Пожалуй все - мелькнуло в голове. Но Мастер не спешил. Ему хотело порисоваться перед Пенорожденной. Странно. Никогда за собой не замечал подобного желания. Быть не собой одно. Пытаться казаться лучше чем ты есть - другое.
Кто же этот герой? Я - Мастер, который должен быть в этом Перевоплощении, по-скольку я сошел с пути или фантом, созданный грозным противником, которому я бросил вызов? Но фантомы лишь отражения. Чьи то отражения. Получается, что это мой фантом? Черт! Как же все запуталось. Но кем бы он ни был, я, похоже, начал понимать каким обра-зом, если не победить, то, по крайней мере, попытаться уравнять шансы.
Я сделал длинный шаг назад и выпрямился. Вытянув вперед руку в останавливаю-щем жесте, решился заговорить. - Остановись, Мастер. - Мой противник, с висков которого, уже текли струйки пота, все таки он потерял много сил веселясь в постели с Пенорожденной, с явным облегчением опустил меч. Я продолжил. - Разве достойно Масте-ра, - я выдержал паузу, - Великого Мастера, убить безоружного. Я имею право требовать равных шансов в поединке.
Нет! - Выкрикнула Пенорожденная подпрыгнув на постели. - Нет, Мастер! Не смей! Не слушай его! Он вор! Он преступник! - Я проигнорировал ее заявление безотрывно гля-дя в глаза, свои глаза, хмурые и… растерянные. Тем не менее, мой противник, демонстративно вытянув руку в сторону разжал пальцы.
Сделайте нам красиво - усмехнулся я про себя. - Тяга к дешевым театральным эф-фектам. Бутафория. Картон и золотая краска. Снаружи блеск, а внутри пустота. Реально то что любишь. То во что веришь. Остальное - ложь. Но иллюзии так просто любить. В них так легко верить. Так где же твой дом Мастер? Там где ждут…
Cталь тоненько дзынькнула об угол шкафчика с косметикой и скатилась на пол. Я не медля ни секунды рванулся вперед. Преодолев два метра разделявшие нас, отбил его кулак, целившийся мне в лицо. Ухватил гортань пальцами левой руки, сжал ее так, чтобы боль не позволила ему двигаться и, собрав все силы, ударил в подреберье сжатыми в “ко-пье” пальцами.
Я наврал Гремлину. Вырвать сердце через грудную клетку нельзя. Насколько бы ни были тренированы пальцы, они не смогут пробить ребра, связанные дыхательными мыш-цами, наполовину состоящими из прочнейших хрящей. Через брюшину можно. Разорвать сросток диафрагмы и грудиной кости легче, чем протаранить костяную решетку. Удар точ-ный, отработанный до автоматизма. Нащупывать трепещущий мешочек, полный крови не пришлось. Рука уже по самой траектории движения окажется там где ей положено. Я сжал пальцы в липком, горячем, упругом месиве из разорванных мышц и сухожилий и рванул руку назад.
Дыхание зашлось. Мучительный позыв кашля, стянул горло. Я стоял перед расколо-тым зеркалом. Обычным стеклянным зеркалом с трещиной во всю длину, которая медленно зарастала, стягивая мои отражения воедино. Через мгновение я держал в руках собствен-ное сердце, трепещущее, продолжающее жить, выплескивающее на пол остатки алой крови. Подкатившая снизу боль, рванула грудь, ввалилась под череп тяжело и гулко. В глаза потек красный в черную крапинку с желтыми кругами туман.
П-пенорожденная… Ру… Что это? - Прохрапел я глядя на ее белое лицо в глубине серебренного стекла. Говорить было трудно. Разорванная диафрагма с трудом выдавлива-ла из легких воздух.
Пенорожденная легко спрыгнула с постели, сообразив, что мне осталось жить не больше нескольких секунд. Быстрым хищным движением метнулась к мечу и подняла его с пола. Встала за моей спиной.
Единственный достойный тебя противник - это ты сам - пропела она радостно. - И ты знаешь, самое замечательное в этом то, что при любом исходе поединка ты проигрыва-ешь. - Она запрокинув голову звонко рассмеялась. Потом посмотрела мне в глаза и произнесла растягивая слова, смакуя их как вкуснейшее блюдо. - Ты проиграл этот бой, Мастер, но не стоит так сильно расстраиваться. Я постараюсь облегчить твои страдания. - Она отвела меч для замаха вбок и в сторону. Немного приподнялась на носки.
Я уронил умирающее сердце на пол и собрав остатки сил, ткнул окровавленным ку-лаком в ее перекошенное злобной радостью лицо. Там за стеклом. По ее чрезмерно румяной щеке все еще ползла истаивая, становясь короче серебряная нитка трещины. Врата колыхнулись, распознав Ключ, среди сгустков полузапекшейся на пальцах крови, стали осыпаться с тихим мелодичным звоном, но мне показалось, что я опоздал. Все таки опоздал.
С-сука - удалось мне произнести прежде чем голова слетела с плеч.
Я вывалился из Врат на пол в своем кабинете, хватаясь за горло, выгибаясь дугой и, как мне казалось, умирая теперь уже по-настоящему. Но голова оказалась на месте, и весьма ощутимо колотилась о паркет когда меня выворачивал на изнанку очередной спазм судорог. Грудь разрывала тяжкая боль и я холодея приложил к ней ладонь. Придвинул ее к глазам. Пошевелил пальцами в алых потеках. Охнув присел на пол. Меня все еще колоти-ло, но от того, что сердце осталось в груди и громыхало в висках тяжелым молотом, становилось немного легче. Рубашка на груди была порвана и из нее сочилась кровь.
Я со стоном опрокинулся на спину. Безотчетный животный ужас понемногу отпус-кал. Все таки я боялся смерти. Хотя, наверное, не ее самой, а скорее моего отсутствия в этом мире. Мне хотелось жить. Здесь или там, но хотелось. Порез на груди - это след от меча Мастера.
Мастера - Хрипло выдохнул я и рванулся к Вратам. Проход еще не закрылся и я ви-дел комнату Пенорожденной сквозь серую туманную дымку. Молодая женщина с перекошенным от злобы лицом стояла над обезглавленным трупом держа в руках окровав-ленный меч слишком короткий чтобы быть моим. В груди Алексиса зияла страшная рваная рана. Врата не успели соединить нас в целое. Я сбежал за долю секунды до гибели и угры-зений совести по этому поводу не испытывал.
Пенорожденная обернулась к дверям. На пороге недоуменно разглядывая кровавое побоище стоял Грем. За его спиной угадывалась целая толпа челяди, вооруженная кто чем: дубинами, кухонными ножами, серпами.
Кто это? - Произнес он глухо. Я был за Вратами поэтому голос Грема был едва слы-шен.
Пенорожденная уронила меч и осела на пол. Закрыла лицо ладонями. Плечи ее за-тряслись. Лицо Грема скривилось от жалости. Он присел на корточки, обнял жену. Спросил участливо. - Он хотел обидеть тебя? - Пенорожденная часто закивала.
Окно спальни распахнуто. Он влез в окно?
