Розенберг Джоэл. Огненный герцог

   Возле приземистого чайника стояло еще одно плоское блюдо, с копченой рыбой. Торри был уверен, что оранжевые кусочки – копченый лосось, но он не стал бы биться об заклад относительно происхождения тонких, почти прозрачных ломтиков – какая-то белая рыба, да и это Торри не рискнул бы утверждать, если бы посреди серого блюда не возвышались три рыбьи головы, нарезанные так тонко и искусно, что казалось, будто рыбы выпрыгнули из тарелки цвета озерной воды в ненастный день.
   Его Пылкость махнул рукой, и из темноты прохода возник Джамед дель Бруно, удерживая на ладони серебряный поднос с хрустальным графином. С бесстрастным, как у хирурга, выражением на длинном костистом лице Джамед дель Бруно быстрым движением наполнил бокал Торри темно-пурпурной жидкостью, ни капли не пролив на скатерть. Чопорно поклонившись, он повторил ту же операцию с бокалом Брандена дель Брандена.
   – Довольно непритязательное вино из Наравии, что под Ветром, однако не без определенной прелести, – сказал Огненный Герцог, ставя бокал, чтобы Джамед дель Бруно наполнил его, а потом снова делая маленький глоток. – Попробуйте.
   Торри попробовал. Неплохо, хотя Торри не особенно разбирался в винах. Была в этом напитке какая-то смутная сладость, словно привкус ягод, но кроме этого Торри было нечего сказать, разве что вино холодное и вкус у него приятный.
   – Да, наравианское бесхитростно, – заметил Торри, – зато, я бы сказал, с некоторой претензией.
   Его Пылкость улыбнулся.
   – И не только оно… Мне жаль, что вашему отцу нездоровится. По правде говоря, я рассчитывал именно на его общество.
   Торри пожал плечами.
   – Извините, так получилось.
   Тут на столе обнаружилась большая вилка. Надеясь, что она для того и предназначена, Торри подцепил ею цыпленка и оторвал ножку, не воспользовавшись ни вилкой с двумя зубцами, ни маленьким, похожим на скальпель ножиком, лежащими возле его тарелки.
   О, а это вкусно. Чуть с душком, но хорошо приправлена.
   Пикантно, как вся здешняя жизнь. Он бы должен умирать от страха – любой хотя бы с половиной мозгов и четвертью адреналиновых желез боялся бы, – но сердце Торри билось спокойно, и ладони не потели. Когда он первый раз залез в лифчик к Хейди Бьерке, ему было гораздо страшнее, чем сейчас, когда он сидел за столом напротив Огненного Герцога.
   Тот, нахмурившись, посмотрел на юношу.
   Торри проглотил кусок.
   – Раз уж Ваша Пылкость обременены моим обществом, какую тему для разговора вы бы избрали?
   Бранден дель Бранден склонил голову набок.
   – По-моему, вам не стоит общаться с Его Пылкостью в столь непринужденной манере.
   – Ничего не имею против известной толики непринужденности. Толики. – Хозяин не отводил своих темных глаз от Торри. Губы Огненного Герцога сжались. – Я уже наслышан о вашей вчерашней… эскападе. Интересно, осознаете ли вы, во что ввязались?
   Торри похлопал по рукояти меча.
   – Я достаточно хорошо владею оружием. Может, даже лучше, чем вы думаете.
   – О! – Это междометие из уст Огненного Герцога могло означать что угодно. Или ничего. Он быстро поставил бокал. – А вот и остальные гости.
   Джамед дель Бруно ввел на веранду странную пару: Херольфа и незнакомого старика. Херольф – высокий и косматый, без одежды, не считая его собственного волосяного покрова, – показал в улыбке слишком уж острые зубы; шерсть на загривке еще влажная после утренней ванны или, скорее, купания. Оборотень бухнулся на стул, ухватил длиннопалой рукой цыпленка и разорвал его зубами, издав низкое рычание.
   – Славная птичка, – произнес он с набитым ртом. – Но я предпочитаю жаркое с кровью.
