В сгустках мелькавших мимо нас звезд тоже был свой ритм… Когда ускорение еще возросло, я начал замечать ритмы второго и третьего порядка. Вдруг звезды замерли. Мы вырвались из Галактики.
Наше поле зрения сузилось настолько, что мне показалось, будто я выглядываю из бойницы. Со всех сторон была тьма, и я познал страх. Вместо спины у меня был сгусток боли, но я заставлял себя ускоряться все сильнее.
Чтобы бойница становилась все уже и уже.
Несколько сплюснутых дисков света вывалились из бесконечности и прошелестели мимо. Потом все больше и больше их стало пролетать мимо, они летели, изгибаясь. Галактики. Я чувствовал себя мошкой в снегопад.
Нам пришлось пролететь некоторые галактики насквозь.
Внутри было веселенькое смазанное мелькание. Мы двигались слишком быстро, чтобы успевать разглядеть отдельные звезды, проносящиеся мимо.
Мы давили сильнее и сильнее. Теперь мы попадали в новую галактику каждые несколько секунд, и, как и раньше, я начал угадывать ритмы более высокого порядка в этих стробоскопических вспышках.
С этого момента больше ничего нельзя было разглядеть — мерцающие вспышки, которые нарастали и нарастали, превращаясь в почти непрерывное свечение, потом частота резко падала и снова начинала нарастать. В конце каждого цикла мы достигали все более высокого уровня группировки, а свет становился ярче.
Я уже чувствовал себя на зазубренной грани изнеможения. Вспышки света вызывали в моем сознании какие-то остроконечные ландшафты. Ясность восприятия быстро меркла по мере того, как я, не отрываясь, смотрел на все более и более закручивающееся воронкой мелькание света перед собой. Я попытался ускорить его еще больше. Рисунок из световых пятен еще имел какую-то глубину, но я заметил, что чем сильнее я давлю на газ, тем мельче и двухмернее становилась разворачивающаяся передо мной сцена. Я сосредоточился на том, чтобы сделать ее совсем плоской.
Появилось ощущение, что энергия движения больше не проистекала от меня или Кэти. Это было похоже на то, как если бы я наподобие турбины самолета засасывал в себя встречный свет, только чуть-чуть смещая перспективу, чтобы заставить нас двигаться еще быстрее.
— Давай же, Кэти, — крикнул я покоробленным, растянутым голосом. — Чуть-чуть осталось. Один мощный рывок!
Последним усилием мы превратили вселенную в единое ослепительное световое пятно. Я перестал давить, и пятно развернулось в плоский вертикальный пейзаж. Бесконечная полуплоскость. Нижний край представлял собой море, а верхний — бесконечную гору. Это напоминало гигантскую картину, напоминало Брейгелево «Падение Икара». Мы врезались в этот пейзаж, как скворец в рекламный щит. И приземлились на зеленом склоне холма. Земля была мягкой, и когда мы ударились о нее, ©на хихикнула. Шлеп. Гли-гли-гли-хи-хи.
Мое тело стало твердым. Я сел. Кэти соскочила с моей спины и неуклюже перепорхнула на землю в нескольких футах от меня. Теперь ей необходимы были крылья. В непрерывно дующем бризе чувствовался привкус соли. Вдалеке была видна поблескивающая полоса синей воды. Море. А это колючее пятно — залив?
Было в здешней перспективе что-то забавное. Море будто бы понижалось, удаляясь от нас. Как будто оно было продолжением склона, на котором мы оказались.
Я повернулся и посмотрел назад, наполовину ожидая увидеть черную пустоту. Но вместо этого там была гора.
Гора Он. Зеленые и желтые долины громоздились одна на другую, уходя в небеса. Там и сям в траве лежали огромные валуны. Еще выше скальные породы проступали сквозь зелень долин, которые становились все круче и круче. Я всмотрелся ввысь. Далеко-далеко я рассмотрел зубчатые пики, такие острые, что на них больно было смотреть. Они громоздились один поверх другого. Гора бесконечно тянулась в сияющее синее небо.
Слева и справа было еще море, еще холмы и еще гора.
Общая перспектива была очень странной. Казалось, что весь ландшафт был плоским, а все эти пики и скалы — лишь иллюзия. И только сила тяжести тащила все к морю.
Выше по склону, в миле от нас, я заметил здание.
Оно напоминало эти огромные старинные отели-санатории Европы. Разглядывая его, я улавливал все больше и больше деталей. Террасы, балконы, крашеные оконные переплеты и побеленные стены. Что-то в верхних этажах казалось необычным. Как будто их там было слишком много. То же самое я заметил в рисунке скал, травы и горного склона позади него. Стоило пристально посмотреть на то или иное место, как тут же начинали проявляться все новые и новые подробности.
— Пойдем посмотрим на тот отель, — предложил я Кэти. Она не отрываясь смотрела вниз по склону на далекое море, и мне пришлось повторить свои слова, чтобы привлечь ее внимание.
— Чайки в горы не ходят, Феликс, — мягко ответила она. — Мой путь лежит туда, вниз. Я это чувствую… — Ее голос угас в шепоте, которого я не разобрал.
Я снова прокрутил в памяти разговор с Иисусом.
Неужели прошло всего двенадцать часов? Я пообещал спасти Кэти, привести ее сюда с Земли. Я собирался взойти на Гору Он. Требовалось ли от меня тащить ее с собой?
Я погрузился в мысли и вскоре нашел ответ. Избежавши Дьявола, ты все же должен был найти свой путь к Богу. Но путей много. Я протянул к Кэти руку, она вспорхнула и села на нее. У нее были сильные лапы, а острые когти вонзились в меня. Я прижал ее к груди, погладил перья и почувствовал быстрый стук ее сердца.
— Я буду скучать по тебе, — произнес я наконец. Я собрался сказать что-то еще, но только издал какое-то бульканье и замолк.
Она потерлась клювом о мое плечо.
— Мы встретимся снова, — сказала она нежно. — За морем, за горой.., мы встретимся снова. Спасибо тебе, Феликс. Не забывай меня.
Я поднял ее вверх, и она полетела, сначала неуклюже, а потом все грациознее и грациознее. Она сделала круг и подлетела ко мне, приспустила крылья в салюте, описала надо мной круг и мощно полетела к морю. Я наблюдал за уменьшающимся пятнышком, пока оно не слилось вдали с синей дымкой. Я остался совсем один.
ЧАСТЬ 2
9. ОТЕЛЬ ГИЛБЕРТА
10. ЧТО ТАКОЕ МОЛОКО?
