Я продолжал сидеть. Снова сомкнув веки, ожидая когда кровавые пятна, наконец перестанут выплясывать ламбаду, когда в ушах прекратится невыносимый звон колоколь-чиков, когда руки перестанут дрожать а зубы выбивать дробь.
Марго! - выкрикнул я в алую темень. - Марго, это ты?! - В ответ - ни звука. Только ненавистный звон. - Марго, это ты. Я знаю. А, проще никак было нельзя? - Я положил руку на лоб и попытался определить в каком месте головы болит сильнее. - Ты же мне так череп расколешь. П-пленительница. Твою…
Ты веришь в судьбу? - прошелестело свежим ветром, вымывая из под темени алый туман.
Марго?! - я поперхнулся от удивления.
Это важно? - я побоялся открывать глаза. Голос был тот же, низкий грудной, пре-красный голос.
Марго, чтоб тебя - отозвался я уже тоном ниже - Ты убьешь меня.
А разве это, что то изменит, Мастер?
А что то должно измениться? - Я молчал. Я хотел все таки знать кто со мной гово-рит. Голос голосом, но, чужими голосами даже я умею разговаривать.
Мне не хочется, чтобы что то менялось. - Вот ничего себе. Это меня почти оскорби-ло. Я знал Марго сотню лет и частенько прислушивался к ее мнению. Иногда спрашивал совета, но насилия я не терпел. Свобода, пусть и ограниченная, это все, что у меня оста-лось. Нельзя лишать последнего.
Марго! А какое тебе дело? А? Ты дама уважаемая, но всему же есть предел! - Я по прежнему орал в темноту, теперь ставшую прохладнее и не столь сильно бухающую в висках. - Это МОЙ Путь, Марго! Мой! Им иду я и плачу за это тоже я! Я в своем, праве!
Ты преступаешь Закон, Мастер - раздалось в ответ.
Чей закон? - оторопело переспросил я. Потянулась длинная - длинная пауза. Я ждал ответа и наконец получил его. Голос вывернувшийся из мягкого контральто в хрип-лый клокочущий бас, угасая, теряясь, расслаиваясь в разновысокий хор, раздельно произнес.
Мой закон, Оборотень… - Или мне показалось, что это было произнесено. Я вскочил, не смотря на не прошедшую еще боль разлепил глаза. Солнце по прежнему светило с не-бес. Лазурь свода по определению чистая и непорочная, набрала в себя едва уловимую, колыхающуюся как масляная пленка на поверхности воды, муть, уже тающую, уже исче-зающую. Еще миг и все стало привычным и знакомым. Адреналин ударил в темя, вызвав прилив бешенства. Я не был уверен, но мог предположить. Кто то или что то пыталось проникнуть в этот мир. В Мой Мир. В Мое Перевоплощение. Встать на Моем Пути. Выстра-данном, оплаченном самым дорогим. Это был вызов… Или приговор.
Я подошел к самому срезу пропасти, набрал полную грудь воздуха и что есть силы, с накопленной за все Перевоплощения ненавистью выкрикнул горам, бездне, своему стра-ху: Назови свое имя и я приму вызов!!! - Горы молчали, вернули лишь мой крик, располосованный ущельем на куски. Я не стал дожидаться ответа. Я был уверен, что его не будет. - Я принимаю его! Слышишь ты? Я принимаю твой вызов, кем бы ты ни был!!! И… И будь ты проклят!!!
Ледяная деятельная отрешенность, до глубин, до самого дна заполнила мое сущест-во. Движения стали точными и неторопливыми, размеренными и спокойными, словно мои руки сами знали, что делать в следующую секунду. Я сел на колени поджав под себя ноги. Поднял ножны на уровень глаз и найдя узелок, зубами развязал его. Распустившись он освободил когда то бывшую белой шелковую ленту с нанесенными на нее иероглифами. Я положил ножны перед собой, держа в зубах ленту, затем расправил ее в ладонях и вгля-делся в древние письмена. - Сколько им лет? Наверное, не меньше чем рунам на клинке. - Глубокий вдох, глубокий выдох. Шаг сделан. И черт меня побери, если я отступлю. Нет больше сил терять. Не могу. - Я положил тонкий шелк ко лбу и затянул крепкий узел на затылке.
Я встал, посмотрел на меч, который теперь не делал попыток вторгнуться в мое под-сознание, вложил его в наспинные ножны и зашагал навстречу Гремлину, который уже ехал на своей гнедой по узкой каменной тропе, созданной наверное в те времена, когда истины Таро не нужно было наносить на сталь для того, чтобы донести их потомкам.
Цоканье копыт, ладное и спорое я услышал из далека. Горная дорога не отличается наличием большого количества прямых участков и поэтому в большинстве случаев прихо-дится полагаться на слух. Я слышал Гремлина и скоро он должен был появиться из-за поворота.
Тпрр-р-р-р-у. - потянул всадник повод, осаживая пятящуюся лошадь. Оскаленная кроваво-красная кожаная маска - зрелище не из приятных даже для лошадей. Лошадь, призванная к порядку сильной рукой, немного успокоилась, но по прежнему нервно пере-бирала копытами. Всадник в тяжелом бронзовом шлеме, сдвинутом на затылок, длинном алом плаще и с большим круглым щитом за спиной, внимательно оглядел меня с головы до ног. Ни слова ни говоря, потянул руку за спину. Я рефлекторно сделал шаг назад. В то что он достанет какое то оружие я не верил. Меч висел в ножнах на левом бедре. Легионеры имели еще кинжал для ближнего боя. Обоюдоострый, с лезвием переменной ширины, ост-рым хорошо проникающим в тело острием, но для метания он не пригоден, поэтому его я не боялся. Хотя, что-то может быть и было припасено на особый случай. Опасаясь именно этого случая я выбрал дистанцию на которой смог бы хоть как то среагировать. Всадник повозился немного и достал из-за спины опавшую флягу из козьего меха. Протянул мне. Я принял ее. Сдвинул шлем с маской на затылок и припал к горлышку. Один глоток - не больше. Это только дань уважения. Что то вроде “здравствуйте”. Я заткнул горловину деревянной чуркой и протянул флягу обратно. Легионер принял ее, бережно пристроил обратно на пояс за спину и произнес, солидно, уверенно.
Мир тебе, воин. - Пристальный и нарочито суровый взгляд не мог скрыть любопыт-ства.
Мир и тебе - Отозвался я. Всадник выдержал паузу и задал следующий полагаю-щийся при встрече вопрос.
Тайна ли твое имя?
Тайна. - Он нахмурился. Но принятый ритуал нужно было продолжать. Я молчал.
Кому ты откроешь ее? - Мне стало смешно. Дикий, глупый спектакль с картонными марионетками, которых дергают за веревочки. Вот только освободился ли от этих верево-чек я? Вопрос. Тем не менее, игра продолжалась и я ответил как полагается.