   Второй ждал. Это был пожилой человек, седовласый и седобородый, плечи он держал чуточку слишком прямо. Свободная белая льняная одежда не скрывала его худобы, впрочем, не особенно пугающей. Двигался незнакомец так, будто каждый шаг причинял ему боль, на которую он, казалось, привык не обращать внимания.
   Лицо у старика было костистое, на нем резко выделялись скулы и углы нижней челюсти. Короткая остроконечная бородка, худой орлиный нос. Левый глаз смотрел из-под густой седой брови, а правую глазницу закрывала белая льняная тряпочка, которую удерживал на месте кожаный ремешок, терявшийся в серо-седой шевелюре.
   Старик зацепил большим пальцем свой пояс с мечом, но в этом движении не чувствовалось ни бравады, ни угрозы; выглядело все так, как будто он ищет поддержки только у себя самого. Слишком упрям, чтобы опереться; слишком горд или вежлив, чтобы сесть без приглашения. Было в старике что-то знакомое, хотя что именно, Торри понять не мог.
   – Ториан дель Ториан, – произнес Огненный Герцог, – я имею честь представить вам Ториана дель Орвальда, распорядителя дуэлей.
   – Ториан дель Ториан-младший, – повторил старик и кивнул. – Надо думать, сын Ториана дель Ториана.
   – Я представил бы вас вчера, Ториан дель Ториан, – вмешался Бранден дель Бранден, – но вы все ушли с приема задолго до появления распорядителя дуэлей.
   – Пустяки, – откликнулся Ториан дель Орвальд. – Я устал с дороги, и я умею ждать. – Он взял себе несколько ломтиков копченой рыбы, зачерпнул ложкой горчично-желтого соуса и прибавил ко всему этому уже очищенный апельсин. – Я полагал, мы увидим сегодня утром твоего отца.
   – Он в постели, оправляется от последствий неумеренного употребления местного алкоголя.
   – Жаль. В прежние дни он вел себя более благоразумно. – Старик движением кисти отказался от предложенного Джамедом дель Бруно вина. – Родниковой воды, пожалуйста.
   Джамед дель Бруно склонил голову и, через мгновение появившись уже с хрустальным кувшином с водой, сотворил с бокалом старика тот же фокус, который произвел такое впечатление на Торри.
   Ториан дель Орвальд взял серебряную с костяной ручкой вилку, аккуратно отрезал, маленький кусочек копченой рыбы и аккуратно поднес его к своим сухим губам. Жевал и глотал он даже еще более вдумчиво, словно все, что он делал в жизни, было так значительно и важно, что каждая мелочь требовала его сосредоточенного внимания.
   – Очевидно, вы знали раньше моего отца, – сказал Торри.
   Херольф рассмеялся. Торри не пришелся по душе этот смех, впрочем, и самого Херольфа он не очень-то любил. С другой стороны…
   – Херольф, а вам можно бросить вызов? Или ваш собачий статус недостаточно высок для этого?
   Херольф улыбнулся, если эту демонстрацию зубов можно было назвать улыбкой. Раздался низкий рык.
   Торри отодвинулся от стола вместе со стулом. Смысл движения был очевиден: как только Херольф бросится, Торри левой рукой швыряет ему в морду свой кубок с вином, пинает ногой стул Брандена дель Брандена, чтобы тот потерял равновесие и чтобы оттолкнуть еще дальше от стола собственный стул, и, пользуясь неразберихой, выхватывает меч. До дуэли Херольф не обращал внимания на меч Торри; оборотень не знал, кто ковал это оружие. Торри готов был ручаться, что любым клинком производства дяди Осии можно убить Сына. И не только Сына.
   – Успокойся, Херольф, – резко бросил Огненный Герцог. – Твое непрестанное рычание мешает нашему мирному завтраку.
   Да, песик, слушайся хозяина.
   Герцог повернулся к Торри.
   – Однако я понимаю Херольфа: соблазн силен. Как и разочарование. Он предвкушал сцену примирения. Я тоже. – Огненный Герцог отпил вина, затем подцепил вилкой кусок копченой рыбы размером ладонь. Раз, два – и кусок исчез в похожем на пещеру рте. – Это можно понять, не так ли?
