Страница:
Дамы образовывали не столь выдающуюся компанию. Ослепительно белые плечи хорошенькой Энн Сеймур из Герцогского театра обнаруживало декольте, слишком смелое даже по тогдашней моде. Сидя между Стэнхоупом и Оглом, она, по мере того как они топили сдержанность в вине, превращалась в яблоко раздора между ними. Молл Дейвис из Королевского театра поместилась между герцогом и полностью поглощенным ею Этериджем. Смуглая и величавая Джейн Хауден расставила сети для сэра Чарлза Седли, выказывающего явную охоту в них угодить. Четвертая леди, сидевшая слева от Огла, делала отчаянные, но тщетные попытки отвлечь внимание сэра Томаса от мисс Сеймур.
Трапеза была достойной блистательного хозяина и великолепной комнаты с резными панелями и высоким потолком, покоившимся на изящных колоннах, освещенной сотней свечей в огромных позолоченных канделябрах. Вино текло рекой вместе с весьма солеными шутками, причем эта соль была отнюдь не аттическая note 55. По мере того, как иссякало остроумие, усиливался смех. Ужин завершился, но собравшиеся все ещё сидели за столом, потягивая вино и ожидая запоздавшую гостью, чье место оставалось свободным.
Рядом с этим пустым стулом возвышалась импозантная фигура герцога, облаченная в костюм из белого атласа с бриллиантовыми пуговицами, сверкавшими, словно капли воды. Восседавший на большом позолоченном стуле, как на троне, он казался отчужденным, задумчивым и раздраженным отсутствием леди, в чью честь было устроено это торжество, подобно зеленому юнцу, явившемуся на первое свидание.
Один из всей компании Бэкингем не злоупотреблял вином, снова и снова отмахиваясь от лакеев, приближавшихся, чтобы наполнить его бокал. Он редко улыбался, в то время как самая плоская шутка вызывала у его гостей взрывы хохота, видя покрасневшие лица присутствующих, постепенно отбрасывавших хорошие манеры по мере того, как оргия приближалась к кульминации. Герцогу хотелось сдержать их, но такое поведение по отношению к гостям было, по его мнению, нарушением приличий. Его взгляд мрачно скользил по столу, нагруженному золотыми и серебряными блюдами, сверкающим хрусталем и ароматными цветами и фруктами, которые уже использовались резвыми гостями в качестве метательных снарядов.
Взирая на собравшихся с высот необычной для него трезвости, Бэкингем находил их шумными и утомительными, их смех действовал на него раздражающе. Он перевел взгляд на занавесы, скрывающие высокие окна, тянущиеся вверх почти от пола до потолка, на голубовато-зеленой ткани которых сверкали золотые павлины, выделяясь на мрачном фоне стенных панелей. Герцог напрягал слух, стараясь уловить шорох колес во дворе, находящемся за этими окнами, и недовольно хмурился, когда очередной взрыв смеха заглушал все остальные звуки.
Седли запел плаксивым и пьяным голосом весьма сомнительную песню собственного сочинения, в то время как мисс Хауден разыгрывала комедию, делая вид, что пытается заставить его замолчать. Он все еще пел, когда Стэнхоуп, вскочив на стул, поднял изящную туфельку, сорванную с ножки мисс Сеймур, и громогласно потребовал вина. Малютка Энн попыталась вернуть украденную обувь, но была удержана Оглом, схватившим ее в объятия, в которых она извивалась, визжала и хихикала одновременно.
Лакей с серьезным видом, словно совершая вполне естественный поступок, налил вино в туфельку, протянутую ему Стэнхоупом, тут же предложившим тост, содержание которого я не намерен воспроизводить.
Он уже заканчивал, когда двойные двери за герцогом внезапно распахнулись, и голос камергера торжественно прозвучал над общим шумом:
— Мисс Сильвия Фаркуарсон, к услугам вашей светлости.
Последовала краткая пауза, после которой вновь раздались крики гостей, приветствовавших услышанное объявление.
Бэкингем вскочил и повернулся, несколько человек поднялись вместе с ним, дабы встретить должным образом долгожданную гостью. Стэнхоуп, стоя одной ногой на стуле, а другой на столе, отвесил вновь прибывшей поклон, взмахнув туфлей, из которой только что пил.
Сильвия Фаркуарсон, бледная и затаившая дыхание, застыла на пороге, в испуге глядя на представившуюся ее глазам сцену. Она видела знакомую ей Энн Сеймур, которая, смеясь, вырывалась из объятий сэра Томаса Огла. Она видела также хорошо известного ей Этериджа с красным лицом и поблескивающими от вожделения глазами, обвивающего рукой обнаженную шею мисс Хауден, чья красивая темноволосая голова покоилась на его плече. Она видела Стэнхоупа в съехавшем набок парике, бессмысленно кривляющегося и бессвязно сыпавшего непристойностями. Она видела остальных, чье поведение также соответствовало атмосфере, царившей на этой оргии.
Наконец девушка заметила приближающуюся к ней высокую фигуру герцога, облаченную в белое. Его глаза сузились, на полных губах играла улыбка, приветственным жестом он протягивал к ней руки. Бэкингем двигался с присущим ему изяществом, не обнаруживая признаков опьянения, которые демонстрировали другие участники этого пиршества Цирцеи note 56. Однако трезвость герцога не внушила девушке уверенности. Ее щеки, из бледных ставшие багрово-красными, вновь побледнели, на сей раз от ужаса и отвращения.
Несколько секунд Сильвия Фаркуарсон, словно зачарованная, наблюдала за приближением его светлости. Затем она повернулась и ринулась прочь, испытывая чувства человека, заглянувшего в преисподнюю и отшатнувшегося в страхе оказаться ею поглощенным.
За ее спиной воцарилось изумленное молчание, продолжавшееся секунд пять-шесть и сменившееся взрывом демонического хохота, побудившего девушку мчаться еще быстрее.
Она бежала по длинной галерее, словно в ночном кошмаре, вынужденная ограничивать скорость из-за скользкого полированного пола и задыхавшаяся от страха перед воображаемыми звуками шагов преследователей позади нее.
Промчавшись через холл и вестибюль с развевающейся за ее спиной шелковой мантией, она наконец добралась до открытой двери, у которой стояли лакеи, удивленно уставясь на нее, но не делая попыток задержать.
