— Воздай, чадо, — отвечал Иоанну преподобный, — славу Богу, сподобившему тебя видения херувимской колесницы. Матерь же моя и я зачаты и рождены во грехах и требуем милосердия Божия.
После сего к преподобному Симеону пришли отец и мать вышеупомянутого Сергия, который смеялся над проводами тела святой Марфы и подвергся за это внезапной болезни; с плачем и молитвою они просили его уврачевать их сына, подобно тому как исцеляет от болезней многих других.
— Идите, — сказал им на сие святой, — спросите сына о причине его болезни: он уже может говорить, ибо ему в настоящее время легче.
Родители, возвратившись после сего домой, спросили сына о его болезни.
Он отвечал:
— Сия тяжкая болезнь посетила меня за то, что я поглумился над почетными проводами тела святой Марфы, отвернул от нее мой взор и не захотел на плечах моих понести ковчега ее.
Тогда родители, посадив сына в повозку, повезли его на Дивную гору к преподобному. Последний повелел им искать исцеления при гробе своей матери. И вот, когда они со слезами помолились при честном гробе ее, — больной немедленно встал совершенно здоровым, как будто никогда и не болел.
После погребения преподобной братия установили обычай возжигать над ее гробницей лампаду, дабы она, ради почтения святой, горела день и ночь. Спустя некоторое время братия перестали по нерадению возжигать лампаду. Между тем, замечая сие, преподобный Симеон молчал, не приказывая ничего относительно лампады, дабы не подумали о нем ученики его, что он безмерно почитает свою мать после смерти.
В то время тяжко заболел эконом обители, так что находился почти при смерти. В полночь больному явилась святая Марфа, говоря:
— По какой причине не возжигаете вы моего светильника? Знайте, что я не нуждаюсь в возжжении мне свечей, будучи сподоблена от Бога моего небесного вечного света; но тем не менее, когда вы возжигаете при моем гробе светильник, то сие делаете для собственного спасения, ибо вы тогда возбуждаете меня к ходатайству за вас пред Господом.
При сих словах святая держала в правой руке как бы пресветлый бисер — частицу животворящего Тела Христова; прикоснувшись этой частицей к больному, она сказала:
— Будь жив и здоров от сего.
Произнесши сие, она стала невидима. Больной же немедленно встал здоровым и отправился к гробнице святой; припавши к ней, орошал землю слезами, с одной стороны испрашивая прощения за свое нерадение, а с другой благодаря за исцеление. После сего он устроил так, чтобы пред гробницей святой горел неугасимый светильник. При гробе святой совершалось также много и других чудес: прозревали слепые, изгонялись бесы из людей, и подавались скорые исцеления от всяких недугов по молитвам святой праведной Марфы и по благодати Господа нашего Иисуса Христа, Которому воссылается слава со Отцом и Святым Духом ныне и в бесконечные веки. Аминь.
В молитвах Господеви предстоящи, Пречистей Деве Богородице пение и хвалы приносящи Марфо честная, породила еси священное отроча, Симеона предивнаго, светильника всемирнаго; с нимже моли присно о всех нас.
Страдание святых мучеников Феодота и Феодотии
Святые мученики Христовы Феодот и Феодотия за исповедание Христа был схвачены по повелению нечестивого императора Траяна [ ]. Их стали принуждать отречься от истинного Бога и принести жертву идолам, но они не покорились. За это их предали различным мучениям, после чего заключили в ту самую темницу, где был заключен святой мученик Христов Иакинф [ ]. Святой стал наставлять и укреплять их в Христовой вере, и темничные стражи донесли об этом императору Траяну. Когда святой Иакинф скончался, то святых Феодота и Феодотию вывели из темницы, и они предстали пред императором. Последний стал принуждать их есть идоложертвенное, но они вместо того, чтобы исполнить его требование, обличил нечестивое идольское заблуждение. После этого их повесили и стали жечь тела их свечами, а потом, сняв с дерева, отсекли им мечем головы. После кончины святые мученики получили вечную жизнь и блаженный покой, а честные тела их были погребены на том месте, где они приняли мученическую кончину [ ].
