Розенберг Джоэл. Багровое Небо (Хранители скрытых путей - 3)

   Арни сделал первый глоток и улыбнулся, сразу сделавшись лет на десять моложе.
   - Черт возьми, а ведь хорошо! Это как...
   Тут снаружи донесся звук глухих ударов. Три удара, потом еще два.
   - Она, - сказал Арни, отставив чашку и поднимаясь. Вслед за ним Йен вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   Дом освещали всего три светильника и языки пламени в очаге, и по обычным меркам там было темно - чтобы читать, света не хватит, - но ночь вовсе оказалась черной как деготь. Такие непроницаемо-черные ночи в лесу пугали Йена до озноба, в котором неповинен холодный западный ветер.
   Выйдя в подобную тьму, сразу понимаешь, почему люди всегда боялись ночи, почему мыслили ее как черного зверя, которого надо прогонять огнем...
   Арни, отойдя от крылечка с легковоспламеняющейся крышей, зажег факел. Пылающий факел потрескивал и мигал, и на его свет вышла из темноты Фрейя, придерживая одной рукой перекинутую через плечи обмякшую тушку небольшого оленя.
   - Здравствуй, Йен, - произнесла она. В ее голосе по-прежнему слышался странный акцент, слегка напоминающий скандинавский. - А я-то гадала, кто принес кофе.
   Она отмахнулась от Йена, жестом предложившего помощь, и повесила оленя за связанные задние ноги на крюк в углу крыльца. Перед тем как тронуться в обратный путь, охотница освежевала тушу и выпустила кровь, но, судя по всему, не до конца: на ее левом плече и боку поблескивала глянцевито-черная жидкость.
   От одного вида Фрейи по-прежнему перехватывало дыхание, однако теперь у уголков ее глаз и рта виднелись морщинки, подбородок потерял упругость, а талия, еще стройная, несколько увеличилась. Больше Фрейя не походила на девушку лет двадцати, однако Йен нашел это, пожалуй, еще более эротичным. Так почему-то казалось честнее, хотя он был уверен, что Фрейя приняла обличье зрелой женщины лишь затем, чтобы Арни лучше себя чувствовал.
   - Сейчас, только помоюсь, прежде чем идти в дом, - сказала Фрейя, расстегивая свой тяжелый ремень. Бросила его на крыльцо, затем засунула руку в брюхо оленю и достала оттуда нож, которым она, по всей видимости, и освежевала тушу. Наверное, не хотела класть его обратно в ножны, не отмыв.
   На мгновение ее пальцы коснулись края подола, словно она собиралась, задрав подол, стянуть платье через голову.
   А затем исчезла в темноте, улыбнувшись напоследок через плечо: она явно их дразнила.
   Арни уже осматривал оленя при свете факела.
   - Славная оленуха. Не повредит прихватить с собой в дорогу несколько бифштексов. Быстренько разделаем тушу завтра с утра и тронемся. - Он посмотрел на Йена. - Как тебе такой план?
   - Да непохоже, что я тут за старшего. - Йен постучал кольцом Харбарда по рукояти "Покорителя великанов". - Я обыкновенный парень с кольцом и мечом; это ты у нас владелец Мьёлльнира.
   - Ерунда. Я могу истолочь в лепешку все, что угодно, вот и все. Если не ты тут за старшего, то и не знаю кто. Проклятие, я когда-то был одним из наемных убийц Гарри Трумэна [* Гарри С. Трумэн (1884-1972) - президент США (1945- 1952 гг.). Ввел войска США в Корею.]. - Его усмешка в свете факела походила на волчью. - Смирись. Можешь спрашивать у меня совета, но вообще я просто тебя сопровождаю.
   - Буду помнить.
   - Уж постарайся. Я слишком стар, чтобы строить из себя командира, Йен. - Улыбка исчезла, и сейчас годы тяжело легли на его сгорбленные плечи. - Ты мне все говоришь, как я здорово выгляжу... не торопись с выводами. Фрейя была добра ко мне, - продолжал он, - и мне было хорошо с ней. Но она все же не Эфи. Я бы отдал все, все, что угодно, за один лишь час... - Арни покачал головой. - Кое с чем никогда не свыкаешься... Подожди чуток, ладно?