Нет! - Запричитала молодая женщина. - Он вошел в дверь!
Гремлин удивленно вытаращил глаза. - Монах?
Пенорожденная вырвалась из рук мужа и вдруг залепила ему звонкую пощечину.
Я же говорила тебе! Говорила, говорила! От носящих слепые имена всегда неприят-ности! Он четыре года не видел женщину и хотел изнасиловать меня! Где ты был когда я боролась за свою честь, которой ты, похоже, не достоин? Где?
Гремлин выглядел жалким. Пенорожденная действительно сумела заставить его по-чувствовать свою вину за происшедшее. Он привел незнакомца. Он не выяснил кто тот на самом деле. Он не проконтролировал, чтобы за ним присматривали когда все улягутся спать.
Слава богам - ты жива! - Наконец произнес он. Пенорожденная, совершенно опра-вившись встала на ноги и посмотрела на мужа сверху вниз.
Но твоего участия в этом нет! Будь ты проклят! - Вот это да. Я смотрел через Врата на семейную ссору словно в сериале и не верил, что эта женщина моя Ру. Милая, хрупкая, нежная. В каждой женщине есть капля стервозности. Без нее отношения становятся пре-сными. Быстро изживают себя. Но похоже, что Пенорожденная была в своей сверхэгоистичной сути настолько же отвратительна насколько мила была Ру. Истин как минимум две, и я в который раз в этом убеждался.
Гремлин поднялся на ноги, развернувшись, что то приказал слугам. Те разбежались словно их сдуло ветром. Лишь Антонио тот круглый лысый человечек, который устраивал мне спальню протиснулся бочком в комнату и встал незаметно в уголке за дверью. Лицо его посерело от страха, но он стойко ожидал приказов своей хозяйки. Пенорожденная яростно захлопнула за мужем дверь, задвинула засов и села на опрокинутый пуф. Пнула злобно голову Алексиса со слипшимися от крови волосами и слепо выпученными глазами. Голова словно футбольный мяч ткнулась в стену, откатилась снова под ноги Пенорожден-ной.
Ты даже на это оказался не годен - Произнесла она голове. - Анотнио - Обратилась она к управляющему. - Скорми этого ублюдка псам. Они давно не ели человечины. - К горлу подкатил тошнотный комок кислятины. Я мотнул головой, подавляя рвоту, но про-должал смотреть и слушать. Антонио вытащил из-за спины, видимо заранее приготовленный мешок сшитый из больших кусков хорошо выделанной кожы, деловито набросил его на труп, подсунул под него край и хакнув приподнял на пробу. Поискал гла-зами голову. Нашел. Ухватив ее за волосы бросил туда же. Скрутив горловину в тугой узел, потащил по полу к дверям, пачкая шкуры и коврики бурыми сгустками. Отодвинув засов, отворил дверь и застыл изумленный. За нею в недвусмысленной позе заправского шпиона, припавшего к щели, стояла Аната. Антонио, медленно багровея, занес руку для удара.
Я прошу прощения, госпожа. - Пропела девочка и Антонио растерянно застыл с поднятой рукой. - Я принесла воду и тряпки, чтобы смыть кровь вора, которому Вы отру-били голову. - Ее восхищенный взгляд был настолько искренним, что Пенорожденная смягчилась. Кивнула Антонио, чтобы он не наказывал девочку. Аната продолжала нетер-пеливо топтаться на пороге. - Госпожа, а можно? - Пенорожденная удивленно подняла брови. - Слушаю тебя - А можно я заберу отрубленную голову себе и сделаю из его черепа суповую миску?
Ты так не любишь мужчин? - По взрослому обратилась к ней хозяйка. - Я их тер-петь не могу! - Выкрикнула Аната. - Так бы и поубивала их всех. - Пенорожденная отрицательно качнула головой. - Нет, милая. Тебе еще рано иметь такие игрушки. Выбрось эту дурь из головы и займись полами. Я хочу заснуть в чистой комнате. - Аната кивнула головой выскочила в коридор и через секунду, напрягаясь всем своим тельцем, втащила в комнату деревянное ведро с горячей водой. - Госпожа, - жалобно произнесла она. - Ну тогда, хотя бы покажите. - Покажи ей, Антонио - улыбнувшись произнесла Пенорожден-ная. Антонио ругаясь шепотом, размотал горловину мешка, просунул руку внутрь. Долго копался в нем, но все таки найдя нужное, вытащил на свет. Аната посмотрела на останки Алексиса и облегченно вздохнула. - Я так и знала. - Что? - Насторожилась Пенорожден-ная. - Тем кто приходит из-за гор нельзя доверять. - Пенорожденную, похоже, этот ответ полностью удовлетворил. Она встала с пуфа придвинула его к зеркалу и уселась напротив, глядя мне прямо в глаза. Я не знал видит она меня или нет, но на всякий случай немного отодвинулся.
Антонио с трудом перевалил мешок за порог и потащил его дальше по коридорам. Аната ловко сгребла шкуры в один угол и теперь мурлыкая что то под нос ловко завозила тряпкой по холодному мрамору.
Пенорожденная протянула руку и коснулась невидимой границы пальцами.
Ее лицо изменилось. Исчезла жесткость и хищный излом бровей. Теперь она каза-лась слабой ищущей утешения и поддержки.
Милый - Услышал я ее нежный шепот. - Я так люблю тебя. - Я смотрел как заворо-женный. Даже зажмурился на секунду. - Прости меня пожалуйста, принесла тебе столько страданий. - Голова пошла кругом. Репетиция нового обольщения? Оправдания после-дующих измен? Обращение к невинно убиенному Алексису? Искреннее раскаяние? Но как совместить столь слепую ненависть, столь сильную нелюбовь к людям с нежными отноше-ниями ко мне? Верить? Не верить? - Я глубоко вздохнул. Ошалело замотал головой. - Гамлету, наверное, было легче. У него был отец, хотя и призрак, но все таки не дурак. Мог подсказать что делать. А здесь? - Я стиснув зубы снова посмотрел Пенорожденной в глаза.
Я пошла бы за тобой на край света. - Произнесла она почти шепотом с такой глу-бинной тоской, с такой болью, что сомнений оставалось все меньше и меньше. - Но почему ты не сказал, что любишь меня? - Во рту пересохло. Если это лицемерие, то она не жен-щина - чудовище. А если нет? Если это искреннее раскаяние? Ведь от любви до ненависти… - Я затаил дыхание.
Мне плохо. Мне очень плохо без тебя. - Я опасливо потрогал рукой холодную гладь ворот. Они были прочны по-прежнему и только ключ позволял убрать границу между ми-рами.
Ты не любишь. Ты меня не любишь. - Пенорожденная склонила голову и с длинной черной ресницы скатилась прозрачная жемчужина слезы. Я протянул руку с Ключом к Вратам и остановил ее в миллиметре, едва преодолевая желание броситься через них к Пенорожденной, прижать к груди, утешить, целовать ее нежное лицо, губы, глаза, сказать ей как она не права. Искусительница тяжело вздохнула и улыбнулась сквозь слезы.
