- Где? В парке? - перебил я. - Перепугались-то?
- И в парке и в гостинице... Героя перед вами изображать не стану. Да, испугался! До дрожи в коленках, до затмения в глазах, если хотите!.. Когда домой вернулся, в Старогоров, было стыдно даже вспомнить... Но то, что вы придумали, - извините, несерьезно. Кому, да и за что меня убивать? Врагов у меня нет таких.
- Значит, - задумчиво сказал я, - в маньяка вы поверили бы?
- Могу допустить, - ответил он. - Маньяк в этой истории пришелся бы кстати. Но сознательно убить меня? Нет, исключено!
Я хотел ему верить, но моя вера зиждется на тщательной проверке.
- Ешьте, ешьте, Вениамин Александрович. - Храмов пододвинул ко мне тарелку с зеленью. - Полезная штука - травка... Неужели вы только из-за этого и приехали ко мне? Чудно как-то...
- У нас служба такая, - я развел руками, - если версия появилась, обязаны ее проверить... - Я чувствовал: мне надо убедить Храмова, что его "проверку" я провожу лишь в силу служебной необходимости.
- Конечно, - закивал он головой, - я понимаю... И готов вам помочь. Однако все, что знал, я рассказал...
- Спасибо, что хотите помочь, Сергей Николаевич. Ну, хотя бы для начала расскажите о себе, о своей жизни. Поподробнее, пожалуйста... И хочу вас предупредить: мы все проверим. Извините.
- Все-таки вы снова о своем. Как я понимаю, это не столько просьба, сколько...
- Что вас, собственно говоря, смущает, Сергей Николаевич? Я что, прошу о чем-нибудь незаконном?
- Но согласитесь, Вениамин Александрович, мое-то положение при таком обороте становится двусмысленным. Видите - проверять! Как вы хотите меня проверять?
- Что вы имеете в виду? - не понял я.
- Ну, как это у вас... Гласно или негласно?
- Ах, вот в чем дело! Не волнуйтесь, мы постараемся проделать это таким образом, чтобы ни в коей мере не помешать вашей жизни, работе. И репутации, естественно.
- Очень вам признателен, - раздумчиво протянул Храмов. - Старогоров маленький городишко. Мне бы очень не хотелось... ну... разговоров всяких...
- Не будет разговоров! - твердо пообещал я. - Никто ничего не узнает. Даже отдел кадров НИИ автоматики.
- Ну, если так, - облегченно вздохнул Храмов, - тогда сдаюсь!
- Знаете, Сергей Николаевич, я очень рад, что вы правильно поняли меня. Скажу откровенно, опасался, что вы будете возмущаться, протестовать. И мы в таком разе не установим контакта, - вполне искренне сказал я.
- С какой стати я должен возмущаться, - пожал он плечами. - У вас работа... Спасибо, что сказали, предупредили. Другое дело, если бы я случайно узнал, что меня проверяют. Вот тогда обязательно устроил бы вам грандиозный скандал! - Он громко рассмеялся. - А так? Могу только еще раз поблагодарить за откровенность. Значит, ваша проверка будет носить конфиденциальный характер?
- Да, да, - подтвердил я. - Именно конфиденциальный.
- В конце концов - чем черт не шутит! - вдруг ваша версия окажется плодотворной! Тогда мне, как понимаете, вообще придется рассыпаться перед вами в благодарностях!
Опять нельзя было понять, иронизирует он либо говорит искренне. Сейчас я уже опасался анализировать его слова, интонации. Впрочем, один важный вывод я сделал для себя без риска ошибиться: Сергей Николаевич Храмов несомненно, человек волевой, умный, тонкий. Если расценивать его как потенциального соперника, то он опасный, сильный противник. Если же наша версия рассыплется, то я уверен, он поймет меня.
Интересный человек, ох, какой интересный!..
- Ну, чем вас угощать, чаем или кофе? - спросил он, поднимаясь.
- Лучше чаем! - ответил я.
- А как насчет варенья? Вы любите клубничное?
- Очень!
- С чего прикажете начать? - шутливо спросил инженер, когда мы начали чаепитие.
- С самого начала, - тем же тоном ответил я. - С самого начала...
9
Ранним утром следующего дня из Волжанска приехал Максимов и сразу пришел в гостиницу. Вид у него был озадаченный.
- Что-нибудь случилось, Иван Иванович? - спросил я.
- Казакова избили! - выпалил Максимов.
- Герарда? - удивленно переспросил я. - Когда?
- Вчера вечером. В парке. Недалеко от танцевальной веранды. На него напали трое неизвестных парней.
- Ни за что ни про что?
- Говорит, что именно так. Мол, танцевал он, потом вышел с веранды покурить, и вдруг кто-то сзади дернул за руку. Когда обернулся, на него посыпались удары. Говорит, что нападавших было трое. Но дружинникам не удалось их задержать.
- Запомнил он кого-нибудь?
- Твердит, не запомнил. Потому что сразу упал и старался прикрыть лицо руками от ударов. По-моему, он темнит, Вениамин Александрович.
- Почему так считаете?
- Не могу точно выразить, - помялся Максимов. - Но вот чувствую, что...
- Ваши чувства к протоколу ведь не пришьешь...
- Это верно, - охотно согласился Максимов.
- Где сейчас находится Казаков? В больнице?
- Дома он. Мамаша там с ума сходит. Криком кричит. Шуму столько... Отделали его здорово, ничего не скажешь.
- Так... А что вы узнали на станкостроительном заводе по поводу Храмова? - перевел я разговор.
- Узнал, узнал. Один любопытный фактик зацепил... Храмов-то, товарищ подполковник, говорил, что на заводе он не нашел никакой поддержки. А я разговаривал с Нырковым...
- Кто такой Нырков?
- Обязанности главного инженера исполняет сейчас. Помнит он Храмова. Говорит, что действительно отказал ему с этим роботом. Дескать, не мог решить самостоятельно такой вопрос...
- Значит, Храмов не лгал?
- Не лгал. Но только Храмов почему-то не сказал нам, что этим роботом заинтересовался главный конструктор завода Алферов, вот ведь какое дело...
- Почему Алферов заинтересовался? Вы с ним беседовали?
- Да, - снова кивнул Максимов. - Роботы - это его специальность. Так он мне объяснил. Алферов предложил Храмову оставить у него чертежи, документацию; они даже договорились встретиться утром четырнадцатого августа.
- В котором часу?
- В десять утра. Но Храмов не пришел. Не позвонил даже. Больше Алферов его не видел. И очень обижается на него.
- Алферов обнадежил Храмова? Ну, пообещал, например, ему помочь с изготовлением образца?
- Нет, обещать вроде не обещал. Говорил, что есть смысл еще раз переговорить с Нырковым. А он, мол, замолвит словечко...
- Следовательно, - я едва сдерживался, чтобы не прикрикнуть на Максимова, - Алферов все-таки обещал Храмову свою помощь?
