Сатклифф Кэтрин. Единственная моя

   – Обнаженной?
   Она помолчала, в то время как яркий румянец пробирался вверх по шее от высокого воротничка блузки.
   – Небольшое преувеличение. Я... была завернута в шарфы и тюль. Что касается татуировщика... это тоже правда.
   – Действительно?
   – Вам неприятно, сэр?
   – Это зависит от обстоятельств. Как выглядит татуировка? Или сколько их там у вас? Или, точнее, где они? И, коли уж на то пошло, какие они?
   – А какая разница? Сделанного не поправишь.
   – Я бы хотел быть готовым к вероятности наблюдать, как моя жена демонстрирует свое тело с изображенными на нем огнедышащими драконами или черепами со скрещенными костями.
   – В вашем положении, полагаю, вы должны быть рады тому, что можете получить.
   – В вашем положении, полагаю, вы должны чувствовать то же самое.
   – Вот видите, сэр, какое же счастье могут такие потерянные души найти друг в друге?
   – Дружеское общение.
   – Но общение у меня есть и здесь, с отцом, сестрой и сыном. Не говоря уж о Беатрис.
   – С отцом, который готов сбыть вас с рук такому неудачнику, как я, лишь бы обеспечить положение младшей дочери? С сестрой, которая каждый день напоминает вам, что вы существуете в этом мире исключительно для того, чтобы являться по первому ее зову. С полоумной старухой, которая разговаривает с невидимым котом и сыном, чья жизнь обречена, потому что на нем клеймо сына падшей женщины.
   – В то время как вы наслаждаетесь обществом призраков из прошлого, паутины и мебели, используемой на растопку! – ответила она в запальчивости. – Ваши единственные собеседники – непочтительные слуги и бутылка виски. Я не наивная дурочка, сэр. Вы ищете не общения, а средств покончить с вашей бедностью, выкупить назад свое доброе имя, возродить мечты относительно Брайтуайта и при этом прочно утвердиться в среде джентри^[4], что вам было недоступно, потому что вы, сэр, отпрыск «падшей женщины».
   Он долго молчал. Постепенно тишина сменилась равномерным шумом дождя за окном и чуть слышным гудением пламени в камине. Наконец он натянуто улыбнулся.
   – Нет сомнений, что реши мы вступить в это... рискованное предприятие, иначе не скажешь, между нами не останется ни малейшей тени лицемерия. Это правда, что я не люблю вас. Я часто спрашиваю себя, способен ли я вообще любить.
   – Так скажите мне: если этот союз будет заключен исключительно по расчету, означает ли это, что вам должна быть предоставлена свобода в отношении внебрачных связей?
   Он вгляделся в ее ничего не выражающие черты и тонкий золотой ободок очков там, где они сидели на носу.
   – Если мне будет угодно, – в конце концов ответил он твердым тоном, в котором она уловила готовность занять оборонительную позицию.
   Оливия лишь изогнула бровь, демонстрируя некое подобие агрессивности, и скрестила руки на груди.
   – Полагаю, мне будет предоставлена такая же свобода, – сказала она.
   Он встретился с непреклонным взглядом девушки, мысленно представив себе картину: Оливия Девоншир... Уорвик, крадущаяся среди ночи на свидание с любовником. Эта мысль была просто смехотворна. Хотя, с другой стороны, напомнил он себе, что несмотря на то, что Оливия внешне выглядит как чопорная старая дева, налицо тот факт, что под этим пуританским фасадом скрывается весьма соблазнительная женщина – и где-то есть, по крайней мере, один мужчина, который небезразличен ей настолько, что она пожертвовала своей репутацией ради него. Как глупо с его стороны постоянно забывать об этом.
   Оливия наблюдала, как лицо Уорвика темнеет и его самодовольное выражение плавится, как воск от огня.
   – Ну? – напомнила она. – Так как же? Не отвечаете? Не может же быть, чтобы вы передумали. Вполне логично предположить, что то, что вы вернулись в Девонсуик с предложением о браке означает, что вам срочно понадобились деньги – возможно, некоторые из ваших самых настойчивых кредиторов пригрозили засадить вас за решетку? Но ведь это к делу не относится. Не понимаю, почему вас должны волновать мои любовные похождения, если я не буду выставлять их напоказ?
   Он отвернулся и пошел вдоль стены к книгам, время от времени останавливаясь якобы для того, чтобы прочесть какое-нибудь заглавие. Подойдя к столику со спиртными напитками, он задержался, провел вверх-вниз вдоль горлышка хрустального графина, затем сказал:
   – Кажется, я все время забываю о вашем положении. Полагаю, прошлым вечером вы упоминали имя мужчины?...
   – Нет, не упоминала.
   – Уверен, что да. – Он повернул голову и окинул ее любопытно оценивающим взглядом. – Вне всяких сомнений. Как раз, когда вы допили вторую порцию виски.
   – Нет, ничего подобного.
   – Думаю, было бы только справедливо, чтобы я знал происхождение мальчика.