Пусть ты не со мною, но ты меня видишь. Я знаю. Посмотри на меня. Посмотри как я хороша. Неужели ты бросишь меня здесь? Здесь одну? - Она придвинулась ближе к зерка-лу и скинула правую бретель рубашки освобождая округлую красивую грудь. Провела тонкими пальчиками по шее и груди, легко коснулась соска.
Посмотри на меня. Неужели ты меня не хочешь? - Она сбросила вторую бретель и взяла обе груди в ладони. Сжала соски прикрыла глаза и застонала сладко. Смочила губы острым язычком.
Иди ко мне милый мой. Ну иди же. Ты видишь как я страдаю без твоих ласк. - Я оторопело уставился на Врата. К горлу подкатил сладкий ком истомы. В глаза потек туман. Противостоять этому было невозможно. Ладонь с ключом непроизвольно потянулась к стеклянной глади. Я был готов бросится к ней в объятия.
Иди же. - Она смотрела мне прямо в глаза и уже освободилась от одежд. Она ото-двинулась от зеркала, присела на пуф и слегка развела ноги. Ее ладони скользили по гладкой коже опускаясь все ниже и ниже. Вот они уже коснулись аккуратной светлой при-чески в паху.
Иди ко мне. Ты видишь как она хочет тебя. Иди же. - Я коснулся ладонью врат. Они запели. Побежали мелкие волны. От ладони к краям. Отразились мелко. Смешались, пере-плелись и холодная гладь стала осыпаться, с тихим мелодичным звоном. Ладонь погрузилась уже по локоть.
Иду - Выдохнул я и опрокинулся в открывшиеся Врата, сгорая в последней искре надежды. На туалетном столике Пенорожденной я не удержался. Споткнувшись полетел кубарем на пол и больно ударившись коленкой о твердый пол опрокинулся навзничь. Боль заволокла на секунду глаза красным, но проморгавшись я отыскал взглядом Пенорожден-ную, мою милую Ру. Пенорожденная ловко перекинула через меня ногу и уселась верхом. Я блаженно закрыл глаза предвкушая великое наслаждение.
Проснись, мой милый. Ты пропустишь самое интересное. - пропела Пенорожденная и ее голос мне не понравился. Я открыл глаза. В ее руке протянутой к моей глотке сверкал короткий, отточенный как бритва клинок Алексиса. Приставленный к кадыку, он уже про-порол кожу. Я чувствовал как к уху стекает капля за каплей теплая липкая жидкость. В голове бешено застучали сотни метрономов, выискивая единственно правильное решение. Пенорожденная покачала головой.
Не стоит, Мастер. Ты умрешь. - Я сглотнул. Открыл рот и просипел едва слышно.
А последнее желание, Ру?
А зачем?
Я исполню его в другом Перевоплощении.
Нет - Вновь качнула головой Русалка.
Твой Путь уже не хранит тебя. Ты его предал. Ты умрешь. - Она наклонилась ближе. - Ты боишься?
Нет - Просипел я в ответ. - Я не боюсь. Ты ошибаешься. Я вернусь.
Я все таки рискну, Мастер. Ты хотел отнять у меня жизнь. Эту жизнь. Я против. - Она навалилась на меня грудью, вдавливая лезвие глубже.
Подожди - Прошептал я, отодвигая неминуемое еще на миг.
Что? - Нетерпеливо отозвалась Пенорожденная. - Тебе страшно? Все таки страшно?
Я хочу спросить. - Я уже чувствовал как хрящи гортани царапали холодную сталь.
Спроси - Отозвалась женщина, но давления не ослабила.
Где твой дом? - Я впился взглядом в ее холодные глаза.
Там где ее задница в тепле - Вдруг раздался звонкий гневный голос со стороны и сверху обрушился ливень холодной грязной воды. Пенорожденная коротко вскрикнув. Разжала пальцы и рухнула мне на грудь. Душ из помоев подействовал более чем отрезв-ляюще. Вожделение исчезло словно его и не было. Единственное, что я ощущал спихивая с себя нагое безвольное тело - это омерзение. Я вскочил на ноги рефлекторно принимая боевую стойку. Кто бы ни был рядом, он опасен. Скользнул взглядом по комнате.
Аната стояла над телом хозяйки, держа в одной руке тяжелую деревянную бадью минуту назад наполненную водой, и опасливо трогала ножкой ее бок.
Она скоро очнется - Хмуро произнесла девочка. Посмотрев на меня пожала плечами и попыталась улыбнуться - Я думала тебе конец.
Это от воды? - Произнес я и от боли проглотил остаток фразы. Порез был глубоким и любое движение гортани причиняло страдания.
Нет, от ведра - Лаконично отозвалась Аната. - Я, пожалуй, пойду. Она собрала тряпки и бочком двинулась к двери. Открыть ее она не успела. Тяжелая тисовая створка распахнулась сама словно снаружи в нее ударили стенобитным орудием. Аната тихо вскрикнула и осела на пол.
В проеме стоял Гремлин. В полной боевой выкладке. Только щита с собой не взял. Он шагнул через порог и не обращая внимания на тела раскинувшиеся на полу. Придви-нулся ко мне вплотную.
Ты - Мастер - Объявил он мне сипло. Скрывать свое имя смысла не было никакого. Объявленное Хранителем оно неизбежно водворяло меня на место в кольцо с которого, как я уже понял, сойти было невозможно. Краем глаза я видел в туманном зеркале Врат как менялась моя внешность. Отросли волосы. Кожа меняла желтый восточный оттенок на привычный смуглый. Я глубоко вздохнул. Долги нужно возвращать. Рано или поздно они настигают.
Я - Мастер - Подтвердил я. - Ты - Гремлин предназначен моему Пути. - Грем оска-лился, сделал шаг на зад, склонился в ритуальном поклоне. - Теперь ты знаешь кто твой враг, Мастер. Я жду тебя во дворе. - Я поклонился ему в ответ. - Я прибуду во время, Хранитель. - Грем скрылся в коридоре. Я выругался витиевато, со вкусом. Черт бы побрал этого Гремлина. Не может быть он тем кто шел рядом все мои Перевоплощения. Тот кто считает, что он Закон. Кишка тонка! Но Бог ему судья. Я имею право распоряжаться только собственной жизнью. Похоже, что это единственная из свобод, что мне осталась. - Если смерти, то мгновенной, если раны… Дьявол! - Я приложил ладонь к горлу. Кровь свернув-шись бурыми комками заткнула рану, но она болеть от этого не перестала. Лучше некоторое время помолчать. - Язык мой - враг мой. - Я склонился над телом Анаты и по-вернул ее голову так, чтобы видеть лицо. На лбу лиловел громадный синяк. Похоже, Грем здорово ударил девочку дверью. Я приложил пальцы к ее шее, без сожаления пачкая ее кожу своей кровью. Артерия билась ровно и сильно. Я осторожно выдохнул воздух. Чем то приглянулась мне эта хулиганка. И даже не тем, что спасла мне жизнь. Наверное больше тем, что сделала это бескорыстно. Я сорвал покрывало с постели Пенорожденной скрутил его в тугой комок и подложил под голову девочке. Она наверное тоже шла своим путем и это тело, столь переменчивое, то по детски хрупкое, то налитое непобедимой грацией, лишь временное ее прибежище, но мне не хотелось, чтобы ее переходы в Перевоплощения проходили так же как мои. Пусть они будут не столь болезненны и страшны. Я пригладил ее растрепанные кудри, густые до неестественности, прошептал на ухо принятое у Оборот-ней то ли пожелание то ли проклятье, в зависимости от того какой смысл в него вкладывал тот кто его говорил - Пусть твой Путь будет коротким. - Я действительно хотел этого. Пусть ее Путь будет коротким и пусть мы когда ни будь увидимся еще. В груди защемило, что то больное. Странно. Мне не хотелось оставлять ее одну. В мире где все иллюзия, я хотел, чтобы этой девочке было хорошо. Но, мне нужно идти. Идти, чтобы вернуться. Куда? - Куда ни будь. Я выпрямился, глубоко вздохнул и сделал шаг к двери. Занес ногу над поро-гом.