Тому кто укажет Путь. - Теперь очередь за Гремлином. Он ответил не спеша, с дос-тоинством, как и подобает проводнику - Хранителю.
Мое имя Гремлин. Я принял личину на Махаоне. Твоему ли Пути я предназначен? - Я набрал в грудь воздуху, плотно зажмурил глаза и произнес формулу отречения. Что произойдет после того как я сойду со своего Пути я не знал и ожидал чего угодно, земле-трясения, взрывов, бурь. Ру говорила, что невозможно разорвать Кольцо Перевоплощений. Нельзя сойти со своего Пути. А если твой Путь сольется с чужим? Тогда что? Или при встрече с Хранителем я просто откажусь пройти следующие Врата. Ру говорила, что тогда, я должен буду убить Хранителя и занять его место, но ведь это только в том случае если я назову имя и замкну кольцо. Я же могу не делать этого. Но тогда я окажусь запертым в этом Перевоплощении до тех пор пока не решусь следовать дальше. Наверное так. Собст-венно, я на это и рассчитывал.
Я иду своим Путем. Ты ему не предназначен. - Все!!! Потянулась пауза. Длинная вязкая. Я медленно считал до десяти, затем решился открыть один глаз. Ничего не проис-ходило. Небо было голубым, солнце жарким, воздух сухим и неподвижным. Никаких признаков катастрофы. Я открыл и второй глаз, уставился на Грема. Он сидел в седле и склонив голову на бок с интересом наблюдал мои ужимки и гримасы.
С тобой все в порядке, воин? - Лошадь переступила ногами и Грем качнулся в сед-ле. Я сглотнул шершавый ком и улыбнувшись через силу ответил.
Со мной все хорошо Гремлин. Но ты открыл мне свое имя значит ли это, что ты сле-дуешь Путем и ищешь Хранителя? - Гремлин фыркнул презрительно, словно я обругал его нецензурными словами. Похоже, он считал, что на Хранителя его Пути я не потяну ни коим образом.
Я иду своим Путем, воин и ты ему не предназначен. Похоже, Грем не радел жела-нием тащиться к Вратам в следующие Перевоплощения. Он ответил на мой оскал радушной улыбкой и легко спрыгнув с седла неожиданно ударил меня по плечу. Среагировать я не успел и едва не свалился в пропасть.
Полегче, тяжеловес. - Вырвалось из глотки.
Не злись, воин. Я рад тебе. Патрулирование - штука скучная. Иногда бывает так, что за три дня никого не встретишь. Не с кем словом перемолвится. Я уже начал с лошадью разговаривать. Или подумал себе какого ни будь карманного зверька завести. Можно же просто сойти с ума. - Я захохотал. Длинно, заливисто, гулко. Гремлин умолк и обиженно дожидался пока я закончу веселиться. Я выдохся и с трудом собирая расплывающиеся в улыбку губы, наконец, проговорил.
Грем, Грем, Грем… Ты боишься сойти с ума от одиночества. Ты страдаешь от скуки и желаешь приключений и битв. А случалось ли тебе сходить с ума от крови? Страдать от круговерти событий и желать покоя? Всего лишь покоя, Гремлин? А? - Грем замолк на секунду. Шевелил бровями выискивая в моих словах какой то тайный глубинный смысл. Затем осторожно произнес.
Я верю тебе, воин. Но я в этом мире уже очень давно. Прошлые Перевоплощения почти стерлись из моей памяти. Не держи зла и разреши исполнить долг гостеприимства. Ты, наверное, устал и хочешь есть? - Ну, конечное же, я смертельно устал. Просто еле на ногах держусь. Я съем слона, если мне будет позволено. Предложения порадовавшего меня еще более Грем сделать бы просто не смог. Но, я в ответ, всего лишь сдержанно кивнул. Грем улыбнулся и бросился к лошади.
Ловко развязанный чересседельник явил миру бутыль с притертой пробкой в кото-рой призывно булькала по моим предположениям весьма приятная в употреблении жидкость. Свернутый рулоном лаваш. Тонкий как бумага, пахнущий пряностями хлеб. В лаваш был завернут кусок вяленой говядины вполне приличных размеров. Я сглотнул слюну. Ничего так сильно не истощает организм как очередное Перевоплощение. Грем отошел в сторонку, раскинул чересседельную сумку таким образом, чтобы она покрыла небольшой валун, образовав тем самым нечто похожее на походный столик. Ловко разло-жил на нем припасы и сделал приглашающий жест рукой.
Преломи со мной хлеб, воин, раздели вино и расскажи свой Путь - Я кивнул, присел перед валуном и едва дождался, когда Грем, разделит говядину, и хлеб поровну. Вино он разлил по двум большим серебряным стаканчикам, старым и помятым, но вполне пригод-ным для исполнения своих непосредственных задач. Я набросился на еду. Словно голодал неделю и в ответ на чавканье и мычание Грем только довольно кивал. Он ждал когда я набью желудок настолько, что наконец смогу оторваться от еды и произнести что либо внятное. Здесь нет другой информации, кроме как от таких вот ходоков как я. Перевопло-щения - миры замкнутые. Полностью сформированные. Самодостаточные. Тяга Гремлина к новостям была понятной. “Как там на воле?” - Вопрос, который крутится на языке у любого заключенного. Особенно у тех кто не собирается из тюрьмы выходить.
Я смел половину того, что мне предложил Грем, и, наконец, понял, что готов к рас-сказу. Солнце, забредшее за скалу спрятало наш бивуак в тень и обстановка, особенно, после второго стакана превосходного сухого вина располагала к сплетням.
Э-э-э-э… Так о чем это мы? - Гремлин удивленно посмотрел на меня. Ему казалось, что мое желание рассказывать должно быть никак не меньше чем его - слушать. Но я не спешил. Свою историю рассказывать не хотелось по причинам вполне понятным. Мы уже встречались с Гремлином и я знал его имя еще до того как перевоплотился в Мастера. Расскажи я ему всю правду и мое имя перестанет быть для него тайной. Он меня наверняка узнает, и в этом случае может статься сойти со своего Пути у меня уже не получится. Од-нако, придумывать новую историю значительно трудней, чем рассказывать реальную. Грем шел к последнему Перевоплощению очень долго и многое испытал. Он мог поймать меня на несогласованности мелких деталей, а быть уличенным во лжи и потерять доверие, которое я, как мне кажется, начал понемногу у него завоевывать, очень не хотелось. Я все таки решил рассказать Хранителю правду, но, разумеется не всю правду, лишь ту ее часть, которая удовлетворит его любопытство, но позволит сохранить тайну моего присутствия в этом Перевоплощении. Я глубоко вздохнул. Уселся поудобнее и начал свое незамыслова-тое повествование. - Я был рожден тридцать пять лет назад смертной женщиной в маленьком селении затерянном в северных лесах, засыпаемых на пол года мелким кроше-вом из льда, которое у нас называют снег.
