Рясной Илья. Террор не пройдет! (Белый легион - 2)

   - Ты нас перепутал с кем-то, - заявляет Атаман.
   - Вы чего, не менты?! - в ужасе вопит Аджапов.
   Машина замирает. Свет фар утыкается в кучу мусора и спугивает бродячих котов, которые неохотно разбегаются.
   - Где Махмуд?
   - Какой Махмуд? - ошарашенно переспрашивает Аджапов.
   - Махмуд Маленький. Чеченец. Разведчик...
   - Не знаю такого.
   - Не знаешь? - удивляется Атаман. И резко ладонями бьет по ушам задержанного.
   Когда в голове проясняется, Аджапов ощущает, что лежит на мокрой земле.
   - Повторяю вопрос, - произносит Атаман.
   - Не знаю! - кричит Аджапов, у которого в памяти всплывают законы корпоративной бандитской солидарности и примеры незавидной участи тех, кто не держал язык за зубами.
   - Ладно, - кивает Атаман своему помощнику. - Давай, мочи его...
   - Э, правда не знаю, - скулит Аджапов.
   - Давно его видел?
   - Месяц назад... Он помогал нам.
   - Чем?
   - Лоха одного пробить... Он полрынка на Севере держит. Мы его нагрузить хотели.
   - Пробил?
   - Нет. Махмуд сказал, что дел много. Никак не может. Мы ему платить хотели. А он - не хочу... Шакал...
   - Где он может быть?
   - Не знаю!
   Атаман кивает. Его помощник вытаскивает бесшумный пистолет. И простреливает плечо Аджапова.
   - У-й-я-а!!! - дико, как сирена, воет ингушский бандит.
   - Дальше коленная чашечка, - уведомил Атаман.
   - Ох... Что же вы за беспределыцики, - Аджапов начинает понимать, что мочить его будут по-настоящему. А значит, гордость бандитскую надо задвинуть подальше.
   - Давай, говори, падла такая. Рассуждать еще будешь...
   - Ой-я-а-а... С Гочей он близкий.
   - Кто такой? Где живет?
   - Ой-я... Ой, как больно-о... На хате в Бутове со шкурой своей... Ой-я-а... Снимает хату... Он и Махмуд любят с шлюхами гулять. Друзья...
   - Адрес.
   - Не знаю. Больно-о-о.
   - Адрес, урод!
   - Я покажу...
   - Если врешь, мы тебя валим. Нет - отпускаем. Такой у нас договор. Годится?
   - Да... Больно-о-о...
   Один из бойцов рвет рубашку Аджапова, туго перевязывает простреленное плечо. Рана плевая - больше шума и визга.
   Ночь. Дорога. Мигание светофоров...
   Гочу даже не приходится выуживать из теплой постели. Вон, во дворе дома, рядом с джипом с распахнутыми дверцами стоит длинный, сгорбившийся, длиннорукий, в куртке по колено. Цепляется за талию девицы, явно легкого поведения.
   - Он! - радостно шепчет Аджапов, страшно довольный, что Гоча на месте, а значит, шансы остаться в живых резко возрастают.
   - Поверим на слово, - Атаман кивает невысокому, поджарому бойцу, который недавно стрелял в Аджапова. - Давай...
   Боец выходит из салона. И двигает напролом через пустынный двор, мимо грибков, скамеечек, ракушек. При этом походка его немного заплетающаяся, он покачивается из стороны в сторону, как пьяный.
   - Закурить не найдется? - подваливает он к Гоче.
   - Бамбук кури. - Гоча немного пьян. И невысокая сухощавая фигура не вызывает у него опасений. Профессиональный боксерский удар отключает кавказца. Девица взвизгивает. И получает шлепок по губам.
   - Заглохни. Дольше проживешь!
   Подъезжает "Волга". Гочу кидают в салон, как дрова. Машина трогается с места. На все про все - две минуты.
   На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задает тот же вопрос:
   - Где Махмуд?
   И слышит тот же ответ:
   - Не знаю.
   - Выбор у тебя небогатый - сдохнуть или сказать. - Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит.
   - Шинковать буду кусками, - объявляет Атаман. И Гоча ему верит.