Она умрет! - Раздался за спиной знакомый голос. Боже мой, ну за что мне все это?! Белея от ярости я развернулся всем корпусом. Пенорожденная, очнувшаяся от старатель-ного удара Анаты ведром, стояла над бедной девочкой, так и не соизволив прикрыть свои прелести, занеся над нею окровавленный меч Алексиса. Бедный Алексис. Его оружие уби-вает и после его смерти.
Тебе не надоело?… - Звеня голосом произнес я. Сделал паузу. Именем своей поте-рянной любви назвать эту женщину у меня не поворачивался язык - Пенорожденная.
Она умрет! - Повторила Пенорожденная, оскалившись. В углах ее губ белоснежно собрались кусочки пены. - Неужели я хотел ее? Неужели я хотел именно ее? - Я качнул отрицательно головой и подошел к Пенорожденной вплотную. Протянул правую руку в останавливающем жесте, надеясь успокоить женщину, которая, похоже, была почти безум-на. Оказывается с ума можно сходить и здесь. В электронном мире. И я был тому свидетелем.
Положи меч на пол и отойди назад на два шага. - Ровным голосом произнес я, в на-дежде, что менторский тон сможет повлиять на ее расстроенную психику.
Хорошо - Кивнула головой Пенорожденная, опустила меч, сделала шаг назад и вдруг, крутанув корпусом взмахнула клинком снизу вверх наискось. Я среагировал слиш-ком поздно. Чрезмерная уверенность в собственных силах сыграла со мной злую шутку. Отсеченные пальцы разлетелись брызгами в стороны. Боли пока не было. Шок заблокиро-вал нервы. Я рефлекторно прижал окровавленный обрубок ладони к груди. Развернулся боком, ожидая нового нападения, но, похоже, Пенорожденная не собиралась атаковать меня снова. Она уронила меч на пол и бросилась подбирать мертвые куски моей плоти, что то разглядывая в каждом. Я замер от удивления. Наконец она нашла то что искала. Мизи-нец с тонким золотым кольцом, который позволил мне пройти первые Врата. Она поскуливая от нетерпения сорвала кольцо зубами, добавив к своему облику как раз того, чего ей по моему мнению не хватало - кровавые потеки на подбородке, надела Ключ себе на руку гордо, поднялась с колен. Выдохнула полной грудью. Посмотрела мне в глаза.
Если не можешь победить честно - победи как ни будь. - Она запрокинув голову рассмеялась звонко.
Зачем? - Только и удалось выдавить мне из легких. Пенорожденная двинулась к столику на котором мерцало серым старое зеркало в тяжелой деревянной раме. Присела на край столешницы, бережно подышала на золото Ключа и потерла его пальцами.
Грем - тупица, Мастер. Он вернул тебе Путь. Теперь этот мир обречен, но я не хочу умирать. Однажды я уже умирала, там в океане. Ты помнишь?
Я кивнул. Более нелепой сцены я себе представить не мог. Судьба не лишена иро-нии. Я хотел видеть Ру рядом со мною в реальном мире, прошедшую со мной через все Перевоплощения. Любящую и любимую. Ради этого я сошел с Пути в надежде найти здесь ту, которую люблю… Любил… Так будет правильно. Теперь все самое мерзкое все то, что не приемлю, обратное отражение Ру, возведенное моей любовью в куб, рвется через зыбкую грань туда в мир реальный где нет Перевоплощений и жизнь всего одна и поэтому бесцен-на. И она отнимет эту жизнь без сожаления у любого кто станет для нее опасен. Что может быть страшнее чудовища в ангельском образе?
Ненавижу - Прохрипел я с болью.
Ненавидишь? - Хохотнула Пенорожденная. - Ты опоздал, ненавидеть. Мечты, зна-ешь ли, иногда сбываются. Не ты ли мне это говорил? Теперь я держу банк. - Она легко коснулась Врат. Я затаил дыхание.
Ты не сможешь. Ты - иллюзия. - Пенорожденная, залилась смехом. - А чем я отли-чаюсь от тебя, Мастер? У меня даже есть прототип! Врата дадут мне плоть если не мою, то такую же как у реальной Ру. Я слышала, что она не дурна собою. - Пенорожденная напря-глась - Они должны. - Врата послушно зазвенели осыпая мелкий прах колечек. - Да! - Радостно вскрикнула женщина.
Нет! - Выдохнул я и рванулся вперед, подхватывая здоровой рукой с пола много-страдальный меч Алексиса, занося для его для сокрушительного удара. Пенорожденная испуганно вскрикнув, рванулась во Врата всем телом.
Нет!!! - Заорал я срывая голос, когда меч ударил в стекло, высекая искры, не при-чиняя ему ни малейшего вреда. Оно лишь упруго тренькнуло, прогнулось едва заметно и толкнуло клинок назад.
Нет - Прошептал я едва слышно когда понял, что опоздал. Я прижался к стеклу лбом, пытаясь разглядеть хоть что ни будь в его глубине. Я ожидал увидеть свой кабинет. Тяжелое широкое кресло, кучу книг в углу. Но из серого омута проступили очертания ярко освещенного зала. Сверкающая хромом и бутылочным стеклом барная стойка. Паренек в светлой рубашке и галстуке бабочкой ловко размахивающий шейкером за нею. Калейдо-скоп огней, длинноногие томные почти раздетые девицы на высоких стульях. Одна из них белокурая с высокой прической прикуривала сигарету от большой зажигалки в виде статуи женщины с факелом в руке вделанной в центр бара. Она глубоко затянулась, выпустила струю дыма в потолок и словно откликаясь на призыв посмотрела на меня через плечо. Ничего знакомого я не увидел в чертах ее лица. Я облегченно вздохнул. Все таки, Врата не преодолимы для фантомов. Наверняка Пенорожденная, сгинула при переходе, так и не найдя себе вместилища. Я рискнул улыбнуться и девица с сигаретой ответила на мою улыбку. Она легко соскочила со стула подошла совсем близко и достала губную помаду. Я отодвинулся, чтобы ей не мешать. Аккуратно подкрасив губы и немного покрасовавшись перед зеркалом, она принялась чертить красным на стекле какие то иероглифы. Я улыбал-ся ей по прежнему.
