Русанов Владислав. Горячие ветры севера

   - Подожди. Не надо впадать в отчаяние, - отозвался сид. - Посмотрим еще.
   Пусть смотрит. Не буду его разубеждать. Сам я каким-то внутренним чувством сразу ощутил - другой дыры здесь не будет. Вполне достаточно для проветривания воздух и впрямь был чистый, приятно освежающий - не то что затхлый неподвижный дух привычных мне рассечек. Может, и света немного даст, если полдня станем дожидаться. А вот выход... Спасение...
   Безуспешный осмотр подтвердил правильность моего первоначального предположения. Больше отверстий ни в потолке, ни в стенах не оказалось.
   Этлен высек искру, поджигая факел. Мы находились почти в центре зала - отдушина приходилась прямо над нашими головами. Наверное, днем здесь светло. По крайней мере есть освещенный круг.
   Неохотно разгорающийся отсыревший факел осветил наши убитые разочарованием лица, ближайшие столбы, которые перестали казаться мне воплощением красоты, и кучу земли, насыпавшуюся сверху, наверное, в то время, когда образовалась дыра. А из рыжеватого глинозема торчала рука со скрюченными, как когти ястреба пальцами.
   - Глянь, - указал я Этлену на страшную находку, но он все уже увидел и без моей подсказки.
   - Ан бохт. Ка блиен'... Бедняга. Сколько лет...
   - Что - "сколько лет"? - не понял я.
   - Он упал очень давно, - пояснил сид. - Видишь, браслет? Такие делали только в Б'энехт Ольен. Тысячу лет тому...
   - Это перворожденный? - осторожно спросил Желвак.
   - Люди таких браслетов не носили, - отозвался телохранитель, а Мак Кехта сквозь зубы пробурчала что-то о грязных салэх и вонючих шкурах.
   - Его следует похоронить согласно вашим обычаям? - вмешался я. - Или можно считать...
   - Пожалуй, можно считать, - отрезал сид.
   - Кад сэ эньшо, Этлен? Почему он здесь, Этлен? - феанни подошла ближе к погибшему соплеменнику.
   - Кье юул? Кто знает? - старик, а мы следом за ним, тоже приблизился к трупу, посветил факелом.
   Кроме кисти руки с золотым - Желвак даже засопел от сдерживаемой алчности браслетом, из-под глины виднелся край некогда белого одеяния. Таких я раньше не видел ни на людях, ни на перворожденных.
   - Едэх филид... Ан спьеш,.. - словно прочитала мои мысли Мак Кехта. - Одежда филида... Любопытно...
   - Смотрите, сумка, - переборов робость подала голос Гелка.
   Действительно, из слежавшейся земли торчал край холщовой сумки.
   - Что делал филид в одиночку в пустых холмах? - мой вопрос не предназначался никому - просто рассуждение вслух.
   - Кье юул? Кто знает? - Этлен присел на корточки, прикоснулся к материи кончиками пальцев, отдернул руку, словно от огня...
   - Кад ан? Что такое? - встрепенулась феанни.
   - Н'арт,.. - покачал головой телохранитель. - Сила...
   - Что ты имеешь в виду? - я присел подле сида, не принимая во внимание очередную реплику Мак Кехты о салэх.
   - Трудно сказать,.. - озадаченно отозвался Этлен. - Странное чувство... Не разобраться...
   Что же такое кроется в самой обыкновенной сумке, не отличимой от сотен других, с какими бродят по Империи нищие странники, если уж неустрашимый Этлен шарахнулся, как от пестрой гадюки?
   Сила, он говорил... Сила? Какой-то амулет?
   Я протянул руку и, не дотрагиваясь, раскрыл ладонь. Приблизил пальцы к сумке, прислушиваясь к ощущениям. Магии не было. Заряженный амулет отзывается легким покалыванием кончиков пальцев. Словно утренний морозец. Здесь же ничего подобного. Мешок мешком.
   - Ничего не слышу. Что за сила?
   - Древня и очень злая, - ответ телохранителя поразил меня еще больше.
