Однажды, взяв из овощницы свирель, вышел на улицу к близлежащему месту, на котором, в пустом доме, поселился нечистый дух, пугая многих поздно проходящих, а иным и вредя. Седши там, святой играл на свирели молитву преподобного отца своего Никона, которой у того научился, и выгнал ею оттуда беса. Бес же, приняв образ малого страшного эфиопа, побежал в овощницу и всех там перепугал и всю посуду перебил. Когда Симеон возвратился, то увидел жену овощника напуганную и унывшую; она рассказала ему:
— Какой-то мурин страшный и яростный, низкого роста, быстро вошед всех нас перепугал и всю посуду перебил.
А святой и сказал ей:
— Это я послал его на вас, за то, что вы не присоединяетесь к святой церкви (а они держались ереси Севира).
Женщина хотела, было, схватить юродивого и бить, но он, нагнувшись, захватил горсть земли и бросил ей в лицо и залепил землей глаза, крикнув ей:
— Воистину, не схватишь меня, пока не присоединишься к моей церкви, а если не захочешь присоединиться, опять придет к вам мурин.
С этими словами убежал из того дома. На другой день, опять в тот же час, бес, как и накануне, в образе эфиопа, вошел в то же овощное хранилище и сделал то же, что и первый раз. Тогда все живущие в том доме, не медля, присоединились к православной церкви. Также и еврей один, хулитель имени Иисуса Христа обращен был ко Христу преподобным Симеоном. Тот еврей (так как Бог указывал ему путь ко спасению) увидел раз моющегося старца и двух ангелов, с ним беседующих и, поняв, что он угодник Божий, хотел объявить о нем (то, что видел) в народе. Святой же, явившись ему во сне, запретил кому бы то ни было рассказывать виденное. Еврей же, наутро, вышед на площадь не был в состоянии сохранить тайну; но когда он хотел обратиться к народу с рассказом о Симеоне, тотчас явился ему святой и коснулся его уст, изображая на них крест, и сделал его немым, а сам бежал от него, скача и играя среди народа, а жидовин оставался немым. Тогда он пришел к святому, кланяясь и поматыванием головы показал ему, что он должен креститься. После во сне старец явился ему, говоря:
— Или крестись, или оставайся нем.
Итак крестился еврей и, когда вышел из святой купели, тотчас стал владеть языком и начал прославлять Бога. Тогда привел он ко святому крещению и всех своих домашних.
Такой чистоты и бесстрастия достиг святой, что и, играя, среди женщин, пребывал, как чистое золото среди огня, и много раз бесстыдные женщины срамно щекотали его, влагая руки в его недра, но он оставался как будто мертвый, подобный бесчувственному дереву, освобожденный, по благодати Божией, от всякого естественного вожделения. Рассказывал он о себе ранее названному диакону Иоанну:
— Когда я был в пустыне и сначала имел много беспокойства от плотских страстей и молил Бога об облегчении брани, явился мне святой Никон с вопросом:
— Как живешь, брат?
А я отвечал:
— Жестоко страдаю, отче, и если ты мне не поможешь, не знаю, что и делать, потому что плоть сильно восстает на меня.
Старец с улыбкою зачерпнул воды из святого Иордана и вылив мне на живот, с крестным знамением, сказал:
— Вот и здоров ты.
И с тех пор перестал я ощущать плотское вожделение и во сне, и наяву.
Вот как рассказывал о себе блаженный тому дьякону. Будучи бесстрастен, он безбоязненно подходил к женщинам, и как в древности купина в Синае оставалась среди огня неопалимой (Исх., гл. 3), так он — от женского прикосновения; святой Симеон приходил в их среду, желая им спасения. Иногда он говорил какой-либо блуднице:
— Хочешь ли я буду иметь тебя подругою: я дам тебе 100 златиц, только не твори ни с кем греха.
С этими словами показывал блуднице золото, которое Бог давал ему невидимо, сколько он хотел. Блудницы же, издеваясь над ним, обещали не грешить ни с кем. Но он требовал от них клятвы. И если которая клялась остальное время сохранять себя чистой, давал ей золото; но потом, если, не сохранив клятвы, она грешила, тотчас узнавал то святой, обличал ее и посылал на нее или какую-нибудь лютую болезнь, или беса, чтоб мучил ее, пока не даст истинных доказательств, что действительно покаялась. Но как только люди начинали считать его святым, он тотчас совершал нечто такое, что было явным доказательством не святости, а безумия; иногда он ходил хромая, а иногда прискакивая; иногда ползал по земле, задевая ноги проходящих; иногда же лежал на земле, колотя ногами. В новомесячие же притворялся бесноватым и падал, как одержимый бесом. И много иного, неприятного человеческим глазам и нелепого творил он, являя себя для всех безумным, чтобы никто не считал его святым. Однажды он святую четыредесятницу оставался без пищи, а в великий четверг, с утра, сидя на торговой площади, ел; видя это, проходящие говорили:
— Смотрите на этого безумца; он и великого четверга не почитает, а ест спозаранку.
