Страница:
– Ксель, ты в порядке? – Голос наследника прозвучал над ухом, заставив меня вздрогнуть. Вот ведь как – совсем забыла о его присутствии. Так и инфаркт словить недолго.
– Не совсем, – пришлось улыбнуться как можно более натянуто, чтобы меня отпустили на покой, то есть спать. Потому что в одиночку мне думается значительно лучше, чем в компании будущего мужа. Кстати, еще не факт, что я за него замуж выйду. Обручение особо не обязывает, в том смысле, что его аннулировать гораздо проще, чем устраивать бракоразводный процесс. Не спорю, что до появления Рейна идея связать себя подобными узами с Нильдиньяром казалась уместной, несмотря на то, что на днях военные действия будут возобновлены. Но сейчас я уже так не думала.
Пока что обе стороны провели «разведку боем», выяснили, кто на что способен, и в итоге разошлись на перегруппировку и ожидание основных сил. Не знаю, что за туз в рукаве у Армея, но к границе Минэрассэ уже выведено постоянное войско, вопрос в том, когда они прибудут. Нильдиньяр утверждал, что не раньше завтрашнего дня, может, позже. Но ночью эльредийский полк уже будет здесь, в приграничье. И вот тогда заварится такая каша, из которой живыми выберутся немногие. Кажется, что весь этот бардак может остановить только Шепчущий Курган, потому что если мы с Рейном умудримся его вскрыть по всем правилам, то основной мотив к кровопролитию пропадет. У эльреди – точно, а там они как-нибудь уж разрулят ситуацию.
– Я пойду, Нильдиньяр, – пробормотала я, поддерживая платье на плечах и неторопливо двигаясь в сторону смежной двери. – Мне что-то нехорошо.
– Конечно. – Он кивнул и, коснувшись моей щеки легким целомудренным поцелуем, улыбнулся. – Тебе нелегко было в последние дни. Отдохни.
– Спасибо. – Я едва удержалась от того, чтобы не рвануть к заветной двери с крейсерской скоростью, но пришлось изображать из себя замученную тяжкой ношей даму, которая вот-вот в обморок рухнет.
Кажется, не зря я когда-то ездила на игры, где мне приходилось отыгрывать такую вот меланхоличную деву с извечным флакончиком нюхательной соли под рукой. Потому как актерские навыки у меня сохранились, эльреди отпустил меня «спать» безо всяких намеков на продолжительные разговоры или ухаживания, что не могло не обрадовать. Едва дверца, ведущая в смежную комнатку, оказавшуюся гардеробной, закрылась с моей стороны, я облегченно вздохнула и осмотрелась.
По мере того как сумерки спускались на землю, магические светильники, подвешенные в чем-то наподобие корзинок под потолком, загорались все ярче, но я уже знала, что выключить их можно, просто приказав погаснуть. Это я и сделала, оставив себе в качестве источника света только небольшой ночник, висевший под балдахином широкой кровати. Для того чтобы осмотреться, хватило.
Кто-то перенес в эти шикарные покои все мое снаряжение, не забыли даже несколько потрепанную походную одежду и выданную мне форму стражей. И на том спасибо. Я села на краешек кровати и принялась разуваться. Конечно, мягкие туфельки с длинными шнурками, обвивающими лодыжку, красивы, но для моей задумки совершенно не подходили. Проблема только в том, что незаметно выбраться с эльредийской территории гораздо сложнее, чем проделать такой же фокус в Ранвелине. Тут у всех ушки на макушке, особенно в неспокойное время. Конечно, удерживать силой меня не будут, но одну точно не отпустят. А эскорт мне не нужен. Не сегодня.
Я стянула с себя шикарное платье, небрежно бросив его на кровать, и только тогда увидела небольшое кровавое пятнышко на лифе. Почти незаметное, но оно почему-то притянуло к себе мой взгляд. Значит, Рейн и вправду был здесь… Так или иначе, но он пришел за мной. Пусть у него сейчас крупные нелады с силой, которую он наверняка контролировать не может, но теперь я хотя бы знаю, что шанс вернуть его прежнего есть. Похоже, на его поведение слишком сильно влияет дикая магия, сила или что-то еще. Как будто кто-то намеренно подогревает его ненависть, взращивает в нем тьму, но зачем? Чтобы с его помощью устроить эльреди тотальный геноцид? А на фига?
Или вскрыть Курган? Так это надо вообще головы не иметь, потому как тогда в ближайшем окружении будут только горы трупов, а кому это надо?
Разве только тем, для кого смерть – основа силы.
Я тихо застонала, схватившись руками за голову. Ежу понятно, что вокруг двух Ключей, которые ни бе ни ме в местной политике и межрасовых отношениях, раскручивается масштабная интрига, причем кто-то за кулисами хорошо так закручивает гайки что у людей, что у эльреди, что у нас с Рейном. И в итоге получает то, что, вероятно, и требовалось – теперь на приграничье обе стороны готовы друг другу глотки перегрызть, мы с Рейном оказались по разные стороны баррикад, но при этом все крутится вокруг этого треклятого Кургана, будь он неладен! Короче, надо выбираться к Рейну – и будь что будет. Дура? Дура. Не спорю. Но просто так сидеть, сложа руки, не буду. Хватит, насиделась.
Итак, в чем идем на вылазку? Конечно, моя старая одежда хороша, но длинная туника и широкие рукава рубашки для тихого лазания по кустам не подходят. Вывод: придется партизанить в эльредийском прикиде, благо уже успела к нему привыкнуть. Тут главное, чтобы не замели и надо выбраться к Рейну, а там хоть трава не расти.
Пришлось еще потратить десять минут на то, чтобы в полумраке облачиться в обтягивающие штаны со шнуровкой по бокам, свободную рубашку и темно-зеленую куртку с разводами, в которой эльреди не заметишь, стоя в пяти шагах.
Ну, я не из их числа, но буду надеяться, что проскочу. В конце концов, можно вспомнить про то, как делается отвод глаз, старая ведьминская шуточка, но обычно действенная. Человек смотрит на тебя и не узнает, взгляд просто скользит мимо, не выделяя ведьму из общей серой массы. Поэтому в случае чего мы больше всего незаметны в толпе, даже если у ведьмы ярко-рыжие волосы, грудь четвертого размера, тонкая талия и модельный рост. Вот так, уметь надо, господа.
Тут, конечно, не толпа, но здешняя одежда может сыграть мне на руку – во мне просто увидят «свою», а не мистический Ключ, с недавнего времени еще и невесту наследника Осеннего Пламени. Просто еще одна эльредийка. Главное не бежать, идти медленно и размеренно, и тогда, быть может, мне повезет. Я запихнула старую одежду в сумку, куда та еле-еле поместилась, сняла с себя все побрякушки, кроме обручального браслета: что-то мне подсказывало, если я его расстегну, то Нильдиньяр об этом моментально узнает, а на объяснения я была не настроена. Заплела волосы в косу, которая благодаря усилиям леди Итильен доходила мне почти до копчика и повязала на лоб найденный в шкафу шелковый шарфик. Нечего Рейна с ходу пугать таким лицом. Мысленно перекрестилась и шагнула к двери.
