Розенберг Джоэл. Багровое Небо (Хранители скрытых путей - 3)

   Осия одобрительно кивнул.
   Карин Торсен вздохнула и явно почувствовала себя лучше. Наклонив голову, она спросила:
   - О чем задумался? Ты словно за тысячу миль.
   - Почти, - хмыкнул Осия.
   Он сел рядом с Йеном, взял с тарелки кружок лефсе и откусил кусочек. Это вкусное блюдо готовили, тонко намазав мягкую картофельную лепешку маслом, посыпав сахаром, закрутив, а потом нарезав на манер суши. Однако на сей раз Карин завернула лефсе с малиновым вареньем из летних запасов - а может, и чуть-чуть лимонной цедры добавила.
   Осия был способен съесть куда больше, чем можно предположить, глядя на его тощее тело, однако, как и Йен, он не следовал местному обычаю завтракать сытно.
   - Скоро он и в самом деле будет далеко. К здешней зиме нелегко приспособиться.
   Неужели беспокойство Йена так очевидно?
   Осия кивнул, соглашаясь с его мыслями, отвечая на незаданный вопрос. Да, очевидно, по крайней мере ему. Может, не каждый это заметил.
   - Как бы то ни было, - сказал Ториан, поднимаясь из-за стола, - сейчас нам с тобой, Йен Сильверстейн, пора на дежурство, и времени в обрез.
   Уже на ходу он доел последний кусок тоста, запив его остатками кофе.
   - Пойдем же, Йен Сильверстейн.
   - А то.
   У дороги, ведущей к рощице посреди заснеженных полей, стоял старый "форд"-фургон. Небольшой лесок - вот и все, что осталось от древнего святилища, существовавшего несколько сотен или несколько тысяч лет назад. Над серыми ветвями поднималась струйка дыма, которую развеивал ветерок.
   Ториан Торсен поставил "бронко" на утоптанном снегу рядом с "фордом" так, чтобы Йен мог открыть дверь.
   В машине было изумительно тепло; зимний воздух хлестнул юношу по лицу морозом.
   Холодно - это когда ты вдыхаешь, а ноздри замерзают, подумал Йен, натягивая рукава парки на манжеты перчаток. Затем он перекинул сумку через плечо, не забыв и о чехле с "Покорителем великанов", и последовал по тропинке в лес за Торианом. Снег скрипел под ногами.
   Приятно было спрятаться от ветра, хотя голые деревья не очень-то от него защищали. При таком минусе даже слабенький ветерок высасывает из тебя тепло, так что укрытие весьма кстати.
   В этом году место возле святилища расчистили и поставили будку, сделанную из старого домика для подледного лова. Одну стену убрали полностью - ту, что выходила к костру. Обложенное тремя плоскими камнями кострище размещалось перед черной дырой в снегу, за которой стоял старый каменный кайрн бог знает каких времен.
   Курган сложили не индейцы племени лакота (мать Джеффа Бьерке происходила из лакота и встречалась с вождями племен, жившими в Пайпстоуне и Роузбаде), а что было в этих краях до лакота - неизвестно. Индейские кланы Великих Равнин занимались исключительно войной и выживанием и предпочитали ничего не записывать.
   Возможно, они надеялись на археологов...
   Огонь радовал не только потому, что грел, хотя это само по себе было неплохо, учитывая мороз. Огонь растопил снег, снег превратился в воду, которая тонкой струйкой утекала в дыру. Отверстие было нелегко заметить с первого взгляда.
   Интересно, подумалось Йену, сколько надо воды, чтобы затопить дыру? Это вообще возможно?
   Скорее всего нет. Скрытые Пути встроены в саму структуру вселенной, и вряд ли люди или человек способны что-то изменить. Их и заметить-то достаточно трудно.
   Дэйви Хансен уже выходил из будки с "гарандом" в руках. Дуло винтовки отведено в сторону, из кармана распахнутой куртки торчит рукоять полуавтоматического пистолета сорок пятого калибра.