   – Это ни к чему не приведет, уверяю вас.
   Снова повернувшись к ней, он бросил на девушку гневный взгляд.
   – Ну и черт с ним, но, по крайней мере, скажите, вы любили его?
   – Это что-то изменит?
   – Просто скажите, черт побери.
   – Да, я любила его.
   – Ясно. И все еще любите?
   – Люблю ли я отца Брайана? Вы это спрашиваете, мистер Уорвик? Он кивнул.
   – Признаю, что бывают моменты, когда я испытываю бесконечную нежность к отцу Брайана. Но временами, когда я думаю о том, что он за человек, я испытываю разочарование, если не сказать отвращение.
   – И что же он за человек?
   – Непорядочный, разумеется, иначе он никогда бы не воспользовался беззащитностью незамужней девушки, какой бы слабой она ни была.
   – Значит, он обаятелен, да?
   – Без сомнения, но только когда считает нужным.
   Прислонившись к краю стола, она ответила ему таким же пристальным взглядом. И все-таки колени девушки под муслиновой юбкой снова дрогнули, когда она поняла, что только что опять влезла в это. Но, впрочем, может, это и к лучшему. Причины, по которым он делает предложение, оставляют желать лучшего, и она не намерена уступить то малое достоинство, которое у нее еще осталось. Будущее и счастье Брайана важнее всего.
   Уорвик направился к двери, и Оливия выпрямилась так поспешно, что стол вместе со всем, что было на нем, заходил ходуном.
   Он задержался в дверях и, не оглядываясь, заявил:
   – Если вы хоть в малейшей степени заинтересованы в моем предложении, дайте мне знать к этому времени завтра или можете забыть, что я был здесь.
   С этими словами он вышел.
   Она уставилась в пустой дверной проем. Сердце так бешено колотилось в груди, что было трудно дышать. Затем она бросилась в дверь и увидела его в холле. Он принимал плащ из рук Джона.
   – Мистер Уорвик, – крикнула она, заставляя Майлза обернуться. – Позвольте вам заметить, сэр, что ваши манеры оставляют желать много лучшего. Нельзя просто войти в дом женщины, как какой-то пещерный человек, и предъявить ей ультиматум, особенно, когда дело касается такого важного вопроса, как брак.
   Кустистые брови Джона взлетели вверх.
   – Брак! – воскликнул он и повернулся к служанке с совиными глазами, которая замешкалась возле лестницы. – Вот радость-то! Мисс Оливия помолвлена!
   – Это не так! – возразила Оливия в панике.
   – Мисс Оливия помолвлена! – послышался голос где-то дальше по коридору.
   Слегка опустив голову, она решительным шагом направилась к Уорвику. Он даже не шелохнулся, лишь смотрел на нее прищуренными глазами.
   – К вашему сведению, – сказала она никому в отдельности и всем сразу. – Я еще не согласилась выйти за этого человека.
   – Что вас так расстроило? – протянул Уорвик. – Неужели то, что я не вручил вам цветы и конфеты и не встал на колено?
   – Не говорите ерунды, сэр. Мне совершенно безразличны эти женские банальности.
   – Да? Тогда, возможно, вы просто не привыкли иметь дело с людьми, которых не можете подчинить своей воле. Или просто боитесь.
   – Вас?!
   Это не было вопросом.
   – Мира за этими дверьми, мисс Девоншир. Знаете, что я думаю? Я думаю, вы все это выдумали. Не было никаких цыган и никакого татуировщика. Вы создали их вот здесь, в своей голове.
   Он постучал ей по виску пальцем. Она ахнула, и лицо девушки приняло с десяток оттенков красного. Она ощущала это так отчетливо, как чувствовала, как ее самообладание испаряется под горячим натиском негодования.
   – Фактически, – присовокупил он с нарочитой паузой, – вы такая правильная, что я бы не удивился, если б вы даже солгали насчет происхождения Брайана.
   Ее рот открылся и закрылся, не произнеся ни звука. Сердце, казалось, подскочило к горлу – явный признак паники – а волосы на голове зашевелились.
   Опустив к ней голову и скривив чувственный рот в саркастической полуулыбке, подчеркивающей выпуклость одной скулы, он сказал:
   – Я мог бы поставить свою жизнь на возможность того, что он появился на свет в результате невинного зачатия.
   Напряжение соскользнуло с плеч, она едва не рухнула на пол. Если б ее тело все еще не дрожало от пережитого, она могла бы рассмеяться. Но у нее вышла лишь самодовольная улыбка, и нарочито медленно она стала расстегивать маленькие перламутровые пуговки блузки, начав с воротника и опускаясь вниз, между тем как глаза Уорвика сузились, а точеные черты лица окаменели, когда блузка распахнулась, обнажая вначале шею, затем ключицы и, наконец, кружевную кайму сорочки, прикрывающую грудь.