- Получается, что обещал... - пробормотал Максимов.
- Так сразу и надо было сказать, Иван Иванович! А то тянете...
- Так ведь прямо-то Алферов ничего не обещал Храмову...
- А завод заинтересован в изготовлении этого заказа НИИ?
- Завод разные заказы и задания выполняет, - пожал плечами Максимов. Алферов мне объяснил, что изобретение Храмова - интереснейшая штука.
- Понятно. У вас все?
- Да, товарищ подполковник. Чем мне сейчас прикажете заниматься?
- Ознакомьтесь вот с этими бумагами. Потом поговорим...
Я протянул ему несколько листов. В них уместилась биография Храмова, которую он мне поведал вчера у себя дома. Вернувшись в гостиницу, я, не полагаясь на память, записал его рассказ.
БИОГРАФИЯ ИНЖЕНЕРА СЕРГЕЯ НИКОЛАЕВИЧА ХРАМОВА, ЗАПИСАННАЯ ПОДПОЛКОВНИКОМ МИЛИЦИИ БИЗИНЫМ.
Родился он на Харьковщине, в селе Яблоневка, в двадцатом году. Кроме него в семье был еще один ребенок, старший, Прохор. В тридцать пятом году умер отец. еще через полгода - новое несчастье: провалился в прорубь Прохор. Схватил воспаление лёгких, промучился две недели и тоже умер. Остались Сергей с матерью одни. Никого из родственников, как помнил себя Храмов, у них не было: кто поумирал в голодные годы, кого судьба разбросала по миру. Ни их имен, ни горьких судеб мальчишеская память не удержала. Когда война началась, военкомат направил Сергея в летное училище с ускоренным выпуском. Кончил его и попал на фронт. После тяжелой контузии комиссовали подчистую. Из дома никаких вестей не получал: Яблоневка, как и тысячи других советских сел, попала под немца. Когда наши войска освободили Харьковщину, Сергей Николаевич поехал в свою Яблоневку. Но не было уже ни Яблоневки, ни других окрестных сел - стерли их с лица земли, сожгли гитлеровцы. И никого из односельчан не нашел Храмов. Кто партизанил, кто с регулярными частями Красной Армии дальше на запад ушел, кто другие места осваивал. Пошел Сергей Николаевич на старое кладбище, с трудом отыскал заросшие, запущенные могилы - отца, брата... и матери. Так он узнал, что она умерла в сорок втором году. Очистил холмики, закрепил покосившиеся кресты и ушел навсегда из бывшей Яблоневки. Вернулся в Москву, где жил после демобилизации. Снимал угол в районе Марьиной рощи и работал там же неподалеку на заводе металлоизделий. Познакомился однажды на трамвайной остановке с милой девушкой, коренной москвичкой Надеждой Чистяковой. Трудилась она на заводе. Чертежницей. Стали встречаться. А спустя некоторое время решили пожениться. Переехал он к ней, на Чистые Пруды: была у Надежды комната в коммунальной громадной квартире, недалеко от кинотеатра "Колизей". Надя начала уговаривать Сергея Николаевича поступать в институт. Сама она уже заканчивала вечерний строительный техникум и обратила внимание на то, что у мужа прекрасные математические способности. Он признался, что был в своей сельской школе первым учеником по математике. Ему и сейчас очень хотелось учиться, но как жить на ее небольшую зарплату и его студенческую стипендию?! Однако Надежда Николаевна настояла, и Сергей Николаевич подал документы в институт, на факультет автоматики. Трудно они жили годы его учебы, материально трудно, но ни единого упрека не бросила ему верная и любящая жена, И даже окрепла их любовь. Мечтали о ребенке и счастливы были, когда узнали, что появится он, маленький человек. Появился. Чтобы умереть, прожив всего-то одну зиму. Это был страшный удар. Надежда Николаевна долго находилась потом в нервном шоке, а Сергей Николаевич, кажется, в одну ночь постарел лет на десять. Замкнулся в себе. Но время рубцует все, и раны самые кровоточащие. Через три года жена сказала: "Нам нужен ребенок, Сережа. Иначе жизнь потеряет смысл". Он не возражал. Но выяснилось, что жена не может забеременеть. Из-за каких-то там болезней. Чего она только не предпринимала! Сколько денег отдали за консультации врачебные, на лечение, новейшие препараты... После окончания института направили его в Саратов, в конструкторское бюро при заводе. И здесь, когда уже перестали надеяться и смирились, когда по возрасту он ужо скорее в дедушки годился, вдруг радость пришла: будет у них ребенок! Родился сын, Никита. А на следующий год дочь Вика. И так-то Сергей Николаевич готов был на жену молиться, а тут и вовсе - душевный трепет стал испытывать. В Саратове Сергей Николаевич и занялся изобретательством. Получил несколько авторских свидетельств. Стал подумывать о диссертации, но все не решался взяться за нее: годы не те. Надежда Николаевна однажды рассердилась и сказала: "При чем здесь возраст, Сергей? Если есть, что сказать, садись и пиши. А нет - тогда и разговор другой". И завел Сергей Николаевич общую тетрадь, на титульном листе которой вывел: "Диссертация". Ну, а уж по-настоящему подступил к ней, когда сюда пять лет назад переехали, в Старогоров: Сергею Николаевичу предложили должность заместителя руководителя КБ в лаборатории робототехники. Жизнью своей доволен, коллегами тоже. Вроде бы и они на него не в обиде. За пять лет работы кое-что в КБ сделано. Но самое интересное их изобретение - это робот, из-за которого Сергей Николаевич и приезжал в Волжанск. К сожалению, осечка вышла с изготовлением опытного образца. Но ничего, руководство НИИ что-нибудь предпримет, с Москвой свяжется...
- Прочитали? - Я заметил, что Максимов искоса поглядывает на меня.
- Да, Вениамин Александрович.
- Просьба первая, Иван Иванович: надо подготовить запрос в архив Министерства обороны по фактам военной службы Храмова.
- Есть!
- И второе: вам придется отправиться в родные края Храмова.
- В Яблоневку? - удивился Максимов. - Так ведь она не существует, Вениамин Александрович!
- Ну и что из того? - терпеливо произнес я. - Не исчезли же бесследно все ее жители. Поймите, Иван Иванович, нам нужны эти люди - их память...
- Да мне все понятно, Вениамин Александрович.
- Мне показалось, что не очень-то вы рветесь в Яблоневку?
- Когда ехать? - неожиданно сухо спросил Максимов.
- Сегодня же! Возьмете у Васютина фотографию Храмова, заедете в Волжанск. Я позвоню генералу Хазарову относительно вашей командировки, Иван Иванович, я очень прошу вас: на родине Храмова соберите и проверьте все, даже самые незначительные факты из жизни Храмова до войны. Разыщите людей, которые хоть как-то помнили его. - Я чувствовал, что повторяюсь, но мне хотелось убедить Максимова в важности его миссии. - Возможно, кто-то живет в других местах. Через пару дней к вам подъедет Васютин. С таким заданием вдвоем легче справиться. А Васютину полезно будет с вами поработать!..