   - Конечно.
   Когда Арни заговорил снова, его голос звучал спокойно и непринужденно, в нем уже не слышалось слез, как секундой раньше.
   - Подержишь? - спросил старик, передавая факел Йену. - Мне надо сходить в дом принести Фрейе одежду. - Он цокнул языком, проходя в дверь, покачал головой и усмехнулся. - Все они кокетки, сколько бы им ни было.
   Волосы Фрейи, после купания потемневшие и висевшие сосульками, рассыпались по плечами. Наклонившись, она поправила в очаге полено и подняла ворох искр, улетевших в дымоход. Возле очага стояла прислоненная к стене старинная чугунная кочерга, но Фрейя ее не взяла. Простой огонь ее не обожжет, и потребуется нечто похолоднее ледяных вод Гильфи, чтобы доставить ей неприятные ощущения.
   Должно быть, Фрейя любила тепло: она сидела на толстом сером коврике, лежавшем перед огнем, подогнув под себя ноги.
   - Где твой вестри? - спросила она. - Я бы хотела с ним побеседовать немного, если не возражаешь.
   - Ничего против не имею. - Йен решил не спорить из-за слова "твой". Он в конюшне, устраивает лошадей на ночь.
   Сильвертоп не стал возражать против общества кобылы и мерина-пони - и хорошо. Отцом Сильвертопу приходился Слейпнир, потому Сильвертоп был на четверть асом - и в семи ступах не утолчешь.
   Фрейя взглянула на Йена.
   - Я поняла, чего ты хочешь и почему. - Она покачала головой. - Мне очень жаль, однако я отвечу "нет".
   Глава 24
   Прощание
   Ториан Торсен переводил взгляд с одного лица на другое.
   - Теперь вы все дадите мне слово, что никто из вас за мной не пойдет.
   Он, не мигая, встретил взгляд юного Ториана. Вот кто тут главный.
   - Я даю тебе слово, отец, - сказал молодой человек. - Я... если бы я знал другой способ...
   - Ты бы спорил со мной до хрипоты - здесь и сейчас, и не стал бы давать мне слово, чтобы его нарушить. - Ториан крепко сжал губы. - Однажды я преступил клятву. Никому не пожелаю такого.
   Ну, вообще-то это неправда, однако в нее поверят. Мысль о том, что он нарушил клятву верности Дому Стали, глодала Ториана много лет, пока он не проснулся в одно солнечное утро рядом с Карин и не осознал в полной мере, что кое-что для него не просто важнее чести, а гораздо важнее.
   Если это ставило его ниже отца и предков... что ж, так тому и быть.
   Береги честь смолоду - все равно тебе придется решать, где кончается честь и где начинается то, что важнее чести. Орфиндель не заслужил того, что с ним сделали, однако Ториан дель Ториан освободил его, как сам считал, в минуту слабости, нарушив клятву и погубив свою честь. Так что кража золота Его Пылкости - это уже просто пустяк. Как и все последующее.
   Юный Ториан кивнул:
   - Да. Я бы стал спорить с тобой или же не дал бы клятвы. Я останусь тут.
   Джефф Бьерке крутил ус.
   - Не нравится мне это, но не вижу, что можно еще сделать. Даю тебе слово, Ториан.
   Джефф коротко пожал ему руку, затем снова сел на диван.
   - Ну, я и не подумаю идти за тобой. - Билли Ольсон пожал плечами. Клянусь мизинцем, - сказал он, поднимая мизинец. - Я официант, а не идиот. И не герой. - И негромко добавил: - Хотя я и не вижу тут особой разницы...
   - Нет. - Глаза у Мэгги были влажными. - Я не ничего не буду обещать, не...
   - Мэгги! - Ториан дель Ториан обнял ее и крепко прижал к себе.
   Как жаль, что ему не случится качать на колене их с Торианом дитя. Мальчик, еще один Ториан - это было бы чудесно, но почему-то Ториан чувствовал, что не меньше обрадовался бы и девочке.
