Страница:
С нетерпением мы ожидали обнадеживающих донесений от командиров 87-й танковой и 7-й мотострелковой бригад, обходивших Котельниково с запада и юго-запада. И вот радостное для нас сообщение: бригадами перерезаны все дороги (в том числе железная), идущие из города на запад и юго-запад. В километре западнее Котельниково захвачен аэродром с 13 исправными и 2 поврежденными нашими же танкистами самолетами, а также большие запасы авиационного бензина и авиабомб. Для гитлеровцев это было полной неожиданностью. Когда аэродром был уже в наших руках, на полосу приземлился вражеский самолет-разведчик и, конечно, попал в руки танкистов. Взятый в плен фашистский летчик удивленно таращил глаза, так как всего несколько минут назад получил разрешение на посадку.
Вскоре, однако, завязались напряженные бои на западной и юго-западной окраинах города, главным образом с подошедшими резервами противника. Ломая упорное сопротивление врага, личный состав бригад настойчиво продвигался вперед.
Танковая рота комсомольца старшего лейтенанта Гончаренко из 87-й танковой бригады первой ворвалась в город. Командирский танк с ходу раздавил 3 противотанковые пушки и уничтожил до 30 гитлеровцев.
В машину, которую вел кандидат в члены партии сержант Гуз, попал вражеский снаряд. Командира убило, а сержанта Гуза тяжело контузило. Пушка вышла из строя. Гитлеровцы бросились к танку, пытаясь поджечь его. Мужественный сержант, собрав последние силы, на полном ходу двинул машину в гущу фашистов.
Танк лейтенанта Поршукова натолкнулся на немецкую засаду из шести танков. Отважный экипаж не дрогнул. В неравном бою он подбил прицельным огнем четыре вражеских танка, а когда у машины были повреждены пушка и ходовая часть, танкисты сняли пулемет и продолжали драться совместно с подоспевшим подкреплением.
Героически сражались танкисты и мотострелки, перехватившие пути отхода противнику из Котельниково. Одна лишь пример. Отделение противотанковых ружей младшего сержанта Поркова 2-го мотострелкового батальона 7-й мотострелковой бригады преградило путь вражеской колонне из трех танков и пяти автомашин с пехотой. Казалось бы, устоять против такой силы невозможно. Однако советские воины смело вступили в бой. Два танка и две автомашины врага были подбиты и застопорили движение остальных. Гитлеровцы в панике разбегались, считая, по-видимому, что нарвались на наше крупное подразделение.
К двенадцати часам 29 декабря танкисты и мотострелки корпуса после упорных уличных боев полностью очистили Котельниково от противника, о чем я донес командующему 2-й гвардейской армией генерал-лейтенанту Р. Я. Малиновскому. А на следующий день под рубрикой "В последний час" в газетах было опубликовано сообщение Совинформбюро:
"29 декабря наши войска овладели городом и железнодорожной станцией Котельниково. Захвачены большие трофеи, среди которых много авиационного и танкового имущества, а также 17 исправных самолетов и эшелон с танками. Трофеи подсчитываются..."
Если добавить к этому сообщению, что в наших руках оказалось 800 бочек с горючим, 14 складов, из них 8 с боеприпасами и 6 продовольственных, то трофеи были солидными{31}.
В ходе наступления 7-й танковый корпус за четыре дня продвинулся с боями на 80 километров, уничтожил около 2000 вражеских солдат и офицеров, 25 танков, 65 орудий и минометов. Свыше 300 гитлеровцев было взято в плен.
Нас радовало, что наряду с разгромом котельниковской группировки противника, остатки которой, минуя Котельниково, бежали в калмыцкие степи и за Маныч, крупных успехов добились войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, отбросив противника на 150 - 200 километров. Стремительно наступая на Среднем Дону, они основательно потрепали немецкую оперативную группу "Холлидт", завершили разгром 3-й румынской армии и буквально разнесли в пух и прах 8-ю итальянскую армию, захватив в плен более 15 тысяч ее солдат и офицеров.
Приятно было, что на острие этого сокрушительного удара действовали родные нам танковые и механизированные войска. Упомяну лишь о блестящем успехе 24-го и 17-го танковых корпусов. 24-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск В. М. Баданова, громя тылы 8-й итальянской армии, за пять дней наступления продвинулся на 240 километров и 24 декабря захватил станцию Тацинская, уничтожив огромное количество боевой техники противника, в том числе много самолетов. А введенный в прорыв на левом крыле Воронежского фронта 17-й танковый корпус, который возглавлял генерал-майор танковых войск П. П. Полубояров, после мощного броска по скованной трескучим морозом заснеженной степи овладел городом и станцией Кантемировка, захватив эшелоны с военным имуществом. Оба эти соединения стали гвардейскими и получили почетные наименования: первый - Тацинского, второй - Кантемировского.
30 декабря мы принимали весьма лестные для нас и всего личного состава корпуса поздравления с успехом. Теплые, сердечные приветствия были получены от Военных советов 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, Котельниковского райкома партии и райисполкома. Не забыл поздравить нас и мой старый сослуживец командующий 5-й ударной армией генерал-лейтенант М. М. Попов.
А в середине дня состоялся массовый митинг жителей Котельниково, бойцов, командиров и политработников корпуса. Когда слово было предоставлено мне, я от имени своих боевых соратников-танкистов заверил Коммунистическую партию и Советское правительство, всех присутствующих на митинге, что мы, советские воины, будем и впредь беспощадно громить ненавистного врага, сражаться за освобождение священной советской земли, не жалея своей крови и самой жизни.
Слезы выступали на глазах мужественных, суровых, опаленных пороховым дымом моих боевых собратьев по оружию, когда они слышали душераздирающие рассказы о зверствах фашистов в Котельниково.
После митинга у меня родилась идея отпраздновать нашу победу традиционной встречей наступающего Нового, 1943 года, пригласить на наше торжество командование 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, А. М. Василевского и других представителей Ставки, командиров бригад и их заместителей, наиболее отличившихся в боях танкистов, партийных и советских руководителей города.
Заместитель командира корпуса по политчасти Н. В. Шаталов возразил:
- Что вы, Павел Алексеевич, война идет, а мы тут праздновать... Начальство наломает нам бока за такое...
- Да брось ты, Николай Васильевич, осторожничать. Что мы, не заслужили? Вот только Вовченко подвел. Опять его ранило.
- Ну раз решено, товарищ генерал, то надо отдать соответствующие распоряжения, - предложил начальник штаба полковник В. Н. Баскаков и, улыбнувшись, добавил: - Расходы, разумеется, за счет противника.
Я посмотрел на Шаталова. Он пожал плечами: делайте, мол, как хотите...
Незадолго до полуночи все было готово. Разделить с нами радость победы прибыли начальник Генерального штаба А. М. Василевский, заместители Наркома обороны СССР Я. Н. Федоренко и И. Т. Пересыпкин, из 2-й гвардейской армии командующий Р. Я. Малиновский, член Военного совета И. И. Ларин и начальник штаба С. С. Бирюзов, партийные и советские руководители города.
Наши гости искренне удивились, когда увидели накрытый всевозможной снедью праздничный стол. Здесь были сыры из Голландии, масло и бекон из Дании, всевозможные рыбные консервы из Норвегии, вина и фрукты из Франции. Рядом стояли со свечами маленькие искусственные елочки.
- Павел Алексеевич, откуда такое богатство?! - воскликнул генерал Бирюзов.
- С немецких продовольственных складов.
- Ох и балуют же вас немцы! - заметил шутя Я. Н. Федоренко.
- Нет, - в тон ответил я, - они, видимо, сами хотели отпраздновать здесь, под Сталинградом, Новый год, да не получилось! Дело в том, что на всех ящиках с этим добром наклеены этикетки: "Только для немцев!" А наши танкисты не умеют читать по-немецки - вот и произошло недоразумение. Спасибо немцам мы, конечно, не скажем. Вот только свечи, пожалуй, вернем Гитлеру. Пусть зажжет их во время траура по армии Паулюса...
На правах хозяина я пригласил всех к столу и попросил А. М. Василевского как старшего по положению среди присутствующих сказать первое слово.
Александр Михайлович сообщил, что ему звонил И. В. Сталин, поручив передать войскам нашего корпуса благодарность Верховного Главнокомандования за отличную боевую работу и поздравление с одержанной над врагом очень важной победой. Он сказал также, что 7-й танковый корпус преобразовывается в 3-й гвардейский с присвоением ему почетного наименования Котельниковского.
Это сообщение было встречено горячими аплодисментами и троекратным "ура".
Последовали тосты за нашу партию, советский народ и его героическую Красную Армию.
Выступивший представитель местной власти заверил, что трудящиеся Котельниково, все жители Котельниковского района навсегда сохранят чувство глубокой благодарности к своим освободителям.
Сейчас одна из улиц города названа улицей Танкистов, другая - именем моего племянника П. Л. Ротмистрова, павшего в боях под Котельниково.
Мне хотелось бы сказать несколько теплых слов об этом офицере, пользовавшемся у нас большим и заслуженным авторитетом. На фронте Петр Леонидович находился с первых дней войны. В битве за Москву занимал скромную должность начальника 5-й ремонтно-восстановительной базы, а в январе 1942 года был назначен помощником командира 3-й гвардейской танковой бригады по технической части. За полтора года войны под его руководством было отремонтировано свыше 750 танков и до 450 автомашин. Это был мастер высокой квалификации. Он, например, добился того, что после ремонта моторов наших танков они работали по 500 и более часов вместо нормативных 150.
Вместе с тем П. Л. Ротмистров не раз проявлял бесстрашие и мужество, лично эвакуируя подбитые танки с поля боя, нередко под огнем артиллерии и минометов или бомбежкой авиации противника.
Настоящие танкисты любят и почти одухотворяют свою боевую машину. Видел я и их неподдельную радость при возвращении в строй танка, "вылеченного" заботами П. Л. Ротмистрова, труженика и бойца.
* * *
1 января 1943 года директивой Ставки Верховного Главнокомандования Сталинградский фронт был переименован в Южный. Перед ним была поставлена исключительно важная задача - ударами на Новочеркасск, Ростов, Сальск, Тихорецк отрезать немецко-фашистским войскам пути отхода с Северного Кавказа и во взаимодействии с Черноморской группой войск Закавказского фронта окружить и разгромить кавказскую группировку противника.
Судя по глубине ударов, решающую роль должны были сыграть подвижные соединения, а они на нашем фронте к началу наступления имели большой некомплект боевой техники. Уже в первый день после создания Южного фронта его командование обратилось в Ставку с просьбой выделить для имеющихся у него двух механизированных и одного танкового корпусов 300-350 танков. Но был получен ответ, что в ближайшее время эта просьба может быть удовлетворена только наполовину. Тем не менее, даже не получив этой обещанной половины боевых машин, войска фронта начали операцию.
Наш 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус после трехдневного отдыха и ремонта поврежденных танков получил новую боевую задачу форсированным маршем выйти в район станиц Семикаракорская, Константиновская, захватить здесь переправу через Дон и обеспечить наступление 2-й гвардейской армии на Новочеркасск, Ростов.
4 января 1943 года войска корпуса в составе 3-й гвардейской тяжелой, 18-й гвардейской (бывшей 62-й), 19-й гвардейской (бывшей 87-й) танковых бригад и 2-й гвардейской (бывшей 7-й) мотострелковой бригады выступили из Котельниково по заранее разработанным маршрутам.
Настроение у гвардейцев было приподнятое, боевое. На митингах, состоявшихся в связи с присвоением корпусу и бригадам гвардейского звания, танкисты и мотострелки перед лицом своих товарищей, перед своим Боевым Знаменем, поклялись Родине, партии, что не посрамят боевой славы Советской гвардии, будут верны своему воинскому долгу и гвардейскому званию до последнего дыхания.
Не омрачала их высокого боевого духа и неблагоприятная погода - лютый холод и снежная пурга. Хорошо еще, что снежный покров был неглубоким. Это позволяло танкам двигаться на предельных скоростях. Громя мелкие группы противника, главным образом отставшие от уходивших за реку Маныч вражеских войск тыловые подразделения, корпус все дальше продвигался на запад, накоротке задерживаясь лишь в полуразрушенных или дотла сожженных хуторах для дозаправки машин и приема личным составом горячей пищи.
Впереди продвигалась 3-я гвардейская танковая бригада. Я рад был, что ее по-прежнему вел И. А. Вовченко - теперь уже не полковник, а гвардии генерал-майор танковых войск. Ранение, полученное им в боях за Котельниково, было серьезным, но крепкий организм переборол недуг.
Кстати, и другие командиры бригад, большинство командиров батальонов и рот тоже были повышены в воинских званиях и удостоены правительственных наград. Мне было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта танковых войск. Президиум Верховного Совета СССР также наградил меня орденом Суворова II степени за номером 2. Этот орден за номером 1 получил генерал В. М. Баданов, а третий был вручен тоже танкисту - генералу П. П. Полубоярову. Все мы восприняли награждение нас этим высоким полководческим орденом как признание выдающихся заслуг танковых войск в контрнаступлении под Сталинградом и на Среднем Дону.
...К четырнадцати часам 5 января передовой разведывательный отряд 3-й гвардейской танковой бригады вступил в станицу Семикаракорская и в районе Ново-Золотовского захватил небольшой плацдарм на южном берегу Дона. На следующий день главные силы корпуса завязали бой за крупный районный центр станицу Константиновская. Пока он шел, боевая разведка под командованием гвардии капитана Н. Перлика проникла в станицу Богаевская. Комбриг И. А. Вовченко, передав Семикаракорскую подошедшей мотострелковой бригаде, выдвинул свои танки на рубеж Богаевская, хутора Верхне-Соленый и Нижне-Соленый и начал подготовку к захвату переправы через реку Маныч у хутора Веселый.
Главным силам корпуса к этому времени удалось разгромить противника в Константиновский, форсировать Дон и развить наступление на станицу Манычская.
Сопротивление гитлеровцев с каждым днем нарастало, повысилась активность вражеской авиации, нами было установлено прибытие в Батайск крупных танковых сил и выдвижение их к Манычу.
Немецко-фашистское командование, конечно, хорошо сознавало, какую угрозу таит в себе продвижение советских войск в ростовском направлении, и принимало экстренные меры по усилению этого направления, особенно в нижнем течении Дона и Маныча.
Уже в первых числах января сюда началась переброска с Северного Кавказа частей 1-й немецкой танковой армии. И как только наш корпус форсировал Манычский канал, немедленно последовали яростные контратаки танков и мотопехоты противника, особенно на рубеже станица Манычская, хутор Резников. Для отражения натиска гитлеровцев пришлось ввести в бой основные силы корпуса. Разгорелись упорные и очень тяжелые для нас бои.
Положение усугублялось тем, что наступил острый кризис в снабжении войск боеприпасами и особенно горючим. Армейские базы находились от нас очень далеко, на расстоянии 350-400 километров, а фронтовые - еще дальше. Они остались на тех же местах, где были, когда существовал еще Сталинградский фронт, и могли использовать для подвоза войскам всего необходимого единственную, и то сильно разрушенную противником, железную дорогу Сталинград - Тихорецк, от которой наш корпус тоже был на большом удалении.
Начальник штаба корпуса полковник В. Н. Баскаков по моему указанию то и дело докладывал штабу 2-й гвардейской армии о нашем бедственном положении со снабжением. Но толку от этого не было.
Наконец на мой КП приехали командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко, член Военного совета фронта Н. С. Хрущев и командующий 2-й гвардейской армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский.
Я доложил им, что сопротивление противника возрастает, а корпус находится на голодном пайке по всем видам снабжения.
А. И. Еременко, крайне расстроенный, опираясь на трость (у него разболелись старые раны), взволнованно ходил по комнате и раздраженно говорил:
- У меня нет ничего, а задачу следует выполнять! Надо взять Ростов - там у немцев всего полно.
- Ну и как же мы будем...
- Слушай, - перебил меня А. И. Еременко. - Ты возглавишь механизированную группу. Я передаю в твое подчинение второй и пятый гвардейские механизированные корпуса. Объединяйте свои танки, сливайте горючее из подбитых и вышедших из строя машин. Делайте все, что хотите, но овладейте Батайском и Ростовом. Больше того, я подброшу тебе аэросанные батальоны. Они нагонят немцам страху...
Я впервые услышал об аэросанных батальонах и в недоумении спросил:
- А что это такое?
- Фанерные ящики с пропеллером на лыжах, - иронически усмехнулся Р. Я. Малиновский.
Потом, когда мне довелось увидеть эту диковинку, я не мог не поразиться нелепости затеи ее создателей. В аэросанях был установлен пулемет и сидело несколько автоматчиков. Предполагалось, что применение этих машин при боевых действиях в зимних условиях даст большой эффект, особенно в моральном отношении.
Но на поверку оказалось, что аэросани не годятся не только как боевые машины, но даже и как средство передвижения, особенно на Дону, где мороз зимой нередко чередуется со слякотью и даже дождем. Аэросани часто терпели аварии, а главное - были легкой добычей вражеской авиации.
Командование фронта и армий уехало, а на следующий день поступил приказ о подчинении мне 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов, которые вместе с 3-м гвардейским танковым корпусом временно объединялись в механизированную группу. Но оказалось, что механизированные корпуса имели на ходу мизерное количество танков и тоже испытывали острую нужду в боеприпасах и горючем.
После обмена мнениями с командирами корпусов генералами К. В. Свиридовым и Б. М. Скворцовым я принял решение создать, насколько это будет возможно, сильный авангард, вернее, передовой отряд мехгруппы и сосредоточить его за 3-й гвардейской танковой бригадой. Эта бригада в течение 24-25 января отражала атаки противника силою от 40 до 50 танков и двух полков мотопехоты. За два дня ожесточенных боев она уничтожила 20 немецких танков, 17 автомашин с пехотой, 2 бронемашины, 2 шестиствольных миномета, до 850 солдат и офицеров. Наши зенитчики сбили 3 вражеских самолета.
Успех бригады генерала И. А. Вовченко позволил ночью ввести в сражение передовой отряд с задачей стремительным броском перерезать железную дорогу Тихорецк - Ростов и овладеть Батайском.
Вскоре отряду в составе 8 танков Т-34, Т-70, 5 бронемашин, 9 бронетранспортеров и 200 автоматчиков, возглавляемому командиром 19-й гвардейской танковой бригады гвардии полковником А. В. Егоровым, удалось, двигаясь по маршруту Малая Западенка, Красный, Койсуг, перерезать железную дорогу, уничтожить под Батайском 10 самолетов, 2 орудия, тяжелый миномет и атаковать город.
Однако Батайск оказался сильно укрепленным. Противник открыл по отряду мощный противотанковый огонь, подбил 5 наших танков Т-34 и 2 Т-70, а затем крупными силами перешел в контратаку. Отбиваясь от наседавшего противника, Егоров вынужден был занять круговую оборону в районе совхоза имени В. И. Ленина и поселка имени ОГПУ.
Предпринятое в этот же день наступление главных сил 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов в направления станицы Ольгинская тоже не увенчалось успехом. К вечеру они вели бои с противником на рубеже Манычская, Самодуровка, Красный Лес.
В течение двух дней отряд полковника Егорова вел тяжелые бои в окружении, израсходовав почти все снаряды. В связи с тем что кончалось и горючее, я приказал Егорову ночью пробиваться на север, организовав навстречу ему удар 3-й гвардейской танковой бригады. Маневр был проведен удачно, и остатки группы Егорова соединились с главными силами корпуса.
26 января мною было направлено командующему 2-й , гвардейской армией донесение, в котором я докладывал, что части механизированной группы 24, 25 и 26 января вели упорные бои с превосходящими силами противника, подошедшими с юга, в составе 120-150 танков, 3-4 полков мотопехоты при очень активной поддержке авиации и артиллерии, что в этих боях мы понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части и артиллерии. Сообщалось, что противник, опасаясь захвата силами механизированной группы Батайска, на участке Манычская, Красный подвел крупные части из основных сил кавказской армии с задачей отбросить войска механизированной группы, подошедшие уже р Ольгинской, за реку Маныч. В заключение делался вывод, что части механизированной группы в результате сложившейся обстановки и тяжелых потерь сейчас самостоятельных действий вести не могут.
* * *
Командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский, видимо, сумел убедить командующего фронтом, что при таком положении мехгруппа действительно наступать не в состоянии. На следующий день мне было приказано отвести ее на северный берег Маныча и занять жесткую оборону.
Конечно, мы сознавали исключительное стратегическое значение Ростова, являвшегося воротами на Северный Кавказ, и были огорчены, что не смогли прорваться к этому городу, перехватить пути отхода кавказской группировки фашистов. Но вместе с тем если объективно оценить обстановку, учесть наличие крупных сил и средств противника в этом районе, истощение своих войск, то у нас не оставалось никаких сомнений, что дальнейшее наступление не только бесплодно, но и чревато тяжелыми последствиями. Следовало пополнить войска личным составом и материальной частью, подтянуть далеко отставшие тылы, подвезти боеприпасы, горючее и продовольствие, а затем уже развивать наступление, начатое под Сталинградом и на Среднем Дону.
В первых числах февраля, когда мы занимались этой работой, восстанавливая боевую мощь корпуса, поступило волнующее сообщение о капитуляции сталинградской группировки противника. Все были вне себя от радости, которую многие бойцы и командиры выражали такой пальбой из автоматов и пистолетов, что мне в целях экономии патронов пришлось срочно отдать строгое распоряжение о прекращении самовольной стрельбы.
Вскоре стали известны и результаты операции войск Донского фронта по разгрому противника в районе Сталинграда. Они уже не раз приводились в нашей военно-исторической и мемуарной литературе.
Разгромив гитлеровские войска между Волгой и Доном, Советские Вооруженные Силы основательно надломили гигантскую фашистскую военную машину, полностью и окончательно взяли в свои руки стратегическую инициативу, перешли в наступление на огромном фронте от Ленинграда до Новороссийска и внесли решающий вклад в достижение коренного перелома не только в Великой Отечественной, но и во всей второй мировой войне.
"Для Германии, - пишет в своей книге "Поход на Сталинград" бывший гитлеровский генерал Г. Дёрр, - битва под Сталинградом была тягчайшим поражением в ее истории, для России - ее величайшей победой"{32}.
Да, это так, что впоследствии признавали даже самые реакционные военные историки Запада.
Глава четвертая.
Танки против танков
Боевой опыт в контрнаступлении Красной Армии под Сталинградом и на Среднем Дону убедительно доказал, что советские танковые войска могут добиваться решающих успехов, когда они при поддержке мощной противотанковой артиллерии и авиации действуют массированно на направлениях главных ударов.
К тому времени наша танковая промышленность уже набрала высокие темпы выпуска бронетанковой техники. Это позволило продолжать формирование новых отдельных танковых и механизированных корпусов, а также объединять их в танковые армии.
В середине февраля 1943 года, когда 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус приводил себя в порядок после тяжелых боев под Батайском и Ростовом, меня вызвали к командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Р. Я. Малиновскому, сменившему на этом посту генерал-полковника А. И. Еременко.
- Вы, Павел Алексеевич, - сказал Родион Яковлевич, - как говорится, танкист до мозга костей, притом убежденный сторонник массированного применения танков. В Ставке Верховного Главнокомандования и на военных советах фронтов обсуждается вопрос о формировании танковых армий. Москва интересуется мнением командиров танковых корпусов, в частности вашими взглядами на то, какой должна быть танковая армия.
- Кстати, мне только что звонил из Генштаба генерал Боков, - вмешался в разговор член Военного совета фронта Н. С. Хрущев. - Он ждет вас и при необходимости организует встречу с товарищем Сталиным.
- Что ж, я готов доложить свое мнение Верховному Главнокомандующему, заверил я.
- Вот и хорошо, Павел Алексеевич, - улыбнувшись, сказал Р. Я. Малиновский. - Отправляйтесь в Москву.
Командующий фронтом приказал мне возложить временное командование корпусом на генерала А. И. Вовченко и по прибытии в Москву до встречи с Ф. Е. Боковым переговорить с командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии Я. Н. Федоренко.
Вскоре, однако, завязались напряженные бои на западной и юго-западной окраинах города, главным образом с подошедшими резервами противника. Ломая упорное сопротивление врага, личный состав бригад настойчиво продвигался вперед.
Танковая рота комсомольца старшего лейтенанта Гончаренко из 87-й танковой бригады первой ворвалась в город. Командирский танк с ходу раздавил 3 противотанковые пушки и уничтожил до 30 гитлеровцев.
В машину, которую вел кандидат в члены партии сержант Гуз, попал вражеский снаряд. Командира убило, а сержанта Гуза тяжело контузило. Пушка вышла из строя. Гитлеровцы бросились к танку, пытаясь поджечь его. Мужественный сержант, собрав последние силы, на полном ходу двинул машину в гущу фашистов.
Танк лейтенанта Поршукова натолкнулся на немецкую засаду из шести танков. Отважный экипаж не дрогнул. В неравном бою он подбил прицельным огнем четыре вражеских танка, а когда у машины были повреждены пушка и ходовая часть, танкисты сняли пулемет и продолжали драться совместно с подоспевшим подкреплением.
Героически сражались танкисты и мотострелки, перехватившие пути отхода противнику из Котельниково. Одна лишь пример. Отделение противотанковых ружей младшего сержанта Поркова 2-го мотострелкового батальона 7-й мотострелковой бригады преградило путь вражеской колонне из трех танков и пяти автомашин с пехотой. Казалось бы, устоять против такой силы невозможно. Однако советские воины смело вступили в бой. Два танка и две автомашины врага были подбиты и застопорили движение остальных. Гитлеровцы в панике разбегались, считая, по-видимому, что нарвались на наше крупное подразделение.
К двенадцати часам 29 декабря танкисты и мотострелки корпуса после упорных уличных боев полностью очистили Котельниково от противника, о чем я донес командующему 2-й гвардейской армией генерал-лейтенанту Р. Я. Малиновскому. А на следующий день под рубрикой "В последний час" в газетах было опубликовано сообщение Совинформбюро:
"29 декабря наши войска овладели городом и железнодорожной станцией Котельниково. Захвачены большие трофеи, среди которых много авиационного и танкового имущества, а также 17 исправных самолетов и эшелон с танками. Трофеи подсчитываются..."
Если добавить к этому сообщению, что в наших руках оказалось 800 бочек с горючим, 14 складов, из них 8 с боеприпасами и 6 продовольственных, то трофеи были солидными{31}.
В ходе наступления 7-й танковый корпус за четыре дня продвинулся с боями на 80 километров, уничтожил около 2000 вражеских солдат и офицеров, 25 танков, 65 орудий и минометов. Свыше 300 гитлеровцев было взято в плен.
Нас радовало, что наряду с разгромом котельниковской группировки противника, остатки которой, минуя Котельниково, бежали в калмыцкие степи и за Маныч, крупных успехов добились войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, отбросив противника на 150 - 200 километров. Стремительно наступая на Среднем Дону, они основательно потрепали немецкую оперативную группу "Холлидт", завершили разгром 3-й румынской армии и буквально разнесли в пух и прах 8-ю итальянскую армию, захватив в плен более 15 тысяч ее солдат и офицеров.
Приятно было, что на острие этого сокрушительного удара действовали родные нам танковые и механизированные войска. Упомяну лишь о блестящем успехе 24-го и 17-го танковых корпусов. 24-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск В. М. Баданова, громя тылы 8-й итальянской армии, за пять дней наступления продвинулся на 240 километров и 24 декабря захватил станцию Тацинская, уничтожив огромное количество боевой техники противника, в том числе много самолетов. А введенный в прорыв на левом крыле Воронежского фронта 17-й танковый корпус, который возглавлял генерал-майор танковых войск П. П. Полубояров, после мощного броска по скованной трескучим морозом заснеженной степи овладел городом и станцией Кантемировка, захватив эшелоны с военным имуществом. Оба эти соединения стали гвардейскими и получили почетные наименования: первый - Тацинского, второй - Кантемировского.
30 декабря мы принимали весьма лестные для нас и всего личного состава корпуса поздравления с успехом. Теплые, сердечные приветствия были получены от Военных советов 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, Котельниковского райкома партии и райисполкома. Не забыл поздравить нас и мой старый сослуживец командующий 5-й ударной армией генерал-лейтенант М. М. Попов.
А в середине дня состоялся массовый митинг жителей Котельниково, бойцов, командиров и политработников корпуса. Когда слово было предоставлено мне, я от имени своих боевых соратников-танкистов заверил Коммунистическую партию и Советское правительство, всех присутствующих на митинге, что мы, советские воины, будем и впредь беспощадно громить ненавистного врага, сражаться за освобождение священной советской земли, не жалея своей крови и самой жизни.
Слезы выступали на глазах мужественных, суровых, опаленных пороховым дымом моих боевых собратьев по оружию, когда они слышали душераздирающие рассказы о зверствах фашистов в Котельниково.
После митинга у меня родилась идея отпраздновать нашу победу традиционной встречей наступающего Нового, 1943 года, пригласить на наше торжество командование 2-й гвардейской армии и Сталинградского фронта, А. М. Василевского и других представителей Ставки, командиров бригад и их заместителей, наиболее отличившихся в боях танкистов, партийных и советских руководителей города.
Заместитель командира корпуса по политчасти Н. В. Шаталов возразил:
- Что вы, Павел Алексеевич, война идет, а мы тут праздновать... Начальство наломает нам бока за такое...
- Да брось ты, Николай Васильевич, осторожничать. Что мы, не заслужили? Вот только Вовченко подвел. Опять его ранило.
- Ну раз решено, товарищ генерал, то надо отдать соответствующие распоряжения, - предложил начальник штаба полковник В. Н. Баскаков и, улыбнувшись, добавил: - Расходы, разумеется, за счет противника.
Я посмотрел на Шаталова. Он пожал плечами: делайте, мол, как хотите...
Незадолго до полуночи все было готово. Разделить с нами радость победы прибыли начальник Генерального штаба А. М. Василевский, заместители Наркома обороны СССР Я. Н. Федоренко и И. Т. Пересыпкин, из 2-й гвардейской армии командующий Р. Я. Малиновский, член Военного совета И. И. Ларин и начальник штаба С. С. Бирюзов, партийные и советские руководители города.
Наши гости искренне удивились, когда увидели накрытый всевозможной снедью праздничный стол. Здесь были сыры из Голландии, масло и бекон из Дании, всевозможные рыбные консервы из Норвегии, вина и фрукты из Франции. Рядом стояли со свечами маленькие искусственные елочки.
- Павел Алексеевич, откуда такое богатство?! - воскликнул генерал Бирюзов.
- С немецких продовольственных складов.
- Ох и балуют же вас немцы! - заметил шутя Я. Н. Федоренко.
- Нет, - в тон ответил я, - они, видимо, сами хотели отпраздновать здесь, под Сталинградом, Новый год, да не получилось! Дело в том, что на всех ящиках с этим добром наклеены этикетки: "Только для немцев!" А наши танкисты не умеют читать по-немецки - вот и произошло недоразумение. Спасибо немцам мы, конечно, не скажем. Вот только свечи, пожалуй, вернем Гитлеру. Пусть зажжет их во время траура по армии Паулюса...
На правах хозяина я пригласил всех к столу и попросил А. М. Василевского как старшего по положению среди присутствующих сказать первое слово.
Александр Михайлович сообщил, что ему звонил И. В. Сталин, поручив передать войскам нашего корпуса благодарность Верховного Главнокомандования за отличную боевую работу и поздравление с одержанной над врагом очень важной победой. Он сказал также, что 7-й танковый корпус преобразовывается в 3-й гвардейский с присвоением ему почетного наименования Котельниковского.
Это сообщение было встречено горячими аплодисментами и троекратным "ура".
Последовали тосты за нашу партию, советский народ и его героическую Красную Армию.
Выступивший представитель местной власти заверил, что трудящиеся Котельниково, все жители Котельниковского района навсегда сохранят чувство глубокой благодарности к своим освободителям.
Сейчас одна из улиц города названа улицей Танкистов, другая - именем моего племянника П. Л. Ротмистрова, павшего в боях под Котельниково.
Мне хотелось бы сказать несколько теплых слов об этом офицере, пользовавшемся у нас большим и заслуженным авторитетом. На фронте Петр Леонидович находился с первых дней войны. В битве за Москву занимал скромную должность начальника 5-й ремонтно-восстановительной базы, а в январе 1942 года был назначен помощником командира 3-й гвардейской танковой бригады по технической части. За полтора года войны под его руководством было отремонтировано свыше 750 танков и до 450 автомашин. Это был мастер высокой квалификации. Он, например, добился того, что после ремонта моторов наших танков они работали по 500 и более часов вместо нормативных 150.
Вместе с тем П. Л. Ротмистров не раз проявлял бесстрашие и мужество, лично эвакуируя подбитые танки с поля боя, нередко под огнем артиллерии и минометов или бомбежкой авиации противника.
Настоящие танкисты любят и почти одухотворяют свою боевую машину. Видел я и их неподдельную радость при возвращении в строй танка, "вылеченного" заботами П. Л. Ротмистрова, труженика и бойца.
* * *
1 января 1943 года директивой Ставки Верховного Главнокомандования Сталинградский фронт был переименован в Южный. Перед ним была поставлена исключительно важная задача - ударами на Новочеркасск, Ростов, Сальск, Тихорецк отрезать немецко-фашистским войскам пути отхода с Северного Кавказа и во взаимодействии с Черноморской группой войск Закавказского фронта окружить и разгромить кавказскую группировку противника.
Судя по глубине ударов, решающую роль должны были сыграть подвижные соединения, а они на нашем фронте к началу наступления имели большой некомплект боевой техники. Уже в первый день после создания Южного фронта его командование обратилось в Ставку с просьбой выделить для имеющихся у него двух механизированных и одного танкового корпусов 300-350 танков. Но был получен ответ, что в ближайшее время эта просьба может быть удовлетворена только наполовину. Тем не менее, даже не получив этой обещанной половины боевых машин, войска фронта начали операцию.
Наш 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус после трехдневного отдыха и ремонта поврежденных танков получил новую боевую задачу форсированным маршем выйти в район станиц Семикаракорская, Константиновская, захватить здесь переправу через Дон и обеспечить наступление 2-й гвардейской армии на Новочеркасск, Ростов.
4 января 1943 года войска корпуса в составе 3-й гвардейской тяжелой, 18-й гвардейской (бывшей 62-й), 19-й гвардейской (бывшей 87-й) танковых бригад и 2-й гвардейской (бывшей 7-й) мотострелковой бригады выступили из Котельниково по заранее разработанным маршрутам.
Настроение у гвардейцев было приподнятое, боевое. На митингах, состоявшихся в связи с присвоением корпусу и бригадам гвардейского звания, танкисты и мотострелки перед лицом своих товарищей, перед своим Боевым Знаменем, поклялись Родине, партии, что не посрамят боевой славы Советской гвардии, будут верны своему воинскому долгу и гвардейскому званию до последнего дыхания.
Не омрачала их высокого боевого духа и неблагоприятная погода - лютый холод и снежная пурга. Хорошо еще, что снежный покров был неглубоким. Это позволяло танкам двигаться на предельных скоростях. Громя мелкие группы противника, главным образом отставшие от уходивших за реку Маныч вражеских войск тыловые подразделения, корпус все дальше продвигался на запад, накоротке задерживаясь лишь в полуразрушенных или дотла сожженных хуторах для дозаправки машин и приема личным составом горячей пищи.
Впереди продвигалась 3-я гвардейская танковая бригада. Я рад был, что ее по-прежнему вел И. А. Вовченко - теперь уже не полковник, а гвардии генерал-майор танковых войск. Ранение, полученное им в боях за Котельниково, было серьезным, но крепкий организм переборол недуг.
Кстати, и другие командиры бригад, большинство командиров батальонов и рот тоже были повышены в воинских званиях и удостоены правительственных наград. Мне было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта танковых войск. Президиум Верховного Совета СССР также наградил меня орденом Суворова II степени за номером 2. Этот орден за номером 1 получил генерал В. М. Баданов, а третий был вручен тоже танкисту - генералу П. П. Полубоярову. Все мы восприняли награждение нас этим высоким полководческим орденом как признание выдающихся заслуг танковых войск в контрнаступлении под Сталинградом и на Среднем Дону.
...К четырнадцати часам 5 января передовой разведывательный отряд 3-й гвардейской танковой бригады вступил в станицу Семикаракорская и в районе Ново-Золотовского захватил небольшой плацдарм на южном берегу Дона. На следующий день главные силы корпуса завязали бой за крупный районный центр станицу Константиновская. Пока он шел, боевая разведка под командованием гвардии капитана Н. Перлика проникла в станицу Богаевская. Комбриг И. А. Вовченко, передав Семикаракорскую подошедшей мотострелковой бригаде, выдвинул свои танки на рубеж Богаевская, хутора Верхне-Соленый и Нижне-Соленый и начал подготовку к захвату переправы через реку Маныч у хутора Веселый.
Главным силам корпуса к этому времени удалось разгромить противника в Константиновский, форсировать Дон и развить наступление на станицу Манычская.
Сопротивление гитлеровцев с каждым днем нарастало, повысилась активность вражеской авиации, нами было установлено прибытие в Батайск крупных танковых сил и выдвижение их к Манычу.
Немецко-фашистское командование, конечно, хорошо сознавало, какую угрозу таит в себе продвижение советских войск в ростовском направлении, и принимало экстренные меры по усилению этого направления, особенно в нижнем течении Дона и Маныча.
Уже в первых числах января сюда началась переброска с Северного Кавказа частей 1-й немецкой танковой армии. И как только наш корпус форсировал Манычский канал, немедленно последовали яростные контратаки танков и мотопехоты противника, особенно на рубеже станица Манычская, хутор Резников. Для отражения натиска гитлеровцев пришлось ввести в бой основные силы корпуса. Разгорелись упорные и очень тяжелые для нас бои.
Положение усугублялось тем, что наступил острый кризис в снабжении войск боеприпасами и особенно горючим. Армейские базы находились от нас очень далеко, на расстоянии 350-400 километров, а фронтовые - еще дальше. Они остались на тех же местах, где были, когда существовал еще Сталинградский фронт, и могли использовать для подвоза войскам всего необходимого единственную, и то сильно разрушенную противником, железную дорогу Сталинград - Тихорецк, от которой наш корпус тоже был на большом удалении.
Начальник штаба корпуса полковник В. Н. Баскаков по моему указанию то и дело докладывал штабу 2-й гвардейской армии о нашем бедственном положении со снабжением. Но толку от этого не было.
Наконец на мой КП приехали командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко, член Военного совета фронта Н. С. Хрущев и командующий 2-й гвардейской армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский.
Я доложил им, что сопротивление противника возрастает, а корпус находится на голодном пайке по всем видам снабжения.
А. И. Еременко, крайне расстроенный, опираясь на трость (у него разболелись старые раны), взволнованно ходил по комнате и раздраженно говорил:
- У меня нет ничего, а задачу следует выполнять! Надо взять Ростов - там у немцев всего полно.
- Ну и как же мы будем...
- Слушай, - перебил меня А. И. Еременко. - Ты возглавишь механизированную группу. Я передаю в твое подчинение второй и пятый гвардейские механизированные корпуса. Объединяйте свои танки, сливайте горючее из подбитых и вышедших из строя машин. Делайте все, что хотите, но овладейте Батайском и Ростовом. Больше того, я подброшу тебе аэросанные батальоны. Они нагонят немцам страху...
Я впервые услышал об аэросанных батальонах и в недоумении спросил:
- А что это такое?
- Фанерные ящики с пропеллером на лыжах, - иронически усмехнулся Р. Я. Малиновский.
Потом, когда мне довелось увидеть эту диковинку, я не мог не поразиться нелепости затеи ее создателей. В аэросанях был установлен пулемет и сидело несколько автоматчиков. Предполагалось, что применение этих машин при боевых действиях в зимних условиях даст большой эффект, особенно в моральном отношении.
Но на поверку оказалось, что аэросани не годятся не только как боевые машины, но даже и как средство передвижения, особенно на Дону, где мороз зимой нередко чередуется со слякотью и даже дождем. Аэросани часто терпели аварии, а главное - были легкой добычей вражеской авиации.
Командование фронта и армий уехало, а на следующий день поступил приказ о подчинении мне 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов, которые вместе с 3-м гвардейским танковым корпусом временно объединялись в механизированную группу. Но оказалось, что механизированные корпуса имели на ходу мизерное количество танков и тоже испытывали острую нужду в боеприпасах и горючем.
После обмена мнениями с командирами корпусов генералами К. В. Свиридовым и Б. М. Скворцовым я принял решение создать, насколько это будет возможно, сильный авангард, вернее, передовой отряд мехгруппы и сосредоточить его за 3-й гвардейской танковой бригадой. Эта бригада в течение 24-25 января отражала атаки противника силою от 40 до 50 танков и двух полков мотопехоты. За два дня ожесточенных боев она уничтожила 20 немецких танков, 17 автомашин с пехотой, 2 бронемашины, 2 шестиствольных миномета, до 850 солдат и офицеров. Наши зенитчики сбили 3 вражеских самолета.
Успех бригады генерала И. А. Вовченко позволил ночью ввести в сражение передовой отряд с задачей стремительным броском перерезать железную дорогу Тихорецк - Ростов и овладеть Батайском.
Вскоре отряду в составе 8 танков Т-34, Т-70, 5 бронемашин, 9 бронетранспортеров и 200 автоматчиков, возглавляемому командиром 19-й гвардейской танковой бригады гвардии полковником А. В. Егоровым, удалось, двигаясь по маршруту Малая Западенка, Красный, Койсуг, перерезать железную дорогу, уничтожить под Батайском 10 самолетов, 2 орудия, тяжелый миномет и атаковать город.
Однако Батайск оказался сильно укрепленным. Противник открыл по отряду мощный противотанковый огонь, подбил 5 наших танков Т-34 и 2 Т-70, а затем крупными силами перешел в контратаку. Отбиваясь от наседавшего противника, Егоров вынужден был занять круговую оборону в районе совхоза имени В. И. Ленина и поселка имени ОГПУ.
Предпринятое в этот же день наступление главных сил 2-го и 5-го гвардейских механизированных корпусов в направления станицы Ольгинская тоже не увенчалось успехом. К вечеру они вели бои с противником на рубеже Манычская, Самодуровка, Красный Лес.
В течение двух дней отряд полковника Егорова вел тяжелые бои в окружении, израсходовав почти все снаряды. В связи с тем что кончалось и горючее, я приказал Егорову ночью пробиваться на север, организовав навстречу ему удар 3-й гвардейской танковой бригады. Маневр был проведен удачно, и остатки группы Егорова соединились с главными силами корпуса.
26 января мною было направлено командующему 2-й , гвардейской армией донесение, в котором я докладывал, что части механизированной группы 24, 25 и 26 января вели упорные бои с превосходящими силами противника, подошедшими с юга, в составе 120-150 танков, 3-4 полков мотопехоты при очень активной поддержке авиации и артиллерии, что в этих боях мы понесли большие потери как в личном составе, так и в материальной части и артиллерии. Сообщалось, что противник, опасаясь захвата силами механизированной группы Батайска, на участке Манычская, Красный подвел крупные части из основных сил кавказской армии с задачей отбросить войска механизированной группы, подошедшие уже р Ольгинской, за реку Маныч. В заключение делался вывод, что части механизированной группы в результате сложившейся обстановки и тяжелых потерь сейчас самостоятельных действий вести не могут.
* * *
Командующий 2-й гвардейской армией Р. Я. Малиновский, видимо, сумел убедить командующего фронтом, что при таком положении мехгруппа действительно наступать не в состоянии. На следующий день мне было приказано отвести ее на северный берег Маныча и занять жесткую оборону.
Конечно, мы сознавали исключительное стратегическое значение Ростова, являвшегося воротами на Северный Кавказ, и были огорчены, что не смогли прорваться к этому городу, перехватить пути отхода кавказской группировки фашистов. Но вместе с тем если объективно оценить обстановку, учесть наличие крупных сил и средств противника в этом районе, истощение своих войск, то у нас не оставалось никаких сомнений, что дальнейшее наступление не только бесплодно, но и чревато тяжелыми последствиями. Следовало пополнить войска личным составом и материальной частью, подтянуть далеко отставшие тылы, подвезти боеприпасы, горючее и продовольствие, а затем уже развивать наступление, начатое под Сталинградом и на Среднем Дону.
В первых числах февраля, когда мы занимались этой работой, восстанавливая боевую мощь корпуса, поступило волнующее сообщение о капитуляции сталинградской группировки противника. Все были вне себя от радости, которую многие бойцы и командиры выражали такой пальбой из автоматов и пистолетов, что мне в целях экономии патронов пришлось срочно отдать строгое распоряжение о прекращении самовольной стрельбы.
Вскоре стали известны и результаты операции войск Донского фронта по разгрому противника в районе Сталинграда. Они уже не раз приводились в нашей военно-исторической и мемуарной литературе.
Разгромив гитлеровские войска между Волгой и Доном, Советские Вооруженные Силы основательно надломили гигантскую фашистскую военную машину, полностью и окончательно взяли в свои руки стратегическую инициативу, перешли в наступление на огромном фронте от Ленинграда до Новороссийска и внесли решающий вклад в достижение коренного перелома не только в Великой Отечественной, но и во всей второй мировой войне.
"Для Германии, - пишет в своей книге "Поход на Сталинград" бывший гитлеровский генерал Г. Дёрр, - битва под Сталинградом была тягчайшим поражением в ее истории, для России - ее величайшей победой"{32}.
Да, это так, что впоследствии признавали даже самые реакционные военные историки Запада.
Глава четвертая.
Танки против танков
Боевой опыт в контрнаступлении Красной Армии под Сталинградом и на Среднем Дону убедительно доказал, что советские танковые войска могут добиваться решающих успехов, когда они при поддержке мощной противотанковой артиллерии и авиации действуют массированно на направлениях главных ударов.
К тому времени наша танковая промышленность уже набрала высокие темпы выпуска бронетанковой техники. Это позволило продолжать формирование новых отдельных танковых и механизированных корпусов, а также объединять их в танковые армии.
В середине февраля 1943 года, когда 3-й гвардейский Котельниковский танковый корпус приводил себя в порядок после тяжелых боев под Батайском и Ростовом, меня вызвали к командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Р. Я. Малиновскому, сменившему на этом посту генерал-полковника А. И. Еременко.
- Вы, Павел Алексеевич, - сказал Родион Яковлевич, - как говорится, танкист до мозга костей, притом убежденный сторонник массированного применения танков. В Ставке Верховного Главнокомандования и на военных советах фронтов обсуждается вопрос о формировании танковых армий. Москва интересуется мнением командиров танковых корпусов, в частности вашими взглядами на то, какой должна быть танковая армия.
- Кстати, мне только что звонил из Генштаба генерал Боков, - вмешался в разговор член Военного совета фронта Н. С. Хрущев. - Он ждет вас и при необходимости организует встречу с товарищем Сталиным.
- Что ж, я готов доложить свое мнение Верховному Главнокомандующему, заверил я.
- Вот и хорошо, Павел Алексеевич, - улыбнувшись, сказал Р. Я. Малиновский. - Отправляйтесь в Москву.
Командующий фронтом приказал мне возложить временное командование корпусом на генерала А. И. Вовченко и по прибытии в Москву до встречи с Ф. Е. Боковым переговорить с командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии Я. Н. Федоренко.