Роун Мелани. Золотой ключ. Том 3

   Впрочем, немало детей умирают, не успев стать взрослыми. Сколько молодых женщин и мужчин женятся только ради того, чтобы доставить удовольствие своим родным? Любовь – привилегия бедняков. С точки зрения знати, это вещь малопрактичная. Слишком многое зависит от того или иного союза – почести, богатство, положение в обществе. Иногда их заключают заранее, за много лет, даже не предполагая, что из этого получится.
   Разве мог Великий герцог Ренайо предположить, что мятежный дух проберется в его процветающую, мирную страну? На балу только и говорили, что о либертистах, о чуме неповиновения, о том, что, пожалуй, следует переселиться на время в загородные имения, по крайней мере до тех пор, пока порядок не будет восстановлен.
   Где Рохарио? Неужели отец и в самом деле от него отказался? Об этом тоже тихонько перешептывались по углам. У Рохарио оставались в Палассо друзья. Идея пригласить ее на бал принадлежала вовсе не Эдоарду. Рохарио послал письмо Беатрис, а та связалась с Кабралом – вместе им удалось вызволить Элейну из заточения. Интересно, как Гиаберто сумел найти ее в гостинице “Сноп пшеницы и серп”? Даже Кабрал не догадывался. Может быть, ее предал Асема? Кому еще было известно, кто она такая? Кому еще это было небезразлично?
   Элейна медленно шла вперед, пытаясь разобраться в том, что происходит вокруг нее, и оказалась в самом конце Галиерры, где висела “Первая Любовница”. Элейна подняла лампу и долго смотрела на портрет Сааведры Грихальва. В огромной дубовой раме, гениальное произведение – шедевр, созданный первым Сарио Грихальва? Впрочем, в картине восхищало нечто большее, чем просто мастерство исполнения, она дышала жизнью.
   Сарио Грихальва, видимо, очень старательно смешивал краски, когда рисовал фигуру Сааведры. В остальном… прекрасно видно, что портрету много лет – крошечные трещинки, едва заметные изменения оттенков, – но сама Сааведра, казалось, не стареет вместе с картиной. Элейна была уверена, что смотрит на давно умершую Сааведру, женщину, которая, как гласит легенда, имела огромное влияние на двоих самых могущественных мужчин своего времени, а потом вдруг бесследно и весьма загадочно исчезла.
   "Кто ты, пришедшая посмотреть на меня? Мне кажется, твои глаза и черты говорят о том, что мы родственницы. Ты знаешь, кто я и почему я здесь? Я Сааведра Грихальва, мой кузен Сарио заключил меня в эту темницу”.
   Элейна вздрогнула, осаждаемая странными мыслями. Вокруг собрались призраки ее родственников, они ждали, наблюдая за ней. И казалось, будто они пытаются сказать ей что-то важное.
   – Красивая картина, верно?
   Элейна подскочила на месте. Капля горячего масла пролилась ей на руку, и она вскрикнула от боли.
   Незнакомец тут же забрал у нее лампу, а она стала дуть на небольшой ожог возле указательного пальца.
   – Надеюсь, вы не сильно обожглись. Прошу меня простить.
   – Ничего страшного. – Подняв голову, Элейна посмотрела в лицо, освещенное пламенем лампы. – Мы знакомы?
   У него была мягкая улыбка, наверняка неискренняя, потому что взгляд выдавал напряжение.
   – Официально нас не знакомили. Я Сарио Грихальва.
   – Конечно, я про вас слышала, – рассмеялась Элейна. – Подходящее место для встречи, правда? Здесь, перед великолепным шедевром первого Сарио.
   – Это и в самом деле шедевр. – Он поднял лампу так, что свет упал на портрет.
   – Да, сейчас уже никто не умеет так рисовать.
   – Вы могли бы, – сказал он.
