— К берегу.
— Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.
Глава 13
Глава 14
— Идите к ней, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан, беря его за руку. — Но вы должны быть особенно сдержанны и хладнокровны, поскольку она безумна.
Глава 13
ДВА ИСПЫТАНИЯ
Было два часа пополудни. Сияющее солнце стояло высоко в небе, отражаясь в голубоватых водах бухты, легкий свежий ветерок дул с моря, чуть покачивая ветки деревьев. Ни на островке, ни в бухте не слышалось ни одного звука, только монотонный рокот волн, разбивающихся о берег, да порхание какаду и прекрасных фазанов-аргусов.
Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан.
В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу.
— Где Дева пагоды? — спросил его Янес.
— Она на берегу, — отвечал пират.
— Что она делает? — спросил Сандокан.
— Смотрит на море.
— А где твой товарищ?
— В нескольких шагах отсюда.
— Позови его, и оба возвращайтесь в форт.
А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца.
— Ада!.. — воскликнул он.
Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать.
— Я буду спокоен.
— Обещаете?
— Обещаю вам.
— Тогда идите. Мы подождем вас здесь.
Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу.
Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу.
Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его.
— Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом.
Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала.
— Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней.
При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад.
— Тугсы!.. — прошептала она.
Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха.
— Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня?
— Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса.
Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости.
— Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!..
Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце.
— Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили…
И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони.
Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле.
Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах.
— Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?..
Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову.
— Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня?
Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови. Казалось, она пытается вспомнить, где она видела этого человека, где слышала его голос.
— Рыдания, — повторила она. — Почему здесь плачут?
— Потому что ты не узнаешь пеня, Ада, — сказал Тремаль-Найк. — Посмотри мне в лицо, посмотри!
Она наклонилась к нему, потом попятилась и разразилась странным смехом.
— Ты туг! — вскричала она. — Кругом одни тугсы.
Потом повернулась и медленно ушла, покачивая головой и продолжая смеяться.
Тремаль-Найк в отчаянии закрыл лицо руками.
— Великий Шива! — воскликнул он, снова разражаясь рыданиями. — Все погибло! Она больше не узнает меня!
Он упал на колени, но тут же снова вскочил, бросившись вслед за безумной, которая уже исчезала под сводами леса.
Он не сделал и десяти шагов, как сильная рука остановила его.
— Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан.
Увидев, как Ада уходит, он оставил свой пост и подошел к нему вместе с Янесом и Каммамури.
— Ах сударь! — пробормотал индиец.
— Успокойтесь, — повторил Сандокан. — Еще не все потеряно.
— Она больше не узнает меня. А я так надеялся, что после стольких разлук, стольких тревог и мучений, она будет в моих объятиях! Все кончено, все пропало, — бормотал бедный индиец.
— Не отчаивайтесь. Есть еще надежда, Тремаль-Найк.
— Зачем вы тешите меня иллюзиями, сударь? Она безумна и никогда не поправится.
— Поправится, и сегодня же вечером, это я вам говорю.
Тремаль-Найк взглянул на Сандокана глазами, полными слез.
— Значит, это не пустая надежда? — спросил он. — Это правда, что вы говорите? Неужели после того как вы столь великодушно спасли меня, вы способны совершить еще и это чудо? О сударь, если это получится — моя жизнь ваша навсегда.
— Я совершу это чудо, обещаю вам, Тремаль-Найк, — веско сказал Сандокан.
— А когда?..
— Сегодня вечером, сегодня же вечером.
— Каким образом?
— Вы это скоро узнаете. Каммамури!
Маратх выступил вперед. Добрый малый, как и его хозяин, был весь в слезах.
— Приказывайте, капитан, — сказал он.
— В ночь, когда твой хозяин явился в пещеру Суйод-хана, ты был в храме?
— Да, капитан.
— Смог бы ты повторить мне то, что сказал главарь тугов, и то, что сказал твой хозяин?
— Да, слово в слово.
— Хорошо, пошли со мной в форт.
— А мы, что должны делать? — спросил Янес.
— Пока нам не нужны ни ты, ни Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Идите прогуляйтесь и не возвращайтесь в форт раньше вечера. Мы приготовим вам сюрприз.
Сандокан и маратх направились к форту. Янес взял под руку бедного Тремаль-Найка, и они принялись прогуливаться по берегу, размышляя над тем, что сказал Сандокан.
— Что он готовит? — спросил Тремаль-Найк у португальца.
— Не знаю, Тремаль-Найк, но уверен, он готовит нечто необыкновенное.
— Для моей Ады?
— Конечно!
— Удастся ли ему вернуть ей разум?
— Думаю, да. Тигр Малайзии знает тысячи вещей, которые нам не известны.
— Ах, если бы удалось!
— Удастся, Тремаль-Найк. Скажите мне, а этот Суйод-хан еще жив?
— Я думаю.
— Он могуществен?
— Необыкновенно могуществен, господин Янес. Он командует тысячами и тысячами душителей.
— Будет трудно справиться с ним.
— Наверное, невозможно.
— Для всех, но не для Тигра Малайзии. Кто знает, может быть, когда-нибудь Тигр Малайзии и Тигр Индии еще встретятся на одной дороге.
— Вы думаете?
— У меня предчувствие. Скажите мне, Тремаль-Найк, как по-вашему, тугсы все еще живут на острове Раймангал?
— Не думаю. Когда англичане меня допрашивали, я открыл им место, где обитают тугсы. Несколько кораблей было послано на Раймангал, но вернулись, не найдя ни одного душителя.
— Они бежали?
— Без сомнения.
— Но куда?
— Не знаю.
— Тугсы богаты?
— Очень богаты, господин Янес. Они ведь не только душат. Они грабят караваны, а иногда подвергают разграблению целые деревни и города.
— Сильный враг, интересный противник! Схватка с ними была бы хорошим развлечением для Тигра Малайзии. Кто знает, возможно, судьба забросит нас когда-нибудь в Индию, чтобы помериться силами с Суйод-ханом и его тугами.
— А сейчас вы намереваетесь вернуться на Момпрачем?