Грем заворожено молчал. Похоже, даже набранное в рот вино он не решался про-глотить, опасаясь пропустить хотя бы слово.
Семья имела небольшой домик сложенный из сосновых бревен в центре селения. В нем две печи, из обоженных глиняных кирпичей, небольшой участок земли, пару голов скота и немного птицы. У отца было множество младших братьев старый, дед на попечении и больная мать. Поэтому жили тесно и небогато. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я решил больше не отягощать своим присутствием и без того небогатых родителей и напра-вился в город. Он мне показался огромным. Высокие дома, широкие площади, толпы людей, спешащих по своим делам. Я решил остаться на некоторое время здесь и научиться тому, чем можно было бы зарабатывать на хлеб. Хорошие способности к наукам привели меня в академию в которой обучали строить корабли и всякие технические устройства, облегчающие жизнь и помогающие добывать воду и руды. Я учился прилежно и добился успехов. Наверное, если бы судьба не была столь причудлива, я строил бы буровые выш-ки, катапульты, придумывал оружие, но однажды я повстречался с одним тихим молодым человеком. Бледным со светлой кожей и волосами соломенного цвета. Он попросил меня угостить его вином в таверне и я на грош купил ему стаканчик. Он был грустен и назвался Потерянным. Я не стал спрашивать у него настоящее имя. Возможно, именно так навали его родители. В благодарность за мою доброту, он подарил мне вот это кольцо. Я стянул с правой руки перчатку и, растопырив пятерню, продемонстрировал Гремлину тонкое кольцо на мизинце.
Собеседник наконец гулко сглотнул, придвинулся, внимательно рассматривая коль-цо и кивнул - рассказывай дальше.
Он сказал, что это не простое кольцо. Его обладатель может путешествовать по иным мирам и быть тем кем пожелает. Я спросил его почему он - обладатель столь ценного кольца, сам не хочет жить там где он будет богат и знаменит. Но Потерянный ничего мне не сказал на это. Просто попросил еще вина.
Твое вино лучше чем то пойло, что мы пили тогда - сделал я маленькое отступление от повествования. Пригубил из своего стакана, блаженно смежив веки. Грем благодарно икнул, тронул меня за руку - продолжай. Я кивнул - сейчас. Дождался когда вино добе-рется мягким хмелем до груди и продолжил рассказ.
Мы выпили тогда четыре меха. Один в таверне и три, что мы взяли с собой, у него в жилище. Маленькой старой комнатке под самой крышей. Я потратил тогда все свои сбере-жения. Под утро, мой товарищ расхрабрившись вытащил из под постели на которой спал серое зеркало с надколотым краем и сказал, что это и есть Врата, через которые можно попасть в другой мир. - Я сделал небольшую паузу и посмотрел на Грема. Он не отрывал от меня глаз и почти забыл о том, что его стакан уже пуст. Я подмигнул ему, глотнул вина из своего и продолжил.
Я смеялся тогда до колик, до рези в животе и обидел Потерянного смертельно. Он возмутился до глубины души и почти силой заставил меня надеть кольцо и приложить ладонь к стеклу. Что произошло в тот момент я сейчас уже не вспомню. Это было похоже на огонь, который пожирает тебя от пяток до волос на голове. Боль была страшной. Я уже подумал, что мой друг был колдуном и решил просто покуражится надо мною. Однако, после того как я очнулся я поверил в то, что сказал он мне сказал. Это был действительно другой мир. Я очутился посреди бескрайней равнины, поросшей пожухлой травой, на пыльной дороге по которой где то вдалеке у самого горизонта шел караван. Я узнал это по пыли которую вздымали до небес лошади и верблюды. Я догнал его и решил идти вместе с погонщиками, поскольку боялся умереть, оставшись в одиночестве без воды и пищи.
Я сделал паузу. Отломил небольшой кусочек лаваша, положил в рот и стал медлен-но - медленно жевать. Гремлин очнулся словно ото сна. Тряхнул головой и налил себе вина тоже.
Н-н-да. - Произнес он глубокомысленно после того как высосал свой стаканчик до суха. - Ты нанялся к погонщикам ухаживать за верблюдами за воду и хлеб?
Я кивнул. - У меня не было выбора, Грем. Я не знал как вернуться обратно.
Противные твари - Прокомментировал мой собеседник.
Ты это о чем? - Не понял я реплики легионера.
Я о верблюдах. Они мерзкие и противные твари. Упрямые как мои центурионы и столь же своенравные. - Я улыбнулся.
Ко всему привыкаешь, Грем. - Мой собеседник устроился поудобнее, откинулся опершись спиной о скалу.
И что же дальше, воин?
Ты позволишь? - Грем кивнул - Я потянулся к бутыли и налил себе еще немного ви-на. Сделал длинный глоток, куснул остаток своей говядины уже завялившейся от сухого воздуха.
Так иногда случается с молодыми людьми, Грем.
Это как? - Округлились глаза у моего собеседника.
Я был молод и обязанности погонщика не слишком отягощали меня. Караван шел в столицу Поднебесной Пекин славившийся своими шелками и вез пряности и слоновую кость. Дорога была длинной а привалы долгими.
И?.. - Напрягся Гремлин, ожидая неожиданного поворота событий. Я придвинулся ближе.
У хозяина верблюдов груженых пряностями была дочь. - Гремлин заулыбался. О чем еще могут разговаривать двое мужчин сидя в горах на узком скальном уступе? Разуме-ется, если не о войне, то о женщинах.
По слухам очень красивая девушка. Очень. - Сладко зажмурился я, подглядывая из под опущенных ресниц на реакцию Грема. Его доверчивость развеселила меня. Я рассме-ялся в голос. Надвинулся на Грема и страшным голосом изрек.
Я заключил пари со старшим погонщиком, что за золотой рискну заглянуть под за-навеси ее паланкина и увижу так ли это на самом деле.
Ну…
Ага.
И, что?
Дальше я путешествовал закованный в кандалы.
Тьфу! - Зло сплюнул Грем. - Вечно от них одни неприятности. - Он поднялся на но-ги подошел к мирно дремавшей лошади и пошарил под попоной. Лошадь всхрапнула проснувшись, прянула ушами, переступила копытами, но смиренно дождалась завершения процедуры. Гремлин достал из маленькой клетки почтового голубя и положил его к себе за пазуху.
Это, еще зачем? - Спросил я его. Если случится заварушка, то с Гремом я пожалуй справлюсь, но вот, если он вызовет подкрепление тогда - вряд ли.
Это для моей женщины - Ответил Грем. - Напоминание о том, что я еще жив. - Он криво усмехнулся. Присел на корточки, расправил на колене крохотный клочок ткани и тонким стилом стал выводить на нем письмена.
А имя у нее есть? - Осторожно осведомился я, когда Грем закончил прилаживать по-слание на лапку голубя.
Есть… - хакнул Грем выбрасывая в небеса птицу.
Какое? - Наверное резковато поторопил я легионера.