   - Это как-то связано с колдовством?
   - Откуда мне знать? Я - не филид, я - воин. Но теперь я понимаю, он лежит здесь не спроста.
   - Эта сила убила его? - оказывается, Мак Кехта внимательно прислушивалась к нашему разговору.
   - Не думаю, - Этлен старался придать голосу уверенность, но у него выходило с трудом.
   - Может, посмотреть? - рискнул предложить я, раз на меня не действует скрытая аура таящегося в сумке предмета.
   Перворожденные переглянулись. Нежелание тревожить прах тысячелетие назад погибшего соплеменника и страх перед неведомым заставляли их колебаться. Что ж, их право. Если откажутся, настаивать не буду.
   - Посмотри, - выдохнул Этлен. - Посмотри. Иначе я перестану себя уважать. Это же надо, испугаться, как малолетка...
   - Хорошо. Ты сказал.
   Осторожно-осторожно я потянул край холстины на себя. Сумка не поддавалась. Скорее всего, присыпавшая ее земля за долгие годы ссохлась приобретая твердость камня.
   - Ножом, - подсказал сид.
   Лезвие моего ножа без труда взрезало древнюю ткань. Что же кроется внутри?
   Корень?
   В первый момент я не поверил своим глазам. Быть того не может. Обычный корень. Каких в каждом лесу без счета. Или все же не обычный? Мои пальцы, прикоснувшиеся к нему, ощутили легкое тепло, исходящее от корявой деревяшки. Словно в глубине ее тлел огонек. Такого, конечно, не могло быть. Дерево не сталь, но все едино остынет в подземелье...
   Вот и вся находка. Корень лежал у меня на ладони, освещаемый багровыми отблесками пламени. Не больше двух ладоней в длину в длину, толщиной с мое запястье. Слегка изогнутый - по форме уродливой ноги. Таких ног нет ни у людей, ни у перворожденных. Ближе всего к лапе медведя и клыкана.
   - М'акэн? - удивленно протянула сида.- Корень?
   - И ты ничего не чувствуешь? - заинтересованно глянул Этлен.
   - Ничего, - я не кривил душой. - Только слабое тепло.
   - Видно очень мы разные, - покачал головой телохранитель.
   - Думаю, он хотел его уничтожить, - проговорила Мак Кехта.
   - Зачем для этого,... - я хотел сказать, что полный идиот стал тащить бы обычную деревяшку через пустошь, ведь тысячу лет назад не было людей и на приисках никто не работал, вместо того, чтобы швырнуть ее в костер прямо там, где нашел.
   - Да, феанни, - Этлен кивнул. - Он нес его на Большой Совет. В Уэсэл-Клох-Балэ.
   Красивое название - Стены Благородного Камня. Должно быть, какое-то сидское святилище.
   - Мы должны,.. - начала было Мак Кехта, но телохранитель прервал ее:
   - Каким образом? Я не возьму это в руки. И тебе, феанни, не позволю. Я с тобой, чтобы охранять, а не подвергать риску.
   - Но мы не можем...
   - Разговор исчерпан, феанни. Пролежал же он здесь до сих пор.
   - А ты не думаешь, что войны, смерти и горе, терзают нашу несчастную землю последние несколько сот лет из-за этого корешка? - голос сиды зазвенел, взлетая к своду пещеры.
   Ого, вот она как поворачивает. Оказывается, решить все проблемы проще простого. Уничтожь этот почерневший от времени и сырости кусок дерева и на всем материке воцарится мир и согласие. Люди и сиды начнут брататься и водить веселые хороводы вокруг беллен-тейдовского столба...
   - Феанни, - устало проговорил Этлен. - Эохо Бекх был военным вождем еще в Б'энехт Ольен, я же тебе рассказывал... Войны и смерть принес в наш мир не этот корешок, пусть даже он и обладает скрытой мощью...
   - Но если он сможет их унести?