   Йен не разбирался в огнестрельном оружии, да и не очень им интересовался. В отличие от мечей, ружья и пистолеты души не имеют. Кроме того, Осия говорил, что огнестрельное оружие не действует в Тир-На-Ног. Ну, не то чтобы не действует. Осия сказал, что огнестрельное оружие либо не сработает, либо сработает чересчур хорошо. Нет уж, Йена не радовала перспектива оказаться один на один с хладом, держа оружие, которое либо взорвется у него в руках, либо будет бессильно пощелкивать затвором. Впрочем, если подумать, Йена вообще не радовала перспектива оказаться один на один с хладом. Разве что не останется другого выбора.
   - Доброе утро, Йен, доброе утро, Ториан. - Ковыляя к ним, Дэйви зевнул.
   - Привет, Дэвид, - кивнул Ториан.
   - Осия и Карин в порядке? - вежливо спросил он, явно выделив имя старика.
   - С ним все в порядке, припадков не было всю зиму, и он принимает прежние дозы лекарств. Так говорит док.
   - Отлично. - Улыбаясь, Дэйви протянул винтовку Торсену. - Только бы не подсел на них. Бери ружье.
   Ториан Торсен взял "гаранд", открыл затвор, ловко поймал вылетевший патрон молниеносным движением правой руки. Йен не видел, чтобы кто-либо проделал подобный фокус, тем более в такой непринужденной и естественной манере.
   Затем Ториан быстро вставил патрон на место, но Йен успел заметить, что пуля - серебряная.
   Эти пули были сделаны из ювелирного серебра - точнее, из сплава серебра с типографским свинцом для придания большей убойной силы - в подвале Торсенов при помощи забавной на вид машины.
   Остановить на несколько секунд Сынов Ферира могла любая пуля. Но чтобы убить их, свинцовой пули мало. Серебро же губительно для этих тварей, доказательством чему служат шесть скелетов, закопанных в поле неподалеку.
   Йен положил на грубо сколоченный стол чехол, расстегнул его и достал ножны с "Покорителем великанов". Новая рукоять, сделанная Осией, слишком сильно блестела.
   Может, стоит пройтись по ней металлической мочалкой?.. Меч, как и все клинки Осии, был закален в крови Древнего, и это придавало ему... определенный вес. Магия? Не вполне. Но близко к тому. "Покорителем великанов" Харбард зарубил хлада, а Йен собственноручно убил огненного великана. Значит, при необходимости и с Сыном расправится.
   А необходимость, наверное, еще возникнет. Выход из Скрытых Путей оставался открытым со времени Ночи Сынов.
   Можно ли его закрыть?
   Даже Осия не способен сказать наверняка.
   Даже если и можно, обеспечит ли это их безопасность? Или существует еще какой-нибудь выход, в тысяче ярдов или миль, который возьмет да и откроется вместо этого? И тот уже не поохраняешь. Спуск в Скрытые Пути не засыплешь. Однако за ним можно следить, и мужчины Хардвуда сторожили Путь по очереди.
   Йен пожал плечами. А что еще делать? Сообщить всему гребаному миру, что на маленькой поляне в рощице среди полей Северной Дакоты начинается Скрытый Путь?
   Вдруг кто-то поверит и информация о Ночи Сынов просочится наружу? Оборотни атаковали городок в Северной Дакоте, убив двоих людей и ранив еще нескольких!..
   Ведь во что одна дурацкая историйка превратила Розвелл, Нью-Мехико... А тут вышло бы куда хуже, поскольку чистая правда.
   Не только зло ненавидит свет. Еще частная жизнь. И нормальная жизнь.
   По крайней мере такая, какой ее видят в Хардвуде.
   Городок может прославиться, однако, хотя Скрытый Путь не виден глазам несведущих людей, прежня жизнь погибнет от ослепительных вспышек фоторепортеров из "Нэшнл инкваэрер". Пусть уж лучше жители Хардвуда по очереди сторожат Скрытый Путь до скончания веков.