У нее красивое имя… - не заметил изменившихся интонаций в моем голосе Грем. Снова присел к бивуаку и откинулся на уступ. - Ее зовут Пенорожденная, воин. Но ты не закончил своей истории. Нам все равно придется провести ночь в горах так, что у тебя есть еще время.
Пенорожденная проснулась в горячечном поту потянулась к кувшину с разбавлен-ным вином. Дрожащей рукой налила себе в кубок половину и мелкими глотками, стуча зубами о край кубка выпила. Вытерла губы тыльной стороной ладони. Сползла на пол и подошла к окну. Распахнула ставни, ветер ухватил легкие занавеси, и подставилась нагая под легкий ночной ветерок. Трещали цикады. Небо вызвездило так, что можно было читать латынь без светильника. Она глубоко вздохнула и произнесла.
Это всего лишь сон. - Она уперлась локтями в подоконник и выглянула из окна под-ставляясь ветру еще больше. - Какой жуткий сон!!! - прокричала она в небо и на ее крик лениво отозвалась дворовая собака. Сонно тявкнув, она умолкла, видимо, узнав голос хозяйки. - Как же страшно умирать. - Молодая женщина опустилась грудью на подокон-ник, распустив волосы, склонила голову вниз. Так, ей казалось, она быстрее сможет прийти в себя.
А ты великолепно смотришься, дорогая - Прозвучал сзади смеющийся мужской го-лос. Крепкий гвардеец, с черными кудрявыми волосами, голубыми глазами и щербиной в целый зуб в оскале от уха до уха, пялился на округлые ягодицы своей любовницы. Пено-рожденная не ответила. Мужчина не унимался.
Ты увидела плохой сон? Может быть тебе помочь избавиться от тяжелых предчувст-вий? - Пенорожденная сжала зубы. Меньше всего ей хотелось выслушивать плоские остроты этого самца, который явился для нее безысходной заменой благоверного, изво-дившего ее до исступления своим длительным отсутствием. Ее любовник не был, по ее мнению, красив, был не особенно хорош в постели, но обладал бесспорным достоинством - умел держать язык за зубами. Именно поэтому кроме доступа к телу он получал еще не-большую часть жалования ее мужа. Совсем небольшую. Достаточную для того, чтобы показать ему, что он всего лишь самец на одну ночь и не более. Ну… может быть на две.
Заткнись, мужлан. - Прошипела она. Любовник ее не услышал. Он поднялся с по-стели и фланирующей походкой двинулся к окну. Положил руки на спину женщины. Склонился к ее уху и повторил снова. - Моя госпожа хочет сладкого? Разве она не знает насколько хорошее лекарство от печали есть у каждого гвардейца претории? Все таки пурпурная лента - это кое что значит, госпожа? - Пенорожденная выпрямилась, потянув-шись затворила ставни, в мелком переплете зеленоватого неровного стекла, задернула занавеси. Повернувшись к мужчине, брезгливо скривила губы. - Еще никого кираса офи-цера не делала мужчиной. А близость к Цезарю многих лишает не только достоинства, но мужских сил. Ты не был сегодня в ударе, гвардеец. - Пенорожденная взяла за подбородок солдата притянула его к своим губам и поцеловала глубоко, слюняво, пусто. Потом оттолк-нула прочь. Произнесла разочарованно - Алексис, разве ты сможешь понять меня? Ты лишь услада плоти… Ты пуст как легионный барабан и кроме этого - она ухватилась за его вздыбленный половой орган и дернула его резко настолько, что мужчина скривился от боли - у тебя ничего нет. Она разжала пальцы и демонстративно вытерла ладонь об окон-ную занавесь.
Солдат вернулся к постели и, выражая крайнюю степень обиды, стал медленно на-тягивать на себя одежду. Ему не хотелось выбираться из этой уютной спальни в промозглую предутреннюю сырость. Он ждал, что его остановят, но молодая женщина смотрела перед собою пустым взглядом и не обращала на него ни малейшего внимания. Солдат оставил кирасу и плащ на стуле и голосом и по его мнению нежным и успокаиваю-щим рискнул обратиться к женщине.
Госпожа… Возлюбленная… Разве кроме плотских утех я ни на что не годен?
Пенорожденная отрицательно покачала головой. - Нет, Алексис, не годен… Ты не можешь знать, что такое умирать. Ты не можешь понять, что такое тонуть в логове черных скользких червей, которые пожирают твое тело отгрызая его мелкими кусочками. - Она передернула плечами, вспоминая свой недавний кошмар. - Ты не можешь знать что такое умереть и остаться живою. Остаться живою и знать, что своим Путем идет тот кто ему предназначен. И когда он появится здесь то же чудовище сожрет и эту жизнь. - Женщина вздохнула глубоко. - А я не хочу терять эту жизнь. Ты понимаешь о чем я говорю, Алек-сис? - Легионер смотрел а нее круглыми глазами. С губы полуоткрытого рта стекала тоненькая ниточка слюны. - Ты хоть бы слюни подобрал, преторианец. - Пенорожденная отвернулась. Сложила руки на груди. Сейчас она в своей наготе казалась более недоступ-ной, чем если бы была закована в стальные латы. Легионер вытерся и, пытаясь хоть как то преодолеть смущение, спросил.
Тот кто идет за твоей жизнью смертен? - Пенорожденная качнула головой. - И да и нет, гвардеец.
Неужели мой меч не сможет его остановить?
Твой меч? - Пенорожденная хохотнула коротко. - Ты можешь заколоть себя прямо сейчас не дожидаясь встречи с ним.
Значит его можно пленить - Упрямо продолжил Алексис.
Пленить… - Задумалась Пенорожденная - Хм… Мне эта мысль нравится. У меня еще не было рабов на полях, пришедших из-за Великой Стены. - У Алексиса брови поползли вверх. - За твою жизнь кто то заплатил? Я не знаю более ловких убийц чем воины в кожа-ных масках.
Заплатил? Да, наверное.
Как ты думаешь сколько? - Деловито осведомился гвардеец. - Наемные убийцы лю-бят деньги и если ему предложить вдвое против того, что ему дали он может вернуться и отобрать жизнь у своего нанимателя.
Перекупить? - Пенорожденная посмотрела на любовника с иронией. - Его не инте-ресует золото.
А что же тогда?
Свобода, Алексис.
А разве он не свободен? Я не знаю людей менее чтущих имперские законы, чем на-емные воины из других стран.
Свобода не от закона, Алексис.
А от чего тогда? Ты говоришь странные вещи, госпожа.
Наверное, от себя - Негромко произнесла Пенорожденная. Спустя секунду задала вопрос.
Как ты думаешь, что нужно для того, чтобы его пленить? - Алексис позволил себе улыбнуться и поиграть бицепсами.
Щепоть сонного зелья и моток пеньковой веревки, госпожа.
Но… - Пенорожденная снова погрузилась в размышления - Веревка не сможет ско-вать его навечно.