Вокруг меня вспыхнуло тонкое полотно переплетенных между собой нитей. Как паутина, пройти через которую, не затронув ни одного из волокон узора, невозможно. Но… только для тех, кто не был рожден с даром Видеть и Знать. Я пробежала взглядом по причудливому переплетению, выбирая подходящую нить. В меру тонкую, но прочную. Не тусклую, но и не ослепляющую. Такую… среднюю.
Нашла. Коснулась золотыми пальцами, чуть потянула на себя, вытаскивая из густо сплетенной сети. Медленно и осторожно, чтобы не порвать. И пошла по ней, став с ней одним целым. Почти одним. Теперь она – это я, а я – это она. Юная эльредийка, обожающая гулять по рощам после захода солнца, невзирая на запреты старших родственников. Такая же упрямая, как и я. Не беловолосая, но светленькая. И тоже носит мужскую одежду. Я улыбнулась, и тут увидела еще одну нить, реющую саму по себе. Алую с золотыми вкраплениями. Потускневшую, почти погасшую, но все еще тянущуюся оборванным концом туда, где находился второй обрывок. Моя нить. Наша. Я знала, что стоит мне пожелать – и я дотянусь до обрывков и вновь свяжу их в одно, а оставленный моим безрассудством и страхом шрам со временем сгладится.
Не сейчас, потом… возможно.
Я нахмурилась и скользнула по чужой зеленовато-синей нити…
Дверь даже не осмелилась скрипнуть, когда я выходила. Дом словно превратился во что-то призрачно-размытое, состоящее из сумрака и полутеней, и только это позволило мне беспрепятственно выскользнуть на узкую винтовую лестницу, обвивающую ствол дерева. Пряный холодный ветер ударил в лицо, играя белыми прядками, выбившимися из косы, и я медленно и торжественно начала спускаться по ступенькам, скрываясь за чужим обликом. Отвод глаз всегда эффективнее, чем любая иллюзия, которая толковым магом распознается на счет раз. Незаметная тень, фигура, с которой соскальзывает взгляд, не задерживаясь на деталях. Я шла с замиранием сердца, степенно и неторопливо, хотя мне больше всего хотелось бежать во весь дух. Но нельзя. Не сейчас. В роще – уже можно, там только стражи приглядываются, но пока я наблюдаю за паутиной потоков, я буду для них невидимкой.
Только бы не напутать. Не поторопиться.
Темнеющая Сторожевая роща приближалась с каждым шагом, а небеса стремительно темнели, подчиняясь наступающей ночи.
Еще шаг, и еще. Взгляды встречных эльреди равнодушно скользят по мне, изредка кто-то кивает в знак приветствия. Я машинально отвечаю, и каждый раз у меня замирает сердце – а вдруг узнали?
Поэтому, когда я вошла в лес, я облегченно выдохнула и во весь дух побежала по утоптанной тропинке, которая в темноте казалась угольно-черной лентой посреди темно-серой травы и кустов, от души надеясь, что я не врежусь в дерево и не споткнусь на бегу.
Я мысленно перекрестилась, глядя на горящие костры в человеческом лагере. Интересно, каким словом можно назвать эту вылазку, кроме как матерным? Правильно, никаким. Цензурные определения тут не к месту. Сунуться одной во вражеский лагерь, только чтобы найти Рейна. Не зная, ни где он ни как отнесется к моему появлению. Все еще пульсирующий болью шрам на лбу, скрытый широким шелковым шарфом наподобие повязки, говорил одно. Видение Рейна во время « церемонии обручения и его «поцелуй», оставивший капельку крови на платье, – другое. Чему верить – непонятно. Но оборванная связь тянула меня к нему, как магнит притягивает железную стружку.
И именно поэтому я сейчас залегла на животе под кустами в полусотне метров от вражеского лагеря, наблюдая за фигурами, сидящими у огня. Рейна не видно. Ближе подобраться никак – кусты в этом месте заканчивались, дальше шел ровный луг, на котором трава была примята сотнями людей. Не спрячешься, не скроешься.
Но отлеживаться под кустом у меня нет времени. Завтра будет уже нешуточный бой, а не разминка, которая заканчивается «малой кровью». С рассветом язык слов и уговоров станет бесполезен – люди и эльреди заговорят на стальном наречии, и остановить такой «разговор» будет уже невозможно. Не моими силами.
Я приподнялась, машинально оглаживая рукоять хэлкеля, и пожалела, что длинный меч сломался в бою. Замечательный был клинок. Эльреди предлагали мне подобрать новый, с лезвием листовидной формы, но после нарэиля было сложно воспринять простой меч как продолжение своей руки. С другой стороны, может, за эльфийку не примут, уши-то не острые…
– Так-так, похоже, тут шпионка, – раздался у меня над головой чей-то насмешливый голос, а крепкая рука схватила меня поперек талии и дернула наверх, забрасывая на плечо, закрытое кольчугой. Я запоздало дернулась, но меня только встряхнули посильнее, унося к костру.
– Никакая я не шпионка!!!
– Конечно, конечно, – усмехнулся тот, придерживая меня за ноги, чтобы не сильно лягалась. К моему стыду, у него это получилось весьма качественно. – Так, мимо проползала.
Ну, не совсем мимо, если быть честной. Я уже собиралась сказать что-нибудь не очень умное, но в тему, как вдруг почувствовала, будто от человека плеснуло холодом, и на землю неподалеку от одного из костров он бросил меня совсем не деликатно, со злостью. Так что у меня выбило весь воздух из легких. Я закашлялась, а незнакомец обнажил меч.
– Зря пришла сюда, эльфье отродье.
Может, и не зря. Потому что я ощутила Рейна, спящего тяжелым сном у костра. Почуяла – и кольнула его тоненькой иглой своей сущности, легонько потрепала Зверя по загривку. И поняла: проснулся.
Движение я уловила уже краем глаза, едва успев убраться из-под опускающегося на мою голову меча. Лезвие взрыхлило дерн в паре сантиметров от виска, промахнувшийся одарил меня десятком матерных слов, а потом и ударом тяжелого сапога под ребра. Для профилактики. Я во второй раз за день захлебнулась хриплым кашлем и сжалась от боли в комок.
– Что тут творится?!
Рейн. Мать твою, неужто ты не видишь, что тут творится?! Мужик избивает фактически безоружную девушку. Пусть хэлкели у меня не отобрали, но воспользоваться ими я все равно не могу, а жаль.
– Шпионка это эльфья, у лагеря поймал, – со злостью сплюнул мужик, хорошо, что не на меня, и уже собрался угостить еще одним ударом под одобрительные возгласы тех, кто в избиении участия не принимал, но кому посмотреть на корчащуюся у их ног эльфийку было приятно.