— Да, Тремаль-Найк, — сказал Янес. — Завтра мы пошлем нескольких человек в Саравак купить праос, а потом отправимся на наш остров.
— А я могу отправиться с вами?
— Если вы поедете с нами, вы будете подвергать Аду постоянной опасности. Вы знаете, что мы — пираты, и нам приходится рисковать своей жизнью каждый день.
— Куда же я в таком случае поеду?
— Мы дадим вам нескольких наших людей, которые отвезут вас в Батавию. У нас там дом, в котором вы сможете, ни в чем не нуждаясь, жить с Адой.
— Это слишком, господин Янес, — сказал Тремаль-Найк взволнованным голосом. — Вам мало, что вы рисковали жизнью, чтоб спасти меня, вы еще хотите и предоставить мне дом.
— И горсть алмазов на несколько миллионов, мой дорогой Тремаль-Найк.
— Но я не приму это.
— Тигру Малайзии ни в чем нельзя отказывать, Тремаль-Найк. Отказ бы его рассердил.
— Но…
— Молчите, Тремаль-Найк. Миллион для нас ничто.
— Значит, вы так необычайно богаты?
— Пожалуй, не меньше индийских тугов.
Пока они беседовали, прохаживаясь по берегу, солнце медленно заходило, и на землю спускалась тьма. Янес взглянул на часы при последних лучах заката.
— Девять, — сказал он. — Нам пора возвращаться в форт.
Он бросил последний взгляд на морскую даль, пустынную и гладкую до самого горизонта, и двинулся по тропинке в лес. Грустный и задумчивый, склонив голову на грудь, Тремаль-Найк последовал за ним.
Несколько минут спустя, они оказались перед фортом. У входа стоял Сандокан, преспокойно куря свою трубку.
— Я ждал вас, — сказал он, шагнув им навстречу. — Все готово.
— Что готово? — спросил Тремаль-Найк.
— То, что должно вернуть разум Деве пагоды.
Он взял друзей за руки и ввел их в огромный сарай, который занимал почти половину форта и предназначался когда-то для его гарнизона.
Войдя туда, Тремаль-Найк и Янес не смогли сдержать возгласа удивления.
Всего за несколько часов это просторное помещение было превращено стараниями Сандокана, Каммамури и всех пиратов в страшную пещеру, напоминающую тот самый храм индийских тугов, где жестокий Суйод-хан совершил свою страшную месть.
Бесчисленные факелы распространяли вокруг голубоватый, бледный, мертвенный свет. Там и сям были поставлены огромные стволы деревьев, которые могли сойти за колонны, украшенные грубо вылепленными из глины чудищами, фигурками Вишну и других индийских богов.
Посередине возвышалась большая статуя богини Кали, тоже глиняная и ужасная на вид. У нее было четыре руки, огромный высунутый изо рта язык, ее ноги стояли на поверженном трупе. Прямо перед этим жутким изваянием стояла чаша, в которой плавала рыбка.
— Где мы? — спросил Янес, с изумлением оглядывая этих чудищ и эти факелы.
— В пагоде индийских тугов, — сказал Сандокан.
— Кто сделал всех этих уродливых чудищ?
— Мы, дружище.
— И всего за несколько часов?
— Все возможно, когда очень необходимо.
— Кто эта безобразная фигура с четырьмя руками?
— Кали, богиня тугов, — сказал Тремаль-Найк, сразу узнавший ее.
— Как вам кажется, Тремаль-Найк, похожа эта импровизированная пагода на пагоду тугов?
— Да, Тигр Малайзии. В общем-то, да. Но что вы хотите тут делать?
— Слушайте меня.
— Да, мы слушаем.
— Я знаю, что только очень сильное переживание, какое-то исключительное потрясение может излечить Аду, заставить вспыхнуть ее угасший разум.
— И я того же мнения, — сказал Янес, уже начинавший понимать его план. — Ты хочешь повторить ту сцену, которая произошла в пагоде индийских тугов, когда Тремаль-Найк предстал перед Суйод-ханом.
— Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь.
— Когда мы начнем?
— Сейчас же.
— А тугсы? — спросил Тремаль-Найк.
— Тугами будут мои люди, — сказал Сандокан. — Им уже все объяснил Каммамури.
— Тогда начнем.
Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов.
— Почему у них змея на груди? — спросил Янес.
— Все тугсы имеют подобную татуировку, — объяснил Тремаль-Найк. — Каммамури ничего не забыл, как мне кажется.
— Все готовы? — спросил Сандокан.
— Все, — ответили даяки.
— Янес, — сказал тогда Сандокан, — тебе я доверяю важную роль.
— Что я должен делать?
— Поскольку ты белый, ты должен представлять отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури.
— Ладно.
— Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый.
— Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо.
Тремаль-Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам.
По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта.
С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками.
— Подойди, Дева пагоды, — сказал Сандокан мрачным голосом. — Суйод-хан тебе приказывает.
При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижными расширившимися глазами она смотрела на Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали.
Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице.
— Кали!.. — прошептала она голосом, трепещущим от страха. — Тугсы…
Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену.
В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремаль-Найк и бросился к ней с криком:
— Ада!.. Милая моя Ада!..
Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремаль-Найка.
— Ада!.. — повторил он душераздирающим голосом. — Это я, Тремаль-Найк.
Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой,
— Огонь!.. — раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы.
Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны.
Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук, или, может быть, голос.
Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул:
— Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..
Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса.
— Умерла!.. Она умерла!.. — отчаянно закричал Тремаль-Найк.
— Нет, — сказал Сандокан. — Она спасена.
Он приложил руку к груди девушки. Сердце ее билось, слабо, но билось.
— Она без сознания, — сказал он.
— Тогда она действительно спасена, — сказал Янес, осторожно укладывая девушку на мягкое ложе.
— Если бы так!.. — ломая руки, воскликнул Тремаль-Найк, который боялся в это поверить.
Каммамури вернулся с водой. Сандокан взял из его рук кувшин и, брызнув несколько раз в лицо девушке, подождал, пока она придет в себя.
Прошло несколько минут, и вот с ее губ сорвался глубокий вздох.
— Сейчас она очнется, — сказал Сандокан.
