Русанов Владислав. Горячие ветры севера

   - Погоди, а как еще больше засыплет?
   - Тогда давай охотников. Пусть лезут.
   Петельщики замялись. В открытом бою грудь на грудь они не боялись никого, а вот лезть в подземелье, да еще с непрочным потолком, не хотелось никому.
   - Что нет охочих до драки? - насупился Валлан.
   - Так то ж не драка, командир, - вступился за свое подразделение десятник. Пущай туда черви лазят.
   Взгляд капитана предостерегающе потемнел.
   - Брик, Сало и Пятак! - нашелся десятник.
   Поименованные подошли поближе.
   - Ну, вот и добровольцы нашлись.
   Валлан кивнул.
   - Веревками обвяжитесь. Вытянем, если что. Мечи оставьте. Ножи, кастеты, если есть, это самое то...
   Пока трое петельщиков готовились, остальные привязали коней к деревьям и расположились рядом, готовые в любой момент прийти на помощь.
   Первым в лаз нырнул Сало, юркий и узкоплечий, за ним Пятак, сжимая в левой руке самострел с укороченным ложем. Последним пополз Брик.
   Какое-то время из норы доносилось шуршание, шелест осыпающихся кусочков породы. Потом вдруг в недрах холма что-то крякнуло, затрещало и ухнуло, выбросив клуб мелкой пыли в лицо нагнувшегося десятника.
   - Эй, парни! - негромко позвал он, а потом во весь голос. - Брик! Сало! Пятак! Отзовитесь!!!
   Слабый, приглушенный расстоянием стон был ему ответом.
   - Тяни!
   Десяток рук ухватились за торчащий наружу конец веревки. Дернули...
   Она подавалась, но плохо.
   - А ну, разом! - Валлан оттер плечом одного из воинов. - Дружно! Раз, два!!! Взяли!!!
   Локоть за локтем спасательная веревка подавалась, волоча за собой что-то тяжелое, цепляющееся за все неровности.
   Еще рывок и на жухлую траву вывалился Брик, не подающий признаков жизни. Сплошная корка грязи, замешанной на крови покрывале его голову и плечи. С пояса свисал размочаленный оборванный второй конец.
   - По коням, - угрюмо бросил Валлан. - Кто б то ни был, он останется там навсегда. Души Пятака и Сала об этом позаботятся.
   Отроги Облачного кряжа, под холмами жнивец, день шестнадцатый, полдень Томительные мгновения, отмечаемые только частыми ударами трепещущего сердца, растянулись в вечность. Тело, парализованное страхом словно оцепенело, тогда как голова продолжала работать, рисуя ужасающие картины. Темно было, хоть глаз выколи. Лишь обострившиеся до предела слух и обоняние давали возможность воспринимать внешний мир, состоящий из тьмы, вони и тяжелого загнанного дыхания.
   Что ж он медлит?
   Или это неправильный стуканец?
   А, может быть, зверь в спячке и нас не слышит?
   Мак Кехта заворочалась, недовольно бормоча что-то на старшей речи, и попыталась подняться.
   - Эисте, феанни. Тише, госпожа, - шепнул я, придерживая ее за плечо. - Байол... Опасность...
   Она, похоже, так и не сообразила из-за чего началась заваруха. Услышав мои слова, вместо того, чтобы затаиться, рванулась вскочить на ноги:
   - Этлен!
   В это время источник вони и хриплых вздохов с топотом бросился по выработке... Но не на нас, а в противоположную сторону.
   - Зажигай факел, Эшт, - в голосе телохранителя явственно слышалось облегчение.
   Да с удовольствием. Тьма надоела мне хуже корешков одуванчика к обеду. Когда-то они были у меня едва ли не постоянной пищей.
   Смолистая ветка разгорелась быстро и весело. Огонь с жадным треском бросился пожирать сухую древесину, осветив попутно наши перепуганные лица. Нет, это у меня и у Гелки - перепуганные. У Этлена - озадаченное. У Мак Кехты раздраженное.
   - По-моему, - проговорил старик, убирая один меч в ножны. - Это был человек.