Страдание святого священномученика Феодора, епископа Киринейского
Святой священномученик Феодор жил в царствование императора Диоклитиана [ ] в городе Киринее [ ], который находился в Ливии [ ] и из которого происходил Симон киринейский [ ]. Он хорошо умел писать сочинения и, достигши в этом искусстве высокого совершенства, оставил церквам много собственноручно написанных книг. Посему родной сын его Лей сделал на него донос игемону [ ] Дивилиану, что он, имея книги, многих отвращает от служения богам к вере во Христа. Вследствие этого доноса святой Феодор приведен был к игемону и за ним последовало много христиан, в числе которых были святые Лукия и Иероя. От него потребовали, чтобы он отдал свои книги; но он не исполнил этого требования и не покорился, когда велели ему отречься от Христа. За это его сильно избили оловянными палками. После сего он пошел и разрушил языческие жертвенники. Тогда его повесили на дерево и стали строгать по всему телу и при этом растирали раны уксусом, солью и острыми черепками и, наконец, отрезав ему бритвой язык, отвели в темницу. Взяв от преподобных жен [ ] свой отрезанный язык, святой Феодор положил его себе на грудь, и все заметили, как голубь, слетая в окно темницы, прикасался к святому. Видя это, некий язычник Лукий уверовал во Христа, а святой мученик стал здоровым, но прожив после этого немного времени, скончался [ ], причем душа его вышла из тела вместе с голубем.
Между тем игемон, узнав, что Лукий уверовал во Христа, повелел предать смерти святых Лукию, Иерою и Киприллу, а также и всех тех, которые были крещены святым Феодором. После сего Лукий принял крещение и обратил к вере во Христа самого игемона Дигниана. Тогда они оба вместе отплыли из Крита на остров Кипр к другому игемону, который предавал мучениям христиан, и Лукий тайно от Дигниана предал себя мучителям. Он пошел и разрушил языческие жертвенники, за что ему отсекли мечом голову. Дигниан взял тело его и предал погребению. Память сих святых мучеников празднуется в храме святого Феодора, находящемся в Пергии [ ].
Святая мученица Киприлла была родом из того же города, где жил и святой Феодор. Вышедши замуж, она прожила с мужем около двух лет и после смерти его оставалась вдовою 28 лет. Страдая сильными головными болями и жалея своих родителей, она для исцеления от своего недуга пришла к святому епископу Феодору, заключенному уже за исповедание веры во Христа в темницу. Получив от него исцеление, она вместе с вышеназванными женами Лукиею и Иероею служила ему до его смерти, а когда он скончался, то на нее сделан был донос игемону. Представ пред последним, она исповедала Христа и не покорилась, когда ее принуждали принести жертву идолам, сказав:
— Не будет такая жертва жертвою, принесенною по моей воле.
Тогда палачи сожгли руку ее, держа ее над огнем, а потом повесили ее на дерево и стали строгать по телу, причем из ран текла кровь, а из сосцов молоко. Среди этих мучений святая мученица и предал дух свой Богу.
Обретение мощей преподобного отца нашего Евфимия, Суздальского чудотворца
После кончины преподобного архимандрита Евфимия чудотворца и многих других настоятелей в обители его в честь боголепного Преображения Господа нашего Иисуса Христа, находящейся в городе Суздале [ ], был архимандрит из иноков этой же обители, по имени Константин. При нем в 1501 году, по попущению Божию, случился пожар, и обитель погорела. После этого Константина стала тревожить мысль, не оскорбил ли он чем-нибудь блаженного Евфимия, не нарушил ли его заповедей или установленных им в обители обычаев и не от того ли случился в обители пожар? Но блаженный Евфимий явился во сне одному из иноков и сказал ему:
— Брат! скажи архимандриту Константину, что я ничего против него не имею.
Вставши от сна, этот инок отправился к архимандриту Константину и рассказал ему то, что видел во сне. Выслушав рассказ, Константин обрадовался тому, что получил прощение и воздал хвалу Богу, дивные дела совершающему чрез угодника Своего преподобного Евфимия. Спустя несколько времени после сего некоторые благочестивые люди пожертвовали в обитель нужное для построения сгоревших келий, и архимандрит Константин построил их по тому же плану, по которому они были построены и прежде.