   - Он у Нинки!
   - Поехали, покажешь адрес.
   - Я не пойду.
   - Тогда тебя понесут.
   На этот раз путь лежит в Бескудниково. Ночью по Москве можно ездить. Машин мало. Только носятся как бешеные иномарки - видать, боясь опоздать из одного ночного клуба в другой. Да крутятся патрульные машины. Патруль Атаману не страшен. У него ксив прикрытия столько, что можно спокойно двигать хоть в Кремль.
   Гоча, едва перебирая ногами, поднимается с бойцами на этаж.
   - Здесь, - шепчет он. - Я не хочу, чтобы он меня видел...
   - Звони, - Атаман подталкивал его к двери. - Заорешь, чтобы предупредить, тут же и завалю...
   Гоча трясущимся пальцем вдавливает кнопку звонка.
   - Кто? - слышится женский голос.
   - Это я. Гоча...
   Дверь начинает приоткрываться.
   Вдруг Гоча не выдерживает и орет:
   - Махмуд, беги. Меня убивают!
   Орать дольше ему не позволяют. Об стенку башкой. Отключка. Атаман бьет ногой по двери. Удар такой силы, что железную дверь впечатывает в стену. За дверью лежит хозяйка квартиры - в отключке.
   Атаман прыгает в прихожую. Потом в комнату. Там в вещах роется молодой хлипкий чеченец. Он выуживает из тряпок пистолет. Но, понятно, не успевает. Атаман сближается с ним, выворачивает руку, легонько бьет по шее. И советует ласково так:
   - Не суетись под клиентом, уродец... Наручники. Махмуда усаживают на пол.
   - Он, - кивает Атаман, сверяясь на всякий случай с фотографией.
   Тем временем хозяйка - полная дивчина, кровь с молоком - приходит в себя.
   - Милиция, - Атаман демонстрирует ей удостоверение. - Твой гаденыш арестован. Ты не имеешь права выезжать из Москвы. Ясно?
   - Да, да, - кивает, всхлипывая, дивчина, на лбу которой набухает шишка.
   Все, операция завершена успешно. Теперь остается только Аджапова и Гочу отвезти в отстойник - подвал, где они посидят некоторое время. А Махмуда на базу-2 для допроса.
   * * *
   Ночное время самое подходящее для допросов. Об этом известно испокон веков.
   На базе за пленника взялся Глеб. Махмуд, имевший представление о возможностях спецслужб по развязыванию даже самых накрепко завязанных языков (он был уверен, что попал именно в спецслужбу), не стал играть в молчанку. Хоть он и выглядел подавленным, но на вопросы отвечал полно и, скорее всего, правдиво. Но его все равно придется перепроверять при помощи Доктора.
   В числе прочего Махмуд поведал о том, как занимался наблюдением за домом Аллы.
   - Получается, вы пасли Гурвича и его любовь, - нахмурился Глеб. - Чего вам этот программист сдался?
   - Нужен был не он, - понурился Махмуд, ерзая на прикрученном к полу стуле. Он постоянно отводил глаза, в которые бил в лучших энкавэдэшных традициях яркий свет лампы.
   - А кто?
   -Ты...
   - Что значит - я?
   - У Султана есть твой портрет, Ратоборец... Султан тебя ищет...
   - Мой портрет?! Фотографический?
   - Рисованный портрет.
   Дальше Глеб, выясняя причину убийства Саши Кандагарского, подбил итог:
   - Получается, Сашу вы решили пленить, посчитав, что мы с ним в одной упряжке?
   - Ну да. Я же видел, как ты выходил из дома вместе с любовницей этого самого Гурвича и с Карасем. А Карась - это человек Кандагара.
   - И через Кандагара вы хотели выйти на меня? - хмыкнул Глеб. Ситуация получалась абсурдная. Чеченцы просто взяли не тот след.
   - И на твоих хозяев, - добавил Махмуд.
   - А чего тогда Кандагара в расход пустили?
   - Он бешеный, да! - воскликнул Махмуд. - Мы не смогли его схватить! Он убил двоих! Мы его убили. А второго забрали.
   - Какого второго?