Наше поле зрения сузилось настолько, что мне показалось, будто я выглядываю из бойницы. Со всех сторон была тьма, и я познал страх. Вместо спины у меня был сгусток боли, но я заставлял себя ускоряться все сильнее.
Чтобы бойница становилась все уже и уже.
Несколько сплюснутых дисков света вывалились из бесконечности и прошелестели мимо. Потом все больше и больше их стало пролетать мимо, они летели, изгибаясь. Галактики. Я чувствовал себя мошкой в снегопад.
Нам пришлось пролететь некоторые галактики насквозь.
Внутри было веселенькое смазанное мелькание. Мы двигались слишком быстро, чтобы успевать разглядеть отдельные звезды, проносящиеся мимо.
Мы давили сильнее и сильнее. Теперь мы попадали в новую галактику каждые несколько секунд, и, как и раньше, я начал угадывать ритмы более высокого порядка в этих стробоскопических вспышках.
С этого момента больше ничего нельзя было разглядеть — мерцающие вспышки, которые нарастали и нарастали, превращаясь в почти непрерывное свечение, потом частота резко падала и снова начинала нарастать. В конце каждого цикла мы достигали все более высокого уровня группировки, а свет становился ярче.
Я уже чувствовал себя на зазубренной грани изнеможения. Вспышки света вызывали в моем сознании какие-то остроконечные ландшафты. Ясность восприятия быстро меркла по мере того, как я, не отрываясь, смотрел на все более и более закручивающееся воронкой мелькание света перед собой. Я попытался ускорить его еще больше. Рисунок из световых пятен еще имел какую-то глубину, но я заметил, что чем сильнее я давлю на газ, тем мельче и двухмернее становилась разворачивающаяся передо мной сцена. Я сосредоточился на том, чтобы сделать ее совсем плоской.
Появилось ощущение, что энергия движения больше не проистекала от меня или Кэти. Это было похоже на то, как если бы я наподобие турбины самолета засасывал в себя встречный свет, только чуть-чуть смещая перспективу, чтобы заставить нас двигаться еще быстрее.
— Давай же, Кэти, — крикнул я покоробленным, растянутым голосом. — Чуть-чуть осталось. Один мощный рывок!
Последним усилием мы превратили вселенную в единое ослепительное световое пятно. Я перестал давить, и пятно развернулось в плоский вертикальный пейзаж. Бесконечная полуплоскость. Нижний край представлял собой море, а верхний — бесконечную гору. Это напоминало гигантскую картину, напоминало Брейгелево «Падение Икара». Мы врезались в этот пейзаж, как скворец в рекламный щит. И приземлились на зеленом склоне холма. Земля была мягкой, и когда мы ударились о нее, ©на хихикнула. Шлеп. Гли-гли-гли-хи-хи.
Мое тело стало твердым. Я сел. Кэти соскочила с моей спины и неуклюже перепорхнула на землю в нескольких футах от меня. Теперь ей необходимы были крылья. В непрерывно дующем бризе чувствовался привкус соли. Вдалеке была видна поблескивающая полоса синей воды. Море. А это колючее пятно — залив?
Было в здешней перспективе что-то забавное. Море будто бы понижалось, удаляясь от нас. Как будто оно было продолжением склона, на котором мы оказались.
Я повернулся и посмотрел назад, наполовину ожидая увидеть черную пустоту. Но вместо этого там была гора.
Гора Он. Зеленые и желтые долины громоздились одна на другую, уходя в небеса. Там и сям в траве лежали огромные валуны. Еще выше скальные породы проступали сквозь зелень долин, которые становились все круче и круче. Я всмотрелся ввысь. Далеко-далеко я рассмотрел зубчатые пики, такие острые, что на них больно было смотреть. Они громоздились один поверх другого. Гора бесконечно тянулась в сияющее синее небо.
Слева и справа было еще море, еще холмы и еще гора.
Общая перспектива была очень странной. Казалось, что весь ландшафт был плоским, а все эти пики и скалы — лишь иллюзия. И только сила тяжести тащила все к морю.
Выше по склону, в миле от нас, я заметил здание.
Оно напоминало эти огромные старинные отели-санатории Европы. Разглядывая его, я улавливал все больше и больше деталей. Террасы, балконы, крашеные оконные переплеты и побеленные стены. Что-то в верхних этажах казалось необычным. Как будто их там было слишком много. То же самое я заметил в рисунке скал, травы и горного склона позади него. Стоило пристально посмотреть на то или иное место, как тут же начинали проявляться все новые и новые подробности.
— Пойдем посмотрим на тот отель, — предложил я Кэти. Она не отрываясь смотрела вниз по склону на далекое море, и мне пришлось повторить свои слова, чтобы привлечь ее внимание.
— Чайки в горы не ходят, Феликс, — мягко ответила она. — Мой путь лежит туда, вниз. Я это чувствую… — Ее голос угас в шепоте, которого я не разобрал.
Я снова прокрутил в памяти разговор с Иисусом.
Неужели прошло всего двенадцать часов? Я пообещал спасти Кэти, привести ее сюда с Земли. Я собирался взойти на Гору Он. Требовалось ли от меня тащить ее с собой?
Я погрузился в мысли и вскоре нашел ответ. Избежавши Дьявола, ты все же должен был найти свой путь к Богу. Но путей много. Я протянул к Кэти руку, она вспорхнула и села на нее. У нее были сильные лапы, а острые когти вонзились в меня. Я прижал ее к груди, погладил перья и почувствовал быстрый стук ее сердца.
— Я буду скучать по тебе, — произнес я наконец. Я собрался сказать что-то еще, но только издал какое-то бульканье и замолк.
Она потерлась клювом о мое плечо.
— Мы встретимся снова, — сказала она нежно. — За морем, за горой.., мы встретимся снова. Спасибо тебе, Феликс. Не забывай меня.
Я поднял ее вверх, и она полетела, сначала неуклюже, а потом все грациознее и грациознее. Она сделала круг и подлетела ко мне, приспустила крылья в салюте, описала надо мной круг и мощно полетела к морю. Я наблюдал за уменьшающимся пятнышком, пока оно не слилось вдали с синей дымкой. Я остался совсем один.
ЧАСТЬ 2
«Действительная бесконечность в ее высшей форме создала и поддерживает нас, а в своей вторичной, безграничной. форме встречается повсюду вокруг и даже обитает в нашем сознании».
Георг Кантор
9. ОТЕЛЬ ГИЛБЕРТА
Я попробовал долететь до отеля, но обнаружил, что здесь для полета нужны крылья. Обходя крупные валуны, я зашагал по лугам, плавно поднимающимся к нему.