   Торри пожал плечами.
   – Раз мой отец работал на Гильдию дуэлянтом…
   – Он был членом нашей Гильдии, – спокойно произнес Ториан дель Орвальд. – Он клялся кровью, огнем и семенем, что будет верен. И предал.
   – Сколько лет дядю Осию держали связанным в здешней темнице? Сколько мучили?
   Огненный Герцог покачал головой:
   – Явно недостаточно долго. Я еще о многом хотел бы узнать.
   Непонятно, что тут уместно: улыбка или испуганный вид. Дело не в отце и не в нем самом. Это все закуска перед основным блюдом. Мэгги и мать – приманка для Торри и отца; отец – приманка для дяди Осии. Дело не в послушном фехтовальщике и не в политике Домов. Герцогу нужен дядя Осия и рычаг давления на него.
   Так что фокус не удался.
   Огненный Герцог не отзовет своих псов, даже если Торри пообещает ему служить; ему не это нужно. Торри был чем-то вроде тюбика из-под фотопленки, в который положили ватку, смоченную в моче оленихи, – так приманивают оленя на расстояние выстрела. Не дичь, всего лишь приманка.
   Приманке остается лишь исчезнуть. Отец с матерью сбежали, Торри погиб – тогда дяде Осии нечего будет здесь делать.
   Однако исчезнуть очень непросто.
   Торри не знал, что тут можно предпринять, разве что рывком перелететь через перила балкона, прежде чем его успеют остановить. Тогда он вдребезги разобьется о камни внизу.
   Впрочем, самоубийство горю не поможет. Огненному Герцогу не составит труда держать в тайне смерть Торри столько времени, сколько ему понадобится, чтобы поймать в ловушку дядю Осию.
   Вернулся Джамед дель Бруно. На сей раз на серебряном подносе лежал кусок пергамента, придавленный гладким камешком.
   – Рапорт Вашей Пылкости от адъютанта Элдрена дель Элдрена.
   Огненный Герцог сложил руки поверх объемистого пуза.
   – Я так понимаю, ты уже прочел сообщение?
   – Да, Ваша Пылкость, оно не запечатано.
   – Вряд ли бы и печать тебя остановила… Ну ладно, в чем дело?
   – Ториан дель Ториан-старший, его жена и спутница его сына, известная как Исключительная Мэгги, бежали из отведенных им комнат по тайному ходу.
   Торри только собрался открыть рот, когда на его руку легла ладонь Ториана дель Орвальда.
   – Спокойно, спокойно. Сейчас ты ничего не можешь поделать, так что незачем бесцельно махать руками и оружием.
   Бранден дель Бранден, пробормотав ругательство, смял салфетку и отбросил ее в сторону. Огненный Герцог улыбнулся.
   – Ага. Я знал, что из этих апартаментов ведет потайной ход. Вероятно, теперь их удастся уговорить показать этот ход – когда Сыны притащат беглецов обратно. – Его улыбка ничем не уступала улыбке оборотня. – Есть три Пути, которые, предположительно, ведут в башню; в каждом из них по моей просьбе Херольф посадил в известные тайники по двое Сынов.
   – Да, Ваша Пылкость, – сказал Джамед дель Бруно. – В сообщении говорится и об этом. Элдрен дель Элдрен передает, что две пары из трех ничего не видели, а вот третья пара…
   – Ну, скорее же!
   – Третью пару сторожей нашли в туннеле мертвыми. – Джамед дель Бруно снова сверился с письмом. – Ах да, здесь сказано: «На полу туннеля много крови, Ваша Пылкость, но, судя по всему, это их кровь, то бишь, кровь мертвых Сынов».
   Лицо Ториана дель Орвальда украсилось слабым намеком на улыбку.
   – Я не сомневался, что мой сын способен уложить двоих Сынов, если у него есть подходящее оружие; я только удивлен, что он смог незаметно к ним подобраться.
   – Незаметно? – Херольф почти шипел.
