Пока Феба осматривала помещение, Дэвид беседовал со своими слугами. До нее долетали отдельные обрывки разговора.
– …Значит, деревенским детям понравились новые праздничные хлопушки, которые я прислал из Лондона? Я рад, Стивенс…
– Вас больше не беспокоит радикулит, миссис Оутон? Слава Богу! Да, верно, зима нынче сухая, но с севера движется буря…
– Вы правильно сделали, миссис Оутон, что починили крышу. Теперь сильный ветер не сдует с нее черепицу. Кузен миссис Йонг проделал большую работу. Я сейчас поднимусь на стремянку и посмотрю, что получилось…
– Спасибо, миссис Йонг. Вы порекомендовали мне опытного мастера. Как дела у вашей внучки? Ей понравилась кукла, которую я подарил на день рождения? Что ни говорите, а три года – это важный этап в жизни…
– Нет, ужина не надо. Мы сыты. Но пожалуйста, сберегите ветчину для завтрака.
Наконец появилась горничная и увела Фебу в ее спальню.
Комнаты, которые попадались на пути, были большими, квадратными и слегка старомодными. Дом в целом показался Фебе уютным и ухоженным, но не шикарным. Они остановились перед высокими двойными дверями из светлого дуба.
– Мы пришли, Лисси?
Феба думала, что ее поселят на втором этаже. Представители высшего света любили устраивать в своих загородных домах вечеринки по выходным, поэтому все ее знакомые модники перенесли спальни на верхние этажи, освободив нижние помещения под гостиные, салоны и галереи. Впрочем, Дэвид никогда не гнался за модой.
– Да, мисс, вот ваша спальня.
Горничная открыла двери, и Феба вошла следом за ней в комнату, с изумлением озираясь.
Теперь она поняла, почему миссис Оутон так удивилась, когда Дэвид попросил поселить свою гостью именно в этой спальне.
Комната оказалась просторной и красиво обставленной. Стеклянные двери выходили в сад. На полу лежал изящный ковер с рисунком из роз, стены были обтянуты светлой серовато-зеленой камчатной тканью. Мебельная обивка была на тон ярче. Потолок украшала изящная лепнина насыщенного кремового цвета. Огромный камин был выложен фигурной плиткой. На стенах висели картины, но не такие парадные, как в холле. Полотна изображали улыбающиеся семейные группы, собак, корзины для пикника и детей с игрушками.
Увидев детей, Феба поморщилась.
Справа к спальне примыкали роскошная гардеробная, куда Лисси повесила одежду гостьи, мраморная ванная и туалет. Слева виднелась еще одна дверь. Феба сразу поняла, в чью спальню она ведет, ибо эта зеленая комната явно была не гостевой. Здесь надлежало спать графине Линсли.
Поместив сюда свою гостью, Дэвид ясно дал понять и ей, и слугам, что у него очень серьезные намерения. Она грустно покачала головой. Как же ей реагировать на сей недвусмысленный намек?
Дверь, ведущая в комнату лорда, распахнулась, и на пороге появился Линсли, одетый в темно-синий халат и домашние тапочки.
Феба взволнованно посмотрела на Дэвида: «Только, пожалуйста, не спрашивай меня, понравилась ли мне эта спальня!» По счастью, он не стал задавать глупых вопросов, подошел ближе и припал к ее губам в долгом страстном поцелуе.
– О Боже, наконец-то мы остались одни! – прошептал лорд.
Она засмеялась:
– Ты должен немедленно показать, как сильно по мне соскучился.
– Только не здесь. Эта комната слишком женская. Дэвид взял ее за руку и повел к себе.
Феба увидела темную старинную мебель и кожаные кресла, украшенные большими медными гвоздями. На стенах висели карты, архитектурные чертежи и диаграммы.
Он положил ее на массивную кровать с высоким резным изголовьем. Их халаты каким-то непостижимым образом скользнули на пол. Они принялись ласкать друг друга руками, охая и постанывая от страсти. Феба видела, что Дэвид уже возбужден, и хотела поскорее приступить к соитию.
Но он не спешил, надеясь, что она выразит свое желание словами.
Однако Феба стеснялась вести разговоры в постели.
Между тем его руки осмелели. Теперь он поглаживал кончиками пальцев ее нежные ягодицы.
– Пожалуйста, Дэвид, – проговорила она дрожащим голосом.
– О чем ты меня просишь?
– Я хочу, чтобы ты вошел в меня.
Она откинулась на подушки, забросила руки за голову и схватилась за изголовье кровати. Он сел сверху и погрузился в ее теплое влажное лоно.
Феба заблудилась в пространстве и времени. Она не знала, как долго они наслаждались друг другом – несколько минут или несколько часов.
Она потянулась к бархатному покрывалу и попыталась накрыться.
– Не двигайся, – прошептал Дэвид.
– Ладно, не буду. Давай замерзнем и умрем счастливыми.
– Значит, ты счастлива, Феба?
– Да, я счастлива, когда ты занимаешься со мной любовью.
Она почувствовала, как напряглось его тело. Он ждал от нее другого ответа.
– Ты сказала это голосом Марстона.
– Это мой собственный голос.
– Нет. Я чувствую разницу.
– Просто тебя смущает то, что ты лежишь в одной постели с Марстоном.
Он подался назад.
– Прости. Даже не знаю, зачем я это сказала. Он с удивлением увидел в ее глазах слезы.
– Что на меня нашло? Ведь я никогда не плачу.
Феба села в подушках и обхватила руками колени, словно пытаясь спрятаться от Дэвида.
Он заботливо укрыл ее покрывалом и обнял:
– Все хорошо, Феба.
Она прильнула к его сильному телу. Теперь глаза ее были сухими. В горле тоже пересохло, и она не могла сказать ни слова. Несколько минут они сидели молча.
– Неужели твой брак был таким несчастным, Феба? Вчера ночью, в гостинице ты сказала…
Все правильно. Она назвала свое замужество «формой проституции».
– Мне холодно, – пожаловался он. – Давай возьмем подушки и. одеяла и сядем возле камина.
Дэвид подвел ее к огню и быстро соорудил на краю толстого персидского ковра гнездышко из одеял и подушек.
– Подожди, – сказал он. – Я принесу тебе что-нибудь выпить.
Налив в рюмки бренди, лорд подсел к возлюбленной и вновь заключил ее в объятия.
Она пригубила спиртное и уставилась на языки пламени.
Мало-помалу Феба начала говорить. Ее отрывистые фразы казались островками звука в бескрайнем океане молчания.