Но ударить мужику не дали.
– Прекратите. Никакая это не шпионка… Ксель, подымайся, только медленно. Ничего тебе не сделают. Поскольку, если хоть волос упадет с головы этой девушки по вашей вине, судьба ваша будет уже решена. И прервана. Кто-нибудь хочет возразить? – В конце фразы голос Рейна уже резал, как лед. Или же как его фирменные лезвия, умудрившиеся с одного удара перерубить нарэиль.
Я, кряхтя, как бабка-пенсионерка из третьего подъезда, поднялась вначале на четвереньки, а потом, со второго захода, уже и на ноги, впрочем не рискуя опереться на локоть Рейна, как сделала бы неделю-другую назад. Отбросила длинную косу, посмотрела исподлобья на воина, душа которого кипела злостью и попросту погасила ее. Как гасят пожар из огнетушителя. Убрала из его глаз багряное, едва заметное мерцание. И только потом выставила на всеобщее обозрение свои вполне человеческие уши. Воин, только что пытавшийся сделать из меня классическую отбивную, присмотрелся и смущенно хмыкнул, пожимая плечами. Мол, ошибочка вышла, в темноте с кем не бывает.
Рейн же просто положил мне руку на плечо покровительственным жестом, который со стороны мог означать все, что угодно: от попытки ободрить несчастную девушку, невесть как оказавшуюся на поле битвы, до права воина, отличившегося в бою, на военный трофей. Главное, утром никто не поинтересуется, что стало с таким «трофеем».
Темная палатка, по высоте больше напоминавшая шатер, несколько возвышалась над остальными, но не настолько, чтобы быть «командирской». Все же вдали на фоне неба виднелись более высокие шатры, но и в этой палатке можно было стоять, не касаясь головой матерчатого потолка.
Рейн приподнял тяжелую ткань, вталкивая меня внутрь, и скользнул следом. Погромыхав чем-то в потемках, он зажег магический фонарь, и бледно-золотистый свет от маленького шарика, заключенного в стекло, осветил палатку изнутри. Бардак, разумеется. Слой лапника, поверх которого валялось стеганое одеяло. Доспехи в одном углу, меч – в другом, что-то вроде куртки – в третьем. Палатка, вариант обстановки первый, походный.
– Блин, как же это похоже на твою комнату, – с чувством выдала я, обозрев интерьер.
– Горбатого могила исправит, – иронично улыбнулся Рейн, разводя руками, – Хотя тут, по-моему, царит лишь легкий творческий хаос. Не то что снаружи.
– Не скажите, Федор Михайлович, – фыркнула я, беззастенчиво садясь на импровизированную кровать. – Бардак в вашей голове в немалой степени способствует тому, что творится вокруг.
Интересное кино, ничего не скажешь. Общаемся так, будто бы ничего не произошло. То есть совсем ничего. И вообще – как сидели в палатке где-то в Подмосковье, так и сидим. Вот только пульсирующий шрам на лбу и длиннющая коса слишком хорошо напоминают о том, что «жопа случилась и нам с ней работать», – знакомую цитату преподавательницы, в разгар сессии одуревшую от потока студентов-неформалов.
Рейн, улыбнувшись, плюхнулся рядом, не отводя взгляда от моего лица. В другое время и при других обстоятельствах мне это понравилось бы, но сейчас нервировало. Я незаметно коснулась кончиками пальцев тяжелого золотого браслета с застежкой в форме кленового листа, скрытого под манжетой куртки, стараясь успокоиться.
– Будто бы в твоей голове бардака сильно меньше, чем у меня. А то, что творится вокруг, уж точно результат такого хаоса, который в моей голове ну никак не поместится.
Я только плечами пожала, продолжая теребить браслет и всерьез задумываясь, зачем я вообще сюда приперлась. Потому что мне почему-то показалось, будто Рейну плохо, он с ума сходит и разве что не умирает, а тут на тебе. Улыбается, шутить изволит. И вообще делает вид, что все в полном порядке. А раз так…
– Хм, по-моему, я зря пришла, – поднявшись с подстилки, я шагнула по направлению к выходу. – Пожалуй, пойду я до дому, до хаты. Счастливо!
Впрочем, уйти он мне помешал, ухватив за руку повыше локтя.
– Постой… Пожалуйста, не торопись! Я искренне рад тебя видеть, настолько, что потерял возможность мыслить достаточно связно. Как ты? Что с тобой творится, кроме этого дурацкого обручения? Почему я тебя почти не чувствую? Как ты оказалась у эльфов и откуда у стен Ранвелина появилась ты в виде нежити? – Похоже, «плотину» внутри Рейна прорвали давно стремившиеся наружу вопросы… И чувства.
Я остановилась. Пару секунд помолчала, раздумывая. А потом сняла с головы шелковый шарф, маскирующий шрам.
По тому, как вздрогнул Рейн, я поняла, что результатами своей деятельности он проникся. Я видела свое лицо с утра, когда наследник, невзирая на мои протесты, смазывал кривой шрам, багровой полосой пересекающий лоб и слегка задевающий правую бровь, целебной мазью. Страшна до блеска. В родной Москве на пластическую хирургию лица денег мы точно не наскребем.
– Это тебе ответ на вопрос относительно того, как я себя чувствую и что со мной творится. А не чувствуешь ты меня потому, что связи между нами больше нет. Я пошла к эльреди, ибо хотела понять, чего им надо от Ранвелина и нельзя ли добиться мира без войны. А получилось… получилось как всегда. – Я горестно и чуточку зло усмехнулась, комкая в руке шелк. – А нарэиль, кстати, ты зря сломал, хороший меч был. Как я завтра без него буду?
– Прости меня… Но, по моему мнению, ты преуменьшаешь свое обаяние. Шрам сойдет, я наверняка знаю. Не может не сойти. А могу и попробовать свести – тебе ведь будет от этого проще? – Рейн положил ладонь мне на лоб, чуть поглаживая кончиком большого пальца болезненно пульсирующий шрам. Я поморщилась, а он продолжал: – Ты хотела мира. А какая-то сволочь показала всему замку, что ты мертва. Убедительно. Даже мы… Я поверил. Я уже искал средства вернуть тебя обратно, с того света, когда эльфы прислали ультиматум. – От рук Рейна шел холод. Обжигающий, но при том безвредный. – И еще нашего герцога почти что подсидели, видимо, вопросы престолонаследия решают. А меч твой… Извини, но иначе мог сломаться уже я и если обломки меча еще смогли сослужить свою службу – и провести меня к тебе, то, сломанный, я не сделал бы уже ничего… – Шрам ощутимо покалывал. – Рука, нанесшая удар, забирает свое себе… И на себя… – На этот раз прикосновение отдалось разрядом тока, от которого заныли зубы. Я вскрикнула и отдернулась.
