нож из трупа и вытер его о лацкан пиджака предателя.
   — Собаке — собачья смерть! — сквозь зубы процедил Коля.
   Призвали двух бритоголовых молодцов, охраняющих сходку. Те не мешкая уволокли труп.
   — Они знают, что с ним делать, — сказал Паша Бес и добавил: — Здесь тоже все подчистят. Попозже. Ишь какой полнокровный. И кровь у него какая-то вонючая. Давно я подозревал за ним неладное. Еще с позапрошлого года, когда неожиданно участились облавы и принимать стали одного за другим. Да и, чего греха таить, коронован он был, я всегда так считал, как-то не по-людски. Да хрен с ним, чего уж теперь вспоминать. После драки кулаками не машут. От другого сердце болит, как мы столько лет считали Жида равным себе? Как мы не прохавали его? Или он так конкретно маскировался под порядочного вора? А это, надо отдать ему должное, совсем не просто. Ух как не просто. Хитрая бестия. Так нам всем мозги запудрил! Ведь верили же ему. Но, как говорится: сколько веревочке ни виться…
   Он замолчал, о чем-то грустно задумавшись. Ведь и раньше бывали предатели и отступники. Но так конкретно и гнусно. Да… Мельчает нынче народ. Вот раньше было… Ну да ладно. Он продолжил:
   — А теперь, други мои, подумаем о том, как свершить праведное возмездие над остальными гнидами. Я практически со всеми обсудил этот вопрос. Те, кто не в курсах, после мною предложенного могут высказать свое мнение. Но мы считаем, что в этом вопросе возражений не будет. Так вот. — Он повернулся к Феликсу. — Братуха, дорогой мой, пришло время объяснить тебе наше приглашение. Мы долго с братьями думали, к кому обратиться с просьбой покарать Новокурданских ублюдков. Решили остановиться на тебе, Феликс. Это решение к нам пришло не от фонаря. Во-первых, знаем мы тебя давно, уважаем и полностью доверяем. За долгое время ты никогда и ничем не опарафинил своего имени. Во-вторых, твои орлы одни из самых отчаянных и подготовленных в Москве. Ну, а в-третьих, мы в курсах, сколько крови у тебя выпили Новокурданские. Знаем, что Шура Академик, твой двоюродный брат, царство ему небесное, их рук дело. И близкие кенты твои, воры Гурам Каландадзе и Тенгиз Мамиашвили, тоже от их рук пали. А ведь у тебя дружба с ними давняя была. Так ведь?
   — Да так. Так оно и было, — мрачно ответил Феликс, и в его глазах заиграл жуткий огонек.
   — Так вот, браток, всем воровским кругом мы просим тебя приговорить каждого из этих Новокурданских ублюдков. До последнего. Всю эту поганую группировку стереть с лица земли. За то тебе будет наша общая воровская признательность и дружба вовеки веков. Так что приступай. Группировка у них, конечно, многочисленная и совсем отмороженная. Еще за ними мусора стоят. Но и ты у нас не промах…
   Многие воры одобрительно закивали. Они знали, чем жила и как действовала бригада Феликса в последнее время. Бес тем временем продолжил:
   — Любую помощь мы все тебе готовы оказать. И вот еще… Знаем, что с деньгами у тебя сейчас не густо, так что мы решили из общака выделить тебе сто двадцать штук баксов… Думаю, должно хватить. Ну а если нет… То, ради бога, дадим столько, сколько потребуется… По рукам?
   Феликс посмотрел на Павла Георгиевича и ответил без промедления:
   — Да, по рукам. Только денег мне ваших не надо. Я ведь не черт какой с общака деньги выкручивать. Да еще за дело благое, справедливое. Я и так планировал с ними войну развязать. Жуткую. На отстрел. Мне, Паша, даже последней названной тобой причины для этого хватило. Так что, уважаемые воры, не оскорбляйте меня деньгами. Я готов их порешить даром. За справедливость…
   — Подожди, Чикаго, не кипятись. Мы ведь деньгами не работу твою оплачиваем. Ей цены нет. Просто расходов много будет. На них тебе и дается капуста. Так что, горячая ты голова, этот вопрос мы не обсуждаем. Тут все решено. А вот детали разные мы подробно обмозговать должны. Ну, что, братья воры, приступим? Слушай, Феликс…

ПЕРВАЯ КРОВЬ

   Вечер был слякотным и ненастным. Гнусно моросил дождь. Прохожих на улице было немного. Да и те, пробегая быстрой рысцой, прятались под зонтами, пытаясь побыстрей укрыться от ненастья. Ведь как хорошо скорей оказаться дома, снять мокрую одежду, всунуть ноги в домашние тапочки и с горячим чаем усесться перед телевизором!
   У подъезда пятиэтажного дома в Марьиной Роще резко притормозил пикап с тонированными стеклами, подняв каскад брызг из глубокой лужи. Из него вышли трое парней в темных длинных плащах с поднятыми воротниками, в руках у каждого была спортивная сумка. Они быстрым шагом направились ко входу.
   Пикап сразу тронулся с места и завернул за угол дома.
   Мало кто мог услышать глухие выстрелы, легкими хлопками прозвучавшие на третьем этаже. Через несколько минут из подъезда вышли двое в низко надвинутых на глаза кепках и быстро удалились за угол. Вскоре появился третий и обогнул дом с противоположной стороны. Больше ничего не нарушало спокойствие в этом квартале.
   Но только в этом квартале. Только в этом районе.
   В другом конце города, на Каширском шоссе, в районе Кольцевой дороги, к четырехэтажному дому подкатил такой же зловеще темный джип «Тойота-Ленд-Крузер». Из него вышли четыре крупных парня, обогнув здание, они прошли в невысокие ворота и направились ко входу с надписью «Сауна. Бильярд».
   В руках они держали кожаные саквояжи и черный полиэтиленовый мешок. Подойдя к двери и убедившись, что она заперта, один из «гостей» мощным ударом ноги выбил эту непрочную преграду
   Неизвестные молниеносно просочились вовнутрь, на ходу извлекая из сумок короткоствольные карабины с глушителями. Вновь прозвучали одиночные выстрелы.
   Неизвестные прошли через бильярдную, оставив там трупы любителей бильярда, и вошли в комнату отдыха, где методично расстреляли полуголых мужиков в простынях, которые до этого поглощали пиво с креветками. Несколько своих мишеней они обнаружили в парной и бассейне.
   Для уверенности «гости» сделали повторный обход, подарив каждой мишени по контрольному выстрелу в голову.
   Когда зачистка была завершена, все стрелки, бросив оружие и не оставляя следов, стремительно покинули утопающее в крови злачное заведение банного типа.

КРЕСТОВЫЙ ТУЗ

   Несколько часов спустя к воротам одной из подмосковных дач подъехала пара иномарок. Два дюжих бритоголовых молодца выволокли из одной машины бледного, еле стоящего на ногах человека. Позвонив по домофону, они услышали из него хриплый, прокуренный голос:
   — Кого еще черт принес?
   — Ты сам черт. Прыщ, открывай, быстро. Это я, Мустафа, нужно к старшому.
   — Боря, он сейчас занят.
   — Я же сказал, это очень срочно. Ты че, не понял? Резко открывай.
   Замок щелкнул, и прибывшие втянули еле живого человека во двор.
   Внутренний телефон издал музыкальную трель. Здоровенный верзила с совершенно лысой головой, за которую, видно, и получил свою кличку Череп, оторвался от пышногрудой блондинки и снял трубку.
   — Ээ… Прыщ, бля, я же сказал, меня не тревожить.