   - Позаботься о нем, - прошептал он, наклонившись к ее уху. - И не давай ему тянуть с предложением. Жизнь слишком коротка, мой свертброр, не упускай ее радостей и держись за них крепче.
   Мэгги крепко вцепилась в него и мгновение молчала, затем сделала шаг назад и кивнула:
   - Я обещаю. - Ее странная улыбка говорила о том, что она обещает Ториану все, о чем он ее просит.
   Мэгги поглядела по сторонам, затем снова взглянула на Ториана. Я позабочусь и о ней тоже, проговорила она одними губами и скрестила пальцы слева над грудью.
   Ториан дель Ториан кивнул:
   - Надеюсь, мы еще увидимся.
   Он повернулся, прошел в двери, спустился по лестнице и вышел в ночь.
   Глава 25
   Плоть Имира
   Что-что она ответит?..
   Ставя кофейную чашечку, Йен не замечал, что у него дрожат пальцы, однако чашечка постукивала по блюдцу, пока он ее не выпустил.
   Огонь бросал на лицо Фрейи колеблющиеся отсветы. Она почему-то выглядела беззащитной... С какой бы стати, раз она говорит такие вещи?
   - Прости, Йен, это плохая идея. Слишком опасно.
   Опасно? Да иначе же Отпрыск умрет, и притом ужасной смертью - и его сын осиротеет. А если Отпрыск и Доминионы не вмешаются в историю с Сынами, кто-нибудь рано или поздно доберется до Тофсенов.
   - Если говорить об опасности, то посмотри, в какой ситуации оказался Торри. Или Отпрыск.
   - Йен... - Арни вскинул руку. - Выслушай ее.
   Старик покачал головой и нахмурился. "Истерикой и нахрапом ты ничего не добьешься" - вот что это означало.
   - Йен, - промолвила Фрейя с улыбкой, - мой Серебряный Камень... - Она тоже покачала головой. - Ты не вполне осознаешь, о чем просишь. Камень Брисингамена - не просто драгоценность, не просто нечто единственное в своем роде, как, скажем...
   - Как Мьёлльнир, - вставил Арни.
   - Да, как Мьёлльнир, - кивнула Фрейя. - Или как Гунгнир, или как Котел Дагды [* Дагда - в кельтской (ирландской) мифологии бог из племен богини Дану, хозяин котла изобилия.], или... - она указала на висящие на крючке ножны с "Покорителем великанов", - или как иные предметы, рожденные мифом и легендой точно так же, как материей, волшебством и силой.
   - Подумаешь, пустяки какие, - сказал Йен.
   - Ну-ну, мой Серебряный Камень, не заводись. Гунгнир и Мьёлльнир способны разрушить горы, а твой "Покоритель великанов" убивает тех, кого невозможно убить. Нельзя сказать, что это пустяки - разве что по сравнению с ожерельем... Некогда я носила его на шее, - продолжала Фрейя. На сей раз не нашлось никого, чтобы напомнить, как она его получила. - Только подумай, Йен: семь самоцветов, которые содержат достаточно материи и энергии, чтобы переделать вселенную, чтобы начать все сначала, воссоздать все чистым и новым! - Она облизнула губы. - Тогда время еще не пришло. Ты думаешь, сейчас пора? Нет, конечно, ты так не думаешь. - Богиня покачала головой. - Но рано или поздно это время настанет. Творение и разрушение - две стороны одной и той же монеты. Великан Имир, первый из всех, сосал молоко коровы Аудумлы, которая вылизала из соленых камней Бури. Внуки Бури убили Имира и сделали из его смердящей плоти землю, из багровой крови - моря, из костей - горы и из черепа - самый небесный свод. Одну из его ресниц впоследствии перековали в Гунгнир; обломок ногтя стал Щитом Тюра; сморщенный мозг Имира сделался облаками. И все ради этого... - Казалось, Фрейя лишь слегка постучала по полу, но в шкафу зазвенела посуда, и чашка Йена подпрыгнула. - Ради всего того, что мы - и ты, Йен, и даже я! - знаем и видим. Я счастлива всякий раз, когда вдыхаю свежий утренний воздух или сжимаю ногами бедра любовника. - Она склонила голову. - Но как ты думаешь, каково пришлось Имиру?