Слишком поздно до них донесся крик помчавшегося в погоню герцога, приказывающего лакеям преградить беглянке дорогу. К тому времени Сильвия Фаркуарсон была уже во дворе и мчалась, как заяц, к открытым воротам, выходившим на Уайт-холл. Как раз в этот момент оттуда отъезжал наемный экипаж, доставивший ее сюда. Задыхаясь, она подбежала к нему, когда возница остановил лошадей, повинуясь ее крику.
— В Солсбери-Корт! Скорее! — приказала девушка.
Она вскочила в экипаж, когда три лакея устремились к нему, выкрикивая требования остановиться, и, высунувшись из окна на другой стороне, поторопила кучера.
— Поезжайте! Скорее, ради Бога!
Находясь во дворе, возница, быть может, не осмелился бы тронуться с места. Но карета уже въехала в ворота Уайт-холла и свернула налево в сторону. Черинг-Кросса. Да улице кучер был не обязан повиноваться лакеям герцога, а те не осмеливались пытаться задерживать карету.
Экипаж покатился вперед, и мисс Фаркуарсон, откинувшись на сиденье, перевела дыхание, приходя а себя от невыразимого ужаса.
Нахмуренный герцог неохотно вернулся в столовую, где его приветствовал град насмешек, на которые его гости едва ли осмелились бы, будь они более трезвыми. Он пытался посмеяться вместе с ними, дабы уменьшить досаду, но не преуспел в этом и плюхнулся на стул в самом дурном расположении духа. Мистер Этеридж, перегнувшись через мисс Хауден, положил унизанные перстнями пальцы на руку друга. Хотя он выпил, возможно, больше остальных, но единственный во всей компании не обнаруживал признаков опьянения, если не считать слегка покрасневшего лица.
— Я предупреждал тебя, — сказал он, — что эта девушка чересчур целомудренна и потребует немалого терпения. Это твой шанс поупражняться в нем.
Глава восьмая. МИСТЕР ЭТЕРИДЖ СОВЕТУЕТ
Глава девятая. ОЛБЕМАРЛ ПРЕДЛАГАЕТ
Трапеза была достойной блистательного хозяина и великолепной комнаты с резными панелями и высоким потолком, покоившимся на изящных колоннах, освещенной сотней свечей в огромных позолоченных канделябрах. Вино текло рекой вместе с весьма солеными шутками, причем эта соль была отнюдь не аттическая note 55. По мере того, как иссякало остроумие, усиливался смех. Ужин завершился, но собравшиеся все ещё сидели за столом, потягивая вино и ожидая запоздавшую гостью, чье место оставалось свободным.
Рядом с этим пустым стулом возвышалась импозантная фигура герцога, облаченная в костюм из белого атласа с бриллиантовыми пуговицами, сверкавшими, словно капли воды. Восседавший на большом позолоченном стуле, как на троне, он казался отчужденным, задумчивым и раздраженным отсутствием леди, в чью честь было устроено это торжество, подобно зеленому юнцу, явившемуся на первое свидание.
Один из всей компании Бэкингем не злоупотреблял вином, снова и снова отмахиваясь от лакеев, приближавшихся, чтобы наполнить его бокал. Он редко улыбался, в то время как самая плоская шутка вызывала у его гостей взрывы хохота, видя покрасневшие лица присутствующих, постепенно отбрасывавших хорошие манеры по мере того, как оргия приближалась к кульминации. Герцогу хотелось сдержать их, но такое поведение по отношению к гостям было, по его мнению, нарушением приличий. Его взгляд мрачно скользил по столу, нагруженному золотыми и серебряными блюдами, сверкающим хрусталем и ароматными цветами и фруктами, которые уже использовались резвыми гостями в качестве метательных снарядов.
Взирая на собравшихся с высот необычной для него трезвости, Бэкингем находил их шумными и утомительными, их смех действовал на него раздражающе. Он перевел взгляд на занавесы, скрывающие высокие окна, тянущиеся вверх почти от пола до потолка, на голубовато-зеленой ткани которых сверкали золотые павлины, выделяясь на мрачном фоне стенных панелей. Герцог напрягал слух, стараясь уловить шорох колес во дворе, находящемся за этими окнами, и недовольно хмурился, когда очередной взрыв смеха заглушал все остальные звуки.
Седли запел плаксивым и пьяным голосом весьма сомнительную песню собственного сочинения, в то время как мисс Хауден разыгрывала комедию, делая вид, что пытается заставить его замолчать. Он все еще пел, когда Стэнхоуп, вскочив на стул, поднял изящную туфельку, сорванную с ножки мисс Сеймур, и громогласно потребовал вина. Малютка Энн попыталась вернуть украденную обувь, но была удержана Оглом, схватившим ее в объятия, в которых она извивалась, визжала и хихикала одновременно.
Лакей с серьезным видом, словно совершая вполне естественный поступок, налил вино в туфельку, протянутую ему Стэнхоупом, тут же предложившим тост, содержание которого я не намерен воспроизводить.
Он уже заканчивал, когда двойные двери за герцогом внезапно распахнулись, и голос камергера торжественно прозвучал над общим шумом:
— Мисс Сильвия Фаркуарсон, к услугам вашей светлости.
Последовала краткая пауза, после которой вновь раздались крики гостей, приветствовавших услышанное объявление.
Бэкингем вскочил и повернулся, несколько человек поднялись вместе с ним, дабы встретить должным образом долгожданную гостью. Стэнхоуп, стоя одной ногой на стуле, а другой на столе, отвесил вновь прибывшей поклон, взмахнув туфлей, из которой только что пил.
Сильвия Фаркуарсон, бледная и затаившая дыхание, застыла на пороге, в испуге глядя на представившуюся ее глазам сцену. Она видела знакомую ей Энн Сеймур, которая, смеясь, вырывалась из объятий сэра Томаса Огла. Она видела также хорошо известного ей Этериджа с красным лицом и поблескивающими от вожделения глазами, обвивающего рукой обнаженную шею мисс Хауден, чья красивая темноволосая голова покоилась на его плече. Она видела Стэнхоупа в съехавшем набок парике, бессмысленно кривляющегося и бессвязно сыпавшего непристойностями. Она видела остальных, чье поведение также соответствовало атмосфере, царившей на этой оргии.
