— Я хочу вашему монастырю принести небольшой дар в двадцать или тридцать литр [ ] золота, чтобы вы помолились Богу обо мне, о дочери моей и об умершем ее отце Антигоне.
Игумения же — она была диаконисса [ ], и звали ее Феодулой — так отвечала ей:
— Госпожа моя, этим рабыням твоим вовсе не нужно ни золота, ни имущества: они всё отвергли в этом мире, чтобы сподобиться наслаждения вечными благами, поэтому мы ничего не хотим иметь на земле, чтоб не лишиться небесных богатств. Впрочем, чтоб не опечалить тебя, — принеси немножко масла в церковные лампады, свечей и ладану, и получишь за это награду от Господа.
Евпраксия так и сделала, и просила игуменью и всех сестер помолиться об ее муже Антигоне и о дочери.
Однажды, когда Евпраксия пришла, как обыкновенно, в этот монастырь, то игуменья, словно по внушению от Духа Божия, сказала маленькой девочке Евпраксии:
— Госпожа моя Евпраксия, любишь ли ты этот монастырь и этих сестер?
— Да, госпожа, — отвечала та, — я люблю вас.
— Если ты любишь нас, — продолжала игуменья, — то останься с нами в иноческом образе.
Девочка отвечала:
— В самом деле, если не будет огорчена моя мать, я не уйду отсюда.
Тогда игуменья спросила ее:
— Скажи мне правду, кого ты больше любишь: нас или своего обрученного?
— Я его не знаю, — отвечала девочка, — а вас знаю и люблю. Скажите же и вы мне, кого вы больше любите: меня или Того, как вы называете, Обручника?
Игуменья отвечала:
— Мы любим тебя и Христа нашего.
Девочка на то призналась:
— И я люблю вас и Христа вашего.
А мать ее Евпраксия сидела, слушала благоразумные речи своей дочери, и обильные слезы текли из глаз ее. Слушала и игуменья с умилением слова маленькой девочки и удивлялась, как она, еще ребенок — ей не было еще полных семи лет — так умно отвечала. Наконец, мать, которой жалко стало дочери, сказала ей:
— Пойдем, дитя мое, домой, уж вечер.
Но девочка отвечала на это:
— Я останусь здесь с госпожой игуменьей.
На это игуменья заметила ей:
— Ступай с матерью домой, тебе нельзя здесь остаться: здесь может жить только такая девушка, которая посвятила себя Христу.
— А где Христос? — спросила девочка. Игуменья обрадовалась и показала ей пальцем на образ Христа. Девочка побежала, поцеловала икону Спасителя и, обратившись к игуменье, сказала:
— Воистину и я обещаюсь Христу и не уйду отсюда с матерью, но останусь с вами.
— Дитя, — возразила игуменья, — тебе не на чем спать, тебе нельзя остаться здесь.
— На чем вы спите, — отвечала девочка, — на том и я буду.
Уже вечер склонялся к ночи, а мать с игуменьей всё уговаривали всячески девочку уйти из монастыря и пойти домой, но ничего не могли сделать, так как она вовсе не хотела уходить оттуда. Наконец, игуменья сказала ей:
— Дитя, если ты хочешь здесь жить, то ведь надо будет учиться грамоте, псалтири и — поститься до вечера, как и другие сестры.
— И поститься буду, — согласилась девочка, — и учиться всему буду, только оставьте меня здесь.
Тогда игуменья сказала матери:
— Госпожа моя, оставь ее здесь: вижу, что воссияла в ней благодать Божия, что праведные дела отца ее и твоя чистая жизнь, и обоих вас родительские молитвы и благословение ведут ее в жизнь вечную.
Тогда стала благородная Евпраксия, подвела к иконе Спасителя свою дочь, подняла руки вверх и сказала со слезами:
— Господи Иисусе Христе, Ты позаботься об этом ребенке: Тебя желала она, Тебе отдала себя!
Потом обратилась к девочке:
— Евпраксия, дочь моя! Бог, утвердивший неподвижно горы, да утвердит тебя в страхе Своем.
С этими словами, отдала она девочку в руки игуменьи, а сама плакала и била себя в грудь, и все монахини плакали с ней вместе. Итак она вышла из монастыря, отдав дочь свою Богу.