   Вот тут крыть нечем. Как ни верти, а Мак Кехта права. Правда, слишком много непонятного в этой истории. Где погибший филид (жрец по нашему) добыл такой артефакт, от которого шарахается бесстрашный воин, видавший столько раз смерть, сколько я видел восход солнца? Куда его тащил? На Большой Совет ли, в этот, как его там Уэсэл-Клох?.. Или думал воспользоваться сам заключенной в нем Силой? Почему был один? Можно ли его вообще уничтожить? И что для этого предстоит сделать?
   Но если есть хотя бы малая надежда на то, что с помощью этого невзрачного корешка можно избыть из этого мира ненависть, убийства, злобу и жестокость, я готов тащить его хоть в Северную Пустошь и дальше в мир белого безмолвия, хоть за горы Крыша Мира и в жаркий ад начинающихся за ними джунглей.
   Перед моим взором чередой прошли обезображенное кровоподтеками лицо Лох Белаха и скорбно опущенные уголки губ Сотника, захлебывающийся кровью Жихарь и удивленное выражение глаз Коннада, ощутившего смертоносный бельт под лопаткой.
   - Я могу,.. - голос сорвался, пришлось откашляться и продолжить. - Я могу нести его. Если нужно...
   - Ты хочешь,.. - поразился Этлен.
   Куда девалась его обычная проницательность? Да, я сделал выбор.
   - За последние полгода умерло слишком много людей,.. да и перворожденных тоже, которых я бы предпочитал видеть живыми. Я устал от смертей.
   Мак Кехта вначале фыркнула - еще бы, по ее мнению, я смертей то и не видел по настоящему. Потом быстро надела на себя маску бесстрастности. Пусть. Это ее идея - унести корень. Конечно, высокородной сиде не очень-то понравится в очередной раз принимать услугу от "салэх", но придется потерпеть, если хочет изменить мир к лучшему.
   Она стерпела. Ничего не сказала. Ничем не выказала неудовольствия. Только отвела глаза и пожала плечами. Мол, назвался груздем - полезай в короб.
   А Этлен совершил поступок, которого я никак не ожидал от сида. Наверное, слишком долго вбивали в наши головы понятия - кто здесь господа, а кто - рабы. Старик молча вынул из ножен меч и отсалютовал мне, подняв крестовину до уровня глаз. И так же молча вернул клинок на место. Но в его взгляде я прочел: отныне мы равны и мое слово будет иметь для него такое же значение, как и собственное.
   Думал ли ты, Молчун, когда, что достигнешь такой чести?
   ГЛАВА IX
   Облачный кряж, Уэсэл-Клох-Балэ, жнивец, день двадцать восьмой, после рассвета
   Минуя пост охраны на подходе к Шкиэхан Уэв', Ройг Лох Крунх поклонился охранникам, ответившим ему сдержанными улыбками. Одного из воинов, скучающих в караулке, Скела из Приюта Семи Ветров, он знал добрых пятьсот зим. Второй незнакомый. Видно из молодежи, хотя юноши сиды не баловали своим присутствием этот оплот старины и порядка на севере материка. Скорее, из беженцев. С южных либо юго-восточных склонов.
   Чудовищная несправедливость последней войны лишила защиты сюзеренов и, вместе с ними, пропитания многих перворожденных. Чтобы какие-то грязные, зачуханные твари с такой легкостью сумели в короткий срок захватить и разрушить столько замков! Это не укладывалось в голове Лох Крунха. Ведь каждый из горных приютов защищали проверенные в боях дружины истинных мастеров клинка.
