Роулэнд Лора Джо. Синдзю

Глава 14

   Закат окрасил небо ярким, с фиолетовыми прожилками золотом. Деревушка Тоцука была шестой станцией на Токайдо, здесь обычно ночевали путники, покинувшие Эдо ранним утром. Однако Сано собирался ехать дальше. Он надеялся измотать преследователя, если таковой существует. Ночь быстро подступала. Сано и Цунэхико продрогли, устали и проголодались. Лошади тоже нуждались в тепле, отдыхе и кормежке.
   Сано натянул поводья.
   Цунэхико, помрачневший и притихший от усталости, разулыбался.
   — Очень хорошо, ёрики Сано-сан, — одобрил он начальника и облегченно вздохнул.
   Крытые соломой трактиры, рестораны, чайные домики и магазины Тацука теснились вдоль дороги. Фонарики над входами весело мигали. У каждой двери стояли симпатичные «официантки» — не признаваемые властью деревенские проститутки — и заговаривали с путниками. Продавцы лекарств торговали мазями и эликсирами. Группа паломников толклась возле магазина религиозной утвари. Песни и музыка летели из-за заборов: постояльцы трактиров уже приступили к вечеринкам. Дома крестьян ютились среди деревьев в стороне от торгового квартала.
   Сано и Цунэхико миновали величественные, похожие на храмы постройки, зарезервированные для даймё и придворных чинов. В центре городка они нашли небольшой трактир, дверь которого выходила прямо на улицу. На висячих цилиндрических светильниках оранжевого цвета красовалось название «Рёкан Горобэй». Рекламные надписи обещали ночлег и стол по низким ценам. Домик казался аккуратным и ухоженным. Пол в прихожей чисто выскоблен. У задней стены алтарь в честь Дзидзо, покровителя путешественников и детей. Упитанный божок стоял на подставке в окружении рисовых пирожных, чашек с саке и зажженных масляных светильников.
   — Годится, — решил Сано.
   Прежде чем войти, он оглянулся. Знакомые бесхитростные лица попутчиков заставили его застыдиться. «Воображение разыгралось», — подумал он и переступил порог.
   — Добро пожаловать, добро пожаловать! — Улыбающийся хозяин быстро вышел навстречу из жилой половины дома и поклонился. Приземистый, лысый и полный, он был похож на Дзидзо. — Благодарю вас за то, что выбрали мой ничтожный трактир. Меня зовут Горобэй. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше пребывание здесь было приятным.
   Он принес им подписать регистрационной лист и позвал конюха, чтобы тот занялся их лошадьми. Затем, позаимствовав светильник у божка, повел Сано и Цунэхико в кладовку, где они оставили свои вещи, кроме тех, что могли понадобиться. Цунэхико повесил мечи на вешалку рядом с мечами остальных гостей, а Сано заколебался, держа руку на ножнах. Вдруг преследователь объявится ночью?
   — Не беспокойтесь о своем оружии, господин, — сказал трактирщик. — Здесь оно будет в полной сохранности. У «Рёкан Горобэй» есть ночной сторож.
   — Это никак не связано с вашим заведением, мне просто хотелось бы оставить меч при себе, — сказал ему Сано.
   — Как вам угодно, господин.
   Через очень красивый сад они вышли к жилым помещениям. Поднявшись по ступеням небольшой веранды, хозяин открыл дверь. Комната на двоих. Циновки-татами, жаровня, стенной шкаф для постельного белья и личных вещей. Горобэй разжег жаровню и запалил лампы, которые стояли рядом с ней, улыбнулся и поклонился.