   - С ним еще был один. Какой-то скунс. Бледный. С толстыми щеками, как у хомяка. И глаза такие водянистые.
   - Кто такой?
   - Он не при Сашиных делах. Бизнесмен какой-то. Из Новосибирска.
   - Что с ним сделали?
   - Султан его у себя в тюрьме оставил. Деньги с него получает. Хочет сто тысяч заработать...
   - Опиши-ка этого скунса поподробнее.
   Когда Махмуд закончил описание, Глеб встрепенулся:
   - Где он сейчас?!
   - Я же говорю - у Султана в тюрьме.
   - Ты там был?
   - Да...
   - Покажешь место...
   - Лучше расскажу.
   - Покажешь, Махмуд. Покажешь...
   Глеб поднялся со стула и вышел из камеры для допросов, предоставив чеченца своим помощникам.
   Наверху в кабинете утопал в мягком диване Атаман. Он клевал носом, но при приближении Глеба очнулся и осведомился:
   - Как там наша добыча?
   - Поет, как соловей... И такое напел... В общем, собираем три штурмовые группы и группу разведки. Будем вскрывать чеченское логово...
   * * *
   Сельмурзаев чувствовал себя плохо. Какое-то гриппозное состояние, хотя ни кашля, ни насморка. Это нервное.
   Он устал. Разговор обещал быть тяжелым. Напротив депутата в кресле у камина сидел Султан.
   - Ты понимаешь вообще, что мы имеем? - воскликнул депутат.
   - Понимаю. Я все понимаю, - процедил Султан.
   - Ничего ты не понимаешь!
   - Я все понимаю, Усман! - злобно прошипел Султан. - Я потерял семь человек! Семь! Если так пойдет, то скоро не останется у меня людей!
   - Твои люди - это хлам!
   - Мои люди - это мои люди!
   - Твои люди не могут ничего! Мы теряем их. И не получаем ничего взамен...
   - Мои люди воевали с неверными, Усман. И проявили себя хорошо. Они не заслужили таких слов.
   - Ты так считаешь? - криво улыбнулся Сельмурзаев. Он встал, пошевелил кочергой в камине, обычно это занятие успокаивало его.
   - Нам просто не везет.
   - Не везет, - хмыкнул депутат. - Ты хоть отдаешь себе отчет в том, с кем мы столкнулись?
   - Я знаю только то, что говорил ты, Усман...
   - Пенсионеры, - горько усмехнулся Сельмурзаев, сжимая кулаки.
   Страх в его душе боролся с яростью. Его опять тыкали мордой в дерьмо, как щенка. Он понимал, что инициатива не в его руках.
   Все было хуже некуда. Как-то слишком быстро и неожиданно случилась катастрофа. Боевики отзвони-лись Султану и сообщили, что они зацепили у банка машину с бизнесменом из черного списка. Готовятся его взять. И пропали.
   Сельмурзаев напряг свои связи, пытался что-то узнать по милицейским учетам и сообщениям на "02". И никакой информации там, способной пролить свет на случившееся, не нашел. Две машины с семью вооруженными боевиками, приученными действовать в самых экстремальных ситуациях, просто растворились в воздухе, будто их и не было. Бермудский треугольник?
   Нет, конечно. Просто воины ислама оказались не готовыми к встрече с противником. Скорее всего, их перещелкали да еще и замели следы так, что ничего не раскопаешь.
   Сельмурзаев вспомнил Феликса, того "работягу", сдавшего информацию на "Легион". Депутат тогда прекрасно понимал, что его руками хотят загрести жар. Но надеялся быстро решить проблемы, отомстить, выжечь обидчиков до третьего колена. "Пенсионеры, остатки былой силы", - так, кажется, говорил этот Феликс, шайтан возьми его душу! И результат - за несколько дней потеряно людей, как при обстреле отряда из системы "град". И проклятое унизительное чувство собственного бессилия... Кто-то должен за это заплатить... И когда-нибудь заплатят. Все заплатят ему по счетам. И Феликс. И генерал госбезопасности Войченко, с подачи которого диаспора утонула в этом дерьме. Заплатят. Когда-нибудь... Не сегодня...