   Взять, к примеру, Рассветные Башни. Его владыка - Уснех Мак Кехта - стяжал славу полководца еще во времена Войны Утраты. А его дружина! Умный, в меру безрассудный, привычно расчетливый Лох Белах. Этлен, признанный мастер клинка, равного какому не рождалось на просторах материка в последнее тысячелетие. И они не устояли. От величественного замка, чьи камни помнили бессчетное количество смен зим и весен, осталась груда мусора и обугленных валунов. Где теперь вдова ярла Мак Кехты? Ройг помнил ее еще девочкой - Фиал Мак Кехта вторая дочь ярла Мак Куана с западных отрогов. Не красавица, но отважное сердце. Неукротимая сида заставила пойти за собой многих наследников ярлов не только из южных и восточных замков, испытавших ужасы войны с салэх, но и с северных и западных склонов кряжа. Ходили слухи, что Большой Совет филидов, размещавшийся здесь в Уэсэл-Клох-Балэ, не одобрял действий воительницы, в особенности изощренной жестокости, которую она обрушила на головы врагов. Что ж, филиды всегда чуток не от мира сего. Ходившие за Эохо Бекхом в долину Ауд Мора сиды не питали к салэх ни малейшего сострадания, ибо видели творимое ими зло. Да и сам король, по слухам, рад был бы оказать помощь Мак Кехте и воинами, и оружием, но из уважения к мнению филидов, в особенности Утехайра Семь Звезд и Мораны Пенный Клык, изображал подчеркнутый нейтралитет.
   Ройг поежился и поплотнее запахнул полы стеганного пелиса мехом внутрь. В долинах в конце месяца льюнэс еще сохранялись крохи тепла, несмотря на ледяное дыхание Северной Пустоши. Здесь, высоко в горах, совсем иначе. Лето держится не больше трех десятков дней между праздником Дня-без-Ночи в середине месяца м'ехэв и Ойле Фейхе Эойн - праздником начала года. Конечно, ничего страшного в этом нет, гораздо хуже, по мнению Лох Крунха, приходилось южанам, вынужденным страдать от летнего зноя добрых три месяца. Но все-таки, в мороз и метель лучше сидеть у камина, играя в к'ор-а-к'ор. А он, гвардеец - летучий всадник, зачастую этих невинных удовольствий оказывался лишен.
   - О, сегодня ты в дозоре? - увечный прибиральщик пещер Коннахт из Певучей Долины приятно удивился. - Хорошего ветра и чистого неба тебе, Ройг.
   Лох Крунх кивнул в ответ. Коннахт - бессменный помощник дозорных - вызывал у него чувство похожее на стыд. Бывший некогда ловчим, поставлявшим зверье для бойцовых ям, он сорвался однажды со скалы, сломал спину и погиб бы несомненно, если бы не верные товарищи, тащившие больше похожее на труп тело дюжину дней до самого Уэсэл-Клох-Балэ и лекарское искусство Айлиля Черного Буревестника, третьего по рангу среди филидов после Утехайра и Мораны. Многие считали, что для всех, и для Коннахта в том числе, было бы лучше если бы он умер. Горбатый перворожденный - позор всему народу. Кто знает? Несомненно одно - для самого калеки даже такая жизнь лучше неведомого посмертия. А прочим сидам он старался на глаза не попадаться, проводя больше времени с питомцами и воспитанниками. Ройгу нравилось, как он работает, но дозорный ничего не мог поделать со своими чувством брезгливости и всякий раз отворачивался или, по меньшей мере, отводил глаза, беседуя с Коннахтом.
   - Как Клуэсэх? - вот и в этот раз Ройг усиленно царапал ногтем и без того блистающую пряжку перевязи с длинным стилетом.
   - Волновался утром. Он, видно, чуял, что ты придешь.
   - Как же, меня он ждет! - усмехнулся Лох Крунх. - Через три пещеры Фьин-Гоб, белоклювка, в охоту входит. Вот он и волнуется.
   - Зря ты так. Он тебя любит, - калека ловко вышагивал рядом с дозорным, неверно сросшиеся кости спины нисколечко не повредили скорости его походки.
   - Я знаю, Коннахт, - мягко проговорил Ройг. - И ты знаешь. Но если я буду сильно хвалить Ушастого или выказывать привязанность, он обнаглеет и сбросит меня в пропасть.
   - Все правильно, всадник, - покивал горбун. - Вам нужно быть строгими. Это мы, прибиральщики, имеем право побаловать зверей. Пришли. Вот он твой красавец.
   Коннахт выдернул железный шкворень и налег всем телом на решетку, сдвигая ее в сторону. Натужно заскрипев в направляющих, дверь отворилась на полтора локтя - в самый раз. Меньше - неудобно, больше - просто опасно.