Увидав его, дьякон Иоанн спросил:
— На сколько ты купил того, что ешь?
Он отвечал:
— На 40 медных.
Указывая прикровенно, что 40 дней не ел. Слыша о таком житии Симеона, один проживающий близ Эмессы вельможа подумал про себя:
— Пойду, взгляну на него и узнаю, юродствует ли он ради Христа, или же на самом деле безумен.
Когда он пришел в город и был около жилища блудниц, увидел, что одна блудница носила старца на плечах, а другая била ремнем, и соблазнился он в своей мысли:
— Кто поверит, что этот лживый чернец не творит блуда с этими нечистыми женами?
Когда он так про себя думал, то был от юродивого еще на расстоянии брошенного камня; старец, оставив тех женщин, побежал к вельможе и, ударив его по лицу, открыл свою одежду и, показал, не стыдясь, свою умерщвленную плоть; скача перед ним, он спрашивал:
— Думаешь ли, окаянный, что тут может возникнуть похотение?
Тот удивился, что еще издали старец узнал его помысли и убедился, что он раб Божий, по своей воле юродствующий Христа ради, но не мог никому о том рассказать, хотя и хотел: ибо какою-то силою (как и других) удерживался язык его до кончины святого.
Бес опять вселился на одной улице в городе, в другом пустом доме; приблизившись к последнему, преподобный Симеон увидел беса, который готовился ударить, ожидая мимоходящего; тогда старец набрал небольших камней за пазуху, стал на противоположную сторону и во всех, желавших идти этим путем бросал камнем, не давая никому прохода: один же пес проскочил там и тотчас, пораженный бесом, начал источать пену.
Тогда святой говорил людям:
— Теперь проходите: ибо, вместо человека, поражен пес.
После того пришлось старцу идти мимо одного места, где веселилось множество девиц. Увидав его, девицы те начали издеваться над ним, крича:
— Монах! монах!
И зазывали его в свое собрание. Он же, желая наказать их бесчинство и сделать целомудреннее, помолился тайно в сердце своем Богу и скривил всем им глаза, так что каждая стала косой, а старец пошел дальше. Девицы же, почувствовав кривизну глаз своих, поняли, что это сделал юродивый и бежали вслед за ним, с плачем взывая:
— Поправь, юродивый, поправь глаза нам!
Они думали, что волшебством он сделал то. Настигнув старца, они схватили его и насильно заставляли:
— Развяжи, — говорили, — что связал.
А он, шутя, говорил:
— Если которая из вас хочет исцелиться, пусть даст поцеловать косые глаза и исцелеет.
Некоторые из них, которых Бог хотел исцелить, соглашались, чтобы старец поцеловал их в очи, и от поцелуя они тотчас исцелялись, — глаза их становились такими же, как прежде. А те, которые погнушались старцем и не согласились, чтобы он их поцеловал, те остались не исцеленными и плакали. Когда старец ушел от них не очень далеко, те побежали за ним с криком:
— Подожди, юродивый, подожди, ради Бога, подожди! Целуй нас!
Но старец не слушал их. Так старец бежал, а девицы гнались за ним. ИЗ видевших это одни говорили:
— Играют с ним девицы.
А другие сочли их объюродевшими; святой говорил иным из зрителей:
— Если бы Бог не искривил им глаз, то они превзошли бы блудодеянием всех сирийских женщин; а теперь они не будут такими.
Однажды несколько Эмесийских горожан пошли в Иерусалим на праздник Пасхи. Когда они возвращались по домам, по окончании праздника, один из них отделился и направился в пустыню посетить святых отцов, чтобы сподобиться их молитв и благословения. Он обходил отеческие келлии с дарами, подавая милостыню из своего имущества. По Божию устроению, случилось ему встретить преподобного Иоанна, жившего близ Мертвого моря и Иордана и бывшего спостником святого Симеона; горожанин поклонился ему, прося его благословения и молитв. И сказал ему преподобный Иоанн:
— Имея в городе угодника Божия Симеона, именуемого юродивым, зачем ты у меня, убогого, просишь молитв; в его молитвах не только я, весь мир нуждается.