На утро рано пришла она опять в монастырь. Игуменья взяла девочку Евпраксию, привела ее в церковь и, совершив молитву, облекла ее в ангельский иноческий образ при матери ее. Мать, увидев ее в ангельском чине, воздела руки к небу и так начала молиться о ней Богу:
— Царь вечный, начавший в ней благое дело, Ты и доверши его, — дай ей исполнять волю Твою святую; пусть получит милость у Тебя, Творца, эта сирота, отдавшаяся Тебе с детства.
Потом она спросила дочь:
— Дитя мое, нравится ли тебе эта иноческая одежда?
— Да, я люблю ее, — отвечала девочка, — потому что я слышала от госпожи игумении и от других монахинь, что эту одежду дает Христос в залог обручения любящим Его.
Мать сказала на это:
— Христос, Которому ты обручена, дитя, Он да удостоит тебя Своего чертога.
С этими словами она поцеловала свою дочь, потом, простившись с игуменьей и всеми сестрами, вышла из монастыря. По своему обыкновению, она стала посещать и другие монастыри в Египте, и пустынные и городские, а также жилища нищих, помогая своим имуществом всем бедным и нуждающимся. Повсюду разносилась слава о блаженной вдове Евпраксии, о ее добрых делах и многочисленных милостях; дошли слухи об этом и до самого царя Феодосия Великого и до его вельмож; все дивились такой жизни ее и славили Бога, Который укреплял ее. Слышно было о ней, что она ни рыбы не ест, ни вина не пьет, постится каждый день до вечера, и поздно вечером принимает очень немного постной пищи, кутьи или овощей; всех удивляло такое воздержание ее при громадных средствах. Спустя несколько лет игуменья названного выше монастыря пригласила к себе добродетельную вдову Евпраксия и сказала ей тайно:
— Госпожа моя, я тебе хочу сообщить важное дело, но не пугайся.
— Говори, госпожа моя, что ты хочешь, — отвечала она. Игуменья сказала следующее:
— Если ты хочешь распорядиться относительно своей дочери, то делай это поскорее. Я видела в сновидении твоего мужа Антигона, в великой славе стоящего перед Владыкой Христом и молящего Его, чтоб Он велел тебе оставить тело свое и пребывать с ним вместе, наслаждаясь такою же славой, какой он сподобился за свою добродетельную жизнь.
Услышав это, благочестивая женщина не только не смутилась, но даже очень обрадовалась: она желала расстаться с телом и отойти ко Христу. Она тотчас позвала свою дочь, которой было уже около двенадцати лет, и сказала ей:
— Дитя мое, Евпраксия! вот меня уже зовет Христос, как сообщила мне мать игуменья, и близок день моей кончины; поэтому всё имущество твоего отца и мое я отдаю в твои руки, распорядись им честно, чтоб унаследовать тебе Царство Небесное.
Девица Евпраксия заплакала и сказала:
— Горе мне! осталась я одна сиротой!
— Дитя, — сказала ей мать, — у тебя есть отец Христос, Которому ты обручилась; ты не остаешься одинокой сиротой: вместо матери у тебя будет госпожа игуменья, только старайся исполнить то, что обещала Христу. Бойся Бога, уважай сестер, повинуясь им со смирением; никогда не думай в душе о том, что ты царского рода, и не говори: им следует работать на меня, а не мне на них, но будь смиренна, и будет тебя любить Господь; будь нищей на земле, и будешь богата на небе. Вот, всё в твоих руках: если монастырь будет нуждаться в деньгах, дай, сколько будет нужно, и молись за меня и отца твоего, чтоб нам получить милость от Бога и избавиться от вечной муки.
Такой завет дала своей дочери блаженная Евпраксия; через три дня она преставилась ко Господу и была погребена в том монастыре.
Услышал царь, что умерла Евпраксия, жена Антигона, призвал того сенатора, с сыном которого была обручена девочка Евпраксия, и сказал ему, что она отрешилась от мира и ушла в монастырь. Он же убедительно просил царя послать за ней поскорее, чтоб она немедленно явилась в Царьград к своему жениху, и чтоб состоялся брак их. Царь поспешил это исполнить. Но невеста Христова Евпраксия, получив и прочитав письмо царя, рассмеялась, сели и написала ему лично следующее:
— Владыко царь! неужели ты прикажешь мне, рабе твоей, оставить Христа и соединиться с человеком тленным и смертным, который сегодня жив, а завтра его будут есть черви? Не заставляй меня этого делать, и пусть тот человек не беспокоит из-за меня твое величество: ведь я уже невеста Христова и мне нельзя обмануть Его. Но я прошу ваше величество в память моих родителей взять всё их имущество и раздать святым церквам и монастырям, нищим, вдовам и сиротам; затем, отпусти на волю рабов и рабынь и прикажи управителям родительских имений простить все долги должникам: исполни всё, как следует, владыка мой, чтоб мне без заботы и препятствия служить Христу моему, Которому я вверилась всей душой. Владыко царь и царица, помолитесь и вы Господу обо мне, рабе вашей, чтоб он удостоил меня послужить Ему.