Когда архимандрит Константин скончался, то его место в обители занял архимандрит, по имени Кирилл, из иноков этой же обители, бывший впоследствии архиепископом города Ростова. Будучи человеком мудрым и в духовных, и в мирских делах, Кирилл всячески, насколько было возможно, заботился о том, чтобы не было нарушено ничего из правил общежития и обычаев обители. Ему пришла на сердце благая мысль о церкви, и он стал советоваться с братией о том, чтобы построить новую церковь, большую бывшей, ибо хотя и была у них в обители каменная церковь, но она была мала и к тому же пришла уже в ветхость, так как ее построил еще сам блаженный Евфимий [ ]. Всё это было делом Промысла всесильного Бога, чтобы сбылось слово Его, говорящее в Евангелиях: «не может укрыться город, стоящий на верху горы»(Мф.5:14), и: «никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом, или не ставит под кровать»(Лк.8:16; Мф.5:15). Так и сему светильнику, преподобному Евфимию, невозможно было столько лет быть скрытым под землею. Когда уже начаты были работы по построению большой церкви и рабочие копали ров на правой ее стороне, то нашли гроб, обложенный тремя камнями [ ] и покрытый досками. Приведенные этим открытием в недоумение, рабочие пошли и рассказали о нем архимандриту Кириллу. Тогда последний повелел ударить в било [ ]. Тотчас ко гробу собрались братия, радуясь весьма великой радостью. После сего архимандрит, взял с собою некоторых из братии, отправился к епископу Симеону и рассказал ему о дивном чуде. Выслушав рассказ, епископ Симеон прославил за это чудо Бога, причем сказал следующие слова.
— «Господи! Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам»(Мф.11:25).
Вскоре после этого он со всем духовенством пришел в обитель и поклонился гробу блаженного Евфимия, благодаря Бога, прославляющего преподобных Своих. Затем открыли гроб и увидели, что лице преподобного светло и одежды, которые были на нем, будто только вчера одеты. Предивное чудо! Столько прошло лет [ ] и не только тело преподобного не истлело, но даже и одежд его не коснулось тление! Целовав мощи преподобного отца, при пении надгробных псалмов и песней поставили их в стене церкви боголепного Преображения Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, где они находятся и доныне. Это произошло в 4 день месяца июля 1507 года. Богу нашему слава теперь, всегда и вечно.
В этот же день празднование памяти благоверного великого князя Андрея Боголюбского, убиенного в 1174 году.
Память 5 июля
Житие преподобного отца нашего Афанасия Афонского
Преподобного Афанасия [ ], достойного бессмертных похвал к смертной человеческой жизни произвел город Трапезунт [ ]. В обучении книгам его возрастила Византия (Константинополь [ ]), а обитель Кименская [ ] и гора Афонская [ ] принесли его как плод, угодный Богу. Родители Афанасия были люди благородные и благочестивые. Его отец происходил из Антиохии [ ], а мать из Колхиды [ ]. Проживали же они в Трапезунде. Отец Афанасия умер еще до появления последнего на свет, а мать, родивши Афанасия и возродивши его святым крещением, отошла к Богу вслед за мужем. Отроку во святом крещении дано было имя Аврамия. Ребенка, уже в пеленах, по смерти родителей, оставшегося круглою сиротою, взяла на воспитание одна благородная черноризица. Еще в отроческом возрасте Аврамия проявлялись признаки, предуказывавшие на образ его жизни в будущем, когда он станет совершеннолетним. Малым ребенком он вел себя наподобие разумного и добронравного мужа, так что даже когда у него происходили со сверстниками детские игры, то последние не назначали Аврамия царем или воеводой, но — игуменом. И действительно, уже с детства он привыкал к иноческой жизни; видя воспитывавшую его черноризицу, непрестанно пребывающую в молитвах и посте, и он насколько возможно для отрока, старался подражать ей, постясь и совершая молитвы. Больше своих сверстников преуспевал он и проходя начальную по тому времени школу. Так возрастая телом и разумом, Аврамий вышел из отроческого возраста. — В то время скончалась черноризица, заменявшая ему мать. Вторично осиротевший отрок Аврамий оплакал ее кончину, как кончину действительной матери своей. Затем он пожелал побывать в Византии для приобретения дальнейшего образования. Бог, заботящийся о сиротах, следующим образом привел в исполнение его желание. В то время в Греции царствовал благочестивый император Роман [ ]. Им был послан в Трапезунд для собирания торговых податей один из дворцовых евнухов [ ]. Последний, познакомившись с благовидным и разумным отроком Аврамием, взял его с собою в Византию и здесь поручил одному выдающемуся учителю, по имени Афанасию, заботу о его философском образовании. Ученик в скором времени по познаниям сравнялся с учителем. В те годы в Византии проживал один воевода по имени Зефиназер, который сосватал родственницу Аврамия своему сыну; познакомившись с Аврамием, он взял его в свой дом. Юноша Аврамий, хотя и пребывал в богатом