   - Фаг дар бр'енн, салэх. - презрительно откликнулась сида. - Судя по вони, человек.
   Я сделал вид, что не слышу ее.
   - Не стуканец, это точно. Иначе нас уже не было б в живых.
   - Такой страшный зверь? - Этлена малость озадачила моя уверенность.
   - Страшнее я не видел.
   - Вы, люди, мало живете и не успеваете повидать многого.
   Согласен. По сравнению с долголетием перворожденных, мы сгораем, как мошки-однодневки. Однако, за время трапперства и скитаний зверья я повидал предостаточно. Стуканец самый злобный, тупоумный и непредсказуемый из них.
   - Может, посмотрим, кто это?
   - Пожалуй, ты прав. Пойдем.
   - Я с вами, - вскинулась Мак Кехта.
   - Ты еще слаба, феанни, - телохранитель умел быть непреклонным. - Подождешь нас здесь. Я дам тебе один меч.
   Сида сверкнула глазами, но согласилась, покорно принимая протянутое рукоятью вперед оружие.
   Мы двинулись по выработке. Именно, двинулись, пошли, а не поползли на карачках. Как приятно хоть иногда побыть с выпрямленной спиной!
   Если предыдущее наше пристанище - старая рассечка выглядела старой и заброшенной, то нынешнее - казалось настолько древним, насколько вообще может быть древним созданное руками людей. По всей видимости мы попали в одну из штолен, построенных во времена расцвета Красной Лошади и десятка прочих приисков на южных отрогах Облачного Кряжа. Коли это так, мы уже удалились от прииска достаточно далеко. Можно попытаться и выбраться на свет.
   Хорошо раньше крепили. На совесть. Темные венцы выгибались внутрь под тяжестью скал, но держались. Не рушились. Нынешняя крепь, прекрати за ней ухаживать, не простоит и нескольких лет. Сгниет.
   Этлен шагал впереди, весь напряженный, готовый к мгновенному броску. Я держался за его спиной, подсвечивая факелом.
   Полсотни шагов, не меньше, и перед нами оказался тупик. Вернее, завал. Причем, весьма свежий, насколько я могу доверять своему опыту работ с землей и камнем. К беспорядочному нагромождению валунов, обломанных бревен и расщепленных досок спиной чумазый оборванный человек. Он затравленно озирался вокруг и прикрывал голову руками, тихонько поскуливая.
   Сумасшедший?
   Этлен близко не подошел. Остановился на расстоянии двух шагов.
   - Не бойся, - очень тщательно выговаривая человеческие звуки произнес сид.- Мы не причиним тебе вреда.
   Оборванец молчал, но я заметил между неплотно сцепленными пальцами любопытный глаз. Значит не безумец. Просто очень напуган. Может кто из наших? Спрятался от перворожденных, да попал под завал.
   Я поравнялся с Этленом.
   - Ты кто? Узнаешь меня? Ты с прииска?
   Ладони убрались прочь, открывая лицо
   - Молчун,.. - не то удивился, не то обрадовался найденный нами. А скорее, и то и другое одновременно.
   - Кто ты? - повторил я вопрос.
   - Я тебя узнал. А ты меня нет, - говоривший улыбнулся.
   Где-то я эту улыбку видел... Чуть-чуть ближе факел. Круглая физиономия, превращенная грязной коркой, исполосованной дорожками пота, в диковинную маску. Нос, похожий на гриб-боровик, весь в дырочках пор...
   - Желвак! Каменная крыса! Вот ты где прятался!
   - Узнал!..
   - Я ж тебя с весны не видел!
   - Да пошли они все...
   Этлен слушал нас, не убирая, впрочем, меча. Ладно, хватит болтать попусту. Пора переходить к животрепещущей теме.
   - Желвак, отсюда есть выход?
   Он сокрушенно покачал головой:
   - Уже нет.
   - Вот это? - показал на завал.
   - Угу.
   - Как же так?
   - Там люди в лесу. На конях...
   - Петельщики?
   - Чего?
   - Коричневые накидки с пламенем на груди.