   Довольно скучное занятие, но из всех видов мучений, щедро предлагаемых миром, Йен Сильверстейн предпочитал именно скуку. Можно расслабиться и думать о чем-нибудь своем. И хотя юноша любил деятельную жизнь, подобная перспектива не очень-то страшила. Если бы только не было так холодно. Если бы только...
   Откуда-то издалека донесся стон, и Йен оказался на ногах даже прежде Торсена.
   Йен не привык пользоваться огнестрельным оружием. Однако ружье может остановить Сына, прежде чем тебя коснется его зловонное дыхание, так что, сорвав перчатки, юноша схватился не только за меч, но и за пистолет.
   Снова раздался стон, и если уши не обманывали Йена, звук доносился со стороны костра, от выхода из Скрытого Пути.
   Не клади палец на курок, пока не увидел цель, напомнил он себе, надеясь, что руки дрожат от холода, а не от страха.
   Впрочем, черт возьми, боялся он раньше и будет впредь. Не важно, какие чувства ты испытываешь, главное, как ты себя ведешь.
   - Я справа от тебя, Йен Сильверстейн, - донесся голос Ториана. Осторожнее.
   Из дыры показалась толстая волосатая рука; ухватившись за край отверстия, за ней последовала вторая рука, а потом на мгновение возникли черная шевелюра и пара широко открытых глаз, пялившихся из-под толстых надбровных валиков.
   Затем раздался звук, который более напоминал стон боли, нежели тяжелое сопение, пальцы соскользнули с края отверстия, и существо исчезло в дыре.
   Позднее Йен не стал бы биться об заклад, что действовал обдуманно. Похоже, инстинкт, а не разум заставил его отбросить пистолет и прыгнуть в дыру без малейших колебаний.
   Сжимая в правой руке "Покорителя великанов", Йен упал на твердое дно ямы и перекатился, стараясь подражать парашютистам. Боль резанула его по левому плечу с такой силой, что он вскрикнул. Но не выпустил меча.
   Он скользил по обледеневшей земле в...
   ...в Скрытый Путь, окунаясь в отсутствие холода, которое не было теплом, и отсутствие тяжести, не дарящее свободы.
   Покой и тишь.
   Йен поднялся, окруженный серым светом. Он не чувствовал ни усталости, ни голода, ни сытости. Ничего не болело: ни щиколотки, ни бедро, хотя падение оказалось неудачным. Даже плечо перестало напоминать о себе. Подвигав левой рукой, Йен обнаружил, что та работает.
   Он помнил, что ударился о лед головой; пальцы нащупали шишку. Но боли не было, да и не струилась по шее кровь.
   Здесь, в Скрытых Путях, царили безвременье и бесчувствие, и хотя Йен прекрасно знал об этом, каждый раз испытывал странно-равнодушное удивление.
   Добро бы у него прерывалось дыхание или его охватывал страх... Спокойное удивление гораздо хуже любого ужаса.
   Йен дышал - не тяжело, не легко, а просто дышал. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Однако складывалось впечатление, что, перестань он дышать, ничего бы не изменилось.
   На полу туннеля лежал маленький плотный человек. Или не человек - лоб чересчур низкий, а волосы на руках и ногах куда гуще, чем у людей. Он был жестоко изранен. На правом бедре зияла похожая на оскал глубокая алая рана, сквозь другую рану виднелись ребра. Кровь не текла. С мертвыми так всегда. Йен кивнул. Вестри, конечно же. Легенды называли таких существ цвергами.
   Казалось бы, при виде мертвеца должны появиться какие-то чувства. Но Скрытый Путь лишал чувств, равно как и ощущений. Разум подсказывал, что следует оглядеться, ведь неподалеку мог притаиться убийца цверга, но мысль не вызывала эмоций.
   Йен обернулся. За телом цверга серая поверхность Пути уступала место снегу: в слабом свете, падавшем сверху, на льду виднелись свежие кровавые пятна. Там реальность, дом и надежность.
   Если пойти в другую сторону, попадешь в Тир-На-Ног.
   Куда бы он ни вышел, чувства вернутся к нему.