доме, изобилующем изысканными яствами, тем не менее не оставлял постнического воздержания, к которому привык у воспитавшей его черноризицы. Избегая удовольствия от брашен, Аврамий не соглашался есть за трапезою воеводы, но удовлетворял свой голод, — и то по необходимости, — невареным зелием и овощами. Он всегда старался быть бодрым; поэтому, желая победить естественный сон и уничтожить дремоту, он наполнял лохань водою, в которую и погружал свое лицо; всячески изнуряя себя, Аврамий умерщвлял свою плоть и порабощал ее духу. За такую добродетельную жизнь, а также и за выдающийся разум, Аврамий был любим всеми и стал известен людям и даже самому императору. Последним Аврамий назначен был учителем в государственном училище на одинаковых правах с бывшим наставником его Афанасием. А так как учение Аврамия больше нравилось, чем Афанасия, отчего к нему собиралось больше учеников, чем к Афанасию, то последний, завидуя своему прежнему ученику, начал ненавидеть его. Узнавши о сем, блаженный Аврамий в скором времени оставил учительскую должность, не желая опечаливать своего учителя; он проживал в доме вышеозначенного воеводы, предаваясь своим обычным подвигам. После сего от императора последовал воеводе приказ — отправиться, по требованиям государственной необходимости, в Эгейское [ ] море. Воевода, сильно любивший Арамия, взял и его с собой, когда удалился в плавание по приказанию царя. Они доплыли до Авида, а отсюда достигли Лименя. Здесь Аврамий, заметивши Афонскую гору, весьма полюбил ее и помышлял о том, чтобы поселиться на ней. Когда они, исполнив поручение императора, вернулись домой, то, по Божественному усмотрению, в Константинополь из находящегося близ Афона Кименского монастыря прибыл преподобный Михаил по прозванию Малеин [ ]. Когда Аврамий, слышавший о богоугодной жизни преподобного отца, узнал об этом, то чрезвычайно обрадовался и отправился к нему. Он получил высокое наслаждение от беседы со старцем; и после его боговдохновенных наставлений Аврамия охватило еще более горячее желание отвергнуться мира, чтобы служить Богу в иноческом чине. Он открыл свое намерение и желание преподобному Михаилу, сообщив при этом о себе, — откуда он, кто его родители, какое он получил воспитание, и почему он проживает в доме военачальника. Прозирая, что Аврамий явится сосудом Святого Духа, преподобный весьма полюбил его и долго поучал о спасении, сея в его сердце, как на удобренной почве, семена словес Божиих, дабы он принес сторичный плод добродетелей. В то время, как они вели духовную беседу, пришел навестить преподобного Михаила его племянник Никифор, военачальник Востока, который впоследствии был греческим императором [ ]. Во время беседы со своим преподобным дядей, он заметил юношу Аврамия и спросил о нем старца, кто он такой. Святой сообщил ему всё касающееся Аврамия, а равно и о том, что последний желает быть иноком; с этого времени Аврамий стал известен Никифору. Спустя несколько дней преподобный Михаил возвратился из Константинополя в свою обитель; Аврамий же был не в состоянии пребывать более среди житейской суеты, но презирая всё мирское, увлекаемый стремлением к иночеству и любовию к преподобному, поспешно отправился к нему. Дойдя до Кименской обители, он упал в ноги святому старцу Михаилу, со слезами умоляя облечь его в иноческий образ и тем присоединить к избранному стаду словесных овец Христовых. Преподобный Михаил приветливо встретил Аврамия: не откладывая исполнение его просьбы и не посылая его в разряд испытуемых, преподобный Михаил немедленно постриг Аврамия с именем Афанасия, как уже опытного подвижника, ибо он замечал в нем горячую любовь к Богу. Хотя в той обители и не существовало обычая одеваться инокам после пострижения во власяницу, блаженный Михаил облек, однако, ею Афанасия, — как бы вооружая доблестного воина Христова в броню против супостатов; Афанасий умолял святого старца положить на него послушание — во всю неделю вкушать пищу только однажды. Но премудрый наставник, отсекая волю своего ученика, приказал ему принимать пищу на третий день. Афанасий с усердием проходил все назначавшиеся ему монастырские и церковные послушания, пребывая неутомимым и в иноческих подвигах. Свободное же от монастырских работ время он посвящал, по приказанию своего духовного отца, на переписку священных книг. За такое трудолюбие Афанасия любили вся братия; так, в течении четырех лет он показал себя совершенным в иноческой жизни. — Затем преподобный отец повелел ему проводить жизнь в безмолвии, в келлии, находившейся в пустыне и отстоявшей от обители на одно поприще [ ]; при сем старец дал ему следующую заповедь относительно поста: не на третий день вкушать пищу, как доселе он имел обыкновение, — но на второй, — есть сухой хлеб и пить немного воды; во все же Господские и Богородичные праздники и в дни воскресные он повелел ему, начиная с вечера и до третьего часа дня, пребывать без сна в молитвах и славословии Божием.