   - Да не разобрал я,.. - и вдруг опасливо покосился на сида, будто только что его заметил. - А это кто?
   - Перворожденный. Ты разве не понял?
   Ох, Желвак! Ох, хитрец! Любит притворяться дурачком. Только меня не проведешь.
   - Они пришли мстить за Лох Белаха?
   - Можно и так сказать, - сказал, как отбрил, Этлен.
   - Я не виноват.
   - О чем это он? - удивился телохранитель.
   Не в том мы сейчас положении, чтобы предаваться воспоминаниям.
   - После как-нибудь... Он был головой прииска. Тогда... Весной.
   Сид кивнул.
   - Так что с выходом, Желвак? - напомнил я.
   Клещами из него слова тянуть что ли?
   - Люди на конях... Они гнались за мной. Думал - убьют. А я - сюда. А когда за мной полезли - крепь расшатал. Вроде бы, кого-то придавил, - бывший голова самодовольно потер ладони.
   - Ясно...
   Этлен убрал меч. Равнодушно (как он может сохранять такое непроницаемое выражение лица?) посмотрел на завал и на Желвака.
   - Пойдем обратно?
   - Эй, погодите, - забеспокоился наш найденыш. - А вы-то как сюда попали?
   - Как и ты, - и это была правда. - Только через другой вход.
   - Так мы можем выйти?! - он аж подпрыгнул.
   - Не можем. За петельщиками соскучился?
   - Так вы тоже...
   - А ты как думал?
   - Пойдем, Эшт, - поторопил меня сид. - Нечего терять время.
   Я замялся в нерешительности. Конечно, Желвак не самый лучший или благородный из людей, с какими мне довелось пообщаться в жизни, но не бросать же его вот так. А он словно догадался, подслушал мои мысли:
   - Эй, не оставляйте меня, сиятельный феанн...
   - Не зови меня феанном! - похоже, это обращение - единственное, что способно хоть чуток вывести Этлена из душевного равновесия.
   - Прошу прощения... Я хотел сказать... Возьмите меня с собой - я вам пригожусь.
   Вот хитрован. Прямо как в нянькиных сказках: не убивай меня, благородный витязь, я тебе пригожусь. Ага, сундучок с дуба достану... А вдруг правда не лишним окажется?
   - Ты давно тут живешь?
   - С травника.
   - Воду сможешь найти.
   Желвак самодовольно осклабился.
   - Смогу. А как же. Я вас отведу.
   Теперь дело за перворожденным. Его решение - окончательное.
   - Возьмем, Этлен?
   - Возьмем. Тряпье свое пусть здесь бросит. Там вшей поди...
   - Э, как же так,.. - забеспокоился Желвак. - Что же я голым?..
   - Хочешь с нами?
   - Хочу, - он поежился, исподтишка кинув взгляд на завал.
   - Тогда бросай.
   Умею я быть беспощадным, когда нужно. Сам себе удивляюсь.
   Поскуливая, Желвак скинул достопамятный кожушок. Прореха от удара плети Лох Белаха была заделана грубыми стежками. Отбросил одежку на груду камней и бревен. Следом полетел наполовину облезший треух. Действительно, живности в таких заводится - не меряно. Особенно, если носить все лето, не снимая, что Желвак с успехом и проделывал до нашей встречи.
   - Вот так, - одобрил Этлен. - Пошли. По дороге расскажете что да как.
   Мы двинулись в обратный путь. Из меня говорун, как из поморянина наездник, но Желвак балаболил без умолку. О том, как он любит перворожденных, как не сумел защитить Лох Белаха, хоть и здоровья на то не пожалел. Спасибо, что не сильно завирался.
   Из его рассказа выходило: после побоища, учиненного Сотником на площади, он испугался, что и ему, как голове не самому безупречному и бескорыстному, еще добавят по шее, сверх тумаков Воробья, и убежал с прииска. Вслух произнесено не было, но я догадался, что у начальника нашего имелся изрядный запасец и харчей, и шмоток в одной из заброшенных хижин. Вот там он и прятался, пока всем было не до того. Когда морозы утихли, перетаскал потихоньку, ночами, как вор, свои пожитки сюда в старую штольню. Половину лета прожил припеваючи, а потом, еда вышла. Воровать на прииске по ночам тоже было нечего - народ едва сводил концы с концами. Желвак пробовал охотиться. Не вышло. Собирал ягоды, грибы и тем жил.