   Йен не знал ответа, да и потом, вопрос был риторический. Уж конечно, великану не хотелось...
   - Думаю, - произнес Арни, прервав молчание, - то есть надеюсь, что он был к этому готов, что он утомился быть Имиром и был готов к тому, чтобы начать все сначала, готов стать землей, морями, готов к тому, чтобы все его мысли, чувства и знания развеяло ветром как золу... - В мерцающих отблесках пламени морщины на лице Арни казались крохотными черными каньонами, извивающимися по поверхности земли.
   - Я тоже так думаю, Арнольд, - сказала Фрейя. - Потому что иначе выходит, что у него отняли то, чем он был, чем он мог стать, чем ему суждено было стать. Шива Разрушитель есть Брахма Созидатель, Йен, - произнесла она, снова обернувшись к юноше. - Они одно и то же, или же они оба жестокие обманщики, разрушающие то, что еще не готово погибнуть, дабы создать то, что еще не готово возникнуть. Ты верно выбрал, вложив те два камня в мои руки, ибо я та, кто я есть.
   - Но кто ты?
   - О... - Женщина улыбнулась. - Много кто. Я Фрейя, старая богиня плодородия в отставке. Или же думай обо мне как о Вишну [* Один из высших богов индуистской мифологии, хранитель мироздания в индуистской тримурти-троице.], увитом вянущими цветами: тогда изумруд Брисингамена - это Каустубха [* В индуистской мифологии - драгоценность, добытая при пахтании океана богами и асурами; атрибут бога Вишну], которую он носит на груди, рядом с отметиной священного тельца. Или думай обо мне как о его аватарах: о Матсье, Курме, Варахе, Нарасинхе, Вамане, Парашураме, Раме, Кришне, Будде [* В индуистской мифологии - основные аватары бога Вишну]... Но не о Калкине [* В индуистской мифологии - "будущая", мессианская аватара Вишну.], ибо его час еще не пробил. - Над ее левой грудью неожиданно проступил тугой завиток черных волос; Фрейя прикоснулась к нему, и он исчез. - А может, я и есть Калкин, чье время настало, а Арнольд - господь Рама, что умалился, дабы служить тебе - подобно тому как Кришна служил возничим Арджуне. Или, может статься, я Иштар, Инанна, Астарта [* Богини плодородия и плотской любви, соответственно в аккадской, шумерской и древнесемитской мифологиях.] и всегда женщина: женщинам надлежит разбираться в творении, сохранении, разрушении и возрождении, ибо все это происходит в наших телах каждый месяц, и нам приходится быть тем, кто мы есть, и тем, что мы творим в наших телах, вместо того чтобы устремляться в мир, подобно острию клинка или... другим вещам. Ты очаровательно краснеешь, мой Йен, но я вижу, что ты меня понимаешь.
   - Какое отношение все это имеет к...
   - Нет! - Фрейя вскинула руку, и в ее голосе и манерах больше не было тепла и обаяния, лишь высокомерная холодность. - Не притворяйся, что ты ничего не понял. Не в моем присутствии. Два самоцвета надежно спрятаны ныне, Скрытые и хранимые мной и крепкой рукой моего товарища, - сказала она, беря руку Арни в свои ладони. На мгновение она поднесла руку Арни к своим губам, затем выпустила ее. - И для меня отдать хотя бы один из них...
   - Всего один! У тебя же останется другой, а без него...
   - Что - без него? Без него невозможно разрушить и возродить вселенную? - Голос Фрейи резал ухо. - Ты так уверен? А может, достаточно будет и шести? Или пяти? Или трех? Какова критическая масса, потребная для воссоздания монолита? Скажи мне, Йен! И скажи, откуда тебе известно, что и алмаз, и рубин содержат не более чем седьмую часть критической массы?