Наконец девушка заметила приближающуюся к ней высокую фигуру герцога, облаченную в белое. Его глаза сузились, на полных губах играла улыбка, приветственным жестом он протягивал к ней руки. Бэкингем двигался с присущим ему изяществом, не обнаруживая признаков опьянения, которые демонстрировали другие участники этого пиршества Цирцеи note 56. Однако трезвость герцога не внушила девушке уверенности. Ее щеки, из бледных ставшие багрово-красными, вновь побледнели, на сей раз от ужаса и отвращения.
Несколько секунд Сильвия Фаркуарсон, словно зачарованная, наблюдала за приближением его светлости. Затем она повернулась и ринулась прочь, испытывая чувства человека, заглянувшего в преисподнюю и отшатнувшегося в страхе оказаться ею поглощенным.
За ее спиной воцарилось изумленное молчание, продолжавшееся секунд пять-шесть и сменившееся взрывом демонического хохота, побудившего девушку мчаться еще быстрее.
Она бежала по длинной галерее, словно в ночном кошмаре, вынужденная ограничивать скорость из-за скользкого полированного пола и задыхавшаяся от страха перед воображаемыми звуками шагов преследователей позади нее.
Промчавшись через холл и вестибюль с развевающейся за ее спиной шелковой мантией, она наконец добралась до открытой двери, у которой стояли лакеи, удивленно уставясь на нее, но не делая попыток задержать.
Слишком поздно до них донесся крик помчавшегося в погоню герцога, приказывающего лакеям преградить беглянке дорогу. К тому времени Сильвия Фаркуарсон была уже во дворе и мчалась, как заяц, к открытым воротам, выходившим на Уайт-холл. Как раз в этот момент оттуда отъезжал наемный экипаж, доставивший ее сюда. Задыхаясь, она подбежала к нему, когда возница остановил лошадей, повинуясь ее крику.
— В Солсбери-Корт! Скорее! — приказала девушка.
Она вскочила в экипаж, когда три лакея устремились к нему, выкрикивая требования остановиться, и, высунувшись из окна на другой стороне, поторопила кучера.
— Поезжайте! Скорее, ради Бога!
Находясь во дворе, возница, быть может, не осмелился бы тронуться с места. Но карета уже въехала в ворота Уайт-холла и свернула налево в сторону. Черинг-Кросса. Да улице кучер был не обязан повиноваться лакеям герцога, а те не осмеливались пытаться задерживать карету.
Экипаж покатился вперед, и мисс Фаркуарсон, откинувшись на сиденье, перевела дыхание, приходя а себя от невыразимого ужаса.
Нахмуренный герцог неохотно вернулся в столовую, где его приветствовал град насмешек, на которые его гости едва ли осмелились бы, будь они более трезвыми. Он пытался посмеяться вместе с ними, дабы уменьшить досаду, но не преуспел в этом и плюхнулся на стул в самом дурном расположении духа. Мистер Этеридж, перегнувшись через мисс Хауден, положил унизанные перстнями пальцы на руку друга. Хотя он выпил, возможно, больше остальных, но единственный во всей компании не обнаруживал признаков опьянения, если не считать слегка покрасневшего лица.
— Я предупреждал тебя, — сказал он, — что эта девушка чересчур целомудренна и потребует немалого терпения. Это твой шанс поупражняться в нем.
Глава восьмая. МИСТЕР ЭТЕРИДЖ СОВЕТУЕТ
Ближе к полуночи, когда все гости, кроме Этериджа, удалились, и свечи, оплывавшие в канделябрах, освещали царивший в столовой беспорядок, герцог держал совет с более молодым повесой. Он отпустил слуг, закрыл двери, и друзья остались вдвоем.
Бэкингем со страстью и горечью облегчил душу, признавшись, что упражнения в терпении, советуемые ему мистером Этериджем, были за пределами его возможностей. Стараясь двигаться к цели с максимальной осторожностью, он так напугал девушку, что положение стало куда худшим, чем раньше.
— Ты чертовски неблагодарен, — улыбнулся Этеридж. — Сам действовал неуклюже, а меня винишь в своей неудаче. Если бы ты спросил у меня, я бы сказал тебе, к чему может привести сборище дураков и шлюх, которые и пить как следует не умеют. Если бы девушка прибыла в условленное время, пока они еще были трезвы, все могло пройти как надо. Она, возможно, сама бы немного опьянела и смотрела бы на их шалости глазами, которые вино сделало бы более добрыми и терпимыми. Ты же вместо этого просто оскорбил ее отвратительным зрелищем, а я тебе не советовал ничего подобного.
— Будь что будет, — мрачно заявил герцог, — но насмешки надо мной не должны оставаться безнаказанными. Теперь я за более крутые меры.
— Вот как? — Этеридж поднял брови и презрительно усмехнулся. — Значит, таково твое терпение?
— Черт бы побрал это терпение!
— Ну, тогда эта девушка не для тебя. У меня нет иллюзий относительно того, что ты подразумеваешь под «более крутыми мерами». Ты, возможно, трезвей меня, зато я соображаю лучше. Поэтому позволь моей сообразительности информировать Твою трезвость.
— Ради Бога, переходи к делу!
— Я и перехожу. Если ты намереваешься похитить девушку, то не забывай, что за такие дела по закону полагается виселица.
Герцог уставился на него и разразился презрительным смехом.
— По закону! Дорогой Джордж, какое отношение я имею к закону?
— Ты считаешь, что стоишь выше его?
— Ну, до сих пор обычно бывало именно так.
— Да, до сих пор. Но времена меняются быстро. Рочестер, несомненно, думал так же, как ты, похищая в пятницу вечером мисс Мэллет. В результате он сидит в Тауэре.
— И, по-твоему, его повесят? — усмехнулся Бэкингем.
— Нет, его не повесят, потому что похищение оказалось ненужным шутовством, и он готов возместить ущерб мисс Мэллет, женившись на ней.
— Чтоб мне пропасть, Джордж, если ты не более пьян, чем я думал! Мисс Мэллет занимает важное положение в обществе, имеет могущественных друзей…
— У мисс Фаркуарсон тоже есть друзья — например, Беттертон, который обладает немалым влиянием. А у тебя нет недостатка во врагах, всегда готовых поучаствовать в травле.
— Из-за девки с театральных подмостков? — недоверчиво осведомился Бэкингем.