– Мой покойный муж не был жесток ко мне… Во всяком случае, он не причинял мне физических страданий… Но в последние месяцы… Это было унизительно. Причем рядом всегда оказывался какой-нибудь ухмыляющийся лакей. Мне кажется, Генри нарочно заставлял меня пресмыкаться перед ним на людях. Это доставляло ему удовольствие… Мы с ним жили на широкую ногу. Роскошь, комплименты… Он любил кичиться своей исключительностью. Поднимаясь по лестнице Карлтон-Хауса, он представлял себя центром мироздания. Я была очень молода. Девоншир мне наскучил, а Лондон манил своей суетой.
Дэвид внимательно слушал ее путаную речь, не задавая вопросов, и Феба мысленно благодарила его за чуткость. При всем желании она не смогла бы объясниться лучше.
По правде говоря, она сама с трудом понимала то, что происходило в прошлом. Потом, со временем, она научилась отрешаться от суеты и посвящать себя любимому ребенку…
Но это была запретная тема.
– Теперь ты видишь, какая я обманщица. Я притворяюсь смелой и беспечной, но в глубине души…
– Ты не обманщица. Ты действительно смелая. Дэвида тронула откровенность Фебы, но он понимал, что она еще не готова проститься со своим прошлым. Ему оставалось только ждать… и любить.
Она положила голову ему на плечо. Он нежно поцеловал ее в лоб.
– Вчера ночью я тоже сказал тебе что-то важное, – прошептал он. – После того, как ты назвала меня сатиром. Помнишь?
– Нет. Наверное, я отвлеклась. – Она усмехнулась. – Мне не часто доводится проводить ночь с сатиром.
– Я сказал, что буду любить тебя всю жизнь. И это правда. – Он взял ее за руку.
Она сжала его пальцы.
– Я буду любить тебя такой, какая ты есть.
Феба улыбнулась и слегка повела плечом. Дэвид нагнулся и поцеловал ее веки, потом щеки и кончик носа. Наконец, его губы остановились на ее губах. Он обнял ее еще крепче, и она прильнула к его сильному телу. Внезапно они отпрянули и удивленно уставились друг на друга.
– Прости. Я не хотел так быстро возбуждаться…
– Не извиняйся. Ты знаешь, я тоже чувствую…
– Ты тоже? Не может быть!
Дэвид медленно уложил Фебу на ковер, поглаживая ее дрожащее от страсти тело. Ее твердые, как вишневые косточки, соски терлись о его грубые ладони. В ложбинке у основания ее шеи скопились капельки пота, а на шее пульсировала жилка. Он припал губами к этому месту. Она затрепетала, как пойманная пташка.
Он раздвинул ее ноги и принялся раскрывать пальцами нежные лепестки, собранные в чудесный цветок из плоти. Она невольно вздохнула и выгнулась ему навстречу.
Дэвид навис над ней, и Феба обхватила ногами его талию. Он не ожидал, что она так сильна. Его бедра, ноги и живот напряглись от удовольствия, и он с готовностью погрузился в ее мягкое лоно.
«Со временем я помогу ей побороть мучительные воспоминания о прошлом», – подумал Дэвид, прежде чем окончательно забыться и отдаться во власть блаженства.
Глава 18
Глава 19
– …Значит, деревенским детям понравились новые праздничные хлопушки, которые я прислал из Лондона? Я рад, Стивенс…
– Вас больше не беспокоит радикулит, миссис Оутон? Слава Богу! Да, верно, зима нынче сухая, но с севера движется буря…
– Вы правильно сделали, миссис Оутон, что починили крышу. Теперь сильный ветер не сдует с нее черепицу. Кузен миссис Йонг проделал большую работу. Я сейчас поднимусь на стремянку и посмотрю, что получилось…
– Спасибо, миссис Йонг. Вы порекомендовали мне опытного мастера. Как дела у вашей внучки? Ей понравилась кукла, которую я подарил на день рождения? Что ни говорите, а три года – это важный этап в жизни…
– Нет, ужина не надо. Мы сыты. Но пожалуйста, сберегите ветчину для завтрака.
Наконец появилась горничная и увела Фебу в ее спальню.
Комнаты, которые попадались на пути, были большими, квадратными и слегка старомодными. Дом в целом показался Фебе уютным и ухоженным, но не шикарным. Они остановились перед высокими двойными дверями из светлого дуба.
– Мы пришли, Лисси?
Феба думала, что ее поселят на втором этаже. Представители высшего света любили устраивать в своих загородных домах вечеринки по выходным, поэтому все ее знакомые модники перенесли спальни на верхние этажи, освободив нижние помещения под гостиные, салоны и галереи. Впрочем, Дэвид никогда не гнался за модой.
– Да, мисс, вот ваша спальня.
Горничная открыла двери, и Феба вошла следом за ней в комнату, с изумлением озираясь.
Теперь она поняла, почему миссис Оутон так удивилась, когда Дэвид попросил поселить свою гостью именно в этой спальне.
Комната оказалась просторной и красиво обставленной. Стеклянные двери выходили в сад. На полу лежал изящный ковер с рисунком из роз, стены были обтянуты светлой серовато-зеленой камчатной тканью. Мебельная обивка была на тон ярче. Потолок украшала изящная лепнина насыщенного кремового цвета. Огромный камин был выложен фигурной плиткой. На стенах висели картины, но не такие парадные, как в холле. Полотна изображали улыбающиеся семейные группы, собак, корзины для пикника и детей с игрушками.
Увидев детей, Феба поморщилась.
Справа к спальне примыкали роскошная гардеробная, куда Лисси повесила одежду гостьи, мраморная ванная и туалет. Слева виднелась еще одна дверь. Феба сразу поняла, в чью спальню она ведет, ибо эта зеленая комната явно была не гостевой. Здесь надлежало спать графине Линсли.
Поместив сюда свою гостью, Дэвид ясно дал понять и ей, и слугам, что у него очень серьезные намерения. Она грустно покачала головой. Как же ей реагировать на сей недвусмысленный намек?
Дверь, ведущая в комнату лорда, распахнулась, и на пороге появился Линсли, одетый в темно-синий халат и домашние тапочки.
Феба взволнованно посмотрела на Дэвида: «Только, пожалуйста, не спрашивай меня, понравилась ли мне эта спальня!» По счастью, он не стал задавать глупых вопросов, подошел ближе и припал к ее губам в долгом страстном поцелуе.
– О Боже, наконец-то мы остались одни! – прошептал лорд.
Она засмеялась:
– Ты должен немедленно показать, как сильно по мне соскучился.
– Только не здесь. Эта комната слишком женская. Дэвид взял ее за руку и повел к себе.
Феба увидела темную старинную мебель и кожаные кресла, украшенные большими медными гвоздями. На стенах висели карты, архитектурные чертежи и диаграммы.
Он положил ее на массивную кровать с высоким резным изголовьем. Их халаты каким-то непостижимым образом скользнули на пол. Они принялись ласкать друг друга руками, охая и постанывая от страсти. Феба видела, что Дэвид уже возбужден, и хотела поскорее приступить к соитию.