Максимов откровенно смутился: не очень часто хвалили его.
Едва Максимов ушел, как появился лейтенант Васютин.
Участковый, с которым беседовал Олег, охарактеризовал Храмова самым положительным образом: не пьет, не буянит, соседи не жалуются. А что еще он мог сказать? Новый паспорт был выдан Храмову по истечении срока действия старого, который, естественно, не сохранился. Только в соответствующей карточке сделали отметку о замене одного паспорта другим.
Васютин подготовил запрос в московский вуз, где когда-то учился Храмов. Но ответ, конечно, поступит не скоро.
Побывал Васютин на почте: я попросил проверить, кому Храмов посылал вчера телеграмму. Олег выяснил: телеграмма была адресована в сибирский поселок Костерский, Аграфене Меркурьевне Поповой. От себя, жены и детей Сергей Николаевич поздравлял ее с шестидесятилетием.
- А что в кадрах? - спросил я Васютина. - Там не заподозрили, что нас интересует именно инженер Храмов?
- Нет! - уверенно ответил Васютин. - Я сказал, что мы разыскиваем одного человека, и, по нашим сведениям, он находится в Старогорове. Проверку, мол, осуществляем во всех организациях и учреждениях города.Вот и все.
- Что нашли в личном деле и в трудовой книжке Храмова?
- Вроде все нормально, Вениамин Александрович. Во всяком случае, с формальных позиций. В трудовой книжке все записи сделаны аккуратно, точно. Есть номера приказов, Даты, печати, подписи. Никаких исправлений, подтертостей и так далее. Да у него и записей-то всего несколько, мало мест работы сменил. Я выписал все организации, где Храмов работал, начиная с сорок второго года, то есть с того времени, когда он приехал в Москву...
- Почему с сорок второго? - спросил я. - В сорок втором Храмову было уже двадцать два года. Ну, фронтовое время - это особая статья: по другим линиям проверим, через Министерство обороны. Но ведь Храмов окончил школу в тридцать восьмом году, восемнадцати лет. А что же он делал с тридцать восьмого по сорок первый, а?
- Трудовая книжка, Вениамин Александрович, выдана ему в сорок втором году в Москве на заводе металлоизделий.
- А что в личном деле?..
- В личном листке по учету кадров написано, что после окончания средней школы он, то есть Храмов, был разнорабочим на предприятиях Харьковской области.
- На каких именно, не указал?
- Нет. Написано - на предприятиях...
- Ясно. Что ж, придется у самого инженера выяснить. Вот что, Олег, во все предприятия и организации, названные в документах Храмова, нужно послать запросы.
- Хорошо, Вениамин Александрович. Займусь.
10
Мы вышли с Васютиным из гостиниЦЫ вместе - нам было некоторое время по пути. Олег двинулся в КБ, где работал Храмов, а я - к своим старогоровским коллегам, чтобы от них позвонить в Волжанск Кириллу Борисовичу.
Хазаров оказался на месте. Решив с ним вопрос о командировке Максимова, я вышел на улицу. Следующий человек, с кем мне хотелось бы встретиться, была Надежда Николаевна Храмова, жена инженера. Разумеется, я допускал мысль, что она непременно расскажет мужу о нашей встрече. Ну и что? Пусть рассказывает. Он рассердится? Может, конечно. Но только с чего бы? Я же ни о чем предосудительном говорить с ней не собираюсь. Кстати, если Сергей Николаевич очень уж станет выражать свое неудовольствие, я тоже выражу недоумение... В связи с чем? Хотя бы почему он в разговоре с нами умолчал о совете главного конструктора Алферова остаться в Волжанске и еще раз попытать судьбу. И в самом деле, почему Храмов не внял этому совету, а, наоборот, свернул командировку и поспешно уехал из Волжанска?
...Надежда Николаевна занималась на улице стиркой. Увидев меня, приветливо заулыбалась.
Я поздоровался.
- Мимо проходил, решил к вам заглянуть. Извиниться за то, что так долго вчера засиделся у вас. И Сергея Николаевича, наверное, измучил.
- Ну что вы! - возразила она. - Мы с Сережей - совы. Поздно бодрствуем. А я вот стиркой решила заняться. Скоро дети из пионерского лагеря вернутся. У вас есть дети, Вениамин Александрович?
- Жду. Уже скоро.
- Дети - это прекрасно, - заметила женщина. И вдруг тихо сказала: Извините, Вениамин Александрович, можно спросить у вас?
- Пожалуйста!
- Видите ли... Сергей Николаевич... - Она явно подыскивала слова. - Он сказал мне, что вы приехали в связи с тем случаем в гостинице... ну, я говорю о Волжанске...
- Да, это так. - Разговор сам завязывался для меня нужный и интересный. - Значит, он вам все рассказал?
- Когда вернулся из Волжанска, ни словом не обмолвился. Но мы прожили вместе столько лет, что я научилась точно определять, когда у него неприятности... В конце концов муж рассказал о происшествии в гостинице. И о том, как сам перепугался...
- Наверное, - осторожно начал я, - мой приезд тоже огорчил Сергея Николаевича?
- Да, - простодушно подтвердила Надежда Николаевна, - он мне сказал: "Представляешь, Надя, Вениамин Александрович считает, что в гостинице хотели выстрелить в меня!" Господи, неужели действительно кто-то хотел убить Сережу? Но за что? Я очень волнуюсь, Вениамин Александрович...
- Не стоит так тревожиться, - попробовал я успокоить женщину. Правда, у нас возникла такая версия. Но это вовсе не означает, что она соответствует действительности. Я и приехал сюда, чтобы попытаться все выяснить. Скажите, Надежда Николаевна, у вашего мужа нет врагов? Может быть, на службе кто-либо...
- Исключается! - твердо возразила Надежда Николаевна. - На работе к мужу относятся с уважением. Да он ведь настоящий энтузиаст! Всегда готов людям помочь, подсказать. И к молодым относится с душой и о карьере никогда не заботился. Только сейчас - на склоне лет, как говорится, - всерьез занялся своей диссертацией, хотя мог бы уже, наверное, давно написать ее и защититься. И в личной жизни он очень честный человек. Я жена, имею право так говорить о нем. За все наши годы, что прожиты, никого... у него не было на стороне. Нет, он жил для людей, для семьи - кому же муж мог стать костью в горле? За что его убивать?.. Он, конечно, скрывает, но я-то вижу, что Сережа страшно удручен, ужасно переживает. Он мне признался, что вел себя тогда как трус. Но поверьте мне, мой муж - человек волевой, мужественный...
Чувствовалось, что Надежда Николаевна крайне взволнована.
- Успокойтесь, Надежда Николаевна, все выяснится, - ободряюще сказал я. - И все в итоге образуется. Скажите, у вас родственников много?