   Клуэсэх нетерпеливо заклекотал.
   Ройг, подцепив из принесенного прислужником ведра кусок мяса побольше, шагнул внутрь. Все-таки своего верного спутника и помощника он любил. А досужая болтовня болтовней и останется.
   - Тише, тише, малыш, - дружеской ласки взрослого грифона вполне достаточно, чтобы свалить сида с ног, а всадников в Крылатую гвардию отбирают малорослых и тонких в кости.
   Туго натянув прочную стальную цепь, зверь норовил потереться клювом о лицо хозяина.
   - Держи, Ушастый, - кусок свежей баранины исчез с протянутой ладони, словно и не лежал там никогда.
   Клуэсэх запрокинул голову на чаячий манер и, вытянув вперед крепкие передние лапы, поклонился раз, другой. Поблагодарил. Длинные белые волосы над его глазами встопорщились, образовав остроконечные уши. Как у филина. За это грифон Ройга и получил кличку Клуэсэх, в переводе со старшей речи - Ушастый.
   Лох Крунх оглянулся - ушел ли прибиральщик? Он знал, что Коннахт обидится, увидев как всадник проверяет его работу, но по другому поступить просто не мог. Столетия нелегкой службы в Крылатой гвардии приучили - доверять можно только себе. Своим глазам и своим рукам. Остальных - проверяй.
   Ройг положил руку на холку зверя, ощущая сквозь тщательно вычищенную шерсть, как перекатываются тугие узлы мускулов. Повел ладонью вдоль спины. Пока что работа Коннахта была безупречна. Застоявшийся Клуэсэх попытался зацепить сида когтем за голенище сапога. Пришлось строгим окриком приструнить не в меру расшалившегося грифона. Еще бы - острейший черный крюк в ладонь длиной, оставляющий глубокие борозды на каменном полу пещеры, запросто мог разуть менее внимательного наездника.
   - Ух, я тебя! - сид погрозил зверю пальцем.
   Клуэсэх довольно прижмурил янтарно-желтые глаза и снова запрокинул голову. Такой обмен "любезностями" стал для них вполне обычным. Проверка взаимной готовности. Сид проверял послушание зверя, а грифон, в свою очередь, решительность всадника.
   Ощупав лопатки и плечи Ушастого, Лох Крунх довольно хмыкнул. Жира нет несмотря на то, что прибиральщики трехлетнего грифона баловали. Все пришелся по душе рослый, хотя еще не заматеревший, красавец в роскошной темно-каштановой с проседью шубе. Каждый норовил кинуть кусок мяса посочнее да побольше, но Коннахт не жалел пальцев разминая мышцы своего подопечного в периоды его вынужденного бездействия.
   Покончив с туловищем и лапами, Ройг перешел к осмотру крыльев. Растянул насколько позволяло замкнутое пространство пещеры широкую кожистую перепонку, осторожно кончиками пальцев прощупал ее пядь за пядью. И тут он вынужденно признал отличную работу горбуна. Ровную кожу по всей площади покрывала здоровая шерсть. Блестящая и гладкая. Ни ранок и язв, свидетельниц плохой, неправильной чистки, ни уплотнений, что появляются в месте укуса клещей.
   Сид высунулся за дверь и снял с крюка оголовье, очень напоминающее лошадиное, но все же отличающееся от него. Расстегнул шейный ремень, умница Клуэсэх сам открыл клюв, позволяя завести сдвоенный мундштук в особую прорезь, которую делали всем отловленным для объездки грифонам еще в том возрасте, когда роговица надклювья не вполне затвердела. Ройг проверил подвижность мундштуков - один из них должен свободно качаться вверх-вниз, надавливая на мягкое небо. С его помощью управляли набором высоты. Второй закреплялся жестче и при натяжении поводьев увлекал голову зверя то вправо, то влево.
   Удовлетворенно покивав, всадник застегнул шейный ремень, просунул палец попеременно под нащечные и подглазные ремни - не давят ли? Да нет. Они не давили и давить не могли. Коннахт поддерживал сбрую в идеальном состоянии. Вплоть до белого с золотой окантовочкой султанчика на темени грифона - знака командира первого крыла гвардии Шкиэхан Уэв'.