И, взяв того человека, он ввел его в свою келлию — и вот нашлась в его келлии предложенная невидимою рукой, посланная от Бога трапеза, необычная для пустыни: были тут и хлебы чистые, горячие, рыбы хорошие, вино и сосуд. И, севши, ели и, насытившись, благодарили Бога. После трапезы преподобный Иоанн, взяв три просфоры, тоже посланные Богом, дал тому человеку со словами:
— Передай это брату моему, Симеону юродивому и скажи ему: «Молись за брата своего Иоанна».
Когда же, возвратившись, человек тот входил в Емес, встретил его в воротах преподобный Симеон со словами:
— Здоров ли брат мой Иоанн? Не съел ли ты трех просфор, которые он послал мне в благословение?
И дивился возвращавшийся такой прозорливости. Старец же, взяв его в свое убогое жилище, предложил ему такую же, посланную Богом, трапезу, какую преподобный Иоанн предоставил ему в пустыни, при этом Симеон рассказал ему всё, о чем они беседовали с Иоанном в той пустыне, что пили и ели. Вышед от старца, муж тот, с ужасом много дивясь прозорливости старца, никому не смел рассказать о том, частью возбраняемый Богом, частью стыдясь людей, так как знал, что не поверят ему: ибо все считали Симеона безумным, — его, кто был мудрее всех людей.
На вышеназванного диакона Иоанна однажды, по Божию попущению, пришла такая напасть: злодеи ночью совершили в городе убийство и, взяв труп убитого, бросили во двор диакона. Когда наступил день и нашли мертвеца в доме дьякона, прошел немалый говор: судья, схватив дьякона, судил его, как убийцу, и не нашлось свидетелей о его невиновности, и он не мог оправдаться. Осужден был невинны дьякон на смерть — быть повешенным на дереве. Когда же вели его на место казни, он ничего другого не говорил, как только:
— Бог юродивого, помоги мне! Бог Симеона, предстань в час этот!
А Симеон в то время где-то в другом месте совершал свое юродство. Господь восхотел избавить невинного дьякона от такой напрасной и позорной смерти, — и вот один человек пришел к старцу и сказал:
— Юродивый! друг и благодетель твой диакон Иоанн осужден на смерть, и если он умрет, погибнешь с голоду: ибо никто больше не заботится о тебе.
И с этими словами рассказал, за что осудили его на смерть. Святой же тотчас пошел в тайное место, где привык в уединении молиться и которого никто не знал, кроме этого диакона; там, преклонив колена, он начал усердно просить Бога об избавлении диакона от смерти. И тотчас нашлись самые убийцы и поспешно были посланы от судьи конные вслед за поведшими дьякона на смерть, чтобы освободить невинного. И нашли их уж на месте, на котором должны были повесить дьякона. Отпущенный дьякон пошел не в свой дом, но прямо к тому месту, где молился святой Симеон и застал его еще не кончившим молитвы и стоявшим с поднятыми кверху руками; диакон в ужасе остановился неподалеку сзади святого Симеона: ибо видел (что после подтверждал с клятвою) пламя, подобно мечам, выходившее из уст святого и сияние огненное вокруг него, и не смел дьякон приблизиться к нему, пока он не кончил молитвы и огненное сияние не вознеслось к небу. Оглянувшись, святой сказал диакону:
— Что, брат Иоанн, чуть не испил ты смертной чаши? иди, молись, благодари Бога Избавителя: это искушение случилось с тобой ради того, что два нищих приходили к тебе, а ты имел, что дать, и не дал, но отвернулся от них и отпустил ни с чем. Разве это твое, что подаешь? или не веришь Сказавшему, что дающий нищему Бога ради, сторицею примет в нынешнем веке, а в будущем получит жизнь вечную; если веруешь, дай; если не даешь, ясно, не веруешь Господу.
Таковы были слова юродивого, или лучше, святого и преподобного мужа: ибо, когда он бывал с тем дьяконом наедине, то ничего юродского не делал, но с кротостью и сердечным сокрушением беседовал о полезном и много раз дьякон тот, слушая душеполезные слова святого, чувствовал великое благоухание, выходящее из его уст.