   Для Йена это было слишком. Где взять чувство меры, если это означает обречь на смерть отца ребенка, когда одним лишь словом ты можешь спасти по меньшей мере одну - а может, и не одну - жизнь? Заида Сол любил повторять старинное талмудическое изречение: спасший одну жизнь спасает целый мир. Но ведь обратное тоже правда? Если ты убил кого-то, если ты дал умереть тому, кто мог остаться в живых, разве это не означает, что ты убил целое мироздание?
   Схватив "Покорителя великанов" с крюка, Йен выбежал из хижины и бросился в темноту. Арни окликнул его, но юноша не остановился.
   - Оставь его, Арни, - промолвила Фрейя.
   Глава 26
   Кольцо Харбарда
   Если прождать достаточно долго, если не торопиться и дать себе время привыкнуть, то начинаешь видеть даже в кромешной темноте.
   Совсем чуть-чуть, но этого довольно, во всяком случае чтобы идти по дорожке.
   При свете звезд Йен спустился к тропке, которая вела вниз, к пристани, где начинался длинный, толщиной с крепкое мужское запястье и влажный от брызг канат, протянувшийся над черной Гильфи. С помощью ворота - видимо, его приводил в движение Сильвертоп, хотя Фрейе ничего не стоило крутить лебедку самой - можно перегнать плоскую баржу-паром к другому берегу реки, откуда дорога, уходящая вверх по склону, быстро привела бы Йена на север, в Доминионы.
   Найти Старую Крепость не составит труда; на всех дорогах его ждут.
   И что он скажет?
   Жаль, но дельце не выгорело. Она сказала "нет".
   Она сказала, что ради вас и вашего сына не станет рисковать одним из самоцветов Брисингамена, которые я ей передал. Ей приходится проявлять дальновидность. В конце концов все мы рано или поздно умрем. Если мы не умрем в юности, все мы рано или поздно потеряем наших отцов, и сейчас ваш черед сойти в могилу, а вашему Наследнику - осиротеть. Слишком рано? Ну и что? Совершенно не из-за чего волноваться.
   Покойтесь с миром, а если такова судьба и вашего сына - что с того? Все прах и зола, и возродится с возрождением самой вселенной. Так зачем же цепляться за жизнь?
   Забейте, Отпрыск; все пустяки.
   Как и жизнь моих друзей, естественно. Подумаешь, все равно они умрут и будут забыты, так зачем беспокоиться из-за волков? Вряд ли жизни моих друзей что-то значат. Вы хотели спасти их? Не стоит труда.
   Все это не имеет ни малейшего значения, если смотреть издалека.
   Дерьмо.
   - Йен Серебряный Камень... - раздался за спиной у Йена спокойный голос вестри.
   - Да, Валин?
   Если он опять скажет: "Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?"...
   - Могу ли я чем-нибудь помочь тебе? Твои лошади накормлены, напоены и устроены на ночлег; твоя одежда выстирана, как и платье, которое госпожа всего лишь сполоснула в серой реке. Я могу приготовить поесть или...
   - Или заткнуть свою треклятую глотку и оставить меня в покое хоть на треклятую минуту!
   Йен говорил по-английски, но цвергу хватило интонации. Со слезами на глазах Валин попятился, затем отвернулся и побежал обратно в пещеру-конюшню.
   Ишь, чувствительный, засранец!.. Йен пожал плечами. Да наплевать. Подумаешь, обиделся. Уж если человеческие жизни - ничего не стоящий пустяк, что говорить о лучших чувствах цверга-недомерка?
   - Эй, Валин! - Йен побежал за цвергом. - Черт... Приятель, извини. То есть я хочу сказать... - Йен перешел на берсмальский, - что сожалею о своем мерзком поведении, которое позорит моего отца, - хотя старый хрыч и не такого заслуживает, - мой род, клан и народ.
   И все, кто со мной знаком, знают, Валин, что я вовсе не такая разгвоздяйская задница. Я совсем другая задница, честно-честно.
   Цверг бежал быстрее, чем Йен. Юноша двинулся на шум его шагов вдоль берега реки, но споткнулся о каменный выступ и едва не упал, удержавшись на одной левой ноге и сильно ободрав правую лодыжку.