Кто же этот герой? Я - Мастер, который должен быть в этом Перевоплощении, по-скольку я сошел с пути или фантом, созданный грозным противником, которому я бросил вызов? Но фантомы лишь отражения. Чьи то отражения. Получается, что это мой фантом? Черт! Как же все запуталось. Но кем бы он ни был, я, похоже, начал понимать каким обра-зом, если не победить, то, по крайней мере, попытаться уравнять шансы.
Я сделал длинный шаг назад и выпрямился. Вытянув вперед руку в останавливаю-щем жесте, решился заговорить. - Остановись, Мастер. - Мой противник, с висков которого, уже текли струйки пота, все таки он потерял много сил веселясь в постели с Пенорожденной, с явным облегчением опустил меч. Я продолжил. - Разве достойно Масте-ра, - я выдержал паузу, - Великого Мастера, убить безоружного. Я имею право требовать равных шансов в поединке.
Нет! - Выкрикнула Пенорожденная подпрыгнув на постели. - Нет, Мастер! Не смей! Не слушай его! Он вор! Он преступник! - Я проигнорировал ее заявление безотрывно гля-дя в глаза, свои глаза, хмурые и… растерянные. Тем не менее, мой противник, демонстративно вытянув руку в сторону разжал пальцы.
Сделайте нам красиво - усмехнулся я про себя. - Тяга к дешевым театральным эф-фектам. Бутафория. Картон и золотая краска. Снаружи блеск, а внутри пустота. Реально то что любишь. То во что веришь. Остальное - ложь. Но иллюзии так просто любить. В них так легко верить. Так где же твой дом Мастер? Там где ждут…
Cталь тоненько дзынькнула об угол шкафчика с косметикой и скатилась на пол. Я не медля ни секунды рванулся вперед. Преодолев два метра разделявшие нас, отбил его кулак, целившийся мне в лицо. Ухватил гортань пальцами левой руки, сжал ее так, чтобы боль не позволила ему двигаться и, собрав все силы, ударил в подреберье сжатыми в “ко-пье” пальцами.
Я наврал Гремлину. Вырвать сердце через грудную клетку нельзя. Насколько бы ни были тренированы пальцы, они не смогут пробить ребра, связанные дыхательными мыш-цами, наполовину состоящими из прочнейших хрящей. Через брюшину можно. Разорвать сросток диафрагмы и грудиной кости легче, чем протаранить костяную решетку. Удар точ-ный, отработанный до автоматизма. Нащупывать трепещущий мешочек, полный крови не пришлось. Рука уже по самой траектории движения окажется там где ей положено. Я сжал пальцы в липком, горячем, упругом месиве из разорванных мышц и сухожилий и рванул руку назад.
Дыхание зашлось. Мучительный позыв кашля, стянул горло. Я стоял перед расколо-тым зеркалом. Обычным стеклянным зеркалом с трещиной во всю длину, которая медленно зарастала, стягивая мои отражения воедино. Через мгновение я держал в руках собствен-ное сердце, трепещущее, продолжающее жить, выплескивающее на пол остатки алой крови. Подкатившая снизу боль, рванула грудь, ввалилась под череп тяжело и гулко. В глаза потек красный в черную крапинку с желтыми кругами туман.
П-пенорожденная… Ру… Что это? - Прохрапел я глядя на ее белое лицо в глубине серебренного стекла. Говорить было трудно. Разорванная диафрагма с трудом выдавлива-ла из легких воздух.
Пенорожденная легко спрыгнула с постели, сообразив, что мне осталось жить не больше нескольких секунд. Быстрым хищным движением метнулась к мечу и подняла его с пола. Встала за моей спиной.
Единственный достойный тебя противник - это ты сам - пропела она радостно. - И ты знаешь, самое замечательное в этом то, что при любом исходе поединка ты проигрыва-ешь. - Она запрокинув голову звонко рассмеялась. Потом посмотрела мне в глаза и произнесла растягивая слова, смакуя их как вкуснейшее блюдо. - Ты проиграл этот бой, Мастер, но не стоит так сильно расстраиваться. Я постараюсь облегчить твои страдания. - Она отвела меч для замаха вбок и в сторону. Немного приподнялась на носки.
Я уронил умирающее сердце на пол и собрав остатки сил, ткнул окровавленным ку-лаком в ее перекошенное злобной радостью лицо. Там за стеклом. По ее чрезмерно румяной щеке все еще ползла истаивая, становясь короче серебряная нитка трещины. Врата колыхнулись, распознав Ключ, среди сгустков полузапекшейся на пальцах крови, стали осыпаться с тихим мелодичным звоном, но мне показалось, что я опоздал. Все таки опоздал.
С-сука - удалось мне произнести прежде чем голова слетела с плеч.
* * *
Я вывалился из Врат на пол в своем кабинете, хватаясь за горло, выгибаясь дугой и, как мне казалось, умирая теперь уже по-настоящему. Но голова оказалась на месте, и весьма ощутимо колотилась о паркет когда меня выворачивал на изнанку очередной спазм судорог. Грудь разрывала тяжкая боль и я холодея приложил к ней ладонь. Придвинул ее к глазам. Пошевелил пальцами в алых потеках. Охнув присел на пол. Меня все еще колоти-ло, но от того, что сердце осталось в груди и громыхало в висках тяжелым молотом, становилось немного легче. Рубашка на груди была порвана и из нее сочилась кровь.
Я со стоном опрокинулся на спину. Безотчетный животный ужас понемногу отпус-кал. Все таки я боялся смерти. Хотя, наверное, не ее самой, а скорее моего отсутствия в этом мире. Мне хотелось жить. Здесь или там, но хотелось. Порез на груди - это след от меча Мастера.
Мастера - Хрипло выдохнул я и рванулся к Вратам. Проход еще не закрылся и я ви-дел комнату Пенорожденной сквозь серую туманную дымку. Молодая женщина с перекошенным от злобы лицом стояла над обезглавленным трупом держа в руках окровав-ленный меч слишком короткий чтобы быть моим. В груди Алексиса зияла страшная рваная рана. Врата не успели соединить нас в целое. Я сбежал за долю секунды до гибели и угры-зений совести по этому поводу не испытывал.
Пенорожденная обернулась к дверям. На пороге недоуменно разглядывая кровавое побоище стоял Грем. За его спиной угадывалась целая толпа челяди, вооруженная кто чем: дубинами, кухонными ножами, серпами.
Кто это? - Произнес он глухо. Я был за Вратами поэтому голос Грема был едва слы-шен.
Пенорожденная уронила меч и осела на пол. Закрыла лицо ладонями. Плечи ее за-тряслись. Лицо Грема скривилось от жалости. Он присел на корточки, обнял жену. Спросил участливо. - Он хотел обидеть тебя? - Пенорожденная часто закивала.
Окно спальни распахнуто. Он влез в окно?
Нет! - Запричитала молодая женщина. - Он вошел в дверь!
Гремлин удивленно вытаращил глаза. - Монах?