   Обычная история труса и изгоя. Но было в ней и нечто интересное.
   Штольня, оказывается тянулась очень далеко. Старались наши предшественники, все норовили больше самоцветов из холмов вытрясти. По ней можно идти несколько часов, пока не упрешься в забой. Точнее, это раньше в него упирались, а сейчас там образовалась трещина или промоина - по путанным объяснениям Желвака было не понять, через которую можно попасть в целый каскад пещер. В них он слишком далеко не углублялся - боязно. Однако, не так далеко нашел ручеек. Оно и понятно. Такие пещеры обычно возникают там, где вода пробивает себе путь сквозь слабые породы. А иногда и сквозь скалу.
   Рассказ Желвака вселял надежду. Во-первых - вода. Без нее нам не выжить. Во-вторых, если подземная река проточила дорогу в камнях через холмы и их основания, то почему бы ей где-нибудь не вырваться на поверхность. Очень даже может быть. И наплевать, что это может быть в лигах от Красной Лошади. Даже лучше. Еды у нас хватит надолго. Вода тоже будет. Мы еще поборемся за жизнь со стихией. И, думаю, победим.
   ГЛАВА VIII
   Ард'э'Клуэн, Фан-Белл, королевский замок, жнивец, день двадцать второй, после полуночи
   Экхарду не спалось.
   Такое иногда случается со всеми. И с монархами в том числе. Голова тяжелая - не поднять, глаза зудят, словно их песком засыпали. Кажется лег бы и провалился, а сна нет и нет...
   Король метался по дорогой тонкотканой простыне, обливаясь липким потом. Четыре узких стрельчатых окна, глядящие друг на друга с противоположных стен опочивальни, не спасали. Если порыв ночного ветра и проникал в них, то желанной прохлады с собой не приносил. Жаркий, злой суховей, как и во все остальные ночи, врываясь в легкие с хриплым дыханием, только заставлял раз за разом зачерпывать ковшиком из стоящего у кровати жбана слабенькое просяное пиво. Кислое и теплое.
   Что гнало прочь королевский сон? Что не давало отдохнуть от трудов праведных, от тяжкого дня, проведенного в заботах о благе государства? Может кабанье бедро, запеченное в углях с целой кучей острых и пряных травок, контрабандой доставленных из Приозерной империи? А может быть тревожные известия, доставленные гонцами из пределов тала Ихэрен, вотчины своевольного и самолюбивого Витека Железный Кулак?
   Да нет, пожалуй, и то, и другое.
   Только если обильная жирная трапеза давала знать о себе изжогой, которая почти наверняка уляжется к утру, оставив лишь мерзкую горечь на языке и небе, то весть о грядущей междоусобице не денется никуда. Тут нужно или стремительным ударом смять бунт, задавить в пределах одного тала, не давая вырваться и расползтись по окрестным землям, или сразу снять корону и подарить ее кому-нибудь более решительному и достойному звания монарха.
   Отдавать корону Экхарду не хотелось. Не для того тому уж больше тридцати лет назад он приложил столько сил, пробиваясь к трону, чтобы нынче расстаться с ней за здорово живешь.
   Мысль о возможной утрате символа власти настолько взволновала короля, что он приподнялся на ложе глянуть - на месте ли она? Хвала Пастырю Оленей! Бледные лучи ночного ока, проникающие в опочивальню, скользили по горделиво умостившемуся на набитой конским волосом темной подушке золотому обручу с затейливой резьбой по внешней стороне. Корона Ард'э'Клуэна не имела ни зубцов, ни самоцветных каменьев. Ничего безвкусного, аляповатого или вычурного. Простые строгие линии скачущих в вечной погоне друг за другом круторогих оленей.