   – Ну да, – сказал Ториан дель Орвальд. – Незаметно. Иначе бы Сыны подняли тревогу.
   Он откинулся на спинку стула, взял вилку и нож и возобновил трапезу.
   Торри спрятал улыбку. Уж конечно, все эти люди – как и Сыны – недооценивают мать и Мэгги. Мать все же выросла в деревне, и хотя теперь она покупала мясо у мясника, она, так же как и бабушка, прекрасно может перерезать свинье глотку. Мэгги, конечно, недотягивала до уровня Йена или Торри – не так давно она фехтует, – но она в хорошей форме. Можно вообразить, как изумился волосатый ублюдок, когда Мэгги, ускользнув и от когтистой лапы, и от острых зубов, вонзила свой…
   М-минуточку… Мой сын?
   Торри повернулся к старику.
   Ториан дель Орвальд кивнул.
   – Я твой дед, юный Ториан, – мягко, почти ласково произнес он. – Твоя бабушка была бы рада увидеться с тобой. Она живет в деревне в нескольких днях пути отсюда; я приезжаю к ней, когда могу. – Старик внимательно обозрел лежавшие на тарелке яства, затем наколол на вилку маленький кусочек мяса, поднес к губам и тщательно разжевал, прежде чем проглотить. – Конечно, вряд ли тебе выпадет такая возможность, учитывая сложившиеся обстоятельства… – Дед промокнул салфеткой уголки рта. – Ваша Пылкость, полагаю, вы пожелаете вызвать Ториана дель Ториана-младшего на поединок за нанесенное вам оскорбление.
   – Пожалуй.
   – За оскорбление?
   Огненный Герцог поджал губы.
   – Ну, скажем так: за участие в заговоре. Вы помогли своему отцу ускользнуть от моего правосудия.
   – Что ж… – Ториан дель Орвальд повернулся к Торри. – Ты будешь отрицать участие в подобном заговоре?
   – А что, если не буду?
   – Тогда Его Пылкость вынесет тебе соответствующий приговор. – Его губы сжались в тонкую линию. – Я бы не советовал тебе подобным образом отдаваться на его милость.
   – А другой вариант? Если я буду отрицать участие в заговоре?
   – Тогда Его Пылкость найдет себе поединщика, чтобы тот обвинил тебя на арене, – и тогда тебе или твоему защитнику придется доказывать свою правоту собственными руками.
   – А что, если я признаюсь, что участвовал в заговоре, но скажу, что не вижу в этом преступления?
   Ториан дель Орвальд пожал плечами.
   – Как пожелаешь. Но станешь ли ты отрицать свое участие в заговоре или признаешься в этом – результат один.
   Какая разница!.. Торри и Мэгги делали вид, что поссорились, однако толку от этого не было – точно так же не будет толку, если Торри станет все отрицать. Уж лучше родителям и Мэгги сбежать, чем Торри – ломать комедию, будто ему на них наплевать.
   Молодой человек вымученно улыбнулся.
   – Тогда я признаю все и заявляю, что нет никакого преступления в том, чтобы помочь отцу, матери и подруге бежать от герцогской пародии на правосудие.
   Никто и бровью не повел.
   Ториан дель Орвальд повернулся к Огненному Герцогу.
   – Я полагаю, смертный приговор?
   Дед не знал или не понимал того, что Торри – наживка; Огненный Герцог не станет казнить его на людях – если ему нужен Торри, чтобы подманить дядю Осию.
   – В точности, – кивнул Огненный Герцог. – И неоднократно, если понадобится…
   Что?
   – …а первый поединок состоится, скажем, сегодня вечером. – Герцог повернулся к Торри. – Что-то не так, Ториан дель Ториан? Наша трапеза вам не по вкусу?
   – Очень даже по вкусу, Ваша Пылкость. Кого же вы пошлете против меня? – Он сжал рукоять меча и медленно поднялся. – Может, выйдете сами?
   Как по команде над парапетом возникли два лучника с натянутыми луками наготове.