Пенорожденная вырвалась из рук мужа и вдруг залепила ему звонкую пощечину.
Я же говорила тебе! Говорила, говорила! От носящих слепые имена всегда неприят-ности! Он четыре года не видел женщину и хотел изнасиловать меня! Где ты был когда я боролась за свою честь, которой ты, похоже, не достоин? Где?
Гремлин выглядел жалким. Пенорожденная действительно сумела заставить его по-чувствовать свою вину за происшедшее. Он привел незнакомца. Он не выяснил кто тот на самом деле. Он не проконтролировал, чтобы за ним присматривали когда все улягутся спать.
Слава богам - ты жива! - Наконец произнес он. Пенорожденная, совершенно опра-вившись встала на ноги и посмотрела на мужа сверху вниз.
Но твоего участия в этом нет! Будь ты проклят! - Вот это да. Я смотрел через Врата на семейную ссору словно в сериале и не верил, что эта женщина моя Ру. Милая, хрупкая, нежная. В каждой женщине есть капля стервозности. Без нее отношения становятся пре-сными. Быстро изживают себя. Но похоже, что Пенорожденная была в своей сверхэгоистичной сути настолько же отвратительна насколько мила была Ру. Истин как минимум две, и я в который раз в этом убеждался.
Гремлин поднялся на ноги, развернувшись, что то приказал слугам. Те разбежались словно их сдуло ветром. Лишь Антонио тот круглый лысый человечек, который устраивал мне спальню протиснулся бочком в комнату и встал незаметно в уголке за дверью. Лицо его посерело от страха, но он стойко ожидал приказов своей хозяйки. Пенорожденная яростно захлопнула за мужем дверь, задвинула засов и села на опрокинутый пуф. Пнула злобно голову Алексиса со слипшимися от крови волосами и слепо выпученными глазами. Голова словно футбольный мяч ткнулась в стену, откатилась снова под ноги Пенорожден-ной.
Ты даже на это оказался не годен - Произнесла она голове. - Анотнио - Обратилась она к управляющему. - Скорми этого ублюдка псам. Они давно не ели человечины. - К горлу подкатил тошнотный комок кислятины. Я мотнул головой, подавляя рвоту, но про-должал смотреть и слушать. Антонио вытащил из-за спины, видимо заранее приготовленный мешок сшитый из больших кусков хорошо выделанной кожы, деловито набросил его на труп, подсунул под него край и хакнув приподнял на пробу. Поискал гла-зами голову. Нашел. Ухватив ее за волосы бросил туда же. Скрутив горловину в тугой узел, потащил по полу к дверям, пачкая шкуры и коврики бурыми сгустками. Отодвинув засов, отворил дверь и застыл изумленный. За нею в недвусмысленной позе заправского шпиона, припавшего к щели, стояла Аната. Антонио, медленно багровея, занес руку для удара.
Я прошу прощения, госпожа. - Пропела девочка и Антонио растерянно застыл с поднятой рукой. - Я принесла воду и тряпки, чтобы смыть кровь вора, которому Вы отру-били голову. - Ее восхищенный взгляд был настолько искренним, что Пенорожденная смягчилась. Кивнула Антонио, чтобы он не наказывал девочку. Аната продолжала нетер-пеливо топтаться на пороге. - Госпожа, а можно? - Пенорожденная удивленно подняла брови. - Слушаю тебя - А можно я заберу отрубленную голову себе и сделаю из его черепа суповую миску?
Ты так не любишь мужчин? - По взрослому обратилась к ней хозяйка. - Я их тер-петь не могу! - Выкрикнула Аната. - Так бы и поубивала их всех. - Пенорожденная отрицательно качнула головой. - Нет, милая. Тебе еще рано иметь такие игрушки. Выбрось эту дурь из головы и займись полами. Я хочу заснуть в чистой комнате. - Аната кивнула головой выскочила в коридор и через секунду, напрягаясь всем своим тельцем, втащила в комнату деревянное ведро с горячей водой. - Госпожа, - жалобно произнесла она. - Ну тогда, хотя бы покажите. - Покажи ей, Антонио - улыбнувшись произнесла Пенорожден-ная. Антонио ругаясь шепотом, размотал горловину мешка, просунул руку внутрь. Долго копался в нем, но все таки найдя нужное, вытащил на свет. Аната посмотрела на останки Алексиса и облегченно вздохнула. - Я так и знала. - Что? - Насторожилась Пенорожден-ная. - Тем кто приходит из-за гор нельзя доверять. - Пенорожденную, похоже, этот ответ полностью удовлетворил. Она встала с пуфа придвинула его к зеркалу и уселась напротив, глядя мне прямо в глаза. Я не знал видит она меня или нет, но на всякий случай немного отодвинулся.
Антонио с трудом перевалил мешок за порог и потащил его дальше по коридорам. Аната ловко сгребла шкуры в один угол и теперь мурлыкая что то под нос ловко завозила тряпкой по холодному мрамору.
Пенорожденная протянула руку и коснулась невидимой границы пальцами.
Ее лицо изменилось. Исчезла жесткость и хищный излом бровей. Теперь она каза-лась слабой ищущей утешения и поддержки.
Милый - Услышал я ее нежный шепот. - Я так люблю тебя. - Я смотрел как заворо-женный. Даже зажмурился на секунду. - Прости меня пожалуйста, принесла тебе столько страданий. - Голова пошла кругом. Репетиция нового обольщения? Оправдания после-дующих измен? Обращение к невинно убиенному Алексису? Искреннее раскаяние? Но как совместить столь слепую ненависть, столь сильную нелюбовь к людям с нежными отноше-ниями ко мне? Верить? Не верить? - Я глубоко вздохнул. Ошалело замотал головой. - Гамлету, наверное, было легче. У него был отец, хотя и призрак, но все таки не дурак. Мог подсказать что делать. А здесь? - Я стиснув зубы снова посмотрел Пенорожденной в глаза.
Я пошла бы за тобой на край света. - Произнесла она почти шепотом с такой глу-бинной тоской, с такой болью, что сомнений оставалось все меньше и меньше. - Но почему ты не сказал, что любишь меня? - Во рту пересохло. Если это лицемерие, то она не жен-щина - чудовище. А если нет? Если это искреннее раскаяние? Ведь от любви до ненависти… - Я затаил дыхание.
Мне плохо. Мне очень плохо без тебя. - Я опасливо потрогал рукой холодную гладь ворот. Они были прочны по-прежнему и только ключ позволял убрать границу между ми-рами.
Ты не любишь. Ты меня не любишь. - Пенорожденная склонила голову и с длинной черной ресницы скатилась прозрачная жемчужина слезы. Я протянул руку с Ключом к Вратам и остановил ее в миллиметре, едва преодолевая желание броситься через них к Пенорожденной, прижать к груди, утешить, целовать ее нежное лицо, губы, глаза, сказать ей как она не права. Искусительница тяжело вздохнула и улыбнулась сквозь слезы.