   А сегодня надо тормозить и сворачиваться... Ведь следующим может исчезнуть он, депутат Государственного собрания Сельмурзаев. "Легион" уже взял его один раз. И нет оснований считать, что это не удастся снова.
   Еще недавно на стороне Сельмурзаева была внезапность. Теперь это преимущество утрачивается. Он вскоре будет как на ладони. А враг - в тени.
   Сельмурзаев прошелся по холлу. Кинул взгляд на Султана. Тот сидел в кресле, закинув ногу на ногу, в ладном, очень дорогом костюме, при галстуке. Но европейский прикид не мог скрыть его животного начала. Руки волосатые, лоб низкий, глаза маленькие и умные. Зверь... Сильный, с железными руками. Неукротимый. Не остановишь ничем, только пулей... Пулей между глаз. Дырка аккуратная, и он заваливается...
   Следом у Сельмурзаева возникла ясная и четкая мысль - а ведь если "Легион" взял пленных, так те знают своего хозяина Султана. Исчезни они, и ниточка к депутату Государственной думы будет обрублена. И он тогда совершенно чист... Причин жалеть Султана у Сельмурзаева нет. В прошлом слишком много черных кошек пробежало между ними.
   Султан насторожился, поймав на себе недобрый взгляд. Внимательно посмотрел на Сельмурзаева, будто уловив его мысли. Спросил:
   - Чего смотришь так, Усман?
   - Да думаю... У тебя есть дела в Москве, которые ты не можешь переложить на своих людей?
   - Плох тот хозяин, который не может переложить дела на своих людей, покачал головой Султан. - Дело хозяина - держать в руке кнут и умело управляться им.
   - Тебе нужно уезжать из города.
   - Зачем?
   - Ты ничего не понимаешь?! - взорвался депутат. - Наш враг уже знает, что вы объявили ему войну. Он придет за вами...
   Султан не стал хорохориться, бить себя в грудь и кричать, что готов встретить любого врага лицом к лицу. Он должен был признать справедливость слов депутата. Только спросил:
   - Надолго?
   - Пока не решится проблема.
   - У меня есть братья. Есть деньги. Значит, весь этот мир мой. Мне есть куда бежать. Но я не буду бежать.
   - Почему?
   - Я отступлю на шаг. Но вернусь. Только перед этим нужно завершить дела...
   - Завершай быстрее. Да, что с тем земляным червем, который у тебя на даче пригрелся?
   - Это с бизнесменом новосибирским? Пока ничего.
   - Ничего? - Сельмурзаев придал голосу побольше язвительности.
   - Он согласен на все. И ведет переговоры с друзьями, чтобы те собрали деньги. Те собирают деньги медленно.
   - Султан, ты совсем ослаб. Не можешь выбить деньги у какой-то мокрицы...Так убей его!
   - Не сейчас. Убью, взяв деньги.
   - Ну так встряхни его!.. Эх, Султан, даже земляные черви не боятся тебя!
   - Усман, ты не должен говорить так, - Султан с вызовом посмотрел на депутата.
   И тот сдал назад. Обуздал раздражение. Сейчас не стоит сталкиваться лбами. Тяжелое время, надо выстоять.
   Депутат сухо распрощался с гостем.
   Султан уселся на заднее сиденье своего "Мерседеса".
   - Куда едем? - спросил водитель-телохранитель, выехав за пределы охраняемого поселка на правительственную трассу.
   - На "дачу", - приказал Султан.
   Его душила злость. И на врагов. И на так называемых друзей. И даже на себя. Напоминание о новосибирском бизнесмене прибавило ему решимости. Кто-то должен сегодня ответить Султану за его унижения. Сладостно сдавило грудь, когда он представил, как отрежет сейчас заложнику палец. Или ухо. И как тот будет визжать. И визг этот зазвучит сладостной музыкой. Потому что это визг ужаса, а Султан - тот, кто сеет ужас...
   До "дачи" добрались за час двадцать - по московским улицам, по раздолбанным подмосковным дорогам.
   То, что Султан увидел там, вогнало его в ступор...
   * * *
   Бадри принес пленному еду. Последнее время это дело он не доверял никому.
