ЧАСТЬ 2

    ПО ДЕЯНИЯМ ИЛИ ПО КРОВИ
    Я не создан быть правителем, ни мои стремления, ни наследственность, ни характер для этого не подходят. Здесь, в маленьком уголке большого мира, мне выпала скромная роль. Надеюсь, когда я умру, меня вспомнят те, чьи жизни были связаны с моей. Очень надеюсь, что вспомнят тепло.
    Не исключено, что знавшие меня или те, кого коснулись битвы, в которых я участвовал, и дела, которые я совершил, расскажут своим детям о Дзирте До'Урдене. А может, и нет. Но почти наверняка дети этих детей уже забудут меня и имя мое затеряется на пыльных задворках истории. Однако мысль об этом ничуть не печалит меня, потому что мерой успеха в жизни я считаю ту ценность, которую мое существование обрело благодаря тем, кого я любил и кто любил меня. Я не гожусь на то, чтобы быть правителем или сверхчеловеком, - как, например, Эльминстер, настолько изменивший мир, что имя его будут помнить многие грядущие поколения.
    Правители вроде моего друга Бренора устанавливают жизненный уклад своих современников и потомков, поэтому его имя и дела не умрут, а будут жить еще долго, пока существует род Боевых Топоров, может, тысячу лет.
    В общем, понятно, что я нередко размышляю о жизни короля, о том, о чем должен думать правитель, о гордости и благородстве, об эгоизме и самоотверженном служении.
    Есть одна особенность, создающая пропасть между главой большого клана, вроде Бренора, и человеком, управляющим огромной страной. Для Бренора, живущего среди родни и друзей, «народ» и «благо» - синонимы. С каждым дворфом, человеком, эльфом, дроу, хафлингом или гномом, живущими в Мифрил Холле, Бренор тесно связан дружбой. Их беда - его беда, их радость - его радость. Он знает всех и каждого поименно, и все они - его большая семья.
    Этого нельзя сказать о правителе большой страны. Как бы ни были хороши его намерения, каким искренним ни было бы его сердце, король, повелевающий тысячами и десятками тысяч, эмоционально отстранен от своих подданных, и чем их больше, тем глубже разрыв, пока люди не станут для него чем-то неживым - безликим числом, массой.
    Король знает, что в таком-то городе живет десять тысяч, а в таком-то - пять, а вот в той деревне - всего пятьдесят человек. Но они ему никто - ни семья, ни друзья, даже лиц их он никогда не видел. Откуда ему знать об их мечтах и надеждах? А если они все же его волнуют, то он вынужден верить, что существуют некие общие для всех мечты и надежды. Добрый король всегда отдает себе отчет в том, что он тоже часть народа, а потому постарается сделать жизнь лучше для всех. Такой правитель понимает ответственность своего положения и благородство служения. И не важно, что руководит им при этом, быть может, эгоистические мотивы, может, он хочет быть любимым и почитаемым - пусть. Король, желающий, чтобы в доброй памяти народа сохранилось его служение, будет править мудро.
    И наоборот, тот, чья власть держится на страхе перед ним или каким-то настоящим или вымышленным врагом, ничего не знает о благе. Матери Домов Мензоберранзана держат своих подданных в постоянном напряжении и страхе перед собой, перед своей Паучьей Богиней, перед множеством врагов, частично реальных, а частично выдуманных ради того, чтобы надежнее укрепить свое могущество. Найдется ли хоть кто-то, кто тепло вспомнит таких правительниц, исключая, конечно, тех, кого они привели к власти?
    Самое главное право короля- затевать и вести войну, источник горестей всех мыслящих существ. В войне, быть может, яснее всего постигается, чего стоит правитель. И пусть ни один король не испытает физических страданий вместе с раненым солдатом, но добрый король знает, что душа у него всю жизнь будет болеть за чужие раны, и потому будет стараться не подвергать своих бойцов ненужным страданиям.
    Думая о своих подданных в целом, добрый король никогда не забудет, что массу образуют люди. И если какой-то из его генералов станет хвастать, что ради одержанной победы погибло всего десять человек, радость хорошего правителя будет все же омрачена скорбью по этим десяти.
    Только при таком отношении к людям правитель сможет сделать верный выбор. Лишь представляя, как отразятся последствия его решений не на королевстве в целом, а на отдельном человеке, на том десятке или пяти тысячах, которые принесут себя в жертву или будут страдать во имя его или во имя общих интересов, он осознает всю ответственность этих решений.