— Я должен остаться здесь? — спросил Тремаль-Найк, трепеща и волнуясь.
— Нет, — ответил Сандокан. — Когда она все узнает от нас, мы пошлем за вами.
Индиец бросил на Деву пагоды долгий взгляд и ушел, заглушив рыдание.
— Ты надеешься, Сандокан? — спросил Янес.
— Да, — ответил пират. — Завтра эти двое несчастных смогут соединиться навеки.
— А ты тогда…
— Тише, Янес! Она открывает глаза.
В самом деле, девушка приходила в себя. Она издала второй вздох, более долгий, чем первый, потом открыла глаза, устремив их на Сандокана и Янеса. Ее взгляд был не тот, что прежде: это был взгляд нормального человека.
— Где я? — слабым голосом спросила она, пытаясь встать.
— Среди друзей, сударыня, — ответил Сандокан.
— Но что произошло? — прошептала она. — Я видела сон? Или я еще вижу сон?.. Где я?.. И кто вы?..
— Сударыня, — мягко сказал Сандокан, — будьте спокойны — с вами друзья. Что случилось, вы спрашиваете? Вы были больны, но теперь вы здоровы.
— Больна?.. — воскликнула Дева с удивлением. — Ах да, я помню… Но был же сон… Был страшный сон… Суйод-хан!.. Это ужасно… ужасно!..
Взрыв рыданий заглушил ее голос, обильные слезы покатились из глаз. Ее плечи тряслись, грудь болезненно содрогалась, лицо исказилось таким страданием, что на него было больно смотреть.
— Успокойтесь, сударыня, — сказал Сандокан. — Здесь вам не грозит никакая опасность. Суйод-хана нет здесь, и тугов нет больше. Мы не в Индии, мы на Борнео.
Он дал ей воды, и все еще плача, стуча зубами о края кружки, она с усилием сделала несколько глотков. Это немного успокоило ее, рыдания сделались слабее.
— Ради всего святого, скажите мне, что произошло и кто вы? — утирая слезы и всхлипывая, проговорила она. — Мне кажется, я просто схожу с ума. Я больше ничего не понимаю.
Это было то, чего ждал Сандокан. Тихим, спокойным голосом он рассказал ей все, что случилось в Индии, потом на Момпрачеме и, наконец, на Борнео. Он описал ей все, что было с ней, все то, чего, будучи лишенной разума, она не видела вокруг себя, не замечала. Он рассказал ей подробно о том, как был избавлен от плена, как вырвался из форта Тремаль-Найк.
— А теперь, — заключил Сандокан, — если вы хотите увидеть Тремаль-Найка, по одному только знаку он будет у ваших ног.
— Он здесь!.. — воскликнула Ада. — Где он?.. Дайте мне увидеть его после этой страшной разлуки.
— Тремаль-Найк! — крикнул Янес. — Войдите!
Индиец буквально ворвался к ним и упал у ног Ады.
— Моя!.. Еще моя!.. О как я счастлив! — бормотал он, целуя ее руки.
Плача, но уже слезами радости, Ада прижала к своей груди жениха.
— Да, твоя! Я буду твоей женой. Я люблю тебя, — сказала она.
Переглянувшись, Янес и Сандокан тихо вышли на цыпочках.
Но не успели они переступить порог этой импровизированной пагоды, где еще высилась страшная глиняная Кали, как на берегу бухты раздался ружейный залп и чей-то голос закричал:
— Тревога!.. На нас напали!.. К оружию!..
Тремаль-Найк, весь во власти необычайного возбуждения, которое он тщетно пытался подавить, а с ним Сандокан, Янес и Каммамури быстрыми шагами шли к северной оконечности островка, скрытой за густой завесой фикусов и лиан.
В сорока шагах от берега один из стражей Ады вышел и им навстречу.
— Где Дева пагоды? — спросил его Янес.
— Она на берегу, — отвечал пират.
— Что она делает? — спросил Сандокан.
— Смотрит на море.
— А где твой товарищ?
— В нескольких шагах отсюда.
— Позови его, и оба возвращайтесь в форт.
А сами они, вместе с Тремаль-Найком и Каммамури, быстро пересекли густую завесу деревьев и остановились с другой стороны. Сдавленный крик сорвался с губ индийца.
— Ада!.. — воскликнул он.
Он подался вперед, чтобы броситься на берег, но Сандокан тут же крепко схватил его.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы не должны забывать, что эта женщина безумна. Не нужно ее пугать.
— Я буду спокоен.
— Обещаете?
— Обещаю вам.
— Тогда идите. Мы подождем вас здесь.
Сандокан, Янес и Каммамури уселись на поваленный ствол дерева, а Тремаль-Найк, с виду спокойный, но весь во власти страшного волнения, направился к берегу.
Там, в тени китайской розы, чьи цветы распространяли опьяняющий аромат, устремив глаза на голубую поверхность моря, которое сверкало перед ней и с мягким шелестом разбивалось у ее ног, сидела Дева пагоды в неподвижной задумчивости. Ее можно было бы принять за гордую статую, поставленную на этом берегу.
Трепещущий, взволнованный, с горящими глазами Тремаль-Найк, задыхаясь, приблизился к невесте. Он остановился в двух тагах от девушки, которая, казалось, не видела и не слышала его.
— Ада!.. Ада!.. — позвал индиец сдавленным голосом.
Безумная не двигалась. Скорее всего, она его просто не слышала.
— Ада!.. Любимая!.. — повторил Тремаль-Найк, бросаясь на колени перед ней.
При виде этого человека, который умоляющим жестом протягивал к ней руки, Дева пагоды резко встала. Она пристально посмотрела на него и сделала два шага назад.
— Тугсы!.. — прошептала она.
Сумасшедшая не узнала своего прежнего жениха.
— Ада!.. Моя любимая Ада!.. — в страшном отчаянии вскричал Тремаль-Найк. — Значит ты не узнаешь меня?
— Тугсы!.. — повторила она, но не выказывая ужаса.
Потрясенный Тремаль-Найк издал крик боли и ярости.