   Это необычное заявление взволновало и одновременно озадачило Элейну. Она бросила взгляд на Сарио, но он рассматривал картину, приблизив лампу к самой фигуре Сааведры, которая стояла, положив одну руку на щеколду двери. Он хмурился.
   – Я надеюсь, что смогу рисовать так, как позволят мои способности, – осторожно ответила Элейна, – но в другом стиле.
   – Вы не хотите подражать Сарио Грихальве? – Он внимательно посмотрел на нее.
   – Подражать ему? Если вы имеете в виду мастерство – тогда, конечно, да, я бы очень хотела добиться таких же поразительных результатов. Если же речь идет о простой имитации, то к этому я не стремлюсь.
   – Вы считаете, что вам нечему у него учиться? Этот молодой, мятежный Грихальва, кажется, раздражен: еще бы, она критикует человека, в честь которого его назвали!
   – Эйха! У него можно учиться бесконечно! Посмотрите, как мастерски изображены руки, одна на щеколде, другая вот-вот ее откроет.
   – На щеколде, – прошептал Сарио и, прищурившись, посмотрел на руки Сааведры. – Милая, неужели ты пытаешься убежать?
   – Прошу прощения?
   "До чего, однако, странный этот Сарио”.
   Он отшатнулся, вспомнив о присутствии Элейны.
   – Я хотел сказать: вам не кажется, что она хочет убежать, выйти из комнаты?
   – Думаю, она собирается открыть дверь, чтобы встретить своего возлюбленного, герцога Алехандро. Но мне не дано узнать, какие идеи бродили в голове Сарио Грихальвы, и бродили ли там какие-нибудь особые идеи, если не считать того, что ему хотелось заточить Сааведру в свою картину.
   – Пожалуй, ваше предположение верно.
   – Меня всегда занимало, – неуверенно промолвила Элейна, – почему Сааведра держит Золотой Ключ.
   Отвернувшись от портрета, Сарио сразу потерял к нему интерес. Элейна должна сделать выбор: пойти за ним, поскольку лампа была у него в руках, или остаться в одиночестве в темноте. Она выбрала первое, раздумывая по дороге, не оскорбила ли Сарио упоминанием о Золотом Ключе. Его собственный, потемневший от долгих лет, висел на груди. Шагов через двадцать он остановился и посмотрел на нее.
   – Да, Элейна Грихальва, – сказал он, – вы можете у меня учиться.
   – Я… я могу? – Элейна была поражена и немного смущена. Сарио лет на шесть старше ее; Вьехос Фратос изгнали его из своих рядов. Но он – Одаренный иллюстратор и, по правде говоря, более сильный художник, чем она, поскольку знает все секреты мастерства рода Грихальва, которые открываются мальчикам с самого рождения. – Вы решили остаться в Мейа-Суэрте? Мне казалось, вы вернулись на службу итинераррио.
   И хотя по его лицу пробежала легкая тень, Элейна не поняла, о чем он подумал в этот момент. Его необычное поведение озадачило ее, но ведь то, что он предложил… если он и в самом деле говорит серьезно…
   – Вы должны были стать любовницей наследника.
   – Мы… мы не подошли друг другу.
   – Да. И ваше место заняла сестра. Однако вы не в Палассо Грихальва.
   – И вы тоже, Сарио Грихальва. Вы посчитали, что лучше уехать, чем жить по правилам Верховного иллюстратора Андрее, насколько я понимаю. Почему же я должна поступать иначе?
   Он тер пальцами подбородок, не отводя от нее пристального взгляда. У него было ничем не примечательное лицо, оживлявшееся лишь непонятным Элейне напряжением. Как передать внутренний дух, живущий в этой самой обычной оболочке?
   И вдруг она сообразила.
   – Я знаю, где видела вас раньше! На сокало во время беспорядков. – Элейна забыла, что он иллюстратор, а она всего лишь обычный художник. – Я решила, что передо мной какой-то нахальный молодой художник, который надеется благодаря мне получить работу в ателиерро Грихальва!