   - Уже скоро, - Ройг потрепал грифона по холке. - Потерпи, Ушастый.
   Клуэсэх слегка поскуливал, предвкушая близость бескрайнего горного неба, холодных струй ветра и морозной свежести. Вот что значит - вольный зверь! Хоть и прирученный со щенячьего возраста. Лиши такого неба - зачахнет и умрет.
   Еще оставалось немало работы. Седловка крылатого помощника - дело кропотливое.
   Сид аккуратно разложил на холке грифона вальтрап из медвежьей шкуры и толстый войлочный потник. Разгладил, не пропустив ни малейшей складочки. Потом умостил сверху само седло с высокими луками - задняя широкая, позволяющая опереться в полете спиной, передняя - узкая, снабженная перекладиной с ручкой под ладонь. В отличие от лошадиного, грифонье седло не имело стремян, а для упора ног в нем служили две продольные полочки, обшитые подобно арчаку мягкой кожей с набивкой из конского волоса.
   - Выдохни!
   Ушастый скосил глаз, но подчиниться и не подумал. С затяжкой подпруг всегда возникали небольшие трудности, но Ройг давно научился разрешать их в свою пользу.
   Удар коленкой зверю под вздох.
   - Выдох, я сказал!
   Грифон крякнул, выпуская накопленный в легких воздух. Воспользовавшись этим, наездник затянул переднюю подпругу. Закрепил и подогнал огибающее шею неперсье, а после того, как затянул заднюю подпругу, проделал то же самое с пахвой ременной петлей, охватывающей репицу хвоста. Наперсье и пахва не позволяли седлу ерзать по спине животного во время крутых подъемов ввысь и при резких пикирующих снижениях.
   - Ну, как? Готовы? - донесся снаружи, из-за прочной, обитой железными полосами двери, голос Коннахта.
   - Готовы. Открывай!
   Тяжелые створки распахнулись, впуская в полумрак пещеры бледные отсветы горного утра. Порыв студеного ветра - еще не морозного, но уже предвещавшего близкую зиму - взъерошил коротко подстриженные волосы перворожденного, просунул назойливые пальцы за пазуху.
   Лох Крунх поспешно застегнул верхнюю пуговицу пелиса, натянул на голову подшлемник. Подумал и оставил черненый койф на крючке - вылет не боевой. Простая разведка.
   На широком скальном выступе за дверями Коннахт принял из рук дозорного поводья Клуэсэха и разговаривал с ним, почесывая клюв, пока Ройг устраивался в седле, умащивая поудобнее колени, пристегивался хитроумными замочками за прочный пояс к передней и задней лукам, разбирал сложное переплетение тянущихся от мундштуков ремней.
   - Отпускай!
   Прибиральщик послушно шагнул в сторону.
   - Да будет милостиво к тебе небо, Ройг Лох Крунх!
   - Я его верный слуга!
   Этот обмен ритуальными фразами давно и прочно вошел во взаимоотношения командира крыла и служителя пещер. Не одну сотню лет Коннахт провожал Ройга в полет. Грифоны матерели, старились и умирали, а слова оставались все теми же.
   Осторожно, разминая застоявшиеся мышцы, Клуэсэх пошел вперед. Кончик вытянутого в струну хвоста нервно подрагивал. Небесный простор манил, звал...
   - Давай, Ушастый!
   Одним прыжком грифон достиг края карниза, сжался в тугой комок и мощным толчком задних лап бросил себя и всадника с обрыва.
   Несмотря на пятисотлетний опыт, перворожденный невольно затаил дух, падая в бездонную пропасть. Четыре с половиной тысячи стоп до острых камней на дне ущелья и стремительно скачущих меж ними пенных струй горной речки...
   Упругий воздух с шипением наполнил раскинутые крылья, затормозил полет.
   Клуэсэх радостно заклекотал и, поймав восходящий поток, взмыл вверх мимо карниза со скрюченной фигуркой Коннахта.