— Народ любит этих, как ты говоришь «девок с подмостков», а настроения в Лондоне в настоящее время таковы, что я бы не осмелился их возбуждать, будь я герцогом Бэкингемом. Угроза войны и чумы заставляет людей подумать о собственных грехах. Проповедники снуют по городу, заявляя, что эпидемия — наказание, ниспосланное Богом за новый Содом, а люди развешивают уши и начинают указывать на Уайт-холл как на источник всех пороков, вызвавших гнев Божий. К тому же тебя, Бакс, они любят еще меньше, чем меня. Люди нас не понимают, и, говоря откровенно, наши имена будят в них зверей. Дай им такой аргумент против тебя, и они позаботятся, чтобы закон был выполнен, можешь в этом не сомневаться. Англичане внешне кажутся беспечными людьми, что позволяет некоторым глупцам оскорблять их на свою же беду. Место, где отец его величества лишился головы, отлично видно из этих окон. Поэтому предупреждаю: то, что ты собираешься сделать, чревато риском в любое время, но теперь способно тебя уничтожить. Высокое положение, которое ты считаешь гарантией безопасности, напротив, таит в себе угрозу. Пожар, грозящий трону, обрушивается в первую очередь на тех, кто его окружает. Менее значительное лицо могло бы осуществить такое предприятие с куда меньшим риском, чем ты.
Его светлость наконец отбросил свое презрение и погрузился в мрачное раздумье. Этеридж, откинувшись на стуле, наблюдал за ним с едва заметной циничной усмешкой. Наконец герцог пошевелился и поднял взгляд на лицо друга.
— Какого черта ты сидишь и усмехаешься? Посоветуй, как мне быть!
— К чему, раз ты все равно не следуешь моим советам?
— Все же позволь мне их выслушать.
— Забудь эту девушку и займись чем-нибудь полегче. Ты уже не так молод для столь утомительной охоты.
Его светлость выругался и заявил, что не откажется от мисс Фаркуарсон и завоюет ее, чего бы это ему ни стоило.
— Ну, тогда тебе прежде всего следует загладить скверное впечатление, которое ты произвел этим вечером. Это будет нелегко — фактически, это самое трудное во всем предприятии. Но кое-какие моменты говорят в твою пользу. Во-первых, ты, как ни странно, не был пьян, когда поднялся приветствовать ее. Будем надеяться, что она это заметила. Нанеси девушке в понедельник визит в театре и принеси самые почтительные извинения за недостойное поведение твоих гостей. Дай ей понять: если бы ты знал, что они способны на нечто подобное, то никогда бы не пригласил ее в такую компанию. Вырази радость по поводу того, что она сразу же удалилась, и намекни, что ты сам посоветовал бы ей так поступить.
— Но я преследовал ее! Мои лакеи пытались задерживать ее карету!
— Естественно, ты спешил за ней, чтобы принести извинения и одобрить ее отъезд, на котором сам бы настоял при сложившихся обстоятельствах. Черт возьми, Бакс! Ты начисто лишен воображения, а еще считаешь себя драматургом!
— Думаешь, она мне поверит? — с сомнением осведомился его светлость.
— Это зависит от твоей игры — ведь ты известен еще и как актер. Неужели ты забыл, сколько раз разыгрывал комедию с той же целью?
— Разумеется, нет. Но ты считаешь, что это поможет?
— Да, вначале. Но должно последовать продолжение. Ты должен представить себя в новой роли. До сих пор она знала тебя, сперва по твоей репутации, а сегодня и по собственному опыту, только как повесу. Это само по себе заставляло ее тебя остерегаться. Представь ей себя в качестве героя, скажем, спасшего красавицу, попавшую в беду. Спаси ее от какой-нибудь грозной опасности, и ты удивишь ее своей доблестью и вызовешь у нее благодарность к тебе. Женщины любят героев. Так что веди себя соответственно и, быть может, твой героизм вознаградит удача.
— А где я найду грозную опасность? — мрачно спросил герцог, подозревая, что его друг подшучивает над ним.
— Если ты будешь искать ее, то тебе придется долго ждать. Поэтому создай ее сам. Немного хитрости и изобретательности снабдит тебя всем необходимым.
— Можешь ты предложить что-нибудь конкретное, а не эти туманные намеки?
— Надеюсь. Только надо немного подумать…
— Так думай, черт бы тебя побрал!
Этеридж рассмеялся в ответ на горячность хозяина дома. Наполнив бокал вином, он посмотрел сквозь него на пламя свечей и залпом выпил.
— Во мне пробуждается вдохновение. Слушай.
И, склонившись вперед, он предложил план кампании, отличавшийся коварством и изобретательностью, служившими ему одновременно во славу и на погибель.
Бэкингем со страстью и горечью облегчил душу, признавшись, что упражнения в терпении, советуемые ему мистером Этериджем, были за пределами его возможностей. Стараясь двигаться к цели с максимальной осторожностью, он так напугал девушку, что положение стало куда худшим, чем раньше.
— Ты чертовски неблагодарен, — улыбнулся Этеридж. — Сам действовал неуклюже, а меня винишь в своей неудаче. Если бы ты спросил у меня, я бы сказал тебе, к чему может привести сборище дураков и шлюх, которые и пить как следует не умеют. Если бы девушка прибыла в условленное время, пока они еще были трезвы, все могло пройти как надо. Она, возможно, сама бы немного опьянела и смотрела бы на их шалости глазами, которые вино сделало бы более добрыми и терпимыми. Ты же вместо этого просто оскорбил ее отвратительным зрелищем, а я тебе не советовал ничего подобного.
— Будь что будет, — мрачно заявил герцог, — но насмешки надо мной не должны оставаться безнаказанными. Теперь я за более крутые меры.
— Вот как? — Этеридж поднял брови и презрительно усмехнулся. — Значит, таково твое терпение?
— Черт бы побрал это терпение!
— Ну, тогда эта девушка не для тебя. У меня нет иллюзий относительно того, что ты подразумеваешь под «более крутыми мерами». Ты, возможно, трезвей меня, зато я соображаю лучше. Поэтому позволь моей сообразительности информировать Твою трезвость.
— Ради Бога, переходи к делу!
— Я и перехожу. Если ты намереваешься похитить девушку, то не забывай, что за такие дела по закону полагается виселица.
Герцог уставился на него и разразился презрительным смехом.
— По закону! Дорогой Джордж, какое отношение я имею к закону?
— Ты считаешь, что стоишь выше его?
— Ну, до сих пор обычно бывало именно так.
— Да, до сих пор. Но времена меняются быстро. Рочестер, несомненно, думал так же, как ты, похищая в пятницу вечером мисс Мэллет. В результате он сидит в Тауэре.