   У, проклятие! И снова некого винить, кроме себя. Если бы не удрал в темноту как капризный ребенок, не оказался бы у реки, не обидел бы...
   Опять сам виноват. Он вообще хоть что-то может нормально сделать?
   Поцапался с Фрейей, обидел жалкого человечка, до крови ободрал лодыжку о камень, обманул ожидания Отпрыска... Даже интересно, получится у меня еще что-нибудь просрать нынче ночью?
   Йен не захромал, а запрыгал к пещере на одной ноге.
   В нише у входа в пещеру висела латунная лампа, а чуть дальше на грубом помосте лежали, подпирая потолок, многочисленные тюки с сеном. Из одного тюка торчала длинная палка с крюком; Йен повесил пояс с "Покорителем великанов" через плечо и приспособил палку служить посохом или костылем. Ему было страшно взглянуть на лодыжку - по ноге текло что-то теплое, а болела она просто черт знает как.
   Тяжело опираясь на клюку, Йен поковылял в глубь пещеры. Повернул раз, прошел мимо деревянных стойл, где скучающие кобыла и пони жевали сено, снова повернул... Цверг тщетно пытался забиться поглубже в стык стены и пола; рядом, пофыркивая, стоял Сильвертоп. Его большой поблескивающий глаз смотрел на Йена с нескрываемым раздражением.
   Сильвертоп был здоровенной животиной, размером с першерона или клайдсдейла, хотя и более деликатного сложения. И тем не менее его ноги выглядели толще, а необрезанные копыта - больше, чем им полагалось.
   Если не считать белой звездочки на лбу и длинной лохматой гривы, конь был черен как ворон, но на этом сходство с Хугином или Мунином заканчивалось: черная шерсть Сильвертопа не лоснилась и не блестела как намасленная. Жеребец был черным как ночь, как уголь, как ад.
   Сильвертоп мощно фыркнул, и во все стороны полетели солома, пыль и сухой навоз, причем с такой силой, что Йену пришлось вскинуть руку, прикрывая глаза. Массивное копыто хватило о камень, и от брызнувших искр затлела солома - хотя копыта Сильвертопа не знали ни молотка кузнеца, ни подков.
   Но непохоже, чтобы Сильвертоп сильно злился - не отхватил же он Йену голову, в конце концов.
   Что ж, добрый знак.
   Жеребец был вполне на это способен: его здоровенные зубы перекусывали молодые деревья, Йен свидетель.
   - Я прошу прощения, - промолвил Йен, обращаясь к ним обоим. - Я бы сказал, Валин, что не хотел тебя обидеть или оскорбить, но это было бы неправдой. Я именно хотел ударить, уязвить побольнее, хотел ранить твои чувства - просто потому, что мне самому больно и я сбит с толку. Я был неправ, и я прошу прощения.
   Важно, чтобы оба они поверили - по крайней мере важно для самого Йена. Он полагал, что заслужил уважение коня-аса, хотя как добиться его приязни, Йен и понятия не имел. И Йен был благодарен Валину за предупреждение, которое тот доставил, а еще он проникся уважением к храбрости цверга.
   Это важно...
   Кольцо Харбарда с болезненной силой запульсировало у него на пальце: раз, другой, третий...
   Валин выпрямился, вытирая тыльной стороной ладони свою удивленную сморщенную физиономию. Сильвертоп перестал неодобрительно коситься и фыркать. Постукивая копытами по камню, он дошел до каменного корыта, наполненного неизвестной Йену разновидностью зерна, и, не торопясь, принялся с шумом его поглощать.
   Все это время лодыжка болела не переставая, но Йен заставил себя не обращать внимания. Теперь, сопя от боли, юноша оперся о деревянную бочку и осторожно сполз на холодный каменный пол. Наклонился вперед и задрал брючину.
   Он поранился не так сильно, как опасался, но все же довольно основательно: и носок, и кроссовка успели пропитаться кровью.
   Носок - ерунда, а вот кроссовке замены здесь не найти. Может, кровь отмоется. А если не отмоется, кроссовка сгниет изнутри и пойдет на выброс.
