Страница:
Астафьев прервал этот стихийный диалог по обсуждению достоинств официантки. Подойдя к Фортуне, он знаком попросил его встать, а когда тот поднялся, Юрий так же, не говоря ни слова, задрал вверх его руки и по всем правилам провел первичный обыск участкового. Никто ничего не понял, а больше всех опешил сам Фортуна.
— Ты чего, Юрок, заболел? — спросил он, выкатив свои черные, круглые от удивления глаза.
А лейтенант, закончив странное занятие, уселся на свое место.
— Нет, просто проверил, нет ли у тебя с собой пушки. А то опять нажрешься до глюков и начнешь выпендриваться, как прошлый раз на Первое мая.
— А что было первого мая? — спросил непосвященный Мысин.
— На природу мы ездили, человек семь, да? Ну там, Юлечка, Надя, Света из паспортного стола, в общем, обычный контингент. Так вот этот, — Юрий кивнул на потомка веселых молдаван, — вылакал литра два водки, ведро пива, а потом резко перестал нас узнавать и пробовал всех задержать до предварительного выяснения личности. Мы к нему: «Володя, Володя», а тот руку в карман сунул и кричит:
«Стоять на месте, а то всех перестреляю! Руки за голову!» А мы-то откуда знаем, со стволом он или нет…
Публика покатывалась со смеху, лишь Фортуна сидел с обиженным лицом.
— Да не было такого… — начал было он.
— Конечно, потому что ты не помнишь ни хрена…
Этот спор прервало появление официантки с подносом, на котором громоздились пивные кружки — большие, литровые, с фирменной эмблемой «Балтики».
— А вот и пиво! — с удовольствием сказал Колодников.
— Эх, сигарет надо прикупить, — хлопнув себя по карманам, пробормотал Фортуна и с грациозностью бегемота выскользнул из зала.
Началась дегустация. Вернулся Фортуна и с наслаждением отпил треть кружки, довольно крякнул и спросил:
— Ну и что это за сорт?
— «Жигулевское», — сказал Астафьев, но все с возмущением отвергли это предположение.
— Нет, ты что!
— Скажи еще «Очаковское»!
— На «Балтику» тоже не похоже, — сказал Мысин.
— Ну, Андрей, а ты что скажешь? — настаивал Фортуна.
— Черт его знает! — Колодников рассмотрел пиво на свет. — Но точно не «Жигулевское».
— Пожалуй, похоже на «Толстяка», — подал голос Березин.
— Вот! Это именно «Толстяк»! — подтвердил Фортуна.
— Сейчас проверим, — Колодников быстро поднялся с места и, открыв дверь, ведущую в главный зал, спросил:
— Девушка, какое вы нам пиво принесли?
— «Толстяк», — донеслось до всех.
Фортуна сиял, а Колодников уже поднял руки, собираясь признать свое поражение, но победителя низверг Андрей Мысин.
— Да что вы его слушаете! Он выходил в зал и все узнал заранее.
— Когда?! — вскипел участковый.
— Тогда! — в тон ему ответил Андрей. — Когда ты якобы за сигаретами ходил.
Зачем они тебе нужны-то?
Тут все просекли ситуацию и расхохотались. Фортуна действительно не курил, единственный из всех. На круглом лице молдаванина появилась хитрая улыбка, и, рассмеявшись, он признал свое поражение.
— А ты глазастый, — сказал он Мысину, добродушно похлопав его тяжелой рукой по плечу, — настоящий мент, все просек.
Сержант тут же от греха подальше пересел от Фортуны подальше.
За столом все вскоре разбились на группы, и Колодников вышел в общий зал, на самом деле купить сигарет. Кто-то его окликнул:
— Андрей.
Майор оглянулся по сторонам, но понял, что голос раздался из-за плотных портьер кабинета.
— Зайди, — предложил тот же голос.
Колодников стрельнул глазами по сторонам: влюбленные ушли, бармен за стойкой протирал бокалы. Раздвинув портьеры, Андрей вошел и искренне удивился, увидев человека, пригласившего его. За столом в полном одиночестве сидел его бывший одноклассник, а теперь основной враг — авторитет местных криминальных структур Аркадий Антонов, Антоша.
Глава 14
Глава 15
— Ты чего, Юрок, заболел? — спросил он, выкатив свои черные, круглые от удивления глаза.
А лейтенант, закончив странное занятие, уселся на свое место.
— Нет, просто проверил, нет ли у тебя с собой пушки. А то опять нажрешься до глюков и начнешь выпендриваться, как прошлый раз на Первое мая.
— А что было первого мая? — спросил непосвященный Мысин.
— На природу мы ездили, человек семь, да? Ну там, Юлечка, Надя, Света из паспортного стола, в общем, обычный контингент. Так вот этот, — Юрий кивнул на потомка веселых молдаван, — вылакал литра два водки, ведро пива, а потом резко перестал нас узнавать и пробовал всех задержать до предварительного выяснения личности. Мы к нему: «Володя, Володя», а тот руку в карман сунул и кричит:
«Стоять на месте, а то всех перестреляю! Руки за голову!» А мы-то откуда знаем, со стволом он или нет…
Публика покатывалась со смеху, лишь Фортуна сидел с обиженным лицом.
— Да не было такого… — начал было он.
— Конечно, потому что ты не помнишь ни хрена…
Этот спор прервало появление официантки с подносом, на котором громоздились пивные кружки — большие, литровые, с фирменной эмблемой «Балтики».
— А вот и пиво! — с удовольствием сказал Колодников.
— Эх, сигарет надо прикупить, — хлопнув себя по карманам, пробормотал Фортуна и с грациозностью бегемота выскользнул из зала.
Началась дегустация. Вернулся Фортуна и с наслаждением отпил треть кружки, довольно крякнул и спросил:
— Ну и что это за сорт?
— «Жигулевское», — сказал Астафьев, но все с возмущением отвергли это предположение.
— Нет, ты что!
— Скажи еще «Очаковское»!
— На «Балтику» тоже не похоже, — сказал Мысин.
— Ну, Андрей, а ты что скажешь? — настаивал Фортуна.
— Черт его знает! — Колодников рассмотрел пиво на свет. — Но точно не «Жигулевское».
— Пожалуй, похоже на «Толстяка», — подал голос Березин.
— Вот! Это именно «Толстяк»! — подтвердил Фортуна.
— Сейчас проверим, — Колодников быстро поднялся с места и, открыв дверь, ведущую в главный зал, спросил:
— Девушка, какое вы нам пиво принесли?
— «Толстяк», — донеслось до всех.
Фортуна сиял, а Колодников уже поднял руки, собираясь признать свое поражение, но победителя низверг Андрей Мысин.