В одно воскресенье, с утра, после семидневного поста, святой Симеон, юродствуя, взял в правую руку сверченное мясо, по-гречески называемое элладой, по латыни люканикой, иначе колбасой, положил ее на плече, как дьяконский орарь, а в левой руке держал горчицу и, обмакивая элладу в горчицу, ел; приходившим к нему забавляться он мазал губы горчицею. И приблизился к нему один грубый крестьянин с больными глазами и с бельмом на одном из них. Святой Симеон вдруг помазал горчицею по его глазам. Закричал тот от сильной боли в глазах, произведенной крепкою горчицею. А юродивый сказал ему:
— Иди, безумец, умойся уксусом с чесноком и тотчас исцелеешь.
Но тот, не послушав святого, пошел ко врачам, еще больше ослеп и сильнее заболел. После, раскаявшись, дал себе зарок: если бы даже выскочили глаза, выполнить, что прикажет старец. И когда он умыл глаза свои уксусом с чесноком, то в ту же минуту совершенно стал здоров глазами. После встретил его святой где-то на пути и сказал:
— Вот теперь здоров, не воруй же коз у соседа.
Так наказал святой крадущего, зная тайные дела человеческие. Украдено было у одного горожанина 500 златиц и печалился тот человек о погибшем своем золоте и старательно разузнавал о нем; был он жесток со своими рабами и бил их немилосердно. Однажды юродствующий старец встретил его на улице словами:
— Хочешь ли, чтоб нашлись твои златицы?
— Ей, ей! хочу, — отвечал тот.
— А что заплатишь мне, — спросил юродивый, — если тотчас найдешь золото?
Тот обещал 10 златиц.
— Не надо мне золота, но поклянись, что не будешь бить укравшего, — потребовал святой, — а и также никого другого.
И клялся ему горожанин. Тогда святой открыл ему:
— Пекарь твой украл златицы, но, берегись, не бей его и никого другого.
И вернулся человек тот в свой дом, нашел всё, как сказал ему святой и взял у раба своего пекаря золото целым и не бил его. После, когда хотел прибить кого-либо из рабов за какую-нибудь вину, болезненно одеревеневала у него рука и не мог бить. Вспомнив свою клятву, пошел к юродивому, прося:
— Разреши клятву, юродивый, пусть свободно действует моя рука.
А тот, как бы не понимая, юродствовал. И много раз приходил к нему, докучая, чтобы разрешил от клятвы. Тогда явился ему святой в сонном видении со словами:
— Освобожу тебя от клятвы, но лишу и твоего золота и всё твое имение уничтожу. За что ты хочешь бить своих слуг, которые в будущем веке пойдут впереди тебя?
После того видения муж тот, пришедши в страх Божий, со всеми был кроток.
Чтобы люди не узнавали о таковых чудесах святого, он притворился бесноватым и как будто вследствие бесовского действия знающим, что творится втайне в людях; для этого ходил с бесноватыми, как один из них и, соболезнуя о них, своею молитвою из многих прогнал бесов; другие же бесноватые, или вернее всего бесы, поселившиеся в людях, роптали на него:
— О, юродивый! пренебрегающий всем миром, зачем пришел обижать нас? уйди отсюда; не наш ты; зачем всю ночь мучишь и жжешь нас?
Святой же, в притворном бесновании (ибо от Святого Духа всё знал) весьма многих людей обличал в их тайных грехах: иных в нечистоте, других в краже, третьих в клятвопреступлении: каждого во всяком его грехе. Обличал же иных отдельно, иных перед другими; третьим в притчах указывал из злые дела, да заглянут в свою совесть, а иных явно поносил за творимые ими беззакония. И так весь город удерживал от смертных грехов, приводя людей к сознанию и к покаянию. Многие же думали, что не от Бога, а чрез беса он знает их тайны, так что и самого считали за бесноватого. От этого иные из нераскаянных грешников боялись придти к нему или встретиться с ним, но бегали от него, чтобы не быть изобличенными.
В то время в городе жила одна волшебница, чародейка, бывшая виновницей многих несчастий между людьми. Желая разрушить ее волшебства, преподобный стал часто приходить к ней, как будто дружась с ней, и приносил ей подаваемое ему съестное, и медницы и одежды. Раз он сказал ей:
— Хочешь я сделаю тебе такую вещь, что, если будешь носить ее, никто не сможет упрекнуть тебя и никакое зло не приблизится к тебе?