Он так силен? Тогда убей его. Если этого не сможет сделать меч, то сделает ковар-ство. Насколько я знаю ты весьма сведуща в ядах.
Марго! - выкрикнул я в алую темень. - Марго, это ты?! - В ответ - ни звука. Только ненавистный звон. - Марго, это ты. Я знаю. А, проще никак было нельзя? - Я положил руку на лоб и попытался определить в каком месте головы болит сильнее. - Ты же мне так череп расколешь. П-пленительница. Твою…
Ты веришь в судьбу? - прошелестело свежим ветром, вымывая из под темени алый туман.
Марго?! - я поперхнулся от удивления.
Это важно? - я побоялся открывать глаза. Голос был тот же, низкий грудной, пре-красный голос.
Марго, чтоб тебя - отозвался я уже тоном ниже - Ты убьешь меня.
А разве это, что то изменит, Мастер?
А что то должно измениться? - Я молчал. Я хотел все таки знать кто со мной гово-рит. Голос голосом, но, чужими голосами даже я умею разговаривать.
Мне не хочется, чтобы что то менялось. - Вот ничего себе. Это меня почти оскорби-ло. Я знал Марго сотню лет и частенько прислушивался к ее мнению. Иногда спрашивал совета, но насилия я не терпел. Свобода, пусть и ограниченная, это все, что у меня оста-лось. Нельзя лишать последнего.
Марго! А какое тебе дело? А? Ты дама уважаемая, но всему же есть предел! - Я по прежнему орал в темноту, теперь ставшую прохладнее и не столь сильно бухающую в висках. - Это МОЙ Путь, Марго! Мой! Им иду я и плачу за это тоже я! Я в своем, праве!
Ты преступаешь Закон, Мастер - раздалось в ответ.
Чей закон? - оторопело переспросил я. Потянулась длинная - длинная пауза. Я ждал ответа и наконец получил его. Голос вывернувшийся из мягкого контральто в хрип-лый клокочущий бас, угасая, теряясь, расслаиваясь в разновысокий хор, раздельно произнес.
Мой закон, Оборотень… - Или мне показалось, что это было произнесено. Я вскочил, не смотря на не прошедшую еще боль разлепил глаза. Солнце по прежнему светило с не-бес. Лазурь свода по определению чистая и непорочная, набрала в себя едва уловимую, колыхающуюся как масляная пленка на поверхности воды, муть, уже тающую, уже исче-зающую. Еще миг и все стало привычным и знакомым. Адреналин ударил в темя, вызвав прилив бешенства. Я не был уверен, но мог предположить. Кто то или что то пыталось проникнуть в этот мир. В Мой Мир. В Мое Перевоплощение. Встать на Моем Пути. Выстра-данном, оплаченном самым дорогим. Это был вызов… Или приговор.
Я подошел к самому срезу пропасти, набрал полную грудь воздуха и что есть силы, с накопленной за все Перевоплощения ненавистью выкрикнул горам, бездне, своему стра-ху: Назови свое имя и я приму вызов!!! - Горы молчали, вернули лишь мой крик, располосованный ущельем на куски. Я не стал дожидаться ответа. Я был уверен, что его не будет. - Я принимаю его! Слышишь ты? Я принимаю твой вызов, кем бы ты ни был!!! И… И будь ты проклят!!!
Ледяная деятельная отрешенность, до глубин, до самого дна заполнила мое сущест-во. Движения стали точными и неторопливыми, размеренными и спокойными, словно мои руки сами знали, что делать в следующую секунду. Я сел на колени поджав под себя ноги. Поднял ножны на уровень глаз и найдя узелок, зубами развязал его. Распустившись он освободил когда то бывшую белой шелковую ленту с нанесенными на нее иероглифами. Я положил ножны перед собой, держа в зубах ленту, затем расправил ее в ладонях и вгля-делся в древние письмена. - Сколько им лет? Наверное, не меньше чем рунам на клинке. - Глубокий вдох, глубокий выдох. Шаг сделан. И черт меня побери, если я отступлю. Нет больше сил терять. Не могу. - Я положил тонкий шелк ко лбу и затянул крепкий узел на затылке.
Я встал, посмотрел на меч, который теперь не делал попыток вторгнуться в мое под-сознание, вложил его в наспинные ножны и зашагал навстречу Гремлину, который уже ехал на своей гнедой по узкой каменной тропе, созданной наверное в те времена, когда истины Таро не нужно было наносить на сталь для того, чтобы донести их потомкам.
Цоканье копыт, ладное и спорое я услышал из далека. Горная дорога не отличается наличием большого количества прямых участков и поэтому в большинстве случаев прихо-дится полагаться на слух. Я слышал Гремлина и скоро он должен был появиться из-за поворота.
Тпрр-р-р-р-у. - потянул всадник повод, осаживая пятящуюся лошадь. Оскаленная кроваво-красная кожаная маска - зрелище не из приятных даже для лошадей. Лошадь, призванная к порядку сильной рукой, немного успокоилась, но по прежнему нервно пере-бирала копытами. Всадник в тяжелом бронзовом шлеме, сдвинутом на затылок, длинном алом плаще и с большим круглым щитом за спиной, внимательно оглядел меня с головы до ног. Ни слова ни говоря, потянул руку за спину. Я рефлекторно сделал шаг назад. В то что он достанет какое то оружие я не верил. Меч висел в ножнах на левом бедре. Легионеры имели еще кинжал для ближнего боя. Обоюдоострый, с лезвием переменной ширины, ост-рым хорошо проникающим в тело острием, но для метания он не пригоден, поэтому его я не боялся. Хотя, что-то может быть и было припасено на особый случай. Опасаясь именно этого случая я выбрал дистанцию на которой смог бы хоть как то среагировать. Всадник повозился немного и достал из-за спины опавшую флягу из козьего меха. Протянул мне. Я принял ее. Сдвинул шлем с маской на затылок и припал к горлышку. Один глоток - не больше. Это только дань уважения. Что то вроде “здравствуйте”. Я заткнул горловину деревянной чуркой и протянул флягу обратно. Легионер принял ее, бережно пристроил обратно на пояс за спину и произнес, солидно, уверенно.
Мир тебе, воин. - Пристальный и нарочито суровый взгляд не мог скрыть любопыт-ства.
Мир и тебе - Отозвался я. Всадник выдержал паузу и задал следующий полагаю-щийся при встрече вопрос.
Тайна ли твое имя?
Тайна. - Он нахмурился. Но принятый ритуал нужно было продолжать. Я молчал.
Кому ты откроешь ее? - Мне стало смешно. Дикий, глупый спектакль с картонными марионетками, которых дергают за веревочки. Вот только освободился ли от этих верево-чек я? Вопрос. Тем не менее, игра продолжалась и я ответил как полагается.
Тому кто укажет Путь. - Теперь очередь за Гремлином. Он ответил не спеша, с дос-тоинством, как и подобает проводнику - Хранителю.