   Ройг расслабился, огляделся.
   Величественные, вросшие в скалы, здания Уэсэл-Клох-Балэ, темные зевы пещер Шкиэхан Уэв' стремительно уносились вниз. Студеный ветер свистел в ушах, завывал тундровым волком...
   И вдруг воздух полыхнул жаром кузнечной топки так, что сперло дыхание и марево поплыло пред глазами. От неожиданности Ройг сильно, даже излишне грубо, рванул на себя мундштучный повод. Послушный каждому движению седока грифон жалобно закричал и, сложив крылья, устремился вниз... и вырвался из раскаленного потока.
   "Что это? Что же это могло быть?" - лихорадочно соображал сид, выравнивая полет Клуэсэха. - "Какие неведомые силы умудрился я прогневить?! Чем?.."
   По мере того, как остывала опаленная кожа лица, уверенность возвращалась к дозорному. Грифон, широко раскинув крылья, плавно плыл чуть ниже белесых туч. Остроконечные горные пики вздымались и, пронзая облака, подпирали небесный свод. Темные следы летних проталин и сиренево-серые полосы схода лавин пятнали шкуру покрывающего их склоны снега, словно на спине и боках перелинявшего на зиму барса. Уже в месяце м'анфоор, именуемом южанами яблочником, линия снегов сойдет ниже древней твердыни филидов, а в последующем за ним д'эрсфооре белизна покроет теснины ущелий и отлогие долины. Зимняя стужа льдом скует стремительный бег узких белопенных речек, заставит притаиться населяющую горные луговины, каменистые языки осыпей и хмурые гольцы живность. Так будет вплоть до яркого весеннего месяца аб'р'аан, травника по южному.
   От размышлений Лох Крунха оторвали движущиеся черные точки, примеченные им далеко внизу. Цепочка из восьми, нет семи, крохотных пятнышек отчетливо выделялась на белом теле выполаживающегося склона.
   Хвала жителям Небесной Горы!
   Это они!
   Ловчие, посланные советом филидов с тем, чтобы добыть жертву для предстоящего гадания ко дню С'аухн, открывающему новый годичный цикл. Ройг знал - филиды чем-то встревожены. Если Утехайр и Морана еще скрывали свои чувства, то непревзойденный лекарь Айлиль Черный Буревестник давно не находил себе места. По слухам, распространявшимся среди жителей Уэсэл-Клох-Балэ и построек, которые прилегали к ним - Крылатых Пещер и летней резиденции верховного короля Эохо Бекха, предварительное гадание по полетам птиц, облакам и небесным светилам знаменовало немалые неприятности. Такие же знаки проявлялись в прошлом году. К сожалению, тогда им не придали особого значения и заплатили после немалой кровью за притупленную годами мирного сосуществования с салэх бдительность. Поэтому в нынешнем году решение Большого Совета было однозначным. Против необходимости уточнения предсказаний путем гадания по внутренностям животных не выступил никто. Подчеркивая значимость момента, Утехайр Семь Звезд предложил распластать на жертвенном камне годовалого детеныша пещерного медведя - зверя не часто встречающегося на северных отрогах Облачного Кряжа. Полдюжины снаряженных команд ловцов разошлись в разные стороны в поисках медвежонка, подходящего для ритуала. Встретившаяся Ройгу вереница оказался первым отрядом, вернувшимся обратно.
   Лох Крунх медленно снижался, приглядываясь к ловчим. Кто же ведет их?
   Поначалу все устало шагающие по плотно слежавшемуся снегу сиды выглядели на одно лицо. Теплые длиннополые куртки, пуховые, из тончайшей шерсти высокогорных белых коз, башлыки, унты выше колен и рукавицы с меховыми отворотами. Роговые очки, защищающие глаза охотников от снежной болезни, сдвинуты на лбы. Оно и понятно утро пасмурное. Если бы не это обстоятельство, Ройг сам не рискнул бы вылететь без очков.
   Ловчие шли медленно, берегли силы. Тяжело переступали под тяжестью носилок.