   Приметив движение короля, заворочался прикорнувший у подножья подставки для короны широкогрудый серый пес. Приподнял желтые брови, глянул на хозяина грустно и внимательно темно-карими выпуклыми глазами.
   - Лежи, лежи, Броко,.. - Экхард сел, свесив ноги с кровати.
   До шкуры барса, небрежно скомканной на полу, его голые пятки все равно не доставали. Король не отличался великанским ростом, но шириной плеч превосходил многих талунов, да и гвардейцев - конных егерей - тоже. Правда, к своим пятидесяти двум годам он успел изрядно поднакопить жирка и даже отрастить круглое брюшко, но по прежнему легко управлялся с мечом, палицей и рогатым копьем.
   - Проклятая жара. Трижды и семижды проклятая...
   Зачерпнув в очередной раз ковшиком, Экхард жадно проглотил утратившее всякий вкус пиво, смахнул капли с длинных усов и колючего подбородка. Посидел, зачем-то болтая в воздухе босыми ногами, почесал грудь под полотняной ночной рубахой.
   Мысли монарха волей-неволей возвращались к ихэренскому бунту. Лазутчики доносили: Витек и его верные вассалы из числа мелкопоместной знати в спешном порядке вооружаются, укрепляют замки. Если принять во внимание примыкающие на западе к границам тала Железные горя с многочисленными рудниками, поселками сталеваров и мастеровых-оружейников, это у них должно получаться успешно. Приток готового оружия и металла в чушках в столицу - Фан-Белл - из-за Ауд Мора в последний месяц резко снизился. И это не могло не удручать. Следовательно, паромы и лодочные перевозы находятся под контролем смутьянов, а мастеровым испокон веку все едино кому свою работу продавать. Они и к трейгам намылятся, коль выгоду почуют. А втихаря и остроухим могут сталь продавать или менять на их товары чародейские. А Витек под боком, серебра у него навалом...
   Притом в народе Витека любили. В отличие от короля.
   Экхард покряхтел, потер затылок. Он-то любви у черни не искал. Правил жестко и, даже, жестоко. Что любовь подданных? Прах. Мимолетное увлечение. Завтра появится кто-то другой, способный швырнуть от своих щедрот в толпу простолюдинов кость с большим куском мяса, чем твой. И все. Любовь прошла, цветы в саду увяли, как спел когда-то известный при дворе его батюшки, да пирует он вечно с Пастырем Оленей, бард. Певец, кстати, тоже больше двух десятков лет пирует. Короче язык иметь надо было. Но про любовь он сказал верно. Не надежное это чувство.
   Страх - другое дело. Он так легко не забывается. Поселяется глубоко-глубоко в душе. Пускает корни, как омела, вцепившаяся в ствол столетнего дуба. И также, как омела пьет соки из дерева, высасывает душу. Страх вечен и непоколебим. Накажи примерно ослушников, вольнодумцев и бунтарей. Утыкай виселицами, кольями и плахами всю округу. И даже, когда дерево их почернеет под грузом лет, о решительном и сильном монархе будут вспоминать с почтением и тоской. Грустить, вспоминая минувшие дни. Вот, дескать, было времечко. Не то, что сейчас. Порядок, скажут, был. Благолепие. Хоть и не без строгости. Дык, как с нами, скажут, без строгости? Золотое было время... Боятся, значит уважают.
   Так он и правил. Беспощадно пресекая всякие попытки к сопротивлению. Время от времени кидал толпе послабление, как кость собачьей своре. То налоги малость меньше сделает, то талунам хвост прикрутит.
   Значит, мало прикручивал. Или не тому, кому надо. Ишь, взбеленился Витек - не сгодилась его девка ни в королевы, ни в королевские невестки. Так куда он такое страховидло хотел пристроить? В самый раз ворон желтоклювок гонять с ихэренских полей. Ни кожи, ни рожи. Хотя с оружием управляется неплохо. Это король видел сам. У них там в Ихэрене все чуть-чуть чокнутые - девок с мечом и с копьем учат, да из самострелов бить. Что Витек думал, он с ней в постели на мечах упражняться будет?