Я был наг.
Трава в лугах была короткой и упругой. Было приятно ступать по ней босыми ногами. С момента приземления я не слышал больше ни одного смешка и решил, что земля все-таки не живая. Все напоминало какую-нибудь альпийскую долину на Земле, разве что солнца не было видно. Свет шел отовсюду.
Я заметил на лугу извилистую ложбинку и подошел к ней. Как я и надеялся, там оказался узенький ручеек. Я опустился на колени и напился. Вода была чистой и такой холодной, что я почувствовал весь ее путь до желудка. 1 де-то там, выше, наверняка были ледники.
Я с трудом взбирался на становящийся все более крутым склон где-то около часа, но к отелю нисколько не приблизился. Воздух был совершенно чист. Я обернулся.
Мы приземлились в нескольких тысячах футов над уровнем моря, но Кэти наверняка уже была на месте. Ей повезло, что она обзавелась крыльями.
Я снова озадаченно задумался над тем, почему ландшафт казался таким плоским. По ощущениям склон становился все круче, но по виду он лежал вровень с окружающей поверхностью. Я прошагал еще полчаса. Отель нисколько не стал ближе. Я присел отдохнуть, жадно всасывая в легкие разреженный воздух.
Вокруг меня в траве росли крохотные желтые цветочки.
Я нагнулся, чтобы получше рассмотреть один из них. Сначала он показался похожим на простую пятиконечную звезду. Но потом я разглядел, что на каждом лучике звезды находилась звездочка поменьше. Я всмотрелся пристальнее.
На кончике каждого луча вторичной звездочки было по еще меньшей звездочке, увенчанной еще более крохотными звездочками, на которых… Вдруг как вспышка высветила мне весь этот бесконечно регрессирующий рисунок.
Трепеща от возбуждения, я поднял перед глазами травинку. Где-то на половине ее длины травинка раздваивалась на травиночки. В свою очередь, каждая травиночка ветвилась и снова ветвилась, и снова, и снова. Мой разум моментально ухватил всю эту бесконечную структуру. Неудивительно, что трава была такой упругой.
Я новыми глазами посмотрел на окружающий пейзаж. Мы с Кэти пролетели мимо алеф-нуля. Здесь бесконечность была не менее реальна, чем торт, запущенный в лицо. И тело, которым я располагал, было достаточно оснащено, чтобы справиться с этим. Я мысленно вернулся обратно к умственному выверту, позволившему мне разглядеть бесконечную сложность цветка и травы. Может быть…
— Ля, — сказал я. — Ля, ля, ля… — Я снова проделал это со своим сознанием и позволил голосу слиться в комариный писк. Через несколько секунд я закончил произносить «ля» алеф-нуль раз.
Затем я попробовал сосчитать все натуральные числа, но застрял, пытаясь произнести 217876234110899720123650123124687857. Я решил воспользоваться более простой системой и начал сначала.
— Один. Один плюс один. Один плюс один плюс один… — Через минуту я закончил. Я досчитал до алефнуля.
Я критично взглянул на расстояние между мной и отелем. Я заострил свое зрение и принялся считать валуны, точками усыпавшие долину. Можно было не сомневаться — мне предстояло пройти мимо алеф-нуля валунов. Ничего удивительного, что я не почувствовал приближения к цели. Пройди я мимо еще десяти или мимо еще тысячи валунов, их все равно оставалось бы впереди алеф-нуль штук.
Но мой язык сумел назвать алеф-нуль вещей, когда Я считал вслух. Почему бы и моим ногам не суметь сделать то же самое? Я встал и побежал. И снова нужно было сделать головой какой-то фокус, который позволил бы мне все время прибавлять скорость. Бесконечная энергия, необходимая мне, чтобы двигаться быстрее и быстрее, вливалась в меня из окружающего ландшафта. У меня появилось ощущение, будто гора притягивает меня к себе, что воздух расступается, чтобы пропустить меня, что земля ступеньками укладывается мне под ноги, создавая дополнительную опору.
Минута до следующего валуна, полминуты до следующего за ним, четверть минуты до третьего… Спустя две минуты я, чуть-чуть запыхавшись, стоял на площадке перед отелем. Это оказалось похоже на путешествие сюда с Земли, но без релятивистских искажений. Я находился в мире, где земная физика не действовала.
Отель был построен из камня. Наружные стены покрывала грубая кремового цвета штукатурка, а оконные переплеты были выкрашены темно-красной краской. Хотя отель был всего двести футов в высоту, он имел бесконечное множество этажей. Трюк заключался в том, что верхние этажи становились все ниже и ниже. Каждый следующий слой комнат был сплющен как раз настолько, что занимал лишь одну двадцатую оставшейся части высоты отеля — таким образом, всегда оставалось место еще для девятнадцати этажей.
Разумеется, у здания не было крыши. Она и не требовалась, поскольку каждый этаж был защищен от непогоды находящимися выше этажами. Я внимательно посмотрел на щелочки верхних окон и подивился, как может кто-нибудь пользоваться комнатой с потолком на расстоянии одного дюйма от пола. Я уж не говорю о комнате с таким низким потолком, что электрону пришлось бы пригнуться, чтобы войти в нее.
Лужайки позади отеля были на виду, и я разглядел несколько групп гуляющих. Приподнятая терраса с рестораном примыкала к отелю сбоку, и там сидело несколько постояльцев. Лишь немногие из них были людьми.
Я пробрался вдоль по дорожке к входу в отель. На территории отеля было высажено несколько деревьев и кустов. Все они бесконечно ветвились, превращаясь в фантастическое сплетение мельчайших деталей. Я сдуру засунул руку в один куст, а потом несколько минут выпутывался из него. Со скамейки за мной безучастно наблюдала огромная медуза. Сдержанно кивнув, я поспешно миновал ее.
К моему облегчению, число ступеней, ведущих в гостиницу, было конечным. Вестибюль был тускло освещенным и просторным, но не чересчур. Я подошел к стойке администратора и выпалил вековечный вопрос «Где я?» Я заговорил слишком громко, и несколько постояльцев, слонявшихся по вестибюлю, прервали беседу и прислушались.
По виду администратор был человеком, хотя пышная черная борода и скрывала большую часть его лица. Одетый по моде 1900-х годов, он пристально смотрел на меня сквозь очки в золотой оправе с маленькими овальными стеклами.
— А как вы думаете, где вы? — Авторучка в его руке зависла над листком бумаги, будто он собирался записать мой ответ.