— И, по-твоему, его повесят? — усмехнулся Бэкингем.
— Нет, его не повесят, потому что похищение оказалось ненужным шутовством, и он готов возместить ущерб мисс Мэллет, женившись на ней.
— Чтоб мне пропасть, Джордж, если ты не более пьян, чем я думал! Мисс Мэллет занимает важное положение в обществе, имеет могущественных друзей…
— У мисс Фаркуарсон тоже есть друзья — например, Беттертон, который обладает немалым влиянием. А у тебя нет недостатка во врагах, всегда готовых поучаствовать в травле.
— Из-за девки с театральных подмостков? — недоверчиво осведомился Бэкингем.
— Народ любит этих, как ты говоришь «девок с подмостков», а настроения в Лондоне в настоящее время таковы, что я бы не осмелился их возбуждать, будь я герцогом Бэкингемом. Угроза войны и чумы заставляет людей подумать о собственных грехах. Проповедники снуют по городу, заявляя, что эпидемия — наказание, ниспосланное Богом за новый Содом, а люди развешивают уши и начинают указывать на Уайт-холл как на источник всех пороков, вызвавших гнев Божий. К тому же тебя, Бакс, они любят еще меньше, чем меня. Люди нас не понимают, и, говоря откровенно, наши имена будят в них зверей. Дай им такой аргумент против тебя, и они позаботятся, чтобы закон был выполнен, можешь в этом не сомневаться. Англичане внешне кажутся беспечными людьми, что позволяет некоторым глупцам оскорблять их на свою же беду. Место, где отец его величества лишился головы, отлично видно из этих окон. Поэтому предупреждаю: то, что ты собираешься сделать, чревато риском в любое время, но теперь способно тебя уничтожить. Высокое положение, которое ты считаешь гарантией безопасности, напротив, таит в себе угрозу. Пожар, грозящий трону, обрушивается в первую очередь на тех, кто его окружает. Менее значительное лицо могло бы осуществить такое предприятие с куда меньшим риском, чем ты.
Его светлость наконец отбросил свое презрение и погрузился в мрачное раздумье. Этеридж, откинувшись на стуле, наблюдал за ним с едва заметной циничной усмешкой. Наконец герцог пошевелился и поднял взгляд на лицо друга.
— Какого черта ты сидишь и усмехаешься? Посоветуй, как мне быть!
— К чему, раз ты все равно не следуешь моим советам?
— Все же позволь мне их выслушать.
— Забудь эту девушку и займись чем-нибудь полегче. Ты уже не так молод для столь утомительной охоты.
Его светлость выругался и заявил, что не откажется от мисс Фаркуарсон и завоюет ее, чего бы это ему ни стоило.
— Ну, тогда тебе прежде всего следует загладить скверное впечатление, которое ты произвел этим вечером. Это будет нелегко — фактически, это самое трудное во всем предприятии. Но кое-какие моменты говорят в твою пользу. Во-первых, ты, как ни странно, не был пьян, когда поднялся приветствовать ее. Будем надеяться, что она это заметила. Нанеси девушке в понедельник визит в театре и принеси самые почтительные извинения за недостойное поведение твоих гостей. Дай ей понять: если бы ты знал, что они способны на нечто подобное, то никогда бы не пригласил ее в такую компанию. Вырази радость по поводу того, что она сразу же удалилась, и намекни, что ты сам посоветовал бы ей так поступить.
— Но я преследовал ее! Мои лакеи пытались задерживать ее карету!
— Естественно, ты спешил за ней, чтобы принести извинения и одобрить ее отъезд, на котором сам бы настоял при сложившихся обстоятельствах. Черт возьми, Бакс! Ты начисто лишен воображения, а еще считаешь себя драматургом!
— Думаешь, она мне поверит? — с сомнением осведомился его светлость.
— Это зависит от твоей игры — ведь ты известен еще и как актер. Неужели ты забыл, сколько раз разыгрывал комедию с той же целью?
— Разумеется, нет. Но ты считаешь, что это поможет?
— Да, вначале. Но должно последовать продолжение. Ты должен представить себя в новой роли. До сих пор она знала тебя, сперва по твоей репутации, а сегодня и по собственному опыту, только как повесу. Это само по себе заставляло ее тебя остерегаться. Представь ей себя в качестве героя, скажем, спасшего красавицу, попавшую в беду. Спаси ее от какой-нибудь грозной опасности, и ты удивишь ее своей доблестью и вызовешь у нее благодарность к тебе. Женщины любят героев. Так что веди себя соответственно и, быть может, твой героизм вознаградит удача.
— А где я найду грозную опасность? — мрачно спросил герцог, подозревая, что его друг подшучивает над ним.
— Если ты будешь искать ее, то тебе придется долго ждать. Поэтому создай ее сам. Немного хитрости и изобретательности снабдит тебя всем необходимым.
— Можешь ты предложить что-нибудь конкретное, а не эти туманные намеки?
— Надеюсь. Только надо немного подумать…
— Так думай, черт бы тебя побрал!
Этеридж рассмеялся в ответ на горячность хозяина дома. Наполнив бокал вином, он посмотрел сквозь него на пламя свечей и залпом выпил.
— Во мне пробуждается вдохновение. Слушай.
И, склонившись вперед, он предложил план кампании, отличавшийся коварством и изобретательностью, служившими ему одновременно во славу и на погибель.
Глава девятая. ОЛБЕМАРЛ ПРЕДЛАГАЕТ
Нед Такер не оставил неподтвержденным предложение, сделанное им Холлсу. Поэтому он явился в «Голову Павла» спустя три дня, в воскресенье, и долго беседовал с ним в маленькой приемной к глубокой досаде миссис Куинн, решившей, судя по манерам и одежде незнакомого джентльмена, что он — лицо весьма значительное.
Такер нашел полковника несколько более уступчивым и менее упорным в желании служить исключительно правительству in esse. Дело было в том, что, не получив в течение этих дней ни слова от Олбемарла, Холлс начал склоняться к мысли, что Такер правильно обрисовал ему положение вещей. Надежды его таяли, а страх перед ежедневно растущим счетом за проживание и услуги в «Голове Павла» соответственно рос.