— Ты больше не узнаешь меня, Ада? — воскликнул несчастный, хватаясь за голову. — Ты не помнишь больше Тремаль-Найка, охотника на змей из Черных джунглей? Приди в себя, Ада, приди в себя! Ты не помнишь больше те вечера, когда мы встречались с тобой в джунглях?.. Ты не помнишь ту ночь, когда мы разговаривали с тобой в священной пагоде?.. Ты не помнишь ту роковую ночь, когда тугсы захватили нас в плен?.. Ада, о моя Ада, вспомни своего Тремаль-Найка, вспомни его!..
Безумная слушала это, но безучастно, не шевельнув даже бровью, не изменившись в лице. Очевидно, она ничего больше не помнила. Безумие все погасило в бедном ее сердце.
— Ада, — снова начал Тремаль-Найк, не сдерживая слез, — взгляни на меня, посмотри на меня пристально, о моя Ада! Невозможно, чтобы ты не узнала своего Тремаль-Найка. Но почему ты молчишь? Почему не смотришь на меня? Почему не бросаешься в мои объятия? Наверное, потому, что они убили твоего отца?.. Да, убили… убили…
И несчастный индиец при этом страшном воспоминании разразился рыданиями, спрятав лицо в ладони.
Внезапно безумная, которая бесстрастно взирала на отчаяние этого человека, которого когда-то она так любила, сделала шаг вперед и склонилась к земле.
Лицо ее быстро изменилось: она побледнела, и искорка чувства сверкнула в ее больших черных глазах.
— Рыдания, — пробормотала она. — Почему здесь плачут?..
Услышав эти слова, Тремаль-Найк вновь поднял голову.
— Ада!.. — вскричал он, протягивая к ней руки. — Ты узнаешь меня?
Несколько мгновений безумная молча смотрела на него, нахмурив брови. Казалось, она пытается вспомнить, где она видела этого человека, где слышала его голос.
— Рыдания, — повторила она. — Почему здесь плачут?
— Потому что ты не узнаешь пеня, Ада, — сказал Тремаль-Найк. — Посмотри мне в лицо, посмотри!
Она наклонилась к нему, потом попятилась и разразилась странным смехом.
— Ты туг! — вскричала она. — Кругом одни тугсы.
Потом повернулась и медленно ушла, покачивая головой и продолжая смеяться.
Тремаль-Найк в отчаянии закрыл лицо руками.
— Великий Шива! — воскликнул он, снова разражаясь рыданиями. — Все погибло! Она больше не узнает меня!
Он упал на колени, но тут же снова вскочил, бросившись вслед за безумной, которая уже исчезала под сводами леса.
Он не сделал и десяти шагов, как сильная рука остановила его.
— Успокойтесь, Тремаль-Найк, — сказал Сандокан.
Увидев, как Ада уходит, он оставил свой пост и подошел к нему вместе с Янесом и Каммамури.
— Ах сударь! — пробормотал индиец.
— Успокойтесь, — повторил Сандокан. — Еще не все потеряно.
— Она больше не узнает меня. А я так надеялся, что после стольких разлук, стольких тревог и мучений, она будет в моих объятиях! Все кончено, все пропало, — бормотал бедный индиец.
— Не отчаивайтесь. Есть еще надежда, Тремаль-Найк.
— Зачем вы тешите меня иллюзиями, сударь? Она безумна и никогда не поправится.
— Поправится, и сегодня же вечером, это я вам говорю.
Тремаль-Найк взглянул на Сандокана глазами, полными слез.
— Значит, это не пустая надежда? — спросил он. — Это правда, что вы говорите? Неужели после того как вы столь великодушно спасли меня, вы способны совершить еще и это чудо? О сударь, если это получится — моя жизнь ваша навсегда.
— Я совершу это чудо, обещаю вам, Тремаль-Найк, — веско сказал Сандокан.
— А когда?..
— Сегодня вечером, сегодня же вечером.
— Каким образом?
— Вы это скоро узнаете. Каммамури!
Маратх выступил вперед. Добрый малый, как и его хозяин, был весь в слезах.
— Приказывайте, капитан, — сказал он.
— В ночь, когда твой хозяин явился в пещеру Суйод-хана, ты был в храме?
— Да, капитан.
— Смог бы ты повторить мне то, что сказал главарь тугов, и то, что сказал твой хозяин?
— Да, слово в слово.
— Хорошо, пошли со мной в форт.
— А мы, что должны делать? — спросил Янес.
— Пока нам не нужны ни ты, ни Тремаль-Найк, — сказал Сандокан. — Идите прогуляйтесь и не возвращайтесь в форт раньше вечера. Мы приготовим вам сюрприз.
Сандокан и маратх направились к форту. Янес взял под руку бедного Тремаль-Найка, и они принялись прогуливаться по берегу, размышляя над тем, что сказал Сандокан.
— Что он готовит? — спросил Тремаль-Найк у португальца.
— Не знаю, Тремаль-Найк, но уверен, он готовит нечто необыкновенное.
— Для моей Ады?
— Конечно!
— Удастся ли ему вернуть ей разум?
— Думаю, да. Тигр Малайзии знает тысячи вещей, которые нам не известны.
— Ах, если бы удалось!
— Удастся, Тремаль-Найк. Скажите мне, а этот Суйод-хан еще жив?
— Я думаю.
— Он могуществен?
— Необыкновенно могуществен, господин Янес. Он командует тысячами и тысячами душителей.
— Будет трудно справиться с ним.
— Наверное, невозможно.
— Для всех, но не для Тигра Малайзии. Кто знает, может быть, когда-нибудь Тигр Малайзии и Тигр Индии еще встретятся на одной дороге.
— Вы думаете?
— У меня предчувствие. Скажите мне, Тремаль-Найк, как по-вашему, тугсы все еще живут на острове Раймангал?
— Не думаю. Когда англичане меня допрашивали, я открыл им место, где обитают тугсы. Несколько кораблей было послано на Раймангал, но вернулись, не найдя ни одного душителя.
— Они бежали?
— Без сомнения.
— Но куда?
— Не знаю.
— Тугсы богаты?
— Очень богаты, господин Янес. Они ведь не только душат. Они грабят караваны, а иногда подвергают разграблению целые деревни и города.