   Известное дело, что Витек думал. Самому к короне подобраться. Своего тала уже не хватает, решил все королевство к рукам прибрать.
   Ладно, я тебе приберу - мало не покажется... Экхард снова почесался, хлебнул пива, машинально проверил взглядом - на месте ли корона.
   Войско для подавления непокорного вассала уже начало собираться. Не так просто, конечно, взять и стянуть к столице силы, достаточные для подавления бунта такого размера. А ведь их еще потом за Ауд Мор перебрасывать. Железный Кулак наглец, каких поискать, но воевать умеет. И на рожон не полезет. Будет сидеть на левом берегу, копить силы, да козни всяческие строить.
   Основная сила, на которую рассчитывал Экхард, были конные егеря. Гвардия. Отборные бойцы. Все, как один, пришлые. Из Империи, соседних королевств, из Пригорья, что далеко-далеко на юге. Каждый по какой-либо причине, о которой, впрочем, в Фан-Белле никто не спрашивал, оказались изгоями родной страны. Такие ни перед чем не остановятся, выполняя королевский приказ. Ни у Витгольда, ни у Властомира наемной гвардии не было. Но трейги и веселины с удовольствием ездили верхом. Ардана, особенно из благородных, так просто в седло не затянешь. А держать гвардию на колесницах - курам на смех. Кроме гвардейцев, король мог рассчитывать на "речных ястребов" Брохана Крыло Чайки. Эти тоже не испытывали к талунам нежных чувств, поскольку Брохан, сам пробившийся из черни - пятый сын в семье нищего траппера из поймы Аен Махи - набирал себе бойцов не по красоте герба и древности рода, а по лихости в бою и преданности Ард'э'Клуэну.
   Подтянутся, само собой, и талуны из северных и восточных областей королевства. Война с Ихэреном сулила, кроме богатой добычи, еще и премного славы, ведь вассалы Витека - бойцы отменные. Об этом всем известно. А талунам только дай похвастать друг перед другом победами на полях сражений.
   Вот кого поставить старшим над войском, Экхард пока не знал. Капитан конных егерей Брицелл зарекомендовал себя, как толковый вояка. И при подавлении талунских волнений незадолго перед войной, и вовремя самой войны с остроухой нечистью, где он был вначале помощником, правой рукой Эвана, а после исчезновения последнего где-то в отрогах Облачного кряжа, принял командование остатками гвардии. Во многом благодаря ему удалось ард'э'клуэнскому войску устоять под ударами Эохо Бекха и переправиться за Аен Маху, сохраняя видимость порядка. Но назначение Брицелла командующим могло иметь нежелательный политический отклик, будь он, то есть отклик, трижды и семижды проклят на веки вечные. О каком дерьме приходится задумываться!
   Брохан Крыло Чайки - командующий речным флотом королевства. Тоже кандидат подходящий. Умен, в меру смел, решителен, пользуется уважением среди простых воинов. Но ставить талунов под руку сына траппера? Нельзя. Никак нельзя. Многие просто не придут в нужный момент. Откажутся, найдут сотню причин. А на счету каждая колесница, каждый боец.
   Оставались два варианта - Тарлек Двухносый и наследник престола Хардвар. А не назначить ли их обоих? Вот будет штука! Экхард даже улыбнулся своим мыслям, но тут же опять скривился и полез за пивом. Хорошая мысль. Один опытен и осторожен, второй отважен до безрассудства. Одного ценят талуны за то, что много уж лет смягчает королевский гнев, а второй олицетворяет для многих из землевладельцев новые времена, которые настанут, когда корона перейдет к нему.
   Ждите, ждите... Экхард к Пастырю Оленей в ближайшие двадцать лет не собирался. Но рано или поздно, а сына приобщать к делам в королевстве надо, а то вымахал телок крепкошеий да круторогий, а на уме одни развлечения. Охота, девки, драки. Вот там и надерется по самое не могу.
   Решено.
   Король вздохнул, поманил пса. Броко подошел, положил тяжелую лобастую голову на колени хозяина. С высунутого языка капала слюна, обильно орошая подол ночной рубахи.