— Это — это небо?
Администратор сделал короткую запись.
— Обычно мы называем это место Изнанкой. Изнанкой Саймиона.
Последнее слово эхом зазвенело в моих ушах. Я все-таки сделал это. Эх, если бы я повнимательнее прочитал ту брошюру.
— Как же новичок вроде вас сумел попасть сюда? — перебил мои мысли администратор.
— Я летел.
Похоже, это произвело на него впечатление.
— По своей воле? Неплохо, совсем неплохо. Я полагаю, вы хотите взобраться на Гору Он?
— Ну, не сразу… — начал было я. По какой-то причине это вызвало у него довольную улыбку. Я оставил ее без внимания. — Как называется этот отель?
— Отель Гилберта.
При виде наряда администратора в моей памяти что-то шевельнулось, а когда я услышал название отеля, я вспомнил свой сон на кладбище. Дэвид Гилберт. В своих популярных лекциях он часто говорил об отеле с количеством номеров алеф-нуль. Отель Гилберта.
В наплыве эмоций я наклонился к администратору:
— Он здесь?
— Профессор Гилберт? Вы сможете увидеть его попозже, за чаем.., если найдете себе какую-нибудь одежду.
До меня только сейчас дошло, что я наг, а все остальные — одеты. И я вдруг ощутил давление множества взглядов, которых мой вид забавлял. Повинуясь оборонительному рефлексу, я сжал ягодицы вместе.
— У меня нет с собой багажа, и вообще…
Я услышал позади какой-то скрип и скрежет и обернулся, прикрыв одной рукой гениталии. Жук ростом с человека, раскачиваясь, быстро приближался ко мне по ковру. Две его передние лапы были высоко подняты, и он ими размахивал. С его жала капала какая-то струящаяся жидкость. С воплем я перескочил через стойку администратора.
Жук дошел до стойки и поднялся перед ней во весь рост. Два фасетчатых глаза внимательно разглядывали меня, в то время как на поверхности стойки собиралась лужица пугающего вида слюны насекомого.
— Сделайте что-нибудь, — сдавленным голосом попросил я администратора.
Он лишь хмыкнул и отошел в сторону, чтобы жуку было лучше меня видно. Тот постоянно обмакивал свои передние лапы в слюну и сплетал ее в крепкие серебристые пряди. Неожиданно жук потерял равновесие и с грохотом упал спиной на пол, утянув за собой клубок загустевшей слюны. Я не видел его, но отчетливо слышал активное пощелкивание его лап.
Я осторожно перегнулся через стойку, чтобы посмотреть, чем это существо занято. Все его восемь — а может, шесть — лап суетились вокруг серебристого комка слюноволокна. По его виду можно было предположить, что он прядет что-то вроде кокона — возможно, чтобы засунуть меня в него и превратить в корм для своих личинок.
— Знаете ли, вам следует поблагодарить его, шепнул мне администратор. — Его зовут Франкс.
— Поблагодарить его за что?
— За костюм, который он для вас делает, — прошипел администратор.
И тут жук закончил свое занятие. После нескольких секунд отчаянного барахтанья и раскачивания он перевернулся со спины на ноги. Прощебетав что-то, он рас" стелил серебристый спортивный костюм на полу.
Я перелез через стойку обратно и нырнул в шелковистую одежду. Она была точно по мне и застегнулась спереди, стоило мне дотронуться до нее. На костюме даже были карманы.
Я чопорно поклонился и сказал:
— Благодарю вас, Франкс. Если когда-нибудь я смогу чем-нибудь…
Снова раздался скрип, и я напрягся, пытаясь понять его. На самом деле, это была человеческая речь, витиеватая английская речь, только сильно ускоренная. Послушав всего минуту, я уже чувствовал себя так, будто его рассказ мне давно знаком. Кто-то… «какой-то находящийся во мраке невежества ксенофоб».., швырнул в него яблоком. Оно застряло в его спине и начало гнить. Он расправил свои броневые надкрылья-доспехи, чтобы показать мне это место. Не мог бы я вычерпать гниющее яблоко и плоть?
— Ну, наверное, — неуверенно произнес я. — Если бы у меня была ложка…
Франкс поспешно пересек вестибюль и подошел к женщине в черно-белом, сшитом у портного шелковом костюме, которая попивала кофе из маленькой чашечки.
Она с омерзением отпрянула от него, а он схватил со стоявшего перед ней столика ее чашку. По дороге он подцепил со стойки газету и поспешно вернулся ко мне.
Мне ничего не оставалось, как выскрести пораженный участок на обширной спине насекомого. Я вываливал дурно пахнущие комки на расстеленную Франксом газету, еле сдерживая рвоту. У меня создалось впечатление, что я производил на постояльцев нехорошее впечатление, и испытал облегчение, когда операция была завершена.
Во время операции гигантский таракан стоически хранил молчание. Потом он медленно повернулся, чтобы рассмотреть кучу грязи на газетке. По-прежнему не издав ни звука, он опустил голову и принялся поедать ее.
Я отвернулся. Администратор пристально смотрел на меня, его глаза и борода ничего не выражали.
— Вы добрый человек, мистер…
— Рэймен, — сказал я. — Феликс Рэймен. Вы можете дать мне комнату? Я очень устал.
— Мест нет.
— Этого не может быть, — запротестовал я. — У вас бесконечное множество комнат.
— Да, — сказал администратор, и в глубине его бороды сверкнули зубы. — Но у нас также бесконечное множество постояльцев. По одному в номере. Как мы можем разместить вас?
Вопрос не был риторическим. Он опять снял колпачок с ручки, чтобы записать мой ответ. Тут мне припомнился Ион Тихий из рассказов Станислава Лема, и ответ был найден.
— Переселите жильца из номера 1 в номер 2. Жильца из номера 2 в номер 3. И так далее. Каждый постоялец выезжает из своего номера и перебирается в следующий по порядку. Номер 1 останется пустым. Вы можете поселить меня туда.
Администратор что-то быстро записал в своем блокноте.
— Прекрасно, мистер Рэймен. Распишитесь, пожалуйста, в журнале регистрации, а я пока все организую… — Он вручил мне тонкую, в кожаной обложке, книгу и, отвернувшись, заговорил в микрофон.
Я листал журнал, замечая тут и там известные имена среди незнакомых каракуль. Я нашел пустую страницу и расписался на ней. Любопытствуя, сколько страниц осталось до конца, я попытался перелистать их все.