   Неплохо бы. Порой онемение приятно. Но надежнее всего убивает чувства и ощущения смерть, а умирать Йену не хотелось.
   С одной стороны, его тянуло пройти по Скрытому Пути, к Марте - и к ней; где-то глубоко в его душе под покровом бесчувственности всколыхнулась мысль, что правильно было бы взвалить цверга на плечи и отнести его в Тир-На-Ног именно там достойное место упокоения для Сына Вестри, а не под слоями невообразимо черной земли поля в Северной Дакоте.
   Но Йен не был готов к путешествию в Тир-На-Ног, и дело не только в отсутствии снаряжения и ожидающих в Хардвуде людях. Это мелочи, с ними можно справиться. Он не был готов эмоционально.
   Но почему? Здесь нет места эмоциям, он в состоянии отправиться куда пожелает, кто его осудит?
   Нет. Серое безмолвие и пустота туннеля - не самое подходящее место для принятия решений. Нельзя приходить к выводам в состоянии отупения, когда ты заперт в серой клетке бесчувственности и можешь полагаться только на интеллект. Нельзя принимать решение под воздействием алкоголя или Скрытых Путей. Нелогично доверять только логике. Для принятия решений требуются и интеллект, и чувства, и сердце, и все остальные органы, а не полная отрешенность от человеческой реальности.
   Но оставить мертвого цверга здесь, на перекрестке миров, он просто не мог. И если нельзя идти в Тир-На-Ног, значит, надо взять его с собой в Хардвуд.
   Другого выбора не было, ведь не решать - тоже решение.
   Куртка мешала, и Йен снял ее, не удивившись, что холоднее без нее не стало, хотя и в ней он не потел. Потом засунул "Покорителя великанов" за пояс и наклонился, чтобы поднять вестри.
   Тело обмякло. Нести его будет нелегко. Несколько лет назад, окончив курсы неотложной помощи, Йен научился обращаться с такими телами.
   Однако задача оказалась не такой уж и трудной. Через несколько секунд Йен умудрился поднять маленькое тело цверга на правое плечо. Еще раз оглянувшись (если бы Скрытый Путь не лишал чувств, можно было бы сказать тоскливо), он зашагал назад к пятну льда и...
   ...застонал от боли, пронзившей левое плечо.
   - Йен! - Над краем отверстия возникло лицо Ториана Торсена - так высоко, так невозможно далеко...
   Йен был уже готов уронить тело, как цверг шевельнулся.
   Что-то теплое потекло по ноге Йена.
   Вот черт, раны вестри кровоточили.
   Крепко сжав зубы, чтобы ни стона не вырвалось из груди, Йен крепко оперся спиной в стену, вытащил из-за пояса "Покорителя великанов" и опустил цверга на землю, стараясь не обращать внимания на адскую боль в левом плече.
   Он посмотрел наверх. Торсен исчез. И чего он так старался не хныкать?
   Йен не очень удивился исчезновению Торсена, скорее обрадовался. Когда вокруг все летит в тартарары, Ториан Торсен ухитряется придумать конструктивный план действий, хотя и не всегда самый лучший.
   Йен глубоко вздохнул и немедленно пожалел об этом, поскольку холодный сухой воздух вызвал приступ кашля.
   Так. Во-первых, воздух. Раз изо рта цверга подымается пар, значит, тот дышит.
   Во-вторых, надо остановить кровь.
   Теплая влага все еще сочилась из раны на бедре: над ней вился парок, быстро тая в холодном воздухе. Йен попытался свести края раны, но толстая волосатая кожа скользила из-за грязи и крови, и закоченевшие пальцы не могли справиться.
   Внезапно он почувствовал отвращение к себе, его едва не затошнило: теплая кровь так приятно согревала озябшие пальцы... Но что же делать, если это и в самом деле так?
   Йен сорвал с себя верхнюю рубашку, стараясь не обращать внимания на резкую боль в левом плече, от которой аж искры из глаз сыпались, и обернул ее вокруг раны, затянув рукава так сильно, как только мог.