— Сильный враг, интересный противник! Схватка с ними была бы хорошим развлечением для Тигра Малайзии. Кто знает, возможно, судьба забросит нас когда-нибудь в Индию, чтобы помериться силами с Суйод-ханом и его тугами.
— А сейчас вы намереваетесь вернуться на Момпрачем?
— Да, Тремаль-Найк, — сказал Янес. — Завтра мы пошлем нескольких человек в Саравак купить праос, а потом отправимся на наш остров.
— А я могу отправиться с вами?
— Если вы поедете с нами, вы будете подвергать Аду постоянной опасности. Вы знаете, что мы — пираты, и нам приходится рисковать своей жизнью каждый день.
— Куда же я в таком случае поеду?
— Мы дадим вам нескольких наших людей, которые отвезут вас в Батавию. У нас там дом, в котором вы сможете, ни в чем не нуждаясь, жить с Адой.
— Это слишком, господин Янес, — сказал Тремаль-Найк взволнованным голосом. — Вам мало, что вы рисковали жизнью, чтоб спасти меня, вы еще хотите и предоставить мне дом.
— И горсть алмазов на несколько миллионов, мой дорогой Тремаль-Найк.
— Но я не приму это.
— Тигру Малайзии ни в чем нельзя отказывать, Тремаль-Найк. Отказ бы его рассердил.
— Но…
— Молчите, Тремаль-Найк. Миллион для нас ничто.
— Значит, вы так необычайно богаты?
— Пожалуй, не меньше индийских тугов.
Пока они беседовали, прохаживаясь по берегу, солнце медленно заходило, и на землю спускалась тьма. Янес взглянул на часы при последних лучах заката.
— Девять, — сказал он. — Нам пора возвращаться в форт.
Он бросил последний взгляд на морскую даль, пустынную и гладкую до самого горизонта, и двинулся по тропинке в лес. Грустный и задумчивый, склонив голову на грудь, Тремаль-Найк последовал за ним.
Несколько минут спустя, они оказались перед фортом. У входа стоял Сандокан, преспокойно куря свою трубку.
— Я ждал вас, — сказал он, шагнув им навстречу. — Все готово.
— Что готово? — спросил Тремаль-Найк.
— То, что должно вернуть разум Деве пагоды.
Он взял друзей за руки и ввел их в огромный сарай, который занимал почти половину форта и предназначался когда-то для его гарнизона.
Войдя туда, Тремаль-Найк и Янес не смогли сдержать возгласа удивления.
Всего за несколько часов это просторное помещение было превращено стараниями Сандокана, Каммамури и всех пиратов в страшную пещеру, напоминающую тот самый храм индийских тугов, где жестокий Суйод-хан совершил свою страшную месть.
Бесчисленные факелы распространяли вокруг голубоватый, бледный, мертвенный свет. Там и сям были поставлены огромные стволы деревьев, которые могли сойти за колонны, украшенные грубо вылепленными из глины чудищами, фигурками Вишну и других индийских богов.
Посередине возвышалась большая статуя богини Кали, тоже глиняная и ужасная на вид. У нее было четыре руки, огромный высунутый изо рта язык, ее ноги стояли на поверженном трупе. Прямо перед этим жутким изваянием стояла чаша, в которой плавала рыбка.
— Где мы? — спросил Янес, с изумлением оглядывая этих чудищ и эти факелы.
— В пагоде индийских тугов, — сказал Сандокан.
— Кто сделал всех этих уродливых чудищ?
— Мы, дружище.
— И всего за несколько часов?
— Все возможно, когда очень необходимо.
— Кто эта безобразная фигура с четырьмя руками?
— Кали, богиня тугов, — сказал Тремаль-Найк, сразу узнавший ее.
— Как вам кажется, Тремаль-Найк, похожа эта импровизированная пагода на пагоду тугов?
— Да, Тигр Малайзии. В общем-то, да. Но что вы хотите тут делать?
— Слушайте меня.
— Да, мы слушаем.
— Я знаю, что только очень сильное переживание, какое-то исключительное потрясение может излечить Аду, заставить вспыхнуть ее угасший разум.
— И я того же мнения, — сказал Янес, уже начинавший понимать его план. — Ты хочешь повторить ту сцену, которая произошла в пагоде индийских тугов, когда Тремаль-Найк предстал перед Суйод-ханом.
— Да, Янес, именно так. Я буду главарем тугов и повторю слова, произнесенные этим страшным человеком в роковую ночь.
— Когда мы начнем?
— Сейчас же.
— А тугсы? — спросил Тремаль-Найк.
— Тугами будут мои люди, — сказал Сандокан. — Им уже все объяснил Каммамури.
— Тогда начнем.
Сандокан поднес к губам серебряный свисток и громко свистнул. Тотчас тридцать пять полуголых даяков с арканом вокруг бедер и змеей с головой женщины, нарисованной на груди, вошли в сарай, расположившись шеренгами по обеим сторонам чудовищной богини тугов.
— Почему у них змея на груди? — спросил Янес.
— Все тугсы имеют подобную татуировку, — объяснил Тремаль-Найк. — Каммамури ничего не забыл, как мне кажется.
— Все готовы? — спросил Сандокан.
— Все, — ответили даяки.
— Янес, — сказал тогда Сандокан, — тебе я доверяю важную роль.
— Что я должен делать?
— Поскольку ты белый, ты должен представлять отца Ады. Ты поведешь остальных пиратов, которые будут изображать индийских сипаев, и будешь делать то, что тебе скажет Каммамури.
— Ладно.
— Когда я притворюсь, что напал на тебя за воротами форта, ты упадешь перед Адой, словно мертвый.
— Положись на меня, дружище. Все будет сделано, как надо.
Тремаль-Найк, Янес и Каммамури вышли, в то время как Сандокан уселся перед статуей Кали, а даяки, представлявшие тугов, стали у него по бокам.
По знаку Тигра один из пиратов несколько раз ударил по некоему подобию гонга, который был найден в углу форта.
С последним ударом дверь сарая распахнулась и вошла Дева пагоды, поддерживаемая двумя даяками.