Она же, полагая, что юродивый знает нечто такое при содействии беса:
— Хочу, — говорит, — сделай.
Он взял маленькую дощечку, написал на ней по-сирски следующее:
— Да запретит тебе Бог отвращать более от Него людей.
Написав это, он дал дощечку жене, чтобы повесила ее на шею, а когда она сделала это, тотчас уничтожилась бывшая в ней волшебная сила, и волшебница переставала вредить и помогать кому бы то ни было.
Старец же, идя со своею нищею братиею, приблизился к печи, в которой приготовляют стекло. Работал здесь еврей. Сев около печи святой грелся, а еврей изготовлял склянки. Святой сказал друзьям своим нищим:
— Хотите я рассмешу вас?
Они, обратив к нему свои глаза, хотели видеть, что он будет делать. И когда еврей изготовил одну склянку, он издали осенил ее правой рукой, и тотчас склянка та расселась. Когда еврей приготовил другую склянку, расселась и та от крестного Симеонова знамения; так распались третья, четвертая и до седьмой, — и стали нищие хохотать и рассказали еврею, в чем дело. Еврей же, рассердившись, схватил головню и прогнал юродивого, ударяя его и опаляя. Юродивый же, удаляясь, кричал ему:
— О, нечистый! перебьются все твои склянки, пока не сотворишь креста на своем челе.
Когда еврей снова начал делать склянки, разбилось еще тринадцать, одна за другой. Он же, видя напрасными свои усилия, хоть и не желал, перекрестил лоб свой и перестали разбиваться склянки. Познав силу святого креста, еврей пришел тогда в святую церковь, и стал христианином, приняв святой крещение.
В то время заболел один из главнейших граждан, в дом которого преподобный юродивый привык приходить и играть. Этому гражданину, когда болезнь его очень усилилась, было такое видение: будто с каким-то мурином страшным он бросает игральные кости и что между ними заклад: если у больного не выпадет три раза шестеричное число, то победа принадлежит мурину. И был больной в большом сомнении и страхе. Явился же больному Симеон юродивый, говоря:
— Истинно на этот раз одолеет тебя этот черный, но дай мне слово, что отселе не станешь осквернять ложа жены своей прелюбодеянием, и я кину за тебя и не одолеет тебя он.
И поклялся, в видении, больной святому, что не будет прелюбодействовать. Святой взял, кинул кости, и три раза выпало по шесть, и удалился мурин от больного: последний, проснувшись, почувствовал облегчение от болезни. Юродивый, по обычаю, придя к нему в дом, пригрозил:
— Счастливо ты кинул три раза кости, но, поверь мне, если нарушишь клятву, мурин тот удавит тебя. — С этими словами, и всех укорив юродствуя, быстро ушел оттуда.
Имел у себя преподобный каморку ради покоя, а особенно ради ночных молитв и не было в ней ничего, кроме охапки хвороста. Там каждую ночь оставался на молитве до утрени, обливая слезами землю, а с наступлением дня сплетал себе венок из маслины или трав и, возложив себе на голову, а в руке держа ветвь, ходил по городу, крича:
— Торжество царю победителю и его городу!
В этих словах городом святой называл душу, а царем ум, господствующий над страстями, как он объяснил то другу своему, диакону Иоанну, к которому часто заходил тайно, подробно объясняя свои слова и поступки, клятвенно требуя, чтобы он никому ничего не говорил до самой его смерти. За два дня до смерти пришел он к этому Иоанну с такими словами:
— Нынче я ходил к возлюбленному моему брату Иоанну пустынножителю, с которым с самого начала отказался от мира и постригся, и нашел его сильно преуспевшим в добродетели и в совершенстве угодившим Богу и порадовался о нем: ибо видел его носящим на голове венец с надписью: венец пустыннического терпения.
После того преподобный Симеон прибавил:
— Видел некоего славного, сказавшего мне: иди, юроде, иди ко мне и примешь не один, а много венцов за спасение многих душ человеческих.