    Король, чувствующий страдания раненого, голод ребенка, горе родителя, потерявшего дитя, поставит страну выше короны, а народ - выше себя. Без подобного сострадания любой человек, даже будь он до этого кристально чист душой, станет тираном.
    Если бы только народ мог выбирать себе правителей! Если бы люди могли заглянуть в сердце того, кто станет ими повелевать!
    При условии справедливого выбора король воплотил бы в себе желания и чаяния народа, вместо того чтобы пробуждать в людях низкие страсти и стремления. Тогда народ и корона превратились бы в единое целое и, как большая семья или добрые друзья, делили бы все горести и радости.
    Но я не слышал, чтобы где-либо в подлунном мире народ мог избрать себе короля. Все решает голубая кровь или свершения, и народу остается лишь надеяться, что взошедший на престол человек окажется наделен сочувствием и, правя, будет помнить о ранах каждого солдата.
    Рядом с Мифрил Холлом растет и набирает силу необычное королевство. В нем единолично правит орк, Обальд Многострельный, оказавшийся совсем не таким простым, как думали о нем я, Бренор или наши друзья. Похоже, он решительно разрушил представления об ограниченности собственной расы.
    Так мне хочется верить, и потому мое понимание действий Обальда, вероятно, искажено надеждой на лучшее. Но ведь все-таки он, вопреки нашим ожиданиям, прекратил наступление, предотвратив тем самым верную гибель тысяч соплеменников.
    Возможно, в этом крылся простейший расчет: король орков понял, что одним махом задуманного все равно не достичь, и потому перешел в оборону, чтобы сохранить хотя бы то, что уже завоевано. И вероятно, в дальнейшем, если никто не вторгнется в его владения, он соберется с силами и нападет вновь. Но мне хочется верить, что причина в ином; мне хочется верить, что орочьему королю достало сострадания (или честолюбивого желания, чтобы его имя в будущем вспоминали не только со страхом, но и с благодарностью), вопреки тому, что этой расе оно несвойственно. Мне хочется верить, что завоевательные притязания Обальда несколько умерили осознание того, каких это потребует жертв.
    Но знать это наверняка я не могу. Я понимаю, что слишком смело предполагать в орке такое благородство души, что возвысило бы его даже над многими правителями среди людей. Боюсь, Обальд остановился лишь потому, что понял: дальше пути нет, он может потерять и то, что уже захватил. Наверное, боевую машину орка все же застопорило не сострадание, а расчет.
    Даже если и так, все равно это исключительный случай. Пусть расчет остановил волну захватчиков и заставил их вместо продолжения нашествия созидать королевство, быть может, таким образом практичность стала первым шажком на пути к гуманности? Может, со временем это приведет их к более совершенному обществу?
    Это все мои надежды. Конечно, прямой восходящей дороги не будет. Даже в чудесном городе госпожи Аластриэль, Серебристой Луне, движение вперед неизбежно сопровождалось временными отступлениями. Может, так и не дождавшись всеобщего благоденствия, этот мир прекратит свое существование.
    Значит, будет так. Но ведь главное - это стремление.
    Однако надеяться я не перестаю, хотя надежду иногда омрачает страх, что все это - игра, причем игра, в которой преуспевают именно те, кто ставит себя выше всех остальных. Путь к короне - жесток, человеку с мягким сердцем трудно его пройти. Тот, кто живет ради других, часто становится жертвой мошенника, преследующего сугубо личную выгоду.
    Но те, кто проходит этот путь до конца и чувствует на своих плечах тяжесть власти, должны прислушиваться к голосу совести.
    Сочувствуйте ранам своих солдат, короли.
    Сопереживайте печалям своих подданных.
    Нет, я не создан быть правителем, у меня другие стремления и характер. Сердце короля Дзирта До'Урдена потеряло бы покой из-за гибели даже единственного солдата. Добрым правителям я не завидую, но страшусь тех, кто не сознает, что у каждого в массе подданных есть имя и что главное завоевание того, кто высоко вознесся,- любовь и благодарность народа, ради блага которого он живет.
    Дзирт До'Урден