- У меня или у мужа? - уточнила она.
- И у вас и у Сергея Николаевича.
- У меня в Крыму живет сестра, старшая. А в Казани - младший брат. У мужа никого не осталось. Единственный близкий человек, который у него есть, - Аграфена Меркурьевна Попова - даже и не родственница ему.
- А кто она такая?
- Пожилая уже женщина. Ей на днях шестьдесят лет исполнилось. Когда-то Сергей знал ее родного брата, Алексея, воевали вместе. На фронте они сдружились, стали словно братья. Алексей погиб, умер от раны в живот, а перед смертью просил Сергея позаботиться о сестре. Бедная женщина, сколько на ее долю выпало несчастий! Был сынишка, да умер маленьким. Ах, только мать поймет, что значит похоронить малыша, которому исполнилось два годика. И не жил еще...
Надежда Николаевна глубоко вздохнула. Я понимал, что она вспомнила о своем первом ребенке.
- Потом, - продолжала Надежда Николаевна, - перед самой войной погиб ее муж. Он был кузнецом. Загорелся колхозный амбар, он бросился спасать зерно. Успел вынести несколько мешков, полез за очередным, тут кровля и рухнула... А в войну погиб младший брат, Алеша. От всех этих переживаний Аграфена Меркурьевна тяжело заболела и ослепла. Мы с Сергеем Николаевичем стараемся как-то поддерживать ее. Каждый месяц посылаем денег, пусть немного, рублей пятнадцать - двадцать, но все же помощь... Встречаться-то нам трудно, она ведь живет в Сибири, пишет, что осталась единственной "старожилкой с дореволюционным стажем". Недавно умерла ее последняя подруга, рядом жила. На будущий год Сергей Николаевич собирается к ней съездить. Хоть дом подправит. Мы, правда, давно предлагали - особенно Сережа настаивал - Аграфене Меркурьевне к нам переехать, но она наотрез. Видно, боится стеснить. А мы бы с радостью ее приняли. Я так думаю, Вениамин Александрович, что люди должны помогать друг другу... Во время войны брат ее, Алеша, спас жизнь Сергею; теперь наш черед плечо подставить...
Я слушал ее низкий, глуховатый и какой-то очень сердечный голос и думал о том, что за много лет работы в уголовном розыске мне приходилось встречаться не только с "отрицательными персонажами". Ведь вокруг в основном хорошие люди, которые верят в добро, в справедливость, готовы бороться за других людей... Вера этой женщины в своего мужа внушала уважение к ней самой.
- Может быть, в дом войдете? - предложила Надежда Николаевна. - Скоро и Сергей Николаевич появится. Я вас обоих обедом покормлю. А?..
- Спасибо за приглашение, - улыбнулся я, - но в следующий раз. Дел много еще.
Я самым беззастенчивым образом лгал ей. Потому что дел у меня не было. Просто сейчас не хотелось встречаться с ее мужем. На душе у меня было скверно. Стыдно как-то. Люди ко мне с открытым сердцем, а я держу камень за пазухой, подозреваю. Более того, неужели я даже хотел, чтобы инженер оказался замешанным в этой истории с выстрелом?
11
Опег Васютин сблизился с несколькими молодыми сотрудниками КБ, где работал Храмов, и получил от них исчерпывающую информацию о Сергее Николаевиче как о специалисте и о человеке. Эти сведения позволяли сделать вывод, что в Старогорове он вряд ли мог опасаться мести с чьей-либо стороны. Но так ли это?
Я раздумывал над старогоровским отрезком его биографии, пытался найти зацепку, обнаружить конфликт, последствия которого - незаметные даже близким, жене! - могли вылиться в конце концов в тот злополучный выстрел.
Искал - и не находил.
Пять лет жила семья Храмовых в Старогорове. Это были пять лет жизни размеренной, спокойной, без резких поворотов. Сергей Николаевич работал заместителем руководителя лаборатории. Конкурентов по разработке диссертационной темы не было. По свидетельству коллег Храмова, эта тема была не только не выигрышной, а, наоборот, "заковыристой". Отношения со всеми сотрудниками конструкторского бюро и лаборатории у Сергея Николаевича сложились ровные. Хотя близких друзей как в НИИ, так и вне стен его у Храмова не было. Коллеги объясняли это замкнутым характером Храмова и его стремлением каждую свободную минуту провести дома с женой и детьми.
Итак?.. Итак, мы с Олегом Васютиным в Старогорове узнали и сделали все, что могли.
Я, как и обещал Максимову, направил Олега к нему в помощь. Теперь оставалось ждать, что привезут о Храмова они.
...Первым в Старогоров вернулся Васютин, причем раньше, нежели я предполагал. Приехал он в середине дня и сразу же разыскал меня по телефону. Я назначил ему встречу в маленьком кафе на речной пристани.
- Ну, что скажешь? - спросил я, когда официантка, приняв у нас заказ, отошла. - Почему так рано вернулся?
- Старший лейтенант Максимов велел. Не нужен я ему там больше. В общем, Яблоневки как таковой давно нет. И старожилов тоже никого не осталось. На месте села сейчас рабочий поселок. В райисполкоме посоветовали сходить к кладбищенскому сторожу, сказали, что с незапамятных времен живет в тех местах.
- Сходили? Поговорили? Дальше, дальше, Олег!
- Он совсем старый, лот девяносто... И сам не помнит, сколько ему лет. Уже до войны, говорит, был стариком. А на кладбище с начала века, наверное. Был как бы заведующим, а нынче, по старости, сторожем.
- Но что он вам интересного рассказал? - нетерпеливо прервал я.
Тянет, тянет, мочи нет; раньше всегда торопился, словно боялся опоздать, а теперь тянуть научился. Не иначе как от Максимова!.. Ладно, Бизин, успокойся. Васютин ведь не виноват, что у тебя не клеится...
- Да чего он уже может рассказать, Вениамин Александрович, - покраснел Олег, почувствовав, очевидно, нотки раздражения в моем голосе. Единственное, что сделал, так показал нам вот эту штуку!
Он раскрыл папку и вынул оттуда какой-то толстенный журнал, наподобие амбарной книги. Журнал был ветхий, истрепанный.
- Что это? - удивился я.
- Кладбищенский регистрационный журнал. Сохранился он у старика. Еще довоенный, значит, - ответил Васютин. - Иван Иванович с большим трудом уговорил старика отдать его нам. Расписку дал, что вернёт. Для старика этот журнал вроде как реликвия!.. Разрешите, товарищ подполковник...
Олег взял у меня журнал, раскрыл его на закладке.
- Иван Иванович просил меня обратить ваше внимание вот на эти страницы. Собственно, из-за этого журнала он и велел мне к вам возвращаться. Значит, так... Здесь отражено, что в тысяча девятьсот тридцать пятом году на кладбище захоронен Николай Иванович Храмов. Отец инженера Храмова...