   Валин, неизменно преданный Валин, уже был рядом, с аптечкой первой помощи в толстых руках.
   - Прошу тебя, о почтенный, друг друга Отца Вестри, прошу тебя, объясни неуклюжему увальню, что надо сделать со всем этим, чтобы облегчить твою боль.
   В аптечке было несколько шприцев с лекарствами - на каждом наклейка, на иглы надеты зеленые пластиковые наконечники, чтобы сохранить их стерильными.
   Проклятие. Меньше всего Йену хотелось просить Фрейю исцелить его рану, но, черт, как же больно, а отуплять себя димеролом и вистарилом сейчас не годится. Хотя соблазн велик.
   Йен начал перебирать шприцы - интересно, что такое атропин? - пока не наткнулся на шприц с наклейкой "Лидокаин - использовать для обезболивания поврежденной области, когда требуется зашить небольшие раны. Необходимо все стерилизовать!!!". Йен снял с иглы колпачок, брызнул немного прозрачной жидкости на саму рану, а затем сделал несколько уколов вокруг раны - было так больно, что на глазах выступили слезы.
   Йен не знал, через какое время скажется лидокаин, но, согласно законам Мерфи, если он попытается использовать кольцо Харбарда, чтобы убедить себя самого, что рана не болит, либо кольцо - как всегда - на него не подействует, либо его действия хватит лишь...
   Кольцо сильно сжало палец один раз.
   Лодыжка перестала болеть.
   Можно подумать, нажали выключатель.
   Робко, осторожно Йен прикоснулся к ране кончиком пальца. Чувствительность не исчезла, но боли не было. Йен не знал, через какое время должен подействовать лидокаин, но уж по крайней мере через пару минут, не раньше...
   Не так быстро.
   Кольцо? Конечно, возможно, но... нет. У него ни разу не получалось подействовать кольцом на себя самого, хоть он и пытался изо всех сил, доводя себя до изнеможения.
   Чертовщина какая-то.
   Йен дрожащими руками открыл черную пластиковую бутылочку с перекисью водорода.
   - Промой вот этим рану, а потом высуши марлевыми салфетками. Сначала дезинфекция, затем просушивание, а напоследок мы заклеим рану полосками пластыря - ага, вон теми.
   Следовало попытаться сделать это раньше. Мог бы и поразмыслить как следует. Фрейя не У.К. Филдс [* У.К. Филдс (1880-1946) - американский комедийный киноактер.], чтобы складывать все яйца в одну корзину, а потом приглядывать за корзиной, - как и Осия, которому тоже случалось прятать камни Брисингамена.
   Сложить все камни в одно место? А если кто-то найдет тайник? А если вы станете охранять тайник - вдруг вас выследят?
   Нет. Ни Осия, ни Фрейя ничего такого делать не стали - не дураки же они.
   Один из камней Фрейя спрятала где-то далеко.
   Нет, не "один из камней", а первый, рубин. Тогда она еще жила с Одином и обещала никому не отдавать камень, даже мужу. А потом, когда Йен отдал ей второй камень, алмаз, она спрятала его где-то неподалеку. Может, он лежит в пещере или под половицами избы. А может, зарыла его глубоко в землю, запомнив место. Она ведь сильная, у нее бы получилось.
   Как бы то ни было, камень схоронен где-то недалеко, поскольку усиливает действие кольца Харбарда.
   Интересно, хватит ли этого, чтобы переубедить асинью, чтобы уговорить ее отдать Йену алмаз хотя бы на несколько дней?
   Йен стиснул зубы.
   Вот и проверим.
   Глава 27
   Наследие Эктона
   [* Эктон Джон Эмерих Эдвард Далберг (1834-1902) - английский историк и моралист, автор афоризма "Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно".]
   Дверь была приоткрыта, но Йен все же постучал по косяку, прежде чем войти.
   Дверь распахнулась так стремительно, что Йен подумал, уж не услышала ли Фрейя, как он ковыляет, не ждала ли его.
   - Йен, мне так... - Тут она опустила глаза. - Да ты поранился! воскликнула она и обхватила его за талию, прежде чем Йен успел возразить.