Глава 10

    ЗАМОК Д'ЭРТ
   День для этого времени года выдался необычно теплый, хотя и пасмурный. Лишь перед самым заходом солнца холодные порывы северного ветра с Великого Ледника, подобно мертвым холодным пальцам короля-колдуна, разорвали облака, и жители Палишука смогли полюбоваться восхитительным багровым закатом. Но когда первые звездочки замигали в ночном небе, стало так холодно, что все попрятались в дома, поближе к очагам с горящим торфом.
   Только Уингэм и Аррайан не ушли в тепло. Они стояли рядышком на северной стене города и задумчиво глядели на расстилающуюся впереди темную равнину, где серебром блестели в лунном свете лужицы и ручейки, похожие на вены какого-то огромного спящего зверя.
   – Как думаешь, до первых снегов еще будет оттепель? - обратилась к старику Аррайан.
   – Я помню годы, когда холода приходили еще раньше, - отозвался Уингэм. - А в один год даже и оттепели никакой не было!
   – Да, знаю, в тысяча триста тридцать седьмом, - нетерпеливо подхватила девушка, которая не раз уже слышала от дяди рассказы о двухлетней зиме. - В год Странствующей Девы.
   Старый полуорк лишь усмехнулся ее раздраженному тону.
   – Говорили, что виной тому был огромный белый дракон, - поддразнил он ее: такими словами начиналось множество баек о том давнем холодном лете.
   Аррайан закатила глаза, и он, рассмеявшись, обнял ее за плечи.
   – Наверное, о нынешней зиме языками будут чесать еще дольше, - после недолгого молчания сказала она, волнуясь, и с изрезанного морщинами лица Уингэма сразу сошла улыбка.
   Он еще крепче обнял ее, а девушка плотнее натянула отороченный мехом капюшон.
   – Да, год выдался богатым на события, - согласился старик. - К счастью, он хорошо закончи… продолжается, - поправился он, поймав испуганный взгляд племянницы.
   И впрямь они полагали, что все хорошо закончилось с гибелью драколичи, но пару дней назад прибыли Артемис Энтрери и Джарлакс. Они примчались в Палишук на страшных черных жеребцах с объятыми пламенем копытами, грохотавшими по промерзшей земле.
   Их, само собой, приняли с радостью, как героев. Оба они, как и Аррайан с Ольгерханом, заслужили почет, а также бесплатные жилье и стол в Палишуке до конца жизни. Многие боролись за право принять их, пока герои в городе.
   И как быстро все изменилось!
   Задерживаться друзья не стали. Они лишь проехали через город на пути к цели - замку Д'эрт, как назвал его Джарлакс. Теперь это был ихзамок, тронное место, центр будущего королевства.
   Будущее королевство. Понятно, что оно окружит Палишук или даже захватит город.
   Ответов на многочисленные вопросы ошеломленных старшин города друзья так и не дали. Джарлакс заявил только:
   – Мы любим и уважаем жителей Палишука и надеемся, что вы останетесь нашими добрыми друзьями и во время предстоящих приключений.
   И с этими словами оба были таковы, адские кони унесли их через северные ворота. Хоть некоторые из старшин настаивали, что необходимо все выяснить, никто так и не решился пуститься в погоню.
   Они скрылись в замке, и с тех пор палишукские разведчики то и дело сообщали, что какие-то неясные фигуры были замечены у его мощных стен, а над зубцами и башнями иногда взлетают и снова прячутся горгульи.
   Аррайан посмотрела на стражников городских укреплений, несших караул в напряженном ожидании. Число их было увеличено вдвое в сравнении с обычным.
   – Думаешь, они нападут? - спросила она.
   – Кто «они»?
   – Горгульи. Мне рассказывали, как они налетели на город, пока я была в замке. Как считаешь, Палишук ждет новое сражение?
   Уингэм посмотрел вдаль, подумал и покачал головой.
   – Разведчики доносили, что видели горгулий только глубокой ночью, - сказал он. - Могу себе представить, как страшно сидеть там, под стенами, среди ночи, чего только не привидится.
   Аррайан вопросительно поглядела на него:
   – Но даже если все правда и Джарлакс с Энтрери вновь оживили замок, нападения с их стороны я не опасаюсь. Иначе зачем бы им останавливаться в Палишуке и заверять нас в своей дружбе?
   – Чтобы усыпить бдительность.
   Уингэм усмехнулся, взглянув на усиленный дозор на стенах.
   – Полагаю, если бы они проехали мимо города, вернули замок к жизни и напали, сейчас никакой стражи уже не осталось бы вовсе.
   Девушка подумала немного, потом взглянула на старика с улыбкой:
   – А тебе интересно, что будет дальше?
   – Даже больше, чем тебе, - с плутоватой усмешкой ответил полуорк. - Ты не позовешь Ольгерхана? Пожалуй, с ним мы будем чувствовать себя спокойнее, посещая наших бывших друзей.
   – Бывших?
   – Правда, они уверяют, что до сих пор наши друзья.
   – Будем надеяться.
   Уингэм улыбнулся в ответ, и Аррайан пошла к лестнице.
   – Замок Д'эрт, - пробормотал старик себе под нос. - Ничего, кроме неприятностей, это не предвещает.