— Да что вы его слушаете! Он выходил в зал и все узнал заранее.
— Когда?! — вскипел участковый.
— Тогда! — в тон ему ответил Андрей. — Когда ты якобы за сигаретами ходил.
Зачем они тебе нужны-то?
Тут все просекли ситуацию и расхохотались. Фортуна действительно не курил, единственный из всех. На круглом лице молдаванина появилась хитрая улыбка, и, рассмеявшись, он признал свое поражение.
— А ты глазастый, — сказал он Мысину, добродушно похлопав его тяжелой рукой по плечу, — настоящий мент, все просек.
Сержант тут же от греха подальше пересел от Фортуны подальше.
За столом все вскоре разбились на группы, и Колодников вышел в общий зал, на самом деле купить сигарет. Кто-то его окликнул:
— Андрей.
Майор оглянулся по сторонам, но понял, что голос раздался из-за плотных портьер кабинета.
— Зайди, — предложил тот же голос.
Колодников стрельнул глазами по сторонам: влюбленные ушли, бармен за стойкой протирал бокалы. Раздвинув портьеры, Андрей вошел и искренне удивился, увидев человека, пригласившего его. За столом в полном одиночестве сидел его бывший одноклассник, а теперь основной враг — авторитет местных криминальных структур Аркадий Антонов, Антоша.
Глава 14
В школе на линейке они стояли на разных флангах. Антонов с его ста девяноста сантиметрами — первым, низкорослый Колодников замыкал строй. Впрочем, вместе учились они недолго. Родители Андрея переехали в новый район, и будущему оперу пришлось сменить школу, а Антонов скоро в первый раз сел, избив двух взрослых мужиков. Но искра неприязни успела пробежать между ними. Она разгоралась по мере профессионального роста бывших одноклассников.
Аркадий освободился, когда Андрей еще учился в милицейской школе, и сел второй раз, когда тот окончил ее. На этот раз он загремел надолго, убив в драке одного из противников и серьезно покалечив двоих. Нападавших было четверо, Антонов был вдвоем с Гусевым. Именно тогда на зоне он приобрел большой авторитет, и, вернувшись в Кривов, в начале девяностых Антоша заставил потесниться исконных кривовских. «пастухов», сколотив бригаду из подобных себе молодых отморозков.
Очень быстро он вышел в лидеры уголовного братства, пристрелив смотрящего за городом по кличке Василек. Доходы Аркадия росли, он не стеснялся менять машины одна круче другой, квартиры на престижные хоромы. Вершиной его «жилищной программы» стал дом на окраине города, на берегу речки Кривовки. Двухэтажная махина поражала своей невиданной для провинции вычурностью. Красный кирпич был уложен с выверенной безупречностью, узоры на облицовке, башенки по углам, круглые обводы окон, зеленая крыша из керамической черепицы. Ничего подобного в Кривове до сих пор не было. Двухметровый забор из того же красного кирпича поражал своей монументальностью, а решетки окон и ворот удивляли затейливостью узоров.
Все это время судьба словно нарочно сталкивала бывших одноклассников лоб в лоб. И дело об убийстве Василька, и все последующие уголовные дела на Антонова проходили через Колодникова. К сожалению, здесь он не преуспел. Подкуп и запугивание свидетелей, дорогие профессиональные адвокаты-крючкотворы из Железногорска — все это позволяло Антоше выходить сухим из воды.
— Присаживайся, не стой, — предложил Аркадий.
Антонова нельзя было назвать красавцем, но было что-то располагающее в его облике. Мощный, широкоплечий, с покатыми борцовскими плечами, круглой, правильной формы головой и коротко стриженными волосами, небольшой, чуть вздернутый нос, широко поставленные темные глаза, может быть чуть глубоко посаженные, — все вместе это создавало впечатление спокойствия и силы. Без сомнения, в нем от природы было заложено нечто способное притягивать к себе людей, быть лидером.
— И ты думаешь, я сяду? — усмехнулся майор.
— А как же. Я же тебя не школу зазвал вспомнить. Дело есть.
— Дело? — удивился Колодников, но все-таки сел.
— Толкни дверь, — попросил хозяин стола и, дождавшись, когда Андрей прикроет дверь, подтвердил:
— Да, именно дело.
— И какое же у тебя ко мне, менту поганому, может быть дело?
Аркадий поморщился. Был между ними один разговор, когда именно такими словами он охарактеризовал бывшего одноклассника.
— Ладно, не гоношись, давай лучше выпьем.
Чокаться они не стали, слишком много неприязни скопилось за эти годы, чтобы так просто преодолеть это чувство. Колодников выпил и удивленно посмотрел на рюмку, потом на бутылку.
— Это что за фигня?
— Текила.
— А ничего, и колючки не чувствуются.
— А кактусы бреют, прежде чем начинают гнать это дерьмо.
— И сколько такой пузырь стоит?
— Кусок.
Андрей присвистнул.
— Пол моей месячной зарплаты.
— Ну, а кто виноват, что ты только на два пузыря зарабатываешь? Был бы сговорчивей, каждый день бы эту мексиканскую пакость лакал.
Майор засмеялся:
— Ты что же, опять меня купить хочешь? Сам же знаешь, что это бесполезно.
— Да нет, зачем, поздно уже. Уезжаю я из Кривова.
Колодников вскинул брови от неожиданности. Слухи о переезде кривовского бригадира в Железногорск ходили давно, но Андрей не придавал им большого значения. Он никак не мог поверить, что Антоша сможет расстаться с родным городом, с этим своим донором и кормильцем, оставить завоеванные высоты авторитета… Ехать в миллионный город и начинать все с нуля? Да такого не может быть! Колодников только смеялся над этими слухами, и вдруг неожиданное признание, что называется, из первых уст.
— С чего это? — спросил он.
— Да тут многое сошлось. Ты же знаешь мою подругу, ей здесь скучно, а я ее, признаться, по-настоящему люблю. Она меня все по столицам таскает, в Питер, Москву, в Рим ездили. По картинным галереям, музеям там всяким ходили. Красиво, конечно. Кривов наш не для нее, не тот размах, скучно ей здесь.
Оперативник промолчал. Татьяну, жену Антонова, он знал прекрасно. Десять лет они жили в одном подъезде. На его глазах она выросла и расцвела. Танька с золотой медалью окончила школу и поступила в университет. Когда Колодников узнал, что эта красавица и умница выходит замуж за первого мафиози города, он воспринял это как личную драму и до потери памяти надрался.