Написавши собственноручно такой ответ, Евпраксия запечатала его и отдала посланному; тот возвратился в Царьград. Получив письмо Евпраксии, царь прочел его вместе с царицею наедине, и много слез пролили они от умиления и молились Богу об Евпраксии. На другой день царь созвал всех вельмож и в числе их отца того юноши, с которым была обручена Евпраксия, и велел при всех прочесть ее письмо; все слышавшие в слезах говорили:
— Царь, по истине эта девица из твоего рода, прекрасное дитя прекрасных родителей Антигона и Евпраксии, святой отпрыск от святого корня!
И все, как один человек, славили за нее Бога. Отец жениха тоже не посмел ничего сказать царю об Евпраксии. Царь же распорядился, как следовало, всем имуществом ее, оставшимся ей после родителей, раздав его церквам и нищим и таким образом исполнив ее желание; прожив немного после этого, царь отошел к Господу. А Евпраксия начала еще усерднее подвизаться, угождая Богу, и постилась сверх сил; ей было тогда двенадцать лет, когда она избрала себе самый суровый образ жизни. Сначала она ела один раз в день, и то вечером, а потом она стала поститься до следующего и наконец до третьего дня. Она трудилась, служа сестрам со всевозможным усердием и исполняя со смирением самую черную работу: мела трапезную комнату и другие кельи, стлала сестрам постели, носила на кухню воду и дрова, варила пищу, мыла посуду, и во всех монастырских службах не было усерднее ее. В том монастыре существовал обычай: если какая-либо сестра подверглась искушению во сне от диавола, то должна была тотчас сказать об этом игумении; а та со слезами молилась Бога, чтоб Он отогнал от той сестры диавола, и приказывала ей каменьев, насыпать их под волосяную постель и спать на ней, а сверху на постель насыпать пеплу и спать так десять дней. Однажды и Евпраксия подверглась во сне некоторым соблазнам от искусителя; тогда она набрала каменьев под свою волосяную постель и посыпала ее сверху пеплом. Увидев это, игумения улыбнулась и сказала одной из старших сестер:
— Вот, и эта девушка начала страдать от диавола!
И стала молиться о ней:
— Боже, сотворивший ее по образу Твоему, — говорила она, — и повелевший ей избрать этот иноческий чин, Ты утверди ее в страхе Твоем и от бесовских наветов сохрани ее!
Потом она призвала к себе Евпраксию и спросила:
— Почему ты мне не сказала, что тебе было искушение от диавола, а скрыла это от меня?
А та упала игумении в ноги со словами:
— Прости меня, госпожа моя, что постыдилась сказать тебе.
— Дочь моя, — внушала ей игумения, — это начало твоей борьбы со врагом; крепись, чтоб одолеть его и получить венец!
Спустя несколько времени Евпраксия опять подверглась искушению диавола и рассказала одной сестре Юлии, которая очень ее любила и наставляла в подвигах. А Юлия сказала ей:
— Госпожа моя Евпраксия, не скрывай этого от игумении, но расскажи ей, как следует, чтоб она помолилась о тебе; говорят, она сама в юности много претерпела искушений от диавола. Рассказывают, что она однажды ночью после сильного искушения вышла из кельи, стала под открытым небом, подняла руки к небу и пробыла так сорок дней и ночей без еды, без питья, без сна, стоя и молясь Богу, пока не победила диавола. И мы все бываем искушаемы врагом, но надеемся, что с помощью Христовой одолеем нашего искусителя. Поэтому, сестра, не удивляйся этому, не смущайся, но расскажи поскорее игумении о случившемся с тобою, не стыдись!
Услышав это, Евпраксия поблагодарила Юлию:
— Помоги тебе Бог, сестра, за то, что ты наставила меня и укрепила мне душу: я пойду и расскажу госпоже великой о том, что случилось со мной.