   Но ведь он похвалил ее рисунки. Сказанные им тогда слова до сих пор согревали ей сердце.
   – Ты будешь у меня учиться, – коротко сказал Сарио, повернулся и пошел дальше. – Идем. У меня много работы.
   – Много работы?
   – Ты была на балу? Нет, естественно. Ты ушла оттуда в Галиерру, где тебе самое место. Я привез с собой принцессу Аласаис. И останусь здесь в качестве ее советника. Я беру тебя в помощницы.
   – Только Верховные иллюстраторы имеют право жить в Палассо Веррада.
   – Все в порядке, необходимые распоряжения уже сделаны.
   – А что скажет Андрее? – Элейна была поражена вызывающим высокомерием Сарио.
   – Ты не веришь мне, эстудо, – чуть улыбнувшись, молвил он. – Не сомневайся. Принцесса Аласаис находится под моим покровительством. Она наследница Гхийаса. Удовлетворить мою просьбу остаться рядом с ней пустячное дело. Ренайо уже дал свое согласие. Кроме того, на площади перед дворцом собралась толпа. Выходить из него небезопасно. – Они подошли к концу Галиерры, Сарио открыл дверь, махнув рукой, чтобы Элейна прошла вперед, поклонился и протянул ей лампу. – Я должен тебя покинуть, – сказал он. – Начнем занятия утром. Приходи сразу после завтрака.
   – Хорошо, – ответила Элейна, изумленная его уверенностью в том, что она сделает так, как он приказывает. – Вам нужен свет, чтобы добраться до комнат?
   – Нет. Я хорошо знаю дворец. Он почти не изменился за прошедшие годы. – Сарио рассеянно кивнул и пошел прочь по боковому коридору.
   Такой странный человек и такой молодой. А завтра она станет эстудо мастера-иллюстратора. Человека, владеющего Чиевой до'Орро. Ей так долго в этом отказывали. Вот теперь она начнет учиться по-настоящему.

Глава 77

   Сарио понравились комнаты, отведенные принцессе Аласаис. Здесь будет легче осуществить задуманное. Солнце заливало гостиную, поэтому он превратил ее в свое ателиерро. Сегодня, на второе утро после их прибытия в Палассо, здесь было тихо. Аласаис сидела у окна, вышивала, а ее верная служанка стояла рядом, готовая в любой момент броситься исполнять приказ госпожи. Один из солдат занял пост у двойной двери, ведущей в длинный коридор: они с братом несли службу по очереди.
   Окна выходили в маленький внутренний дворик, которым пользовались только члены семьи до'Веррада и самые почетные гости. После дождей сад покрылся роскошной зеленью, хотя цветы еще не распустились.
   Сарио наблюдал, как Элейна рисует.
   По его просьбе она делала третий эскиз портрета принцессы. Как только Сарио останется им доволен, Элейна подготовит холст, перенесет рисунок на белую основу, и лишь потом наступит очередь красок. Таким образом он сможет проследить за ее работой на каждом этапе. Сарио сразу понял, что она так же способна, как и те мальчики, которых он выбирал для себя на протяжении всех прошедших лет. Элейна не обладала Даром, тут можно не сомневаться, но она тем не менее отлично подходит для его целей. Она станет чистым полотном, а он в очередной раз продемонстрирует свое мастерство – ведь лучший ученик всегда служит прославлению учителя.
   Конечно, он сам был своим лучшим учеником. Первый Сарио изменил жизнь семейства Грихальва, самой Тайра-Вирте. Будучи Риобаро, оставил след, заняв пост Верховного иллюстратора, – явил собой пример для подражания каждому новому Верховному иллюстратору. Но последнее время Сарио чувствовал, что ему приходится все более отчаянно сражаться с сильным течением. Сейчас ему проще уехать за границу – и вместе с тем сложнее, потому что в этом случае он не сможет оказывать влияние на искусство Грихальва. Будучи Риобаро, он заручился повиновением всех художников из рода Грихальва. Однако теперь, несмотря на свой несомненный талант, он ничего не может поделать с тем, что живопись растеряла старые традиции, остались лишь идиотские точность, четкость и аккуратность. Он бы никогда не произнес этих слов, если бы мог предположить, что они будут восприняты столь буквально. Эйха! Эти бездари его недостойны!