   Новосибирский бизнесмен сидел на раскладушке, прикрытой влажным свалявшимся матрасом. В подвале было довольно прохладно, но, судя по всему, пленник давно смирился с неудобствами.
   Бадри поставил поднос на деревянный ящик, заменявший Анатолию Алексеевичу стол. Разогнулся и посмотрел в лицо пленного.
   - Здравствуй, мой брат... Ты ведь брат мой, - заговорил мягко заложник.
   - Да, я твой брат, - жестянно ответил Бадри.
   Этими словами начинался каждый их разговор. Если бы другие бандиты посмотрели на эту сцену со стороны, то оторопели бы. А потом от греха подальше пристрелили бы пленного. Но посторонних глаз не было. И эти двое могли говорить друг с другом спокойно.
   - Ты чувствовал себя одиноко, когда не мог слышать мой голос, - пленник встал, приблизился, положил обе руки на плечи Бадри и внимательно смотрел ему в глаза.
   - Да, я чувствовал себя одиноко.
   - Ты хотел слышать мой голос. Мой ровный, наполняющий силой голос.
   -Да...
   - Расскажи мне о том, брат мой, что происходит вокруг?
   - Муслим сменил Надиршаха на воротах.
   - Хорошо, мой брат.
   - Георгий проиграл деньги в казино. Много денег. Он обещал убить этих обманщиков.
   - Правильно. Обманщиков надо убивать, мой брат.
   - Сейчас звонил Султан. Он сказал, что едет сюда. И что отрежет заложнику палец, чтобы образумить его неразумных друзей.
   - Зачем?
   - Чтобы те заплатили выкуп.
   - Ты понимаешь, что он собирается отрезать палец мне, твоему брату?
   - Я понимаю это.
   - Сколько сейчас человек в доме, кроме тебя?
   - Еще четверо. Муслим. Надиршах. Георгий. И Расул - он только вчера из Ичкерии.
   - Почему столько народу сторожат меня, безопасного и доброго человека?
   - Они не просто сторожат. Они живут здесь. Муслим скрывается от кровных врагов. Надиршах бежал от милиции. Расула ищут чекисты. Георгий присматривает за тобой. И за ними. Я присматриваю за всеми. Я - глаза Сельмурзаева.
   - Это несправедливо - отрезать мне палец. Ты должен вывести меня отсюда, мой брат.
   - Я не могу. Сельмурзаев будет зол.
   - Ты можешь.
   - Я не могу. Мне приказали сторожить тебя.
   - Мы же братья. Мы не можем сторожить друг друга. Тебе приказали неверные. Они обманули Сельмурзаева. Они чужие.
   Бадри встряхнул головой.
   - Они чужие. Чужие... чужие... Мы свои... Свои...
   Как сомнамбула, грузный боевик шагнул к лестнице. Постучал в люк.
   - Открывай, - произнес он неживым языком. Высокий крепкий чеченец с узловатыми мощными руками открыл люк. Отступил на пару шагов.
   - Ну, чего там, Бадри? Выходи. Из люка показался заложник.
   - Ты чего? - не испугался, а удивился охранник по имени Георгий. И приготовился ударить наглеца.
   И получил удар пальцами в глаза. Вскрикнул. Потом перочинный нож, который заложник позаимствовал у Бадри, распорол Георгию сонную артерию.
   Заложник усмехнулся, обернулся к своему сопровождавшему.
   - Пошл и дальше...
   Они поднялись по узкой лестнице на первый этаж и очутились в маленьком коридорчике. В комнате грохотал пистолетными выстрелами телевизор. Двое горцев смотрели боевик.
   Бадри как зомби застыл посреди коридора. Заложник напряженно огляделся, прислушался. Взял забытую около ступенек, ведущих в подвал, совковую лопату, на которой еще были следы земли - кто-то из обитателей дома оказался человеком хозяйственным и копался в огороде.
   Мирный новосибирский бизнесмен шагнул в комнату... Удары и короткие вскрики глушил грохот американского боевика. Теперь в комнате лежало два трупа - один с разрубленным горлом, другой с раскроенным черепом.
   - Где еще один? - спросил заложник.