Мое имя Гремлин. Я принял личину на Махаоне. Твоему ли Пути я предназначен? - Я набрал в грудь воздуху, плотно зажмурил глаза и произнес формулу отречения. Что произойдет после того как я сойду со своего Пути я не знал и ожидал чего угодно, земле-трясения, взрывов, бурь. Ру говорила, что невозможно разорвать Кольцо Перевоплощений. Нельзя сойти со своего Пути. А если твой Путь сольется с чужим? Тогда что? Или при встрече с Хранителем я просто откажусь пройти следующие Врата. Ру говорила, что тогда, я должен буду убить Хранителя и занять его место, но ведь это только в том случае если я назову имя и замкну кольцо. Я же могу не делать этого. Но тогда я окажусь запертым в этом Перевоплощении до тех пор пока не решусь следовать дальше. Наверное так. Собст-венно, я на это и рассчитывал.
Я иду своим Путем. Ты ему не предназначен. - Все!!! Потянулась пауза. Длинная вязкая. Я медленно считал до десяти, затем решился открыть один глаз. Ничего не проис-ходило. Небо было голубым, солнце жарким, воздух сухим и неподвижным. Никаких признаков катастрофы. Я открыл и второй глаз, уставился на Грема. Он сидел в седле и склонив голову на бок с интересом наблюдал мои ужимки и гримасы.
С тобой все в порядке, воин? - Лошадь переступила ногами и Грем качнулся в сед-ле. Я сглотнул шершавый ком и улыбнувшись через силу ответил.
Со мной все хорошо Гремлин. Но ты открыл мне свое имя значит ли это, что ты сле-дуешь Путем и ищешь Хранителя? - Гремлин фыркнул презрительно, словно я обругал его нецензурными словами. Похоже, он считал, что на Хранителя его Пути я не потяну ни коим образом.
Я иду своим Путем, воин и ты ему не предназначен. Похоже, Грем не радел жела-нием тащиться к Вратам в следующие Перевоплощения. Он ответил на мой оскал радушной улыбкой и легко спрыгнув с седла неожиданно ударил меня по плечу. Среагировать я не успел и едва не свалился в пропасть.
Полегче, тяжеловес. - Вырвалось из глотки.
Не злись, воин. Я рад тебе. Патрулирование - штука скучная. Иногда бывает так, что за три дня никого не встретишь. Не с кем словом перемолвится. Я уже начал с лошадью разговаривать. Или подумал себе какого ни будь карманного зверька завести. Можно же просто сойти с ума. - Я захохотал. Длинно, заливисто, гулко. Гремлин умолк и обиженно дожидался пока я закончу веселиться. Я выдохся и с трудом собирая расплывающиеся в улыбку губы, наконец, проговорил.
Грем, Грем, Грем… Ты боишься сойти с ума от одиночества. Ты страдаешь от скуки и желаешь приключений и битв. А случалось ли тебе сходить с ума от крови? Страдать от круговерти событий и желать покоя? Всего лишь покоя, Гремлин? А? - Грем замолк на секунду. Шевелил бровями выискивая в моих словах какой то тайный глубинный смысл. Затем осторожно произнес.
Я верю тебе, воин. Но я в этом мире уже очень давно. Прошлые Перевоплощения почти стерлись из моей памяти. Не держи зла и разреши исполнить долг гостеприимства. Ты, наверное, устал и хочешь есть? - Ну, конечное же, я смертельно устал. Просто еле на ногах держусь. Я съем слона, если мне будет позволено. Предложения порадовавшего меня еще более Грем сделать бы просто не смог. Но, я в ответ, всего лишь сдержанно кивнул. Грем улыбнулся и бросился к лошади.
Ловко развязанный чересседельник явил миру бутыль с притертой пробкой в кото-рой призывно булькала по моим предположениям весьма приятная в употреблении жидкость. Свернутый рулоном лаваш. Тонкий как бумага, пахнущий пряностями хлеб. В лаваш был завернут кусок вяленой говядины вполне приличных размеров. Я сглотнул слюну. Ничего так сильно не истощает организм как очередное Перевоплощение. Грем отошел в сторонку, раскинул чересседельную сумку таким образом, чтобы она покрыла небольшой валун, образовав тем самым нечто похожее на походный столик. Ловко разло-жил на нем припасы и сделал приглашающий жест рукой.
Преломи со мной хлеб, воин, раздели вино и расскажи свой Путь - Я кивнул, присел перед валуном и едва дождался, когда Грем, разделит говядину, и хлеб поровну. Вино он разлил по двум большим серебряным стаканчикам, старым и помятым, но вполне пригод-ным для исполнения своих непосредственных задач. Я набросился на еду. Словно голодал неделю и в ответ на чавканье и мычание Грем только довольно кивал. Он ждал когда я набью желудок настолько, что наконец смогу оторваться от еды и произнести что либо внятное. Здесь нет другой информации, кроме как от таких вот ходоков как я. Перевопло-щения - миры замкнутые. Полностью сформированные. Самодостаточные. Тяга Гремлина к новостям была понятной. “Как там на воле?” - Вопрос, который крутится на языке у любого заключенного. Особенно у тех кто не собирается из тюрьмы выходить.
Я смел половину того, что мне предложил Грем, и, наконец, понял, что готов к рас-сказу. Солнце, забредшее за скалу спрятало наш бивуак в тень и обстановка, особенно, после второго стакана превосходного сухого вина располагала к сплетням.
Э-э-э-э… Так о чем это мы? - Гремлин удивленно посмотрел на меня. Ему казалось, что мое желание рассказывать должно быть никак не меньше чем его - слушать. Но я не спешил. Свою историю рассказывать не хотелось по причинам вполне понятным. Мы уже встречались с Гремлином и я знал его имя еще до того как перевоплотился в Мастера. Расскажи я ему всю правду и мое имя перестанет быть для него тайной. Он меня наверняка узнает, и в этом случае может статься сойти со своего Пути у меня уже не получится. Од-нако, придумывать новую историю значительно трудней, чем рассказывать реальную. Грем шел к последнему Перевоплощению очень долго и многое испытал. Он мог поймать меня на несогласованности мелких деталей, а быть уличенным во лжи и потерять доверие, которое я, как мне кажется, начал понемногу у него завоевывать, очень не хотелось. Я все таки решил рассказать Хранителю правду, но, разумеется не всю правду, лишь ту ее часть, которая удовлетворит его любопытство, но позволит сохранить тайну моего присутствия в этом Перевоплощении. Я глубоко вздохнул. Уселся поудобнее и начал свое незамыслова-тое повествование. - Я был рожден тридцать пять лет назад смертной женщиной в маленьком селении затерянном в северных лесах, засыпаемых на пол года мелким кроше-вом из льда, которое у нас называют снег.
Грем заворожено молчал. Похоже, даже набранное в рот вино он не решался про-глотить, опасаясь пропустить хотя бы слово.