— И не только расскажи, — прибавила Юлия, — но и попроси ее помолиться о тебе и прибавить тебе подвига.
Евпраксия пошла и рассказала игумении об искушении диавольском. Игумения сказала ей:
— Не удивляйся этому, дочь моя; со всяким оружием нападает на нас диавол, но не бойся, стань мужественно и непоколебимо, чтоб он не одолел тебя. Много еще тебе предстоит искушений от него; а ты подвизайся, чтоб победить его и получить от Христа, жениха твоего победные венцы. Усиль свой пост, сколько можешь: за подвиги получают честь. Скажи мне, дитя, как ты постишься?
— Я принимаю пищу через два дня, — отвечала Евпраксия.
— Прибавь еще один день к своему посту, — сказала игуменья, — и ешь на четвертый день после захода солнца.
Евпраксия приняла этот наказ с радостью.
Евпраксии исполнилось двадцать лет от роду; она возмужала телом и была красива, — обнаруживая знатность своего рода. Подвергшись опять искушению, она сообщила о том игумении, а игумения сказала ей:
— Пойди, дитя, и перенеси эти каменья сюда и сложи их около печи.
Евпраксия тотчас начала носить эти каменья. Среди них попадались большие, которые с трудом можно было бы поднять двум сильным сестрам. Она же их одна поднимала, клала на плечо и несла: она была сильна телом, а еще сильнее послушанием, и ни к кому не обращалась с просьбой помочь ей, потому что тяжелы камни, или потому что она голодна или выбилась из сил, — но с усердием исполняла приказание. Когда же она перенесла все каменья, то игуменья через несколько дней опять сказала ей:
— Нет, нехорошо, что эти каменья лежат около печи, отнеси их опять на прежнее место.
Она ничуть не ослушалась, а снова принялась за дело и тщательно выполняла то, что ей было приказано. Удивлялись сестры такому послушанию ее, терпению и трудолюбию, а некоторые из молодых смеялись, другие же говорили:
— Крепись, сестра Евпраксия, будь тверда!
А она же была весела и пела за работой. Труд ее продолжался тридцать дней, когда игумения приказала ей оставить это дело и послала ее на послушание в пекарню. Она исполняла с великой радостью всякие приказания; иногда сеяла в пекарне муку, месила тесто и пекла хлебы, иногда в кухне варила пищу и колола дрова, иногда в столовой прислуживала сестрам: и ни в каком деле она никогда не заленилась, не ослушалась, не отнеслась небрежно, не роптала, но во всякой службе была добра, послушна, тщательна и терпелива. При всем том она никогда не пропускала обычного молитвенного правила в полночь, ни утреннего пения, ни первого, третьего, шестого и девятого часов; после же вечернего пения она подавала кушанье постницам.
Диавол попытался еще раз потревожить ее ночным искушением. Однажды ночью он явился ей во сне в виде того юноши, с которым она было обручена: будто бы с множеством воинов он пришел похитить ее и насильно тащил из монастыря. Она лежала на своей постели и во сне начала кричать и звать сестер, чтоб помогли ей избавиться из рук похитителя. От ее крика проснулись сестры, сбежались к ней, разбудили ее и стали спрашивать, почему она кричала. Она рассказала про виденное во сне искушение диавольское, и все начали о ней молиться. Так как и снова ее тревожил искуситель, то игумения сказала ей:
— Смотри, дитя мое Евпраксия, как бы диавол не подействовал на твой разум, как бы не пропал труд твой; потерпи еще немного, борись с нем мужественно, и он убежит от тебя.
И Юлия также говорила Евпраксии:
— Сестра, если мы теперь, пока юны и сильны, не станем бороться с нашим врагом и не победим его, то как нам победить его в старости?
Евпраксия отвечала ей:
— Жив Господь, сестра моя Юлия, если прикажет мне игумения, то я не стану принимать пищи целую неделю, пока с помощью Господа, не одержу победы над врагом, искушающим меня.
— Право, сестра моя, — возразила Юлия, — я не могу столько поститься, а ты, если можешь, то хорошо сделаешь; во всем монастыре нет никого, кто бы мог не принимать пищи целую неделю, кроме матери нашей игумении.
Тогда Евпраксия отправилась к игумении и попросила у нее разрешения назначить себе такой пост, чтоб не есть целую неделю. Игумения сказала ей на это:
— Делай всё, что можешь, дитя мое; да укрепит тебя Творец твой Бог и даст тебе одолеть диавола!