   Кровь не остановилась, но все же потекла медленнее. Может, еще успеют отвезти его к врачу, к доку Шерву.
   Проклятие, где же чертов Торсен? Что он там делает? Прошло уже...
   ...всего несколько секунд с того момента, как Йен с цвергом появились на дне колодца, а что бы Торсен там ни делал, времени ему понадобится больше, чем пара мгновений.
   Мощный рев мотора и хруст кустов заглушили его собственное хриплое, неровное дыхание. Торсен снова был возле ямы, держа в руках нечто, напоминающее доску для серфинга.
   Он опустил ее в дыру на веревке. По краям доски имелись дырки для ручек, но в целом она походила на странную штуку для связывания, особенно учитывая ремни по бокам.
   - Привяжи его покрепче, Йен Сильверстейн, и следи, чтобы доска не перевернулась, пока я буду ее поднимать.
   Легче сказать, чем сделать, особенно одной рукой. Йен попытался удержать доску в неподвижности и перекатить цверга на нее, но не сумел.
   - Ну ты и дерьмо, просто бесполезное дерьмо, - услышал Йен голос отца.
   Пошел к черту, папуля, подумал Йен и удвоил усилия, стараясь заставить работать и левую руку. Во что бы то ни стало он закатит цверга на эту чертову доску.
   Крик боли вырвался из губ Йена, когда что-то хрустнуло в левой руке, а доска улетела по льду куда-то в сторону, бесполезная, как он сам.
   Пытаясь добраться до доски, Йен услышал отдаленный скулеж и не удивился, узнав свой голос.
   Черт, не могу я, и все.
   Придется через "не могу". Как бы ни была весома причина, по которой ты не делаешь того, что должен, ты все равно не делаешь того, что должен, и все. Важен результат, а не добрые намерения.
   - Нет, постой-ка, - сказал Ториан Торсен и опустил в дыру свою раскладную трость. - Просунь руку через петлю, и я тебя вытащу.
   Йен последовал его указаниям.
   - Держись крепко, - сказал Торсен непонятно зачем. (А что Йен собирался делать? Надеяться, что проклятая палка прилипнет к руке?)
   ...Йен выпал на холодный снег, задыхаясь от боли и холода словно вытащенная на берег рыба. Торсен уже прикрепил другой конец веревки к "бронко", потом бегом вернулся к Йену и скорее отнес, чем довел его до машины.
   Подсадил Йена на водительское сиденье, помог закинуть внутрь ноги.
   - Жди моего сигнала, а потом трогайся медленно-медленно, - сказал Ториан. - Ради Отпрыска, медленно-премедленно.
   Он изо всех сил захлопнул дверь, затем бросился к яме и исчез в ней.
   "Бронко" еще не успел остыть, и Торсен включил печку, пока перегонял сюда машину.
   Теплый воздух из вентиляционных решеток прогонял холод. Тут Йен заметил, что зубы у него стучат. Что ж, он плотнее сжал челюсти.
   Торсен велел ему подождать, но когда придет время двигаться, задержки быть не должно. Йен держал правую ногу на тормозе.
   - Давай, Йен Сильверстейн, давай!
   Йен отпустил тормоз и нажал на газ. Тихонечко, тихонечко, говорил он себе, плавно давя на педаль.
   "Бронко" медленно покатился вперед, выбирая слабину веревки, и остановился.
   Нетрудно нажать на газ сильнее, но Йен делал все плавно, прибавляя газа по чуть-чуть...
   ...и машина пошла с места, вытащив привязанного к доске цверга из колодца, как пробку из бутылки. Сзади за доску, чтобы не дать ей перевернуться, цеплялся Ториан Торсен. Потом Ториан вскочил на ноги и принялся отвязывать веревку от машины.
   Йен внезапно обозвал себя идиотом: прямо под магнитолой лежал сотовый телефон. Пока Торсен тащил доску с раненым к "бронко", Йен, схватив трубку, набрал номер и нажал кнопку "посыл".
   Буквально через гудок трубку сняли, и нежный голос Карин произнес:
   - Алло?