— К тому же сын растет, — продолжал Аркадий. — Еще год, и надо его определять в школу. А в нашем городе для него перспектив нет. На кого он у нас тут сможет выучиться, на наркомана? А там отдам его в какой-нибудь путевый колледж. Ромка башкой не в меня пошел, в Таньку. Пять лет, а уже читает вовсю, считает в уме, прикинь?!
— Да… Значит, ты оставляешь нас? А кому же передаешь бразды правления?
— А ты что ж, разве не догадываешься? А еще говорят, что вы, опера, все про нас знаете.
— Гусю?
— Ему, козлу!
Эта неожиданная злость удивила Андрея. С Вадимом Гусевым Антоша дружил с детства, они даже сидели вместе, а потом вместе создавали свою бригаду. Гусь, правда, всегда был на подхвате, но именно он заманил Василька на берег Кривовки, где тот и получил свои девять грамм.
— Что это ты так на него? Вроде первый друган?
— Был друган, да весь вышел. Я этого пидора в свое время прикрыл, он ведь полсрока на зоне Машкой работал. А я его в долю взял, первым корешом записал.
Колодников просто балдел от обилия поступающей информации. До него доходили слухи, что в зоне Гуся опустили, вроде бы за карточный долг, но все это было неточно, на уровне «кто-то говорил».
Аркадий снова разлил текилу, они молча выпили, поклевали закуску.
— Чем же он тебя так обидел, что ты со мной мосты наводишь?
Антоша было вскинулся, даже желваки заходили на скулах, но быстро остыл.
— Ты это правильно понял. Обидел, и сильно обидел. Я ему все передал, в Кривове оборвал все ниточки, все теперь у него: братва, связи! А этот козел знаешь, что мне на днях сказал? Давай, говорит, отступного за то, что без базара уходишь. Ты понял?
— А что ты хотел? — Колодников недобро прищурился. — Помнишь, когда я тебя пытался за Василька прижать, ты мне свою философию толкал? Дескать, жизнь — это тот же спорт, кто сильнее, тот и победитель, он и наверху и имеет больше. А теперь ты толкуешь об обидах. Смешно, Аркадий Ильич. Вот захотел ты уйти в сторону, и что? Теперь наехали на тебя. И к кому ты пришел? К нам, к ментам поганым, прибежал. Я прав?
Антоша молчал, только сжал на столе свои пудовые кулачищи. И Колодников решил, что с нравоучениями пора заканчивать.
— Ну хорошо, с отступными Гусь действительно борщанул, — согласился он. — Но вы же с ним в одной упряжке сколько лет.
Аркадий снова торопливо разлил по рюмкам текилу.
— Я и говорю, — с жаром начал объяснять он. — Ты, говорю, не борзей, а то я тебе шею сверну! А он только хи-хи давит, попробуй, говорит. Без парней я его теперь не достану, а самому на мокруху идти что-то не в кайф. Знает, сука, что мне теперь садиться не с руки, сяду лет на десять, а что за это время с сыном будет? Попадется такой дружок, как Гусь, и хана парню. Могут на иглу подсадить.
А я этих наркошей не переношу.
— Вот ты как заговорил! А кто в город первый героин привез? Твоя ведь работа. Скажешь, нет?
Антоша опять поморщился.
— Гера — это кайф для толстых, у кого мошна тугая. Вся остальная плотва к цыганам бегает, за ханкой.
— Ну хорошо, так что тебе от меня-то надо?
— Ты ведь сейчас дело с той девкой крутишь, значит, непременно на хвост Гусю наступишь. То, что там его сынок повязан, — точно, но кроме того, там еще и ваш Мамон его прикрывает.
— А он-то с какого бока?
— Он же с Гусем в доле. Через Мамона гера поступает в город.
Колодников тряхнул головой, не веря своим ушам. Он чувствовал, как алкоголь мгновенно улетучивается из организма и мысли становятся ясными и четкими. Все, что он услышал, можно было назвать самой большой удачей оперативника в этой жизни. За крохи подобной информации он в свое время бился, как мог, но безрезультатно. Тогда он был «мент поганый». А теперь ему преподносят все на блюдечке с голубой каемочкой. Значит, сильно Антошу заело.
— Рассказывай, — сказал Колодников и удивился, что его голос звучит ровно и почти спокойно.
— Раз в месяц он ездит на Украину к родителям со своим этим толстым прапором. В машине у него оборудован тайничок в бензобаке.
— А ты откуда знаешь?
Аркадий ухмыльнулся:
— Ну а чьи парни в автосервисе делали ему этот тайник? Добраться до него можно, только разобрав полмашины. Он туда приезжает, ставит тачку в автосервис, якобы на ремонт, ему все упаковывают, и он плывет с грузом обратно. А изымают посылку так же в автосервисе, только уже в Кривове.
— Это в твоем?
— Ну да. В бывшем моем, — со взддхом признал Антоша. — Они с Гусем в последнее время закорефанились. Я как-то прозевал это, и зря.
— Кто? — не понял Андрей. — С кем покорефанился?
— Ну Мамон, кто ж еще. Даже дома в Демидовке рядом выстроили, а в заборе калиточка, так что никто не видит, как Гусь к вашему начальнику водку пить ходит. Каждый вечер у него сидит.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Как ни позвоню ему вечерком, так Зойка непременно к Мамону отправляет.
— На что же купился Мамон?
— Жадный он слишком. Как цыгане его за тот дом купили, так и поехало. Я ему спецом одного кента с большой партией «пластилина» подсунул, а потом якобы выкупать подкатил. Квартирку ему оформил, сынок там его теперь живет. Но весь наш базар этот я снял на видео. А чтоб не гоношился сильно, предложил войти в долю. Тут он и клюнул, падла. Потом уж сам в раж вошел, тайничок-то он мне сам предложил сделать, все равно, говорит, мне туда каждый месяц мотаться. Долю себе за это выбил побольше. Он когда в Хохляндию катит, мундир не снимает, чтобы не останавливали и на таможне не проверяли. Ну что, много я тебе настучал?
— Да, весьма. И что я тебе за это должен? Отмазать от гусевского выкупа?
Антоша равнодушно махнул рукой:
— Хрен с ним, с выкупом. Бабки у меня есть — в Железногорске я давно уже три магазина прикупил, две пекарни. Капает потихоньку, на жизнь хватает. За жлобство обидно, прищеми их, опер. Сможешь?
— А не боишься что Гусь тебя потом за Василька сдаст?
— Нет. Это ему не с руки. Он ведь тоже стрелял. Две пули моих, две — его.
— Ясно.
— Только, Андрюха, — Аркадий предостерегающе поднял руку. — Никому про наш разговор ни слова!
— Ладно, не дурак, — усмехнулся майор, поднимаясь со стула. — Ты когда отъезжаешь?
— Послезавтра. Армяне бабки подгонят за дом, и отвалю.
— Ну что ж, скатертью дорожка. Пока, Аркаша.
Руки на прощание они друг другу так и не пожали.
На долгое отсутствие Колодникова никто не обратил внимания. Пили уже по второй кружке пива, участковые хохотали над чем-то, а Астафьев с интересом слушал Зудова. Андрей мыслями был еще там, за бархатной портьерой небольшого кабинета, еще раз прокручивая весь разговор с одноклассником. Майор даже не прикоснулся к пиву, настолько сейчас боялся перебрать лишнего и забыть хоть что-то из этого невероятного разговора. Наконец он вышел из транса и прислушался к беседе оперативников.
— … и все вдребезги, он весь в крови, ревет как медведь и крушит эти зеркала!
— Ты про что это, Паш? — не понял Колодников.
— Да я про армию рассказываю, — пояснил капитан. — Я в Чехословакии служил, там мы раз пошли на аттракцион, называется зеркальный лабиринт. Стены — часть зеркала, часть стекла. Бродишь по нему и сам себя в десятках зеркал видишь и других, а где выход хрен его знает. Вот вроде стоят парни, руками машут, пошли, дескать, выходим. А выйти хренушки, только случайно. Мы еще поддали перед этим, я минут через сорок вышел, аж ноги гудели, а Мишка Сорокин, сибиряк наш, здоровый такой, бродил полтора часа, потом озверел и начал крошить все эти стекла кулаками. Изрезался весь в кровь, но выбрался.
— И что потом было? — спросил Юрий.
— А что, его сразу в Союз отправили, а часть наша потом деньги чехам выплачивала за разбитые зеркала. Но мы еще долго потом над этим смеялись. — Паша взглянул на часы:
— Может, пойдем, время уже одиннадцать.
— Да, надо идти, а то опять не выспимся.
Пиво вдогонку к водке сыграло свою роль, и из бара все шестеро вышли заметно пошатываясь. На улице они дружно пристроились «помыть» чей-то «вольво», испытав при этом двойное удовлетворение.
— Это чья такая тачка? — спросил Мысин.
— А черт его знает, но то, что он нам должен за автоуслуги, это точно, — сказал Фортуна, застегивая ширинку. — Может, он нас за это и подвезет?
— Ага, счас подвезет!
— Автобус катит! Андрюха, тормозни-ка его!
Мысин на ватных ногах выбежал на дорогу, отчаянно махая руками.
«Задержание» рейсового автобуса прошло успешно, и вся милицейская компания отбыла по домам.
Колодников с Зудовым вышли на одной остановке и до перекрестка шли вместе.
Остановились закурить по последней, и Андрей, подняв голову, взглянул на яркие летние звезды. В голове его все крутился разговор с одноклассником. Ему казалось, что он не успел сказать своему давнему противнику что-то важное.
— Как ты там говорил, стеклянный лабиринт? — спросил Андрей своего спутника.
— Ну да, а что?
— Паш, а тебе не кажется, что весь наш город точно такой же стеклянный лабиринт?
— Почему? — удивился капитан.
— А потому, что в нем все про всех знают. Кто первый бандит, кто первый вор, сколько ворует бургомистр, сколько у кого любовниц, кто братве помогает из наших…. А взять никого нельзя, не подойти! Как, похоже?
Паша качнул головой:
— Ну ты, Андрей, и загнул. Если наш Кривов лабиринт, то средство борьбы с ним давным-давно известно.
— Какое?
— Нить Ариадны.
Майор отрицательно замотал головой:
— Нет, Паша, это не то. Любую нить можно ножичком — чик! И все. Так нам и жизни не хватит ее распутывать. Ну ладно, давай!
Астафьева разбудил телефонный звонок. После хорошей пьянки это все равно что труба архангела Гавриила, призывающая на судный день. Выскочив из постели, Юрий спросонья начал кружить по комнате, но никак не мог приблизиться к источнику звука. Словно нечистая сила отбрасывала его в сторону. Наконец он справился с «вертолетом» в голове и, подняв трубку, слабым голосом сказал:
— Астафьев у телефона.
— С вами говорит отец Светы Самойленко. Не могли бы вы к нам сейчас подъехать?
— Это срочно?
— По возможности — да.
— Хорошо, — сказал лейтенант, пытаясь по ходу дела понять, сколько сейчас времени. — Через полчаса я буду у вас.
Лишь положив трубку и сконцентрировав взгляд на часах, он понял, что стрелки показывают полшестого утра.
— Боже мой, какой ужас, — пробормотал Юрий, стараясь не смотреть на предательски завлекающую подушку. — Я бы мог спать еще полтора часа.
Но, приняв холодный душ и выпив не менее ванны холодной воды, Астафьев начал соображать более или менее ясно.
«Что-то у них стряслось, если они решились позвонить в такую рань, — думал он, шагая по пустынным улицам и ежась от утренней прохлады. — И почему звонят родители, а не сама Светка?»
Утренняя прогулка на бодрящем воздухе окончательно привела мозги лейтенанта в рабочее состояние, но организм все еще напоминал ему о вчерашней «встрече друзей» периодическими приступами тошноты.
Дверь квартиры Самойленко открыл отец девушки, долго перед этим рассматривая гостя в «глазок». Кроме родителей и самой Светы в квартире находился еще один персонаж — невысокий, худощавый парень типично кавказской внешности. Насколько понял Юрий, это и был ухажер Светланы — Гарик Рамазанов, не то чеченец, не то дагестанец, года три живший в Кривове. Все обитатели квартиры, несмотря на ранний час, были при параде, никаких пижам и халатов.
Света выглядела испуганной, а ее мать — заплаканной. Быстро оценив обстановку, Юрий уселся за стол и преувеличенно спокойно спросил:
— Ну и что у вас произошло?
Первым дернулся Гарик.
— Черт знает что такое, эти сволочи угрожают девушке, разве это люди, а?!
Разве это мужчины?!
— Давайте по порядку, кто угрожает и как?
Все переглянулись, и разговор продолжил отец.
— Света вам говорила, что ей угрожали по телефону?
— Да.
— А вчера, то есть сегодня ночью, ее чуть не сбила машина.
— Как это произошло и где?
В разговор наконец-то вступила сама Светлана.
— Сегодня ночью, часа в два. Гарик меня подвез к соседнему дому — к нашему не подобраться, там сейчас все перекопали. Я обошла яму, и вдруг, я даже не поняла откуда, вылетела машина и прямо на меня.
— Дальше, — поторопил ее Юрий.
— Я бросилась в сторону, споткнулась о бордюр и упала. Она еще ослепила меня.
— Я видел, Света чудом спаслась, — горячо поддержал невесту Гарик.
— А вы, что же, молодой человек, — обратился Астафьев к Гарику, — не проводили девушку?
— До ее подъезда всего метров сто, я же не уехал, ждал.
— И куда машина делась потом?
— Я плохо соображала, — сказала Света. — Мне показалась, что она куда-то налево умчалась, — там гаражи, и между ними, наверное, можно проехать.
— Какая была машина? — спросил Юрий жениха.
— «Десятка», темная. Номер рассмотреть не успел, — торопливо сообщил Гарик.
— Значит, вы думаете, что вашу дочь хотели умышленно сбить? — Астафьев посмотрел на родителей Светы.
— Конечно! Тем более она нам рассказала про все эти угрозы по телефону.
— Вы этого раньше не знали?
— Нет.
— А потом, после этого наезда, слава богу, несостоявшегося, звонки были?
— Нет.
— Это плохо, — признался Астафьев.
— Почему?
— Если они перестали угрожать и запугивать, то, скорее всего, решили просто избавиться от Светланы. Что же она такое страшное знает, если на убийство решились, не испугались?
Ответа Юрий не услышал — все молчали. Рассматривая испуганные лица присутствующих, он наслаждался создавшейся ситуацией. Астафьев специально запугивал святое семейство: во-первых, рассчитываясь за предыдущий разговор с девушкой, во-вторых, доводя всех четверых до нужной кондиции. Решив, что кондиция наступила, Астафьев неторопливо и уверенно начал дожимать свидетелей.
— Я думаю, Светлане на всякий случай лучше уехать на время из города. Чем дальше, тем лучше.
— У нас через неделю свадьба, — сказала девушка, беспомощно посмотрев на Гарика.
— Да, почти все готово, — подтвердил тот. — А потом — в Анталию.
— Ну что ж, придется поменять все местами. Сначала свадебное путешествие, а потом свадьба.
— Но у нас не готовы загранпаспорта!
— Поезжайте тогда в Сочи. Заодно и деньги сэкономите.
Его собеседники переглянулись, отец кивнул, и Гарик высказал общее мнение:
— Хорошо, едем сегодня же. Я на вокзал, за билетами.
Не мешкая ни секунды жених покинул квартиру, а лейтенант обратился к оставшимся членам семейства:
— Ну а теперь я все-таки хочу знать, кто был в машине вместе с младшим Гусевым. Это в ваших интересах. Пока вы будете отдыхать, мы будем крутить этих мерзавцев.
Аркадий освободился, когда Андрей еще учился в милицейской школе, и сел второй раз, когда тот окончил ее. На этот раз он загремел надолго, убив в драке одного из противников и серьезно покалечив двоих. Нападавших было четверо, Антонов был вдвоем с Гусевым. Именно тогда на зоне он приобрел большой авторитет, и, вернувшись в Кривов, в начале девяностых Антоша заставил потесниться исконных кривовских. «пастухов», сколотив бригаду из подобных себе молодых отморозков.
Очень быстро он вышел в лидеры уголовного братства, пристрелив смотрящего за городом по кличке Василек. Доходы Аркадия росли, он не стеснялся менять машины одна круче другой, квартиры на престижные хоромы. Вершиной его «жилищной программы» стал дом на окраине города, на берегу речки Кривовки. Двухэтажная махина поражала своей невиданной для провинции вычурностью. Красный кирпич был уложен с выверенной безупречностью, узоры на облицовке, башенки по углам, круглые обводы окон, зеленая крыша из керамической черепицы. Ничего подобного в Кривове до сих пор не было. Двухметровый забор из того же красного кирпича поражал своей монументальностью, а решетки окон и ворот удивляли затейливостью узоров.
Все это время судьба словно нарочно сталкивала бывших одноклассников лоб в лоб. И дело об убийстве Василька, и все последующие уголовные дела на Антонова проходили через Колодникова. К сожалению, здесь он не преуспел. Подкуп и запугивание свидетелей, дорогие профессиональные адвокаты-крючкотворы из Железногорска — все это позволяло Антоше выходить сухим из воды.
— Присаживайся, не стой, — предложил Аркадий.
Антонова нельзя было назвать красавцем, но было что-то располагающее в его облике. Мощный, широкоплечий, с покатыми борцовскими плечами, круглой, правильной формы головой и коротко стриженными волосами, небольшой, чуть вздернутый нос, широко поставленные темные глаза, может быть чуть глубоко посаженные, — все вместе это создавало впечатление спокойствия и силы. Без сомнения, в нем от природы было заложено нечто способное притягивать к себе людей, быть лидером.
— И ты думаешь, я сяду? — усмехнулся майор.
— А как же. Я же тебя не школу зазвал вспомнить. Дело есть.
— Дело? — удивился Колодников, но все-таки сел.
— Толкни дверь, — попросил хозяин стола и, дождавшись, когда Андрей прикроет дверь, подтвердил:
— Да, именно дело.
— И какое же у тебя ко мне, менту поганому, может быть дело?
Аркадий поморщился. Был между ними один разговор, когда именно такими словами он охарактеризовал бывшего одноклассника.
— Ладно, не гоношись, давай лучше выпьем.
Чокаться они не стали, слишком много неприязни скопилось за эти годы, чтобы так просто преодолеть это чувство. Колодников выпил и удивленно посмотрел на рюмку, потом на бутылку.
— Это что за фигня?
— Текила.
— А ничего, и колючки не чувствуются.
— А кактусы бреют, прежде чем начинают гнать это дерьмо.
— И сколько такой пузырь стоит?
— Кусок.
Андрей присвистнул.
— Пол моей месячной зарплаты.
— Ну, а кто виноват, что ты только на два пузыря зарабатываешь? Был бы сговорчивей, каждый день бы эту мексиканскую пакость лакал.
Майор засмеялся:
— Ты что же, опять меня купить хочешь? Сам же знаешь, что это бесполезно.
— Да нет, зачем, поздно уже. Уезжаю я из Кривова.
Колодников вскинул брови от неожиданности. Слухи о переезде кривовского бригадира в Железногорск ходили давно, но Андрей не придавал им большого значения. Он никак не мог поверить, что Антоша сможет расстаться с родным городом, с этим своим донором и кормильцем, оставить завоеванные высоты авторитета… Ехать в миллионный город и начинать все с нуля? Да такого не может быть! Колодников только смеялся над этими слухами, и вдруг неожиданное признание, что называется, из первых уст.
— С чего это? — спросил он.
— Да тут многое сошлось. Ты же знаешь мою подругу, ей здесь скучно, а я ее, признаться, по-настоящему люблю. Она меня все по столицам таскает, в Питер, Москву, в Рим ездили. По картинным галереям, музеям там всяким ходили. Красиво, конечно. Кривов наш не для нее, не тот размах, скучно ей здесь.
Оперативник промолчал. Татьяну, жену Антонова, он знал прекрасно. Десять лет они жили в одном подъезде. На его глазах она выросла и расцвела. Танька с золотой медалью окончила школу и поступила в университет. Когда Колодников узнал, что эта красавица и умница выходит замуж за первого мафиози города, он воспринял это как личную драму и до потери памяти надрался.
— К тому же сын растет, — продолжал Аркадий. — Еще год, и надо его определять в школу. А в нашем городе для него перспектив нет. На кого он у нас тут сможет выучиться, на наркомана? А там отдам его в какой-нибудь путевый колледж. Ромка башкой не в меня пошел, в Таньку. Пять лет, а уже читает вовсю, считает в уме, прикинь?!
— Да… Значит, ты оставляешь нас? А кому же передаешь бразды правления?
— А ты что ж, разве не догадываешься? А еще говорят, что вы, опера, все про нас знаете.
— Гусю?
— Ему, козлу!
Эта неожиданная злость удивила Андрея. С Вадимом Гусевым Антоша дружил с детства, они даже сидели вместе, а потом вместе создавали свою бригаду. Гусь, правда, всегда был на подхвате, но именно он заманил Василька на берег Кривовки, где тот и получил свои девять грамм.
— Что это ты так на него? Вроде первый друган?
— Был друган, да весь вышел. Я этого пидора в свое время прикрыл, он ведь полсрока на зоне Машкой работал. А я его в долю взял, первым корешом записал.
Колодников просто балдел от обилия поступающей информации. До него доходили слухи, что в зоне Гуся опустили, вроде бы за карточный долг, но все это было неточно, на уровне «кто-то говорил».
Аркадий снова разлил текилу, они молча выпили, поклевали закуску.
— Чем же он тебя так обидел, что ты со мной мосты наводишь?
Антоша было вскинулся, даже желваки заходили на скулах, но быстро остыл.
— Ты это правильно понял. Обидел, и сильно обидел. Я ему все передал, в Кривове оборвал все ниточки, все теперь у него: братва, связи! А этот козел знаешь, что мне на днях сказал? Давай, говорит, отступного за то, что без базара уходишь. Ты понял?
— А что ты хотел? — Колодников недобро прищурился. — Помнишь, когда я тебя пытался за Василька прижать, ты мне свою философию толкал? Дескать, жизнь — это тот же спорт, кто сильнее, тот и победитель, он и наверху и имеет больше. А теперь ты толкуешь об обидах. Смешно, Аркадий Ильич. Вот захотел ты уйти в сторону, и что? Теперь наехали на тебя. И к кому ты пришел? К нам, к ментам поганым, прибежал. Я прав?
Антоша молчал, только сжал на столе свои пудовые кулачищи. И Колодников решил, что с нравоучениями пора заканчивать.
— Ну хорошо, с отступными Гусь действительно борщанул, — согласился он. — Но вы же с ним в одной упряжке сколько лет.
Аркадий снова торопливо разлил по рюмкам текилу.
— Я и говорю, — с жаром начал объяснять он. — Ты, говорю, не борзей, а то я тебе шею сверну! А он только хи-хи давит, попробуй, говорит. Без парней я его теперь не достану, а самому на мокруху идти что-то не в кайф. Знает, сука, что мне теперь садиться не с руки, сяду лет на десять, а что за это время с сыном будет? Попадется такой дружок, как Гусь, и хана парню. Могут на иглу подсадить.
А я этих наркошей не переношу.
— Вот ты как заговорил! А кто в город первый героин привез? Твоя ведь работа. Скажешь, нет?
Антоша опять поморщился.
— Гера — это кайф для толстых, у кого мошна тугая. Вся остальная плотва к цыганам бегает, за ханкой.
— Ну хорошо, так что тебе от меня-то надо?
— Ты ведь сейчас дело с той девкой крутишь, значит, непременно на хвост Гусю наступишь. То, что там его сынок повязан, — точно, но кроме того, там еще и ваш Мамон его прикрывает.
— А он-то с какого бока?
— Он же с Гусем в доле. Через Мамона гера поступает в город.
Колодников тряхнул головой, не веря своим ушам. Он чувствовал, как алкоголь мгновенно улетучивается из организма и мысли становятся ясными и четкими. Все, что он услышал, можно было назвать самой большой удачей оперативника в этой жизни. За крохи подобной информации он в свое время бился, как мог, но безрезультатно. Тогда он был «мент поганый». А теперь ему преподносят все на блюдечке с голубой каемочкой. Значит, сильно Антошу заело.
— Рассказывай, — сказал Колодников и удивился, что его голос звучит ровно и почти спокойно.
— Раз в месяц он ездит на Украину к родителям со своим этим толстым прапором. В машине у него оборудован тайничок в бензобаке.
— А ты откуда знаешь?
Аркадий ухмыльнулся:
— Ну а чьи парни в автосервисе делали ему этот тайник? Добраться до него можно, только разобрав полмашины. Он туда приезжает, ставит тачку в автосервис, якобы на ремонт, ему все упаковывают, и он плывет с грузом обратно. А изымают посылку так же в автосервисе, только уже в Кривове.
— Это в твоем?
— Ну да. В бывшем моем, — со взддхом признал Антоша. — Они с Гусем в последнее время закорефанились. Я как-то прозевал это, и зря.
— Кто? — не понял Андрей. — С кем покорефанился?
— Ну Мамон, кто ж еще. Даже дома в Демидовке рядом выстроили, а в заборе калиточка, так что никто не видит, как Гусь к вашему начальнику водку пить ходит. Каждый вечер у него сидит.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Как ни позвоню ему вечерком, так Зойка непременно к Мамону отправляет.
— На что же купился Мамон?
— Жадный он слишком. Как цыгане его за тот дом купили, так и поехало. Я ему спецом одного кента с большой партией «пластилина» подсунул, а потом якобы выкупать подкатил. Квартирку ему оформил, сынок там его теперь живет. Но весь наш базар этот я снял на видео. А чтоб не гоношился сильно, предложил войти в долю. Тут он и клюнул, падла. Потом уж сам в раж вошел, тайничок-то он мне сам предложил сделать, все равно, говорит, мне туда каждый месяц мотаться. Долю себе за это выбил побольше. Он когда в Хохляндию катит, мундир не снимает, чтобы не останавливали и на таможне не проверяли. Ну что, много я тебе настучал?
— Да, весьма. И что я тебе за это должен? Отмазать от гусевского выкупа?
Антоша равнодушно махнул рукой:
— Хрен с ним, с выкупом. Бабки у меня есть — в Железногорске я давно уже три магазина прикупил, две пекарни. Капает потихоньку, на жизнь хватает. За жлобство обидно, прищеми их, опер. Сможешь?
— А не боишься что Гусь тебя потом за Василька сдаст?
— Нет. Это ему не с руки. Он ведь тоже стрелял. Две пули моих, две — его.
— Ясно.
— Только, Андрюха, — Аркадий предостерегающе поднял руку. — Никому про наш разговор ни слова!
— Ладно, не дурак, — усмехнулся майор, поднимаясь со стула. — Ты когда отъезжаешь?
— Послезавтра. Армяне бабки подгонят за дом, и отвалю.
— Ну что ж, скатертью дорожка. Пока, Аркаша.
Руки на прощание они друг другу так и не пожали.
На долгое отсутствие Колодникова никто не обратил внимания. Пили уже по второй кружке пива, участковые хохотали над чем-то, а Астафьев с интересом слушал Зудова. Андрей мыслями был еще там, за бархатной портьерой небольшого кабинета, еще раз прокручивая весь разговор с одноклассником. Майор даже не прикоснулся к пиву, настолько сейчас боялся перебрать лишнего и забыть хоть что-то из этого невероятного разговора. Наконец он вышел из транса и прислушался к беседе оперативников.
— … и все вдребезги, он весь в крови, ревет как медведь и крушит эти зеркала!
— Ты про что это, Паш? — не понял Колодников.
— Да я про армию рассказываю, — пояснил капитан. — Я в Чехословакии служил, там мы раз пошли на аттракцион, называется зеркальный лабиринт. Стены — часть зеркала, часть стекла. Бродишь по нему и сам себя в десятках зеркал видишь и других, а где выход хрен его знает. Вот вроде стоят парни, руками машут, пошли, дескать, выходим. А выйти хренушки, только случайно. Мы еще поддали перед этим, я минут через сорок вышел, аж ноги гудели, а Мишка Сорокин, сибиряк наш, здоровый такой, бродил полтора часа, потом озверел и начал крошить все эти стекла кулаками. Изрезался весь в кровь, но выбрался.
— И что потом было? — спросил Юрий.
— А что, его сразу в Союз отправили, а часть наша потом деньги чехам выплачивала за разбитые зеркала. Но мы еще долго потом над этим смеялись. — Паша взглянул на часы:
— Может, пойдем, время уже одиннадцать.
— Да, надо идти, а то опять не выспимся.
Пиво вдогонку к водке сыграло свою роль, и из бара все шестеро вышли заметно пошатываясь. На улице они дружно пристроились «помыть» чей-то «вольво», испытав при этом двойное удовлетворение.
— Это чья такая тачка? — спросил Мысин.
— А черт его знает, но то, что он нам должен за автоуслуги, это точно, — сказал Фортуна, застегивая ширинку. — Может, он нас за это и подвезет?
— Ага, счас подвезет!
— Автобус катит! Андрюха, тормозни-ка его!
Мысин на ватных ногах выбежал на дорогу, отчаянно махая руками.
«Задержание» рейсового автобуса прошло успешно, и вся милицейская компания отбыла по домам.
Колодников с Зудовым вышли на одной остановке и до перекрестка шли вместе.
Остановились закурить по последней, и Андрей, подняв голову, взглянул на яркие летние звезды. В голове его все крутился разговор с одноклассником. Ему казалось, что он не успел сказать своему давнему противнику что-то важное.
— Как ты там говорил, стеклянный лабиринт? — спросил Андрей своего спутника.
— Ну да, а что?
— Паш, а тебе не кажется, что весь наш город точно такой же стеклянный лабиринт?
— Почему? — удивился капитан.
— А потому, что в нем все про всех знают. Кто первый бандит, кто первый вор, сколько ворует бургомистр, сколько у кого любовниц, кто братве помогает из наших…. А взять никого нельзя, не подойти! Как, похоже?
Паша качнул головой:
— Ну ты, Андрей, и загнул. Если наш Кривов лабиринт, то средство борьбы с ним давным-давно известно.
— Какое?
— Нить Ариадны.
Майор отрицательно замотал головой:
— Нет, Паша, это не то. Любую нить можно ножичком — чик! И все. Так нам и жизни не хватит ее распутывать. Ну ладно, давай!
* * *
Через час отбыл домой и владелец «вольво», бармен Василий Кузин по кличке Жиклер. Всю дорогу его терзали сомнения, и, добравшись до квартиры, он уже было решился позвонить, но, посмотрев на часы, работник сферы обслуживания решил перенести разговор на утро.Астафьева разбудил телефонный звонок. После хорошей пьянки это все равно что труба архангела Гавриила, призывающая на судный день. Выскочив из постели, Юрий спросонья начал кружить по комнате, но никак не мог приблизиться к источнику звука. Словно нечистая сила отбрасывала его в сторону. Наконец он справился с «вертолетом» в голове и, подняв трубку, слабым голосом сказал:
— Астафьев у телефона.
— С вами говорит отец Светы Самойленко. Не могли бы вы к нам сейчас подъехать?
— Это срочно?
— По возможности — да.
— Хорошо, — сказал лейтенант, пытаясь по ходу дела понять, сколько сейчас времени. — Через полчаса я буду у вас.
Лишь положив трубку и сконцентрировав взгляд на часах, он понял, что стрелки показывают полшестого утра.
— Боже мой, какой ужас, — пробормотал Юрий, стараясь не смотреть на предательски завлекающую подушку. — Я бы мог спать еще полтора часа.
Но, приняв холодный душ и выпив не менее ванны холодной воды, Астафьев начал соображать более или менее ясно.
«Что-то у них стряслось, если они решились позвонить в такую рань, — думал он, шагая по пустынным улицам и ежась от утренней прохлады. — И почему звонят родители, а не сама Светка?»
Утренняя прогулка на бодрящем воздухе окончательно привела мозги лейтенанта в рабочее состояние, но организм все еще напоминал ему о вчерашней «встрече друзей» периодическими приступами тошноты.
Дверь квартиры Самойленко открыл отец девушки, долго перед этим рассматривая гостя в «глазок». Кроме родителей и самой Светы в квартире находился еще один персонаж — невысокий, худощавый парень типично кавказской внешности. Насколько понял Юрий, это и был ухажер Светланы — Гарик Рамазанов, не то чеченец, не то дагестанец, года три живший в Кривове. Все обитатели квартиры, несмотря на ранний час, были при параде, никаких пижам и халатов.
Света выглядела испуганной, а ее мать — заплаканной. Быстро оценив обстановку, Юрий уселся за стол и преувеличенно спокойно спросил:
— Ну и что у вас произошло?
Первым дернулся Гарик.
— Черт знает что такое, эти сволочи угрожают девушке, разве это люди, а?!
Разве это мужчины?!
— Давайте по порядку, кто угрожает и как?
Все переглянулись, и разговор продолжил отец.
— Света вам говорила, что ей угрожали по телефону?
— Да.
— А вчера, то есть сегодня ночью, ее чуть не сбила машина.
— Как это произошло и где?
В разговор наконец-то вступила сама Светлана.
— Сегодня ночью, часа в два. Гарик меня подвез к соседнему дому — к нашему не подобраться, там сейчас все перекопали. Я обошла яму, и вдруг, я даже не поняла откуда, вылетела машина и прямо на меня.
— Дальше, — поторопил ее Юрий.
— Я бросилась в сторону, споткнулась о бордюр и упала. Она еще ослепила меня.
— Я видел, Света чудом спаслась, — горячо поддержал невесту Гарик.
— А вы, что же, молодой человек, — обратился Астафьев к Гарику, — не проводили девушку?
— До ее подъезда всего метров сто, я же не уехал, ждал.
— И куда машина делась потом?
— Я плохо соображала, — сказала Света. — Мне показалась, что она куда-то налево умчалась, — там гаражи, и между ними, наверное, можно проехать.
— Какая была машина? — спросил Юрий жениха.
— «Десятка», темная. Номер рассмотреть не успел, — торопливо сообщил Гарик.
— Значит, вы думаете, что вашу дочь хотели умышленно сбить? — Астафьев посмотрел на родителей Светы.
— Конечно! Тем более она нам рассказала про все эти угрозы по телефону.
— Вы этого раньше не знали?
— Нет.
— А потом, после этого наезда, слава богу, несостоявшегося, звонки были?
— Нет.
— Это плохо, — признался Астафьев.
— Почему?
— Если они перестали угрожать и запугивать, то, скорее всего, решили просто избавиться от Светланы. Что же она такое страшное знает, если на убийство решились, не испугались?
Ответа Юрий не услышал — все молчали. Рассматривая испуганные лица присутствующих, он наслаждался создавшейся ситуацией. Астафьев специально запугивал святое семейство: во-первых, рассчитываясь за предыдущий разговор с девушкой, во-вторых, доводя всех четверых до нужной кондиции. Решив, что кондиция наступила, Астафьев неторопливо и уверенно начал дожимать свидетелей.
— Я думаю, Светлане на всякий случай лучше уехать на время из города. Чем дальше, тем лучше.
— У нас через неделю свадьба, — сказала девушка, беспомощно посмотрев на Гарика.
— Да, почти все готово, — подтвердил тот. — А потом — в Анталию.
— Ну что ж, придется поменять все местами. Сначала свадебное путешествие, а потом свадьба.
— Но у нас не готовы загранпаспорта!
— Поезжайте тогда в Сочи. Заодно и деньги сэкономите.
Его собеседники переглянулись, отец кивнул, и Гарик высказал общее мнение:
— Хорошо, едем сегодня же. Я на вокзал, за билетами.
Не мешкая ни секунды жених покинул квартиру, а лейтенант обратился к оставшимся членам семейства:
— Ну а теперь я все-таки хочу знать, кто был в машине вместе с младшим Гусевым. Это в ваших интересах. Пока вы будете отдыхать, мы будем крутить этих мерзавцев.
Глава 15
В этот раз Астафьев пришел на работу как никогда рано, и первый, кого он увидел около окошка дежурной части, был Колодников.
— Ты чего так рано? — удивился Юрий.
— Пришлось, — буркнул майор. — Я еще и не ложился. Слышал последние новости?
— Нет. Откуда?
— Шалимова избили.
Юрий ахнул:
— Где, когда?
— Вчера ночью, в собственном подъезде. Он возвращался с женой из гостей, поздно, в первом часу, встретили четверо, один держал жену, остальные били.
Хорошо, она еще такой визг подняла, что полквартала перебудила. Бандюки занервничали, бросились бежать. Но Сергея сильно помяли. Сотрясение мозга, сильные ушибы, переломы ребер.
Дежурный подал Колодникову какую-то бумагу, и тот, кивнув ему, отправился в кабинет номер девять вместе с его хозяином.
— У тебя деньги есть? — спросил майор Астафьева.
— Ну а как же, получку же вчера получили.
Андрей хмыкнул:
— Вот что значит неженатый. У меня уже ни копейки. Домашняя налоговая полиция все до рубля выгребла.
— А ты что, хотел похмелиться?
— Какой там похмелиться! — махнул рукой Колодников. — Мне сейчас двадцать грамм, и я упаду как подкошенный. Сходи купи кофе.
— Да кофе у меня есть, — Андрей вытащил из стола банку. — Михалыч его не пьет, вот я у себя и держу.
Колодников включил чайник, а Астафьев сделал загадочное лицо и спросил:
— А хочешь, я тебе скажу такое, что сон как рукой снимет?
— Ну, попробуй.
— Я узнал, кто был с Гусевым-младшим в том джипе.
— Ты чего так рано? — удивился Юрий.
— Пришлось, — буркнул майор. — Я еще и не ложился. Слышал последние новости?
— Нет. Откуда?
— Шалимова избили.
Юрий ахнул:
— Где, когда?
— Вчера ночью, в собственном подъезде. Он возвращался с женой из гостей, поздно, в первом часу, встретили четверо, один держал жену, остальные били.
Хорошо, она еще такой визг подняла, что полквартала перебудила. Бандюки занервничали, бросились бежать. Но Сергея сильно помяли. Сотрясение мозга, сильные ушибы, переломы ребер.
Дежурный подал Колодникову какую-то бумагу, и тот, кивнув ему, отправился в кабинет номер девять вместе с его хозяином.
— У тебя деньги есть? — спросил майор Астафьева.
— Ну а как же, получку же вчера получили.
Андрей хмыкнул:
— Вот что значит неженатый. У меня уже ни копейки. Домашняя налоговая полиция все до рубля выгребла.
— А ты что, хотел похмелиться?
— Какой там похмелиться! — махнул рукой Колодников. — Мне сейчас двадцать грамм, и я упаду как подкошенный. Сходи купи кофе.
— Да кофе у меня есть, — Андрей вытащил из стола банку. — Михалыч его не пьет, вот я у себя и держу.
Колодников включил чайник, а Астафьев сделал загадочное лицо и спросил:
— А хочешь, я тебе скажу такое, что сон как рукой снимет?
— Ну, попробуй.
— Я узнал, кто был с Гусевым-младшим в том джипе.