   — Надеюсь, это бедное жилище устроит вас, господа. Ванная комната и туалет вон там. — Он показал рукой направление. — Если вам что-нибудь понадобится, дайте, пожалуйста, мне знать. — Поклонившись еще раз и взяв светильник, он торопливо вышел: из прихожей доносились голоса очередных посетителей.
   Приняв ванну и переодевшись в удобное кимоно, Сано успокоился в теплой уютной комнате. Опасность показалась далекой, нереальной.
   — Я голоден, — объявил Цунэхико и, отдуваясь, устроился на коленях возле жаровни. — Когда будем есть?
   Словно в ответ на его вопрос дверь отодвинулась. На коленях вползла служанка. Она поклонилась и передала им подносы. Порции рыбы, риса, овощей и супа внушали уважение. Сано, уставший изучать лица окружающих, порадовался тому, что в трактирах нет общих столовых, гости едят в своих комнатах. Служанка налила чаю и саке и удалилась.
   — Совсем неплохо, — констатировал с набитым ртом Цунэхико.
   Сано согласно кивнул. Рис благоухает специями, овощи и суп приправлены прекрасным соусом. Похоже, в «Рёкан Горобэй» уплаченные деньги отрабатывают на совесть. Надо не забыть оставить хорошие чаевые. Узел тревоги в душе ослаб, уступив место сильному голоду. Сано съел почти столько же, сколько Цунэхико, оставив для огорченного секретаря лишь порцию моченой редьки.
   — Как шумно, — заметил Цунэхико, когда они допивали остатки саке. — Что они там делают?
   Он потянулся, чтобы отодвинуть панель окна.
   — Не нужно... — Сано взмахнул рукой, пытаясь остановить его.
   Цунэхико удивленно обернулся:
   — Почему?
   Сано опустил руку.
   — Нет, ничего. — Ему не хотелось обнаруживать место пребывания, но устоять перед соблазном выглянуть наружу было трудно: может, на этот раз удастся увидеть того, кто за ними следит. — Открывай.
   Смех и музыка ворвались в комнату вместе с холодным воздухом. Сано посмотрел на соседние окна. В одном номере веселилась компания самураев. Женщина в ярком кимоно, вероятно, «официантка», играла на самисэне. Какой-то самурай принял шутовскую позу и фальшиво запел. Приятели покатились от хохота. В другом номере два монаха, растягивая слова, читали сутры. В третьем... Сано перевел взгляд. Может, преследователь прячется в саду? Или остановился в трактире неподалеку, готовый утром пуститься по его следу? А может, бродит в потемках за деревней?
   Цунэхико зевнул:
   — Как я устал.
   Сано тоже зевнул. Потребность во сне одолевала страх. Когда появилась служанка, чтобы забрать подносы, Сано попросил ее разложить постели. Та быстро справилась с делом и удалилась. Сано взял меч и надел плащ.
   — Пойду подышу свежим воздухом.
   «И удостоверюсь, что нам ничто не угрожает», — добавил Сано про себя.
   Он обошел двор, затихающий по мере того, как вечеринки заканчивались и гости укладывались спать. Выглянул на опустевшую улицу. У некоторых трактиров и чайных домиков до сих пор горели фонари. Его поприветствовал ночной сторож, молодая копия Горобэя, похоже, сын. «Может, слежка мне только чудится? — подумал Сано. — Или усталость притупила бдительность?»
   Он вернулся в номер, запер дверь и окна. Хмуро глянул на хлипкие деревянные защелки. Цунэхико спал, натянув одеяло до кончика носа. Обычное сопение превратилось в размеренное похрапывание. Сано разделся, погасил лампы, лег на матрас и закутался в одеяло. Пока сон потихоньку не сморил его Сано прислушивался к трещотке ночного сторожа, которая словно говорила: «Все спокойно». Рядом с постелью лежал меч. Последним осознанным усилием Сано вынул руку из-под одеяла и извлек длинный клинок из ножен.

* * *

   В саду «Рёкан Горобэй» наблюдатель притаился за разлапистой сосной. Близилась полночь, лампы в номерах погасли. Кусты и строения чернели по сравнению с гравийными дорожками, тускло отражавшими лунный свет. Ветер раскачивал потушенные бумажные фонари и голые ветви деревьев.
   На дорожке раздался хруст шагов, зажелтело пятно света. Возник ночной сторож, через левую руку у него болтался фонарь, в правой руке была зажата трещотка, на поясе висела увесистая деревянная дубинка. Сторож совершал обход, который начался, едва зашло солнце.
   Изо рта сторожа поднимались облачка пара. Наблюдатель задержал дыхание. На всякий случай. Вряд ли сторож его заметит: этот круглолицый человек в соломенной шляпе проверял сад через два обхода на третий. Как наблюдатель и предполагал, сторож остановился на краю сада, развернулся и направился к воротам, ведущим на улицу. Наблюдатель ровно задышал. Через минуту пятно света снова замаячило на дорожке.
   На сей раз сторож вызвал у наблюдателя прилив гнева. Этот жалкий человек со своей пунктуальностью просто маньяк! Он мешает подобраться к Сано. Что, если не удастся быстро вскрыть дверь? Он заметит нарушителя спокойствия и поднимет трещоткой тревогу. Вся деревня слетится сюда, словно полчище демонов!
   Наблюдатель попытался убедить себя подождать до завтра. Куда там! Упрямое желание закончить работу сейчас, нынче ночью, пригвоздило его к месту.
   Сторож остановился на краю сада и двинулся в сторону ворот. Незнакомец вышел из-за сосны.
   Пальцы сомкнулись вокруг шеи и углубились в мягкую теплую плоть.
   Сторож, вскрикнув, выпустил из рук фонарь и трещотку, вцепился в пальцы мужчины, отчаянно стараясь разорвать хватку, задергался.
   Наблюдатель в напряжении стиснул зубы. Он почти не ощущал боли от ногтей сторожа, вонзившихся в кожу. Скоро сопротивление стало ослабевать. Сторож уронил руки вдоль тела, дернулся и обмяк. Человек разжал пальцы. Безжизненное тело упало на землю. Наблюдатель спрятал труп в кустах и погасил фонарь.
   Больше никто не стоит у него на пути.
   С ощущением абсолютной власти мужчина пошел через сад к номеру Сано.

* * *

   Он снова шагал по вонючим тюремным коридорам. Только вел его не эта, а судья Огю, облаченный в парадные одежды.
   Огю остановился в конце коридора и распахнул дверь.
   — Идите, ёрики Сано. — Высокий скрипучий голос почти потонул в воплях и стонах заключенных. — Идите и разделите судьбу тех, кто не слушается приказов и не выполняет своих обязанностей!
   Сано не хотел идти. Он боялся узнать, что лежит за этой дверью. Но невидимая сила толкала его вперед. Почти плача, он упал на колени перед судьей и простер руки.
   — Прошу вас... Не надо...
   Огю засмеялся:
   — Ну и где ваша самурайская отвага, ёрики Сано?
   Сильным пинком он послал Сано в дверь, и тот оказался на четвереньках внутри комнаты. Сано закричал — сначала от изумления, потом от ужаса.
   Посреди комнаты стоял стол. Около него Мура и доктор Ито. Мура держит длинное лезвие, нижняя часть лица обмотана белой тряпкой.
   Доктор Ито призывно махнул рукой, и тут Сано заметил, что стол пуст. Ждет. Его.
   — Нет! — закричал Сано.

* * *

   Соломенные сандалии не издавали ни звука в отличие от половиц, которые покряхтывали при каждом шаге. Наблюдатель подошел к номеру Сано. Тронул дверь. Заперта. Он вынул из-за пояса кинжал. Просунул между дверью и косяком, надавил на щеколду. Она поддалась со скрипом. Наблюдатель перепугался так, что чуть не выронил кинжал. Застыл, прислушался.
   Из номера доносилось лишь мерное похрапывание. Наблюдатель медленно отодвинул дверь. Комнату залил лунный свет.
   Сейчас...

* * *

   Сано услышал громкое бульканье. Мура, доктор Ито, жуткий стол исчезли. Вместо них появился кто-то, неуклонно идущий к Сано. Исиро инстинктивно схватил меч, вскочил на ноги и рубанул перед собой. Кто-то отшатнулся и пулей вылетел из комнаты.
   Сано потряс головой. Приснится же такое! Тюрьма, судья Огю, морг, незваный гость... Ему понадобилась целая минута, чтобы окончательно прийти в себя, осознать, где он находится, и оглядеть номер. Все как будто в порядке, страх должен отступить. Однако Сано испытывал пугающую уверенность, что мир вокруг изменился. Каждый нерв тревожно вибрировал.
   Запах, стойкий сладковатый запах. У Сано запершило в горле, и он чихнул. Звук разорвал тишину. Сано понял, чего ему не хватает.
   Похрапывания секретаря.
   — Цунэхико?
   Наклонившись, он коснулся юноши. И сразу отдернул руку. Одеяло было мокрым, теплым и липким. Сано уронил меч и рухнул на колени. Дрожащими руками отвернул одеяло.
   От потрясения у него на миг остановилось сердце.
   Цунэхико лежал на матрасе лицом вверх. Из глубокой раны на горле текла кровь.

Глава 15

   «Так вот откуда бульканье», — подумал Сано.
   Он стащил с себя кимоно, прижал к страшной ране и похлопал юношу по щекам в безумной надежде оживить. Он знал, что Цунэхико умер. Он определил это с первого взгляда.
   Теперь Сано понял, что незваный гость ему не приснился. Он схватил меч и ринулся к двери, непроизвольно отметив в уме, что она открыта. Убийца — уж не таинственный ли преследователь? — не уйдет! Жуткая жажда мести горела в душе Сано, он раньше и не подозревал, что способен на такое. Он хотел кровью отплатить за кровь. Он хотел обрушить на голову убийцы весь гнев богов. Босиком, в одной набедренной повязке, с поднятым мечом, он обежал вокруг трактира.
   — Стой! Убийца! — кричал он.
   Словно отвечая ему, со стороны деревни взорвался и затих перестук копыт.
   — Стой! Убийца!
   В окнах стали зажигаться огни. Сано услышал, как гости беспокойно засуетились в номерах, встревоженные голоса загудели: «В чем дело? Кто кричит? Где ночной сторож?» Сано опомнился: «Действительно, что со сторожем? Если он не смог предотвратить нападение, то хотя бы теперь должен трещоткой поднять на ноги стражников на пропускном пункте и деревенскую полицию».
   Сано помчался к воротам, оттуда в сад. Вдруг нога что-то задела. Сано споткнулся и упал. Против ожидания он не ушибся, а ткнулся в мягкий куль. Кто-то подбежал с фонарем и закричал:
   — Дзихэй! Сыночек!
   Сано оглянулся и увидел рыдающую пожилую женщину. Тогда он посмотрел на куль.
   Выпученные остекленевшие глаза младшего Горобэя заставили его отпрянуть и вскочить на ноги. «Задушен, — мелькнула мысль. — Тем же, кто убил Цунэхико». Сано зажмурился и оцепенел от ужаса. Рыдания женщины звучали словно отзвук его собственной муки. Услышав топот и мужскую речь, он открыл глаза. Вокруг него столпились соседи по ночлегу.
   — Побудьте с ней, — приказал он монахам, указав на мать сторожа. — За мной! — крикнул самураям.
   Не дожидаясь ответа, Сано кинулся к конюшне. Самураи, разомлевшие от спокойной жизни, а особенно от ночной пирушки, тем не менее последовали за ним, полураздетые, сжимая мечи, пыхтя и тряся животами.
   Сано с помощниками безрезультатно прочесал окрестности. Убийца растаял в ночи.

* * *

   Несколько часов прошли как в бреду. Сано сообщил Горобэю, что, кроме его сына, убит постоялец. Доложил о преступлениях стражникам, те вызвали деревенскую полицию, старейшин и старосту. В «Рёкан Горобэй» набилась целая толпа желающих посмотреть на тела убитых.
   — Вы уверены, что он мертв? — все время спрашивал староста, склоняясь над трупом Цунэхико.
   Сано знал: смерть знатного путешественника сулит деревне, где расположен пропускной пункт, серьезные проблемы и расходы. Это и отчет перед центральной дорожной администрацией в Эдо, и проведение расследования, и оповещение ближайших родственников, и организация кремации тела или его транспортировка домой. Тем не менее идиотский вопрос заставил Сано сорваться.
   — Да, идиот! Конечно же! Он мертв! Даже не думай посадить его в каго и отправить на следующую станцию. Он умер здесь. Только здесь!
   Староста уставился на него, открыв рот. Нахмурился.
   — Откуда нам знать, что это не вы сами его убили?
   — Это не убийство с целью ограбления, — монотонно сообщил старейшина, открывая шкаф и извлекая содержимое. — Деньги на месте. — Он потряс кошельками Сано и Цунэхико.
   Сано уже приходило в голову, что власти могут заподозрить его в совершении убийств. И он сказал:
   — Взгляните на мое оружие... Там нет крови. Да и вообще. Зачем мне убивать секретаря в нашей общей комнате, а потом поднимать тревогу? Зачем душить сторожа и взламывать собственную дверь?
   То ли аргументы Сано, то ли его должность убедили присутствующих, Сано больше не обвиняли в убийстве.
   — Чтобы поймать преступника, нужно отправить поисковую партию в обе стороны дороги. Немедленно. Иначе он улизнет, — предположил Сано.
   Перспектива не вызвала восторга. Старейшины заявили, что лучше дождаться рассвета, в темноте, дескать, поиски бесполезны. Полиция согласилась, что лучше искать по свежим следам, но усомнилась в целесообразности беспокоить важных гостей в придорожных трактирах. Староста от смущения всплеснул руками. Молодой человек, недавно перенявший должность у отца, он никогда прежде не имел дела с убийством. В конце концов он объявил, что лучше отложить решение вопроса, дабы хорошенько оный обдумать.
   — Тогда позвольте мне организовать погоню, — взмолился Сано. — Я беру на себя всю полноту ответственности за беспокойство.
   И это предложение было отклонено. Сано — чиновник из Эдо, его полномочия не распространяются на Тоцуку. Как и всякий человек, у которого погиб спутник, он останется в трактире (стражник проследит), продиктует заявление и подпишет множество документов. Утром ему необходимо прийти на допрос, организовать кремацию тела Цунэхико и пообещать доставить пепел семье юноши.
   Наконец Сано оставили в покое. Горобэй поместил его в запасной комнате, которую поспешно приготовила плачущая служанка.
   Сано попробовал уснуть, но не смог. Он встал на колени перед окном. Печаль, злость, ужас, до сих пор сдерживаемые, нахлынули с удесятеренной силой. Хотя в комнате было тепло, его охватила жестокая дрожь. Половицы вздрагивали вместе с ним. Сано сжал челюсти и напряг мышцы, чтобы справиться с ознобом. Через несколько минут, показавшихся вечностью, дрожь утихла, тело стало слабым и опустошенным, зато мозг заработал, как никогда, четко.
   Цунэхико убил человек, который следил за Сано. Убил по ошибке. Сано, а не Цунэхико, должен был стать жертвой. Лишь счастливое пробуждение и быстрая реакция спасли его от ножа. Зачем понадобилось убивать Сано? Только для того, чтобы остановить расследование. Кому это выгодно? В первую очередь семейству Ниу, все ниточки ведут к нему. Но нельзя сбрасывать со счетов и Кикунодзё с его умом и талантом перевоплощения, Райдэна с его мощью и склонностью к насилию, даже судью Огю с его странной позицией.
   Испытывая горькое удовлетворение, Сано подвел итог. Последним неоспоримым доказательством того, что Нориёси и Юкико были убиты, является покушение на его собственную жизнь. Однако это удовлетворение, как и любое в связи с достижением цели, меркло перед чувством вины по поводу смерти Цунэхико.
   Он не имел права подвергать Цунэхико опасности. Ему следовало рассказать юноше об истинной цели поездки. Он должен был распознать угрозу, исходящую от неизвестного наблюдателя, и предупредить Цунэхико, как-то защитить его. А самое главное — ему вообще не надо было никуда ехать. Судья Огю приказал бросить расследование, и он обязан был подчиниться. Нельзя сваливать вину на Огю, дескать, зачем послал Цунэхико. Кровь юноши на руках у Сано.
   Исиро понял, что никогда всерьез не собирался отказываться от расследования. Та часть души, которая жаждала истины, всегда знала, что он не остановится. Сано принялся обдумывать линию поведения. Истина оказалась чересчур дорогой. Нельзя платить за нее чужими жизнями.
   Жажда мести снова вспыхнула в Сано. Честь требовала удовлетворения, душа — облегчения от печали и стыда.
   Сано потянулся к поясу. Медленно вынул из ножен длинный меч и, взяв обеими руками, направил перед собой.
   Он простоял в таком положении, совершенно неподвижный, до самого утра.