– Только не надо геройства, айболит липовый! Уже нагеройствовался. Не извиню и не надейся! Я не из-за меча злюсь, а из-за того, что ты голову потерял и рубил все и вся вокруг совершенно безотчетно! Если бы у меня в руках был простой меч, а на голове не шлем, а кольчужный капюшон, как я сначала хотела, то ты бы снес мне полголовы и наверняка не задержался бы, чтобы взглянуть в лицо! Ты хоть помнишь лица тех, кого убивал? Нет? А я помню. К сожалению. Там были и те, с кем я успела познакомиться. Пусть мимоходом, но все же!!! – Господи Боже, ну что я несу на ночь глядя? К сожалению, эмоции напрочь заглушили голос разума, потому сейчас я вела себя как не очень умная стерва, которой на все наплевать – лишь бы выплеснуть наконец-то негатив, накопившийся в душе.
От меня плеснуло горячей волной, мир вновь вспыхнул мириадами световых нитей, которые переплетались и образовывали невероятную по красоте и сложности паутину. Некоторые из волокон истончились, другие плавали в воздухе обрывками, которые при должном старании и умении можно было бы связать заново, и где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки, билась алая с золотыми отблесками нить, оборванная на конце.
– Если б ты полезла без шлема, с открытым лицом, то не пострадала бы. Потому что я узнал бы тебя. Кто из нас двоих потерял голову, бросаясь в гущу схватки? – От Рейна дохнуло все тем же обжигающим холодом, как бывало, когда в нем просыпалась ярость. Только на этот раз ярость была направлена против меня. – И если тебе действительно так интересно, – да. Я помню лица тех, кого убил. Это тот ад, который я ношу с собой и в себе. А теперь задумайся ты – о том, что было бы, если бы я позволил им пройти дальше. О людях, которых бы размазали тонкой пленкой потому, что они этику певцов предпочитают этике воинов. О герцоге Армее, который хоть и подставил нас, но дал какую-то помощь. И который наверняка погиб бы – если не от рук эльфов, то от рук людей: они бы не простили ему поражения и всех потерь! О их жизнях, о жизнях горожан ты думала? И о чем, скажи честно, о чем ты думала, когда убежала к эльфам в одиночку?
– Я тебя увидела, идиот!!! – заорала я, уже не сдерживаясь. Если бы Рейн обладал способностью Видеть и Знать, то он сумел бы различить, как бурлящая волна цвета расплавленного золота проливается на мою кожу, обращая ее в пульсирующий свет. Нити реальности стянулись вокруг сущности Рейна плотным коконом, не давая ему расправить «крылья» и укрощая ледяной ветер, вьющийся вокруг него верным псом. – Потому что ты рубил всех вокруг себя, почти не различая друзей и врагов! Потому что я обещала вернуть тебя домой, глупое, неразумное дитя, и не могла позволить, чтобы ты погиб только потому, что тебе ума не хватило остаться в стороне! И эльреди не стали бы нападать первыми, но именно люди выстроились в боевой порядок и пошли в атаку!
Кажется, я слишком сильно затянула невидимые нити, но и ослабить их не могла. В противном случае вторая сущность Рейна опомнится – и пощады можно будет уже не ждать.
– Я ушла к эльреди, поскольку ты не мог пойти со мной. У меня не было в сердце ненависти к ним, а у тебя уже было желание поквитаться. Граница бы не пропустила тебя. А я не хотела, чтобы ты полез в реальный бой и пострадал. Потому что я старше и я за тебя отвечаю. И ты должен вернуться домой, несмотря ни на что.
– Потому, что в ответе за тебя. Понимаешь? – В глазах у Рейна блестели красные отблески далекого пламени. – Потому, что весь замок был убежден, что ты умерла и лишь я пытался тебя вернуть, понимаешь? Мне плевать на этих эльфов и их претензии! И если ты бы и вправду оказалась мертвой – то разницы в том, как я умру, никакой. И единственное, что я пытался сделать, – ответить твоим обидчикам, которые первыми выстрелили по людям! А ты должна жить! Потому что я люблю тебя! Понимаешь – люблю! И не могу без тебя… – Последние слова Рейн произнес уже на полтона ниже. Видимо, он и сам не заметил, как руки его легли на мои плечи. Все. Рубикон перейден. Признание сделано.
От неожиданности я на миг ослабила волю, и те самые нити, составляющие часть узора, распустились, а этого хватило, чтобы удерживаемый Зверь, вторая сущность Рейна, довольно рявкнув, вышел на волю, пролившись алым пламенем в его глаза. Тьма уютно устроилась в вертикальных зрачках и чуточку недобро улыбнулась.
Приплыли…
Девочка, а девочка, а голова у тебя для чего? Ты ею думать пробовала? Бросаешься замечательными обвинениями, разбрасываешься собой, как разменной монетой; ведь в отличие от него тебе угрожает даже чей-то не в меру прыткий клинок! А зачем? Чтобы объявить, что эльфы белые и пушистые? Сама ведь понимаешь, не такие уж и белые. Да и пуха я на них ни внутри, ни снаружи не видела. Бросаешь своего друга, за которого, как ты выразилась, отвечаешь и который тебя уже достаточно давно, хоть и тихо, любит. Затем остаешься там – и ни одной весточки от тебя. Пропала с концами. Ну а потом лезешь под горячую руку, храбрая, как бронепоезд, и полезная, как линкор «Ямато». Обручаешься – и не спрашивай, чего нам… Мне… Ему… стоило прийти туда. Затем снова являешься, чтобы обвинить во всех смертных грехах… А получаешь от нас признание в любви. Ну, простите, мне его к этому подталкивать надоело… Да и он сам бы признался скоро. Но наверняка слишком поздно. Итак. Просто скажи – честно, спросив у своего сердца. Что тебе надо?
– Домой тебя отправить, да поскорее. И без раздвоения личности, – вздохнула я, пытаясь стряхнуть руки Рейна со своих плеч. Не вышло, а жаль. Самое обидное, что он прав. Слишком уж я заигралась в героиню, которая, кажется, в одиночку может свернуть горы и помирить два народа только потому, что она – Ключ Зари. А теперь меня весьма качественно поставили на место. – Я Аринну с вестями посылала, быть не может, чтобы она потерялась, она же призрак! Да и эльреди ни в кого не стреляли, я рядом с Нильдиньяром стояла, он никаких приказов не отдавал, а дисциплина у них железная. И еще… – Я отвернулась, так, чтобы косо обрезанная челка до подбородка закрыла половину лица со шрамом. – Я не обязана перед тобой оправдываться. Нильдиньяр… Он сделал мне предложение. Он никогда не поднимет на меня ни руку, ни меч. Не обидит. Пусть и никогда не полюбит в человеческом понятии этого слова. Он поддержал меня, когда я никому, совершенно никому в этом мире не была нужна, даже ты чуть не снес мне голову. Я отпустила тебя на волю – так пользуйся своей свободой. Я вытащила тебя своей кровью из-под контроля нежити не для того, чтобы ты сейчас активно подбирал наиболее изощренный способ самоубийства. Я тебя люблю, но мне надо идти, чтобы эльреди не решили, будто меня украли во второй раз и не начали громить все всерьез!