* * *

   А в это время с противоположной стороны двое смотрели как раз туда, где стояли Аррайан и Уингэм, хотя никто из них об этом не подозревал. Джарлакс и Энтрери устроились на южной стене волшебного замка, но, несмотря на холод, они не кутались в толстые шерстяные плащи, потому что дроу, обожавший все необычное, водрузил на камень между собой и приятелем небольшой красный шар, который по слову хозяина вспыхнул и начал излучать тепло, согревая все вокруг не хуже костра. Этого тепла хватало, чтобы не обращать внимания на холодные порывы ветра, еще более свирепого здесь, на высоте тридцати футов.
   – И что теперь? - спросил Энтрери, которому надоело молча сидеть и созерцать тусклые далекие огни Палишука.
   – Все началось с тебя, - заметил Джарлакс.
   – Мы сбежали от Цитадели. Лучше было бы сразиться на улицах Гелиогабалуса.
   – Дело не только в Цитадели, тут все гораздо серьезнее,- очень спокойно проговорил Джарлакс - именно этот самоуверенный тон так выводил из себя Энтрери. Он по опыту знал: если Джарлакс так спокойно о чем-то рассуждает, жди беды.
   – Мы разворошили осиное гнездо, - согласился он, - стравив, можно сказать, короля и Нелликта. Надо решить, на чьей мы стороне.
   – А ты бы кого выбрал?
   – Гарета.
   – По зову совести?
   – Из практических соображений. Если разгорится открытая война между Цитаделью Убийц и королем, Гарет победит. Я уже видел нечто подобное в Калимпорте, а ты - в Мензоберранзане. Когда подпольная организация начинает вести себя слишком нагло по отношению к законной власти, ей хорошенько дают сдачи.
   – Ты всерьез веришь, что король Гарет уничтожит Нелликта с его Цитаделью? Выгонит их из Бладстоуна?
   Поразмыслив немного, Энтрери покачал головой:
   – Нет. Но он очистит от них улицы и вновь загонит в норы. Некоторые из убежищ, конечно, уничтожит. Кого-то из главарей убьют, кого-то заточат в тюрьму. Но полностью Гарет от них не избавится. Так не бывает. - Снова помолчав, он фыркнул: - Да и вряд ли захотел бы избавиться.
   Энтрери заметил, как на лице Джарлакса, следившего за ним уголком глаза, промелькнула усмешка.
   – Король Гарет благочестив,- заметил дроу.- Ты что же, сомневаешься в чистоте его помыслов?
   – Кому какое дело, сомневаюсь я или нет? Но пока Цитадель хозяйничает где-то на задворках, Гарету и его друзьям это только на руку - народ Дамары будет помнить, кого можно получить взамен их геройского правителя. Возможно, он не такой, как Эллери, и иметь дел с наемными убийцами не станет, но все равно он их использует - такова уж природа власти.
   – Как цинично ты смотришь на мир.
   – Поверь мне, научен опытом. Все так и происходит.
   – Да я ж не спорю.
   – А по-моему, ты считаешь Гарета непогрешимым.
   – Нет, я считаю его слишком предсказуемым, потому что он руководствуется не выгодой, а принципами - не важно, разумными или нет. Ведь окончательный план Гарета всегда можно просчитать, разве нет? Может, существование Цитадели ему и выгодно, но он так ослеплен принципами добропорядочности, что вряд ли когда-либо признается себе в этом.
   – Ты так и не ответил на мой вопрос, - напомнил Энтрери. - Нам-то что делать?
   – Это же очевидно.
   – Так просвети меня.
   – Как всегда.
   – Давай.
   – Само собой, мы провозгласим независимость от короля Гарета,- со вздохом ответил Джарлакс, словно растолковывал простейшие вещи.