Семья имела небольшой домик сложенный из сосновых бревен в центре селения. В нем две печи, из обоженных глиняных кирпичей, небольшой участок земли, пару голов скота и немного птицы. У отца было множество младших братьев старый, дед на попечении и больная мать. Поэтому жили тесно и небогато. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я решил больше не отягощать своим присутствием и без того небогатых родителей и напра-вился в город. Он мне показался огромным. Высокие дома, широкие площади, толпы людей, спешащих по своим делам. Я решил остаться на некоторое время здесь и научиться тому, чем можно было бы зарабатывать на хлеб. Хорошие способности к наукам привели меня в академию в которой обучали строить корабли и всякие технические устройства, облегчающие жизнь и помогающие добывать воду и руды. Я учился прилежно и добился успехов. Наверное, если бы судьба не была столь причудлива, я строил бы буровые выш-ки, катапульты, придумывал оружие, но однажды я повстречался с одним тихим молодым человеком. Бледным со светлой кожей и волосами соломенного цвета. Он попросил меня угостить его вином в таверне и я на грош купил ему стаканчик. Он был грустен и назвался Потерянным. Я не стал спрашивать у него настоящее имя. Возможно, именно так навали его родители. В благодарность за мою доброту, он подарил мне вот это кольцо. Я стянул с правой руки перчатку и, растопырив пятерню, продемонстрировал Гремлину тонкое кольцо на мизинце.
Собеседник наконец гулко сглотнул, придвинулся, внимательно рассматривая коль-цо и кивнул - рассказывай дальше.
Он сказал, что это не простое кольцо. Его обладатель может путешествовать по иным мирам и быть тем кем пожелает. Я спросил его почему он - обладатель столь ценного кольца, сам не хочет жить там где он будет богат и знаменит. Но Потерянный ничего мне не сказал на это. Просто попросил еще вина.
Твое вино лучше чем то пойло, что мы пили тогда - сделал я маленькое отступление от повествования. Пригубил из своего стакана, блаженно смежив веки. Грем благодарно икнул, тронул меня за руку - продолжай. Я кивнул - сейчас. Дождался когда вино добе-рется мягким хмелем до груди и продолжил рассказ.
Мы выпили тогда четыре меха. Один в таверне и три, что мы взяли с собой, у него в жилище. Маленькой старой комнатке под самой крышей. Я потратил тогда все свои сбере-жения. Под утро, мой товарищ расхрабрившись вытащил из под постели на которой спал серое зеркало с надколотым краем и сказал, что это и есть Врата, через которые можно попасть в другой мир. - Я сделал небольшую паузу и посмотрел на Грема. Он не отрывал от меня глаз и почти забыл о том, что его стакан уже пуст. Я подмигнул ему, глотнул вина из своего и продолжил.
Я смеялся тогда до колик, до рези в животе и обидел Потерянного смертельно. Он возмутился до глубины души и почти силой заставил меня надеть кольцо и приложить ладонь к стеклу. Что произошло в тот момент я сейчас уже не вспомню. Это было похоже на огонь, который пожирает тебя от пяток до волос на голове. Боль была страшной. Я уже подумал, что мой друг был колдуном и решил просто покуражится надо мною. Однако, после того как я очнулся я поверил в то, что сказал он мне сказал. Это был действительно другой мир. Я очутился посреди бескрайней равнины, поросшей пожухлой травой, на пыльной дороге по которой где то вдалеке у самого горизонта шел караван. Я узнал это по пыли которую вздымали до небес лошади и верблюды. Я догнал его и решил идти вместе с погонщиками, поскольку боялся умереть, оставшись в одиночестве без воды и пищи.
Я сделал паузу. Отломил небольшой кусочек лаваша, положил в рот и стал медлен-но - медленно жевать. Гремлин очнулся словно ото сна. Тряхнул головой и налил себе вина тоже.
Н-н-да. - Произнес он глубокомысленно после того как высосал свой стаканчик до суха. - Ты нанялся к погонщикам ухаживать за верблюдами за воду и хлеб?
Я кивнул. - У меня не было выбора, Грем. Я не знал как вернуться обратно.
Противные твари - Прокомментировал мой собеседник.
Ты это о чем? - Не понял я реплики легионера.
Я о верблюдах. Они мерзкие и противные твари. Упрямые как мои центурионы и столь же своенравные. - Я улыбнулся.
Ко всему привыкаешь, Грем. - Мой собеседник устроился поудобнее, откинулся опершись спиной о скалу.
И что же дальше, воин?
Ты позволишь? - Грем кивнул - Я потянулся к бутыли и налил себе еще немного ви-на. Сделал длинный глоток, куснул остаток своей говядины уже завялившейся от сухого воздуха.
Так иногда случается с молодыми людьми, Грем.
Это как? - Округлились глаза у моего собеседника.
Я был молод и обязанности погонщика не слишком отягощали меня. Караван шел в столицу Поднебесной Пекин славившийся своими шелками и вез пряности и слоновую кость. Дорога была длинной а привалы долгими.
И?.. - Напрягся Гремлин, ожидая неожиданного поворота событий. Я придвинулся ближе.
У хозяина верблюдов груженых пряностями была дочь. - Гремлин заулыбался. О чем еще могут разговаривать двое мужчин сидя в горах на узком скальном уступе? Разуме-ется, если не о войне, то о женщинах.
По слухам очень красивая девушка. Очень. - Сладко зажмурился я, подглядывая из под опущенных ресниц на реакцию Грема. Его доверчивость развеселила меня. Я рассме-ялся в голос. Надвинулся на Грема и страшным голосом изрек.
Я заключил пари со старшим погонщиком, что за золотой рискну заглянуть под за-навеси ее паланкина и увижу так ли это на самом деле.
Ну…
Ага.
И, что?
Дальше я путешествовал закованный в кандалы.
Тьфу! - Зло сплюнул Грем. - Вечно от них одни неприятности. - Он поднялся на но-ги подошел к мирно дремавшей лошади и пошарил под попоной. Лошадь всхрапнула проснувшись, прянула ушами, переступила копытами, но смиренно дождалась завершения процедуры. Гремлин достал из маленькой клетки почтового голубя и положил его к себе за пазуху.
Это, еще зачем? - Спросил я его. Если случится заварушка, то с Гремом я пожалуй справлюсь, но вот, если он вызовет подкрепление тогда - вряд ли.
Это для моей женщины - Ответил Грем. - Напоминание о том, что я еще жив. - Он криво усмехнулся. Присел на корточки, расправил на колене крохотный клочок ткани и тонким стилом стал выводить на нем письмена.
А имя у нее есть? - Осторожно осведомился я, когда Грем закончил прилаживать по-слание на лапку голубя.
Есть… - хакнул Грем выбрасывая в небеса птицу.
Какое? - Наверное резковато поторопил я легионера.
У нее красивое имя… - не заметил изменившихся интонаций в моем голосе Грем. Снова присел к бивуаку и откинулся на уступ. - Ее зовут Пенорожденная, воин. Но ты не закончил своей истории. Нам все равно придется провести ночь в горах так, что у тебя есть еще время.