— Подойди, Дева пагоды, — сказал Сандокан мрачным голосом. — Суйод-хан тебе приказывает.
При имени Суйод-хана безумная остановилась, высвободившись из рук пиратов. Словно загипнотизированная, неподвижными расширившимися глазами она смотрела на Сандокана, который стоял посреди пагоды. Потом перевела взгляд на даяков, сохранявших абсолютную неподвижность, и наконец остановила его на богине Кали.
Дрожь пронизала ее тело, выражение ужаса появилось на лице.
— Кали!.. — прошептала она голосом, трепещущим от страха. — Тугсы…
Она сделала несколько шагов вперед, переводя взгляд то на пиратов, то на Сандокана, то на чудовищную статую богини, и медленно поднесла руку ко лбу, как бы пытаясь величайшим усилием вызвать в памяти какую-то давнюю сцену.
В этот момент вбежал страшно взволнованный всем происходящим Тремаль-Найк и бросился к ней с криком:
— Ада!.. Милая моя Ада!..
Девушка быстро обернулась. Лицо ее побледнело, она испуганно вздрогнула. Глаза, которые, казалось, понемногу теряли тот странный свет, свойственный сумасшедшим, устремились на Тремаль-Найка.
— Ада!.. — повторил он душераздирающим голосом. — Это я, Тремаль-Найк.
Узнавала его девушка или нет, было еще непонятно. Взгляд ее словно застыл на нем, но лицо не выразило какого-либо чувства. Опасаясь приблизиться, он остался стоять в трех шагах, глядя в глаза ей с надеждой и мукой,
— Огонь!.. — раздался в этот миг чей-то голос, и на пороге пагоды загремели выстрелы.
Несколько человек во главе с Янесом ворвались в храм, в то время как даяки, подобно тугам в ту роковую ночь, разбегались в панике во все стороны.
Ада осталась неподвижной. Выстрелы не напугали, не ошеломили ее, а только заставили насторожиться. Она точно ждала, точно прислушивалась к чему-то, пытаясь расслышать какой-то еще звук, или, может быть, голос.
Сандокан стоял в дальнем конце пагоды и ни на миг не терял ее из виду. Понял ли он то, чего ждала эта несчастная, или просто решил, что пора, но он тут же громовым голосом крикнул:
— Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..
Едва он произнес эти слова, как душераздирающий вопль сорвался с губ сумасшедшей. Она шагнула вперед, с искаженным лицом, с воздетыми вверх руками, но тут же зашаталась и упала на руки Янеса.
— Умерла!.. Она умерла!.. — отчаянно закричал Тремаль-Найк.
— Нет, — сказал Сандокан. — Она спасена.
Он приложил руку к груди девушки. Сердце ее билось, слабо, но билось.
— Она без сознания, — сказал он.
— Тогда она действительно спасена, — сказал Янес, осторожно укладывая девушку на мягкое ложе.
— Если бы так!.. — ломая руки, воскликнул Тремаль-Найк, который боялся в это поверить.
Каммамури вернулся с водой. Сандокан взял из его рук кувшин и, брызнув несколько раз в лицо девушке, подождал, пока она придет в себя.
Прошло несколько минут, и вот с ее губ сорвался глубокий вздох.
— Сейчас она очнется, — сказал Сандокан.
— Я должен остаться здесь? — спросил Тремаль-Найк, трепеща и волнуясь.
— Нет, — ответил Сандокан. — Когда она все узнает от нас, мы пошлем за вами.
Индиец бросил на Деву пагоды долгий взгляд и ушел, заглушив рыдание.
— Ты надеешься, Сандокан? — спросил Янес.
— Да, — ответил пират. — Завтра эти двое несчастных смогут соединиться навеки.
— А ты тогда…
— Тише, Янес! Она открывает глаза.
В самом деле, девушка приходила в себя. Она издала второй вздох, более долгий, чем первый, потом открыла глаза, устремив их на Сандокана и Янеса. Ее взгляд был не тот, что прежде: это был взгляд нормального человека.
— Где я? — слабым голосом спросила она, пытаясь встать.
— Среди друзей, сударыня, — ответил Сандокан.
— Но что произошло? — прошептала она. — Я видела сон? Или я еще вижу сон?.. Где я?.. И кто вы?..
— Сударыня, — мягко сказал Сандокан, — будьте спокойны — с вами друзья. Что случилось, вы спрашиваете? Вы были больны, но теперь вы здоровы.
— Больна?.. — воскликнула Дева с удивлением. — Ах да, я помню… Но был же сон… Был страшный сон… Суйод-хан!.. Это ужасно… ужасно!..
Взрыв рыданий заглушил ее голос, обильные слезы покатились из глаз. Ее плечи тряслись, грудь болезненно содрогалась, лицо исказилось таким страданием, что на него было больно смотреть.
— Успокойтесь, сударыня, — сказал Сандокан. — Здесь вам не грозит никакая опасность. Суйод-хана нет здесь, и тугов нет больше. Мы не в Индии, мы на Борнео.
Он дал ей воды, и все еще плача, стуча зубами о края кружки, она с усилием сделала несколько глотков. Это немного успокоило ее, рыдания сделались слабее.
— Ради всего святого, скажите мне, что произошло и кто вы? — утирая слезы и всхлипывая, проговорила она. — Мне кажется, я просто схожу с ума. Я больше ничего не понимаю.
Это было то, чего ждал Сандокан. Тихим, спокойным голосом он рассказал ей все, что случилось в Индии, потом на Момпрачеме и, наконец, на Борнео. Он описал ей все, что было с ней, все то, чего, будучи лишенной разума, она не видела вокруг себя, не замечала. Он рассказал ей подробно о том, как был избавлен от плена, как вырвался из форта Тремаль-Найк.
— А теперь, — заключил Сандокан, — если вы хотите увидеть Тремаль-Найка, по одному только знаку он будет у ваших ног.
— Он здесь!.. — воскликнула Ада. — Где он?.. Дайте мне увидеть его после этой страшной разлуки.
— Тремаль-Найк! — крикнул Янес. — Войдите!
Индиец буквально ворвался к ним и упал у ног Ады.