* * *

   Внизу, вблизи пещеры, где покоились кости Черного Уршулы, Киммуриэль Облодра совещался со своими помощниками, излагая план защиты замка на случай нападения со стороны ворот и стен, а главное, организованного и быстрого отступления в пещеру. Здесь слабым голубым светом светился магический портал. Сквозь него прибывали все новые воины Бреган Д'эрт, а с ними полчища гоблинов, кобольдов и орков, тащивших припасы, оружие и мебель, в основном сделанную из твердых подземных грибов.
   Прибывающие шли непрерывным потоком, а другие дроу отправлялись обратно и выходили в такой же портал, но расположенный в лабиринте туннелей Клорифты, огромной расщелины в Мензоберранзане, где и находилась штаб-квартира Бреган Д'эрт.
   – И чем быстрее мы уйдем, тем лучше, - сказал один из лейтенантов.
   Остальные согласно закивали, а Киммуриэль изучающе поглядел на него.
   – Выкладывай все, что думаешь, - велел он.
   – Здесь неприятно находиться, - ответил дроу. - Какая-то чуждая энергия.
   – Что же, ты энергии боишься?
   – Решетка на главных воротах… зарастает, - подхватил другой темный эльф. - Она была повреждена, а сейчас как будто сама себя чинит. Этот замок - не мертвое сооружение, а живое магическое существо.
   – И разве это место так уж сильно отличается от башни Креншинибона? - добавил первый.
   – Хочешь сказать, не повторяет ли Джарлакс свою ошибку? - спросил Киммуриэль, но лейтенанты промолчали. - Не знаю, - честно сознался псионик. - Хотя мне кажется, что сейчас он действует по собственной воле. Если бы я так не думал, никогда не привел бы вас в это проклятое место. - И он поглядел на портал, из которого появилась очередная группа гоблинов, тащивших свернутые ковры и драпировки. - Правда, он распознал мою хитрость…
   – Перемещаемся налегке, - согласился кто-то из помощников.
   Один из четырех гоблинов, тащивших сделанный из гриба сундук, споткнулся, все упали, сундук раскололся. К уродцам тотчас подскочили надзиратели-дроу и принялись хлестать несчастных плетками, пока те ползали на коленях, собирая обломки.
   Как и велел Киммуриэль, в замок ничего ценного не доставляли, только тряпки да дешевую мебель. Ну и, само собой, расходный материал, «пушечное мясо» - гоблинов, орков и кобольдов, которых темные эльфы ценили едва ли выше грошовых вещей.

* * *

   – Независимость? - эхом повторил Артемис Энтрери после минуты ошеломленного молчания. - А почему просто не покинуть Бладстоун?
   – И взять с собой замок?
   Энтрери умолк, все, наконец, уразумев.
   – Так ты говорил серьезно, когда предупреждал палишукцев, чтобы они не вмешивались?
   – Надо придумать, как мы назовем наше королевство, - сказал Джарлакс, не отвечая на вопрос, словно все уже и так было ясно. - Какие будут предложения?
   Энтрери смотрел на него так, будто не верил своим ушам.
   – Перчатка брошена. Ты сам спровоцировал Нелликта, когда не стал убивать торговца.
   Убийца стиснул зубы.
   – Или он был недостоин твоего клинка? - продолжал Джарлакс. - А может, не заслуживал смерти?
   Товарищ посмотрел на него с ненавистью.
   – Так я и думал, - проговорил дроу. - Не нашел лучше времени, чтобы внять голосу совести? Но сейчас это не важно, так или иначе, все уже случилось. Может, даже и хорошо, что Нелликт пока не знает, с кем на самом деле столкнулся.
   – И с кем же? С парой самонадеянных дураков, горсткой горгулий и не желающим помирать драконом, которого мы к тому же едва держим в узде?
   – А ты приглядись, - лукаво подмигнул Джарлакс и взглядом показал на сторожевую башню правее ворот. Там кто-то бесшумно двигался, почти неотличимый от тени.
   Энтрери понял, что это дроу, и метнул в Джарлакса острый взгляд:
   – Там Киммуриэль?
   – Это Бреган Д'эрт. Кроме того, через магический портал постоянно поступают порции свежих способных рабов. Ведь если затевать войну, дружище, без армии не обойтись.
   – Затевать войну?
   – Была надежда, что все окажется значительно легче, дело будет сделано без нашего вмешательства, - сказал Джарлакс. - Я думал, нам удастся заставить двух хищников - Цитадель и короля - сожрать друг друга. Но ты уж слишком поторопился.
   – И теперь ты хочешь развязать войну?
   – Не хочу, - уточнил дроу, - но вероятность такая есть. Если Нелликт нападет, мы его отбросим.
   – Используешь дроу, Уршулу и все остальное?
   – Все, что только возможно. С Нелликтом нельзя торговаться.
   – Так давай просто уедем.
   Похоже, мысль об этом в голову Джарлаксу даже не приходила. Он прислонился к стене и долго молча смотрел в темноту, в которой еще светились огни Палишука да робко мерцали звезды.
   – Нет, - наконец ответил он.
   – Мир огромный, мы вполне можем затеряться. Здесь нам, похоже, больше не рады.
   – Только Нелликт.
   – Этого достаточно.
   – Мы можем исчезнуть в любой момент, - покачал головой дроу, - спасибо Киммуриэлю. Но сейчас я не хочу никуда уезжать. Мне тут нравится. - Он улыбнулся, и Энтрери фыркнул в ответ. - А потом, подумай о Калийе, друг мой. Вспомни, что есть вещи, за которые стоит бороться.
   – Ты придумываешь препятствия на пустом месте. Калийа не усадьба и не замок, ничто не мешает ей отправиться с нами. Так что это не причина.
   Джарлакс согласно наклонил голову, но по его улыбке Энтрери понял, что это пустой спор. Просто дроу здесь нравилось, и этого, очевидно, было достаточно.
   Он снова поглядел в сторону угловой башни и, хотя и не заметил никакого движения, уже не сомневался, что друзья Джарлакса там. Он вспомнил о событиях в Калимпорте, где Бреган Д'эрт устроила подлинный переворот, уничтожив гильдии, десятилетиями державшие город в своих руках, и без особого труда добившись полного перераспределения сил.
   Может, нечто похожее ждет и Бладстоун?
   Или Джарлакс вынашивает еще более зловещие планы? Например, создать королевство, способное соперничать с Дамарой. Королевство, защищать которое будет армия дроу, огромное количество рабов, жизни которых никто не считает, отряды нежити и горгулий, да еще, возможно, могучий драколичи.
   У Энтрери холодок пробежал по спине, и вовсе не от северного ветра.