- И в парке и в гостинице... Героя перед вами изображать не стану. Да, испугался! До дрожи в коленках, до затмения в глазах, если хотите!.. Когда домой вернулся, в Старогоров, было стыдно даже вспомнить... Но то, что вы придумали, - извините, несерьезно. Кому, да и за что меня убивать? Врагов у меня нет таких.
- Значит, - задумчиво сказал я, - в маньяка вы поверили бы?
- Могу допустить, - ответил он. - Маньяк в этой истории пришелся бы кстати. Но сознательно убить меня? Нет, исключено!
Я хотел ему верить, но моя вера зиждется на тщательной проверке.
- Ешьте, ешьте, Вениамин Александрович. - Храмов пододвинул ко мне тарелку с зеленью. - Полезная штука - травка... Неужели вы только из-за этого и приехали ко мне? Чудно как-то...
- У нас служба такая, - я развел руками, - если версия появилась, обязаны ее проверить... - Я чувствовал: мне надо убедить Храмова, что его "проверку" я провожу лишь в силу служебной необходимости.
- Конечно, - закивал он головой, - я понимаю... И готов вам помочь. Однако все, что знал, я рассказал...
- Спасибо, что хотите помочь, Сергей Николаевич. Ну, хотя бы для начала расскажите о себе, о своей жизни. Поподробнее, пожалуйста... И хочу вас предупредить: мы все проверим. Извините.
- Все-таки вы снова о своем. Как я понимаю, это не столько просьба, сколько...
- Что вас, собственно говоря, смущает, Сергей Николаевич? Я что, прошу о чем-нибудь незаконном?
- Но согласитесь, Вениамин Александрович, мое-то положение при таком обороте становится двусмысленным. Видите - проверять! Как вы хотите меня проверять?
- Что вы имеете в виду? - не понял я.
- Ну, как это у вас... Гласно или негласно?
- Ах, вот в чем дело! Не волнуйтесь, мы постараемся проделать это таким образом, чтобы ни в коей мере не помешать вашей жизни, работе. И репутации, естественно.
- Очень вам признателен, - раздумчиво протянул Храмов. - Старогоров маленький городишко. Мне бы очень не хотелось... ну... разговоров всяких...
- Не будет разговоров! - твердо пообещал я. - Никто ничего не узнает. Даже отдел кадров НИИ автоматики.
- Ну, если так, - облегченно вздохнул Храмов, - тогда сдаюсь!
- Знаете, Сергей Николаевич, я очень рад, что вы правильно поняли меня. Скажу откровенно, опасался, что вы будете возмущаться, протестовать. И мы в таком разе не установим контакта, - вполне искренне сказал я.
- С какой стати я должен возмущаться, - пожал он плечами. - У вас работа... Спасибо, что сказали, предупредили. Другое дело, если бы я случайно узнал, что меня проверяют. Вот тогда обязательно устроил бы вам грандиозный скандал! - Он громко рассмеялся. - А так? Могу только еще раз поблагодарить за откровенность. Значит, ваша проверка будет носить конфиденциальный характер?
- Да, да, - подтвердил я. - Именно конфиденциальный.
- В конце концов - чем черт не шутит! - вдруг ваша версия окажется плодотворной! Тогда мне, как понимаете, вообще придется рассыпаться перед вами в благодарностях!
Опять нельзя было понять, иронизирует он либо говорит искренне. Сейчас я уже опасался анализировать его слова, интонации. Впрочем, один важный вывод я сделал для себя без риска ошибиться: Сергей Николаевич Храмов несомненно, человек волевой, умный, тонкий. Если расценивать его как потенциального соперника, то он опасный, сильный противник. Если же наша версия рассыплется, то я уверен, он поймет меня.
Интересный человек, ох, какой интересный!..
- Ну, чем вас угощать, чаем или кофе? - спросил он, поднимаясь.
- Лучше чаем! - ответил я.
- А как насчет варенья? Вы любите клубничное?
- Очень!
- С чего прикажете начать? - шутливо спросил инженер, когда мы начали чаепитие.
- С самого начала, - тем же тоном ответил я. - С самого начала...
9
Ранним утром следующего дня из Волжанска приехал Максимов и сразу пришел в гостиницу. Вид у него был озадаченный.
- Что-нибудь случилось, Иван Иванович? - спросил я.
- Казакова избили! - выпалил Максимов.
- Герарда? - удивленно переспросил я. - Когда?
- Вчера вечером. В парке. Недалеко от танцевальной веранды. На него напали трое неизвестных парней.
- Ни за что ни про что?
- Говорит, что именно так. Мол, танцевал он, потом вышел с веранды покурить, и вдруг кто-то сзади дернул за руку. Когда обернулся, на него посыпались удары. Говорит, что нападавших было трое. Но дружинникам не удалось их задержать.
- Запомнил он кого-нибудь?
- Твердит, не запомнил. Потому что сразу упал и старался прикрыть лицо руками от ударов. По-моему, он темнит, Вениамин Александрович.
- Почему так считаете?
- Не могу точно выразить, - помялся Максимов. - Но вот чувствую, что...
- Ваши чувства к протоколу ведь не пришьешь...
- Это верно, - охотно согласился Максимов.
- Где сейчас находится Казаков? В больнице?
- Дома он. Мамаша там с ума сходит. Криком кричит. Шуму столько... Отделали его здорово, ничего не скажешь.
- Так... А что вы узнали на станкостроительном заводе по поводу Храмова? - перевел я разговор.
- Узнал, узнал. Один любопытный фактик зацепил... Храмов-то, товарищ подполковник, говорил, что на заводе он не нашел никакой поддержки. А я разговаривал с Нырковым...
- Кто такой Нырков?
- Обязанности главного инженера исполняет сейчас. Помнит он Храмова. Говорит, что действительно отказал ему с этим роботом. Дескать, не мог решить самостоятельно такой вопрос...
- Значит, Храмов не лгал?
- Не лгал. Но только Храмов почему-то не сказал нам, что этим роботом заинтересовался главный конструктор завода Алферов, вот ведь какое дело...
- Почему Алферов заинтересовался? Вы с ним беседовали?
- Да, - снова кивнул Максимов. - Роботы - это его специальность. Так он мне объяснил. Алферов предложил Храмову оставить у него чертежи, документацию; они даже договорились встретиться утром четырнадцатого августа.
- В котором часу?
- В десять утра. Но Храмов не пришел. Не позвонил даже. Больше Алферов его не видел. И очень обижается на него.
- Алферов обнадежил Храмова? Ну, пообещал, например, ему помочь с изготовлением образца?
- Нет, обещать вроде не обещал. Говорил, что есть смысл еще раз переговорить с Нырковым. А он, мол, замолвит словечко...
- Следовательно, - я едва сдерживался, чтобы не прикрикнуть на Максимова, - Алферов все-таки обещал Храмову свою помощь?