Скоро стало ясно, что в книге бесконечное множество страниц. Я включил ускорение и пролистал алеф-нуль страниц. И все равно там оставалось еще много. Я отлистал еще алеф-нуль страниц, и еще алеф-нуль. И все-таки оставалось еще очень много страниц.
Я начал ухватывать страницы пачками, листая все быстрее и быстрее… Меня остановил подошедший и закрывший книгу администратор.
— В таком темпе вы никогда не дойдете до конца. В ней алеф-одна страница.
За моей спиной Франкс, гигантский таракан, закончил свою скромную трапезу. Я посмотрел на него с отвращением. Он ел свою гнилую плоть.
— Ну-ну, не надо, — сказал он, прочитав выражение на моем лице. — В доме отца моего много чертогов, а?
Каннибализм выражает, в конечном итоге, глубочайшее уважение к поедаемому, если так можно выразиться… будь он даже мой покорный слуга — я сам. — Он визгливо рассмеялся, довольный собственным красноречием, и, наклонившись, вылизал последние капли жижи.
Прежде чем мне удалось украдкой уйти, он снова заговорил:
— Вы уже получили право на проводника? Нет? Удачи вам. Теперь найти проводника не так уж невозможно, логически это не исключается, вы понимаете, но вероятность.., я полагаю, вы понимаете теорию вероятностей?
Мне ужасно хотелось от него отделаться. Его громкая цветистая речь привлекла внимание всего лобби.
— Я математик, — резко сказал я.
— Математик! Это же просто восхитительно! А позвольте поинтересоваться вашей специализацией?
— Я очень устал. — Я отступил от него на шаг. — Может быть, позже.
— Может быть, позже будет слишком поздно, — воскликнул жук, занимая позицию между мной и лифтами. — Имеется нулевая вероятность найти проводника.
Как математик, вы это должны понимать. Не невозможно, но нулевая вероятность. И тем не менее вы хотите взобраться на Гору Он. У меня такие же устремления.
Какую команду мы составим! Франкс и Феликс! — Он выкрикнул наши имена так, что все в вестибюле слышали. Я застонал, но он продолжал свою болтовню:
— Феликс и Франкс. Я — поэт, Феликс, провидец, царь-философ. А вы — вы добрый самаритянин, математик и более того. Гораздо, гораздо более того, но уж по меньшей мере математик, специализирующийся на.., на…
Он не собирался останавливаться, пока я не скажу ему.
— Теория множеств, — устало произнес я. — Бесконечные числа. — Я уже пожалел, что принял этот спортивный костюм.
Жук высоко воздел свои передние лапы и пародийно изобразил мусульманское приветствие.
— Мои молитвы услышаны, — сказал он. — Иди с миром, сын мой. Не плати никому злом за зло. Крепко держись за того, кто…
С застывшей на лице кривой усмешкой я прошагал к лифтам.
Я был наг.
Трава в лугах была короткой и упругой. Было приятно ступать по ней босыми ногами. С момента приземления я не слышал больше ни одного смешка и решил, что земля все-таки не живая. Все напоминало какую-нибудь альпийскую долину на Земле, разве что солнца не было видно. Свет шел отовсюду.
Я заметил на лугу извилистую ложбинку и подошел к ней. Как я и надеялся, там оказался узенький ручеек. Я опустился на колени и напился. Вода была чистой и такой холодной, что я почувствовал весь ее путь до желудка. 1 де-то там, выше, наверняка были ледники.
Я с трудом взбирался на становящийся все более крутым склон где-то около часа, но к отелю нисколько не приблизился. Воздух был совершенно чист. Я обернулся.
Мы приземлились в нескольких тысячах футов над уровнем моря, но Кэти наверняка уже была на месте. Ей повезло, что она обзавелась крыльями.
Я снова озадаченно задумался над тем, почему ландшафт казался таким плоским. По ощущениям склон становился все круче, но по виду он лежал вровень с окружающей поверхностью. Я прошагал еще полчаса. Отель нисколько не стал ближе. Я присел отдохнуть, жадно всасывая в легкие разреженный воздух.
Вокруг меня в траве росли крохотные желтые цветочки.
Я нагнулся, чтобы получше рассмотреть один из них. Сначала он показался похожим на простую пятиконечную звезду. Но потом я разглядел, что на каждом лучике звезды находилась звездочка поменьше. Я всмотрелся пристальнее.
На кончике каждого луча вторичной звездочки было по еще меньшей звездочке, увенчанной еще более крохотными звездочками, на которых… Вдруг как вспышка высветила мне весь этот бесконечно регрессирующий рисунок.
Трепеща от возбуждения, я поднял перед глазами травинку. Где-то на половине ее длины травинка раздваивалась на травиночки. В свою очередь, каждая травиночка ветвилась и снова ветвилась, и снова, и снова. Мой разум моментально ухватил всю эту бесконечную структуру. Неудивительно, что трава была такой упругой.
Я новыми глазами посмотрел на окружающий пейзаж. Мы с Кэти пролетели мимо алеф-нуля. Здесь бесконечность была не менее реальна, чем торт, запущенный в лицо. И тело, которым я располагал, было достаточно оснащено, чтобы справиться с этим. Я мысленно вернулся обратно к умственному выверту, позволившему мне разглядеть бесконечную сложность цветка и травы. Может быть…
— Ля, — сказал я. — Ля, ля, ля… — Я снова проделал это со своим сознанием и позволил голосу слиться в комариный писк. Через несколько секунд я закончил произносить «ля» алеф-нуль раз.
Затем я попробовал сосчитать все натуральные числа, но застрял, пытаясь произнести 217876234110899720123650123124687857. Я решил воспользоваться более простой системой и начал сначала.
— Один. Один плюс один. Один плюс один плюс один… — Через минуту я закончил. Я досчитал до алефнуля.
Я критично взглянул на расстояние между мной и отелем. Я заострил свое зрение и принялся считать валуны, точками усыпавшие долину. Можно было не сомневаться — мне предстояло пройти мимо алеф-нуля валунов. Ничего удивительного, что я не почувствовал приближения к цели. Пройди я мимо еще десяти или мимо еще тысячи валунов, их все равно оставалось бы впереди алеф-нуль штук.
Но мой язык сумел назвать алеф-нуль вещей, когда Я считал вслух. Почему бы и моим ногам не суметь сделать то же самое? Я встал и побежал. И снова нужно было сделать головой какой-то фокус, который позволил бы мне все время прибавлять скорость. Бесконечная энергия, необходимая мне, чтобы двигаться быстрее и быстрее, вливалась в меня из окружающего ландшафта. У меня появилось ощущение, будто гора притягивает меня к себе, что воздух расступается, чтобы пропустить меня, что земля ступеньками укладывается мне под ноги, создавая дополнительную опору.