   - Во дворе, - ответил Бадри. Заложник взял пистолет. Прошел через коридор. Осторожно выглянул на улицу. Спиной к нему стоял человек в резиновых сапогах и возился с электрическим насосом.
   Почуяв неладное, человек оглянулся и оторопел.
   - Ты... - выдавил он.
   И получил в живот пулю.
   Потом заложник вернулся в дом. Бадри сидел на полу, обхватив голову руками. Он слабо стонал, пытаясь найти в мутной пучине чувств и обрывков мыслей свое потерянное "Я". Бадри поднял на заложника глаза, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. В них мелькнул испуг.
   - Убивать не буду. Мы же братья, - усмехнулся заложник и ударом рукоятки пистолета - аккуратно выверенным - отключил его.
   Оставалось только взять ключи от машины и отчалить восвояси.
   * * *
   - Вот оно, их логово, - сказал Глеб. На жидкокристаллическом экране возник дом, окруженный высоким дощатым забором. Рядом - заброшенный свинарник усохшего совхоза. В трехстах метpax в сторону шоссе - пустеющий участок, огороженный столбами с колючей проволокой, - эта земля выкуплена под коттеджный поселок, но пока работы не ведутся, тишина. Хорошее место, чтобы хорониться от чужих глаз.
   - Подойти ближе? - послышался шепот разведчика, который подобрался на безопасное расстояние с видеокамерой и теперь сбрасывал изображение в штабной фургон.
   - Не спеши, - произнес Глеб в микрофон.
   - Одного человека срисовал наверняка. Еще двое или трое в доме, продолжал обрисовывать ситуацию разведчик.
   - Осмотрись, вокруг ничего?
   - Не похоже...
   - Ну что, принимаем? - покосился Атаман на Глеба.
   - Поехали...
   В "Белом Легионе" собралось немало людей, которых учили без шума и пыли брать натовские военные базы. Не то что загородную избушку. И с тех времен форму они не потеряли.
   Тени скользнули вперед, охватывая объект - маневр "удав".
   - Блокировано, - послышалось донесение.
   Все, теперь ни один человек не вырвется с оцепленной территории. Все сектора просматриваются и простреливаются.
   Разведчик оставался на месте, так что с его видеокамеры можно было видеть в инфракрасном диапазоне, что творится на территории объекта.
   Через забор перемахнули фигуры - один подставляет руки, другой, упираясь в них, преодолевает препятствие. Бесшумно. Мягко. Как призраки. И, главное, в мертвой зоне, которая не просматривается со стороны дома. Маневр занял секунды.
   Часовой, который курил на пороге дома, был отключен, не издав ни единого писка, - минус один. Призраки просочились в дом. Они начали свое смертоносное движение по помещениям.
   Глеб косился то на экран, то на часы. Переключил изображение. У двоих бойцов на плечах прилеплены миниатюрные видеокамеры. На экране возникали мутные, как в аквариуме, помещения с очертаниями мебели, окон, лестница, зеленые тени - так выглядят люди в инфракрасном свете. Удары. Распластывающиеся на полу тела. Никто и пикнуть не успел. Наконец долгожданный доклад:
   - Разложены. В доме - три бревна...
   - Все проверили?
   - Больше никого.
   Глеб кивнул водителю. Штабной микроавтобус "Форд" тронулся с места. И затормозил у зачищенного по всем правилам ведения активных силовых действий дома.
   Внутри царил мрак. Атаман зажег свет. Лампочка под потолком высветила небольшое, отделанное деревянными панелями помещение с несколькими стульями, дощатым столом, диванчиком и телевизором "Сони" в углу. Пленные распластались на полу.
   Атаман пнул ногой мелкого бородатого чеченца. Поднял его и осведомился:
   - Где заложник?
   - Пошел на ..., козлиный сын, - гордо изрек горец.
   Атаман понимающе кивнул и выстрелил ему в грудь из бесшумного пистолета.
   - Теперь ты. - Ствол пистолета остановился на следующем горце.
   - Он убежал, - чеченец сглотнул и очумело косился на своего только что бывшего живым, а теперь превратившимся в безжизненную массу мяса и костей товарища.
   - Как сбежал?
   - Никто не понимает. Султан приехал, увидел, что тут все вырезаны.