Но он не спешил, надеясь, что она выразит свое желание словами.
Однако Феба стеснялась вести разговоры в постели.
Между тем его руки осмелели. Теперь он поглаживал кончиками пальцев ее нежные ягодицы.
– Пожалуйста, Дэвид, – проговорила она дрожащим голосом.
– О чем ты меня просишь?
– Я хочу, чтобы ты вошел в меня.
Она откинулась на подушки, забросила руки за голову и схватилась за изголовье кровати. Он сел сверху и погрузился в ее теплое влажное лоно.
Феба заблудилась в пространстве и времени. Она не знала, как долго они наслаждались друг другом – несколько минут или несколько часов.
Она потянулась к бархатному покрывалу и попыталась накрыться.
– Не двигайся, – прошептал Дэвид.
– Ладно, не буду. Давай замерзнем и умрем счастливыми.
– Значит, ты счастлива, Феба?
– Да, я счастлива, когда ты занимаешься со мной любовью.
Она почувствовала, как напряглось его тело. Он ждал от нее другого ответа.
– Ты сказала это голосом Марстона.
– Это мой собственный голос.
– Нет. Я чувствую разницу.
– Просто тебя смущает то, что ты лежишь в одной постели с Марстоном.
Он подался назад.
– Прости. Даже не знаю, зачем я это сказала. Он с удивлением увидел в ее глазах слезы.
– Что на меня нашло? Ведь я никогда не плачу.
Феба села в подушках и обхватила руками колени, словно пытаясь спрятаться от Дэвида.
Он заботливо укрыл ее покрывалом и обнял:
– Все хорошо, Феба.
Она прильнула к его сильному телу. Теперь глаза ее были сухими. В горле тоже пересохло, и она не могла сказать ни слова. Несколько минут они сидели молча.
– Неужели твой брак был таким несчастным, Феба? Вчера ночью, в гостинице ты сказала…
Все правильно. Она назвала свое замужество «формой проституции».
– Мне холодно, – пожаловался он. – Давай возьмем подушки и. одеяла и сядем возле камина.
Дэвид подвел ее к огню и быстро соорудил на краю толстого персидского ковра гнездышко из одеял и подушек.
– Подожди, – сказал он. – Я принесу тебе что-нибудь выпить.
Налив в рюмки бренди, лорд подсел к возлюбленной и вновь заключил ее в объятия.
Она пригубила спиртное и уставилась на языки пламени.
Мало-помалу Феба начала говорить. Ее отрывистые фразы казались островками звука в бескрайнем океане молчания.
– Мой покойный муж не был жесток ко мне… Во всяком случае, он не причинял мне физических страданий… Но в последние месяцы… Это было унизительно. Причем рядом всегда оказывался какой-нибудь ухмыляющийся лакей. Мне кажется, Генри нарочно заставлял меня пресмыкаться перед ним на людях. Это доставляло ему удовольствие… Мы с ним жили на широкую ногу. Роскошь, комплименты… Он любил кичиться своей исключительностью. Поднимаясь по лестнице Карлтон-Хауса, он представлял себя центром мироздания. Я была очень молода. Девоншир мне наскучил, а Лондон манил своей суетой.
Дэвид внимательно слушал ее путаную речь, не задавая вопросов, и Феба мысленно благодарила его за чуткость. При всем желании она не смогла бы объясниться лучше.
По правде говоря, она сама с трудом понимала то, что происходило в прошлом. Потом, со временем, она научилась отрешаться от суеты и посвящать себя любимому ребенку…
Но это была запретная тема.
– Теперь ты видишь, какая я обманщица. Я притворяюсь смелой и беспечной, но в глубине души…
– Ты не обманщица. Ты действительно смелая. Дэвида тронула откровенность Фебы, но он понимал, что она еще не готова проститься со своим прошлым. Ему оставалось только ждать… и любить.
Она положила голову ему на плечо. Он нежно поцеловал ее в лоб.
– Вчера ночью я тоже сказал тебе что-то важное, – прошептал он. – После того, как ты назвала меня сатиром. Помнишь?
– Нет. Наверное, я отвлеклась. – Она усмехнулась. – Мне не часто доводится проводить ночь с сатиром.
– Я сказал, что буду любить тебя всю жизнь. И это правда. – Он взял ее за руку.
Она сжала его пальцы.
– Я буду любить тебя такой, какая ты есть.
Феба улыбнулась и слегка повела плечом. Дэвид нагнулся и поцеловал ее веки, потом щеки и кончик носа. Наконец, его губы остановились на ее губах. Он обнял ее еще крепче, и она прильнула к его сильному телу. Внезапно они отпрянули и удивленно уставились друг на друга.
– Прости. Я не хотел так быстро возбуждаться…
– Не извиняйся. Ты знаешь, я тоже чувствую…
– Ты тоже? Не может быть!
Дэвид медленно уложил Фебу на ковер, поглаживая ее дрожащее от страсти тело. Ее твердые, как вишневые косточки, соски терлись о его грубые ладони. В ложбинке у основания ее шеи скопились капельки пота, а на шее пульсировала жилка. Он припал губами к этому месту. Она затрепетала, как пойманная пташка.
Он раздвинул ее ноги и принялся раскрывать пальцами нежные лепестки, собранные в чудесный цветок из плоти. Она невольно вздохнула и выгнулась ему навстречу.
Дэвид навис над ней, и Феба обхватила ногами его талию. Он не ожидал, что она так сильна. Его бедра, ноги и живот напряглись от удовольствия, и он с готовностью погрузился в ее мягкое лоно.
«Со временем я помогу ей побороть мучительные воспоминания о прошлом», – подумал Дэвид, прежде чем окончательно забыться и отдаться во власть блаженства.
Глава 18
На следующее утро Феба проснулась одна. Ей понадобилось несколько минут, чтобы понять: она вернулась в зеленую спальню. Ее розовый халатик лежал в кресле возле кровати. На соседней подушке белела записка.
«Любимая!
Ты так крепко спала, что я сумел перенести тебя сюда рано утром, почти не разбудив. Ты помнишь, как заснула вовремя поцелуя? Надеюсь, ты понимаешь, почему я переложил тебя в твою постель. На нас смотрит вся домашняя прислуга, и ради нее мы должны соблюдать приличия.
Я уезжаю на несколько часов. Вернусь к завтраку, в девять.
Я принесу мои счета и корреспонденцию в комнату для завтраков и буду ждать тебя там.
Но не заставляй меня ждать слишком долго, соня! Предлагаю сегодня прокатиться верхом по холмам.
Целую, Д.
P.S. Я уже по тебе соскучился».
Феба смутно вспомнила, как он взял ее на руки – она прильнула щекой к его шее – и осторожно уложил на холодную шелковую простыню. Должно быть, это случилось рано утром: сейчас часы на камине показывали девять.
Феба зевнула, потянулась… Может, еще чуть-чуть поспать? Но нет, надо вставать. Она испытывала небывалый подъем сил. В комнате было тепло. Должно быть, пока она спала, служанка вновь растопила камин. Феба сбросила с себя одеяло. Витавшие в воздухе сладкие ароматы (на каминной полке стояли большие серебряные чаши с сухими цветочными лепестками) смешивались с терпким запахом, исходившим от ее тела. Она раскинула руки и ноги и глубоко вздохнула.
В стеклянные двери сочился слабый зимний свет. Интересно, что растет в саду? НавернЪе, какие-то вечнозеленые растения: остролист или плющ. Ей хотелось исследовать все уголки этого дома, осмотреть поместье и прокатиться на лошади по холмам.
И где же находится комната для завтраков? Надо позвонить Лисси. Феба умирала от голода. Кажется, миссис Йонг обещала на завтрак ветчину.
Она с удовольствием помылась в ванне, сделанной из бледно-розового мрамора с голубыми прожилками. Из кранов, весело журча, текла горячая и холодная вода.
Однако ванна была слишком большой – в нее без труда вместились бы двое, – и Феба чувствовала себя одинокой.
Весело напевая, она обсушила полотенцем мокрые волосы, завернулась в халатик и пошла искать звонок. Он обнаружился у двери, выходящей в коридор. Феба дернула за шнурок и вдруг услышала тихий шорох.
Мышь? Нет, не похоже. Три года маскарада научили ее всегда быть начеку. Звук в коридоре был едва различимым, но она поняла: кто-то стоит по другую сторону двери, прислушивается и смотрит на нее в замочную скважину.
– Стойте! Кто там? – крикнула Феба.
За дверью послышался легкий вздох. «Ага! Кажется, я тебя напугала!»
Удар, потом шуршание. Но никаких шагов. Злоумышленник застыл на месте, ожидая, что предпримет Феба. Очевидно, он надеялся, что она успокоится и отойдет от двери.
Она отступила назад, намеренно громко топая, потом быстро шагнула вперед и распахнула дверь.
По вощеному паркету застучали каблучки. Феба заметила растрепанные ярко-рыжие волосы, шерстяные чулки и рваный подол фланелевой нижней юбки, из-под которой выглядывали стоптанные башмачки. Таинственная нарушительница спокойствия ростом в три фута забежала за угол коридора и скрылась из виду.
Но она оставила улику – куклу. Большую красивую восковую куклу, одетую в красное бархатное платьице, такого же цвета шляпку и мантилью. Кукла была лишь вполовину меньше убежавшей девочки.
Феба услышала строгий, но ласковый голос, звучавший где-то в лабиринте коридоров:
– Не плачь, глупенькая! Я заберу твою куклу. Беги на кухню, я принесу ее, как только помогу даме собраться. Ну, чего ты ждешь? Нет-нет, малышка, я ничего не скажу бабушке.
Лисси.
– Я здесь, Лисси! – крикнула Феба. – В гардеробной. Ты поможешь мне надеть корсет?
Руки Фебы дрожали. Она повернулась спиной к горничной, и та ловко затянула шнуровку.
– Готово, мисс Браун.
– Отлично! Спасибо.
– Надеюсь, девочка не сильно вас напугала? Ей не следовало за вами шпионить, но она не хотела причинить никакого вреда. Это я виновата. Сегодня утром, отправляясь к вам в комнату, чтобы развести огонь в камине, я взяла малышку с собой. Ее мама нянчится с новорожденным, а бабушка вовсю готовится к празднованию пахотного понедельника. Мы по очереди следим за девочкой. «Пойдем со мной, Сьюзен, – сказала я ей. – Я покажу тебе даму, которая красивее твоей новой куклы». Вы ей очень понравились, мисс. Она прямо влюбилась в вас, пока вы спали. Прошу прощения за причиненное беспокойство.
– Все в порядке, Лисси. Просто я услышала, что кто-то притаился за дверью, и насторожилась…
Лисси пообещала, что это больше не повторится. Феба вспомнила маленькие стоптанные башмачки девочки, и сердце ее затрепетало.
«Хватит! – одернула она себя. – Тебя ждет Дэвид».
Феба вошла в комнату для завтраков. Дэвид оторвался от чашки кофе.
– Отлично! Я вижу, ты оделась для верховой езды. Думаю, день будет солнечным. Зато вечером начнется буран.
– Тебя что-то беспокоит, Дэвид?
– С чего ты взяла?
– Вижу. – Феба подошла к буфету и наполнила свою тарелку. – Расскажи, что случилось.
– Я не хотел тебя тревожить. Да, собственно, ничего страшного не произошло. Просто Алек не приедет сюда на Крещение. Сейчас он в Лондоне. Пишет, что был в поместье, но меня не застал. Он приносит свои извинения. Сын живет у друга по университету, а у того есть…
– Сестра?
– Точно. Откуда ты знаешь?
– Просто я подумала, что молодой человек, который извиняется перед своим отцом, должен иметь веский довод.
– Да, пожалуй. Я понял, что он счастлив. Вот, прочитай этот абзац. Здесь он описывает свою девушку. На отдельной странице перечисляет всех тех, кому я должен передать приветы: Стивене, миссис Оутон, миссис Йонг и так далее. Он не забыл даже Гулдингов, к которым всегда питал симпатию. Я очень хочу, чтобы ты с ним познакомилась. Жаль, что на этой неделе его не будет.
Дэвид протянул Фебе газету:
– Новостей особых нет, поскольку парламентарии ушли на каникулы. Но тебе понравится очерк о борьбе за свободу в Греции.
Феба удивленно уставилась на Дэвида. Нет, он не шутил. Ему и впрямь было известно, что именно должно заинтересовать ее в сегодняшней газете. А она безошибочно определила, что его что-то тревожит. Они начали притираться друг к другу, и это казалось Фебе настоящим чудом.
Леди Кейт Беверидж тоже получила письмо. Правда, в отличие от письма Алека Харви в нем не было добрых пожеланий. Дрожащей рукой она протянула листок адмиралу Вулфу, который сидел рядом с ней за обеденным столом.
«Сообщите Ф., что побег невозможен».
– Наверное, я напрасно волнуюсь, но меня напугали эти послания.
Сегодня утром она прочитала все анонимные письма, адресованные Фебе.
– Как ты думаешь, она и мистер Линсли сейчас в безопасности?
– Да, Кейт. Дэвид – очень надежный человек. Мало того, я не знаю такого джентльмена, у которого были бы более преданные слуги, чем у него. И все же, – продолжал адмирал, – я напишу ему, чтобы он повнимательнее приглядывался к незнакомым людям. На следующей неделе у него в доме соберется большая толпа: они будут праздновать пахотный понедельник. Для Дэвида это большое событие. Впрочем, я не разделяю его любви к народным традициям. Однажды он затащил меня на это скучное мероприятие, с тех пор я всегда держу наготове веские отговорки.
– Хм-м. Интересно, понравится ли этот праздник Фебе? Она привыкла к светской лондонской жизни. Однако она влюблена…
– Надеюсь, Феба не разочарует моего друга.
– Можешь в этом не сомневаться.
Адмирал пожал плечами. Кейт временами была чересчур упрямой. Правда, ему нравились упрямые женщины.
– Ты уверена?
– Конечно. Я многое знаю о Фебе. И немножко – о любви.
Он тронул ее за руку.
– Полагаюсь на твое мнение. Давай теперь поговорим о нас. Я решил, что мы поженимся весной. Возражения не принимаются.
– Ранней весной, если можно. Я так счастлива, Джон!
Фебе понравилось кататься по холмам. Дэвид подобрал для нее большого черного мерина по кличке Оберон, но, к сожалению, ей приходилось сидеть в дамском седле. Она с удовольствием оглядывала необъятные пространства земли и бескрайний горизонт, испещренный строгими куполами церквей.
– Если не хочешь, можешь не ездить в дамском седле, – сказал Дэвид, когда они бродили, взявшись за руки, по развалинам древнего монастыря. – Миссис Оутон даст тебе старые брюки Алека. Он высокий парень, но худой. Ты наденешь их с сапогами Марстона и с этим сюртуком.
Феба засмеялась:
– Хороший костюмчик! Фиц никогда не надел бы такого. Я буду похожа на огородное пугало.
– Ты будешь похожа на мисс Браун. Вот, возьми яблоко. Я принес несколько штук из погреба.
Феба откусила от яблока.
– Я буду выглядеть как актриса из спектакля, который готовят твои люди к пахотному понедельнику. В детстве я сердила маму, надевая несовместимые вещи.
– Я вспомнил, что сказал Алек, когда был маленьким…
Они шагали по холмам, хрустели яблоками и с удовольствием вспоминали разные веселые эпизоды из своего прошлого.
Остановившись на вершине одного холма, они принялись рассматривать расстилавшиеся внизу поля. Некоторые из них были засеяны озимой пшеницей, некоторые стояли под паром до весны. Щеки Дэвида раскраснелись от холодного воздуха, густые волосы растрепались. Косой луч вечернего солнца высветил щетину на его подбородке. Феба провела кончиками пальцев по колючему подбородку Дэвида.
– Боюсь, что сегодня утром я плохо побрился. Мне не терпелось заняться делами.
– Мне нравится.
Дэвид нагнулся и легонько поцеловал ее в губы.
– Ты замерзнешь, – пробормотал он. – Чувствуешь, какой ветер?
– Скоро начнется предсказанный тобой буран?
– Совершенно верно. Давай вернемся в дом. Наши лошади могут испугаться сильного ветра.
Когда они поставили лошадей в конюшню, было уже темно. Они спустились в погреб и набрали еще яблок. Миссис Йонг была очень занята, но они все же выпросили у нее несколько кусочков жареного хлеба и немного чеширского сыра.
– Ты еще не согрелась, – сказал Дэвид, когда они вошли в зеленую спальню. – Давай сядем у камина. А хочешь, я приготовлю горячую ванну? Мы можем помыться вместе.
Они сели в большую мраморную ванну лицом друг к другу. Их ноги переплелись.
– Просто рай, – проговорила Феба, поглаживая ступней голень Дэвида.
Он согласно кивнул, прикрыв глаза и довольно ухмыляясь. Интересно, если скользнуть глубже под воду, дотянется ли ее нога до его чресел? Дотянулась! Он открыл глаза и удивленно охнул.
– Будешь озорничать, я тебя накажу!
Дэвид замолчал, подбирая в уме достаточно тяжелое наказание.
– Вымой меня! – наконец объявил он и встал, как Нептун из волн.
На мраморный пол ванной комнаты выплеснулось несколько ведер воды.
Взяв в руки мыло и мочалку, он подошел к Фебе.
– Возьми и вымой меня. Ну же, давай! – Изображая нетерпение, он похлопал мочалкой по кончику ее носа.
– Ну что ж, раз вы так настаиваете, милорд…
Феба встала коленями на полочку, которая тянулась вдоль края ванны, и принялась намыливать мускулистые плечи и руки лорда. К своему удивлению, она обнаружила на руках Дэвида безупречный маникюр, странный для человека, напрочь лишенного тщеславия.
– Сегодня утром я постриг ногти, – объяснил он.
– Очень мило. – Она поцеловала кончик каждого пальца. – Ну-ка, повернись.
Феба прижалась грудью к его спине, обхватив руками его талию, но он выпутался из ее объятий. Ей ничего не оставалось делать, как только намылить его со спины.
– Все? – спросил он.
– Повернись еще раз.
Она занялась его животом и тем, что располагалось ниже.
– Что ж, неплохо, но ты пропустила некоторые места. Придется показать тебе, как это делается.
Линсли поставил Фебу на ноги, а сам сел на ее место и начал быстро намыливать ее тело. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую моют в железном корыте на кухне. Но очень скоро эти ощущения сменились другими, совсем не детскими.
– Встань коленями на полочку. Нет, повернись ко мне спиной. И раздвинь ножки. Пошире. Вот умница.
Наконец он нагнулся и поцеловал ее в затылок.
– Все. Давай я тебя вытру.
Он закутал ее в мягкое пушистое полотенце, а потом натер ее кожу ароматным миндальным маслом. Она жадно смотрела на его блестящее от воды тело.
– Мне кажется, – сказала она, когда они взялись за руки и пошли в его спальню, – что я скинула с себя слой кожи и оставила его в ванне.
Это был ненужный, бесполезный слой, который сковывал ее движения. Теперь же она чувствовала себя свободной и смелой до сумасбродства. Теплые воздушные волны, исходившие от огня в камине, приятно окутывали их нагие тела.
– Что это за шум? – спросила Феба, услышав какие-то завывания.
– Ты забыла?
Он раздвинул красные бархатные шторы, скрывавшие высокое окно, и она увидела, что на улице бушует буран.
– Да, забыла.
Она утратила всякую связь с внешним миром, пока сидела в уютной, наполненной ароматным паром ванной. Между тем метель была нешуточной. Серовато-белый снег косо падал на землю с морозного черного неба. «Каково сейчас бездомным?» – сочувственно подумала Феба. Однако ее радовал этот разгул стихии. Он вторил той буйной страсти, которой было объято все ее тело.
Дэвид подошел сзади и прижался к ее спине, обхватив руками ее мягкие груди.
Оконное стекло, за которым чернело небо, походило на старое серебряное зеркало. Феба задержала дыхание, увидев бледное отражение его руки, медленно скользившей вниз по ее животу.
– Ах! – тихо вздохнула она.
Теплое облачко пара, вырвавшееся из ее рта, затуманило стекло и то, что в нем отражалось. Они с Дэвидом остались одни перед лицом бушующей непогоды.
Тихо усмехнувшись, она обернулась и обхватила его руками.
– Пойдем в постель, – прошептал лорд и, взяв ее за руку, подвел к кровати.
Дэвид лег на спину и попросил:
– Сядь сверху.
Феба подчинилась, и они устремились в волшебные дали.
«Любимая!
Ты так крепко спала, что я сумел перенести тебя сюда рано утром, почти не разбудив. Ты помнишь, как заснула вовремя поцелуя? Надеюсь, ты понимаешь, почему я переложил тебя в твою постель. На нас смотрит вся домашняя прислуга, и ради нее мы должны соблюдать приличия.
Я уезжаю на несколько часов. Вернусь к завтраку, в девять.
Я принесу мои счета и корреспонденцию в комнату для завтраков и буду ждать тебя там.
Но не заставляй меня ждать слишком долго, соня! Предлагаю сегодня прокатиться верхом по холмам.
Целую, Д.
P.S. Я уже по тебе соскучился».
Феба смутно вспомнила, как он взял ее на руки – она прильнула щекой к его шее – и осторожно уложил на холодную шелковую простыню. Должно быть, это случилось рано утром: сейчас часы на камине показывали девять.
Феба зевнула, потянулась… Может, еще чуть-чуть поспать? Но нет, надо вставать. Она испытывала небывалый подъем сил. В комнате было тепло. Должно быть, пока она спала, служанка вновь растопила камин. Феба сбросила с себя одеяло. Витавшие в воздухе сладкие ароматы (на каминной полке стояли большие серебряные чаши с сухими цветочными лепестками) смешивались с терпким запахом, исходившим от ее тела. Она раскинула руки и ноги и глубоко вздохнула.
В стеклянные двери сочился слабый зимний свет. Интересно, что растет в саду? НавернЪе, какие-то вечнозеленые растения: остролист или плющ. Ей хотелось исследовать все уголки этого дома, осмотреть поместье и прокатиться на лошади по холмам.
И где же находится комната для завтраков? Надо позвонить Лисси. Феба умирала от голода. Кажется, миссис Йонг обещала на завтрак ветчину.
Она с удовольствием помылась в ванне, сделанной из бледно-розового мрамора с голубыми прожилками. Из кранов, весело журча, текла горячая и холодная вода.
Однако ванна была слишком большой – в нее без труда вместились бы двое, – и Феба чувствовала себя одинокой.
Весело напевая, она обсушила полотенцем мокрые волосы, завернулась в халатик и пошла искать звонок. Он обнаружился у двери, выходящей в коридор. Феба дернула за шнурок и вдруг услышала тихий шорох.
Мышь? Нет, не похоже. Три года маскарада научили ее всегда быть начеку. Звук в коридоре был едва различимым, но она поняла: кто-то стоит по другую сторону двери, прислушивается и смотрит на нее в замочную скважину.
– Стойте! Кто там? – крикнула Феба.
За дверью послышался легкий вздох. «Ага! Кажется, я тебя напугала!»
Удар, потом шуршание. Но никаких шагов. Злоумышленник застыл на месте, ожидая, что предпримет Феба. Очевидно, он надеялся, что она успокоится и отойдет от двери.
Она отступила назад, намеренно громко топая, потом быстро шагнула вперед и распахнула дверь.
По вощеному паркету застучали каблучки. Феба заметила растрепанные ярко-рыжие волосы, шерстяные чулки и рваный подол фланелевой нижней юбки, из-под которой выглядывали стоптанные башмачки. Таинственная нарушительница спокойствия ростом в три фута забежала за угол коридора и скрылась из виду.
Но она оставила улику – куклу. Большую красивую восковую куклу, одетую в красное бархатное платьице, такого же цвета шляпку и мантилью. Кукла была лишь вполовину меньше убежавшей девочки.
Феба услышала строгий, но ласковый голос, звучавший где-то в лабиринте коридоров:
– Не плачь, глупенькая! Я заберу твою куклу. Беги на кухню, я принесу ее, как только помогу даме собраться. Ну, чего ты ждешь? Нет-нет, малышка, я ничего не скажу бабушке.
Лисси.
– Я здесь, Лисси! – крикнула Феба. – В гардеробной. Ты поможешь мне надеть корсет?
Руки Фебы дрожали. Она повернулась спиной к горничной, и та ловко затянула шнуровку.
– Готово, мисс Браун.
– Отлично! Спасибо.
– Надеюсь, девочка не сильно вас напугала? Ей не следовало за вами шпионить, но она не хотела причинить никакого вреда. Это я виновата. Сегодня утром, отправляясь к вам в комнату, чтобы развести огонь в камине, я взяла малышку с собой. Ее мама нянчится с новорожденным, а бабушка вовсю готовится к празднованию пахотного понедельника. Мы по очереди следим за девочкой. «Пойдем со мной, Сьюзен, – сказала я ей. – Я покажу тебе даму, которая красивее твоей новой куклы». Вы ей очень понравились, мисс. Она прямо влюбилась в вас, пока вы спали. Прошу прощения за причиненное беспокойство.
– Все в порядке, Лисси. Просто я услышала, что кто-то притаился за дверью, и насторожилась…
Лисси пообещала, что это больше не повторится. Феба вспомнила маленькие стоптанные башмачки девочки, и сердце ее затрепетало.
«Хватит! – одернула она себя. – Тебя ждет Дэвид».
Феба вошла в комнату для завтраков. Дэвид оторвался от чашки кофе.
– Отлично! Я вижу, ты оделась для верховой езды. Думаю, день будет солнечным. Зато вечером начнется буран.
– Тебя что-то беспокоит, Дэвид?
– С чего ты взяла?
– Вижу. – Феба подошла к буфету и наполнила свою тарелку. – Расскажи, что случилось.
– Я не хотел тебя тревожить. Да, собственно, ничего страшного не произошло. Просто Алек не приедет сюда на Крещение. Сейчас он в Лондоне. Пишет, что был в поместье, но меня не застал. Он приносит свои извинения. Сын живет у друга по университету, а у того есть…
– Сестра?
– Точно. Откуда ты знаешь?
– Просто я подумала, что молодой человек, который извиняется перед своим отцом, должен иметь веский довод.
– Да, пожалуй. Я понял, что он счастлив. Вот, прочитай этот абзац. Здесь он описывает свою девушку. На отдельной странице перечисляет всех тех, кому я должен передать приветы: Стивене, миссис Оутон, миссис Йонг и так далее. Он не забыл даже Гулдингов, к которым всегда питал симпатию. Я очень хочу, чтобы ты с ним познакомилась. Жаль, что на этой неделе его не будет.
Дэвид протянул Фебе газету:
– Новостей особых нет, поскольку парламентарии ушли на каникулы. Но тебе понравится очерк о борьбе за свободу в Греции.
Феба удивленно уставилась на Дэвида. Нет, он не шутил. Ему и впрямь было известно, что именно должно заинтересовать ее в сегодняшней газете. А она безошибочно определила, что его что-то тревожит. Они начали притираться друг к другу, и это казалось Фебе настоящим чудом.
Леди Кейт Беверидж тоже получила письмо. Правда, в отличие от письма Алека Харви в нем не было добрых пожеланий. Дрожащей рукой она протянула листок адмиралу Вулфу, который сидел рядом с ней за обеденным столом.
«Сообщите Ф., что побег невозможен».
– Наверное, я напрасно волнуюсь, но меня напугали эти послания.
Сегодня утром она прочитала все анонимные письма, адресованные Фебе.
– Как ты думаешь, она и мистер Линсли сейчас в безопасности?
– Да, Кейт. Дэвид – очень надежный человек. Мало того, я не знаю такого джентльмена, у которого были бы более преданные слуги, чем у него. И все же, – продолжал адмирал, – я напишу ему, чтобы он повнимательнее приглядывался к незнакомым людям. На следующей неделе у него в доме соберется большая толпа: они будут праздновать пахотный понедельник. Для Дэвида это большое событие. Впрочем, я не разделяю его любви к народным традициям. Однажды он затащил меня на это скучное мероприятие, с тех пор я всегда держу наготове веские отговорки.
– Хм-м. Интересно, понравится ли этот праздник Фебе? Она привыкла к светской лондонской жизни. Однако она влюблена…
– Надеюсь, Феба не разочарует моего друга.
– Можешь в этом не сомневаться.
Адмирал пожал плечами. Кейт временами была чересчур упрямой. Правда, ему нравились упрямые женщины.
– Ты уверена?
– Конечно. Я многое знаю о Фебе. И немножко – о любви.
Он тронул ее за руку.
– Полагаюсь на твое мнение. Давай теперь поговорим о нас. Я решил, что мы поженимся весной. Возражения не принимаются.
– Ранней весной, если можно. Я так счастлива, Джон!
Фебе понравилось кататься по холмам. Дэвид подобрал для нее большого черного мерина по кличке Оберон, но, к сожалению, ей приходилось сидеть в дамском седле. Она с удовольствием оглядывала необъятные пространства земли и бескрайний горизонт, испещренный строгими куполами церквей.
– Если не хочешь, можешь не ездить в дамском седле, – сказал Дэвид, когда они бродили, взявшись за руки, по развалинам древнего монастыря. – Миссис Оутон даст тебе старые брюки Алека. Он высокий парень, но худой. Ты наденешь их с сапогами Марстона и с этим сюртуком.
Феба засмеялась:
– Хороший костюмчик! Фиц никогда не надел бы такого. Я буду похожа на огородное пугало.
– Ты будешь похожа на мисс Браун. Вот, возьми яблоко. Я принес несколько штук из погреба.
Феба откусила от яблока.
– Я буду выглядеть как актриса из спектакля, который готовят твои люди к пахотному понедельнику. В детстве я сердила маму, надевая несовместимые вещи.
– Я вспомнил, что сказал Алек, когда был маленьким…
Они шагали по холмам, хрустели яблоками и с удовольствием вспоминали разные веселые эпизоды из своего прошлого.
Остановившись на вершине одного холма, они принялись рассматривать расстилавшиеся внизу поля. Некоторые из них были засеяны озимой пшеницей, некоторые стояли под паром до весны. Щеки Дэвида раскраснелись от холодного воздуха, густые волосы растрепались. Косой луч вечернего солнца высветил щетину на его подбородке. Феба провела кончиками пальцев по колючему подбородку Дэвида.
– Боюсь, что сегодня утром я плохо побрился. Мне не терпелось заняться делами.
– Мне нравится.
Дэвид нагнулся и легонько поцеловал ее в губы.
– Ты замерзнешь, – пробормотал он. – Чувствуешь, какой ветер?
– Скоро начнется предсказанный тобой буран?
– Совершенно верно. Давай вернемся в дом. Наши лошади могут испугаться сильного ветра.
Когда они поставили лошадей в конюшню, было уже темно. Они спустились в погреб и набрали еще яблок. Миссис Йонг была очень занята, но они все же выпросили у нее несколько кусочков жареного хлеба и немного чеширского сыра.
– Ты еще не согрелась, – сказал Дэвид, когда они вошли в зеленую спальню. – Давай сядем у камина. А хочешь, я приготовлю горячую ванну? Мы можем помыться вместе.
Они сели в большую мраморную ванну лицом друг к другу. Их ноги переплелись.
– Просто рай, – проговорила Феба, поглаживая ступней голень Дэвида.
Он согласно кивнул, прикрыв глаза и довольно ухмыляясь. Интересно, если скользнуть глубже под воду, дотянется ли ее нога до его чресел? Дотянулась! Он открыл глаза и удивленно охнул.
– Будешь озорничать, я тебя накажу!
Дэвид замолчал, подбирая в уме достаточно тяжелое наказание.
– Вымой меня! – наконец объявил он и встал, как Нептун из волн.
На мраморный пол ванной комнаты выплеснулось несколько ведер воды.
Взяв в руки мыло и мочалку, он подошел к Фебе.
– Возьми и вымой меня. Ну же, давай! – Изображая нетерпение, он похлопал мочалкой по кончику ее носа.
– Ну что ж, раз вы так настаиваете, милорд…
Феба встала коленями на полочку, которая тянулась вдоль края ванны, и принялась намыливать мускулистые плечи и руки лорда. К своему удивлению, она обнаружила на руках Дэвида безупречный маникюр, странный для человека, напрочь лишенного тщеславия.
– Сегодня утром я постриг ногти, – объяснил он.
– Очень мило. – Она поцеловала кончик каждого пальца. – Ну-ка, повернись.
Феба прижалась грудью к его спине, обхватив руками его талию, но он выпутался из ее объятий. Ей ничего не оставалось делать, как только намылить его со спины.
– Все? – спросил он.
– Повернись еще раз.
Она занялась его животом и тем, что располагалось ниже.
– Что ж, неплохо, но ты пропустила некоторые места. Придется показать тебе, как это делается.
Линсли поставил Фебу на ноги, а сам сел на ее место и начал быстро намыливать ее тело. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую моют в железном корыте на кухне. Но очень скоро эти ощущения сменились другими, совсем не детскими.
– Встань коленями на полочку. Нет, повернись ко мне спиной. И раздвинь ножки. Пошире. Вот умница.
Наконец он нагнулся и поцеловал ее в затылок.
– Все. Давай я тебя вытру.
Он закутал ее в мягкое пушистое полотенце, а потом натер ее кожу ароматным миндальным маслом. Она жадно смотрела на его блестящее от воды тело.
– Мне кажется, – сказала она, когда они взялись за руки и пошли в его спальню, – что я скинула с себя слой кожи и оставила его в ванне.
Это был ненужный, бесполезный слой, который сковывал ее движения. Теперь же она чувствовала себя свободной и смелой до сумасбродства. Теплые воздушные волны, исходившие от огня в камине, приятно окутывали их нагие тела.
– Что это за шум? – спросила Феба, услышав какие-то завывания.
– Ты забыла?
Он раздвинул красные бархатные шторы, скрывавшие высокое окно, и она увидела, что на улице бушует буран.
– Да, забыла.
Она утратила всякую связь с внешним миром, пока сидела в уютной, наполненной ароматным паром ванной. Между тем метель была нешуточной. Серовато-белый снег косо падал на землю с морозного черного неба. «Каково сейчас бездомным?» – сочувственно подумала Феба. Однако ее радовал этот разгул стихии. Он вторил той буйной страсти, которой было объято все ее тело.
Дэвид подошел сзади и прижался к ее спине, обхватив руками ее мягкие груди.
Оконное стекло, за которым чернело небо, походило на старое серебряное зеркало. Феба задержала дыхание, увидев бледное отражение его руки, медленно скользившей вниз по ее животу.
– Ах! – тихо вздохнула она.
Теплое облачко пара, вырвавшееся из ее рта, затуманило стекло и то, что в нем отражалось. Они с Дэвидом остались одни перед лицом бушующей непогоды.
Тихо усмехнувшись, она обернулась и обхватила его руками.
– Пойдем в постель, – прошептал лорд и, взяв ее за руку, подвел к кровати.
Дэвид лег на спину и попросил:
– Сядь сверху.
Феба подчинилась, и они устремились в волшебные дали.
Глава 19
Они немного смущались за ужином, а на следующее утро не могли смотреть друг другу в глаза. Случайное прикосновение рук – когда она подавала ему кофе или он протягивал ей газету – казалось пугающим.
Они смеялись над пустяками и теряли нить самых простых разговоров.
Однако Феба наконец-то сумела, пусть медленно и с запинкой, описать свои самые страшные воспоминания.
Воспоминания о дорожной аварии – о том моменте, когда она поняла, что фаэтон перевернется.
Потом она выпустила из рук маленькое тельце Брайана и увидела его распростертым на гравийной дороге – такого крошечного! В следующее мгновение она сама вылетела из экипажа.
– Я вижу это так четко, как будто кто-то запечатлел те события на черно-белых гравюрах и впечатал их в мое сознание. Я еще никогда не делилась ни с кем своей болью, Дэвид.
– Мистер Блейк однажды сказал мне, что ты пережила адские муки.
Феба пожала плечами:
– Да, пожалуй, он прав. И это тебя не пугает? Линсли покачал головой и обнял ее за талию.
Они надолго замолчали, продолжая брести по унылым заснеженным пастбищам. Когда солнце наконец прорвалось сквозь пелену облаков, они очнулись от мрачной задумчивости и принялись играть в снежки.
– Ты первый начал! – засмеялась Феба, попав снежком Дэвиду в затылок.
– Я начал? Маленькая лгунья! Ты прекрасно знаешь, что это твоя затея! Ну берегись! Сейчас ты у меня получишь… Погоди-ка. Кто это там?
К влюбленным подошел явно смущенный молодой пастух. Дэвид перестал растирать щеки Фебы комком снега и посмотрел на юношу.
– Простите за беспокойство, сэр, но, похоже, рыжая корова собралась отелиться. Ей еще рано, однако мистер Гулдинг говорит, что теленок будет жить. Они сейчас в хлеву – мистер Гулдинг и тот новый парень, который остановился в его доме.
– Проклятие! Я знал, что с этой коровой у нас будут неприятности! Ей, должно быть, ужасно больно, бедняжке. Ты найдешь дорогу до дома, Феба? Мне надо идти в коровник.
– Можно, я пойду с тобой?
Она не хотела с ним расставаться. К тому же у Фебы появилась возможность повидаться с Билли.
Они смеялись над пустяками и теряли нить самых простых разговоров.
Однако Феба наконец-то сумела, пусть медленно и с запинкой, описать свои самые страшные воспоминания.
Воспоминания о дорожной аварии – о том моменте, когда она поняла, что фаэтон перевернется.
Потом она выпустила из рук маленькое тельце Брайана и увидела его распростертым на гравийной дороге – такого крошечного! В следующее мгновение она сама вылетела из экипажа.
– Я вижу это так четко, как будто кто-то запечатлел те события на черно-белых гравюрах и впечатал их в мое сознание. Я еще никогда не делилась ни с кем своей болью, Дэвид.
– Мистер Блейк однажды сказал мне, что ты пережила адские муки.
Феба пожала плечами:
– Да, пожалуй, он прав. И это тебя не пугает? Линсли покачал головой и обнял ее за талию.
Они надолго замолчали, продолжая брести по унылым заснеженным пастбищам. Когда солнце наконец прорвалось сквозь пелену облаков, они очнулись от мрачной задумчивости и принялись играть в снежки.
– Ты первый начал! – засмеялась Феба, попав снежком Дэвиду в затылок.
– Я начал? Маленькая лгунья! Ты прекрасно знаешь, что это твоя затея! Ну берегись! Сейчас ты у меня получишь… Погоди-ка. Кто это там?
К влюбленным подошел явно смущенный молодой пастух. Дэвид перестал растирать щеки Фебы комком снега и посмотрел на юношу.
– Простите за беспокойство, сэр, но, похоже, рыжая корова собралась отелиться. Ей еще рано, однако мистер Гулдинг говорит, что теленок будет жить. Они сейчас в хлеву – мистер Гулдинг и тот новый парень, который остановился в его доме.
– Проклятие! Я знал, что с этой коровой у нас будут неприятности! Ей, должно быть, ужасно больно, бедняжке. Ты найдешь дорогу до дома, Феба? Мне надо идти в коровник.
– Можно, я пойду с тобой?
Она не хотела с ним расставаться. К тому же у Фебы появилась возможность повидаться с Билли.