Полковник еще не поддался на уговоры Такера, но не стал обескураживать его, когда тот обещал прийти на следующее утро вместе с еще одним старым другом времен их службы парламенту. Верный своему слову Такер пришел в понедельник в сопровождении джентльмена несколькими годами старше его по имени Ратбоун, знакомство с которым полковник Холлс припомнил с трудом. На сей раз они явились с конкретным предложением, уполномоченные, по их словам, человеком, чье имя они пока не могут назвать, но если бы они его назвали, то оно уничтожило бы всякие сомнения Холлса.
— В этом, Рэндал, можешь положиться на наше слово, — заявил Такер.
Холлс кивнул и выслушал посетителей. Они предложили ему в случае успешного установления нового правительства положение, казавшееся ослепительным не только для человека, подобно ему, находившегося в отчаянной ситуации. И если, вступая в эту игру, ему придется поставить собственную голову, то предлагаемая ими ставка была немногим менее значительной.
Они продолжали искушать его, рассказывая, насколько далеко продвинулись их приготовления.
— Небо на нашей стороне, — говорил Ратбоун. — Оно послало чуму, дабы расшевелить народ и заставить его подумать об избранных им правителях. Наши агенты обнаружили сегодня в городе четыре случая чумы: один на Вуд-Стрит, один на Фенчерч-Стрит и два на Крукед-Лейн. Власти надеются скрыть это от населения, но мы им помешаем. В настоящий момент наши проповедники оповещают об этом, сея ужас в сердцах людей, дабы направить их на верную дорогу.
— Понимаю, — усмехнулся Холлс. — Когда дьявол болен, его заменяет монах.
— Ты сам видишь, что все готово, и мина заложена, — убеждал его Такер. — Это твой шанс, Рэндал. Если ты упустишь его…
Он умолк, услышав стук в дверь, и вскочил, побуждаемый нечистой совестью заговорщика. Ратбоун также с беспокойством огляделся вокруг.
— Чего вы испугались? — спросил полковник, улыбаясь, чтобы успокоить их. — Это всего лишь моя добрая хозяюшка.
Миссис Куинн вошла в приемную с письмом, только что доставленным для Рэндала Холлса.
Полковник с интересом взял его и, увидев большую печать, слегка покраснел от волнения. Развернув письмо, он прочитал его под внимательными и беспокойными взглядами друзей и хозяйки.
Прежде чем заговорить, Холлс прочел письмо еще раз. Произошло неожиданное, причем как раз в тот момент, когда оно еще было в состоянии удержать его на краю того, что, как теперь он понимал, могло оказаться пропастью.
«Удача постигла Вас скорее, чем можно было ожидать, — писал Олбемарл. — Как я только что узнал из полученных писем, в Индии имеется вакантный пост для офицера. Он вполне достоин Ваших способностей, и там, за морями, Вам не будут грозить нежелательные расспросы. Если Вы сегодня заглянете ко мне в Кокпит, то получите дальнейшую информацию».
Холлс попросил друзей извинить его, взял из шкафа перо и бумагу и быстро написал несколько строк ответа.
Когда миссис Куинн удалилась, чтобы передать записку посыльному, и дверь за ней закрылась, оба заговорщика засыпали полковника вопросами. В ответ Холлс положил перед ними письмо Олбемарла. Такер схватил его и углубился в чтение, а Ратбоун заглядывал ему через плечо.
Когда Такер, наконец, положил письмо, его взгляд был серьезным и, печальным.
— Что же ты ответил? — осведомился он.
— Что я зайду сегодня к его светлости, как он того требует.
— Но с какой целью? — спросил Ратбоун. — Неужели вы примете назначение от правительства, которое обречено?
Полковник пожал плечами.
— Я уже говорил Такеру, что служу правительствам, а не создаю их.
— Но только что… — начал Такер.
— Это правда — я колебался. Но, как видите, на весы было брошено еще кое-что.
Они попытались спорить, но тщетно.
— Если я буду представлять ценность для вашего правительства, когда вы установите его, то вы будете знать, где меня найти, и, надеюсь, сочтете меня достойным доверия.
— Но ты представляешь для нас ценность теперь — когда готовится схватка, — убеждал Такер. — И за участие в ней мы согласны богато тебя вознаградить.
Однако Холлс оставался непреклонным. Письмо Олбемарла поспело вовремя.
Расставаясь с друзьями, полковник заверил их, что будет хранить их тайну и забудет все, сказанное ими. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как они по-прежнему не открыли ему никаких жизненно важных деталей, оповещение о которых могло бы угрожать их планам.
Посетители удалились, негодуя, но Такер вскоре вернулся один.
— Рэндал, — сказал он, — возможно, что, поразмыслив, ты поймешь ошибку, которую совершаешь, связывая себя с правительством, обреченным на падение, и с королем, над которым уже занесена рука Божья. Ты можешь быть разумным и предпочесть предлагаемое нами величие подачке, бросаемой тебе Олбемарлом. В таком случае тебе известно, где меня найти. Приходи и можешь рассчитывать на мою дружбу.
Они пожали друг другу руки и расстались. Со вздохом и улыбкой Холлс повернулся, чтобы набить трубку, думая, что ему едва ли когда-нибудь доведется снова увидеть Такера.
Этим же днем он явился к Олбемарлу, который сообщил ему подробности. Холлсу предлагался важный пост с хорошим жалованием, и если он будет достойно выполнять свои обязанности, в чем герцог не сомневался, то его в скором времени ожидает повышение по службе.
— Служба поможет вам стереть в памяти окружающих ваше прошлое. Когда впоследствии я, возможно, буду рекомендовать вас на какой-нибудь пост здесь, в Англии, то окажется вполне достаточным напомнить о ваших недавних заслугах в Индии, чтобы избежать других вопросов. Это временная ссылка, и вы можете верить мне, что она не продлится дольше, чем необходимо.
Холлс не нуждался в убеждениях согласиться на службу, важность которой превосходила все, на что он мог рассчитывать. Он откровенно заявил об этом, выразив глубокую признательность.
— В таком случае, если вы зайдете ко мне завтра утром, вас будет ожидать приказ о назначении.
Полковник удалился, торжествуя. Наконец-то, после долгих лет, фортуна улыбнулась ему. И в самое время, так как он, обуреваемый отчаянием, уже был готов связаться с компанией фанатиков, мечтавших об очередной революции.
Холлс вернулся в «Голову Павла» в приподнятом настроении и потребовал бутылку лучшего канарского. Миссис Куинн безошибочно распознала тревожные признаки.
— Значит, ваши дела в Уайт-холле процветают? — осведомилась она.
Холлс откинулся в кресле с трубкой в зубах, положив на табурет ноги, с которых успел снять сапоги.
— Процветают более, чем я заслужил, — ответил он, улыбаясь и глядя в потолок.
— Это просто невозможно, полковник, — в свою очередь, улыбнулась хозяйка, протягивая ему полный бокал.
Холлс привстал, чтобы взять его.
— Возможно, вы правы. Но я уже позабыл о своих заслугах.
— Зато не позабыли другие.
И она робко спросила о том, в чем заключается его успех.
Отхлебнув вино, полковник поставил бокал на стол и рассказал хозяйке о предложенной службе.
Чело миссис Куинн омрачилось. Холлс был тронут, приняв это за проявление дружбы и сожаления о его скором отъезде.
— Когда же вы уезжаете? — с беспокойством спросила она.
— Через неделю.
Полковнику показалось, что миссис Куинн слегка побледнела.
— В Индию! — воскликнула она. — К дикарям и черномазым язычникам! Да вы просто с ума сошли, если решились на такое!
— У нищих нет выбора, мэм. Я еду туда, где могу найти службу. Кроме того, там не так уж скверно, как вам кажется.
— Но зачем вам вообще уезжать? Я уже говорила вам, что такому человеку, как вы, следовало бы обосноваться на родине и жениться.
Миссис Куинн понимала, что наступило время дать бой. Теперь или никогда. Последним заявлением она отправила вперед застрельщиков.
— Посмотрите на себя, — продолжала хозяйка, прежде чем он успел ответить. — Во что вы превратились! — И она обвиняющим жестом ткнула пальцем в дыру на пятке его правого чулка. — Вам нужно не. ехать воевать за моря, а найти женщину, которая будет о вас заботиться.
— Отличный совет, — рассмеялся Холлс. — Единственная трудность состоит в том, что тот, кто женится, должен содержать жену, а я, оставшись в Англии, не смогу содержать даже себя. Поэтому я и еду в Индию.
Миссис Куинн подошла к столу и, облокотившись на него, посмотрела полковнику в глаза.
— Вы забываете, что существует немало хорошо обеспеченных женщин, и многие мужчины, пребывающие в положении, подобно вашему, находят себе жену, обладающую достаточным состоянием.
— Вы уже говорили нечто похожее. — Он снова рассмеялся. — Вы считаете, что мне следует стать охотником за богатыми наследницами. По-вашему, я подхожу для этой роли?
— По-моему, да, — ответила к его удивлению миссис Куинн. — Вы настоящий мужчина и можете предложить дворянское имя состоятельной женщине, которая им не обладает. Таким образом, обе стороны останутся в выигрыше.
— Честное слово, вы подумали обо всем! Тогда, миссис Куинн, распространите свою доброту дальше простого совета и найдите мне такую женщину, а я тогда подумаю об отказе от места в Индии. Но вам следует поспешить, так как у меня есть только неделя.
Такер нашел полковника несколько более уступчивым и менее упорным в желании служить исключительно правительству in esse. Дело было в том, что, не получив в течение этих дней ни слова от Олбемарла, Холлс начал склоняться к мысли, что Такер правильно обрисовал ему положение вещей. Надежды его таяли, а страх перед ежедневно растущим счетом за проживание и услуги в «Голове Павла» соответственно рос.
Полковник еще не поддался на уговоры Такера, но не стал обескураживать его, когда тот обещал прийти на следующее утро вместе с еще одним старым другом времен их службы парламенту. Верный своему слову Такер пришел в понедельник в сопровождении джентльмена несколькими годами старше его по имени Ратбоун, знакомство с которым полковник Холлс припомнил с трудом. На сей раз они явились с конкретным предложением, уполномоченные, по их словам, человеком, чье имя они пока не могут назвать, но если бы они его назвали, то оно уничтожило бы всякие сомнения Холлса.
— В этом, Рэндал, можешь положиться на наше слово, — заявил Такер.
Холлс кивнул и выслушал посетителей. Они предложили ему в случае успешного установления нового правительства положение, казавшееся ослепительным не только для человека, подобно ему, находившегося в отчаянной ситуации. И если, вступая в эту игру, ему придется поставить собственную голову, то предлагаемая ими ставка была немногим менее значительной.
Они продолжали искушать его, рассказывая, насколько далеко продвинулись их приготовления.
— Небо на нашей стороне, — говорил Ратбоун. — Оно послало чуму, дабы расшевелить народ и заставить его подумать об избранных им правителях. Наши агенты обнаружили сегодня в городе четыре случая чумы: один на Вуд-Стрит, один на Фенчерч-Стрит и два на Крукед-Лейн. Власти надеются скрыть это от населения, но мы им помешаем. В настоящий момент наши проповедники оповещают об этом, сея ужас в сердцах людей, дабы направить их на верную дорогу.
— Понимаю, — усмехнулся Холлс. — Когда дьявол болен, его заменяет монах.
— Ты сам видишь, что все готово, и мина заложена, — убеждал его Такер. — Это твой шанс, Рэндал. Если ты упустишь его…
Он умолк, услышав стук в дверь, и вскочил, побуждаемый нечистой совестью заговорщика. Ратбоун также с беспокойством огляделся вокруг.
— Чего вы испугались? — спросил полковник, улыбаясь, чтобы успокоить их. — Это всего лишь моя добрая хозяюшка.
Миссис Куинн вошла в приемную с письмом, только что доставленным для Рэндала Холлса.
Полковник с интересом взял его и, увидев большую печать, слегка покраснел от волнения. Развернув письмо, он прочитал его под внимательными и беспокойными взглядами друзей и хозяйки.
Прежде чем заговорить, Холлс прочел письмо еще раз. Произошло неожиданное, причем как раз в тот момент, когда оно еще было в состоянии удержать его на краю того, что, как теперь он понимал, могло оказаться пропастью.
«Удача постигла Вас скорее, чем можно было ожидать, — писал Олбемарл. — Как я только что узнал из полученных писем, в Индии имеется вакантный пост для офицера. Он вполне достоин Ваших способностей, и там, за морями, Вам не будут грозить нежелательные расспросы. Если Вы сегодня заглянете ко мне в Кокпит, то получите дальнейшую информацию».
Холлс попросил друзей извинить его, взял из шкафа перо и бумагу и быстро написал несколько строк ответа.