- Получается, что обещал... - пробормотал Максимов.
- Так сразу и надо было сказать, Иван Иванович! А то тянете...
- Так ведь прямо-то Алферов ничего не обещал Храмову...
- А завод заинтересован в изготовлении этого заказа НИИ?
- Завод разные заказы и задания выполняет, - пожал плечами Максимов. Алферов мне объяснил, что изобретение Храмова - интереснейшая штука.
- Понятно. У вас все?
- Да, товарищ подполковник. Чем мне сейчас прикажете заниматься?
- Ознакомьтесь вот с этими бумагами. Потом поговорим...
Я протянул ему несколько листов. В них уместилась биография Храмова, которую он мне поведал вчера у себя дома. Вернувшись в гостиницу, я, не полагаясь на память, записал его рассказ.
БИОГРАФИЯ ИНЖЕНЕРА СЕРГЕЯ НИКОЛАЕВИЧА ХРАМОВА, ЗАПИСАННАЯ ПОДПОЛКОВНИКОМ МИЛИЦИИ БИЗИНЫМ.
Родился он на Харьковщине, в селе Яблоневка, в двадцатом году. Кроме него в семье был еще один ребенок, старший, Прохор. В тридцать пятом году умер отец. еще через полгода - новое несчастье: провалился в прорубь Прохор. Схватил воспаление лёгких, промучился две недели и тоже умер. Остались Сергей с матерью одни. Никого из родственников, как помнил себя Храмов, у них не было: кто поумирал в голодные годы, кого судьба разбросала по миру. Ни их имен, ни горьких судеб мальчишеская память не удержала. Когда война началась, военкомат направил Сергея в летное училище с ускоренным выпуском. Кончил его и попал на фронт. После тяжелой контузии комиссовали подчистую. Из дома никаких вестей не получал: Яблоневка, как и тысячи других советских сел, попала под немца. Когда наши войска освободили Харьковщину, Сергей Николаевич поехал в свою Яблоневку. Но не было уже ни Яблоневки, ни других окрестных сел - стерли их с лица земли, сожгли гитлеровцы. И никого из односельчан не нашел Храмов. Кто партизанил, кто с регулярными частями Красной Армии дальше на запад ушел, кто другие места осваивал. Пошел Сергей Николаевич на старое кладбище, с трудом отыскал заросшие, запущенные могилы - отца, брата... и матери. Так он узнал, что она умерла в сорок втором году. Очистил холмики, закрепил покосившиеся кресты и ушел навсегда из бывшей Яблоневки. Вернулся в Москву, где жил после демобилизации. Снимал угол в районе Марьиной рощи и работал там же неподалеку на заводе металлоизделий. Познакомился однажды на трамвайной остановке с милой девушкой, коренной москвичкой Надеждой Чистяковой. Трудилась она на заводе. Чертежницей. Стали встречаться. А спустя некоторое время решили пожениться. Переехал он к ней, на Чистые Пруды: была у Надежды комната в коммунальной громадной квартире, недалеко от кинотеатра "Колизей". Надя начала уговаривать Сергея Николаевича поступать в институт. Сама она уже заканчивала вечерний строительный техникум и обратила внимание на то, что у мужа прекрасные математические способности. Он признался, что был в своей сельской школе первым учеником по математике. Ему и сейчас очень хотелось учиться, но как жить на ее небольшую зарплату и его студенческую стипендию?! Однако Надежда Николаевна настояла, и Сергей Николаевич подал документы в институт, на факультет автоматики. Трудно они жили годы его учебы, материально трудно, но ни единого упрека не бросила ему верная и любящая жена, И даже окрепла их любовь. Мечтали о ребенке и счастливы были, когда узнали, что появится он, маленький человек. Появился. Чтобы умереть, прожив всего-то одну зиму. Это был страшный удар. Надежда Николаевна долго находилась потом в нервном шоке, а Сергей Николаевич, кажется, в одну ночь постарел лет на десять. Замкнулся в себе. Но время рубцует все, и раны самые кровоточащие. Через три года жена сказала: "Нам нужен ребенок, Сережа. Иначе жизнь потеряет смысл". Он не возражал. Но выяснилось, что жена не может забеременеть. Из-за каких-то там болезней. Чего она только не предпринимала! Сколько денег отдали за консультации врачебные, на лечение, новейшие препараты... После окончания института направили его в Саратов, в конструкторское бюро при заводе. И здесь, когда уже перестали надеяться и смирились, когда по возрасту он ужо скорее в дедушки годился, вдруг радость пришла: будет у них ребенок! Родился сын, Никита. А на следующий год дочь Вика. И так-то Сергей Николаевич готов был на жену молиться, а тут и вовсе - душевный трепет стал испытывать. В Саратове Сергей Николаевич и занялся изобретательством. Получил несколько авторских свидетельств. Стал подумывать о диссертации, но все не решался взяться за нее: годы не те. Надежда Николаевна однажды рассердилась и сказала: "При чем здесь возраст, Сергей? Если есть, что сказать, садись и пиши. А нет - тогда и разговор другой". И завел Сергей Николаевич общую тетрадь, на титульном листе которой вывел: "Диссертация". Ну, а уж по-настоящему подступил к ней, когда сюда пять лет назад переехали, в Старогоров: Сергею Николаевичу предложили должность заместителя руководителя КБ в лаборатории робототехники. Жизнью своей доволен, коллегами тоже. Вроде бы и они на него не в обиде. За пять лет работы кое-что в КБ сделано. Но самое интересное их изобретение - это робот, из-за которого Сергей Николаевич и приезжал в Волжанск. К сожалению, осечка вышла с изготовлением опытного образца. Но ничего, руководство НИИ что-нибудь предпримет, с Москвой свяжется...
- Прочитали? - Я заметил, что Максимов искоса поглядывает на меня.
- Да, Вениамин Александрович.
- Просьба первая, Иван Иванович: надо подготовить запрос в архив Министерства обороны по фактам военной службы Храмова.
- Есть!
- И второе: вам придется отправиться в родные края Храмова.
- В Яблоневку? - удивился Максимов. - Так ведь она не существует, Вениамин Александрович!
- Ну и что из того? - терпеливо произнес я. - Не исчезли же бесследно все ее жители. Поймите, Иван Иванович, нам нужны эти люди - их память...
- Да мне все понятно, Вениамин Александрович.
- Мне показалось, что не очень-то вы рветесь в Яблоневку?
- Когда ехать? - неожиданно сухо спросил Максимов.
- Сегодня же! Возьмете у Васютина фотографию Храмова, заедете в Волжанск. Я позвоню генералу Хазарову относительно вашей командировки, Иван Иванович, я очень прошу вас: на родине Храмова соберите и проверьте все, даже самые незначительные факты из жизни Храмова до войны. Разыщите людей, которые хоть как-то помнили его. - Я чувствовал, что повторяюсь, но мне хотелось убедить Максимова в важности его миссии. - Возможно, кто-то живет в других местах. Через пару дней к вам подъедет Васютин. С таким заданием вдвоем легче справиться. А Васютину полезно будет с вами поработать!..