Пусть ты не со мною, но ты меня видишь. Я знаю. Посмотри на меня. Посмотри как я хороша. Неужели ты бросишь меня здесь? Здесь одну? - Она придвинулась ближе к зерка-лу и скинула правую бретель рубашки освобождая округлую красивую грудь. Провела тонкими пальчиками по шее и груди, легко коснулась соска.
Посмотри на меня. Неужели ты меня не хочешь? - Она сбросила вторую бретель и взяла обе груди в ладони. Сжала соски прикрыла глаза и застонала сладко. Смочила губы острым язычком.
Иди ко мне милый мой. Ну иди же. Ты видишь как я страдаю без твоих ласк. - Я оторопело уставился на Врата. К горлу подкатил сладкий ком истомы. В глаза потек туман. Противостоять этому было невозможно. Ладонь с ключом непроизвольно потянулась к стеклянной глади. Я был готов бросится к ней в объятия.
Иди же. - Она смотрела мне прямо в глаза и уже освободилась от одежд. Она ото-двинулась от зеркала, присела на пуф и слегка развела ноги. Ее ладони скользили по гладкой коже опускаясь все ниже и ниже. Вот они уже коснулись аккуратной светлой при-чески в паху.
Иди ко мне. Ты видишь как она хочет тебя. Иди же. - Я коснулся ладонью врат. Они запели. Побежали мелкие волны. От ладони к краям. Отразились мелко. Смешались, пере-плелись и холодная гладь стала осыпаться, с тихим мелодичным звоном. Ладонь погрузилась уже по локоть.
Иду - Выдохнул я и опрокинулся в открывшиеся Врата, сгорая в последней искре надежды. На туалетном столике Пенорожденной я не удержался. Споткнувшись полетел кубарем на пол и больно ударившись коленкой о твердый пол опрокинулся навзничь. Боль заволокла на секунду глаза красным, но проморгавшись я отыскал взглядом Пенорожден-ную, мою милую Ру. Пенорожденная ловко перекинула через меня ногу и уселась верхом. Я блаженно закрыл глаза предвкушая великое наслаждение.
Проснись, мой милый. Ты пропустишь самое интересное. - пропела Пенорожденная и ее голос мне не понравился. Я открыл глаза. В ее руке протянутой к моей глотке сверкал короткий, отточенный как бритва клинок Алексиса. Приставленный к кадыку, он уже про-порол кожу. Я чувствовал как к уху стекает капля за каплей теплая липкая жидкость. В голове бешено застучали сотни метрономов, выискивая единственно правильное решение. Пенорожденная покачала головой.
Не стоит, Мастер. Ты умрешь. - Я сглотнул. Открыл рот и просипел едва слышно.
А последнее желание, Ру?
А зачем?
Я исполню его в другом Перевоплощении.
Нет - Вновь качнула головой Русалка.
Твой Путь уже не хранит тебя. Ты его предал. Ты умрешь. - Она наклонилась ближе. - Ты боишься?
Нет - Просипел я в ответ. - Я не боюсь. Ты ошибаешься. Я вернусь.
Я все таки рискну, Мастер. Ты хотел отнять у меня жизнь. Эту жизнь. Я против. - Она навалилась на меня грудью, вдавливая лезвие глубже.
Подожди - Прошептал я, отодвигая неминуемое еще на миг.
Что? - Нетерпеливо отозвалась Пенорожденная. - Тебе страшно? Все таки страшно?
Я хочу спросить. - Я уже чувствовал как хрящи гортани царапали холодную сталь.
Спроси - Отозвалась женщина, но давления не ослабила.
Где твой дом? - Я впился взглядом в ее холодные глаза.
Там где ее задница в тепле - Вдруг раздался звонкий гневный голос со стороны и сверху обрушился ливень холодной грязной воды. Пенорожденная коротко вскрикнув. Разжала пальцы и рухнула мне на грудь. Душ из помоев подействовал более чем отрезв-ляюще. Вожделение исчезло словно его и не было. Единственное, что я ощущал спихивая с себя нагое безвольное тело - это омерзение. Я вскочил на ноги рефлекторно принимая боевую стойку. Кто бы ни был рядом, он опасен. Скользнул взглядом по комнате.
Аната стояла над телом хозяйки, держа в одной руке тяжелую деревянную бадью минуту назад наполненную водой, и опасливо трогала ножкой ее бок.
Она скоро очнется - Хмуро произнесла девочка. Посмотрев на меня пожала плечами и попыталась улыбнуться - Я думала тебе конец.
Это от воды? - Произнес я и от боли проглотил остаток фразы. Порез был глубоким и любое движение гортани причиняло страдания.
Нет, от ведра - Лаконично отозвалась Аната. - Я, пожалуй, пойду. Она собрала тряпки и бочком двинулась к двери. Открыть ее она не успела. Тяжелая тисовая створка распахнулась сама словно снаружи в нее ударили стенобитным орудием. Аната тихо вскрикнула и осела на пол.
В проеме стоял Гремлин. В полной боевой выкладке. Только щита с собой не взял. Он шагнул через порог и не обращая внимания на тела раскинувшиеся на полу. Придви-нулся ко мне вплотную.
Ты - Мастер - Объявил он мне сипло. Скрывать свое имя смысла не было никакого. Объявленное Хранителем оно неизбежно водворяло меня на место в кольцо с которого, как я уже понял, сойти было невозможно. Краем глаза я видел в туманном зеркале Врат как менялась моя внешность. Отросли волосы. Кожа меняла желтый восточный оттенок на привычный смуглый. Я глубоко вздохнул. Долги нужно возвращать. Рано или поздно они настигают.
Я - Мастер - Подтвердил я. - Ты - Гремлин предназначен моему Пути. - Грем оска-лился, сделал шаг на зад, склонился в ритуальном поклоне. - Теперь ты знаешь кто твой враг, Мастер. Я жду тебя во дворе. - Я поклонился ему в ответ. - Я прибуду во время, Хранитель. - Грем скрылся в коридоре. Я выругался витиевато, со вкусом. Черт бы побрал этого Гремлина. Не может быть он тем кто шел рядом все мои Перевоплощения. Тот кто считает, что он Закон. Кишка тонка! Но Бог ему судья. Я имею право распоряжаться только собственной жизнью. Похоже, что это единственная из свобод, что мне осталась. - Если смерти, то мгновенной, если раны… Дьявол! - Я приложил ладонь к горлу. Кровь свернув-шись бурыми комками заткнула рану, но она болеть от этого не перестала. Лучше некоторое время помолчать. - Язык мой - враг мой. - Я склонился над телом Анаты и по-вернул ее голову так, чтобы видеть лицо. На лбу лиловел громадный синяк. Похоже, Грем здорово ударил девочку дверью. Я приложил пальцы к ее шее, без сожаления пачкая ее кожу своей кровью. Артерия билась ровно и сильно. Я осторожно выдохнул воздух. Чем то приглянулась мне эта хулиганка. И даже не тем, что спасла мне жизнь. Наверное больше тем, что сделала это бескорыстно. Я сорвал покрывало с постели Пенорожденной скрутил его в тугой комок и подложил под голову девочке. Она наверное тоже шла своим путем и это тело, столь переменчивое, то по детски хрупкое, то налитое непобедимой грацией, лишь временное ее прибежище, но мне не хотелось, чтобы ее переходы в Перевоплощения проходили так же как мои. Пусть они будут не столь болезненны и страшны. Я пригладил ее растрепанные кудри, густые до неестественности, прошептал на ухо принятое у Оборот-ней то ли пожелание то ли проклятье, в зависимости от того какой смысл в него вкладывал тот кто его говорил - Пусть твой Путь будет коротким. - Я действительно хотел этого. Пусть ее Путь будет коротким и пусть мы когда ни будь увидимся еще. В груди защемило, что то больное. Странно. Мне не хотелось оставлять ее одну. В мире где все иллюзия, я хотел, чтобы этой девочке было хорошо. Но, мне нужно идти. Идти, чтобы вернуться. Куда? - Куда ни будь. Я выпрямился, глубоко вздохнул и сделал шаг к двери. Занес ногу над поро-гом.
Она умрет! - Раздался за спиной знакомый голос. Боже мой, ну за что мне все это?! Белея от ярости я развернулся всем корпусом. Пенорожденная, очнувшаяся от старатель-ного удара Анаты ведром, стояла над бедной девочкой, так и не соизволив прикрыть свои прелести, занеся над нею окровавленный меч Алексиса. Бедный Алексис. Его оружие уби-вает и после его смерти.
Тебе не надоело?… - Звеня голосом произнес я. Сделал паузу. Именем своей поте-рянной любви назвать эту женщину у меня не поворачивался язык - Пенорожденная.
Она умрет! - Повторила Пенорожденная, оскалившись. В углах ее губ белоснежно собрались кусочки пены. - Неужели я хотел ее? Неужели я хотел именно ее? - Я качнул отрицательно головой и подошел к Пенорожденной вплотную. Протянул правую руку в останавливающем жесте, надеясь успокоить женщину, которая, похоже, была почти безум-на. Оказывается с ума можно сходить и здесь. В электронном мире. И я был тому свидетелем.
Положи меч на пол и отойди назад на два шага. - Ровным голосом произнес я, в на-дежде, что менторский тон сможет повлиять на ее расстроенную психику.
Хорошо - Кивнула головой Пенорожденная, опустила меч, сделала шаг назад и вдруг, крутанув корпусом взмахнула клинком снизу вверх наискось. Я среагировал слиш-ком поздно. Чрезмерная уверенность в собственных силах сыграла со мной злую шутку. Отсеченные пальцы разлетелись брызгами в стороны. Боли пока не было. Шок заблокиро-вал нервы. Я рефлекторно прижал окровавленный обрубок ладони к груди. Развернулся боком, ожидая нового нападения, но, похоже, Пенорожденная не собиралась атаковать меня снова. Она уронила меч на пол и бросилась подбирать мертвые куски моей плоти, что то разглядывая в каждом. Я замер от удивления. Наконец она нашла то что искала. Мизи-нец с тонким золотым кольцом, который позволил мне пройти первые Врата. Она поскуливая от нетерпения сорвала кольцо зубами, добавив к своему облику как раз того, чего ей по моему мнению не хватало - кровавые потеки на подбородке, надела Ключ себе на руку гордо, поднялась с колен. Выдохнула полной грудью. Посмотрела мне в глаза.
Если не можешь победить честно - победи как ни будь. - Она запрокинув голову рассмеялась звонко.
Зачем? - Только и удалось выдавить мне из легких. Пенорожденная двинулась к столику на котором мерцало серым старое зеркало в тяжелой деревянной раме. Присела на край столешницы, бережно подышала на золото Ключа и потерла его пальцами.
Грем - тупица, Мастер. Он вернул тебе Путь. Теперь этот мир обречен, но я не хочу умирать. Однажды я уже умирала, там в океане. Ты помнишь?
Я кивнул. Более нелепой сцены я себе представить не мог. Судьба не лишена иро-нии. Я хотел видеть Ру рядом со мною в реальном мире, прошедшую со мной через все Перевоплощения. Любящую и любимую. Ради этого я сошел с Пути в надежде найти здесь ту, которую люблю… Любил… Так будет правильно. Теперь все самое мерзкое все то, что не приемлю, обратное отражение Ру, возведенное моей любовью в куб, рвется через зыбкую грань туда в мир реальный где нет Перевоплощений и жизнь всего одна и поэтому бесцен-на. И она отнимет эту жизнь без сожаления у любого кто станет для нее опасен. Что может быть страшнее чудовища в ангельском образе?
Ненавижу - Прохрипел я с болью.
Ненавидишь? - Хохотнула Пенорожденная. - Ты опоздал, ненавидеть. Мечты, зна-ешь ли, иногда сбываются. Не ты ли мне это говорил? Теперь я держу банк. - Она легко коснулась Врат. Я затаил дыхание.
Ты не сможешь. Ты - иллюзия. - Пенорожденная, залилась смехом. - А чем я отли-чаюсь от тебя, Мастер? У меня даже есть прототип! Врата дадут мне плоть если не мою, то такую же как у реальной Ру. Я слышала, что она не дурна собою. - Пенорожденная напря-глась - Они должны. - Врата послушно зазвенели осыпая мелкий прах колечек. - Да! - Радостно вскрикнула женщина.
Нет! - Выдохнул я и рванулся вперед, подхватывая здоровой рукой с пола много-страдальный меч Алексиса, занося для его для сокрушительного удара. Пенорожденная испуганно вскрикнув, рванулась во Врата всем телом.
Нет!!! - Заорал я срывая голос, когда меч ударил в стекло, высекая искры, не при-чиняя ему ни малейшего вреда. Оно лишь упруго тренькнуло, прогнулось едва заметно и толкнуло клинок назад.
Нет - Прошептал я едва слышно когда понял, что опоздал. Я прижался к стеклу лбом, пытаясь разглядеть хоть что ни будь в его глубине. Я ожидал увидеть свой кабинет. Тяжелое широкое кресло, кучу книг в углу. Но из серого омута проступили очертания ярко освещенного зала. Сверкающая хромом и бутылочным стеклом барная стойка. Паренек в светлой рубашке и галстуке бабочкой ловко размахивающий шейкером за нею. Калейдо-скоп огней, длинноногие томные почти раздетые девицы на высоких стульях. Одна из них белокурая с высокой прической прикуривала сигарету от большой зажигалки в виде статуи женщины с факелом в руке вделанной в центр бара. Она глубоко затянулась, выпустила струю дыма в потолок и словно откликаясь на призыв посмотрела на меня через плечо. Ничего знакомого я не увидел в чертах ее лица. Я облегченно вздохнул. Все таки, Врата не преодолимы для фантомов. Наверняка Пенорожденная, сгинула при переходе, так и не найдя себе вместилища. Я рискнул улыбнуться и девица с сигаретой ответила на мою улыбку. Она легко соскочила со стула подошла совсем близко и достала губную помаду. Я отодвинулся, чтобы ей не мешать. Аккуратно подкрасив губы и немного покрасовавшись перед зеркалом, она принялась чертить красным на стекле какие то иероглифы. Я улыбал-ся ей по прежнему.