* * *
Пенорожденная проснулась в горячечном поту потянулась к кувшину с разбавлен-ным вином. Дрожащей рукой налила себе в кубок половину и мелкими глотками, стуча зубами о край кубка выпила. Вытерла губы тыльной стороной ладони. Сползла на пол и подошла к окну. Распахнула ставни, ветер ухватил легкие занавеси, и подставилась нагая под легкий ночной ветерок. Трещали цикады. Небо вызвездило так, что можно было читать латынь без светильника. Она глубоко вздохнула и произнесла.
Это всего лишь сон. - Она уперлась локтями в подоконник и выглянула из окна под-ставляясь ветру еще больше. - Какой жуткий сон!!! - прокричала она в небо и на ее крик лениво отозвалась дворовая собака. Сонно тявкнув, она умолкла, видимо, узнав голос хозяйки. - Как же страшно умирать. - Молодая женщина опустилась грудью на подокон-ник, распустив волосы, склонила голову вниз. Так, ей казалось, она быстрее сможет прийти в себя.
А ты великолепно смотришься, дорогая - Прозвучал сзади смеющийся мужской го-лос. Крепкий гвардеец, с черными кудрявыми волосами, голубыми глазами и щербиной в целый зуб в оскале от уха до уха, пялился на округлые ягодицы своей любовницы. Пено-рожденная не ответила. Мужчина не унимался.
Ты увидела плохой сон? Может быть тебе помочь избавиться от тяжелых предчувст-вий? - Пенорожденная сжала зубы. Меньше всего ей хотелось выслушивать плоские остроты этого самца, который явился для нее безысходной заменой благоверного, изво-дившего ее до исступления своим длительным отсутствием. Ее любовник не был, по ее мнению, красив, был не особенно хорош в постели, но обладал бесспорным достоинством - умел держать язык за зубами. Именно поэтому кроме доступа к телу он получал еще не-большую часть жалования ее мужа. Совсем небольшую. Достаточную для того, чтобы показать ему, что он всего лишь самец на одну ночь и не более. Ну… может быть на две.
Заткнись, мужлан. - Прошипела она. Любовник ее не услышал. Он поднялся с по-стели и фланирующей походкой двинулся к окну. Положил руки на спину женщины. Склонился к ее уху и повторил снова. - Моя госпожа хочет сладкого? Разве она не знает насколько хорошее лекарство от печали есть у каждого гвардейца претории? Все таки пурпурная лента - это кое что значит, госпожа? - Пенорожденная выпрямилась, потянув-шись затворила ставни, в мелком переплете зеленоватого неровного стекла, задернула занавеси. Повернувшись к мужчине, брезгливо скривила губы. - Еще никого кираса офи-цера не делала мужчиной. А близость к Цезарю многих лишает не только достоинства, но мужских сил. Ты не был сегодня в ударе, гвардеец. - Пенорожденная взяла за подбородок солдата притянула его к своим губам и поцеловала глубоко, слюняво, пусто. Потом оттолк-нула прочь. Произнесла разочарованно - Алексис, разве ты сможешь понять меня? Ты лишь услада плоти… Ты пуст как легионный барабан и кроме этого - она ухватилась за его вздыбленный половой орган и дернула его резко настолько, что мужчина скривился от боли - у тебя ничего нет. Она разжала пальцы и демонстративно вытерла ладонь об окон-ную занавесь.
Солдат вернулся к постели и, выражая крайнюю степень обиды, стал медленно на-тягивать на себя одежду. Ему не хотелось выбираться из этой уютной спальни в промозглую предутреннюю сырость. Он ждал, что его остановят, но молодая женщина смотрела перед собою пустым взглядом и не обращала на него ни малейшего внимания. Солдат оставил кирасу и плащ на стуле и голосом и по его мнению нежным и успокаиваю-щим рискнул обратиться к женщине.
Госпожа… Возлюбленная… Разве кроме плотских утех я ни на что не годен?
Пенорожденная отрицательно покачала головой. - Нет, Алексис, не годен… Ты не можешь знать, что такое умирать. Ты не можешь понять, что такое тонуть в логове черных скользких червей, которые пожирают твое тело отгрызая его мелкими кусочками. - Она передернула плечами, вспоминая свой недавний кошмар. - Ты не можешь знать что такое умереть и остаться живою. Остаться живою и знать, что своим Путем идет тот кто ему предназначен. И когда он появится здесь то же чудовище сожрет и эту жизнь. - Женщина вздохнула глубоко. - А я не хочу терять эту жизнь. Ты понимаешь о чем я говорю, Алек-сис? - Легионер смотрел а нее круглыми глазами. С губы полуоткрытого рта стекала тоненькая ниточка слюны. - Ты хоть бы слюни подобрал, преторианец. - Пенорожденная отвернулась. Сложила руки на груди. Сейчас она в своей наготе казалась более недоступ-ной, чем если бы была закована в стальные латы. Легионер вытерся и, пытаясь хоть как то преодолеть смущение, спросил.
Тот кто идет за твоей жизнью смертен? - Пенорожденная качнула головой. - И да и нет, гвардеец.
Неужели мой меч не сможет его остановить?
Твой меч? - Пенорожденная хохотнула коротко. - Ты можешь заколоть себя прямо сейчас не дожидаясь встречи с ним.
Значит его можно пленить - Упрямо продолжил Алексис.
Пленить… - Задумалась Пенорожденная - Хм… Мне эта мысль нравится. У меня еще не было рабов на полях, пришедших из-за Великой Стены. - У Алексиса брови поползли вверх. - За твою жизнь кто то заплатил? Я не знаю более ловких убийц чем воины в кожа-ных масках.
Заплатил? Да, наверное.
Как ты думаешь сколько? - Деловито осведомился гвардеец. - Наемные убийцы лю-бят деньги и если ему предложить вдвое против того, что ему дали он может вернуться и отобрать жизнь у своего нанимателя.
Перекупить? - Пенорожденная посмотрела на любовника с иронией. - Его не инте-ресует золото.
А что же тогда?
Свобода, Алексис.
А разве он не свободен? Я не знаю людей менее чтущих имперские законы, чем на-емные воины из других стран.
Свобода не от закона, Алексис.
А от чего тогда? Ты говоришь странные вещи, госпожа.
Наверное, от себя - Негромко произнесла Пенорожденная. Спустя секунду задала вопрос.
Как ты думаешь, что нужно для того, чтобы его пленить? - Алексис позволил себе улыбнуться и поиграть бицепсами.
Щепоть сонного зелья и моток пеньковой веревки, госпожа.
Но… - Пенорожденная снова погрузилась в размышления - Веревка не сможет ско-вать его навечно.
Он так силен? Тогда убей его. Если этого не сможет сделать меч, то сделает ковар-ство. Насколько я знаю ты весьма сведуща в ядах.