– Не совсем, – пришлось улыбнуться как можно более натянуто, чтобы меня отпустили на покой, то есть спать. Потому что в одиночку мне думается значительно лучше, чем в компании будущего мужа. Кстати, еще не факт, что я за него замуж выйду. Обручение особо не обязывает, в том смысле, что его аннулировать гораздо проще, чем устраивать бракоразводный процесс. Не спорю, что до появления Рейна идея связать себя подобными узами с Нильдиньяром казалась уместной, несмотря на то, что на днях военные действия будут возобновлены. Но сейчас я уже так не думала.
Пока что обе стороны провели «разведку боем», выяснили, кто на что способен, и в итоге разошлись на перегруппировку и ожидание основных сил. Не знаю, что за туз в рукаве у Армея, но к границе Минэрассэ уже выведено постоянное войско, вопрос в том, когда они прибудут. Нильдиньяр утверждал, что не раньше завтрашнего дня, может, позже. Но ночью эльредийский полк уже будет здесь, в приграничье. И вот тогда заварится такая каша, из которой живыми выберутся немногие. Кажется, что весь этот бардак может остановить только Шепчущий Курган, потому что если мы с Рейном умудримся его вскрыть по всем правилам, то основной мотив к кровопролитию пропадет. У эльреди – точно, а там они как-нибудь уж разрулят ситуацию.
– Я пойду, Нильдиньяр, – пробормотала я, поддерживая платье на плечах и неторопливо двигаясь в сторону смежной двери. – Мне что-то нехорошо.
– Конечно. – Он кивнул и, коснувшись моей щеки легким целомудренным поцелуем, улыбнулся. – Тебе нелегко было в последние дни. Отдохни.
– Спасибо. – Я едва удержалась от того, чтобы не рвануть к заветной двери с крейсерской скоростью, но пришлось изображать из себя замученную тяжкой ношей даму, которая вот-вот в обморок рухнет.
Кажется, не зря я когда-то ездила на игры, где мне приходилось отыгрывать такую вот меланхоличную деву с извечным флакончиком нюхательной соли под рукой. Потому как актерские навыки у меня сохранились, эльреди отпустил меня «спать» безо всяких намеков на продолжительные разговоры или ухаживания, что не могло не обрадовать. Едва дверца, ведущая в смежную комнатку, оказавшуюся гардеробной, закрылась с моей стороны, я облегченно вздохнула и осмотрелась.
По мере того как сумерки спускались на землю, магические светильники, подвешенные в чем-то наподобие корзинок под потолком, загорались все ярче, но я уже знала, что выключить их можно, просто приказав погаснуть. Это я и сделала, оставив себе в качестве источника света только небольшой ночник, висевший под балдахином широкой кровати. Для того чтобы осмотреться, хватило.
Кто-то перенес в эти шикарные покои все мое снаряжение, не забыли даже несколько потрепанную походную одежду и выданную мне форму стражей. И на том спасибо. Я села на краешек кровати и принялась разуваться. Конечно, мягкие туфельки с длинными шнурками, обвивающими лодыжку, красивы, но для моей задумки совершенно не подходили. Проблема только в том, что незаметно выбраться с эльредийской территории гораздо сложнее, чем проделать такой же фокус в Ранвелине. Тут у всех ушки на макушке, особенно в неспокойное время. Конечно, удерживать силой меня не будут, но одну точно не отпустят. А эскорт мне не нужен. Не сегодня.
Я стянула с себя шикарное платье, небрежно бросив его на кровать, и только тогда увидела небольшое кровавое пятнышко на лифе. Почти незаметное, но оно почему-то притянуло к себе мой взгляд. Значит, Рейн и вправду был здесь… Так или иначе, но он пришел за мной. Пусть у него сейчас крупные нелады с силой, которую он наверняка контролировать не может, но теперь я хотя бы знаю, что шанс вернуть его прежнего есть. Похоже, на его поведение слишком сильно влияет дикая магия, сила или что-то еще. Как будто кто-то намеренно подогревает его ненависть, взращивает в нем тьму, но зачем? Чтобы с его помощью устроить эльреди тотальный геноцид? А на фига?
Или вскрыть Курган? Так это надо вообще головы не иметь, потому как тогда в ближайшем окружении будут только горы трупов, а кому это надо?
Разве только тем, для кого смерть – основа силы.
Я тихо застонала, схватившись руками за голову. Ежу понятно, что вокруг двух Ключей, которые ни бе ни ме в местной политике и межрасовых отношениях, раскручивается масштабная интрига, причем кто-то за кулисами хорошо так закручивает гайки что у людей, что у эльреди, что у нас с Рейном. И в итоге получает то, что, вероятно, и требовалось – теперь на приграничье обе стороны готовы друг другу глотки перегрызть, мы с Рейном оказались по разные стороны баррикад, но при этом все крутится вокруг этого треклятого Кургана, будь он неладен! Короче, надо выбираться к Рейну – и будь что будет. Дура? Дура. Не спорю. Но просто так сидеть, сложа руки, не буду. Хватит, насиделась.
Итак, в чем идем на вылазку? Конечно, моя старая одежда хороша, но длинная туника и широкие рукава рубашки для тихого лазания по кустам не подходят. Вывод: придется партизанить в эльредийском прикиде, благо уже успела к нему привыкнуть. Тут главное, чтобы не замели и надо выбраться к Рейну, а там хоть трава не расти.
Пришлось еще потратить десять минут на то, чтобы в полумраке облачиться в обтягивающие штаны со шнуровкой по бокам, свободную рубашку и темно-зеленую куртку с разводами, в которой эльреди не заметишь, стоя в пяти шагах.
Ну, я не из их числа, но буду надеяться, что проскочу. В конце концов, можно вспомнить про то, как делается отвод глаз, старая ведьминская шуточка, но обычно действенная. Человек смотрит на тебя и не узнает, взгляд просто скользит мимо, не выделяя ведьму из общей серой массы. Поэтому в случае чего мы больше всего незаметны в толпе, даже если у ведьмы ярко-рыжие волосы, грудь четвертого размера, тонкая талия и модельный рост. Вот так, уметь надо, господа.
Тут, конечно, не толпа, но здешняя одежда может сыграть мне на руку – во мне просто увидят «свою», а не мистический Ключ, с недавнего времени еще и невесту наследника Осеннего Пламени. Просто еще одна эльредийка. Главное не бежать, идти медленно и размеренно, и тогда, быть может, мне повезет. Я запихнула старую одежду в сумку, куда та еле-еле поместилась, сняла с себя все побрякушки, кроме обручального браслета: что-то мне подсказывало, если я его расстегну, то Нильдиньяр об этом моментально узнает, а на объяснения я была не настроена. Заплела волосы в косу, которая благодаря усилиям леди Итильен доходила мне почти до копчика и повязала на лоб найденный в шкафу шелковый шарфик. Нечего Рейна с ходу пугать таким лицом. Мысленно перекрестилась и шагнула к двери.