   Ему необходим ученик, чье искусство расцветет под его руководством, и в конце концов он докажет всем: Сарио Грихальва не имеет себе равных!
   – Ее высочество почти не шевелится, – сказала Элейна. – Я еще в жизни не видела человека, который мог бы так долго сидеть неподвижно.
   Сарио взял у Элейны карандаш, наклонился над эскизом и прибавил несколько штрихов к изображению рук.
   – Руки у нее в состоянии покоя. А ты нарисовала их так, будто она вот-вот ими пошевелит.
   Элейна нахмурилась, молча глядя на внесенные им поправки. Сааведра стала бы спорить или ругать его за самонадеянность. Но, как и Сааведре, Элейне придется признать, что он прав.
   – Да, я поняла! – Ее лицо озарила счастливая улыбка, Луса до'Орро; Сарио сразу узнал этот Свет. Она взяла чистый листок и снова принялась рисовать, радостно, с удовольствием.
   Эйха! Именно это качество убедило Сарио, что она способная ученица. Желание и постоянное стремление совершенствоваться. Впрочем, в ней было какое-то необычное напряжение, заряд энергии, которого Сарио не встречал ни в одном из отобранных им мальчиков. Они хотели заполучить власть и признание одновременно со способностью рисовать; они желали познать тайны Золотого Ключа. Элейне нужно было лишь искусство. Только искусством она и владела.
   Элейна рисовала быстро, она поняла, что от нее требуется.
   – Да, – повторила она, уверенная в том, что ее эскиз будет правильным.
   – Когда закончишь, подготовь доску с гипсовой грунтовкой – белая краска, животный клей и титановый белый порошок. Как только все высохнет и ты посыплешь доску песком, перенесешь рисунок…
   – Но это же очень старая техника! Если рисовать картину таким способом, на нее уйдет несколько месяцев.
   – Я не закончил.
   – Прошу прощения, мастер Сарио.
   – Мы займемся также другими техниками, рисунком, разными грунтовками, письмом без грунтовки и тому подобным, пока ты будешь работать над этим портретом в старом стиле.
   – Я поняла, мастер Сарио. – По крайней мере она испытала угрызения совести, оттого что позволила себе усомниться в его методах. – По правде говоря, я еще ни разу не работала в стиле старых мастеров.
   – Конечно, нынешние муалимы больше не уча г живописи, как делали это раньше.
   – Муалимы? – Элейна удивленно замолчала, а потом хмыкнула. – Ах, да, так называли учителей… ну, кажется, лет пятьдесят назад.
   Нахальная девчонка!
   – Сейчас учат не так старательно, как во времена моего дет… – Он едва не проговорился. – Как в те дни, когда Грихальва еще добивались соответствующего их талантам положения после нерро лингвы. Но я заметил, что, получив признание в Тайра-Вирте, живописцы Грихальва несколько обленились.
   Элейна как-то странно на него взглянула и отвернулась, чтобы посмотреть на принцессу Аласаис.
   – Да, и Вьехос Фратос становятся более самодовольными и высокомерными, когда речь заходит о Даре.
   – А тебе, оказывается, кое-что известно про Вьехос Фратос.
   – Бабушка Лейла многому меня научила. Надо же! Оказывается, Лейла не очень дорожила семейными секретами!
   – Я понимаю, она рассказала мне вещи, о существовании которых простому художнику знать не следует, – осторожно добавила Элейна.
   Это предупреждение? Или приглашение?