И начала Евпраксия поститься по целой неделе, принимая пищу только по воскресеньям и не оставляя в то же время ни монастырских работ, ни услуг сестрам, так что все дивились столь великим подвигам ее. «Вот целый год следим мы за Евпраксией, — говорили некоторые из сестер, — ну, видали ли мы, чтоб она сидела, хоть бы когда ест? нет, и не могли видеть, — только разве когда ночью ляжет отдохнуть на постель, — а то и пищу вкушает стоя».
И все сестры любили ее за то, что она так трудилась и была так скромна, хоть и царского была рода, и молились о ней Богу, чтоб Он даровал ей крепость и спасение.
В числе сестер была одна, по имени Германа, которая, как говорили, происходила от простой и бедной рабыни; она одна не любила всеми любимой Евпраксии: диавол разжигал в ней зависть. Однажды Германа нашла в кухне Евпраксию одну за работой и начала браниться:
— Евпраксия постится всю неделю, а мы не можем; что мы станем делать, если игуменья велит нам так поститься?
Евпраксия возразила ей:
— Извини, сестра, великая госпожа наша велела каждой подвизаться по своим силам, и на меня не насильно возложила этот труд.
Германа, разгневавшись, сказала:
— Обманщица, много в тебе разных хитростей! кто не знает, что ты нарочно это делаешь из стремления к суетной славе, чтоб все видели и хвалили тебя: ты хочешь, чтоб по смерти игумении, к тебе перешел ее сан; но я уверена, ей-Богу, что тебе никогда не начальствовать над нами!
Евпраксия со смирением упала ей в ноги.
— Прости меня, госпожа моя, — сказала она, — согрешила я перед Богом и тобой!
Когда узнала об этом игумения, она позвала Герману и стала ей выговаривать при всех сестрах:
— Раба лукавая и безбожная! какое зло тебе сделала Евпраксия, что ты ей мешаешь в ее богоугодном деле? ты будешь отлучена от церковных служб и трапезы с сестрами, как недостойная!
Евпраксия со слезами долго упрашивала игумению просить Герману и в течение тридцати дней не могла упросить; на тридцатый день Евпраксия взяла с собой Юлию и просила старших сестер похлопотать у игумении о прощении Германы. Игумения позвала Герману и сказала ей:
— Разве ты не поняла, окаянная, какое великое зло мешать кому-либо в добром деле? ты не подумала и о том, что она дочь сенатора, из царского рода, и так смиренна, так отдалась Богу и служить тебе недостойной.
Тогда все сестры стали просить игумению за Герману; насилу умолили ее, и Герману простили. Таким образом, видимый враг на время оставил свою злобу, а враг невидимый, диавол, не переставал бороться с Евпраксией, злобствуя на нее за то, что был побеждаем ее смирением. Так, однажды ночью он навел на нее скверные мирские мечты, чем глубоко смутил ее. Она, как почуяла лютое нападение вооружившегося на нее врага, вскочила с постели, осенила себя крестным знамением и вышла из своей кельи; на дворе, на особом месте стала она, простерла руки свои к небу, вперивши в небо очи и ум, и стояла так молясь день и ночь, ничуть не двигаясь с места, как врытая в землю, сорок дней; в это время она не пила, не ела, не говорила ни с кем, не спала и не опускала рук. В начале ее стояния игумения, узнав об этом, пришла к ней и сказала:
— Да утвердит тебя, Бог, дитя, и подаст тебе терпение!
Евпраксии было тогда двадцать пять лет от роду. Когда она простояла две недели, игумения и сестры с улыбкой смотрели на такое терпение ее и радовались за нее. Прошло тридцать дней и стали удивляться сестры и говорили игумении:
— Матушка, как видно, Евпраксия хочет совершить твой сорокадневный труд, как ты бывало стояла так же.
— Да утвердит ее Бог, — отвечала игумения, — будем все молиться о ней!
По прошествии сорока дней, она еще простояла пять дней, и потом в изнеможении упала на землю, и лежала как мертвая. Собрались сестры, внесли ее в комнату и не могли пригнуть ее рук: она вся была как деревянная и не могла произнести ни одного слова. Игумения принесла ей пищи, поднесла к ее устам и сказала:
— Дитя мое Евпраксия! во имя Господа нашего Иисуса Христа, съешь!