Вокруг меня вспыхнуло тонкое полотно переплетенных между собой нитей. Как паутина, пройти через которую, не затронув ни одного из волокон узора, невозможно. Но… только для тех, кто не был рожден с даром Видеть и Знать. Я пробежала взглядом по причудливому переплетению, выбирая подходящую нить. В меру тонкую, но прочную. Не тусклую, но и не ослепляющую. Такую… среднюю.
Нашла. Коснулась золотыми пальцами, чуть потянула на себя, вытаскивая из густо сплетенной сети. Медленно и осторожно, чтобы не порвать. И пошла по ней, став с ней одним целым. Почти одним. Теперь она – это я, а я – это она. Юная эльредийка, обожающая гулять по рощам после захода солнца, невзирая на запреты старших родственников. Такая же упрямая, как и я. Не беловолосая, но светленькая. И тоже носит мужскую одежду. Я улыбнулась, и тут увидела еще одну нить, реющую саму по себе. Алую с золотыми вкраплениями. Потускневшую, почти погасшую, но все еще тянущуюся оборванным концом туда, где находился второй обрывок. Моя нить. Наша. Я знала, что стоит мне пожелать – и я дотянусь до обрывков и вновь свяжу их в одно, а оставленный моим безрассудством и страхом шрам со временем сгладится.
Не сейчас, потом… возможно.
Я нахмурилась и скользнула по чужой зеленовато-синей нити…
Дверь даже не осмелилась скрипнуть, когда я выходила. Дом словно превратился во что-то призрачно-размытое, состоящее из сумрака и полутеней, и только это позволило мне беспрепятственно выскользнуть на узкую винтовую лестницу, обвивающую ствол дерева. Пряный холодный ветер ударил в лицо, играя белыми прядками, выбившимися из косы, и я медленно и торжественно начала спускаться по ступенькам, скрываясь за чужим обликом. Отвод глаз всегда эффективнее, чем любая иллюзия, которая толковым магом распознается на счет раз. Незаметная тень, фигура, с которой соскальзывает взгляд, не задерживаясь на деталях. Я шла с замиранием сердца, степенно и неторопливо, хотя мне больше всего хотелось бежать во весь дух. Но нельзя. Не сейчас. В роще – уже можно, там только стражи приглядываются, но пока я наблюдаю за паутиной потоков, я буду для них невидимкой.
Только бы не напутать. Не поторопиться.
Темнеющая Сторожевая роща приближалась с каждым шагом, а небеса стремительно темнели, подчиняясь наступающей ночи.
Еще шаг, и еще. Взгляды встречных эльреди равнодушно скользят по мне, изредка кто-то кивает в знак приветствия. Я машинально отвечаю, и каждый раз у меня замирает сердце – а вдруг узнали?
Поэтому, когда я вошла в лес, я облегченно выдохнула и во весь дух побежала по утоптанной тропинке, которая в темноте казалась угольно-черной лентой посреди темно-серой травы и кустов, от души надеясь, что я не врежусь в дерево и не споткнусь на бегу.
Я мысленно перекрестилась, глядя на горящие костры в человеческом лагере. Интересно, каким словом можно назвать эту вылазку, кроме как матерным? Правильно, никаким. Цензурные определения тут не к месту. Сунуться одной во вражеский лагерь, только чтобы найти Рейна. Не зная, ни где он ни как отнесется к моему появлению. Все еще пульсирующий болью шрам на лбу, скрытый широким шелковым шарфом наподобие повязки, говорил одно. Видение Рейна во время « церемонии обручения и его «поцелуй», оставивший капельку крови на платье, – другое. Чему верить – непонятно. Но оборванная связь тянула меня к нему, как магнит притягивает железную стружку.
И именно поэтому я сейчас залегла на животе под кустами в полусотне метров от вражеского лагеря, наблюдая за фигурами, сидящими у огня. Рейна не видно. Ближе подобраться никак – кусты в этом месте заканчивались, дальше шел ровный луг, на котором трава была примята сотнями людей. Не спрячешься, не скроешься.
Но отлеживаться под кустом у меня нет времени. Завтра будет уже нешуточный бой, а не разминка, которая заканчивается «малой кровью». С рассветом язык слов и уговоров станет бесполезен – люди и эльреди заговорят на стальном наречии, и остановить такой «разговор» будет уже невозможно. Не моими силами.
Я приподнялась, машинально оглаживая рукоять хэлкеля, и пожалела, что длинный меч сломался в бою. Замечательный был клинок. Эльреди предлагали мне подобрать новый, с лезвием листовидной формы, но после нарэиля было сложно воспринять простой меч как продолжение своей руки. С другой стороны, может, за эльфийку не примут, уши-то не острые…
– Так-так, похоже, тут шпионка, – раздался у меня над головой чей-то насмешливый голос, а крепкая рука схватила меня поперек талии и дернула наверх, забрасывая на плечо, закрытое кольчугой. Я запоздало дернулась, но меня только встряхнули посильнее, унося к костру.
– Никакая я не шпионка!!!
– Конечно, конечно, – усмехнулся тот, придерживая меня за ноги, чтобы не сильно лягалась. К моему стыду, у него это получилось весьма качественно. – Так, мимо проползала.
Ну, не совсем мимо, если быть честной. Я уже собиралась сказать что-нибудь не очень умное, но в тему, как вдруг почувствовала, будто от человека плеснуло холодом, и на землю неподалеку от одного из костров он бросил меня совсем не деликатно, со злостью. Так что у меня выбило весь воздух из легких. Я закашлялась, а незнакомец обнажил меч.
– Зря пришла сюда, эльфье отродье.
Может, и не зря. Потому что я ощутила Рейна, спящего тяжелым сном у костра. Почуяла – и кольнула его тоненькой иглой своей сущности, легонько потрепала Зверя по загривку. И поняла: проснулся.
Движение я уловила уже краем глаза, едва успев убраться из-под опускающегося на мою голову меча. Лезвие взрыхлило дерн в паре сантиметров от виска, промахнувшийся одарил меня десятком матерных слов, а потом и ударом тяжелого сапога под ребра. Для профилактики. Я во второй раз за день захлебнулась хриплым кашлем и сжалась от боли в комок.
– Что тут творится?!
Рейн. Мать твою, неужто ты не видишь, что тут творится?! Мужик избивает фактически безоружную девушку. Пусть хэлкели у меня не отобрали, но воспользоваться ими я все равно не могу, а жаль.
– Шпионка это эльфья, у лагеря поймал, – со злостью сплюнул мужик, хорошо, что не на меня, и уже собрался угостить еще одним ударом под одобрительные возгласы тех, кто в избиении участия не принимал, но кому посмотреть на корчащуюся у их ног эльфийку было приятно.
Но ударить мужику не дали.