   – В таком случае, надеюсь, тебя не нужно предупреждать, что тайны рода Грихальва должны оставаться тайнами.
   – И мне прекрасно известно почему… Хотя складывается впечатление, что кое-кому – да и всей нашей семье – удалось как следует разбогатеть за чужой счет.
   – Элейна, если б ты родилась дочерью бедняка, у тебя не было бы твоего таланта. Матра оказывает нам Свое благорасположение таким способом.
   – Но ведь в Академии есть немало молодых людей из семей, не имеющих никакого отношения к искусству. Почему же вы утверждаете, что нам оказана честь, что мы особенные?
   – Давай предположим, эстудо, что ты появилась на свет в таком доме.
   Он обвел рукой комнату, в которой они находились: простор, высокие потолки, украшенные небесно-голубыми медальонами, над окнами и дверями застыли крошечные, пухлые херувимчики с вознесенными к губам трубами. Обои, конечно, нужно заменить – Сарио уже тошнит от пасторальных пейзажей с очаровательными пастушками в костюмах, расшитых золотом. Работа выполнена просто великолепно, а вот композиция оставляет желать лучшего. Необходимо заново убрать эту комнату – в более сдержанном, строгом фризмаркском стиле.
   Элейна смотрела на обои с выражением ужаса на лице и одновременно с едва сдерживаемым смехом. Сарио вынул из ее руки карандаш.
   – Ты смогла бы получить это? – спросил он.
   – Нет, – нехотя призналась она. – Девушек в Академию не принимают, по крайней мере в Мейа-Суэрте. Но во Фризмарке…
   – Эйха! Мы же не во Фризмарке! Пожалуйста, доделай то, что ты начала.
   – Хорошо, мастер Сарио.
   Совсем не простая ученица – это уж точно! Но ученица, с которой легко, не добьется серьезных результатов и не сделает того, что он намерен от нее получить. А вот Элейна Грихальва в определенном смысле станет еще одним шедевром в ряду его выдающихся работ.
   Он наблюдал, как она заканчивает рисунок. Аласаис оживала под ее руками. Да, это превосходно!
   Вошел один из придворных и объявил о появлении Великого герцога. Ренайо, несмотря на свои многочисленные недостатки, не любил помпы. Когда он передвигался по Палассо, его сопровождал минимум придворных, в отличие от, скажем, прежнего… как его звали? Кто из Великих герцогов не вставал с постели до тех пор, пока дюжина советников, придворных и слуг не окружала его, ловя каждое слово и приказание? Впрочем… какое это имеет значение? Важно лишь, что Ренайо нанес визит вежливости принцессе Аласаис.
   Сарио отпустил Элейну, и та, забрав эскизы, мгновенно скрылась за дверью. А сам он подошел к Аласаис, которая вежливо поприветствовала Великого герцога, но не поднялась с места, лишь позволила ему склониться над своей рукой, словно оказав милость одному из придворных.
   – Ваше высочество. – Ренайо сел в кресло, принесенное для него слугой. Он обратился к ней на гхийасском, выученном благодаря матери. – Я рад, что вы одна и мы сможем поговорить наедине. – Он поднял голову и многозначительно посмотрел на Сарио; тот нахально ему улыбнулся.
   – Вы можете говорить совершенно спокойно, ваша светлость. Мастер Сарио спас меня от… – она чуть содрогнулась, а Сарио восхитился тем, как умело Аласаис воспроизводит его уроки, —.этих негодяев, захвативших меня и… моих дорогих маму и папу… – Она замолчала, словно была не в силах продолжать.
   Ренайо ласково, по-отечески погладил ее по руке.
   – Ну-ну, дитя. Просто невероятно, сколько вам пришлось пережить! Эйха! Вы удивительно сильная девушка! Представительницы вашего пола должны гордиться такими, как вы. И хотя мы скорбим о короле Иво и королеве Айрин, вы должны знать, что они с гордостью взирают на вас с небес, где о них заботятся Матра эй Фильхо.