Сказав это святой вздохнул и заговорил опять:
— Не знаю за собой ничего такого, что было бы достойно небесного воздаяния; ибо юродивый и лишенный разума, какую может получить награду, разве задаром, по Своей благодати, помилует меня мой Владыка? но молю тебя, брат, никого из нищих, особенно из иноков, не презирай и не укоряй; да знает любовь твоя, что многие из них очищены злостраданием и, как солнце, сияют перед Богом. Так и между простыми людьми, живущими в деревнях и возделывающими землю, ведущими жизнь в незлобии и правоте сердечной, которые никого не бранят, не обижают, но от труда рук своих в поте лица едят хлеб свой, много, между такими, великих святых: ибо видел их приходивших в город и причащающихся Тела и Крови Христовых и сияющих, подобно чистому золоту. Всё, что говорю тебе, господин мой, не подумай, что говорю из какого-нибудь тщеславия, но твоя любовь принудила не скрыть от тебя лености моего окаянного жития. Знай же, что и тебя Господь скоро возьмет отсюда: итак позаботься, сколько есть сил, о душе своей, чтобы иметь возможность без задержки перейти область воздушных духов и избегнуть лютой руки князя тьмы. Знает Господь Бог мой, что и я много печалюсь и имею великий страх, пока не перейду эти страшные места, где все человеческие дела и слова разбираются подробно. Потому-то и молю тебя, чадо и брат мой Иоанн, всячески старайся быть милосерд: ибо в тот грозный час милосердие может помочь нам больше всех других добродетелей, как написано: «Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь»(Пс.40:2). Соблюдай же и сие: не приступай к божественной службе, имея против кого-либо гнев, да не оскорбят твои грехи пришествие Святого Духа.
Об этом и о многом другом побеседовав с честным диаконом, преподобный Симеон молил его зайти через два дня в его убежище. И, ушедши от него, больше не показывался в городе, но безысходно пребывал до последней минуты своей кончины. Какова была его кончина не знает никто, только Бог и ангелы его: ибо те обычно присутствуют при кончине нищих, совершенно оставленных людьми, как присутствовали на гноище, когда умирал Лазарь, как сказано в Евангелии: «Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово»(Лк.16:22). Итак, несомненно, что те же святые ангелы предстали в час блаженной кончины и сему Симеону, нищему духом и преподобному в действительности, и, тихо освободив праведную душу от чистого тела, понесли с песнями радости в небесные обители.
По прошествии двух дней, некоторые из тех нищих, что вели со святым Симеоном дружбу, не видя его за это время, подумали: не болен ли юродивый? И пришли в убежище его и нашли его под хворостом, лежащим мертвым и сказали:
— Вот юродствовал при жизни, и по смерти остался таким: ибо не лег на хворост, но под хворостом скончался.
И двое каких-то взяли тело его без омовения, без обычного пения, без свеч и ладана, и понесли похоронить его на том месте, где хоронят странных. Был же несен святой на погребение мимо дома того новокрещеного христианина, что прежде был еврей, делавший склянки, и он, слыша множество поющих приятнейшими голосами невыразимые песни, прислонился к окошечку и никого не видел, кроме двух человек, несущих тело юродивого на погребение, а голоса не переставали петь невидимо. Это ангелы Божии пели, и христианин тот ощущал необыкновенное благоухание, наполняющее воздух:
— Блажен ты, юродивый, — сказал он, — потому что, не имея людей, совершающих над тобой надгробное пение, имеешь небесные силы, почтившие тебя песнями и райскими благовониями окадившими тебя.
И тотчас пошел с теми двумя человеками и понес честное тело и своими руками похоронил его между гробами странников и нищих и рассказал всем, как слышал ангельское пение над умершим вместе с неизглаголанным благоуханием. Диакон же Иоанн, пришедши в то помещение и, не найдя святого, всюду старательно искал его и горько плакал, узнав, что святой Симеон умер и погребен. И пошел ко гробу его, желая взять оттуда тело его и с почестью в почетном месте похоронить его и, когда открыли гроб, не нашли тела святого: ибо Господь со святыми Своими ангелами, переложил его на неведомое людям место. Тогда все жители Емесийского города, как бы проснувшись, начали вспоминать и друг другу рассказывать чудесные дела Божия угодника, и пророчества, и многострадальное житие его. Тогда поняли, что юродивый не был безумным, но был мудрее всех мудрецов нашего времени и, считаемый грешником, был праведен и преподобен, путем юродства и греховности прикрывая перед людьми свое богомудрое и богоугодное житие. Таково было житие и таковы подвиги сего чудесного Симеона, юродствовавшего Христа ради, который, как древле Лот, живя среди содомлян, не загрязнился их грехами (Быт., 19 гл.); так и этот новый Лот, живя среди мира, не заразился мирскими страстями. Скончался преподобный Симеон месяца июля в 21 день, а после него и преподобный Иоанн, сопостник его в Иорданской пустыне, почил блаженною кончиною [