По прошествии некоторого времени вышеупомянутый военачальник Востока Никифор — племянник преподобного Михаила, исполняя царскую службу и проходя мимо обители, зашел к своему преподобному дяде Михаилу; во время беседы с ним он вспомнил об Аврамии и спросил:
— Отче, где находится отрок Аврамий, которого я видел у тебя в царствующем граде?
— Он молит Бога о спасении вашем, — отвечал старец. — В настоящее время он уже монах и переименован из Аврамия Афанасием.
Случилось, что с Никифором находился брат его — патриций [ ] Лев. Они оба, выслушавши о добродетельной жизни Афанасия, просили позволения увидеться с ним, и так как старец не противился этому, то они отправились к месту Афанасиева безмолвия. Встретивши их, Афанасий вел с ними беседы, исполненные духовной премудрости, ибо уста его были насыщены благодатию Духа Святого. Они так усладились его речами, что выразили желание навсегда остаться с ним, если бы только им было возможно освободиться от своих должностей и мирских забот. Возвратившись за тем к преподобному Михаилу, они сказали ему:
— Благодарим тебя, отче, за то, что ты показал нам сокровище, которое ты имеешь утаенным на поле твоей паствы.
Между тем старец, призвавши Афанасия, приказал ему снова предложить пришедшим учительное слово о спасении души. И устами святого действовала благодать Господня так, что слушающие речи его умилялись, сокрушались сердцем и плакали. Да и сам старец изумлялся благодати поучения, исходящей из уст Афанасиевых. С этого времени военачальник Никифор и патриций Лев весьма полюбили блаженного Афанасия. И, уединившись с ним, Никифор открыл ему свое намерение, говоря:
— Отче, я желаю устраниться от мирской бури и, избегнувши житейских забот, служить Богу в иноческом безмолвии. Это желание и намерение окрепли у меня главным образом под влиянием твоих боговдохновенных речей, и я питаю надежду с помощью твоих святых молитв получить желаемое.
Блаженный Афанасий отвечал ему на это:
— Господин! На Бога возложи твою надежду — и Он устроит относительно тебя, как желаешь.
Таким образом после продолжительных бесед Никифор и Лев с большою пользою для своих душ возвратились в свой путь.
Преподобный Михаил имел намерение поставить Афанасия после себя игуменом, ибо сам он уже состарился и приближался к кончине. Узнавши об этом, Афанасий, хотя и не желал расстаться с любезным отцом своим, тем не менее убежал оттуда, боясь бремени начальствования и считая себя недостойным пастырского сана; он странствовал по Афонской горе, посещая пустынных отцов, и примером их добродетельной жизни возбуждался к высшим подвигам. Найдя в расселинах скал несколько братий, проживающих неподалеку друг от друга, он поселился среди них и стал подражать их суровому образу жизни. У них не было никакой заботы о теле, не было ни крова, ни пищи, ни имущества, но ради Бога они охотно и с радостью переносили и мороз, и жар, и голод. Последний они удовлетворяли дикими овощами, произраставшими в той пустыне, и то немного вкушая их в положенный час. В то время скончался преподобный Михаил Малеин. Узнавши о его кончине, Афанасий плакал о нем как сын об отце. Он узнал также и о том, что военачальник Никифор с братом патрицием Львом снова должны будут проходить мимо того места, и побоялся, чтобы они опять не стали разыскивать его. Поэтому он покинул пустынников, ибо они были известны прочей братии и их часто посещали; опасаясь, что его узнают приходящие к ним, Афанасий отправился в дальнюю обитель, прозывавшуюся по-гречески: «Тузига». Найдя здесь некоего старца, в безмолвии жительствующего вне обители, он просил последнего принять его, а дабы не быть опознанным по имени, он переименовал себя вместо Афанасия — Варнавою.