И тотчас она, взяв пищу, съела и заговорила, немного укрепилась и встала; ее повели в церковь, благодаря Христа Бога, укрепившего рабу Свою на такой подвиг. После этого Евпраксия стала понемногу принимать пищи и поправляться.
С этого времени диавол уже не мог более смущать Евпраксию скверными мечтаниями и разжением плотских страстей: невеста Христова одержала окончательную победу над его искушениями; тогда он начал изобретать против нее иные козни, как человекоубийца искони (Иоан.8:44): он захотел совсем лишить ее жизни следующим образом. Однажды блаженная Евпраксия пришла с водоносом к колодцу почерпнуть воды; а диавол, по попущению Божию, схватил ее и бросил в колодец; она, как потом сама рассказывала, дошла головой до дна колодца, но, всплывши наверх, ухватилась за веревку, свесившуюся с ведра в колодец, и воскликнула:
— Господи Иисусе Христе, помоги мне!
Раздались крики, что Евпраксия упала в колодец, собрались сестры с игуменией и вытащили ее. Она же перекрестилась и сказала с улыбкой:
— Жив Христос мой! не победишь меня, диавол, не уступлю тебе: до сегодняшнего дня носила воду в одном сосуде, теперь стану носить двумя.
И стала так делать. После этого случилось ей колоть дрова для кухни; когда она взмахнула топором, чтоб ударить по полену, диавол свел ее руки; она ударила топором себе по ноге и рассекла голень; рана была очень глубока, и текло много крови. Она в изнеможении упала на землю и лежала словно мертвая. Это видела Юлия; она испугалась, закричала и, прибежав к сестрам, рассказала, что Евпраксия поранила себя в ногу топором и умерла. Сошлись сестры и обступили ее с плачем: игумения пришла, полила холодной воды ей на лицо и сказала ей, осенив ее крестным знамением:
— Дитя мое Евпраксия! что ты помертвела? Взгляни и скажи что-нибудь сестрам: они скорбят о тебе.
Она открыла глаза и сказала игумении:
— Не плачь, госпожа моя матушка, душа во мне.
Игумения тогда обратилась с молитвой к Господу:
— Господи Иисусе Христе! исцели рабу Твою, за Тебя она так много страдает.
Потом, обвязав ей ногу волосяным платком, игуменья подняла Евпраксию и хотела вести в келью. Она же, посмотрев и увидев лежащие дрова, сказала:
— Жив Господь мой! не пойду отсюда, пока не соберу дрова и не отнесу их на кухню.
— Я соберу, — сказала Юлия, — а ты ступай, ляг.
Но Евпраксия не дала Юлии собрать дрова, а сама набрала полную охапку поленьев и понесла. В кухню надо было взбираться по лестнице; когда Евпраксия взошла на верхнюю ступеньку, диавол заплел ей ноги и помешал ей: она наступила ногой на край своей одежды и упала лицом на поленья, которые несла в руках; лучина возилась ей в лицо около глаза; Юлия закричала, подбежала к ней и стала говорить:
— Не говорила ли я тебе, что ты не можешь нести дров, ляг, а ты не послушала меня.
— Не печалься, сестра, — возразила Евпраксия, — вытащи осторожно занозу из моего лица, а глаз мой невредим, по милости Божией.
Занозу вынули; много крови текло из раны; игумения взяла масла и соли и, помолившись, помазала рану, а Юлия стала уговаривать Евпраксию:
— Пойди, госпожа моя, ляг на постель и отдохни, а я послужу госпожам сестрам.
Но Евпраксия отвечала:
— Жив Господь мой, не буду отдыхать, пока окончу послушание мое сестрам.
Все сестры много упрашивали ее отдохнуть, так как рана ее болит, но она не захотела отдыхать; она стояла и варила пищу, а из обеих ран струилась кровь; она не легла, пока не кончила прислуживать сестрам и в трапезе; только, окончив совсем свою службу, поздно вечером пришла она к своей постели. Бог, видя такое терпение ее, скоро исцелил ее раны, и она выздоровела. А диавол разрывался от зависти и еще раз попробовал погубить ее. Однажды она вошла зачем-то на высокое здание вместе с сестрами; диавол сбросил ее сверху вниз. Сестры, бывшие с ней, поспешили спуститься вниз по лестнице: они думали, что Евпраксия разбилась до смерти, упавши с такой высоты. А она поднялась с земли невредимая и шла им навстречу; на их вопрос, не разбилась ли она, она отвечала: