Дэвид начал слегка похрапывать. Эти звуки подействовали на Фебу усыпляюще.
Но через час она проснулась, почувствовав голодные спазмы в желудке, и осторожно потянулась в постели, боясь потревожить лорда.
– Ты встаешь, Феба?
– Ум-м-м, да. Я страшно хочу есть.
Дэвид засмеялся, встал с кровати и зажег лампу. Феба смотрела на его нагое тело. Сейчас он казался ей прирученным сатиром.
– Лежи, – сказал он. – Куда же мы поставили корзину?
– Ах, корзина! Слава Богу! Там есть что-нибудь вкусненькое?
– Холодная телячья рулька в желе, стилтонский сыр, хлеб, апельсины и бутылка отличного эля. Подожди. Я сейчас принесу.
Феба села в подушках. Вокруг нее громоздились скомканные простыни и одеяла. Постель напоминала покинутое поле боя. Она стянула с ног собравшиеся у лодыжек чулки, разгладила их и положила на прикроватный столик – вместе с подвязкой, которая каким-то образом оказалась под подушкой.
У нее болели мышцы, как после занятий фехтованием.
– Вот, попробуй, – сказал Дэвид и положил Фебе в рот кусочек сыра. Туда же проследовал ломтик телячьей рульки.
– Божественно! – воскликнула Феба. – В Лондоне не найдется такого повара, который смог бы приготовить более вкусное мясо.
– Нравится? Отец Элисон был французом. Он работал шеф-поваром в доме аристократа, эмигрировавшего во время террора. Она любит вспоминать, как он брал ее с собой на кухню. Ее единственным наследством стала драгоценная папка с рецептами. Родители Элисон умерли, когда ей было двенадцать лет. Девочка осталась на попечении хозяина отца, который тут же выставил ее на улицу. По счастью, она была хорошенькой, и это помогло ей выжить. Впрочем, миловидная внешность заставила Элисон выбрать не самую достойную профессию.
– Она хвалит тебя за доброту.
– И не только за нее.
– Наверное, это хорошо, что она подготовила меня к встрече с тобой.
Феба прикоснулась к его коленям, но Дэвид шлепнул ее по руке.
– Сначала я тебя покормлю. Тебе надо поесть, чтобы восстановить силы, иначе ты превратишься в бледную тень.
– Какой ужас! Но мне почему-то совсем не страшно.
– Ты слишком храбра.
Он взял из корзины апельсин, очистил его и начал класть ей в рот ароматные дольки. Она медленно жевала. По ее подбородку и шее тек сладкий сок.
– Я вовсе не так храбра, как ты думаешь. Когда я ходила в обличье Марстона, мне казалось, что я подвергаю себя опасности, но это было не важно. Я уже потеряла все самое ценное в жизни.
– Ты не должна так думать, ведь теперь у тебя есть я. – Лорд провел кончиком пальца пе контуру ее губ. – Попробуй эль. Его готовит брат Эрнеста Кокберна. Сейчас я тебе налью.
Феба сделала долгий жадный глоток.
– Знаешь, я не привыкла к элю. Хм-м, сладко… и в то же время горько.
– Это вкус хмеля. Джеймс Кокберн – отличный пивовар. Его эль можно сравнить с лучшим шампанским. Иди-ка сюда, я слизну крошку с твоих губ.
Они поцеловались и вновь занялись любовью.
– Я сбилась со счета, – прошептала Феба, когда все закончилось.
– Вот и хорошо, – прошептал он в ответ. – Я не люблю считать в постели.
– Брат мистера Кокберна готовит отменный эль.
– Это верно.
– Мы пролили несколько капель на простыни. Давай-ка допьем его до конца, чтобы этого больше не случилось.
– Ты сама виновата: я не могу устоять перед твоими чарами.
– Ты тоже хорош: всегда пребываешь… в боевой готовности.
Дэвид затушил лампу и обнял Фебу. Почувствовав его губы на своем затылке, она удовлетворенно вздохнула:
– Знаешь, Дэвид, мне хочется заняться любовью другим, не таким воинственным способом.
– Впереди у нас целая жизнь, и мы будем заниматься любовью всеми возможными способами. А сейчас давай спать. Я не хочу, чтобы ты клевала носом, когда мы подъедем к моему поместью.
«Впереди у нас целая жизнь». Какие замечательные слова! Феба устроилась поуютнее, прижав ягодицы к его животу. Он обхватил руками ее груди.
Феба знала, что не сможет выйти замуж за Дэвида и провести с ним целую жизнь, но ей не хотелось портить сожалениями их первую совместную ночь. Она млела от счастья, лежа в его объятиях. Он будет рядом с ней в течение всей следующей недели. А может, и двух недель. Потом наступит неизбежное расставание.
Глава 16
Глава 17
Но через час она проснулась, почувствовав голодные спазмы в желудке, и осторожно потянулась в постели, боясь потревожить лорда.
– Ты встаешь, Феба?
– Ум-м-м, да. Я страшно хочу есть.
Дэвид засмеялся, встал с кровати и зажег лампу. Феба смотрела на его нагое тело. Сейчас он казался ей прирученным сатиром.
– Лежи, – сказал он. – Куда же мы поставили корзину?
– Ах, корзина! Слава Богу! Там есть что-нибудь вкусненькое?
– Холодная телячья рулька в желе, стилтонский сыр, хлеб, апельсины и бутылка отличного эля. Подожди. Я сейчас принесу.
Феба села в подушках. Вокруг нее громоздились скомканные простыни и одеяла. Постель напоминала покинутое поле боя. Она стянула с ног собравшиеся у лодыжек чулки, разгладила их и положила на прикроватный столик – вместе с подвязкой, которая каким-то образом оказалась под подушкой.
У нее болели мышцы, как после занятий фехтованием.
– Вот, попробуй, – сказал Дэвид и положил Фебе в рот кусочек сыра. Туда же проследовал ломтик телячьей рульки.
– Божественно! – воскликнула Феба. – В Лондоне не найдется такого повара, который смог бы приготовить более вкусное мясо.
– Нравится? Отец Элисон был французом. Он работал шеф-поваром в доме аристократа, эмигрировавшего во время террора. Она любит вспоминать, как он брал ее с собой на кухню. Ее единственным наследством стала драгоценная папка с рецептами. Родители Элисон умерли, когда ей было двенадцать лет. Девочка осталась на попечении хозяина отца, который тут же выставил ее на улицу. По счастью, она была хорошенькой, и это помогло ей выжить. Впрочем, миловидная внешность заставила Элисон выбрать не самую достойную профессию.
– Она хвалит тебя за доброту.
– И не только за нее.
– Наверное, это хорошо, что она подготовила меня к встрече с тобой.
Феба прикоснулась к его коленям, но Дэвид шлепнул ее по руке.
– Сначала я тебя покормлю. Тебе надо поесть, чтобы восстановить силы, иначе ты превратишься в бледную тень.
– Какой ужас! Но мне почему-то совсем не страшно.
– Ты слишком храбра.
Он взял из корзины апельсин, очистил его и начал класть ей в рот ароматные дольки. Она медленно жевала. По ее подбородку и шее тек сладкий сок.
– Я вовсе не так храбра, как ты думаешь. Когда я ходила в обличье Марстона, мне казалось, что я подвергаю себя опасности, но это было не важно. Я уже потеряла все самое ценное в жизни.
– Ты не должна так думать, ведь теперь у тебя есть я. – Лорд провел кончиком пальца пе контуру ее губ. – Попробуй эль. Его готовит брат Эрнеста Кокберна. Сейчас я тебе налью.
Феба сделала долгий жадный глоток.
– Знаешь, я не привыкла к элю. Хм-м, сладко… и в то же время горько.
– Это вкус хмеля. Джеймс Кокберн – отличный пивовар. Его эль можно сравнить с лучшим шампанским. Иди-ка сюда, я слизну крошку с твоих губ.
Они поцеловались и вновь занялись любовью.
– Я сбилась со счета, – прошептала Феба, когда все закончилось.
– Вот и хорошо, – прошептал он в ответ. – Я не люблю считать в постели.
– Брат мистера Кокберна готовит отменный эль.
– Это верно.
– Мы пролили несколько капель на простыни. Давай-ка допьем его до конца, чтобы этого больше не случилось.
– Ты сама виновата: я не могу устоять перед твоими чарами.
– Ты тоже хорош: всегда пребываешь… в боевой готовности.
Дэвид затушил лампу и обнял Фебу. Почувствовав его губы на своем затылке, она удовлетворенно вздохнула:
– Знаешь, Дэвид, мне хочется заняться любовью другим, не таким воинственным способом.
– Впереди у нас целая жизнь, и мы будем заниматься любовью всеми возможными способами. А сейчас давай спать. Я не хочу, чтобы ты клевала носом, когда мы подъедем к моему поместью.
«Впереди у нас целая жизнь». Какие замечательные слова! Феба устроилась поуютнее, прижав ягодицы к его животу. Он обхватил руками ее груди.
Феба знала, что не сможет выйти замуж за Дэвида и провести с ним целую жизнь, но ей не хотелось портить сожалениями их первую совместную ночь. Она млела от счастья, лежа в его объятиях. Он будет рядом с ней в течение всей следующей недели. А может, и двух недель. Потом наступит неизбежное расставание.
Глава 16
–Понятно. – Леди Кейт Беверидж поднесла к губам изящную чашку с чаем, пытаясь осмыслить все то, что рассказал ей мистер Симмс.
Как и предполагала Феба, он при первой же возможности сообщил Кейт о событиях прошлой ночи, посетив ее всего через пару часов после отъезда Фебы. Его рассказ был насыщен подробностями. Кейт впервые видела мистера Симмса таким встревоженным и постаревшим. У бедного лакея дрожали руки. Он с трудом удерживал чашку с блюдцем.
Кейт мысленно сочувствовала своему собеседнику.
– Не волнуйтесь, с лордом Линсли она будет в полной безопасности, – сказала она. – Он хороший человек, мистер Симмс.
Старый лакей вздохнул:
– Похоже, что так. Но боюсь, мне будет трудно перестать беспокоиться, ваша светлость. Я все время волнуюсь за Фебу. Это уже вошло в привычку. Пока мы жили под одной крышей, мне было легче ее опекать. Теперь же, когда она так далеко уехала, у меня сердце не на месте.
– Да. В последние годы Феба всех нас заставила поволноваться. Но возможно, она наконец-то нашла то, что искала.
Мистер Симмс скептически пожал плечами. Кейт улыбнулась:
– Конечно, она выбрала довольно эксцентричный способ поиска возлюбленного. Но мне кажется, в глубине души все мы эксцентрики. – Она помолчала. – К тому же с ней нам не приходится скучать.
Лакей кивнул:
– Вы правы, леди Кейт. Хотя мне в моем возрасте не мешало бы немножко отдохнуть от развлечений. Впрочем, вы молоды, и бурные события вам по душе. Кстати, вы замечательно выглядите сегодня утром.
Кейт опять улыбнулась:
– Спасибо, мистер Симмс.
Она украдкой взглянула на свои карманные часы. На половину двенадцатого у нее было намечено свидание.
– Не буду вас задерживать, – сказал лакей, протянув ей маленький кисет из черного бархата. – Вот, возьмите на хранение. Скоро нам придется заплатить за новые ковры и мебель на Брансвик-сквер.
– Это верно.
Она осторожно ссыпала себе в руку несколько драгоценных камешков.
После «похорон» Фебы все семейные драгоценности вернулись к матери Генри. Но несколько украшений, которые лорд Кларингуорт дарил своей молодой жене, остались у Фебы. Однако за последние годы ей не раз приходилось доставать эти камни из бархатного мешочка и обменивать их на деньги.
– Ладно, я позабочусь об этом, – пробормотала Кейт.
– И об этом. – Мистер Симмс кивнул на шкатулку из сандалового дерева. – Письма, миледи. Она сказала, что они являются важной уликой. Их следует сохранить.
– Конечно. Я сберегу их.
Кейт потянулась через стол и взяла старческую веснушчатую руку лакея в свою мягкую белую ручку.
– И постарайтесь не волноваться, мистер Симмс, – добавила она. – Я знаю, как сильно вы любите Фебу. Но теперь, похоже, нам придется делить ее с другим человеком.
– Я не хочу, чтобы ты вставала с постели. – Лорд Линсли крепче обнял Фебу, когда сквозь шторы в комнату просочились первые лучи солнца.
– Но мне надо помыться! – возразила она, поцеловав его в щеку.
– Как только ты встанешь, наша первая совместная ночь будет считаться законченной.
– А ты романтик, – пробормотала она. – Готова поспорить, что в детстве ты любил читать легенды о рыцарях и разные сказки.
Лорд засмеялся:
– Люди редко называют меня романтиком. Она выпуталась из его объятий.
– Но ты права. Когда-то я зачитывался легендами и сказками. Особенно такими, в которых герой завоевывает прекрасную принцессу.
Феба макнула губку в горячую воду, принесенную в номер гостиничным служкой, и начала намыливать руки и шею. Дэвид не сводил с нее восхищенных глаз.
– Я предупрежу Кокбернов, – объявил он. – Если кто спросит, они скажут, что мистер Марстон рано утром уехал в Шотландию. А лорд Линсли провел ночь с таинственной красавицей.
Линсли улыбнулся. Сегодня утром Феба отнюдь не казалась ему таинственной. Она не стесняясь обмывала свое великолепное тело прямо у него на глазах, и на губах ее играла довольная усмешка.
Неожиданно лицо Фебы стало задумчивым.
– Мне трудно представить, – сказала она, – что кто-то питает ко мне лютую ненависть. Этот кто-то ненавидит не только меня, но и Билли. И возможно, тебя. Нам грозит опасность, не так ли?
– Не бери в голову. Я разберусь с Крашоу, и все уладится. Феба взяла одно из полотенец, которые гостиничный служка повесил греться возле камина.
– Надеюсь, Билли спокойно спал ночью. Мне надо проведать его перед завтраком.
Дэвид повернулся на живот и подпер подбородок руками. Тем временем Феба надела панталоны и чулки. Он бросил ей подвязку, найденную среди скомканных простыней. Она улыбнулась и сосредоточилась на своем туалете.
Лорду нравилось смотреть, как женщина одевается, особенно после долгой ночи любви. Ее точные быстрые движения трогали Дэвида до глубины души.
Феба поискала глазами корсет и, найдя его возле окна, засмеялась и помахала им в воздухе, точно знаменем.
– Ты поможешь мне, Дэвид? Только не пытайся опять затащить меня в постель!
– Ладно, иди сюда. Мне тоже пора одеваться. Итак, наша первая совместная ночь закончена. Начинается наша совместная жизнь.
Утром Билли выглядел гораздо лучше, чем вечером. Он ждал Фебу и Дэвида, сидя в карете. На его губах играла легкая усмешка. Горничная доложила, что он хорошо выспался ночью.
«Слава Богу, что ему не помешала та возня, которую устроили мы с Дэвидом», – виновато подумала Феба, поймав на себе неодобрительный взгляд девушки. Во всяком случае, с глаза Билли сошел отек, а его избитое лицо утратило болезненную бледность.
– До свидания, Рози. Спасибо за все! – крикнул юноша горничной, которая послала ему воздушный поцелуй.
«Он остался симпатичным, – подумала Феба. – Но ему уже не стать прежним красавчиком». Доктор Риггз сказал, что Билли будет слегка прихрамывать. Теперь он не сможет приносить мистеру Толботу баснословные прибыли. Когда карета выехала из гостиничного дворика, Феба спросила себя, как Билли будет зарабатывать на жизнь. Не возвращаться же ему к бывшему ремеслу уличного карманника.
Надо поговорить насчет этого с Дэвидом. Она надеялась, что он не держит зла на Билли. Очнувшись от своих размышлений, Феба с удивлением увидела, что мужчины оживленно беседуют.
Разговор шел о лошадях. Точнее, о той четверке, которая везла карету. Клички и повадки этих животных Билли узнал от мистера Дикерсона. Феба мысленно усмехнулась. Беседа двух мужчин была не похожа на те споры, которые обычно вел Генри со своими приятелями, если кто-то из них собирался купить новую лошадь для упряжки или поездок верхом. Джентльменов их круга интересовала цена лошади, ее родословная и изящество пропорций. Дэвид же обсуждал с Билли болезни лошадей и разные способы их лечения.
Эта тема показалась Фебе неинтересной. Она поплотнее запахнулась в подбитую котиком мантилью и откинулась на спинку сиденья, прислушиваясь к мерному ропоту голосов. Как видно, Билли забыл о своем вчерашнем неуважительном поведении, а Дэвид не держал на него зла.
Однако теперь речь зашла о более любопытных вещах.
– …Да, сэр, я узнал это от одного ветеринара, будучи совсем маленьким мальчиком. Старик ветеринар был хорошим, мудрым человеком. Он умел обращаться с животными. Обычно я помогал отцу управляться с землей (мы жили в йоркширском поместье), а в свободное время бегал к ветеринару и смотрел, как он работает. Иногда он просил меня помочь, и я делал это с радостью. Но потом нам пришлось уехать, и я так и не узнал всего, что хотел.
Феба была удивлена. Билли много рассказывал ей о работе мальчика по вызову. Иногда он вспоминал свое прошлое карманника. Но она ни разу не слышала от него воспоминаний о более ранних и счастливых временах. Она даже не знала, что он вырос на ферме.
– Значит, ты любишь животных и людей, которые о них заботятся?
– Да, сэр.
– Я спрашиваю об этом не просто так. Я подумал, что ты мог бы временно пожить в доме мистера Гулдинга, который ухаживает за скотом в поместье Линсли-Мэнор. Этот милый старик без умолку говорит о животных и любит всякое существо, которому посчастливилось родиться с хвостом, крыльями или плавниками. Миссис Гулдинг – очаровательная женщина. К тому же она хорошо готовит. Их дети выросли и разъехались. Все они нашли хорошую работу и создали собственные семьи. Так что у Гулдингов найдется свободная кровать. Что ты на это скажешь, Билли?
Юноша нерешительно улыбнулся. По всему было видно, что ему понравилось предложение лорда Линсли.
– Но это не совсем то, что ему нужно, – прошептал Дэвид Фебе, когда Билли задремал. – И не то, что нужно мистеру и миссис Гулдинг. Впрочем, они с радостью возьмутся его опекать. Но я сделал это ради себя самого. Просто не хочу, чтобы он жил с нами под одной крышей. Надеюсь, ты меня понимаешь. Он хороший парень, но… он был твоим любовником.
– Я понимаю и не возражаю против твоего решения. Она улыбнулась. С каждым днем Дэвид открывал перед ней все новые грани своего характера. Сатир, мечтатель-романтик… и в то же время – консервативный помещик, закосневший в своем пуританстве.
– Посмотри-ка направо, – сказал он. – Видишь вон ту маковку церкви?
Они въехали в его поместье. Дэвид, по-мальчишески счастливый, показывал ей деревни и колокольни. Но воображение Фебы захватило огромное небо, которое занимало добрых три четверти пейзажа, видневшегося в окне кареты.
Конечно, думала она, здесь будет красивее летом, когда на низких холмах зазеленеют буки.
– К востоку от тех холмов, – указал Дэвид, – возвышаются шпили линкольнского собора.
– Ты возьмешь меня на конную прогулку по поместью?
– Конечно. Я хочу, чтобы ты полюбовалась на мои земли и почувствовала себя хозяйкой.
– Мне нравятся твои земли, Дэвид. Здесь так спокойно!
– Пока ты здесь, тебе не грозит никакая опасность. «Пока ты здесь», – мысленно повторила Феба, жалея о том, что не может остаться у Дэвида навсегда.
Гулдинги с удовольствием взяли Билли к себе. Они накормили графа и его гостей простым, но щедрым ужином. Когда Феба и Дэвид ушли из их дома, было уже темно. Билли остался сидеть за кухонным столом, положив больную ногу на табуретку. На полу рядом с ним мирно дремали три спаниеля и два терьера. Сент-Джордж, большой, надменный рыжий кот, устроился у него на коленях. Мистер Гулдинг с воодушевлением рассказывал, как излечить быка от солнечного удара. Дэвид был прав, говоря, что миссис Гулдинг хорошо готовит. Фебе очень понравился ее картофельный суп.
Наконец-то они остались в карете одни! Дэвид подал возлюбленной руку, сел рядом и закрыл дверцу. Феба повернулась к нему, рассчитывая на поцелуй, но в следующую секунду резко отпрянула.
«Если мы начнем заниматься любовью, то не сможем остановиться», – подумала Феба и усмехнулась, представив себе, как карета останавливается перед домом лорда Линсли, благообразный дворецкий открывает дверцу и застает графа и ее саму в недвусмысленной позе.
– Над чем ты смеешься?
– Ни над чем. Просто мне приятно сидеть рядом с тобой. Меня так и подмывает броситься в твои объятия.
– Я и сам собирался тебя обнять, но до дома осталось всего две мили, и мы…
– Я все понимаю.
Они чинно отодвинулись друг от друга. В окна кареты заглядывали сияющие звезды.
– Я представлю тебя как мисс Браун. Ты не против? – спросил лорд.
– Нет. Мне нравится эта фамилия. Видишь ли, у меня есть документы той девушки, которую похоронили вместо меня. Как ни странно, ее тоже звали Фебой. Так что формально я Феба Браун.
– Я люблю тебя, Феба Браун.
После этих слов ей особенно сильно захотелось очутиться в объятиях Линсли.
– А я люблю тебя, Дэвид Харви. – Она помолчала. – Но Дэвид Харви – слишком короткое имя для знатного джентльмена. Как тебя величать полностью?
– Не так уж и длинно: Дэвид Артур Сент-Джордж Харви.
– Сент-Джордж? Тебя зовут так же, как и кота мистера Гулдинга?
– Совершенно верно. Сент-Джордж – народный герой Линкольншира. Он фигурирует в пьесе, которую мы будем смотреть в пахотный понедельник.
– В пахотный понедельник?
– Пожалуй, мне следует просветить тебя в отношении некоторых наших обычаев. Пахотный понедельник – это такой праздник. Он отмечается в первый понедельник после Крещения и знаменует собой символическое начало пахоты. Правда, сейчас мы начинаем сеять озимую пшеницу раньше – еще до Рождества, но пахотный понедельник остается торжественным днем. В моем доме устраивается представление. Местные актеры заранее готовят пьесу с клоунадой и шуточными народными танцами. В большинстве поместий этот праздник проходит проще, но мы привыкли отмечать его с большим размахом. Помолчав, он продолжил:
– Я чувствую себя виноватым от того, что провел Рождество в Лондоне, а не дома. Но пропустить пахотный понедельник никак не могу.
– Твой сын тоже будет на торжествах?
– Да, конечно. Он тебе обязательно понравится, Феба. Познакомившись с ним, ты поймешь, почему я им так горжусь. Ты ему тоже понравишься – я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Надеюсь на это.
Феба также надеялась, что ее голос не выдаст внезапного замешательства, которое она ощутила.
Она знала: пока они с Дэвидом будут смотреть пьесу, вся деревня будет пялиться на нее. Еще бы! Любая женщина, которую граф привез бы к себе домой, неизменно оказалась бы в центре всеобщего внимания.
Как это ни глупо, но Феба представляла себе нечто более интимное: череду коротких спокойных дней с прогулками по холмам и долгие ночи любви. Теперь она мысленно корила себя: «Ты воображала, что еду вам будут приносить эльфы, а огонь в камине зажгут чьи-то невидимые руки?»
Кроме того, ее пугала предстоящая встреча с сыном Дэвида. Что, если он не одобрит выбор отца или приревнует его к ней? А вдруг он жадный, и ему не понравится перспектива делиться наследством с будущими сводными братьями и сестрами? Феба печально вздохнула. Насчет этого молодой джентльмен может не волноваться: у него не будет ни сводных братьев, ни сводных сестер.
По счастью, Дэвид не заметил ее тревоги. Он смотрел в окно кареты на черное звездное небо, как будто видел покрытый мраком пейзаж.
– Мы едем по парку, – взволнованно объявил он. – Жаль, что сейчас темно и ты не можешь рассмотреть озеро, расположенное слева от дороги. А справа, на склоне невысокого холма, стоит хижина отшельника… – Он замолчал. – Я, наверное, кажусь тебе глупым?
– Нет, – возразила Феба, – ты очень интересно рассказываешь.
Лорд взял ее за руку. Может быть, позволить себе всего один поцелуй? Но она сдержалась. Если он сумел обуздать свою страсть, то и она не ударит в грязь лицом. Пожалуй, стоит порасспросить его насчет местных обычаев.
– А когда вы изменили свой график работ и начали сеять пшеницу до Рождества?
Вопреки ее опасениям Дэвид не счел этот вопрос надуманным и неуместным. По всему было видно, что она затронула его любимую тему.
– Точно не скажу, – медленно ответил он, – примерно лет двести назад. Кажется, это было при Тюдорах, но я не совсем уверен…
– Двести лет назад?
– Да, где-то так.
– Но когда ты сказал, что сейчас вы начинаете сеять озимые еще до Рождества, я подумала, что ты имеешь в виду лично себя…
– О Боже! Нет, Феба. Это идет с древности. – Он усмехнулся.
– Ты сказал «мы».
– Я подразумевал моих предков и остальных людей, которые работали на этой земле раньше.
Феба получила хороший урок. Она поняла, что Дэвид думает не только о тех крестьянах, которые населяют его земли в настоящее время, но и о предыдущих поколениях.
Он сжал ее руку.
– Тебе наверняка понравится миссис Оутон, моя экономка. А завтра ты познакомишься с управляющим, мистером Невиллом. Мне предстоит долгий разговор с кухаркой: надо спланировать праздничный банкет…
Ну конечно. Звание лорда говорило не только о том, что он владеет землями. Оно означало некие обязательства перед вверенными ему людьми.
Он ни на минуту не забывал о своих обязанностях. Возможно, его повседневные дела включали в себя множество неинтересных вещей, но лорд оставался верен долгу, и это нравилось Фебе.
– Я хочу, чтобы ты принимала в этом участие.
Он что, прочитал ее мысли? Нет. Слава Богу, это было невозможно.
Феба почувствовала угрызения совести. «Скажи! Пусть знает, что ты не дашь ему то, чего он желает. Это жестоко – обманывать такого хорошего человека».
Ей хотелось вернуться к своей лондонской жизни, не обремененной ответственностью и обязательствами.
«Ну же, говори!»
Однако было уже поздно. Они подъехали к освещенному дому. Благообразный, как она и ожидала, дворецкий помог ей выбраться из кареты.
– Добро пожаловать в поместье Линсли-Мэнор, мисс Браун. Желаю вам приятного времяпрепровождения.
– Спасибо, Стивенс.
Они поднялись по широкой лестнице к двойным дверям особняка. Фонарь Стивенса отбрасывал мягкий свет на каменные стены медового оттенка и большие зашторенные окна, увитые хорошо постриженным плющом.
«Да, я приятно проведу здесь время, только и всего. Если вдруг мне захочется большего, я умерю свои желания».
Как и предполагала Феба, он при первой же возможности сообщил Кейт о событиях прошлой ночи, посетив ее всего через пару часов после отъезда Фебы. Его рассказ был насыщен подробностями. Кейт впервые видела мистера Симмса таким встревоженным и постаревшим. У бедного лакея дрожали руки. Он с трудом удерживал чашку с блюдцем.
Кейт мысленно сочувствовала своему собеседнику.
– Не волнуйтесь, с лордом Линсли она будет в полной безопасности, – сказала она. – Он хороший человек, мистер Симмс.
Старый лакей вздохнул:
– Похоже, что так. Но боюсь, мне будет трудно перестать беспокоиться, ваша светлость. Я все время волнуюсь за Фебу. Это уже вошло в привычку. Пока мы жили под одной крышей, мне было легче ее опекать. Теперь же, когда она так далеко уехала, у меня сердце не на месте.
– Да. В последние годы Феба всех нас заставила поволноваться. Но возможно, она наконец-то нашла то, что искала.
Мистер Симмс скептически пожал плечами. Кейт улыбнулась:
– Конечно, она выбрала довольно эксцентричный способ поиска возлюбленного. Но мне кажется, в глубине души все мы эксцентрики. – Она помолчала. – К тому же с ней нам не приходится скучать.
Лакей кивнул:
– Вы правы, леди Кейт. Хотя мне в моем возрасте не мешало бы немножко отдохнуть от развлечений. Впрочем, вы молоды, и бурные события вам по душе. Кстати, вы замечательно выглядите сегодня утром.
Кейт опять улыбнулась:
– Спасибо, мистер Симмс.
Она украдкой взглянула на свои карманные часы. На половину двенадцатого у нее было намечено свидание.
– Не буду вас задерживать, – сказал лакей, протянув ей маленький кисет из черного бархата. – Вот, возьмите на хранение. Скоро нам придется заплатить за новые ковры и мебель на Брансвик-сквер.
– Это верно.
Она осторожно ссыпала себе в руку несколько драгоценных камешков.
После «похорон» Фебы все семейные драгоценности вернулись к матери Генри. Но несколько украшений, которые лорд Кларингуорт дарил своей молодой жене, остались у Фебы. Однако за последние годы ей не раз приходилось доставать эти камни из бархатного мешочка и обменивать их на деньги.
– Ладно, я позабочусь об этом, – пробормотала Кейт.
– И об этом. – Мистер Симмс кивнул на шкатулку из сандалового дерева. – Письма, миледи. Она сказала, что они являются важной уликой. Их следует сохранить.
– Конечно. Я сберегу их.
Кейт потянулась через стол и взяла старческую веснушчатую руку лакея в свою мягкую белую ручку.
– И постарайтесь не волноваться, мистер Симмс, – добавила она. – Я знаю, как сильно вы любите Фебу. Но теперь, похоже, нам придется делить ее с другим человеком.
– Я не хочу, чтобы ты вставала с постели. – Лорд Линсли крепче обнял Фебу, когда сквозь шторы в комнату просочились первые лучи солнца.
– Но мне надо помыться! – возразила она, поцеловав его в щеку.
– Как только ты встанешь, наша первая совместная ночь будет считаться законченной.
– А ты романтик, – пробормотала она. – Готова поспорить, что в детстве ты любил читать легенды о рыцарях и разные сказки.
Лорд засмеялся:
– Люди редко называют меня романтиком. Она выпуталась из его объятий.
– Но ты права. Когда-то я зачитывался легендами и сказками. Особенно такими, в которых герой завоевывает прекрасную принцессу.
Феба макнула губку в горячую воду, принесенную в номер гостиничным служкой, и начала намыливать руки и шею. Дэвид не сводил с нее восхищенных глаз.
– Я предупрежу Кокбернов, – объявил он. – Если кто спросит, они скажут, что мистер Марстон рано утром уехал в Шотландию. А лорд Линсли провел ночь с таинственной красавицей.
Линсли улыбнулся. Сегодня утром Феба отнюдь не казалась ему таинственной. Она не стесняясь обмывала свое великолепное тело прямо у него на глазах, и на губах ее играла довольная усмешка.
Неожиданно лицо Фебы стало задумчивым.
– Мне трудно представить, – сказала она, – что кто-то питает ко мне лютую ненависть. Этот кто-то ненавидит не только меня, но и Билли. И возможно, тебя. Нам грозит опасность, не так ли?
– Не бери в голову. Я разберусь с Крашоу, и все уладится. Феба взяла одно из полотенец, которые гостиничный служка повесил греться возле камина.
– Надеюсь, Билли спокойно спал ночью. Мне надо проведать его перед завтраком.
Дэвид повернулся на живот и подпер подбородок руками. Тем временем Феба надела панталоны и чулки. Он бросил ей подвязку, найденную среди скомканных простыней. Она улыбнулась и сосредоточилась на своем туалете.
Лорду нравилось смотреть, как женщина одевается, особенно после долгой ночи любви. Ее точные быстрые движения трогали Дэвида до глубины души.
Феба поискала глазами корсет и, найдя его возле окна, засмеялась и помахала им в воздухе, точно знаменем.
– Ты поможешь мне, Дэвид? Только не пытайся опять затащить меня в постель!
– Ладно, иди сюда. Мне тоже пора одеваться. Итак, наша первая совместная ночь закончена. Начинается наша совместная жизнь.
Утром Билли выглядел гораздо лучше, чем вечером. Он ждал Фебу и Дэвида, сидя в карете. На его губах играла легкая усмешка. Горничная доложила, что он хорошо выспался ночью.
«Слава Богу, что ему не помешала та возня, которую устроили мы с Дэвидом», – виновато подумала Феба, поймав на себе неодобрительный взгляд девушки. Во всяком случае, с глаза Билли сошел отек, а его избитое лицо утратило болезненную бледность.
– До свидания, Рози. Спасибо за все! – крикнул юноша горничной, которая послала ему воздушный поцелуй.
«Он остался симпатичным, – подумала Феба. – Но ему уже не стать прежним красавчиком». Доктор Риггз сказал, что Билли будет слегка прихрамывать. Теперь он не сможет приносить мистеру Толботу баснословные прибыли. Когда карета выехала из гостиничного дворика, Феба спросила себя, как Билли будет зарабатывать на жизнь. Не возвращаться же ему к бывшему ремеслу уличного карманника.
Надо поговорить насчет этого с Дэвидом. Она надеялась, что он не держит зла на Билли. Очнувшись от своих размышлений, Феба с удивлением увидела, что мужчины оживленно беседуют.
Разговор шел о лошадях. Точнее, о той четверке, которая везла карету. Клички и повадки этих животных Билли узнал от мистера Дикерсона. Феба мысленно усмехнулась. Беседа двух мужчин была не похожа на те споры, которые обычно вел Генри со своими приятелями, если кто-то из них собирался купить новую лошадь для упряжки или поездок верхом. Джентльменов их круга интересовала цена лошади, ее родословная и изящество пропорций. Дэвид же обсуждал с Билли болезни лошадей и разные способы их лечения.
Эта тема показалась Фебе неинтересной. Она поплотнее запахнулась в подбитую котиком мантилью и откинулась на спинку сиденья, прислушиваясь к мерному ропоту голосов. Как видно, Билли забыл о своем вчерашнем неуважительном поведении, а Дэвид не держал на него зла.
Однако теперь речь зашла о более любопытных вещах.
– …Да, сэр, я узнал это от одного ветеринара, будучи совсем маленьким мальчиком. Старик ветеринар был хорошим, мудрым человеком. Он умел обращаться с животными. Обычно я помогал отцу управляться с землей (мы жили в йоркширском поместье), а в свободное время бегал к ветеринару и смотрел, как он работает. Иногда он просил меня помочь, и я делал это с радостью. Но потом нам пришлось уехать, и я так и не узнал всего, что хотел.
Феба была удивлена. Билли много рассказывал ей о работе мальчика по вызову. Иногда он вспоминал свое прошлое карманника. Но она ни разу не слышала от него воспоминаний о более ранних и счастливых временах. Она даже не знала, что он вырос на ферме.
– Значит, ты любишь животных и людей, которые о них заботятся?
– Да, сэр.
– Я спрашиваю об этом не просто так. Я подумал, что ты мог бы временно пожить в доме мистера Гулдинга, который ухаживает за скотом в поместье Линсли-Мэнор. Этот милый старик без умолку говорит о животных и любит всякое существо, которому посчастливилось родиться с хвостом, крыльями или плавниками. Миссис Гулдинг – очаровательная женщина. К тому же она хорошо готовит. Их дети выросли и разъехались. Все они нашли хорошую работу и создали собственные семьи. Так что у Гулдингов найдется свободная кровать. Что ты на это скажешь, Билли?
Юноша нерешительно улыбнулся. По всему было видно, что ему понравилось предложение лорда Линсли.
– Но это не совсем то, что ему нужно, – прошептал Дэвид Фебе, когда Билли задремал. – И не то, что нужно мистеру и миссис Гулдинг. Впрочем, они с радостью возьмутся его опекать. Но я сделал это ради себя самого. Просто не хочу, чтобы он жил с нами под одной крышей. Надеюсь, ты меня понимаешь. Он хороший парень, но… он был твоим любовником.
– Я понимаю и не возражаю против твоего решения. Она улыбнулась. С каждым днем Дэвид открывал перед ней все новые грани своего характера. Сатир, мечтатель-романтик… и в то же время – консервативный помещик, закосневший в своем пуританстве.
– Посмотри-ка направо, – сказал он. – Видишь вон ту маковку церкви?
Они въехали в его поместье. Дэвид, по-мальчишески счастливый, показывал ей деревни и колокольни. Но воображение Фебы захватило огромное небо, которое занимало добрых три четверти пейзажа, видневшегося в окне кареты.
Конечно, думала она, здесь будет красивее летом, когда на низких холмах зазеленеют буки.
– К востоку от тех холмов, – указал Дэвид, – возвышаются шпили линкольнского собора.
– Ты возьмешь меня на конную прогулку по поместью?
– Конечно. Я хочу, чтобы ты полюбовалась на мои земли и почувствовала себя хозяйкой.
– Мне нравятся твои земли, Дэвид. Здесь так спокойно!
– Пока ты здесь, тебе не грозит никакая опасность. «Пока ты здесь», – мысленно повторила Феба, жалея о том, что не может остаться у Дэвида навсегда.
Гулдинги с удовольствием взяли Билли к себе. Они накормили графа и его гостей простым, но щедрым ужином. Когда Феба и Дэвид ушли из их дома, было уже темно. Билли остался сидеть за кухонным столом, положив больную ногу на табуретку. На полу рядом с ним мирно дремали три спаниеля и два терьера. Сент-Джордж, большой, надменный рыжий кот, устроился у него на коленях. Мистер Гулдинг с воодушевлением рассказывал, как излечить быка от солнечного удара. Дэвид был прав, говоря, что миссис Гулдинг хорошо готовит. Фебе очень понравился ее картофельный суп.
Наконец-то они остались в карете одни! Дэвид подал возлюбленной руку, сел рядом и закрыл дверцу. Феба повернулась к нему, рассчитывая на поцелуй, но в следующую секунду резко отпрянула.
«Если мы начнем заниматься любовью, то не сможем остановиться», – подумала Феба и усмехнулась, представив себе, как карета останавливается перед домом лорда Линсли, благообразный дворецкий открывает дверцу и застает графа и ее саму в недвусмысленной позе.
– Над чем ты смеешься?
– Ни над чем. Просто мне приятно сидеть рядом с тобой. Меня так и подмывает броситься в твои объятия.
– Я и сам собирался тебя обнять, но до дома осталось всего две мили, и мы…
– Я все понимаю.
Они чинно отодвинулись друг от друга. В окна кареты заглядывали сияющие звезды.
– Я представлю тебя как мисс Браун. Ты не против? – спросил лорд.
– Нет. Мне нравится эта фамилия. Видишь ли, у меня есть документы той девушки, которую похоронили вместо меня. Как ни странно, ее тоже звали Фебой. Так что формально я Феба Браун.
– Я люблю тебя, Феба Браун.
После этих слов ей особенно сильно захотелось очутиться в объятиях Линсли.
– А я люблю тебя, Дэвид Харви. – Она помолчала. – Но Дэвид Харви – слишком короткое имя для знатного джентльмена. Как тебя величать полностью?
– Не так уж и длинно: Дэвид Артур Сент-Джордж Харви.
– Сент-Джордж? Тебя зовут так же, как и кота мистера Гулдинга?
– Совершенно верно. Сент-Джордж – народный герой Линкольншира. Он фигурирует в пьесе, которую мы будем смотреть в пахотный понедельник.
– В пахотный понедельник?
– Пожалуй, мне следует просветить тебя в отношении некоторых наших обычаев. Пахотный понедельник – это такой праздник. Он отмечается в первый понедельник после Крещения и знаменует собой символическое начало пахоты. Правда, сейчас мы начинаем сеять озимую пшеницу раньше – еще до Рождества, но пахотный понедельник остается торжественным днем. В моем доме устраивается представление. Местные актеры заранее готовят пьесу с клоунадой и шуточными народными танцами. В большинстве поместий этот праздник проходит проще, но мы привыкли отмечать его с большим размахом. Помолчав, он продолжил:
– Я чувствую себя виноватым от того, что провел Рождество в Лондоне, а не дома. Но пропустить пахотный понедельник никак не могу.
– Твой сын тоже будет на торжествах?
– Да, конечно. Он тебе обязательно понравится, Феба. Познакомившись с ним, ты поймешь, почему я им так горжусь. Ты ему тоже понравишься – я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Надеюсь на это.
Феба также надеялась, что ее голос не выдаст внезапного замешательства, которое она ощутила.
Она знала: пока они с Дэвидом будут смотреть пьесу, вся деревня будет пялиться на нее. Еще бы! Любая женщина, которую граф привез бы к себе домой, неизменно оказалась бы в центре всеобщего внимания.
Как это ни глупо, но Феба представляла себе нечто более интимное: череду коротких спокойных дней с прогулками по холмам и долгие ночи любви. Теперь она мысленно корила себя: «Ты воображала, что еду вам будут приносить эльфы, а огонь в камине зажгут чьи-то невидимые руки?»
Кроме того, ее пугала предстоящая встреча с сыном Дэвида. Что, если он не одобрит выбор отца или приревнует его к ней? А вдруг он жадный, и ему не понравится перспектива делиться наследством с будущими сводными братьями и сестрами? Феба печально вздохнула. Насчет этого молодой джентльмен может не волноваться: у него не будет ни сводных братьев, ни сводных сестер.
По счастью, Дэвид не заметил ее тревоги. Он смотрел в окно кареты на черное звездное небо, как будто видел покрытый мраком пейзаж.
– Мы едем по парку, – взволнованно объявил он. – Жаль, что сейчас темно и ты не можешь рассмотреть озеро, расположенное слева от дороги. А справа, на склоне невысокого холма, стоит хижина отшельника… – Он замолчал. – Я, наверное, кажусь тебе глупым?
– Нет, – возразила Феба, – ты очень интересно рассказываешь.
Лорд взял ее за руку. Может быть, позволить себе всего один поцелуй? Но она сдержалась. Если он сумел обуздать свою страсть, то и она не ударит в грязь лицом. Пожалуй, стоит порасспросить его насчет местных обычаев.
– А когда вы изменили свой график работ и начали сеять пшеницу до Рождества?
Вопреки ее опасениям Дэвид не счел этот вопрос надуманным и неуместным. По всему было видно, что она затронула его любимую тему.
– Точно не скажу, – медленно ответил он, – примерно лет двести назад. Кажется, это было при Тюдорах, но я не совсем уверен…
– Двести лет назад?
– Да, где-то так.
– Но когда ты сказал, что сейчас вы начинаете сеять озимые еще до Рождества, я подумала, что ты имеешь в виду лично себя…
– О Боже! Нет, Феба. Это идет с древности. – Он усмехнулся.
– Ты сказал «мы».
– Я подразумевал моих предков и остальных людей, которые работали на этой земле раньше.
Феба получила хороший урок. Она поняла, что Дэвид думает не только о тех крестьянах, которые населяют его земли в настоящее время, но и о предыдущих поколениях.
Он сжал ее руку.
– Тебе наверняка понравится миссис Оутон, моя экономка. А завтра ты познакомишься с управляющим, мистером Невиллом. Мне предстоит долгий разговор с кухаркой: надо спланировать праздничный банкет…
Ну конечно. Звание лорда говорило не только о том, что он владеет землями. Оно означало некие обязательства перед вверенными ему людьми.
Он ни на минуту не забывал о своих обязанностях. Возможно, его повседневные дела включали в себя множество неинтересных вещей, но лорд оставался верен долгу, и это нравилось Фебе.
– Я хочу, чтобы ты принимала в этом участие.
Он что, прочитал ее мысли? Нет. Слава Богу, это было невозможно.
Феба почувствовала угрызения совести. «Скажи! Пусть знает, что ты не дашь ему то, чего он желает. Это жестоко – обманывать такого хорошего человека».
Ей хотелось вернуться к своей лондонской жизни, не обремененной ответственностью и обязательствами.
«Ну же, говори!»
Однако было уже поздно. Они подъехали к освещенному дому. Благообразный, как она и ожидала, дворецкий помог ей выбраться из кареты.
– Добро пожаловать в поместье Линсли-Мэнор, мисс Браун. Желаю вам приятного времяпрепровождения.
– Спасибо, Стивенс.
Они поднялись по широкой лестнице к двойным дверям особняка. Фонарь Стивенса отбрасывал мягкий свет на каменные стены медового оттенка и большие зашторенные окна, увитые хорошо постриженным плющом.
«Да, я приятно проведу здесь время, только и всего. Если вдруг мне захочется большего, я умерю свои желания».
Глава 17
– Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто.
Кейт отложила серебряную расческу и принялась заплетать волосы. Новомодная прическа – локоны-колечки, окруженные мелкими, уложенными петлями косичками, – благополучно растрепалась, когда они с Джоном целовались перед камином. Кейт зарумянилась. Интересно, что бы стало с ее прической после бурной ночи любви?
Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Теперь она знала, что легче подчинить себе собственные волосы, чем собственное тело. Ей казалось, что она каким-то чудесным образом приобрела новую плоть, отзывчивую на малейшие прикосновения. Возможно, кто-то-мог бы назвать то, что она сейчас испытывала, досадой, ибо поцелуи – это далеко не все, что она хотела от Джона. Но сама она назвала бы свое состояние предвкушением долгожданного счастья.
В отличие от Фебы, которая всегда стремилась заглотнуть свое счастье сразу и целиком, Кейт восторженно смаковала кусочки.
Она распахнула пеньюар и погладила свое тело через муслиновую ночную сорочку. Ум-м, как приятно! Напевая под нос веселую мелодию, девушка обхватила руками свои тяжелые груди. В голове у нее роились смутные планы и туманные фантазии. Они с Джоном начали спорить о том, как и когда объявить о помолвке. И когда сыграть свадьбу. Им хотелось сделать это весной, но сумеют ли они так быстро подготовиться? Жаль, что рядом нет Фебы, она бы что-нибудь посоветовала. Впрочем, без пяти минут муж и жена должны научиться принимать решения самостоятельно.
Завтра они встретятся за ленчем, а потом поедут к джентльмену со связями в Амстердаме, чтобы продать ему драгоценности. Черный кисет был заперт в ящике туалетного столика, а шкатулка из сандалового дерева стояла рядом с расческой, которую Кейт только что отложила. Симпатичная вещица с приятным запахом, она содержала в себе целую вселенную зла. Кейт боялась дотронуться до этого ящика Пандоры.
«Глупые фантазии! – одернула себя она. – Пора перестать думать об этих проклятых письмах. Завтра с самого утра я запру их в сейфе вместе с оставшимися драгоценностями.
Я не прочитаю ни строчки и даже не буду открывать шкатулку, несмотря на свое любопытство».
Кейт покачала головой, вздохнула и затушила свечу, окружив себя радостными мыслями и сладкими мечтами. Она надеялась, что порывистая и нетерпеливая Феба тоже счастлива в этот вечер.
Однако Феба, одетая в бледно-розовый халат и расхаживающая взад-вперед перед камином в своей спальне, в данный момент проявляла несвойственное ей терпение. Ей пришлось вспомнить про это качество, как только она приехала в Линсли-Мэнор.
Она занималась тем, что больше всего ненавидела, – ждала.
Правда, комната, в которой проходило ожидание, – так называемая зеленая спальня – была необычайно милой и уютной.
– Да, вы совершенно правильно меня поняли, миссис Оутон, – сказал Дэвид. – Мисс Браун остановится в зеленой спальне. Пусть Харпер принесет туда ее багаж, а Лисси поможет ей разобрать вещи.
Он распоряжался властным тоном, хотя обычно в его разговоре со слугами сквозили теплые нотки. Вся домашняя прислуга собралась в парадном холле, чтобы поприветствовать хозяина. Здесь были дворецкий Стивене, экономка миссис Оутон и кухарка миссис Йонг. Феба видела, как рады эти люди тому, что лорд вернулся домой.
Однако они с подозрением косились на даму, которую он привез с собой из Лондона.
Натянуто улыбаясь и кивая в ответ на эти скептические взгляды, Феба расхаживала по вестибюлю, делая вид, что ее заинтересовали масляные портреты бывших графов и графинь Линсли. Иногда она улавливала на лицах предков Дэвида знакомую улыбку и темно-голубые глаза.
В углу и на стенах длинного вестибюля с покатым потолком стояли и висели рыцарские доспехи и старинные мечи.
Резные панели были украшены серией картин, на которых был изображен Сент-Джордж на разных этапах борьбы с покрытым чешуей огнедышащим драконом. Бой, разумеется, заканчивался победой народного героя.
Кейт отложила серебряную расческу и принялась заплетать волосы. Новомодная прическа – локоны-колечки, окруженные мелкими, уложенными петлями косичками, – благополучно растрепалась, когда они с Джоном целовались перед камином. Кейт зарумянилась. Интересно, что бы стало с ее прической после бурной ночи любви?
Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Теперь она знала, что легче подчинить себе собственные волосы, чем собственное тело. Ей казалось, что она каким-то чудесным образом приобрела новую плоть, отзывчивую на малейшие прикосновения. Возможно, кто-то-мог бы назвать то, что она сейчас испытывала, досадой, ибо поцелуи – это далеко не все, что она хотела от Джона. Но сама она назвала бы свое состояние предвкушением долгожданного счастья.
В отличие от Фебы, которая всегда стремилась заглотнуть свое счастье сразу и целиком, Кейт восторженно смаковала кусочки.
Она распахнула пеньюар и погладила свое тело через муслиновую ночную сорочку. Ум-м, как приятно! Напевая под нос веселую мелодию, девушка обхватила руками свои тяжелые груди. В голове у нее роились смутные планы и туманные фантазии. Они с Джоном начали спорить о том, как и когда объявить о помолвке. И когда сыграть свадьбу. Им хотелось сделать это весной, но сумеют ли они так быстро подготовиться? Жаль, что рядом нет Фебы, она бы что-нибудь посоветовала. Впрочем, без пяти минут муж и жена должны научиться принимать решения самостоятельно.
Завтра они встретятся за ленчем, а потом поедут к джентльмену со связями в Амстердаме, чтобы продать ему драгоценности. Черный кисет был заперт в ящике туалетного столика, а шкатулка из сандалового дерева стояла рядом с расческой, которую Кейт только что отложила. Симпатичная вещица с приятным запахом, она содержала в себе целую вселенную зла. Кейт боялась дотронуться до этого ящика Пандоры.
«Глупые фантазии! – одернула себя она. – Пора перестать думать об этих проклятых письмах. Завтра с самого утра я запру их в сейфе вместе с оставшимися драгоценностями.
Я не прочитаю ни строчки и даже не буду открывать шкатулку, несмотря на свое любопытство».
Кейт покачала головой, вздохнула и затушила свечу, окружив себя радостными мыслями и сладкими мечтами. Она надеялась, что порывистая и нетерпеливая Феба тоже счастлива в этот вечер.
Однако Феба, одетая в бледно-розовый халат и расхаживающая взад-вперед перед камином в своей спальне, в данный момент проявляла несвойственное ей терпение. Ей пришлось вспомнить про это качество, как только она приехала в Линсли-Мэнор.
Она занималась тем, что больше всего ненавидела, – ждала.
Правда, комната, в которой проходило ожидание, – так называемая зеленая спальня – была необычайно милой и уютной.
– Да, вы совершенно правильно меня поняли, миссис Оутон, – сказал Дэвид. – Мисс Браун остановится в зеленой спальне. Пусть Харпер принесет туда ее багаж, а Лисси поможет ей разобрать вещи.
Он распоряжался властным тоном, хотя обычно в его разговоре со слугами сквозили теплые нотки. Вся домашняя прислуга собралась в парадном холле, чтобы поприветствовать хозяина. Здесь были дворецкий Стивене, экономка миссис Оутон и кухарка миссис Йонг. Феба видела, как рады эти люди тому, что лорд вернулся домой.
Однако они с подозрением косились на даму, которую он привез с собой из Лондона.
Натянуто улыбаясь и кивая в ответ на эти скептические взгляды, Феба расхаживала по вестибюлю, делая вид, что ее заинтересовали масляные портреты бывших графов и графинь Линсли. Иногда она улавливала на лицах предков Дэвида знакомую улыбку и темно-голубые глаза.
В углу и на стенах длинного вестибюля с покатым потолком стояли и висели рыцарские доспехи и старинные мечи.
Резные панели были украшены серией картин, на которых был изображен Сент-Джордж на разных этапах борьбы с покрытым чешуей огнедышащим драконом. Бой, разумеется, заканчивался победой народного героя.