   - Док Шерв еще у вас?
   - Да, но как раз собирается...
   - Дай его немедленно. Срочное дело.
   Времени на объяснения не было, и Карин, что характерно, не попросила их.
   - Да, Йен? - В голосе доктора звучало профессиональное спокойствие, так что Йен не мог понять, то ли вздохнуть с облегчением, то ли заорать на него.
   - Для вас пациент. Ран множество, но самое серьезное кровотечение я, как мог, остановил. Без сознания - думаю, что от потери крови.
   Торсен захлопнул заднюю дверцу и уже распахивал дверь в салон. Йен протянул ему телефон (он не мог вести машину и говорить одновременно) и нажал на газ.
   - Нет же, останови машину! - закричал Торсен: глаза у него вдруг расширились, голос зазвенел в ушах Йена. - Немедленно, Йен Серебряный Камень!
   Таких ноток Йен никогда не слышал в его голосе, поэтому совершенно автоматически нажал на тормоз и остановил машину. Ториан поднял руку, призывая к тишине.
   - Это Ториан, - сказал он в телефон. - Да, в клинику. И захвати с собой Осию. Скажи ему: "Илст нихт вер брененст вестри". Да, "илст нихт вер брененст вестри".
   Это не человек, это вестри.
   Торсен выскочил из машины и с силой захлопнул за собой дверь, так что что-то зазвенело в бардачке.
   - Гони в клинику! - закричал он. - Я останусь здесь, пока не прибудет подкрепление.
   Йен вдавил педаль газа до упора, и телефон хлопнулся на пол.
   Ториан Торсен мыслит четко, даже когда все вокруг рушится в тартарары, в этом можете быть уверены. Возможно, он прав и появление вестри - уловка, чтобы отвлечь внимание.
   Хотя Йен в это не верил.
   Впрочем, не имеет значения, во что он верит, мир не всегда согласен с ним, и важно не то, что ты думаешь, а что есть на самом деле.
   Он слышал, как Карин кричит в трубку, но не мог разобрать слов из-за рева мотора. Не мог Йен также положить трубку на место и вести машину одновременно.
   Это подождет.
   Глава 3
   Валин
   Марта Шерв завершила утренний обход и как раз собиралась заняться работой, когда запищал ее пейджер.
   Обход не занял много времени, поскольку всего одна из четырех кроватей была занята, и на той лежал старый Орфи Хансен - мирно похрапывал после того, как вчера выпил чересчур много пива в "Пообедай-за-полушку". Уж в больнице-то, не сомневался Ол Хонистед, Орфи не захлебнется в собственной блевотине.
   Проследить за этим очень просто - всего-то надо убедиться, что он спит на животе, а голова рядом с краем кровати. Но Марта все же подключила Орфио к новому контрольно-измерительному прибору, который следил за частотой дыхания и сердцебиения - хотя и посомневавшись, будут ли электроды контачить с его волосатыми руками или придется выбрить кусочек. Боб извел немало денег на электронные игрушки, а эксплуатационные расходы были велики - Марта сама выписывала чеки, точнее, новый компьютер и программа делали это за нее, так что надо попользоваться приборами, пока не истек срок гарантии.
   В кабинете ждала бумажная работа - док всегда запаздывал с писаниной, а подпись Боба у нее и Донны получалась даже лучше, чем у него самого. Однако в последнее время она мало спала, особенно учитывая сдвиг смены, так что Марта обдумывала, не вздремнуть ли чуточку, но тут пейджер ожил и запищал. Марта давно успела возненавидеть этот звук.
   Она бросилась вниз, доставая из упаковки дезинфицирующую салфетку и вытирая ею руки. Потом, не замедляя хода, надела хирургические перчатки.
   Наверняка сейчас она бегает не так быстро, как тридцать лет назад, но ведь бегает же - а именно это важно. Если ты всю жизнь правильно питаешься, делаешь зарядку и выбираешь подходящих родителей, то долго сможешь двигаться быстро, даже если у тебя болит здесь и колет там.
   Боб, с красными щеками и заиндевевшей бородой, не успев до конца снять верхнюю одежду, переложил с Донной и Йеном Сильверстейном маленького окровавленного человечка с носилок на стол для осмотра. Донна - уже в перчатках - воткнула здоровенную иголку в неимоверно толстую правую руку больного, а на стойке дожидались своего часа два мешочка "рингера".
   Хорошие вены.
   - Измерь давление, а затем запускай "рингер" в другую руку, - велел док.
   - Венозное кровотечение на внутренней поверхности левого бедра, пациент без сознания, зрачки расширены, на свет не реагируют, - сказала Донна. В ее голосе слышалось волнение.
   Марта быстро надела на руку манжету прибора для измерения давления и несколько раз нажала на резиновую грушу. Всегда хотелось сделать все побыстрее, но в таком случае нередко приходилось переделывать, а за тридцать лет Марта так и не привыкла к взгляду Боба, когда она что-нибудь переделывала.
   Но где же это давление? Черт.
   Стрелочка падала и падала. Девяносто, восемьдесят, семьдесят... только на сорока она услышала биение сердца.
   - Верхнее - сорок, нижнее не прослушивается.
   - Хорошо, - небрежно отозвался Боб, словно она сообщила, что готов обед. - Вторая упаковка "рингера". А потом, скажем, два пакета крови для начала.
   В маленькой больнице не держали постоянно кровь всех групп, но каждую неделю док получал пинту крови от Осии Линкольна. Кровь относилась к группе 0 с отрицательным резусом, однако она была странная, как и сам донор, высокий темнокожий человек: она подходила всем реципиентам.
   Универсальный донор не может быть универсальным реципиентом, кровь неминуемо будет вырабатывать антитела против чужих белков.
   Но тело и кровь Осии, видимо, имели другие идеи на этот счет.
   Марта разорвала упаковку с иголкой, протерла неимоверно толстое запястье, одновременно нащупывая вену. Похожая на шнур вена толщиной была примерно с ее мизинец, лежала под самой кожей.
   Марта ткнула иголку в толстую кожу, но вместо того, чтобы плавно войти внутрь, игла, надавив на кожу, просто скользнула по запястью, прочертив тоненький белый след.
   Черт, черт, черт. Всего две тупые иголки за последние десять лет, и обе в случае неотложной помощи. Ну почему бы тупой иголке не попасться, когда есть время?
   Марта швырнула иголку на пол и вскрыла еще один пакетик как раз в тот момент, когда брошенная иголка звякнула об пол.
   Вторая иголка тоже соскользнула с запястья.
   - Нет, - сказала ей Донна с другого конца стола, покачав головой. Дело не в иголке. Просто жми сильнее: надо как следует надавить, чтобы прорвать кожу.
   Звучало глупо, но Донну сумасшедшей не назовешь. Слишком молодая, слишком порывистая, может быть, однако работу знает превосходно.
   Так что Марта нажала на иголку.
   Ощущение было такое, будто пытаешься проткнуть твердый пластик вилкой... В конце концов кожа поддалась, и Марта подсоединила к игле трубочку от упаковки "рингера", закрепив ее на стойке.
   Донна уже наложила кислородную маску на нос и рот человечка. Раньше у Марты хватало дел с измерением давления и иголками, чтобы рассматривать его лицо; теперь...
   Выглядел пациент странно. Лоб слишком низкий, как будто часть головы срезали наискось, а тяжелые надбровные дуги проходили на расстоянии пальца от волос. Покатая челюсть, толстые кости... Почему-то Марте казалось, что она уже видела где-то такое лицо.
   Впрочем, об этом можно подумать и позже - сейчас пульс слабел, давление наверняка падало, а падать ему оставалось недалеко.
   - Черт, - выругался док, - не нравится мне все это. Марта, два... нет, три кубика эпи, и где же чертова кровь, Донна?
   - Я грею ее, черт побери, - откликнулась Донна, - и, черт побери, она будет, когда будет, ясно?