— Моя!.. Еще моя!.. О как я счастлив! — бормотал он, целуя ее руки.
Плача, но уже слезами радости, Ада прижала к своей груди жениха.
— Да, твоя! Я буду твоей женой. Я люблю тебя, — сказала она.
Переглянувшись, Янес и Сандокан тихо вышли на цыпочках.
Но не успели они переступить порог этой импровизированной пагоды, где еще высилась страшная глиняная Кали, как на берегу бухты раздался ружейный залп и чей-то голос закричал:
— Тревога!.. На нас напали!.. К оружию!..
Глава 14
РЕВАНШ РАДЖИ БРУКА
Услышав эти выстрелы и крики, Тигр Малайзии выхватил саблю страшное оружие в руках этого неукротимого человека, и бросился из форта.
— Ко мне, пираты Момпрачема! — вскричал он. — Ну берегись, Джеймс Брук!..
Янес, Каммамури и все пираты кинулись за ним с оружием в руках. Выскочивший следом Тремаль-Найк, схватив первый попавшийся карабин, присоединился к ним.
На противоположном берегу, на склоне, ведущем к бухте, виднелись бегущие Айер-Дак и его восемь человек. Их преследовала, хотя и на значительном расстоянии, большая группа вооруженных людей, индийцев, белых и даяков, полускрытых среди деревьев.
— Тревога! Тревога!.. — кричал Айер-Дак, устремляясь к лодке, стоявшей у берега.
Семь или восемь выстрелов раздалось в лесу, и несколько пуль фонтанчиком взметнуло рядом с ним воду.
— Отряды раджи Брука! — вскричал Сандокан. — И именно в тот момент, когда я решил уже, что моя миссия окончена! Хорошо же, Джеймс Брук: ты бросаешь мне вызов — Тигр Малайзии принимает его!
— Что будем делать, Сандокан? — спросил Янес, хладнокровно докуривая сигарету, которую закурил только что.
— Будем драться, брат, — ответил пират.
— Они блокируют нас на острове.
— Что за важность? У нас есть форт.
Аейр-Дак и его люди быстро пересекли морской рукав и высадились на острове. Сандокан и Янес бросились к храброму даяку, рука которого выше локтя была в крови.
— Тебя захватили врасплох? — спросил его Сандокан.
— Да, капитан.
— Сколько их?
— Человек триста.
— Кто ими командует?
— Какой-то белый.
— Раджа?
— Нет, не раджа; это морской лейтенант.
— Высокий человек с длинными рыжими усами? — спросил Янес.
— Да, — ответил даяк. — И с ним сорок белых матросов.
— Это лейтенант Черчилль.
— Кто этот Черчилль? — спросил Сандокан.
— Комендант саравакского форта.
— Ты не видел среди них раджу? — спросил Тигр у Айер-Дака.
— Нет, капитан.
Сандокан пробормотал ругательство и скрипнул зубами.
— Что с тобой? — спросил Янес.
— Боюсь, что этот негодяй нападет на нас с моря. Не исключено, что его «Роялист» уже на всех парусах плывет к бухте.
— Черт побери! — воскликнул Янес, нахмурив лоб. — Мы окажемся между двух огней!
— Это определенно.
— Дьявольщина!
— Но мы будем сражаться, а когда не останется ни пороха, ни пуль, пойдем врукопашную с саблями и криссами.
Шеренги наступавших, остановившиеся было метрах в шестистах от берега бухты, снова начали продвигаться вперед, скрываясь за деревьями и густым кустарником. Ружейные выстрелы, на время прекратившиеся, снова начали трещать. Пули летели на остров, срезая ветви деревьев, впиваясь в стволы.
— Черт побери! — воскликнул Янес. — Настоящий град!
— Укроемся в форте, — решил Сандокан. — Он прочный и устоит перед ружейным огнем.
Пираты, Тремаль-Найк и Каммамури вернулись за изгородь, утопив предварительно лодку, чтобы она не послужила врагу для переправы через морской рукав.
Ворота забаррикадировали камнями. В стене спешно проделали бойницы для всех стрелков. К счастью, она была достаточно высока, чтобы выдержать штурм. Под командой Янеса и Сандокана каждый занял надлежащее место.
— Огонь, тигры Момпрачема! — крикнул Сандокан, вскидывая карабин.
Гром залпов и треск одиночных выстрелов раздались ему в ответ. По всему фронту, обращенная к берегу стена окуталась пороховым дымом.
Но и солдаты раджи не теряли времени даром — вспышки выстрелов и облачка дыма в лесу на той стороне обернулись градом пуль на этой.
Продолжая стрелять, они все ближе подбирались к воде. Несколько человек уже волокли бревна, видимо, с намерением соорудить плот и высадиться на острове.
Очень скоро они поняли, однако, что сделать это будет не так-то легко. Защитники форта вели непрерывный огонь, и с такой быстротой, такой точностью,, что человек пятнадцать или шестнадцать лежали уже на земле без признаков жизни.
— Огонь, мои тигрята! — то и дело раздавался клич Тигра Малайзии.
— Да здравствует Тигр!.. Да здравствует Момпрачем! — отвечали пираты и разряжали свои карабины, посылая разящие пули в самую гущу врагов.
Очень скоро солдаты раджи были вынуждены отступить в лес и спрятаться за стволами деревьев. Но, едва завершилось это отступление, как на противоположном берегу бухты при неверном свете луны показалась еще одна большая группа людей, и страшный град пуль обрушился на защитников форта.
— Черт побери! — воскликнул Янес, услышав, как пули свистят мимо ушей. — У них подкрепление.
— И к тому же с лодками, — добавил Сандокан, стоявший рядом.
— Где?
— Смотри, вон плывут. Две… четыре… семь. Целая флотилия!..
— Гром и молния! — вскричал португалец. — Эй, дружище!
— Что тебе? — спросил Сандокан, заряжая свой карабин.
— Нас вот-вот захватят.
— У тебя что, нет ружья?
— Есть.
— А сабля и крисс?
— Конечно.
— Ну так будем сражаться, дружище.