   – Что меня ждет? – едва слышно спросила Аласаис.
   – Мы позаботимся о вашей безопасности, ниниа мейа. У Аласаис была новая прическа, волосы чуть приподняты наверх, светлые локоны кольцами обрамляют хорошенькое личико. Ни один человек на свете не заподозрил бы обмана: это была девушка, оторванная от всего привычного и родного, пытающаяся приспособиться, разобраться в новой обстановке, в которой она оказалась. Даже когда ее слова, произнесенные нежным, тихим голоском, нисколько не соответствовали внешности робкого, перепуганного существа.
   – А что будет с Гхийасом? Я теперь королева по праву, вам это известно, но как я смогу вернуть то, что Матра эй Фильхо даровали нашей семье много лет назад? Ведь они наверняка не захотят, чтобы эти негодяи нарушили естественный порядок вещей.
   – Давайте немного подождем, прежде чем строить планы. Нет никакой нужды спешить. Вы должны отдохнуть и восстановить силы.
   Сарио нахмурился. Ренайо не клюнул на брошенную ему наживку так быстро, как хотелось бы. Аласаис, словно почувствовав его беспокойство, бросила на него вопросительный взгляд.
   – Ваша светлость, вы позволите мне вмешаться? – спросил Сарио. – Вы должны понимать не хуже меня, что такая хрупкая девушка, как принцесса Аласаис, нуждается в надежном защитнике.
   – Не следует слишком торопиться с подобными вещами, – сурово молвил Ренайо, выпустил руку Аласаис и поднялся. – Вы молоды и не понимаете, что значит управлять государством. Я должен обсудить все со своими советниками. И с Верховным иллюстратором, вашим главой. Но, к сожалению, мы будем находиться в заточении, пока не разойдется толпа. Я попросил, чтобы Премио Санкто и Премиа Санкта напомнили этим людям о воле Матры эй Фильхо в данном вопросе. Если екклезия не сможет убедить бунтовщиков, тогда мне придется прибегнуть к силе. Но я не стану действовать необдуманно и неразумно.
   – Вы не собираетесь отдать Аласаис замуж за Эдоарда? – напомнил Сарио. – Вы проявите недопустимую глупость, если упустите возможность увеличить владения Тайра-Вирте!
   – Я проявлю недопустимую глупость, если стану тревожить от моего наследника уделять внимание сразу нескольким предметам! Эйха! Вы забываете, с кем говорите, молодой человек!
   Ну почему этот кретин не может сделать то, что Сарио считает правильным?
   – Вы не намерены воспользоваться случаем и объединить владения Тайра-Вирте и Гхийаса?
   – У меня есть и другие сыновья, – ледяным тоном заметил Ренайо, но его гнев не остановил Сарио.
   – Один полоумный, а другой, если верить слухам, болтается по улицам с либертистами.
   Но Ренайо уже взял себя в руки. Казалось, его даже забавляет этот разговор.
   – Иные молодые люди считают необходимым повозмущаться существующим порядком, прежде чем вернуться под родной кров. А вы, мой дерзкий друг, должны понимать, что у меня есть и иные методы воздействия – на случай необходимости. Вы можете идти, – снисходительно добавил Ренайо.
   Сарио ничего не оставалось, как покинуть комнату. Однако у двери он оглянулся и заметил, что Великий герцог снова сел в кресло, намереваясь поболтать с принцессой Аласаис. Он сколько угодно может отрицать, что полон амбициозных желаний, но от этого они не исчезнут.
   В отведенных для Аласаис апартаментах могла разместиться еще дюжина слуг. Сарио занял комнату за гостиной. В ней было несколько окон, одна-единственная дверь и, к счастью, весьма скромная и непримечательная обстановка; обшитые деревянными панелями стены, которые, похоже, никто не трогал уже лет сто.