Минута до следующего валуна, полминуты до следующего за ним, четверть минуты до третьего… Спустя две минуты я, чуть-чуть запыхавшись, стоял на площадке перед отелем. Это оказалось похоже на путешествие сюда с Земли, но без релятивистских искажений. Я находился в мире, где земная физика не действовала.
Отель был построен из камня. Наружные стены покрывала грубая кремового цвета штукатурка, а оконные переплеты были выкрашены темно-красной краской. Хотя отель был всего двести футов в высоту, он имел бесконечное множество этажей. Трюк заключался в том, что верхние этажи становились все ниже и ниже. Каждый следующий слой комнат был сплющен как раз настолько, что занимал лишь одну двадцатую оставшейся части высоты отеля — таким образом, всегда оставалось место еще для девятнадцати этажей.
Разумеется, у здания не было крыши. Она и не требовалась, поскольку каждый этаж был защищен от непогоды находящимися выше этажами. Я внимательно посмотрел на щелочки верхних окон и подивился, как может кто-нибудь пользоваться комнатой с потолком на расстоянии одного дюйма от пола. Я уж не говорю о комнате с таким низким потолком, что электрону пришлось бы пригнуться, чтобы войти в нее.
Лужайки позади отеля были на виду, и я разглядел несколько групп гуляющих. Приподнятая терраса с рестораном примыкала к отелю сбоку, и там сидело несколько постояльцев. Лишь немногие из них были людьми.
Я пробрался вдоль по дорожке к входу в отель. На территории отеля было высажено несколько деревьев и кустов. Все они бесконечно ветвились, превращаясь в фантастическое сплетение мельчайших деталей. Я сдуру засунул руку в один куст, а потом несколько минут выпутывался из него. Со скамейки за мной безучастно наблюдала огромная медуза. Сдержанно кивнув, я поспешно миновал ее.
К моему облегчению, число ступеней, ведущих в гостиницу, было конечным. Вестибюль был тускло освещенным и просторным, но не чересчур. Я подошел к стойке администратора и выпалил вековечный вопрос «Где я?» Я заговорил слишком громко, и несколько постояльцев, слонявшихся по вестибюлю, прервали беседу и прислушались.
По виду администратор был человеком, хотя пышная черная борода и скрывала большую часть его лица. Одетый по моде 1900-х годов, он пристально смотрел на меня сквозь очки в золотой оправе с маленькими овальными стеклами.
— А как вы думаете, где вы? — Авторучка в его руке зависла над листком бумаги, будто он собирался записать мой ответ.
— Это — это небо?
Администратор сделал короткую запись.
— Обычно мы называем это место Изнанкой. Изнанкой Саймиона.
Последнее слово эхом зазвенело в моих ушах. Я все-таки сделал это. Эх, если бы я повнимательнее прочитал ту брошюру.
— Как же новичок вроде вас сумел попасть сюда? — перебил мои мысли администратор.
— Я летел.
Похоже, это произвело на него впечатление.
— По своей воле? Неплохо, совсем неплохо. Я полагаю, вы хотите взобраться на Гору Он?
— Ну, не сразу… — начал было я. По какой-то причине это вызвало у него довольную улыбку. Я оставил ее без внимания. — Как называется этот отель?
— Отель Гилберта.
При виде наряда администратора в моей памяти что-то шевельнулось, а когда я услышал название отеля, я вспомнил свой сон на кладбище. Дэвид Гилберт. В своих популярных лекциях он часто говорил об отеле с количеством номеров алеф-нуль. Отель Гилберта.
В наплыве эмоций я наклонился к администратору:
— Он здесь?
— Профессор Гилберт? Вы сможете увидеть его попозже, за чаем.., если найдете себе какую-нибудь одежду.
До меня только сейчас дошло, что я наг, а все остальные — одеты. И я вдруг ощутил давление множества взглядов, которых мой вид забавлял. Повинуясь оборонительному рефлексу, я сжал ягодицы вместе.
— У меня нет с собой багажа, и вообще…
Я услышал позади какой-то скрип и скрежет и обернулся, прикрыв одной рукой гениталии. Жук ростом с человека, раскачиваясь, быстро приближался ко мне по ковру. Две его передние лапы были высоко подняты, и он ими размахивал. С его жала капала какая-то струящаяся жидкость. С воплем я перескочил через стойку администратора.
Жук дошел до стойки и поднялся перед ней во весь рост. Два фасетчатых глаза внимательно разглядывали меня, в то время как на поверхности стойки собиралась лужица пугающего вида слюны насекомого.
— Сделайте что-нибудь, — сдавленным голосом попросил я администратора.
Он лишь хмыкнул и отошел в сторону, чтобы жуку было лучше меня видно. Тот постоянно обмакивал свои передние лапы в слюну и сплетал ее в крепкие серебристые пряди. Неожиданно жук потерял равновесие и с грохотом упал спиной на пол, утянув за собой клубок загустевшей слюны. Я не видел его, но отчетливо слышал активное пощелкивание его лап.
Я осторожно перегнулся через стойку, чтобы посмотреть, чем это существо занято. Все его восемь — а может, шесть — лап суетились вокруг серебристого комка слюноволокна. По его виду можно было предположить, что он прядет что-то вроде кокона — возможно, чтобы засунуть меня в него и превратить в корм для своих личинок.
— Знаете ли, вам следует поблагодарить его, шепнул мне администратор. — Его зовут Франкс.
— Поблагодарить его за что?
— За костюм, который он для вас делает, — прошипел администратор.
И тут жук закончил свое занятие. После нескольких секунд отчаянного барахтанья и раскачивания он перевернулся со спины на ноги. Прощебетав что-то, он рас" стелил серебристый спортивный костюм на полу.
Я перелез через стойку обратно и нырнул в шелковистую одежду. Она была точно по мне и застегнулась спереди, стоило мне дотронуться до нее. На костюме даже были карманы.
Я чопорно поклонился и сказал:
— Благодарю вас, Франкс. Если когда-нибудь я смогу чем-нибудь…
Снова раздался скрип, и я напрягся, пытаясь понять его. На самом деле, это была человеческая речь, витиеватая английская речь, только сильно ускоренная. Послушав всего минуту, я уже чувствовал себя так, будто его рассказ мне давно знаком. Кто-то… «какой-то находящийся во мраке невежества ксенофоб».., швырнул в него яблоком. Оно застряло в его спине и начало гнить. Он расправил свои броневые надкрылья-доспехи, чтобы показать мне это место. Не мог бы я вычерпать гниющее яблоко и плоть?