Когда миссис Куинн удалилась, чтобы передать записку посыльному, и дверь за ней закрылась, оба заговорщика засыпали полковника вопросами. В ответ Холлс положил перед ними письмо Олбемарла. Такер схватил его и углубился в чтение, а Ратбоун заглядывал ему через плечо.
Когда Такер, наконец, положил письмо, его взгляд был серьезным и, печальным.
— Что же ты ответил? — осведомился он.
— Что я зайду сегодня к его светлости, как он того требует.
— Но с какой целью? — спросил Ратбоун. — Неужели вы примете назначение от правительства, которое обречено?
Полковник пожал плечами.
— Я уже говорил Такеру, что служу правительствам, а не создаю их.
— Но только что… — начал Такер.
— Это правда — я колебался. Но, как видите, на весы было брошено еще кое-что.
Они попытались спорить, но тщетно.
— Если я буду представлять ценность для вашего правительства, когда вы установите его, то вы будете знать, где меня найти, и, надеюсь, сочтете меня достойным доверия.
— Но ты представляешь для нас ценность теперь — когда готовится схватка, — убеждал Такер. — И за участие в ней мы согласны богато тебя вознаградить.
Однако Холлс оставался непреклонным. Письмо Олбемарла поспело вовремя.
Расставаясь с друзьями, полковник заверил их, что будет хранить их тайну и забудет все, сказанное ими. Впрочем, в этом не было особой необходимости, так как они по-прежнему не открыли ему никаких жизненно важных деталей, оповещение о которых могло бы угрожать их планам.
Посетители удалились, негодуя, но Такер вскоре вернулся один.
— Рэндал, — сказал он, — возможно, что, поразмыслив, ты поймешь ошибку, которую совершаешь, связывая себя с правительством, обреченным на падение, и с королем, над которым уже занесена рука Божья. Ты можешь быть разумным и предпочесть предлагаемое нами величие подачке, бросаемой тебе Олбемарлом. В таком случае тебе известно, где меня найти. Приходи и можешь рассчитывать на мою дружбу.
Они пожали друг другу руки и расстались. Со вздохом и улыбкой Холлс повернулся, чтобы набить трубку, думая, что ему едва ли когда-нибудь доведется снова увидеть Такера.
Этим же днем он явился к Олбемарлу, который сообщил ему подробности. Холлсу предлагался важный пост с хорошим жалованием, и если он будет достойно выполнять свои обязанности, в чем герцог не сомневался, то его в скором времени ожидает повышение по службе.
— Служба поможет вам стереть в памяти окружающих ваше прошлое. Когда впоследствии я, возможно, буду рекомендовать вас на какой-нибудь пост здесь, в Англии, то окажется вполне достаточным напомнить о ваших недавних заслугах в Индии, чтобы избежать других вопросов. Это временная ссылка, и вы можете верить мне, что она не продлится дольше, чем необходимо.
Холлс не нуждался в убеждениях согласиться на службу, важность которой превосходила все, на что он мог рассчитывать. Он откровенно заявил об этом, выразив глубокую признательность.
— В таком случае, если вы зайдете ко мне завтра утром, вас будет ожидать приказ о назначении.
Полковник удалился, торжествуя. Наконец-то, после долгих лет, фортуна улыбнулась ему. И в самое время, так как он, обуреваемый отчаянием, уже был готов связаться с компанией фанатиков, мечтавших об очередной революции.
Холлс вернулся в «Голову Павла» в приподнятом настроении и потребовал бутылку лучшего канарского. Миссис Куинн безошибочно распознала тревожные признаки.
— Значит, ваши дела в Уайт-холле процветают? — осведомилась она.
Холлс откинулся в кресле с трубкой в зубах, положив на табурет ноги, с которых успел снять сапоги.
— Процветают более, чем я заслужил, — ответил он, улыбаясь и глядя в потолок.
— Это просто невозможно, полковник, — в свою очередь, улыбнулась хозяйка, протягивая ему полный бокал.
Холлс привстал, чтобы взять его.
— Возможно, вы правы. Но я уже позабыл о своих заслугах.
— Зато не позабыли другие.
И она робко спросила о том, в чем заключается его успех.
Отхлебнув вино, полковник поставил бокал на стол и рассказал хозяйке о предложенной службе.
Чело миссис Куинн омрачилось. Холлс был тронут, приняв это за проявление дружбы и сожаления о его скором отъезде.
— Когда же вы уезжаете? — с беспокойством спросила она.
— Через неделю.
Полковнику показалось, что миссис Куинн слегка побледнела.
— В Индию! — воскликнула она. — К дикарям и черномазым язычникам! Да вы просто с ума сошли, если решились на такое!
— У нищих нет выбора, мэм. Я еду туда, где могу найти службу. Кроме того, там не так уж скверно, как вам кажется.
— Но зачем вам вообще уезжать? Я уже говорила вам, что такому человеку, как вы, следовало бы обосноваться на родине и жениться.
Миссис Куинн понимала, что наступило время дать бой. Теперь или никогда. Последним заявлением она отправила вперед застрельщиков.
— Посмотрите на себя, — продолжала хозяйка, прежде чем он успел ответить. — Во что вы превратились! — И она обвиняющим жестом ткнула пальцем в дыру на пятке его правого чулка. — Вам нужно не. ехать воевать за моря, а найти женщину, которая будет о вас заботиться.
— Отличный совет, — рассмеялся Холлс. — Единственная трудность состоит в том, что тот, кто женится, должен содержать жену, а я, оставшись в Англии, не смогу содержать даже себя. Поэтому я и еду в Индию.
Миссис Куинн подошла к столу и, облокотившись на него, посмотрела полковнику в глаза.
— Вы забываете, что существует немало хорошо обеспеченных женщин, и многие мужчины, пребывающие в положении, подобно вашему, находят себе жену, обладающую достаточным состоянием.
— Вы уже говорили нечто похожее. — Он снова рассмеялся. — Вы считаете, что мне следует стать охотником за богатыми наследницами. По-вашему, я подхожу для этой роли?
— По-моему, да, — ответила к его удивлению миссис Куинн. — Вы настоящий мужчина и можете предложить дворянское имя состоятельной женщине, которая им не обладает. Таким образом, обе стороны останутся в выигрыше.
— Честное слово, вы подумали обо всем! Тогда, миссис Куинн, распространите свою доброту дальше простого совета и найдите мне такую женщину, а я тогда подумаю об отказе от места в Индии. Но вам следует поспешить, так как у меня есть только неделя.