Он вскарабкался на самый верх стены и, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг, загремел:
— Месть, тигры Момпрачема! Раджа Брук, истребитель пиратов, приближается! Все к бойницам, и огонь по этим псам, которые бросают нам вызов!
Обстрел форта усилился и велся с невероятным ожесточением. Под каждым деревом на берегу сверкала вспышка, сопровождаемая звуком выстрела. Сотни и сотни пуль скрещивались в воздухе с жалобным свистом.
— Ко мне, пираты Момпрачема! — вскричал он. — Ну берегись, Джеймс Брук!..
Янес, Каммамури и все пираты кинулись за ним с оружием в руках. Выскочивший следом Тремаль-Найк, схватив первый попавшийся карабин, присоединился к ним.
На противоположном берегу, на склоне, ведущем к бухте, виднелись бегущие Айер-Дак и его восемь человек. Их преследовала, хотя и на значительном расстоянии, большая группа вооруженных людей, индийцев, белых и даяков, полускрытых среди деревьев.
— Тревога! Тревога!.. — кричал Айер-Дак, устремляясь к лодке, стоявшей у берега.
Семь или восемь выстрелов раздалось в лесу, и несколько пуль фонтанчиком взметнуло рядом с ним воду.
— Отряды раджи Брука! — вскричал Сандокан. — И именно в тот момент, когда я решил уже, что моя миссия окончена! Хорошо же, Джеймс Брук: ты бросаешь мне вызов — Тигр Малайзии принимает его!
— Что будем делать, Сандокан? — спросил Янес, хладнокровно докуривая сигарету, которую закурил только что.
— Будем драться, брат, — ответил пират.
— Они блокируют нас на острове.
— Что за важность? У нас есть форт.
Аейр-Дак и его люди быстро пересекли морской рукав и высадились на острове. Сандокан и Янес бросились к храброму даяку, рука которого выше локтя была в крови.
— Тебя захватили врасплох? — спросил его Сандокан.
— Да, капитан.
— Сколько их?
— Человек триста.
— Кто ими командует?
— Какой-то белый.
— Раджа?
— Нет, не раджа; это морской лейтенант.
— Высокий человек с длинными рыжими усами? — спросил Янес.
— Да, — ответил даяк. — И с ним сорок белых матросов.
— Это лейтенант Черчилль.
— Кто этот Черчилль? — спросил Сандокан.
— Комендант саравакского форта.
— Ты не видел среди них раджу? — спросил Тигр у Айер-Дака.
— Нет, капитан.
Сандокан пробормотал ругательство и скрипнул зубами.
— Что с тобой? — спросил Янес.
— Боюсь, что этот негодяй нападет на нас с моря. Не исключено, что его «Роялист» уже на всех парусах плывет к бухте.
— Черт побери! — воскликнул Янес, нахмурив лоб. — Мы окажемся между двух огней!
— Это определенно.
— Дьявольщина!
— Но мы будем сражаться, а когда не останется ни пороха, ни пуль, пойдем врукопашную с саблями и криссами.
Шеренги наступавших, остановившиеся было метрах в шестистах от берега бухты, снова начали продвигаться вперед, скрываясь за деревьями и густым кустарником. Ружейные выстрелы, на время прекратившиеся, снова начали трещать. Пули летели на остров, срезая ветви деревьев, впиваясь в стволы.
— Черт побери! — воскликнул Янес. — Настоящий град!
— Укроемся в форте, — решил Сандокан. — Он прочный и устоит перед ружейным огнем.
Пираты, Тремаль-Найк и Каммамури вернулись за изгородь, утопив предварительно лодку, чтобы она не послужила врагу для переправы через морской рукав.
Ворота забаррикадировали камнями. В стене спешно проделали бойницы для всех стрелков. К счастью, она была достаточно высока, чтобы выдержать штурм. Под командой Янеса и Сандокана каждый занял надлежащее место.
— Огонь, тигры Момпрачема! — крикнул Сандокан, вскидывая карабин.
Гром залпов и треск одиночных выстрелов раздались ему в ответ. По всему фронту, обращенная к берегу стена окуталась пороховым дымом.
Но и солдаты раджи не теряли времени даром — вспышки выстрелов и облачка дыма в лесу на той стороне обернулись градом пуль на этой.
Продолжая стрелять, они все ближе подбирались к воде. Несколько человек уже волокли бревна, видимо, с намерением соорудить плот и высадиться на острове.
Очень скоро они поняли, однако, что сделать это будет не так-то легко. Защитники форта вели непрерывный огонь, и с такой быстротой, такой точностью,, что человек пятнадцать или шестнадцать лежали уже на земле без признаков жизни.
— Огонь, мои тигрята! — то и дело раздавался клич Тигра Малайзии.
— Да здравствует Тигр!.. Да здравствует Момпрачем! — отвечали пираты и разряжали свои карабины, посылая разящие пули в самую гущу врагов.
Очень скоро солдаты раджи были вынуждены отступить в лес и спрятаться за стволами деревьев. Но, едва завершилось это отступление, как на противоположном берегу бухты при неверном свете луны показалась еще одна большая группа людей, и страшный град пуль обрушился на защитников форта.
— Черт побери! — воскликнул Янес, услышав, как пули свистят мимо ушей. — У них подкрепление.
— И к тому же с лодками, — добавил Сандокан, стоявший рядом.
— Где?
— Смотри, вон плывут. Две… четыре… семь. Целая флотилия!..
— Гром и молния! — вскричал португалец. — Эй, дружище!
— Что тебе? — спросил Сандокан, заряжая свой карабин.
— Нас вот-вот захватят.
— У тебя что, нет ружья?
— Есть.
— А сабля и крисс?
— Конечно.
— Ну так будем сражаться, дружище.
Он вскарабкался на самый верх стены и, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг, загремел:
— Месть, тигры Момпрачема! Раджа Брук, истребитель пиратов, приближается! Все к бойницам, и огонь по этим псам, которые бросают нам вызов!
Обстрел форта усилился и велся с невероятным ожесточением. Под каждым деревом на берегу сверкала вспышка, сопровождаемая звуком выстрела. Сотни и сотни пуль скрещивались в воздухе с жалобным свистом.