Максимов откровенно смутился: не очень часто хвалили его.
Едва Максимов ушел, как появился лейтенант Васютин.
Участковый, с которым беседовал Олег, охарактеризовал Храмова самым положительным образом: не пьет, не буянит, соседи не жалуются. А что еще он мог сказать? Новый паспорт был выдан Храмову по истечении срока действия старого, который, естественно, не сохранился. Только в соответствующей карточке сделали отметку о замене одного паспорта другим.
Васютин подготовил запрос в московский вуз, где когда-то учился Храмов. Но ответ, конечно, поступит не скоро.
Побывал Васютин на почте: я попросил проверить, кому Храмов посылал вчера телеграмму. Олег выяснил: телеграмма была адресована в сибирский поселок Костерский, Аграфене Меркурьевне Поповой. От себя, жены и детей Сергей Николаевич поздравлял ее с шестидесятилетием.
- А что в кадрах? - спросил я Васютина. - Там не заподозрили, что нас интересует именно инженер Храмов?
- Нет! - уверенно ответил Васютин. - Я сказал, что мы разыскиваем одного человека, и, по нашим сведениям, он находится в Старогорове. Проверку, мол, осуществляем во всех организациях и учреждениях города.Вот и все.
- Что нашли в личном деле и в трудовой книжке Храмова?
- Вроде все нормально, Вениамин Александрович. Во всяком случае, с формальных позиций. В трудовой книжке все записи сделаны аккуратно, точно. Есть номера приказов, Даты, печати, подписи. Никаких исправлений, подтертостей и так далее. Да у него и записей-то всего несколько, мало мест работы сменил. Я выписал все организации, где Храмов работал, начиная с сорок второго года, то есть с того времени, когда он приехал в Москву...
- Почему с сорок второго? - спросил я. - В сорок втором Храмову было уже двадцать два года. Ну, фронтовое время - это особая статья: по другим линиям проверим, через Министерство обороны. Но ведь Храмов окончил школу в тридцать восьмом году, восемнадцати лет. А что же он делал с тридцать восьмого по сорок первый, а?
- Трудовая книжка, Вениамин Александрович, выдана ему в сорок втором году в Москве на заводе металлоизделий.
- А что в личном деле?..
- В личном листке по учету кадров написано, что после окончания средней школы он, то есть Храмов, был разнорабочим на предприятиях Харьковской области.
- На каких именно, не указал?
- Нет. Написано - на предприятиях...
- Ясно. Что ж, придется у самого инженера выяснить. Вот что, Олег, во все предприятия и организации, названные в документах Храмова, нужно послать запросы.
- Хорошо, Вениамин Александрович. Займусь.
10
Мы вышли с Васютиным из гостиниЦЫ вместе - нам было некоторое время по пути. Олег двинулся в КБ, где работал Храмов, а я - к своим старогоровским коллегам, чтобы от них позвонить в Волжанск Кириллу Борисовичу.
Хазаров оказался на месте. Решив с ним вопрос о командировке Максимова, я вышел на улицу. Следующий человек, с кем мне хотелось бы встретиться, была Надежда Николаевна Храмова, жена инженера. Разумеется, я допускал мысль, что она непременно расскажет мужу о нашей встрече. Ну и что? Пусть рассказывает. Он рассердится? Может, конечно. Но только с чего бы? Я же ни о чем предосудительном говорить с ней не собираюсь. Кстати, если Сергей Николаевич очень уж станет выражать свое неудовольствие, я тоже выражу недоумение... В связи с чем? Хотя бы почему он в разговоре с нами умолчал о совете главного конструктора Алферова остаться в Волжанске и еще раз попытать судьбу. И в самом деле, почему Храмов не внял этому совету, а, наоборот, свернул командировку и поспешно уехал из Волжанска?
...Надежда Николаевна занималась на улице стиркой. Увидев меня, приветливо заулыбалась.
Я поздоровался.
- Мимо проходил, решил к вам заглянуть. Извиниться за то, что так долго вчера засиделся у вас. И Сергея Николаевича, наверное, измучил.
- Ну что вы! - возразила она. - Мы с Сережей - совы. Поздно бодрствуем. А я вот стиркой решила заняться. Скоро дети из пионерского лагеря вернутся. У вас есть дети, Вениамин Александрович?
- Жду. Уже скоро.
- Дети - это прекрасно, - заметила женщина. И вдруг тихо сказала: Извините, Вениамин Александрович, можно спросить у вас?
- Пожалуйста!
- Видите ли... Сергей Николаевич... - Она явно подыскивала слова. - Он сказал мне, что вы приехали в связи с тем случаем в гостинице... ну, я говорю о Волжанске...
- Да, это так. - Разговор сам завязывался для меня нужный и интересный. - Значит, он вам все рассказал?
- Когда вернулся из Волжанска, ни словом не обмолвился. Но мы прожили вместе столько лет, что я научилась точно определять, когда у него неприятности... В конце концов муж рассказал о происшествии в гостинице. И о том, как сам перепугался...
- Наверное, - осторожно начал я, - мой приезд тоже огорчил Сергея Николаевича?
- Да, - простодушно подтвердила Надежда Николаевна, - он мне сказал: "Представляешь, Надя, Вениамин Александрович считает, что в гостинице хотели выстрелить в меня!" Господи, неужели действительно кто-то хотел убить Сережу? Но за что? Я очень волнуюсь, Вениамин Александрович...
- Не стоит так тревожиться, - попробовал я успокоить женщину. Правда, у нас возникла такая версия. Но это вовсе не означает, что она соответствует действительности. Я и приехал сюда, чтобы попытаться все выяснить. Скажите, Надежда Николаевна, у вашего мужа нет врагов? Может быть, на службе кто-либо...
- Исключается! - твердо возразила Надежда Николаевна. - На работе к мужу относятся с уважением. Да он ведь настоящий энтузиаст! Всегда готов людям помочь, подсказать. И к молодым относится с душой и о карьере никогда не заботился. Только сейчас - на склоне лет, как говорится, - всерьез занялся своей диссертацией, хотя мог бы уже, наверное, давно написать ее и защититься. И в личной жизни он очень честный человек. Я жена, имею право так говорить о нем. За все наши годы, что прожиты, никого... у него не было на стороне. Нет, он жил для людей, для семьи - кому же муж мог стать костью в горле? За что его убивать?.. Он, конечно, скрывает, но я-то вижу, что Сережа страшно удручен, ужасно переживает. Он мне признался, что вел себя тогда как трус. Но поверьте мне, мой муж - человек волевой, мужественный...
Чувствовалось, что Надежда Николаевна крайне взволнована.
- Успокойтесь, Надежда Николаевна, все выяснится, - ободряюще сказал я. - И все в итоге образуется. Скажите, у вас родственников много?