— Ну, наверное, — неуверенно произнес я. — Если бы у меня была ложка…
Франкс поспешно пересек вестибюль и подошел к женщине в черно-белом, сшитом у портного шелковом костюме, которая попивала кофе из маленькой чашечки.
Она с омерзением отпрянула от него, а он схватил со стоявшего перед ней столика ее чашку. По дороге он подцепил со стойки газету и поспешно вернулся ко мне.
Мне ничего не оставалось, как выскрести пораженный участок на обширной спине насекомого. Я вываливал дурно пахнущие комки на расстеленную Франксом газету, еле сдерживая рвоту. У меня создалось впечатление, что я производил на постояльцев нехорошее впечатление, и испытал облегчение, когда операция была завершена.
Во время операции гигантский таракан стоически хранил молчание. Потом он медленно повернулся, чтобы рассмотреть кучу грязи на газетке. По-прежнему не издав ни звука, он опустил голову и принялся поедать ее.
Я отвернулся. Администратор пристально смотрел на меня, его глаза и борода ничего не выражали.
— Вы добрый человек, мистер…
— Рэймен, — сказал я. — Феликс Рэймен. Вы можете дать мне комнату? Я очень устал.
— Мест нет.
— Этого не может быть, — запротестовал я. — У вас бесконечное множество комнат.
— Да, — сказал администратор, и в глубине его бороды сверкнули зубы. — Но у нас также бесконечное множество постояльцев. По одному в номере. Как мы можем разместить вас?
Вопрос не был риторическим. Он опять снял колпачок с ручки, чтобы записать мой ответ. Тут мне припомнился Ион Тихий из рассказов Станислава Лема, и ответ был найден.
— Переселите жильца из номера 1 в номер 2. Жильца из номера 2 в номер 3. И так далее. Каждый постоялец выезжает из своего номера и перебирается в следующий по порядку. Номер 1 останется пустым. Вы можете поселить меня туда.
Администратор что-то быстро записал в своем блокноте.
— Прекрасно, мистер Рэймен. Распишитесь, пожалуйста, в журнале регистрации, а я пока все организую… — Он вручил мне тонкую, в кожаной обложке, книгу и, отвернувшись, заговорил в микрофон.
Я листал журнал, замечая тут и там известные имена среди незнакомых каракуль. Я нашел пустую страницу и расписался на ней. Любопытствуя, сколько страниц осталось до конца, я попытался перелистать их все.
Скоро стало ясно, что в книге бесконечное множество страниц. Я включил ускорение и пролистал алеф-нуль страниц. И все равно там оставалось еще много. Я отлистал еще алеф-нуль страниц, и еще алеф-нуль. И все-таки оставалось еще очень много страниц.
Я начал ухватывать страницы пачками, листая все быстрее и быстрее… Меня остановил подошедший и закрывший книгу администратор.
— В таком темпе вы никогда не дойдете до конца. В ней алеф-одна страница.
За моей спиной Франкс, гигантский таракан, закончил свою скромную трапезу. Я посмотрел на него с отвращением. Он ел свою гнилую плоть.
— Ну-ну, не надо, — сказал он, прочитав выражение на моем лице. — В доме отца моего много чертогов, а?
Каннибализм выражает, в конечном итоге, глубочайшее уважение к поедаемому, если так можно выразиться… будь он даже мой покорный слуга — я сам. — Он визгливо рассмеялся, довольный собственным красноречием, и, наклонившись, вылизал последние капли жижи.
Прежде чем мне удалось украдкой уйти, он снова заговорил:
— Вы уже получили право на проводника? Нет? Удачи вам. Теперь найти проводника не так уж невозможно, логически это не исключается, вы понимаете, но вероятность.., я полагаю, вы понимаете теорию вероятностей?
Мне ужасно хотелось от него отделаться. Его громкая цветистая речь привлекла внимание всего лобби.
— Я математик, — резко сказал я.
— Математик! Это же просто восхитительно! А позвольте поинтересоваться вашей специализацией?
— Я очень устал. — Я отступил от него на шаг. — Может быть, позже.
— Может быть, позже будет слишком поздно, — воскликнул жук, занимая позицию между мной и лифтами. — Имеется нулевая вероятность найти проводника.
Как математик, вы это должны понимать. Не невозможно, но нулевая вероятность. И тем не менее вы хотите взобраться на Гору Он. У меня такие же устремления.
Какую команду мы составим! Франкс и Феликс! — Он выкрикнул наши имена так, что все в вестибюле слышали. Я застонал, но он продолжал свою болтовню:
— Феликс и Франкс. Я — поэт, Феликс, провидец, царь-философ. А вы — вы добрый самаритянин, математик и более того. Гораздо, гораздо более того, но уж по меньшей мере математик, специализирующийся на.., на…
Он не собирался останавливаться, пока я не скажу ему.
— Теория множеств, — устало произнес я. — Бесконечные числа. — Я уже пожалел, что принял этот спортивный костюм.
Жук высоко воздел свои передние лапы и пародийно изобразил мусульманское приветствие.
— Мои молитвы услышаны, — сказал он. — Иди с миром, сын мой. Не плати никому злом за зло. Крепко держись за того, кто…
С застывшей на лице кривой усмешкой я прошагал к лифтам.
10. ЧТО ТАКОЕ МОЛОКО?
Лифтом управляла крупная креветка в голубой ливрее с латунными пуговицами. По крайней мере с виду это было похоже на креветку. Состоящий из сегментов хвост аккуратно подвернут, а сама креветка сидела в узорчатом ведерке, полном чего-то, напоминающего консоме.
Вместо кнопок в лифте был горизонтально расположенный рычаг, который креветка могла перемещать взад-вперед своими усиками-антеннами.
Мне все еще было любопытно, как люди помещались в этих низеньких комнатах в верхней части отеля, и я решил спросить.
— Я живу в первом номере… — начал я.
Меня перебил скрипучий голос креветки:
— Только не говорите этого коридорным! Из-за вас им пришлось всех переселять! — Он — это был он — повернул ко мне голову и посмотрел черным глазом-бусиной. — Ваш костюм похож на тараканью слюну, — заметил он через некоторое время. Лифт все еще не двинулся с места.
Мне стало довольно обидно. Я-то был уверен, что выгляжу шикарно.
— Как насчет прокатить меня наверх? — поинтересовался я.