   - Что и тебе жарко?
   Пес молчал. Только глядел грустными и умными глазами. Эта порода считалась старшей на материке и брала свое начало от охотничьих собак перворожденных. Тех, что вдвоем смело выходят на пещерного медведя, а втроем не боятся и грифона. Когда-то далекие предки Броко помогали сидам ловить людей, являясь незаменимым подспорьем малочисленным дружинам ярлов в Войне Обретения или, как называли ее сами остроухие, Войне Утраты. Да и в нынешней войне причинили немало хлопот соединенным войскам трех королевств. Они да чародеи филиды, которые напрямую в сражения не вмешивались - видите ли запрещают им их поганские убеждения, - но могли запросто поднять ветер, сносящий стрелы лучников-людей в сторону, напугать коней, каковому случаю сам Экхард свидетелем был - еле спасся из свалки, напустить туману для прикрытия вылазок своих или же, чтобы сбить с толку врагов.
   В Ард'э'Клуэне псы, подобные королевскому телохранителю, были слишком ценны, чтобы брать их в бой. Даже Броко оставался в Фан-Белле до возвращения войска. Их использовали в основном для охраны. Знали. в схватке они стоят доброго десятка воинов-людей, а уж о преданности и говорить не приходилось.
   - Охраняй, Броко, охраняй, - король кивнул на постамент с короной и умница пес вернулся на место.
   Экхард встал на ноги потянулся, яростно зевнул. Зевай не зевай. а сон не идет. Ну, хоть с командующим определился, кажись.
   Теперь оставалось одно проверенное средство от бессонницы... Вернее, средства было два. Давних, надежных и моногажды испытанных. Вино и женщины. А лучше все сразу. И много.
   Но вина по такой жаре да после пива что-то не хотелось. А вот в покои Бейоны прогуляться стоит. И не просто прогуляться, а задержаться до утра.
   При одной только мысли о Бейоне - черноволосой смуглой красавице, у короля побежали мурашки по пояснице. Как он сразу не сообразил, минуя собственную опочивальню, отправится к ней? Ах, да. Она же сказалась больной сегодня вечером. Утомилась от шумного пира и дурацких, как она сама выразилась, бардовских песен. Ничего, сейчас полечим. Как говорил покойный король Экварр, живот на живот и все заживет. "Да, проказник батюшка был," - покачал головой Экхард. Себя он проказником, разумеется, не считал.
   Выйдя в коридор, монарх выдернул из связки просмоленный факел, разжег от торчащего в стене. Коридоры замка он знал как свои пять пальцев, но не пристойно королю пробираться впотьмах, словно поваренок, решивший навестить кухарку.
   Бейона вошла в его жизнь с начала травника, явившись получить невыплаченное жалование погибшего капитана Эвана. Случайно повстречав ее во дворе замка, Экхард понял, что никакая другая королева ему не нужна. Всяческие слухи, носящиеся по городу и прилежно собираемые Тарлеком, его мало интересовали. Плевать, что она является хозяйкой заведения, где целый день те из горожан, кто мог это себе позволить, вычищали друг другу карманы в кости, а вечером любой мог подняться с приглянувшейся ему девкой из числа многочисленной прислуги - а прислуги ли? - наверх в маленькую комнату. Все удовольствие стоило четверть серебряного империала - цена немалая. Да вина выпивали за сутки столько, что Экхард подумывал уже ввести монополию короны на такие дома. Кстати, свое прибыльное дело Бейона не оставила даже перебравшись во дворец. Поручила управляющему почестнее да посообразительнее.
   Сама она была с юга. Из Пригорья, как и Эван. В Фан-Белл они приехали вместе и не скрывали близких отношений. Как-то раз Экхард спросил ее, почему им обоим не сиделось на родине. С ее красотой и деловой ухваткой и его умением сражаться. Бейона отшутилась двусмысленно, дескать, жарковато на юге. А и правда, пригоряне всегда воюют. Может и такому бойцу как Эван хвост припалили невзначай?