   Быстрота Торри не поможет. Даже если ни Херольф, ни Бранден дель Бранден не успеют остановить его – в чем Торри не чувствовал уверенности, – его подстрелят раньше, чем он доберется до Огненного Герцога. Причем наверняка двумя лучниками дело не обойдется. Скорее всего, в темном личном кабинете Огненного Герцога скрывается кто-то еще.
   И все же Торри, наверное, рискнул бы, если бы не Ториан дель Орвальд. Двигаясь гораздо быстрее, чем положено человеку его возраста, старик оттолкнул юношу от стола и встал между ним и герцогом.
   – Нет, Ториан дель Ториан-младший, ты не будешь сражаться с Его Пылкостью здесь; ты будешь биться с его поединщиком на арене, завтра. А потом со следующим, если понадобится. – Не сводя глаз с лица Торри, дед заговорил с Огненным Герцогом: – Ваша Пылкость, кого бы вы желали видеть своим защитником?
   Тот махнул рукой.
   – Кто-нибудь из старших дуэлянтов, Ториан дель Орвальд.
   – Свободен Станар дель Брунден; я узнаю, согласен ли он.
   – Передайте ему, что обычный гонорар будет удвоен. Даже его великолепной репутации пойдет на пользу победа в этом поединке, если же верх одержит Ториан дель Ториан-младший, то против него выйдет следующий поединщик. – Огненный Герцог повернулся к Херольфу: – Касательно другого дела: карта в моем кабинете…
   – Я помню дорогу с прошлого раза, – произнес Херольф, зарычав. – Я возьму с собой полдюжины Сынов.
   – Дюжину. Мне нужны только трофеи: я не желаю видеть их снова.
   Херольф оскалился.
   – Вы не возражаете, если мы сначала позабавимся немножко? Женщины – неплохое развлечение, а у нас сейчас нет течных сук.
   Огненный Герцог издал цыкающий звук.
   – Я-то думал, та сука, что принесла тебя, учила своих щенков не играть с едой… – Он махнул рукой. – Как хотите. – Затем Огненный Герцог сделал жест Джамеду дель Бруно – быстрое движение пухлой кистью. – Да будет так: проведи дюжину Сынов в Золотые апартаменты. И всем завяжи глаза, этим секретом я пока с ними делиться не намерен… Садитесь-садитесь, Ториан дель Ториан-младший. Вы еще не закончили завтрак.
   Торри опустился на стул, надеясь, что не выказал ни следа паники.
   Все это какая-то чушь. Если Огненный Герцог решил убить мать, отца и Мэгги, то Торри он должен оставить про запас – однако Его Пылкость добивается его смерти. Но ведь вся семья предназначалась для того, чтобы служить приманкой для Осии, если только Торри не ошибся целиком и полностью.
   Чушь собачья.
   Ладно, к черту. Когда его отведут обратно в комнату – допустим, что ему позволят туда вернуться, – Торри возьмет «паратул», откроет потайную дверь и выберется из города.
   А тем временем надо выказать заинтересованность предстоящей дуэлью.
   Торри взял вилку, наколол кусочек копченой рыбы и поднес ко рту. Прожевал и проглотил рыбу, не чувствуя вкуса, затем поднял бокал с вином, ощутив прилив гордости: поверхность вина не дрожала.
   – Да, Ваша Пылкость, торопиться некуда, – произнес Торри, стараясь, чтобы его голос звучал ровно и спокойно. – Я полагаю, мне предоставят возможность поработать сегодня? – Он пошевелил плечами. – Я давно не практиковался.
   Огненный Герцог кивнул:
   – Конечно. Вам нужен секундант?
   – Целых три, если это не доставит лишних хлопот.
   – Обычно секундантов двое, но никаких хлопот ваша просьба не причинит.
   – Я выбираю Ивара дель Хивала, Брандена дель Брандена и моего деда.
   Глаза Брандена дель Брандена расширились, а Ториан дель Орвальд просто-напросто кивнул. Одобрительно? Трудно сказать.
   Огненный Герцог изобразил удивление:
   – Обычно распорядитель дуэлей таким не занимается… Будь по-вашему.