- У меня или у мужа? - уточнила она.
- И у вас и у Сергея Николаевича.
- У меня в Крыму живет сестра, старшая. А в Казани - младший брат. У мужа никого не осталось. Единственный близкий человек, который у него есть, - Аграфена Меркурьевна Попова - даже и не родственница ему.
- А кто она такая?
- Пожилая уже женщина. Ей на днях шестьдесят лет исполнилось. Когда-то Сергей знал ее родного брата, Алексея, воевали вместе. На фронте они сдружились, стали словно братья. Алексей погиб, умер от раны в живот, а перед смертью просил Сергея позаботиться о сестре. Бедная женщина, сколько на ее долю выпало несчастий! Был сынишка, да умер маленьким. Ах, только мать поймет, что значит похоронить малыша, которому исполнилось два годика. И не жил еще...
Надежда Николаевна глубоко вздохнула. Я понимал, что она вспомнила о своем первом ребенке.
- Потом, - продолжала Надежда Николаевна, - перед самой войной погиб ее муж. Он был кузнецом. Загорелся колхозный амбар, он бросился спасать зерно. Успел вынести несколько мешков, полез за очередным, тут кровля и рухнула... А в войну погиб младший брат, Алеша. От всех этих переживаний Аграфена Меркурьевна тяжело заболела и ослепла. Мы с Сергеем Николаевичем стараемся как-то поддерживать ее. Каждый месяц посылаем денег, пусть немного, рублей пятнадцать - двадцать, но все же помощь... Встречаться-то нам трудно, она ведь живет в Сибири, пишет, что осталась единственной "старожилкой с дореволюционным стажем". Недавно умерла ее последняя подруга, рядом жила. На будущий год Сергей Николаевич собирается к ней съездить. Хоть дом подправит. Мы, правда, давно предлагали - особенно Сережа настаивал - Аграфене Меркурьевне к нам переехать, но она наотрез. Видно, боится стеснить. А мы бы с радостью ее приняли. Я так думаю, Вениамин Александрович, что люди должны помогать друг другу... Во время войны брат ее, Алеша, спас жизнь Сергею; теперь наш черед плечо подставить...
Я слушал ее низкий, глуховатый и какой-то очень сердечный голос и думал о том, что за много лет работы в уголовном розыске мне приходилось встречаться не только с "отрицательными персонажами". Ведь вокруг в основном хорошие люди, которые верят в добро, в справедливость, готовы бороться за других людей... Вера этой женщины в своего мужа внушала уважение к ней самой.
- Может быть, в дом войдете? - предложила Надежда Николаевна. - Скоро и Сергей Николаевич появится. Я вас обоих обедом покормлю. А?..
- Спасибо за приглашение, - улыбнулся я, - но в следующий раз. Дел много еще.
Я самым беззастенчивым образом лгал ей. Потому что дел у меня не было. Просто сейчас не хотелось встречаться с ее мужем. На душе у меня было скверно. Стыдно как-то. Люди ко мне с открытым сердцем, а я держу камень за пазухой, подозреваю. Более того, неужели я даже хотел, чтобы инженер оказался замешанным в этой истории с выстрелом?
11
Опег Васютин сблизился с несколькими молодыми сотрудниками КБ, где работал Храмов, и получил от них исчерпывающую информацию о Сергее Николаевиче как о специалисте и о человеке. Эти сведения позволяли сделать вывод, что в Старогорове он вряд ли мог опасаться мести с чьей-либо стороны. Но так ли это?
Я раздумывал над старогоровским отрезком его биографии, пытался найти зацепку, обнаружить конфликт, последствия которого - незаметные даже близким, жене! - могли вылиться в конце концов в тот злополучный выстрел.
Искал - и не находил.
Пять лет жила семья Храмовых в Старогорове. Это были пять лет жизни размеренной, спокойной, без резких поворотов. Сергей Николаевич работал заместителем руководителя лаборатории. Конкурентов по разработке диссертационной темы не было. По свидетельству коллег Храмова, эта тема была не только не выигрышной, а, наоборот, "заковыристой". Отношения со всеми сотрудниками конструкторского бюро и лаборатории у Сергея Николаевича сложились ровные. Хотя близких друзей как в НИИ, так и вне стен его у Храмова не было. Коллеги объясняли это замкнутым характером Храмова и его стремлением каждую свободную минуту провести дома с женой и детьми.
Итак?.. Итак, мы с Олегом Васютиным в Старогорове узнали и сделали все, что могли.
Я, как и обещал Максимову, направил Олега к нему в помощь. Теперь оставалось ждать, что привезут о Храмова они.
...Первым в Старогоров вернулся Васютин, причем раньше, нежели я предполагал. Приехал он в середине дня и сразу же разыскал меня по телефону. Я назначил ему встречу в маленьком кафе на речной пристани.
- Ну, что скажешь? - спросил я, когда официантка, приняв у нас заказ, отошла. - Почему так рано вернулся?
- Старший лейтенант Максимов велел. Не нужен я ему там больше. В общем, Яблоневки как таковой давно нет. И старожилов тоже никого не осталось. На месте села сейчас рабочий поселок. В райисполкоме посоветовали сходить к кладбищенскому сторожу, сказали, что с незапамятных времен живет в тех местах.
- Сходили? Поговорили? Дальше, дальше, Олег!
- Он совсем старый, лот девяносто... И сам не помнит, сколько ему лет. Уже до войны, говорит, был стариком. А на кладбище с начала века, наверное. Был как бы заведующим, а нынче, по старости, сторожем.
- Но что он вам интересного рассказал? - нетерпеливо прервал я.
Тянет, тянет, мочи нет; раньше всегда торопился, словно боялся опоздать, а теперь тянуть научился. Не иначе как от Максимова!.. Ладно, Бизин, успокойся. Васютин ведь не виноват, что у тебя не клеится...
- Да чего он уже может рассказать, Вениамин Александрович, - покраснел Олег, почувствовав, очевидно, нотки раздражения в моем голосе. Единственное, что сделал, так показал нам вот эту штуку!
Он раскрыл папку и вынул оттуда какой-то толстенный журнал, наподобие амбарной книги. Журнал был ветхий, истрепанный.
- Что это? - удивился я.
- Кладбищенский регистрационный журнал. Сохранился он у старика. Еще довоенный, значит, - ответил Васютин. - Иван Иванович с большим трудом уговорил старика отдать его нам. Расписку дал, что вернёт. Для старика этот журнал вроде как реликвия!.. Разрешите, товарищ подполковник...
Олег взял у меня журнал, раскрыл его на закладке.
- Иван Иванович просил меня обратить ваше внимание вот на эти страницы. Собственно, из-за этого журнала он и велел мне к вам возвращаться. Значит, так... Здесь отражено, что в тысяча девятьсот тридцать пятом году на кладбище захоронен Николай Иванович Храмов. Отец инженера Храмова...