* * *

   – Вон горгулья, - указала Аррайан, заметив крылатую фигуру, перелетевшую с одной башни замка на другую. - Замок снова живет.
   – Будь они прокляты! - проворчал Ольгерхан, а Уингэм лишь вздохнул.
   – Сами виноваты, не надо было так верить дроу, - сказала девушка.
   – Как часто я слышал подобные слова о полуорках, - не преминул заметить ей дядя, и молодые люди посмотрели на него с удивлением.
   – Но замок действует, - возразил Ольгерхан.
   – А Палишук стоит себе спокойно, - парировал старик, - как и обещал Джарлакс.
   – Ты веришь дроу на слово? - спросил Ольгерхан.
   – А у нас есть выбор? - пожал плечами Уингэм.
   – Один раз мы уже победили замок! - прорычал молодой полуорк, угрожающе тряхнув кулаком.
   – Вы победили ожившее здание, не умеющее думать, - уточнил старик. - Теперь у него есть мозг.
   – Причем намного более проницательный, чем наш, - добавила Аррайан. - Они спасли меня от Кантана. Они вернули тебя к жизни с помощью кинжала Энтрери. - Девушка повернулась к возлюбленному, и тот слегка смутился. - Джарлакс сразу разобрался в том, чего не поняли до конца ни я, ни чародей Кантан. Не удивлюсь, если уже тогда он хотел не разрушить замок, а подчинить его себе.
   – И вот его замок стоит здесь, неприступный и суровый, на юге - король Гарет, а Палишук - посередке, - негромко проговорил Уингэм.
   – Да, все повторяется, - печально поддержала его Аррайан, - как во времена Женги.

* * *

   – Я уже больше не удивляюсь неуклюжести верхних народов, - обратился к Джарлаксу Киммуриэль Облодра.
   Они стояли недалеко от того места, где Джарлакс незадолго до этого беседовал с Артемисом Энтрери, и тоже глядели на юг, только внимание их было направлено не на сам город. Псионик указывал начальнику на группу голых деревьев у подножия небольшого холма, где, как он утверждал, прятались три полуорка.
   – Среди них чародейка. Не слишком умна, да и сил не так много.
   – Это Аррайан, - сообразил Джарлакс. - Небесполезная, к тому же миленькая, глаз на ней отдыхает - надо сказать, большая редкость среди орочьих полукровок.
   – Похоже, город не слишком поверил твоим обещаниям.
   – Понятная предосторожность, за что же их упрекать?