Глава 16

   Фудзисава, Хирацука, Оисо, Одавара. Названия пропускных пунктов слились в единое целое, как и воспоминания о городках и лесах, горах и долинах, речных и морских побережьях, жилых домах и храмах. Дойдя почти до изнеможения, серым днем через двое суток после отъезда из Тацуки он оказался вблизи Хаконэ, на самом трудном и опасном отрезке Токайдского тракта. Гористая местность, крутая, неровная тропка между высоких кедров. Сано спешился и продолжил путь пешком. Вскоре он вспотел, несмотря на влажный, пробирающий до костей холод. Появились одышка, головокружение.
   У Сано начались галлюцинации. Камешки, вылетавшие из-под ног, казались валунами, журчащие ручейки — ревущими водопадами, пар из расщелин — дыханием дракона, живущего под горой Фудзи, встречные, вежливо кланяющиеся крестьяне — призраками, а путешественники из числа тех, кто наводняет Хаконэ летом, чтобы насладиться лечебными свойствами прохладного воздуха, ибо зимой он вреден, — бандитами. Сано шел с обнаженным мечом, готовый мгновенно отразить нападение.
   Однажды ему почудилось, что за кедром прячется наблюдатель. Он остановился и крикнул:
   — Я здесь! Выходи и возьми меня, я вызываю тебя!
   Услышав свой голос, повторенный горным эхом, Сано понял, что сходит с ума, и постарался взять себя в руки.
   Наконец он добрался до деревни. Сотня с небольшим домов лепились по краю тракта, огибающего юго-восточный берег озера Аси. Усеянное рыбачьими лодками озеро отражало свинцовое небо и высокие, поросшие лесом горы, некоторые с почти отвесными склонами. Над горами смутно белела снежная шапка Фудзи.
   Шагая к пропускному пункту, Сано чувствовал громадное облегчение. Скоро он сможет отдохнуть в чистом уютном номере трактира, получить еду для желудка и горячую ванну для ноющих мышц. Однако на пропускном пункте его поджидало препятствие. Хаконэ славилась сердитым нравом дюжих стражников. Положение деревни: с одной стороны — горы, с другой — озеро, делало ее естественной ловушкой, используемой людьми сегуна для отлова подозрительных путников, особенно тех самураев, которые не относились к числу верных союзников клана Токугава. Около укрепленных ворот перед Сано выросли двадцать стражников в полном боевом облачении.
   — Пойдемте со мной, — сказал один.
   В караулке Сано битый час допрашивали три чиновника в кимоно, расшитых гербами Токугава.
   — Из какой вы семьи? Откуда вы родом? Куда направляетесь? Какова цель вашего путешествия? Кто ваш господин? Чем вы занимаетесь? Кто ваш непосредственный начальник?
   Сано страстно мечтал отдохнуть и поесть, но ссора с чиновниками была непозволительной роскошью: его могли задержать на полдня — или даже неделю.
   — Сано Исиро из Эдо, сын Сано Сутаро, учителя боевых искусств, прежде отец состоял на службе у правителя Кии из провинции Такамацу, — вежливо доложил он.
   Через открытую дверь было видно, как в соседней комнате чиновники выворачивают на пол содержимое его седельных сумок. Кто-то обыскивал одежду, кто-то изучал дорожный пропуск.
   — Я ёрики под началом Огю Бандзана, судьи Северного Эдо. Совершаю паломничество в Мисиму.
   Он думал, что чиновники спросят, кого именно и зачем он собирается навестить в Мисима. В их работу входило вынюхивать, не плетется ли заговор против правительства. К его удивлению, чиновники утратили всякий интерес к цели поездки и сосредоточились на имени.
   — Ёрики Сано Исиро из Эдо, — сказал главный, — не замешаны ли вы в убийствах, совершенных позавчера в Тацука?