   -Как?
   - Двое лопатой убиты.
   - Рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой, - хмыкнул Глеб.
   - Я правду говорю...
   - Остальные? - Атаман допрашивал в резком, наступательном стиле, не давая времени на обдумывание ответов.
   - Одному пропороли шею и выкололи глаза. А Бадри лежал без сознания.
   - Бадри?
   - Он не из наших. Он на какого-то депутата работает...
   - Депутата?
   - Вроде тоже чеченца... Мы люди маленькие, нам ничего не говорят...
   - Уже интереснее, - кивнул Атаман. - Значит, выжил один. Чего хотели от заложника?
   - Выкуп просили. Сто тысяч... Он бизнесмен... Плохо, когда деньги пропадают. Хотели получить деньги, а потом убить.
   - Это был приятель Саши Кандагарского?
   -Да.
   - Вас зачем здесь оставили?
   - Султан трупы с собой забрал. А нам сказал дом сторожить.
   - Ты хорошо подумал?
   - Тут у Султана что-то запрятано.
   -Что?
   - Оружие!
   - Где?
   - Где-то в подвале... Не убивай... Не убивай, да...
   Атаман обернулся к бойцам:
   - Пятнадцать минут, чтобы найти оружие.
   В указанное время уложились - выудили ящик с автоматами. Дальше искать не стали. Полили бензином дом и подожгли.
   В начавшем движение по бездорожью штабном микроавтобусе Атаман с досадой воскликнул:
   - Надо же! Немного опоздали... Сейчас бы "Вервольф" в руках у нас был...
   - Красиво он ушел, - покачал головой Глеб. - Слишком красиво...
   - Профессионал.
   - Штучный экземпляр. Большая редкость.
   - Познакомиться бы, - улыбнулся мечтательно Атаман.
   - Да. Подержать за хвост гремучую змею... Познакомимся. Рано или поздно, - Глеб взял микрофон рации и сбросил сообщение на диспетчера базы: Грядку мы пропололи. Вот только овощи повыдергали еще до нас. А фрукт сорвался...
   - Оранжерея, - усмехнулся диспетчер. Обоим было понятно, о чем идет речь. На въезде в Москву Глеб отдал приказ:
   - Рассредоточиваемся по точкам. Готовность номер один к сбору.
   Машины рассыпались в стороны - каждая по своему маршруту.
   Глеб вышел из фургона около автомобильной стоянки. Сел за руль "Форда" и отправился на конспиративную квартиру.
   Через сорок минут по прибытии на место его оторвал от невеселых дум звонок мобильника.
   - Ты на месте? - спросил Артемьев.
   - На месте, - кивнул Глеб, принимая на диване вертикальное положение.
   - Жди гостей.
   Через пять минут в дверь позвонили. Появился Зевс собственной персоной в сопровождении Артемьева-Одиссея.
   - Докладай, герой, - велел Артемьев.
   Зевс был чернее тучи. Он уселся в кресло и испытующе посмотрел на Глеба. Его глаза, как и положено шефу Олимпа, метали молнии.
   Глеб, который редко видел Главного оперативного координатора в таком состоянии, как можно более сжато и четко изложил ситуацию.
   - Что за схема получается, - Зевс похлопал ладонью по подлокотнику кожаного кресла. - Против нас работают чеченцы. И, как сказал пленный, по заказу депутата-чеченца. Депутатов-чеченцев много?
   - Да ясно все. Это Сельмурзаев, - кивнул Глеб.
   - Человек крайне мстительный. До безумия, - начал перечислять достоинства народного депутата Артемьев. - И амбициозный. Злопамятный. Мы ему испортили песню с изотопами и познакомили с Доктором. После этого депутат начинает работать против "Белого Легиона". Для этого как минимум нужно узнать о нашем существовании.
   - А еще им известно о нашем интересе к беглому программисту Гурвичу, сдерживая ярость, начал перечислять Зевс. - Выявили сферу наших оперативных Интересов. Срисовали наших людей в коммерческих структурах и устроили на них охоту. А то, что они узнали псевдоним Глеба и получили его портрет, - это вообще песня! Они просветили нас насквозь!