Между тем старец расспрашивал его, говоря:
— Кто ты, брат, откуда и по какой причине пришел сюда?
— Я был корабельщик, — отвечал Афанасий, — и, попавши в беду, дал обещание Богу отвергнуться мира и сокрушаться о грехах моих. По этой причине я облекся во святой иноческий образ и, наставляемый Богом, пришел сюда к твоей святости, желая пребывать с тобою и получать от тебя руководство на пути спасения. Имя же мое Варнава.
Поверивши рассказу Афанасия, старец принял его, и остальное время Варнава проживал со старцем, во всем повинуясь ему как отцу. По прошествии же некоторого времени, он сказал старцу:
— Отче, начни обучать меня грамоте, чтобы я мог хотя немного уметь читать псалтирь. Когда я жил в миру, я ничего другого не знал кроме плавания на корабле.
Блаженный Афанасий затем притворялся неграмотным, чтобы не быть узнанным и опознанным теми, кто стал бы искать его. Тогда старец написал для него азбуку и учил его, как никогда не учившегося простеца. Варнава между тем притворялся, будто не может понять и уразуметь азбуки. Так он поступал в течение долгого времени, а старец печалился за него, а иногда разобидевшись, с гневом прогонял его от себя. Названный же Варнава смиренно говорил:
— Отче, не отгоняй меня неразумного и дурного, но Бога ради потерпи и помоги мне твоими молитвами, да подаст мне Господь разумение.
После сего ученик как бы понемногу стал уразумевать письменные слоги и вселял надежду в старце относительно усвоения учеником в будущем книжного знания. В то время знаменитейший восточный военачальник Никифор, узнавши, что Афанасий убежал из Кименского монастыря, был весьма опечален и размышлял, как бы найти его. Он писал к судье Солунскому [ ], чтобы тот, дойдя до Афонской горы, точно разузнал об Афанасии. Прочитавши письмо, судья немедленно с поспешностью отправился во святую гору и, призвавши прота, начальника над всеми игуменами Афонских монастырей, расспрашивал его об иноке Афанасии, описывая ему признаки его лица и возраста и книжное искусство, как сообщил ему Никифор. Прот с уверенностью утверждал:
— Такой муж, какого вы ищете, не приходил на сию гору, а впрочем, — добавил он, — точно сего я не знаю. В скором времени у нас соберется собор, на котором должны присутствовать проживающие на сей горе. И вот, если отыскиваемый вами инок находится где-нибудь на этой горе, то он, конечно, явится в числе других на собор, и в то время мы узнаем его.
Судья вернулся в Солунь.
Тогда на Афоне существовал обычай, чтобы братия трижды в год собиралась в так называемый Карийской Лавре в три нарочитых праздника: Рождества Христова, Пасхи и Успения Пресвятой Богородицы. Собираясь в сие время, иноки праздновали вместе, причащаясь божественных Таин Тела и Крови Христовых и вкушая общую трапезу. Когда наступил праздник Рождества Христова и собрались из монастырей и пустынножительных келлий отцы и братия, то явился и тот старец — учитель назвавшегося Варнавою с своим учеником. Прот пристально всматривался в братию, отыскивая в числе ее такого инока, который бы подходил к признакам, описанным Никифором. Заметивши такого, он спросил его имя и так как услыхал, что его зовут Варнавою, то усомнился, — отыскиваемому иноку было имя Афанасий. Но впрочем прот решил определить личность инока по его книжному искусству. И вот, когда наступило время чтению и была предложена книга, прот приказал именовавшемуся Варнавою иноку прочесть пред собором установленное чтение. Но Варнава отказывался, утверждая, что он несведущий и неграмотный. Старец же его, замечая это, улыбнулся и, тихо засмеявшись, сказал приказывающему: