Страница:
— Надо бы проследить за его машиной, — предложил Мазуров. — И вообще, тут можно их хорошо крутануть. У нас до границы сколько?
— Часов шесть езды.
— И оттуда шесть. Где бы взять машину?
— На моем «уазике» туда не шесть часов, а за целые сутки не доберешься, — уточнил Колодников.
— А если этим займусь я? — предложил Юрий.
— Каким образом?
— Ну, попробую. У меня один другая недавно тачку купил. Сейчас ее обкатывает. Попрошу его.
— Давай, Юра! Надо их на этом прищемить. А как — надо подумать.
— Прежде всего, убедиться, что машина действительно едет именно туда, куда мы рассчитываем, — подсказал Мазуров.
Короткое обсуждение заняло чуть меньше десяти минут, после чего Астафьев спешно покинул больницу.
— А Юрка-то молодец, — сказал Колодников. — Смотри, как пашет, не за страх, а за совесть. А ты его вечно ругаешь.
— Да, проняло парня. Чтобы раньше он в свой отпуск мотался по делам, это скорее бы снег в июне выпал.
— Это я, Астафьев Юра, Вадик дома?
Дверь загремела, открылась, и выглянула пожилая женщина в красном байковом халате и старомодных очках-велосипедах.
— Это ты, Юра? Вадик только что ушел в гараж, он все с машиной возится.
Как купили ему эту штуковину, совсем его дома не видно, все мотается где-то да ездит так быстро…
Бабушка Вадима Долгушина целыми днями находилась дома одна, скучала, поэтому ее монологи были бесконечны, как песни степных акынов.
— Большое спасибо, всего хорошего вам, — поспешно распрощался Юрий и быстро сбежал вниз. Так же бегом он припустился к ближайшему массиву гаражей.
Вадик Долгушин был сыном владельца ресторана «Заря» Остапа Андреевича Долгушина. И он, и его жена всю свою жизнь проработали в сфере обслуживания, так что их единственное дитя ни в чем не испытывало нужды. В пятнадцать Вадику купили мотоцикл, в семнадцать — пятую модель «Жигулей», года два назад он сменил ее на подержанный, но довольно приличный «форд», и вот теперь, на двадцатипятилетие родственники не поскупились и подарили Вадику «вольво» светло-коричневого цвета с тонированными стеклами.
Долгушин и Астафьев сдружились еще в песочнице и поддерживали отношения до сих пор. Астафьев и «подорвался» в тот злосчастный понедельник, обмывая накануне чудо «вражеской» индустрии.
«Только бы он не уехал», — молил лейтенант, и Бог услышал его молитвы.
Вадик уже выгнал машину из гаража, но, открыв капот, возился в моторе.
— Привет, студент! — хлопнул его по спине Юрий.
— О, Юрок! — отбзвался хозяин «вольво», высокий, русоволосый парень, с лицом, не очень соответствующим канонам мужской красоты, но безмерно обаятельным своей белозубой улыбкой и добротой, данной от природы. — Ты совсем что-то пропал. Нельку рыжую помнишь?
— Ну?
— Достала насчет тебя. Куда да куда пропал?
— Значит, ей той ночью понравилось. Еще хочет.
Они дружно заржали, потом Вадим спросил:
— Так куда ты все-таки пропал? Сколько раз к тебе вечером заходил, а тебя нет. С кем это ты сейчас крутишь, признавайся?
— Да если бы! А то ведь все на работе! И не спрашивай, затрахали до изумления. Слышал, у нас тут побег был?
— Ну, как же! Мне бабка все уши прожужжала, говорит, двести уркаганов сбежали.
— Ну не двести, а тридцать, но троих до сих пор не поймали. Так что всех нас на уши поставили и ночевать пришлось на работе. — После этого Юрий перешел к главному:
— Как тачка-то? Лучше «Запорожца»?
— Да ништяк, я уже масло сменил, модификатор залил.
Он захлопнул капот и, вытирая ветошью руки, озабоченно сказал:
— Только мне кажется, что она не новая.
— Как это?
— А так. У нас же почти все тачки такого класса продают ворованные. Тырят на Западе, в основном в Германии, перебивают номера, отматывают спидометр и гонят сюда как новье.
— Ты думаешь, и твою так же?
— Конечно. Я же чувствую, как она идет. По идее она еще обкатку не прошла, а она тянет на все сто.
— Слушай, Вадик, дело есть. — Юрий прищурился и уперся руками в капот:
— Не хочешь проверить ее на дальнем маршруте?
— На каком это?
— До Зубова и обратно.
— Почему до Зубова? — удивился Вадик.
— Там есть таможенный переход в Хохляндию, надо мне кое с кем переговорить, а заодно и прокатимся.
Он не очень рассчитывал на успех, но Вадик неожиданно загорелся:
— А это идея! Трасса идеальная, двухполосное движение. Едем! Сейчас залью полный бак и прокатимся.
Пока Долгушин заправлялся, Астафьев позвонил Колодникову, но его не застал. Набрал номер Паши Зудова.
— Да, Зудов слушает, — как всегда, ровным голосом отозвался капитан.
— Паш, Андрей появится, скажешь ему, что мой план удался, я уехал, вечером буду.
— Тебе тоже послание от Колодникова. Он просил передать, что прапор выехал из города тридцать минут назад направлением на юг.
— Все-таки поехал!
— Как видишь.
— Ладно, передавай привет.
— Постой, скажи лучше, когда отпуск твой обмывать будем?
— Какой отпуск?! Пашу как волк.
— Ты уж совсем дошел, хуже Мазурова стал, заразился, что ли?
— С кем поведешься, от того и наберешься. — И оба дружно засмеялись.
Глава 17
Глава 18
— Часов шесть езды.
— И оттуда шесть. Где бы взять машину?
— На моем «уазике» туда не шесть часов, а за целые сутки не доберешься, — уточнил Колодников.
— А если этим займусь я? — предложил Юрий.
— Каким образом?
— Ну, попробую. У меня один другая недавно тачку купил. Сейчас ее обкатывает. Попрошу его.
— Давай, Юра! Надо их на этом прищемить. А как — надо подумать.
— Прежде всего, убедиться, что машина действительно едет именно туда, куда мы рассчитываем, — подсказал Мазуров.
Короткое обсуждение заняло чуть меньше десяти минут, после чего Астафьев спешно покинул больницу.
— А Юрка-то молодец, — сказал Колодников. — Смотри, как пашет, не за страх, а за совесть. А ты его вечно ругаешь.
— Да, проняло парня. Чтобы раньше он в свой отпуск мотался по делам, это скорее бы снег в июне выпал.
* * *
Астафьев спешил к своему дому. Но в квартиру он не поднялся, позвонил в одну из дверей этажом ниже. На естественный вопрос: кто? — отозвался весело и преувеличенно бодро:— Это я, Астафьев Юра, Вадик дома?
Дверь загремела, открылась, и выглянула пожилая женщина в красном байковом халате и старомодных очках-велосипедах.
— Это ты, Юра? Вадик только что ушел в гараж, он все с машиной возится.
Как купили ему эту штуковину, совсем его дома не видно, все мотается где-то да ездит так быстро…
Бабушка Вадима Долгушина целыми днями находилась дома одна, скучала, поэтому ее монологи были бесконечны, как песни степных акынов.
— Большое спасибо, всего хорошего вам, — поспешно распрощался Юрий и быстро сбежал вниз. Так же бегом он припустился к ближайшему массиву гаражей.
Вадик Долгушин был сыном владельца ресторана «Заря» Остапа Андреевича Долгушина. И он, и его жена всю свою жизнь проработали в сфере обслуживания, так что их единственное дитя ни в чем не испытывало нужды. В пятнадцать Вадику купили мотоцикл, в семнадцать — пятую модель «Жигулей», года два назад он сменил ее на подержанный, но довольно приличный «форд», и вот теперь, на двадцатипятилетие родственники не поскупились и подарили Вадику «вольво» светло-коричневого цвета с тонированными стеклами.
Долгушин и Астафьев сдружились еще в песочнице и поддерживали отношения до сих пор. Астафьев и «подорвался» в тот злосчастный понедельник, обмывая накануне чудо «вражеской» индустрии.
«Только бы он не уехал», — молил лейтенант, и Бог услышал его молитвы.
Вадик уже выгнал машину из гаража, но, открыв капот, возился в моторе.
— Привет, студент! — хлопнул его по спине Юрий.
— О, Юрок! — отбзвался хозяин «вольво», высокий, русоволосый парень, с лицом, не очень соответствующим канонам мужской красоты, но безмерно обаятельным своей белозубой улыбкой и добротой, данной от природы. — Ты совсем что-то пропал. Нельку рыжую помнишь?
— Ну?
— Достала насчет тебя. Куда да куда пропал?
— Значит, ей той ночью понравилось. Еще хочет.
Они дружно заржали, потом Вадим спросил:
— Так куда ты все-таки пропал? Сколько раз к тебе вечером заходил, а тебя нет. С кем это ты сейчас крутишь, признавайся?
— Да если бы! А то ведь все на работе! И не спрашивай, затрахали до изумления. Слышал, у нас тут побег был?
— Ну, как же! Мне бабка все уши прожужжала, говорит, двести уркаганов сбежали.
— Ну не двести, а тридцать, но троих до сих пор не поймали. Так что всех нас на уши поставили и ночевать пришлось на работе. — После этого Юрий перешел к главному:
— Как тачка-то? Лучше «Запорожца»?
— Да ништяк, я уже масло сменил, модификатор залил.
Он захлопнул капот и, вытирая ветошью руки, озабоченно сказал:
— Только мне кажется, что она не новая.
— Как это?
— А так. У нас же почти все тачки такого класса продают ворованные. Тырят на Западе, в основном в Германии, перебивают номера, отматывают спидометр и гонят сюда как новье.
— Ты думаешь, и твою так же?
— Конечно. Я же чувствую, как она идет. По идее она еще обкатку не прошла, а она тянет на все сто.
— Слушай, Вадик, дело есть. — Юрий прищурился и уперся руками в капот:
— Не хочешь проверить ее на дальнем маршруте?
— На каком это?
— До Зубова и обратно.
— Почему до Зубова? — удивился Вадик.
— Там есть таможенный переход в Хохляндию, надо мне кое с кем переговорить, а заодно и прокатимся.
Он не очень рассчитывал на успех, но Вадик неожиданно загорелся:
— А это идея! Трасса идеальная, двухполосное движение. Едем! Сейчас залью полный бак и прокатимся.
Пока Долгушин заправлялся, Астафьев позвонил Колодникову, но его не застал. Набрал номер Паши Зудова.
— Да, Зудов слушает, — как всегда, ровным голосом отозвался капитан.
— Паш, Андрей появится, скажешь ему, что мой план удался, я уехал, вечером буду.
— Тебе тоже послание от Колодникова. Он просил передать, что прапор выехал из города тридцать минут назад направлением на юг.
— Все-таки поехал!
— Как видишь.
— Ладно, передавай привет.
— Постой, скажи лучше, когда отпуск твой обмывать будем?
— Какой отпуск?! Пашу как волк.
— Ты уж совсем дошел, хуже Мазурова стал, заразился, что ли?
— С кем поведешься, от того и наберешься. — И оба дружно засмеялись.
Глава 17
Путешествие было приятным. Юрий откровенно наслаждался мягким удобным креслом, мощным ходом машины. «Вольво» летела по новенькой трассе, как выпущенная кочевником стрела, надрывался стереофонический Рики Мартин, и впервые за эти дни Астафьев немного отключился от милицейских дел.
Они болтали о машинах, о знакомых девицах, об общих друзьях и недругах. У Вадика был обширный круг знакомств, он пользовался успехом у женщин, кроме того, немереные порции дензнаков, выдаваемые чадолюбивыми родственниками, притягивали к нему разного рода проходимцев. Это привело к тому, что в свои двадцать пять Долгушин был вечным студентом политехнического института. Те же финансовые потоки не раз заставляли деканат менять приказ об отчислении на очередной академический отпуск.
На третьем часе пути Астафьев задремал, а когда проснулся, то увидел прямо перед собой, метрах в ста, зеленую десятку" Мамонова. Номерной знак «триста» он с трудом, но все же разглядел.
Юрий поспешно нацепил темные очки и опустил кресло пониже, а когда Вадик догнал «десятку» и пошел на обгон, лейтенант прикрыл лицо ладонью, хотя вряд ли Жучихин мог его рассмотреть за тонированными стеклами.
Юрий похвалил друга:
— Ну, ты, Вадик, даешь! Просто Шумахер.
— Думаешь?
— Вот эта зеленая «булка» выползла из города почти на час раньше нас.
Вечный студент довольно заржал:
— Ну а что ты хочешь? Фирмовая машина и классный водила, что еще надо? Я же говорил, она уже прошла обкатку. Все эти тачки ворованные, поэтому дешевые.
Вот у Гуся джип «чероки» видел?
— Нет.
— Ты что? Серебристый внедорожник, он у нас такой один в городе!
— Это тачка старшего Гуся?
— Нет, сейчас он ее окончательно Мишке сбагрил, дарственную подписал. Тот божится, что она у него новая. А я только сел в нее и чувствую, не то. И сиденья потертые, велюр, он быстро вытирается. Порулил я немного на ней и сразу Мишке кричу: говно! Коробка поскрипывает, мотор не тянет так, как надо, ну пятьдесят тысяч она точно накатала. Тот в крик: да не п…, все такое…
— Постой, — прервал его Астафьев. До него только дошло, про кого именно говорит Вадим. — Так ты знаешь Гуся?
— Мишку, что ли? А как же! Кто ж его не знает, он по всем кабакам, как пылесос, работает, гребет текилу и телок в двойном размере.
— А младшего Мамона тоже знаешь?
— Конечно! Они же с Гусем первые дружбаны! Сейчас к ним еще этот пристегнулся, сынок бургомистра, Петюша. Ну, тот ни рыба ни мясо. Туповатый такой кент, один сплошной прикол. В любой анекдот с третьего раза врубается.
Зато бабок полный карман.
— И чем же занимается это трио?
— Да чем они могут заниматься, по кабакам виснут Да телок снимают. Мамон, тот вообще отвязался в последнее время. Мне все, говорит, по хрену, папа меня всегда прикроет, а скоро и я погоны надену, всех тут на уши поставлю.
Юрий почувствовал, как у него от ненависти спазм сжал горло.
— Ты чего, Юрок?
— Горло пересохло.
— Может, встанем, перекусим? — предложил Вадик.
— Давай, только выбери забегаловку получше. А то еще собачатинкой накормят.
Минут через пять они свернули к небольшому кафе со счастливым названием «Подкова». Беляши и сомнительного вида шашлыки их не вдохновили, поэтому ограничились десятком хот-догов и двойной порцией горячего кофе. Сидя у окна, Юрий с беспокойством посматривал на дорогу, он побаивался, как бы у Жучихина также не возникло желание перекусить. Поэтому он облегченно вздохнул, когда «десятка» подполковника промчалась мимо.
Они догнали ее около самого Зубова, Юрий попросил Вадима остановиться, не доезжая до поста таможенного контроля, и они притормозили в стороне от общего потока машин. К счастью, их было не так много, и уже через полчаса зеленая «десятка» пересекла границу суверенной Украины.
— Постой здесь, я сейчас, — сказал Астафьев Вадиму, озабоченно ковырявшемуся под открытым капотом.
Юрий подошел к самому старшему по званию на пропускном пункте, молодому черноглазому и черноусому инспектору.
— Добрый день, — сказал он и сразу протянул свое служебное удостоверение.
— Можно с вами поговорить?
— Конечно. Демченко, продолжай досмотр! — крикнул таможенник толстенькому шустрому прапорщику.
— Тебя как зовут? — спросил Юрий, сразу переходя на «ты», так как инспектор был явно его ровесником.
— Юрий. Юрий Морозов.
— О, тезка, значит. Сколько вам здесь платят?
— Да, считай, почти ничего! За такие деньги мы по идее только шлагбаум должны поднимать.
— Ясно.
— А у вас там как, в угро?
— Да точно так же, лишь бы с голоду не сдохли.
Астафьев решил, что прелюдия сыграна, и решил перейти к делу:
— Ты завтра здесь, случайно, не будешь работать?
— Случайно буду, а что?
— Повышение по службе получить хочешь?
Брови инспектора поползли наверх:
— А поконкретней?
— Видел сейчас зеленую «десятку» номер триста АО?
— Ну, она здесь часто мелькает. Подполковник в ней обычно раскатывает.
— Вот. У нас есть оперативные сведения, что этот самый подполковник, а также его шофер, прапор, что был за рулем, провозит через границу крупные партии героина.
Выражение лица таможенника стало более чем заинтересованным.
— Вот как! И это точно?
— Вполне. Могу даже подсказать где. У машины двойной бензобак, и добраться до тайника можно, разобрав полмашины.
Морозов пренебрежительно махнул рукой:
— Ну, это не проблема. Мои орлы «КамАЗы» потрошат, как карасей, любую машину тебе за полчаса разденут до скелета. Так, значит, сведения точные?
— Более чем. Информация от человека, который лично ему этот тайник сварганил, — слегка соврал Астафьев. — Завтра прапор поедет обратно, смотри, тезка, это твой шанс. Там не менее полкило героина.
Таможенник, прищурившись, размышлял о чем-то.
— А что ж ты в ОБНОН не обратился?
— Слишком долго. Они же будут выяснять, откуда информация и так далее, сам знаешь эти варианты.
— Ну ладно, — решился страж границы. — Попробую рискнуть. Только смотри, если это будет пустышка и никакого тайника там не будет! Я ведь твои данные запомнил, у меня память на такие вещи отработана.
Астафьев рассмеялся:
— Ну, если так, то имеешь полное право меня сдать тому прапору. Уж тогда он меня точно грохнет.
Тезки пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Вадик уже произвел осмотр машины и скучал за рулем под музыку все того же, предельно надоевшего Юрию, Рики Мартина.
— И за сколько мы добрались до этого Зубова? — спросил лейтенант.
— Ну, если вычесть перекусон, то за четыре с половиной часа.
— Ну вот, а мне говорили, туг как минимум шесть часов пути. Вадик, а слабо теперь этот же путь махнуть за четыре часа?
— Пристегнись получше, — посоветовал хозяин «вольво». — А то ненароком в форточку выдует.
Он нажал на педаль газа, и Юрий невольно захохотал, глядя на стремительно ускоряющуюся ленту шоссе. На секунду ему даже показалось, что сейчас машина оторвется от магистрали и рванет вверх, набирая высоту.
У самого Кривова судьба Подкинула Юрию еще один подарок. Как никогда сосредоточенный, почти непрерывно куривший Вадик не глядя открыл бардачок и на ощупь полез за очередной пачкой сигарет.
— О, — воскликнул он, вытаскивая пачку «Мальборо». — Я совсем забыл. Тут фотки с той нашей пьянки, поприкалывайся. — И протянул Астафьеву фирменный пакет «Кодак-экспресс».
Юрий открыл его и, посмотрев фотографии, хмыкнул:
— Это какие-то другие снимки.
Вадим мельком глянул на снимки и мотнул головой:
— Это другая пленка. Там еще одна есть.
Юрий, складывая фотографии в пакет, нечаянно рассыпал их и, чертыхнувшись, нагнулся и начал собирать с пола.
— Руки дырявые, заштопай, — посоветовал Вадик.
— Какие уж достались, такие достались. Я не виноват, что мне вместо рук ноги приделали.
Вадик хохотнул, а Юрий, укладывающий снимки, вдруг замер, рассматривая одну из фотографий. На ней два парня и две девчонки с веселыми, пьяными лицами валялись на полу. Снято было откуда-то сверху. Один из компании был Вадим, но не это привлекло внимание лейтенанта. Вся компания кувыркалась на ковре, очень похожем на тот, что Афонькин нашел на кладбище. Юрий перебрал все снимки, но фотография с таким ракурсом была единственной.
— Это где это ты так отрывался? — стараясь говорить как можно небрежней, спросил Астафьев.
— А, это мы как раз у Гусева гуляли. Так, просто завалились кодлой, у него эта хата свободная.
— А где же он живет? На отцовской даче?
— Нет, ты что. У него двухкомнатная на Щорса, а это дом на Достоевского.
Он одноэтажный, но там комнат шесть, не меньше. В каждой комнате сексодром, бар приличный — папина нычка, тот баб туда возит втихаря oт Зойки, ну и Гусенок сел папе на хвост.
— Понятно.
Юрий покосился на гонщика, но тот был полностью занят дорогой, машина шла не менее ста шестидесяти, и любая кочка могла им дорого обойтись. Тогда лейтенант незаметно сунул заинтересовавшую его фотографию себе под задницу и, отправив пакет в бардачок, вытащил второй, точно такой же. На этих снимках действительно была увековечена пьянка в честь приобретения «вольво», и часто встречающимся персонажем был сам Юрий Астафьев в обнимку с рыжей девушкой по имени Неля.
— Слушай, я возьму себе парочку фоток?
— Бери. Какие ты хочешь?
— Да вот эти, с Нелькой. А то припрет потом, скажет через девять месяцев: твой младенец, а я ей фотографии предъявлю, мол, ничего подобного быть не может, мы только обнимались.
Вадик захохотал, не отрывая глаз от трассы, и поэтому не видел, как вместе с этими фотографиями в кармане куртки Астафьева исчез еще один снимок.
До Кривова они добрались за четыре часа, и Вадик, сбросив скорость перед постом ГАИ, победно глянул на Астафьева:
— Ну, как?
— Я же говорил — Шумахер! — отозвался Юрий. — Иди в гонщики, просись на «Формулу-один». Все равно тебе сопромат не сдать, да и инженер из тебя будет, как из моей задницы наковальня.
Так под смех они въехали в город, и Юрий попросил высадить его у управления. От поездки гудела голова и ломило все тело, но все равно он сразу направился к Колодникову.
В кабинете майора находились еще Пашка Зудов и Андрей Мысин.
— Ты хочешь сказать, что уже вернулся? — удивился Колодников.
— Да, быстро я смотался?
— Молодец! Что-нибудь удалось?
— Все и даже больше. Завтра Жучихина будет ждать большой сюрприз. Но это еще не все. Глянь сюда, — и Юрий протянул Колодникову тот самый снимок. Все трое долго рассматривали его, потом Андрей поспешно расстегнул свою папку и достал фотографии с кассеты Сычева.
— Он? — спросил майор, укладывая фотографии рядышком. После короткого раздумья все вразнобой подтвердили.
— Похож.
— Да, точно он!
— Здорово смахивает на ту кладбищенскую находку.
— Где ты его взял? — обратился Колодников к ухмыляющемуся Астафьеву.
— Везение плюс ловкость рук.
Рассказ лейтенанта слушали с вниманием, достойным речей пророка.
— Это где же такой особнячок на Достоевского? — задумался Колодников. — Что-то я не припомню.
— Достоевского улица длинная, — сказал Астафьев.
— Но старая, — заметил Зудов. — Там халупы большей частью.
— Знаешь, что я заметил? — оживился Астафьев. — Там на одной фотографии в объектив попали окна. Судя по всему, стеклопакеты, арочные, коричневый переплет.
— Ну, это упрощает задачу. Завтра утром прокатимся и поглядим, — предложил Зудов.
— Зачем завтра, давай сейчас, — не удержался Колодников. Медлить он не стал, поднялся с места и запер сейф.
Юрий также встал, но майор его остановил:
— Юр, а тебе, наверное, придется заняться другим делом. Ты знаешь, Мамон какую нам подлянку сделал?
— Нет. Какую?
— Он снял охрану с Орловой.
— Вот козел! — поразился Юрий. — И чем мотивировал?
— Нехваткой людей, отсутствием прямой угрозы и тем, что некому охранять предвыборные участки.
Мнение, выраженное Астафьевым о своем начальнике, заставило даже привычных ко всему оперативников поразиться. А лейтенант продолжал, ничего не замечая:
— …Кому, на хрен, нужны эти участки? Ее там пришьют сегодня же ночью!
— Вот я и предлагаю тебе еще немного поработать ангелом-хранителем мисс Кривое. Переночуй в больнице, а завтра что-нибудь придумаем.
— Придется, только у меня ствола нет.
Колодников по привычке взялся за кобуру, но, ощутив непривычную угловатость рукоятки, вспомнил, что это всего лишь газовая пушка, и поморщился.
— Ч-черт, и у меня отобрали! А эта газовая пукалка — штука несерьезная.
— Погодите-ка, — сказал Паша и быстро вышел в коридор. Вернулся он с пистолетом. По внешнему виду это был типичный пээм.
— Вот, вчера у одного акселерата отобрал. Тот шлялся по городу и стрелял по стеклам и кошкам. Пневматический.
Юрий со скептическим выражением лица вертел в руках непривычное оружие.
— Ты не раздумывай, оружие вполне серьезное, — уверил его Павел. Он вытащил из-под стола пустую водочную бутылку и махнул рукой:
— Пошли.
Вчетвером они вышли на улицу. Паша попросил Мысина сбегать к ближайшим гаражам и поставить бутылку у забора, метрах в десяти.
— Стреляй, — велел он Астафьеву.
Юрий прицелился, заученно-плавно нажал на курок. Плотный хлопок выстрела и звон разбившейся стеклотары произвели на лейтенанта впечатление.
— Вот видишь! — сказал довольный Пашка. — А ты говорил! Шарик калибром четыре с половиной, но не дай боже попасть им в лоб или в глаз. Самое прикольное, что на этот ствол не нужно ни регистрации, ни разрешения. В обойму влезает сорок шариков, правда, половину мы вчера на спор с ребятами расстреляли;
— Убедил, беру, — согласился Астафьев, тем более что выбора у него и не было.
Все погрузились в «уазик», забросили в больницу Астафьева, а сами помчались в сторону улицы Достоевского на поиски таинственного дома — места интимных свиданий старшего и младшего Гусевых.
Они болтали о машинах, о знакомых девицах, об общих друзьях и недругах. У Вадика был обширный круг знакомств, он пользовался успехом у женщин, кроме того, немереные порции дензнаков, выдаваемые чадолюбивыми родственниками, притягивали к нему разного рода проходимцев. Это привело к тому, что в свои двадцать пять Долгушин был вечным студентом политехнического института. Те же финансовые потоки не раз заставляли деканат менять приказ об отчислении на очередной академический отпуск.
На третьем часе пути Астафьев задремал, а когда проснулся, то увидел прямо перед собой, метрах в ста, зеленую десятку" Мамонова. Номерной знак «триста» он с трудом, но все же разглядел.
Юрий поспешно нацепил темные очки и опустил кресло пониже, а когда Вадик догнал «десятку» и пошел на обгон, лейтенант прикрыл лицо ладонью, хотя вряд ли Жучихин мог его рассмотреть за тонированными стеклами.
Юрий похвалил друга:
— Ну, ты, Вадик, даешь! Просто Шумахер.
— Думаешь?
— Вот эта зеленая «булка» выползла из города почти на час раньше нас.
Вечный студент довольно заржал:
— Ну а что ты хочешь? Фирмовая машина и классный водила, что еще надо? Я же говорил, она уже прошла обкатку. Все эти тачки ворованные, поэтому дешевые.
Вот у Гуся джип «чероки» видел?
— Нет.
— Ты что? Серебристый внедорожник, он у нас такой один в городе!
— Это тачка старшего Гуся?
— Нет, сейчас он ее окончательно Мишке сбагрил, дарственную подписал. Тот божится, что она у него новая. А я только сел в нее и чувствую, не то. И сиденья потертые, велюр, он быстро вытирается. Порулил я немного на ней и сразу Мишке кричу: говно! Коробка поскрипывает, мотор не тянет так, как надо, ну пятьдесят тысяч она точно накатала. Тот в крик: да не п…, все такое…
— Постой, — прервал его Астафьев. До него только дошло, про кого именно говорит Вадим. — Так ты знаешь Гуся?
— Мишку, что ли? А как же! Кто ж его не знает, он по всем кабакам, как пылесос, работает, гребет текилу и телок в двойном размере.
— А младшего Мамона тоже знаешь?
— Конечно! Они же с Гусем первые дружбаны! Сейчас к ним еще этот пристегнулся, сынок бургомистра, Петюша. Ну, тот ни рыба ни мясо. Туповатый такой кент, один сплошной прикол. В любой анекдот с третьего раза врубается.
Зато бабок полный карман.
— И чем же занимается это трио?
— Да чем они могут заниматься, по кабакам виснут Да телок снимают. Мамон, тот вообще отвязался в последнее время. Мне все, говорит, по хрену, папа меня всегда прикроет, а скоро и я погоны надену, всех тут на уши поставлю.
Юрий почувствовал, как у него от ненависти спазм сжал горло.
— Ты чего, Юрок?
— Горло пересохло.
— Может, встанем, перекусим? — предложил Вадик.
— Давай, только выбери забегаловку получше. А то еще собачатинкой накормят.
Минут через пять они свернули к небольшому кафе со счастливым названием «Подкова». Беляши и сомнительного вида шашлыки их не вдохновили, поэтому ограничились десятком хот-догов и двойной порцией горячего кофе. Сидя у окна, Юрий с беспокойством посматривал на дорогу, он побаивался, как бы у Жучихина также не возникло желание перекусить. Поэтому он облегченно вздохнул, когда «десятка» подполковника промчалась мимо.
Они догнали ее около самого Зубова, Юрий попросил Вадима остановиться, не доезжая до поста таможенного контроля, и они притормозили в стороне от общего потока машин. К счастью, их было не так много, и уже через полчаса зеленая «десятка» пересекла границу суверенной Украины.
— Постой здесь, я сейчас, — сказал Астафьев Вадиму, озабоченно ковырявшемуся под открытым капотом.
Юрий подошел к самому старшему по званию на пропускном пункте, молодому черноглазому и черноусому инспектору.
— Добрый день, — сказал он и сразу протянул свое служебное удостоверение.
— Можно с вами поговорить?
— Конечно. Демченко, продолжай досмотр! — крикнул таможенник толстенькому шустрому прапорщику.
— Тебя как зовут? — спросил Юрий, сразу переходя на «ты», так как инспектор был явно его ровесником.
— Юрий. Юрий Морозов.
— О, тезка, значит. Сколько вам здесь платят?
— Да, считай, почти ничего! За такие деньги мы по идее только шлагбаум должны поднимать.
— Ясно.
— А у вас там как, в угро?
— Да точно так же, лишь бы с голоду не сдохли.
Астафьев решил, что прелюдия сыграна, и решил перейти к делу:
— Ты завтра здесь, случайно, не будешь работать?
— Случайно буду, а что?
— Повышение по службе получить хочешь?
Брови инспектора поползли наверх:
— А поконкретней?
— Видел сейчас зеленую «десятку» номер триста АО?
— Ну, она здесь часто мелькает. Подполковник в ней обычно раскатывает.
— Вот. У нас есть оперативные сведения, что этот самый подполковник, а также его шофер, прапор, что был за рулем, провозит через границу крупные партии героина.
Выражение лица таможенника стало более чем заинтересованным.
— Вот как! И это точно?
— Вполне. Могу даже подсказать где. У машины двойной бензобак, и добраться до тайника можно, разобрав полмашины.
Морозов пренебрежительно махнул рукой:
— Ну, это не проблема. Мои орлы «КамАЗы» потрошат, как карасей, любую машину тебе за полчаса разденут до скелета. Так, значит, сведения точные?
— Более чем. Информация от человека, который лично ему этот тайник сварганил, — слегка соврал Астафьев. — Завтра прапор поедет обратно, смотри, тезка, это твой шанс. Там не менее полкило героина.
Таможенник, прищурившись, размышлял о чем-то.
— А что ж ты в ОБНОН не обратился?
— Слишком долго. Они же будут выяснять, откуда информация и так далее, сам знаешь эти варианты.
— Ну ладно, — решился страж границы. — Попробую рискнуть. Только смотри, если это будет пустышка и никакого тайника там не будет! Я ведь твои данные запомнил, у меня память на такие вещи отработана.
Астафьев рассмеялся:
— Ну, если так, то имеешь полное право меня сдать тому прапору. Уж тогда он меня точно грохнет.
Тезки пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Вадик уже произвел осмотр машины и скучал за рулем под музыку все того же, предельно надоевшего Юрию, Рики Мартина.
— И за сколько мы добрались до этого Зубова? — спросил лейтенант.
— Ну, если вычесть перекусон, то за четыре с половиной часа.
— Ну вот, а мне говорили, туг как минимум шесть часов пути. Вадик, а слабо теперь этот же путь махнуть за четыре часа?
— Пристегнись получше, — посоветовал хозяин «вольво». — А то ненароком в форточку выдует.
Он нажал на педаль газа, и Юрий невольно захохотал, глядя на стремительно ускоряющуюся ленту шоссе. На секунду ему даже показалось, что сейчас машина оторвется от магистрали и рванет вверх, набирая высоту.
У самого Кривова судьба Подкинула Юрию еще один подарок. Как никогда сосредоточенный, почти непрерывно куривший Вадик не глядя открыл бардачок и на ощупь полез за очередной пачкой сигарет.
— О, — воскликнул он, вытаскивая пачку «Мальборо». — Я совсем забыл. Тут фотки с той нашей пьянки, поприкалывайся. — И протянул Астафьеву фирменный пакет «Кодак-экспресс».
Юрий открыл его и, посмотрев фотографии, хмыкнул:
— Это какие-то другие снимки.
Вадим мельком глянул на снимки и мотнул головой:
— Это другая пленка. Там еще одна есть.
Юрий, складывая фотографии в пакет, нечаянно рассыпал их и, чертыхнувшись, нагнулся и начал собирать с пола.
— Руки дырявые, заштопай, — посоветовал Вадик.
— Какие уж достались, такие достались. Я не виноват, что мне вместо рук ноги приделали.
Вадик хохотнул, а Юрий, укладывающий снимки, вдруг замер, рассматривая одну из фотографий. На ней два парня и две девчонки с веселыми, пьяными лицами валялись на полу. Снято было откуда-то сверху. Один из компании был Вадим, но не это привлекло внимание лейтенанта. Вся компания кувыркалась на ковре, очень похожем на тот, что Афонькин нашел на кладбище. Юрий перебрал все снимки, но фотография с таким ракурсом была единственной.
— Это где это ты так отрывался? — стараясь говорить как можно небрежней, спросил Астафьев.
— А, это мы как раз у Гусева гуляли. Так, просто завалились кодлой, у него эта хата свободная.
— А где же он живет? На отцовской даче?
— Нет, ты что. У него двухкомнатная на Щорса, а это дом на Достоевского.
Он одноэтажный, но там комнат шесть, не меньше. В каждой комнате сексодром, бар приличный — папина нычка, тот баб туда возит втихаря oт Зойки, ну и Гусенок сел папе на хвост.
— Понятно.
Юрий покосился на гонщика, но тот был полностью занят дорогой, машина шла не менее ста шестидесяти, и любая кочка могла им дорого обойтись. Тогда лейтенант незаметно сунул заинтересовавшую его фотографию себе под задницу и, отправив пакет в бардачок, вытащил второй, точно такой же. На этих снимках действительно была увековечена пьянка в честь приобретения «вольво», и часто встречающимся персонажем был сам Юрий Астафьев в обнимку с рыжей девушкой по имени Неля.
— Слушай, я возьму себе парочку фоток?
— Бери. Какие ты хочешь?
— Да вот эти, с Нелькой. А то припрет потом, скажет через девять месяцев: твой младенец, а я ей фотографии предъявлю, мол, ничего подобного быть не может, мы только обнимались.
Вадик захохотал, не отрывая глаз от трассы, и поэтому не видел, как вместе с этими фотографиями в кармане куртки Астафьева исчез еще один снимок.
До Кривова они добрались за четыре часа, и Вадик, сбросив скорость перед постом ГАИ, победно глянул на Астафьева:
— Ну, как?
— Я же говорил — Шумахер! — отозвался Юрий. — Иди в гонщики, просись на «Формулу-один». Все равно тебе сопромат не сдать, да и инженер из тебя будет, как из моей задницы наковальня.
Так под смех они въехали в город, и Юрий попросил высадить его у управления. От поездки гудела голова и ломило все тело, но все равно он сразу направился к Колодникову.
В кабинете майора находились еще Пашка Зудов и Андрей Мысин.
— Ты хочешь сказать, что уже вернулся? — удивился Колодников.
— Да, быстро я смотался?
— Молодец! Что-нибудь удалось?
— Все и даже больше. Завтра Жучихина будет ждать большой сюрприз. Но это еще не все. Глянь сюда, — и Юрий протянул Колодникову тот самый снимок. Все трое долго рассматривали его, потом Андрей поспешно расстегнул свою папку и достал фотографии с кассеты Сычева.
— Он? — спросил майор, укладывая фотографии рядышком. После короткого раздумья все вразнобой подтвердили.
— Похож.
— Да, точно он!
— Здорово смахивает на ту кладбищенскую находку.
— Где ты его взял? — обратился Колодников к ухмыляющемуся Астафьеву.
— Везение плюс ловкость рук.
Рассказ лейтенанта слушали с вниманием, достойным речей пророка.
— Это где же такой особнячок на Достоевского? — задумался Колодников. — Что-то я не припомню.
— Достоевского улица длинная, — сказал Астафьев.
— Но старая, — заметил Зудов. — Там халупы большей частью.
— Знаешь, что я заметил? — оживился Астафьев. — Там на одной фотографии в объектив попали окна. Судя по всему, стеклопакеты, арочные, коричневый переплет.
— Ну, это упрощает задачу. Завтра утром прокатимся и поглядим, — предложил Зудов.
— Зачем завтра, давай сейчас, — не удержался Колодников. Медлить он не стал, поднялся с места и запер сейф.
Юрий также встал, но майор его остановил:
— Юр, а тебе, наверное, придется заняться другим делом. Ты знаешь, Мамон какую нам подлянку сделал?
— Нет. Какую?
— Он снял охрану с Орловой.
— Вот козел! — поразился Юрий. — И чем мотивировал?
— Нехваткой людей, отсутствием прямой угрозы и тем, что некому охранять предвыборные участки.
Мнение, выраженное Астафьевым о своем начальнике, заставило даже привычных ко всему оперативников поразиться. А лейтенант продолжал, ничего не замечая:
— …Кому, на хрен, нужны эти участки? Ее там пришьют сегодня же ночью!
— Вот я и предлагаю тебе еще немного поработать ангелом-хранителем мисс Кривое. Переночуй в больнице, а завтра что-нибудь придумаем.
— Придется, только у меня ствола нет.
Колодников по привычке взялся за кобуру, но, ощутив непривычную угловатость рукоятки, вспомнил, что это всего лишь газовая пушка, и поморщился.
— Ч-черт, и у меня отобрали! А эта газовая пукалка — штука несерьезная.
— Погодите-ка, — сказал Паша и быстро вышел в коридор. Вернулся он с пистолетом. По внешнему виду это был типичный пээм.
— Вот, вчера у одного акселерата отобрал. Тот шлялся по городу и стрелял по стеклам и кошкам. Пневматический.
Юрий со скептическим выражением лица вертел в руках непривычное оружие.
— Ты не раздумывай, оружие вполне серьезное, — уверил его Павел. Он вытащил из-под стола пустую водочную бутылку и махнул рукой:
— Пошли.
Вчетвером они вышли на улицу. Паша попросил Мысина сбегать к ближайшим гаражам и поставить бутылку у забора, метрах в десяти.
— Стреляй, — велел он Астафьеву.
Юрий прицелился, заученно-плавно нажал на курок. Плотный хлопок выстрела и звон разбившейся стеклотары произвели на лейтенанта впечатление.
— Вот видишь! — сказал довольный Пашка. — А ты говорил! Шарик калибром четыре с половиной, но не дай боже попасть им в лоб или в глаз. Самое прикольное, что на этот ствол не нужно ни регистрации, ни разрешения. В обойму влезает сорок шариков, правда, половину мы вчера на спор с ребятами расстреляли;
— Убедил, беру, — согласился Астафьев, тем более что выбора у него и не было.
Все погрузились в «уазик», забросили в больницу Астафьева, а сами помчались в сторону улицы Достоевского на поиски таинственного дома — места интимных свиданий старшего и младшего Гусевых.
Глава 18
Как обычно на окраинах, освещение почти отсутствовало, хорошо, если горел один фонарь из десяти.
— Ни черта не видно! — возмутился Колодников.
— Да, хрен тут что разглядишь, — согласился Паша.
— Вот солидный особняк, — заметил Мысин.
— Да, похож, — сказал Андрей, рассматривая длинный, приземистый дом за оградой из оцинкованного железа. — Но давайте все-таки прокатимся до конца этого прошпекта и пошукаем еще что-нибудь.
В конце «прошпекта» они нашли еще один дом, подходящий под описание, и водитель Сергей полоснул светом фар по черным окнам спящего дома. Сразу стало ясно, что это совсем не то. На фасаде здания не наблюдалось ни одного арочного окна.
— Стеклопакеты, да не те, — разочарованно сказал Колодников. — Давай-ка назад, к предыдущей хибаре и освети там посерьезней.
Сергей в точности исполнил приказ начальника, и теперь ни у кого не вызывало сомнений, что они нашли то, что искали, — фары высветили ряд окон с закругленной верхней частью.
— Номер двадцать восемь, — удовлетворенно сообщил Колодников. — Ну, теперь можно и по домам. Завтра пробьем в паспортном столе владельцев и начнем раскручивать всю эту петрушку.
— Блин, что же он, падла, не едет! Нормальные люди давно спят, — сказал один из сидевших на подоконнике.
— Нашел нормального, это ж мент, — процедил сидевший на корточках.
— Ну и что, мент? — вступил в разговор третий собеседник. — У меня сосед мент, нормальный пацан, прошлый раз он меня из «обезьянника» выдернул, когда я одному в «Айсберге» табло попортил. Два куска ему за это отстегнул, бухнули хорошо, и всего-то делов.
— Он у тебя кто по званию?
— Летеха, патрульный.
— Ну, а этот майор угро, повернутый на этом деле.
— А он нас тут не перестреляет случаем?
— Нет, ствола у него нет, это точно…
Он хотел что-то добавить, но в этот момент с улицы раздался скрип тормозов подъехавшей машины и вскоре хлопок двери подъезда.
— Что там? — подскочил к окну сидевший на корточках. — «Уазик»?
— Ну да. Синий.
Кто-то из троицы успел рассмотреть прошедшего к подъезду человека и уверенно заявил:
— Он! Точно!
Слышно было, как человек поднимается наверх, звенит ключами, вполголоса матерясь на отсутствие света.
— Точно он, — шепнул все тот же «глазастый», надевая на пальцы кастет. — Пошли!
Тремя бесшумными тенями они скользнули вниз и обрушили удары кастетов на голову жертвы. Тот застонал и свалился на пол. Тогда в ход пошли ноги — били со всей силы, с кхеканьем. Когда человек на полу перестал шевелиться и стонать, главный скомандовал:
— Хорош, уходим!
Они выскочили из подъезда и завернули за угол, где стоял коричневый «жигуленок».
— Ну, куда теперь? Может, в «Айсберг»?
— Нет. Давай лучше в «Сонет», там все свои, если что — прикроют.
— На каком основании вы ночью находитесь в отделении? — почти допрашивал он лейтенанта.
— Хотя бы поэтому, — сказал Юрий, доставая свои корочки.
Но Рэм Андреевич пренебрежительно отмахнулся:
— Не утруждайте себя! Я сегодня разговаривал по телефону с вашим начальством и сообщил, что угрозы для жизни этой вашей Орловой нет, так что извольте сейчас же покинуть стационар.
— И кто же имеет право находиться в палате вместе с больным? — с закипающей в душе злостью спросил лейтенант.
— Только близкие родственники, члены семьи. Вообще я думаю, что и им уже тут делать нечего. Кризис явно миновал, и мы вполне обойдемся своими силами.
Завтра я попрошу родных больной покинуть отделение.
«Козел, что творит, а?! И надо же, именно он дежурит сегодня, другому кому-нибудь можно было бы честно рассказать об опасности, грозящей Ольге. А этот тип опасный, сразу помчится докладывать».
Неожиданно лейтенанта осенила простая и забавная идея:
— А я тоже являюсь членом семьи Орловых.
— Это каким же образом? — ухмыльнулся Богомолов, высоко подняв белесые брови.
— Я Ольгин жених. Мы недавно подали заявление в загс.
Врач засмеялся и, поднявшись из-за стола, отправился прямиком в палату номер пять. Там, как всегда, горел свет, на койке, придвинутой поближе к дочери, дремала Анна Владимировна. При виде столь странной, возникшей среди ночи делегации она порывисто вскочила.
— Послушайте, мамаша, вот этот молодой человек утверждает, что он является женихом вашей дочери. — Богомолов пренебрежительно ткнул большим пальцем себе за спину.
Сонная, ничего не понимающая Анна Владимировна переводила недоуменный взгляд с доктора на лейтенанта.
— Кто, Юрочка? — спросила она.
— Да. Вот этот тип с милицейскими корочками, — усмехнулся Рэм.
До Орловой наконец дошло, о чем идет речь, более того, она увидела, как отчаянно лейтенант подмигивает ей из-за спины невысокого костоправа. Астафьева она считала хорошим, симпатичным парнем, и она радостно закивала головой:
— Да-да, это так. Юрочка в самом деле Ольгин жених.
Этого Богомолов никак не ожидал. Он резко развернулся и, уставившись в лицо неожиданному жениху маленькими пронзительными глазками, процедил:
— И все равно это не дает вам права оставаться в отделении: в палате уже есть ухаживающий за больной. Ясно?
— Ясно, — согласился Юрий и вышел вслед за доктором.
Тот, пребывая в дурном настроении, прошел в ординаторскую, но, усевшись за стол, вновь увидел перед собой все того же надоедливого посетителя:
— Ни черта не видно! — возмутился Колодников.
— Да, хрен тут что разглядишь, — согласился Паша.
— Вот солидный особняк, — заметил Мысин.
— Да, похож, — сказал Андрей, рассматривая длинный, приземистый дом за оградой из оцинкованного железа. — Но давайте все-таки прокатимся до конца этого прошпекта и пошукаем еще что-нибудь.
В конце «прошпекта» они нашли еще один дом, подходящий под описание, и водитель Сергей полоснул светом фар по черным окнам спящего дома. Сразу стало ясно, что это совсем не то. На фасаде здания не наблюдалось ни одного арочного окна.
— Стеклопакеты, да не те, — разочарованно сказал Колодников. — Давай-ка назад, к предыдущей хибаре и освети там посерьезней.
Сергей в точности исполнил приказ начальника, и теперь ни у кого не вызывало сомнений, что они нашли то, что искали, — фары высветили ряд окон с закругленной верхней частью.
— Номер двадцать восемь, — удовлетворенно сообщил Колодников. — Ну, теперь можно и по домам. Завтра пробьем в паспортном столе владельцев и начнем раскручивать всю эту петрушку.
* * *
В первом часу ночи на лестничной площадке одной из кривовских пятиэтажек курила троица молодых парней. Двое сидели на подоконнике, третий — на корточках, у стены. Говорили тихо, вполголоса.— Блин, что же он, падла, не едет! Нормальные люди давно спят, — сказал один из сидевших на подоконнике.
— Нашел нормального, это ж мент, — процедил сидевший на корточках.
— Ну и что, мент? — вступил в разговор третий собеседник. — У меня сосед мент, нормальный пацан, прошлый раз он меня из «обезьянника» выдернул, когда я одному в «Айсберге» табло попортил. Два куска ему за это отстегнул, бухнули хорошо, и всего-то делов.
— Он у тебя кто по званию?
— Летеха, патрульный.
— Ну, а этот майор угро, повернутый на этом деле.
— А он нас тут не перестреляет случаем?
— Нет, ствола у него нет, это точно…
Он хотел что-то добавить, но в этот момент с улицы раздался скрип тормозов подъехавшей машины и вскоре хлопок двери подъезда.
— Что там? — подскочил к окну сидевший на корточках. — «Уазик»?
— Ну да. Синий.
Кто-то из троицы успел рассмотреть прошедшего к подъезду человека и уверенно заявил:
— Он! Точно!
Слышно было, как человек поднимается наверх, звенит ключами, вполголоса матерясь на отсутствие света.
— Точно он, — шепнул все тот же «глазастый», надевая на пальцы кастет. — Пошли!
Тремя бесшумными тенями они скользнули вниз и обрушили удары кастетов на голову жертвы. Тот застонал и свалился на пол. Тогда в ход пошли ноги — били со всей силы, с кхеканьем. Когда человек на полу перестал шевелиться и стонать, главный скомандовал:
— Хорош, уходим!
Они выскочили из подъезда и завернули за угол, где стоял коричневый «жигуленок».
— Ну, куда теперь? Может, в «Айсберг»?
— Нет. Давай лучше в «Сонет», там все свои, если что — прикроют.
* * *
Юрий Астафьев в этот поздний час имел крайне неприятный разговор с дежурным врачом травматологического отделения больницы Рэмом Андреевичем Богомоловым, мужиком предпенсионного возраста. Он отличался скверным и вздорным характером. Ходили слухи, что и врач он так себе, и к нему прочно прилипла кличка Костолом, что не мешало Богомолову занимать должность заведующего отделением. Ходили также слухи, что это неспроста…— На каком основании вы ночью находитесь в отделении? — почти допрашивал он лейтенанта.
— Хотя бы поэтому, — сказал Юрий, доставая свои корочки.
Но Рэм Андреевич пренебрежительно отмахнулся:
— Не утруждайте себя! Я сегодня разговаривал по телефону с вашим начальством и сообщил, что угрозы для жизни этой вашей Орловой нет, так что извольте сейчас же покинуть стационар.
— И кто же имеет право находиться в палате вместе с больным? — с закипающей в душе злостью спросил лейтенант.
— Только близкие родственники, члены семьи. Вообще я думаю, что и им уже тут делать нечего. Кризис явно миновал, и мы вполне обойдемся своими силами.
Завтра я попрошу родных больной покинуть отделение.
«Козел, что творит, а?! И надо же, именно он дежурит сегодня, другому кому-нибудь можно было бы честно рассказать об опасности, грозящей Ольге. А этот тип опасный, сразу помчится докладывать».
Неожиданно лейтенанта осенила простая и забавная идея:
— А я тоже являюсь членом семьи Орловых.
— Это каким же образом? — ухмыльнулся Богомолов, высоко подняв белесые брови.
— Я Ольгин жених. Мы недавно подали заявление в загс.
Врач засмеялся и, поднявшись из-за стола, отправился прямиком в палату номер пять. Там, как всегда, горел свет, на койке, придвинутой поближе к дочери, дремала Анна Владимировна. При виде столь странной, возникшей среди ночи делегации она порывисто вскочила.
— Послушайте, мамаша, вот этот молодой человек утверждает, что он является женихом вашей дочери. — Богомолов пренебрежительно ткнул большим пальцем себе за спину.
Сонная, ничего не понимающая Анна Владимировна переводила недоуменный взгляд с доктора на лейтенанта.
— Кто, Юрочка? — спросила она.
— Да. Вот этот тип с милицейскими корочками, — усмехнулся Рэм.
До Орловой наконец дошло, о чем идет речь, более того, она увидела, как отчаянно лейтенант подмигивает ей из-за спины невысокого костоправа. Астафьева она считала хорошим, симпатичным парнем, и она радостно закивала головой:
— Да-да, это так. Юрочка в самом деле Ольгин жених.
Этого Богомолов никак не ожидал. Он резко развернулся и, уставившись в лицо неожиданному жениху маленькими пронзительными глазками, процедил:
— И все равно это не дает вам права оставаться в отделении: в палате уже есть ухаживающий за больной. Ясно?
— Ясно, — согласился Юрий и вышел вслед за доктором.
Тот, пребывая в дурном настроении, прошел в ординаторскую, но, усевшись за стол, вновь увидел перед собой все того же надоедливого посетителя: