Руда Александра. Обручальный кинжал

   – Вывихи вправлять я точно умею, – заверил меня капитан. – На войне была возможность научиться.
   Я зажала между зубами скомканный подол юбки и закрыла глазам. Готовься не готовься, но боль была такой сильной, что, замычав, я потеряла сознание.
   Очнулась на теплых и уютных коленях тролля. Он нежно гладил меня рукой по голове и сердито выговаривал Ярославу:
   – Что же ты ей даже обезболивающего не дал, а? Это же тебе не солдафон!
   – Да я как-то не подумал, – оправдывался Волк.
   – Не подумал он! Ярик, в твоем возрасте уже пора было научиться обращаться с женщинами!
   – Поздно уже учиться, – буркнул Волк, пряча смущение за грубостью.
   – Котя, – ласково промурлыкал тролль, увидев, что я открыла глаза, – я принес целительскую сумку, скажи, где там обезболивающее. Нет, нет, не двигайся, прошу тебя! Я сам достану. И плачь, плачь, не стесняйся, я же знаю, что тебе больно.
   – Розовый флакончик, самый большой, – выдавила я. После пережитой боли перед глазами до сих пор плавали разноцветные звездочки, но я знала, что это только начало. Дальше будет только хуже. И намного, намного больнее.
   Как только перед моими губами возник флакончик, бережно поддерживаемый ручищей тролля, я жадно принялась глотать настойку. По телу растеклось приятное тепло, а боль отступила. Все-таки эльфы – непревзойденные мастера средств для исцеления!
   – Эммм… котя, – осторожно сказал Драниш, – ты бы не пила его так много… это же болеутоляющее, а его много нельзя, я прав?
   – Ничего. – Я вновь чувствовала себя отлично. Нигде ничего не болело, и можно было приступать к исполнению своего плана.
   – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался капитан.
   – Замечательно.
   – Хорошо, тогда мы будем начинать, вот-вот рассветет.
   И действительно, ночь как-то незаметно минула, и темный мир сменился на серый, словно укутанный ватой тумана. На крыше, сундуках и волосах склонившихся надо мной мужчин блестели капельки влаги.
   – Поцелуешь меня на прощанье? – жадно спросил тролль.
   – Не буду вам мешать, – криво улыбнулся капитан и спустился к остальным.
   – Котя, – зашептал Драниш, склонившись к моему уху, – я готов пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы ты жила, но я также не могу допустить, чтобы Ярик погиб. Я сейчас спущусь вниз и его вырублю, хорошо? Тиса против не будет, а с гномом я разберусь. А ты уж тогда мчись на фургоне вперед, пока он не развалится, хорошо? Я так люблю вас обоих, что просто не могу допустить, чтобы кто-то из вас умер! И пообещай мне, что проживешь достойную жизнь за нас двоих, хорошо? Чтобы ни один день зря не тратила, хорошо? И… поцелуй меня, пожалуйста!
   – Конечно, – кивнула я, – только прошу, чтобы вы сейчас дали мне несколько минут побыть тут в одиночестве. Когда я буду готова, тогда и начнем.
   – Сколько времени тебе будет нужно? – Драниш внимательно рассматривал мое лицо, словно пытался впитать его в себя. Нежно-нежно очерчивал пальцем мой подбородок, крылья носа, брови…
   – Вы поймете, – пообещала я. – Знаешь, это тяжело…
   – Я понимаю, – кивнул тролль. – Я знаю, ты бы хотела, чтобы все было не так, но это жизнь. И я хочу, чтобы ты знала: я действительно рад пожертвовать собой ради того, чтобы ты осталась жива.
   Я обхватила мощную шею тролля руками и притянула к себе его голову.
   Драниш целовался одновременно жадно и нежно, с горькой тоской первого и последнего поцелуя, который он никак не хотел заканчивать. Я полностью отдалась поцелую, плывя на волнах беззаветной любви тролля. Он гладил мои волосы, руки, плечи, а потом обхватил меня и крепко-крепко прижал к себе.
   – Я бы никогда, никогда тебя не отпускал, – пробормотал Драниш в мои волосы. – Я бы хотел стать для тебя крепкой стеной, я бы хотел построить дом для нас и наших будущих детей и обеспечить вам достойную жизнь. Я бы хотел быть с тобой рядом всегда, всегда, чтобы сделать тебя самой счастливой женщиной в мире, моя единственная, моя драгоценная котя! Как же жаль, как жаль, что нам так мало довелось побыть друг с другом! Но ты, главное, живи, хорошо? Живи так, как живет Чистомир, чтобы на всю широту души! Обещаешь?
   Я плакала, не скрывая слез. Почему так устроена эта жизнь, что счастливые истории любви бывают только в сказках?
   – Пожалуйста, котя, – прошептал Драниш, целуя мои глаза, – не плачь. Ты должна быть сильной, ты должна спасти себя и Ярика, только не плачь. Я, когда вижу твои слезы, готов перевернуть мир! Кто знает, может, сайды мной еще подавятся? Я выживу ради тебя… нет, ради нас, только не плачь!
   – Пожалуйста, оставь меня одну, Драниш, – попросила я из последних сил. – Мне нужно совсем немного времени.
   Он последний раз прикоснулся ко мне губами нежно-нежно. Помог подняться и тяжело ступая, дошел до края крыши и с грохотом спрыгнул вниз. Раньше я никогда не слышала его шагов, даже если тролль шел по лесу, полному сухих веточек под ногами.
   Я села на колени и последний раз посмотрела на туман, который из серого постепенно превращался в нежно-розовый и золотистый под первыми лучами солнца. Это только нежить цепенела во время рассвета, а я его всегда любила. И даже родилась на рассвете; мать рассказывала, что я закричала как раз в тот момент, когда в окно ее спальни проник первый луч солнца. Да, сейчас был самый подходящий момент для того, чтобы заниматься высшей магией.
   Достав из ножен свой верный старенький кинжал, я полоснула себя по запястью с едва зажившей раной от сеанса исцеления капитана после обращения к магии рода. Тогда со мной рядом был эльф, всезнающий, хладнокровный и почему-то очень близкий. А сейчас я была одна, но это не пугало. Больше всего пугает неизвестность, а я знала, что буду сейчас делать и зачем. Я должна была спасти тех, с кем пережила вместе множество опасностей. Не это ли достойное завершение собственного ничем не примечательного жизненного пути?
   Кровь стекала с запястья крупными каплями. Боли не было, и я мысленно поблагодарила эльфов за чудесное обезболивающее.
   Больше всего я боялась, что забуду слова заклятия, которое развеивает сайд. Жаль, что не догадалась их выписать на отдельный листочек.
   Я закрыла глаза и принялась глубоко дышать, отсекая от себя все лишние мысли и чувства, кроме решимости. Достаточно было представить, что я сижу в тренировочном зале, рядом стоят учитель и отец. Учитель придирчиво сощурился, готовый поймать меня на любой, даже самой малейшей ошибке. Главное – сконцентрироваться. Я не могу посрамить своего отца и опозориться у него перед глазами, он этого никогда не простит.
   – Силой своей крови, – прошептала я, – я заклинаю о помощи. Своей кровью и правом, которое мне было дано при рождении, я заклинаю о помощи.