   Сано потрясла скорость, с которой шпионская сеть разносит новости по Токайдо. Он удовлетворил любознательность, подозревая, что ответы на большинство вопросов им известны. После тщательного повторения позавчерашнего допроса его отпустили.
   Храм Каннон располагался высоко в горах за Хаконэ. Сано оставил лошадь и кладь в трактире и отправился в путь пешком. Тропинка вилась и петляла. Кедры вплотную подступали к ней. Грузные темно-зеленые ветви закрывали обзор на каждом повороте. Снег и лед выбелили землю. Сано подобрал корягу и пошел, опираясь на нее как на посох. «Должно быть, Ниу послали слуг, чтобы помочь Мидори в пути, однако дорога для нее, наверное, была не из легких», — мельком подумал он. Чем круче забиралась тропинка, тем сильнее дул ветер, крепчал мороз и увеличивалась влажность. Капли ледяной воды хлестали по лицу. Сано казалось, что он уже в облаках. Сердце колотилось от напряжения, легкие с трудом насыщали кровь кислородом.
   Однако решимость поймать убийцу и отомстить за смерть Цунэхико гнала Сано вперед. Он надеялся, что встреча в храме Каннон оправдает путешествие. Остановившись передохнуть, он увидел, что деревня, озеро и горы под ним покрыты легкой пеленой тумана. У Сано закружилась голова, и он оперся на посох. Отдышавшись, продолжил опасный подъем.
   Именно в тот момент, когда силы были на исходе, он вышел на поляну и увидел храм.
   Вход обозначали ворота — двойная черепичная крыша на четырех мощных столбах. Сано миновал эти ворота, затем такие же, но поменьше и очутился на земляном дворике, уставленном незажженными каменными светильниками. Справа главный павильон, квадратный и неприступный, на высоком каменном основании. Слева пагода и деревянная клеть с колоколом. Каменные скульптуры вокруг кладбища. Павильон для проповедей, хранилище сутр и склады на уступах за двориком. Выше в гору длинное приземистое здание на деревянных опорах, надо полагать, женская обитель.
   Хотя за время существования храм, похоже, периодически ремонтировали, лишь пятиярусная пагода была восстановлена в первоначальном виде — побеленные стены, крыша под новой серо-голубой черепицей, свежая краска на деревянных деталях: зеленая на средниках окон, красная и желтая на изящных переплетениях оконечностей крыши — традиционно китайские тона. Колокольчики, опоясывающие высокий бронзовый шпиль пагоды, позванивали на ветру. Однако другие здания являли признаки запустения. Мох и лишайник покрывали стены. Деревянные балки, двери, решетки окон облезли и потрескались. Крыши растеряли черепицу. Ни монахов, ни паломников, ни монашек. Храм, казалось, вымер.
   Сано поднялся по ступеням к главному павильону и толкнул массивную дверь. Дверь со скрипом отворилась. Он помедлил, разулся и вошел. У задней стены зала на цветке лотоса величественно восседал огромный Будда. Время сделало многорукую бронзовую статую зеленовато-черной. Вокруг меньшие по размеру раскрашенные деревянные цари-хранители грозили врагам кулаками и копьями. Сотни зажженных масляных светильников и тлеющих благовонных палочек словно оживляли божества неверным, мерцающим светом. За многие годы огонь и дым вычернили балки. На выцветших фресках едва проступали красно-коричневые изображения Будды в окружении дворцов и гор. В дальнем левом углу скромно ютилась выполненная в человеческий рост позолоченная деревянная статуя богини Каннон, Гуань-Инь, китайская богиня милосердия, Бодисаттва, пожертвовавшая собой ради спасения людских душ. Ее украшали корона в драгоценных камнях и пылающий нимб.