– Прекратите. Никакая это не шпионка… Ксель, подымайся, только медленно. Ничего тебе не сделают. Поскольку, если хоть волос упадет с головы этой девушки по вашей вине, судьба ваша будет уже решена. И прервана. Кто-нибудь хочет возразить? – В конце фразы голос Рейна уже резал, как лед. Или же как его фирменные лезвия, умудрившиеся с одного удара перерубить нарэиль.
Я, кряхтя, как бабка-пенсионерка из третьего подъезда, поднялась вначале на четвереньки, а потом, со второго захода, уже и на ноги, впрочем не рискуя опереться на локоть Рейна, как сделала бы неделю-другую назад. Отбросила длинную косу, посмотрела исподлобья на воина, душа которого кипела злостью и попросту погасила ее. Как гасят пожар из огнетушителя. Убрала из его глаз багряное, едва заметное мерцание. И только потом выставила на всеобщее обозрение свои вполне человеческие уши. Воин, только что пытавшийся сделать из меня классическую отбивную, присмотрелся и смущенно хмыкнул, пожимая плечами. Мол, ошибочка вышла, в темноте с кем не бывает.
Рейн же просто положил мне руку на плечо покровительственным жестом, который со стороны мог означать все, что угодно: от попытки ободрить несчастную девушку, невесть как оказавшуюся на поле битвы, до права воина, отличившегося в бою, на военный трофей. Главное, утром никто не поинтересуется, что стало с таким «трофеем».
Темная палатка, по высоте больше напоминавшая шатер, несколько возвышалась над остальными, но не настолько, чтобы быть «командирской». Все же вдали на фоне неба виднелись более высокие шатры, но и в этой палатке можно было стоять, не касаясь головой матерчатого потолка.
Рейн приподнял тяжелую ткань, вталкивая меня внутрь, и скользнул следом. Погромыхав чем-то в потемках, он зажег магический фонарь, и бледно-золотистый свет от маленького шарика, заключенного в стекло, осветил палатку изнутри. Бардак, разумеется. Слой лапника, поверх которого валялось стеганое одеяло. Доспехи в одном углу, меч – в другом, что-то вроде куртки – в третьем. Палатка, вариант обстановки первый, походный.
– Блин, как же это похоже на твою комнату, – с чувством выдала я, обозрев интерьер.
– Горбатого могила исправит, – иронично улыбнулся Рейн, разводя руками, – Хотя тут, по-моему, царит лишь легкий творческий хаос. Не то что снаружи.
– Не скажите, Федор Михайлович, – фыркнула я, беззастенчиво садясь на импровизированную кровать. – Бардак в вашей голове в немалой степени способствует тому, что творится вокруг.
Интересное кино, ничего не скажешь. Общаемся так, будто бы ничего не произошло. То есть совсем ничего. И вообще – как сидели в палатке где-то в Подмосковье, так и сидим. Вот только пульсирующий шрам на лбу и длиннющая коса слишком хорошо напоминают о том, что «жопа случилась и нам с ней работать», – знакомую цитату преподавательницы, в разгар сессии одуревшую от потока студентов-неформалов.
Рейн, улыбнувшись, плюхнулся рядом, не отводя взгляда от моего лица. В другое время и при других обстоятельствах мне это понравилось бы, но сейчас нервировало. Я незаметно коснулась кончиками пальцев тяжелого золотого браслета с застежкой в форме кленового листа, скрытого под манжетой куртки, стараясь успокоиться.
– Будто бы в твоей голове бардака сильно меньше, чем у меня. А то, что творится вокруг, уж точно результат такого хаоса, который в моей голове ну никак не поместится.
Я только плечами пожала, продолжая теребить браслет и всерьез задумываясь, зачем я вообще сюда приперлась. Потому что мне почему-то показалось, будто Рейну плохо, он с ума сходит и разве что не умирает, а тут на тебе. Улыбается, шутить изволит. И вообще делает вид, что все в полном порядке. А раз так…
– Хм, по-моему, я зря пришла, – поднявшись с подстилки, я шагнула по направлению к выходу. – Пожалуй, пойду я до дому, до хаты. Счастливо!
Впрочем, уйти он мне помешал, ухватив за руку повыше локтя.
– Постой… Пожалуйста, не торопись! Я искренне рад тебя видеть, настолько, что потерял возможность мыслить достаточно связно. Как ты? Что с тобой творится, кроме этого дурацкого обручения? Почему я тебя почти не чувствую? Как ты оказалась у эльфов и откуда у стен Ранвелина появилась ты в виде нежити? – Похоже, «плотину» внутри Рейна прорвали давно стремившиеся наружу вопросы… И чувства.
Я остановилась. Пару секунд помолчала, раздумывая. А потом сняла с головы шелковый шарф, маскирующий шрам.
По тому, как вздрогнул Рейн, я поняла, что результатами своей деятельности он проникся. Я видела свое лицо с утра, когда наследник, невзирая на мои протесты, смазывал кривой шрам, багровой полосой пересекающий лоб и слегка задевающий правую бровь, целебной мазью. Страшна до блеска. В родной Москве на пластическую хирургию лица денег мы точно не наскребем.
– Это тебе ответ на вопрос относительно того, как я себя чувствую и что со мной творится. А не чувствуешь ты меня потому, что связи между нами больше нет. Я пошла к эльреди, ибо хотела понять, чего им надо от Ранвелина и нельзя ли добиться мира без войны. А получилось… получилось как всегда. – Я горестно и чуточку зло усмехнулась, комкая в руке шелк. – А нарэиль, кстати, ты зря сломал, хороший меч был. Как я завтра без него буду?
– Прости меня… Но, по моему мнению, ты преуменьшаешь свое обаяние. Шрам сойдет, я наверняка знаю. Не может не сойти. А могу и попробовать свести – тебе ведь будет от этого проще? – Рейн положил ладонь мне на лоб, чуть поглаживая кончиком большого пальца болезненно пульсирующий шрам. Я поморщилась, а он продолжал: – Ты хотела мира. А какая-то сволочь показала всему замку, что ты мертва. Убедительно. Даже мы… Я поверил. Я уже искал средства вернуть тебя обратно, с того света, когда эльфы прислали ультиматум. – От рук Рейна шел холод. Обжигающий, но при том безвредный. – И еще нашего герцога почти что подсидели, видимо, вопросы престолонаследия решают. А меч твой… Извини, но иначе мог сломаться уже я и если обломки меча еще смогли сослужить свою службу – и провести меня к тебе, то, сломанный, я не сделал бы уже ничего… – Шрам ощутимо покалывал. – Рука, нанесшая удар, забирает свое себе… И на себя… – На этот раз прикосновение отдалось разрядом тока, от которого заныли зубы. Я вскрикнула и отдернулась.