   Сарио вошел, запер за собой дверь, внимательно оглядел комнату, потом отодвинул от стены кровать и отбросил покрывало. На боковом столике поставил несколько незажженных свечей.
   И только после этого снял покрывало со своей последней работы. Принялся внимательно рассматривать портрет Ренайо, выполненный пока в полутонах, так что сквозь них просматривался первоначальный рисунок. Ренайо стоит в парке, его ноги утопают в траве, символизирующей Покорность, в руках он держит букет льна – единственное яркое пятно в незавершенной картине, – синие цветы обозначают Судьбу. Сарио нужна настойка валерианы, чтобы Ренайо стал более сговорчивым. Еще необходимо нарисовать цветущее персиковое дерево, несколько лепестков на костюме Великого герцога, а также подмешать в краски тончайший порошок из цветков персика. “Я Твой Пленник”.
   Давным-давно Альфонсо Грихальва попытался взять власть над Великим герцогом и потерпел поражение. Он действовал недостаточно тонко. Он не был Сарио Грихальвой. Однако в данный момент главной проблемой был не Ренайо.
   Сарио поставил портрет Великого герцога к стене и занялся другим полотном, на котором смешал ярко-желтую грунтовку со своими слезами, семенем и маслом мускатного ореха. Из небольшого надреза на руке взял немного алой крови, добавил ее в масло мака и при помощи этой смеси сделал цвета более светлыми. Затем зажег свечи на боковом столике и нашел в своем сундучке курильницу для благовоний. Сильный аромат сразу ударил в нос, он несколько раз глубоко вдохнул, и вскоре у него закружилась голова.
   Нет, не совсем так, просто он вдруг почувствовал, как воздух касается кончиков пальцев, услышал приглушенные звуки – это в Палассо, довольно далеко отсюда, жизнь идет своим чередом.
   – Чиева до'Орро, – прошептал Сарио, – дай мне власть над жизнью и смертью.
   Он лизнул краску и начал рисовать. Древние тза'абские слова сами собой срывались с языка, словно пугающее эхо голоса старика, первого учителя Сарио. Так много других голосов и лиц затянуто призрачным покрывалом лет, но Иль-Адиб никогда не покидал Сарио. Он заставил себя не думать об этом. Необходимо сконцентрироваться на том, что он намерен сделать.
   Кипарисы – их тень символизирует Смерть.
   Сначала набросок – он постепенно становится более детальным и ярким, как будто оживает под его кистью. В изображение тени он внес цепочку рун, обозначающих болезнь, и яд, и смерть, таким образом, что верхний слой краски скроет колдовские чары от взирающих на портрет. Сарио тихонько выговаривал слова, четко произносил каждый слог, каждый символ своего заклинания.
   Вплел их в олеандровые гирлянды, опутывающие тонкие запястья, вписал в глаза, пальцы, спрятал в темных волосах.
   Свечи почти догорели, когда за окном сгустились сумерки.
   Сарио закончил колдовство. Пришла пора последнего, завершающего мазка. Он взял новую кисть, сделанную из его собственных волос, и как следует смочил ее слюной. Поднял вверх.
   В этот момент кто-то постучал в дверь.
   – Мастер Сарио? Прошу прощения. – Пришел один из гхийасских солдат, его голос заставил Сарио спуститься с небес на землю. Весьма неприятное ощущение. – Вас спрашивает принцесса Аласаис.
   Аласаис. Кто такая Аласаис?
   Да, да, конечно. Нужно идти. Ничего страшного. Краски высохнут, и он закончит чуть позже.
   Теперь, когда он совсем скоро займет место, принадлежащее ему по праву, спешить некуда.

Глава 78

   Агустин стоял перед мольбертом и без особого энтузиазма добавлял мазки к акварельному изображению фасада Палассо Грихальва, сосредоточив все свое внимание на Совете, который шел в дальнем конце комнаты. Собрались Вьехос Фратос, и они были очень недовольны.