   Стража встала на караул у дверей комнаты Торри.
   – Еду вам принесут по первому требованию, Ториан дель Ториан, – сказал офицер. – А пока желаю вам покойного отдыха.
   Дверь закрылась. Раздался звук задвигаемого засова.
 
   «Паратул» все еще валялся на кровати. Время линять. Будет нелегко, но по крайней мере у него есть шанс… Нет.
   В скважине замка потайной двери поблескивал металл. Тори попытался вытащить заглушку «паратулом», но ничего не вышло.
   Дрожа, юноша опустился на кровать.
   Прошло немало времени, прежде чем Торри оторвал голову от рук.
   Пошло все к чертовой матери. Он справится.
   Он – Торри Торсен, а не дерьмо собачье, он сын Карин и Ториана Торсена, внук Тома и Евы Рельке, а также Ториана дель Орвальда и бабушки, которой он никогда не видел. Он – дитя Хардвуда, штат Северная Дакота, он вырос рядом с такими людьми, как Арни и Эфи Сельмо: и уж если Эфи держалась с изящным достоинством, не теряя чувства юмора, когда рак пожирал ее внутренности, а Арни среди ночи бросился на выручку соседям, неужели Торри не сможет встретить то, что его ждет?
   Меч лежал на кровати. Дядя Осия сделал его сам.
   И дело не только в мече. Отец и дядя Осия превратили в оружие самого Торри: такого оружия здесь и не видывали.
   Что ж, покажем им.
   Торри постучал кулаком по двери.
   – Откройте, – повелительно произнес он. Засов со стуком отошел в сторону, дверь слегка приоткрылась.
   – Да, Ториан дель Ториан-младший?
   – Мне обещали дать возможность потренироваться. Отведите меня в фехтовальный зал. Страж кивнул:
   – Как пожелаете.

Глава 21
Туннели

   Йен Сильверстейн, подтянувшись, выбрался на уступ и распластался на камне, как ящерка на солнце. Легкие горели огнем, пальцы почти онемели от боли.
   Хватая воздух ртом, он слышал тяжелое дыхание Осии, но сил повернуть голову и посмотреть на старика уже не было.
   Путешествие по гористой седловине от Ножа Тюра к задней стороне горы, в которой был высечен Фалиас, далось нелегко; подъем по круче оказался еще хуже.
   Камень был обязан пойти сетью трещин: жара и холод, сменяя друг друга, проделали бы крохотные щели в породе, чтобы вода тоже могла сделать свое дело, а там жара и холод расширят расселины до такой степени, чтобы в них могли укорениться растения. Однако трещин было немного, а поросшие мхом и плющом впадины явно имели искусственное происхождение.
   Но карабкавшийся впереди Осия загонял в трещины колышки, и Йен, цепляясь за костыли и выступы, лез наверх, повисая на альпинистском тросе, когда не находил опоры для пальцев рук и ног. Странное было восхождение, оно больше походило на подъем по альпинистской стенке позади трехэтажного кирпичного здания «Мидвест Спорте», нежели на подъем по настоящей скале.
   Йен наконец принудил себя поднять голову. Осия лежал на горячем камне в паре футов от него. Некогда белая туника изгваздана, под мышками – темные пятна пота в белесом ореоле засохшей соли. На бессильно вытянутой руке, кровоточащей от сотни царапин, обломаны ногти…
   В этот момент Осия ухитрился, просунув под себя длинную худую руку, приподняться в сидячее положение, оперся спиной о камень и, открыв рюкзак, достал флягу с водой. Прежде чем вынуть пробку, он помог сесть Йену. Вода была теплой, слегка припахивала кедрами и, кажется, мышами, но ничего лучше Йену в жизни пить не приходилось.
   Седловина, соединявшая гору и Нож Тюра, осталась внизу к востоку; под ними простиралась долина, похожая на зелено-буро-золотой пиршественный стол, поставленный как раз так, что до него нельзя добраться. Йену чудилось, что он ощущает прохладное дуновение, и что ветер доносит ароматы цветов и согретых солнцем трав.
   Высоко в небе описывали круги два ворона – просто две птицы, но Йен бы не удивился, если бы это оказались Хугин с Мунином.
   Осия откинул голову на скалу. Он стал бледнее, чем раньше, лицо покрывала корка засохшей грязи.
   Йен передал флягу, и Осия – его длинные тонкие пальцы подрагивали – поднес ее к губам и стал пить. Похоже, вода пошла ему на пользу: дыхание выровнялось, и глаза теперь смотрели осмысленно.
   – Ты как? – хрипло прокаркал Осия.
   У Йена не нашлось сил пожать плечами.
   Полдюжины стежков, прививка от столбняка, два бифштекса потолще, яблочный пирог, три-четыре денька в постельном режиме, и я буду как новенький.
   — Несколько дней в постели, и со мной все будет в порядке, – с трудом произнес Йен.
   Он не спросил, сколько им еще осталось, – не хотел знать.
   – У нас нет на это времени, – сказал Осия. – Я ускорил ход событий, когда зажег… свет. Мы хорошо идем, но нас уже ждут или по крайней мере к нашему приходу успеют подготовиться.
   На мгновение Осия закрыл глаза и откинулся на скалу за спиной. Дыхание его замедлилось, как и биение жилки на шее. Когда он открыл глаза, его взгляд был взглядом отдохнувшего человека.
   – Так, теперь займемся тобой, – произнес он. Его голос звучал еще более невнятно, чем обычно, но уже не так слабо.
   – А почему бы не проделать тот же трюк со мной? Я ничего против магии не имею.
   Осия покачал головой:
   – Это другое. Просто фокус маленького будды.
   – Ты хотел сказать – «буддиста»?
   – Не важно. – Осия уже рылся в рюкзаке. – Собираешь боль и неприятные ощущения в одном месте, а затем выталкиваешь их из тела наружу. Если хочешь, можешь называть это самогипнозом, но так я непосредственно черпаю из резервов организма.
   – Научишь меня?
   Осия кивнул:
   – Конечно. Лет за десять.
   – А если я буду стараться? – ухмыльнулся Йен.
   – Тогда за двадцать. Или за пятьдесят. А, вот оно! – Осия извлек небольшой кожаный мешочек, затянутый шнурком, открыл его и достал нечто, напоминающее…
   Скажем прямо, какашку.
   – Что это такое?
   Осия принюхался.
   – Надо полагать, яблочная колбаска. Подарок от Фрейи. Их тут десятка два. – Он поискал вокруг, достал нож и отрезал маленький кусок. – Попробуй.
   Да, это вам не куриный бульон Йену не хотелось яблочной колбасы, ему хотелось отдохнуть и полечиться.
   – Осия…
   – Ешь.
   На вид это было совершенно несъедобно, но когда Йен осторожно принюхался, он ощутил запах яблочного пирога, испеченного Фрейей и только что вынутого из духовки. Можно было подумать, что оболочка наполнена горячей начинкой, яблоками, запеченными с сахаром и корицей, с нежной, как желе, остывающей корочкой сверху.
   Йен откусил кусок и едва не проглотил язык. От аромата и кисловатого вкуса яблок, от сладости и корицы его рот наполнился слюной, а терпкий привкус заставлял одновременно глотать побыстрее и желать, чтобы наслаждение длилось вечно.
   Йен откусил еще кусок, потом еще, а потом, открыв глаза, увидел, что Осия предлагает ему оставшуюся часть.
   Йену случалось совершать великодушные поступки, но в жизни ему не приходилось делать ничего благороднее, нежели отказываться от остатка яблочной колбасы.
   – Поешь сам, – сказал он.
   Осия покачал головой и положил остаток в ладонь Йену.
   – Мне не поможет.
   – Не поможет?
   В смысле – не понравится?…
   Нет, постойте-ка…
   У Йена больше ничего не болело. Это он раньше сидел, тяжело ссутулившись, чувствуя, как горят плечи, словно их прошили раскаленной проволокой, как ноют виски и болят исцарапанные кровоточащие пальцы…