— Без проблем, приятель.
В лифте была стеклянная дверь, и я смотрел на то, как мимо мелькают бесчисленные этажи.
— Почему потолок не становится ниже? — спросил я через некоторое время.
— Я почем знаю? — проскрипела креветка.
Мы неслись вверх все быстрее, и мне приходилось все время как бы переключать скорости в своем умственном механизме, чтобы уследить за мелькающими этажами. На многих из них я видел людей и какие-то существа — движущиеся существа — всевозможного вида. Нельзя быть чересчур разборчивым, если надо заселить алеф-нуль комнат. Но потолок, похоже, так и оставался на расстоянии десяти футов от пола.
— Наверное, имеется какой-то искажатель пространства, — полувопросительно сказал я креветке. — Что-то, заставляющее все уменьшаться в размерах при движении вверх.
— А что же будет на самом верху? — понимающе проверещала креветка. — Мы превратимся в Блонди и Дагвуда?
Я медленно покачал головой. Непохоже было, что мы когда-нибудь достигнем верха. У отеля не было ни крыши, ни последнего этажа. Интересно, что бы увидел человек, прыгнувший с парашютом над отелем? Я вспомнил, как моя рука застряла в бесконечно ветвящемся кусте перед отелем…
Вдруг все почернело. Я слышал, как где-то рядом смешливо фыркает креветка:
— Это самый верх, профессор. Не желаете ли выйти?
Я принялся шарить вокруг, но не мог нащупать стенок лифта. Что же исчезло — стенки или мое тело?
— Где мы? — По крайней мере голос у меня еще был.
— А как вы думаете, где мы?
— Ни.., нигде.
— Снова угадали, — весело пискнула креветка.
Я ощутил сильный толчок, и вновь появился свет, а мы помчались обратно вниз мимо алеф-нуля этажей отеля Гилберта.
Я был потрясен, и меня раздражала грубость креветки. Последней каплей было, когда он пощекотал мне ухо своим острым усом.
— Ты бы мне понравился гораздо больше, будь ты зажарен на вертеле с грибами и луком, — рявкнул я.
Остаток пути мы проехали в тишине.
Я вышел на этаже, расположенном над вестибюлем, и быстро нашел свою комнату. В ней были кровать, застеленная стеганым пуховым одеялом и муслиновым покрывалом, уютного вида кресло, элегантный письменный стол орехового дерева и умывальник. На полу лежал красно-синий восточный ковер, а на стенах висело несколько картин.
Я захлопнул за собой дверь и подошел к окну, выходящему на гору. Насколько я мог видеть, крутые луговые склоны простирались вверх, перемежаясь регулярными каменными поясами. Считая каменные полоски, я смог увидеть множество бесконечных отрезков. Бесконечное множество бесконечных отрезков и бесконечное множество бесконечных отрезков бесконечных отрезков. Карабкаться туда, пожалуй, потруднее, чем добраться до отеля.
Вместо кнопок в лифте был горизонтально расположенный рычаг, который креветка могла перемещать взад-вперед своими усиками-антеннами.
Мне все еще было любопытно, как люди помещались в этих низеньких комнатах в верхней части отеля, и я решил спросить.
— Я живу в первом номере… — начал я.
Меня перебил скрипучий голос креветки:
— Только не говорите этого коридорным! Из-за вас им пришлось всех переселять! — Он — это был он — повернул ко мне голову и посмотрел черным глазом-бусиной. — Ваш костюм похож на тараканью слюну, — заметил он через некоторое время. Лифт все еще не двинулся с места.
Мне стало довольно обидно. Я-то был уверен, что выгляжу шикарно.
— Как насчет прокатить меня наверх? — поинтересовался я.
— Без проблем, приятель.
В лифте была стеклянная дверь, и я смотрел на то, как мимо мелькают бесчисленные этажи.
— Почему потолок не становится ниже? — спросил я через некоторое время.
— Я почем знаю? — проскрипела креветка.
Мы неслись вверх все быстрее, и мне приходилось все время как бы переключать скорости в своем умственном механизме, чтобы уследить за мелькающими этажами. На многих из них я видел людей и какие-то существа — движущиеся существа — всевозможного вида. Нельзя быть чересчур разборчивым, если надо заселить алеф-нуль комнат. Но потолок, похоже, так и оставался на расстоянии десяти футов от пола.
— Наверное, имеется какой-то искажатель пространства, — полувопросительно сказал я креветке. — Что-то, заставляющее все уменьшаться в размерах при движении вверх.
— А что же будет на самом верху? — понимающе проверещала креветка. — Мы превратимся в Блонди и Дагвуда?
Я медленно покачал головой. Непохоже было, что мы когда-нибудь достигнем верха. У отеля не было ни крыши, ни последнего этажа. Интересно, что бы увидел человек, прыгнувший с парашютом над отелем? Я вспомнил, как моя рука застряла в бесконечно ветвящемся кусте перед отелем…
Вдруг все почернело. Я слышал, как где-то рядом смешливо фыркает креветка:
— Это самый верх, профессор. Не желаете ли выйти?
Я принялся шарить вокруг, но не мог нащупать стенок лифта. Что же исчезло — стенки или мое тело?
— Где мы? — По крайней мере голос у меня еще был.
— А как вы думаете, где мы?
— Ни.., нигде.
— Снова угадали, — весело пискнула креветка.
Я ощутил сильный толчок, и вновь появился свет, а мы помчались обратно вниз мимо алеф-нуля этажей отеля Гилберта.
Я был потрясен, и меня раздражала грубость креветки. Последней каплей было, когда он пощекотал мне ухо своим острым усом.
— Ты бы мне понравился гораздо больше, будь ты зажарен на вертеле с грибами и луком, — рявкнул я.
Остаток пути мы проехали в тишине.
Я вышел на этаже, расположенном над вестибюлем, и быстро нашел свою комнату. В ней были кровать, застеленная стеганым пуховым одеялом и муслиновым покрывалом, уютного вида кресло, элегантный письменный стол орехового дерева и умывальник. На полу лежал красно-синий восточный ковер, а на стенах висело несколько картин.
Я захлопнул за собой дверь и подошел к окну, выходящему на гору. Насколько я мог видеть, крутые луговые склоны простирались вверх, перемежаясь регулярными каменными поясами. Считая каменные полоски, я смог увидеть множество бесконечных отрезков. Бесконечное множество бесконечных отрезков и бесконечное множество бесконечных отрезков бесконечных отрезков. Карабкаться туда, пожалуй, потруднее, чем добраться до отеля.