– Только не надо геройства, айболит липовый! Уже нагеройствовался. Не извиню и не надейся! Я не из-за меча злюсь, а из-за того, что ты голову потерял и рубил все и вся вокруг совершенно безотчетно! Если бы у меня в руках был простой меч, а на голове не шлем, а кольчужный капюшон, как я сначала хотела, то ты бы снес мне полголовы и наверняка не задержался бы, чтобы взглянуть в лицо! Ты хоть помнишь лица тех, кого убивал? Нет? А я помню. К сожалению. Там были и те, с кем я успела познакомиться. Пусть мимоходом, но все же!!! – Господи Боже, ну что я несу на ночь глядя? К сожалению, эмоции напрочь заглушили голос разума, потому сейчас я вела себя как не очень умная стерва, которой на все наплевать – лишь бы выплеснуть наконец-то негатив, накопившийся в душе.
От меня плеснуло горячей волной, мир вновь вспыхнул мириадами световых нитей, которые переплетались и образовывали невероятную по красоте и сложности паутину. Некоторые из волокон истончились, другие плавали в воздухе обрывками, которые при должном старании и умении можно было бы связать заново, и где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки, билась алая с золотыми отблесками нить, оборванная на конце.
– Если б ты полезла без шлема, с открытым лицом, то не пострадала бы. Потому что я узнал бы тебя. Кто из нас двоих потерял голову, бросаясь в гущу схватки? – От Рейна дохнуло все тем же обжигающим холодом, как бывало, когда в нем просыпалась ярость. Только на этот раз ярость была направлена против меня. – И если тебе действительно так интересно, – да. Я помню лица тех, кого убил. Это тот ад, который я ношу с собой и в себе. А теперь задумайся ты – о том, что было бы, если бы я позволил им пройти дальше. О людях, которых бы размазали тонкой пленкой потому, что они этику певцов предпочитают этике воинов. О герцоге Армее, который хоть и подставил нас, но дал какую-то помощь. И который наверняка погиб бы – если не от рук эльфов, то от рук людей: они бы не простили ему поражения и всех потерь! О их жизнях, о жизнях горожан ты думала? И о чем, скажи честно, о чем ты думала, когда убежала к эльфам в одиночку?
– Я тебя увидела, идиот!!! – заорала я, уже не сдерживаясь. Если бы Рейн обладал способностью Видеть и Знать, то он сумел бы различить, как бурлящая волна цвета расплавленного золота проливается на мою кожу, обращая ее в пульсирующий свет. Нити реальности стянулись вокруг сущности Рейна плотным коконом, не давая ему расправить «крылья» и укрощая ледяной ветер, вьющийся вокруг него верным псом. – Потому что ты рубил всех вокруг себя, почти не различая друзей и врагов! Потому что я обещала вернуть тебя домой, глупое, неразумное дитя, и не могла позволить, чтобы ты погиб только потому, что тебе ума не хватило остаться в стороне! И эльреди не стали бы нападать первыми, но именно люди выстроились в боевой порядок и пошли в атаку!
Кажется, я слишком сильно затянула невидимые нити, но и ослабить их не могла. В противном случае вторая сущность Рейна опомнится – и пощады можно будет уже не ждать.
– Я ушла к эльреди, поскольку ты не мог пойти со мной. У меня не было в сердце ненависти к ним, а у тебя уже было желание поквитаться. Граница бы не пропустила тебя. А я не хотела, чтобы ты полез в реальный бой и пострадал. Потому что я старше и я за тебя отвечаю. И ты должен вернуться домой, несмотря ни на что.
– Потому, что в ответе за тебя. Понимаешь? – В глазах у Рейна блестели красные отблески далекого пламени. – Потому, что весь замок был убежден, что ты умерла и лишь я пытался тебя вернуть, понимаешь? Мне плевать на этих эльфов и их претензии! И если ты бы и вправду оказалась мертвой – то разницы в том, как я умру, никакой. И единственное, что я пытался сделать, – ответить твоим обидчикам, которые первыми выстрелили по людям! А ты должна жить! Потому что я люблю тебя! Понимаешь – люблю! И не могу без тебя… – Последние слова Рейн произнес уже на полтона ниже. Видимо, он и сам не заметил, как руки его легли на мои плечи. Все. Рубикон перейден. Признание сделано.
От неожиданности я на миг ослабила волю, и те самые нити, составляющие часть узора, распустились, а этого хватило, чтобы удерживаемый Зверь, вторая сущность Рейна, довольно рявкнув, вышел на волю, пролившись алым пламенем в его глаза. Тьма уютно устроилась в вертикальных зрачках и чуточку недобро улыбнулась.
Приплыли…
Девочка, а девочка, а голова у тебя для чего? Ты ею думать пробовала? Бросаешься замечательными обвинениями, разбрасываешься собой, как разменной монетой; ведь в отличие от него тебе угрожает даже чей-то не в меру прыткий клинок! А зачем? Чтобы объявить, что эльфы белые и пушистые? Сама ведь понимаешь, не такие уж и белые. Да и пуха я на них ни внутри, ни снаружи не видела. Бросаешь своего друга, за которого, как ты выразилась, отвечаешь и который тебя уже достаточно давно, хоть и тихо, любит. Затем остаешься там – и ни одной весточки от тебя. Пропала с концами. Ну а потом лезешь под горячую руку, храбрая, как бронепоезд, и полезная, как линкор «Ямато». Обручаешься – и не спрашивай, чего нам… Мне… Ему… стоило прийти туда. Затем снова являешься, чтобы обвинить во всех смертных грехах… А получаешь от нас признание в любви. Ну, простите, мне его к этому подталкивать надоело… Да и он сам бы признался скоро. Но наверняка слишком поздно. Итак. Просто скажи – честно, спросив у своего сердца. Что тебе надо?
– Домой тебя отправить, да поскорее. И без раздвоения личности, – вздохнула я, пытаясь стряхнуть руки Рейна со своих плеч. Не вышло, а жаль. Самое обидное, что он прав. Слишком уж я заигралась в героиню, которая, кажется, в одиночку может свернуть горы и помирить два народа только потому, что она – Ключ Зари. А теперь меня весьма качественно поставили на место. – Я Аринну с вестями посылала, быть не может, чтобы она потерялась, она же призрак! Да и эльреди ни в кого не стреляли, я рядом с Нильдиньяром стояла, он никаких приказов не отдавал, а дисциплина у них железная. И еще… – Я отвернулась, так, чтобы косо обрезанная челка до подбородка закрыла половину лица со шрамом. – Я не обязана перед тобой оправдываться. Нильдиньяр… Он сделал мне предложение. Он никогда не поднимет на меня ни руку, ни меч. Не обидит. Пусть и никогда не полюбит в человеческом понятии этого слова. Он поддержал меня, когда я никому, совершенно никому в этом мире не была нужна, даже ты чуть не снес мне голову. Я отпустила тебя на волю – так пользуйся своей свободой. Я вытащила тебя своей кровью из-под контроля нежити не для того, чтобы ты сейчас активно подбирал наиболее изощренный способ самоубийства. Я тебя люблю, но мне надо идти, чтобы эльреди не решили, будто меня украли во второй раз и не начали громить все всерьез!