   Когда его черные глаза медленно вернулись к глазам девушки, она вгляделась в их поразительно напряженные глубины и тихо произнесла:
   – Просто, чтобы все было предельно ясно, сэр... Зацепив тонкую ткань кончиком пальца, она слегка потянула ее вниз, открывая взору бледную, мастерски выполненную розовую розу, которая изящно изгибалась вверх на груди.
   – Уверяю вас, мистер Уорвик, что все до единого слухи обо мне верны.
   Его взгляд снова опустился на грудь и остался там, в то время как молчание затянулось, и Оливия почувствовала первую вспышку неловкости и досады, обратившую ее тело в пламя.
   Наконец губы Уорвика изогнулись, и у Оливии перехватило дыхание, когда он слегка прижался кончиком пальца к розовому стеблю и медленно потянул палец вверх, выше, до розового цветка, где задержался, подняв глаза к ее лицу.
   – Очень мило. Если я закричу «бис», вы снимете что-нибудь еще?
   Оливия рывком запахнула блузку.
   – Очень скоро вы узнаете, что меня не так легко шокировать, мисс Девоншир. Совсем не так легко, как вас.
   – Что вы хотите сказать?
   – То, что ваше лицо заалело, как маков цвет, едва только я коснулся вашей груди. Интересно, насколько сильно вы бы покраснели, если бы я погладил вашу...
   – Всего доброго, мистер Уорвик.
   Оливия повернулась спиной к Майлзу и, держа спину неестественно прямо, зашагала к лестнице.
   Ее отец, цветущий и довольный, вышел из ближайшей комнаты и широко развел руки.
   – Значит, быть свадьбе! Благослови, Господи, этот день, когда обе мои дочери обручились!
   – Мисс Девоншир! – крикнул Уорвик. Оливия замедлила шаги.
   – Эти ужасные очки запотевают, когда вы злитесь. Просто подумал, что вам было бы неплохо знать об этом.
   – Идите к черту! – огрызнулась она, заставив отца резко остановиться.
   – Верно, – парировал Уорвик. – Там и увидимся. Затем хлопнула передняя дверь, потом еще и еще вверх и вниз по коридору и по всему дому, когда подслушивающие слуги внезапно обнаружили, что спектакль закончился. Оливия стояла у основания лестницы, злясь на себя за то, что позволила эмоциям выйти из-под контроля, и на Уорвика за... за все на свете.
   За то, что не встал на колено просить ее руки.
   За то, что нисколько не уважает ее и даже не притворяется.
   За откровенность.
   За надменность.
   За то, что он так убийственно красив и одинок и так болезненно тоскует по прошлому – как и она по своему. Что она готова забыть об осторожности и благоразумии и согласиться выйти за него замуж, как бы громко ни звучал его голос у нее в голове, что она не должна.
   Она пошла к передней двери сначала неуверенно, потом быстрее.
   – Оливия! – Эмили летела вниз по лестнице, одной рукой хватаясь за перила, а другой поддерживая юбки. -Не делай этого! Ты не должна! Ты знаешь, о чем я, Оливия! Я больше никогда не буду с тобой разговаривать!
   Эмили нагнала Оливию у самых дверей и, схватив за руку, развернула к себе.
   – Он не любит тебя! – крикнула Эмили. Оливия взялась за дверную ручку.
   – Он женится на тебе только по одной причине. Из-за приданого. Он растратит твои деньги на любовниц, карты и лошадей и эти развалины, а когда деньги кончатся, он вышвырнет тебя, как старую чайную заварку.
   – Уйди с дороги, Эмили.
   – Ради Бога, – рявкнул отец, – отойди, Эми, и оставь сестру в покое.
   – Скажи ей, папа. Скажи, чтобы не выходила за него! Умоляю тебя!
   Изумленно уставившись на припухшее от слез лицо сестры, Оливия покачала головой.
   – Неужели ты отказываешь мне в одном и, возможно, в единственном шансе на свободу, Эмили?
   – Он негодяй!
   – Когда-то ты так не считала.
   – Подумай о Брайане.
   – Именно о нем я и думаю.
   – Ну, ну, Эмили. – Девоншир взял дочь за плечи и попытался отодвинуть в сторону. – Ей-богу, ты ведешь себя так, как будто ревнуешь.
   – Ревную! – Эмили засмеялась и заплакала одновременно, отпихнув его руки. – Ревную к ней? Его? Ты конечно же шутишь, папа. Ведь это меня он любит. Просто он пытается отомстить мне за...
   – За что? – насторожился отец.
   Эмили вновь обратила горящие глаза на Оливию и, приблизив лицо к уху сестры, резко прошептала:
   – Как ты сможешь жить, зная, что твой муж и сестра были любовниками, что когда он спит с тобой, то, без сомнения, думает обо мне.
   – Что такого я сделала тебе, чтобы ты так меня возненавидела? – печально спросила Оливия сдавленным голосом. – Я растила тебя и любила, как мать. Я пожертвовала всем, чем дорожу, чтобы ты могла выйти за такого богатого и влиятельного человека, как лорд Уиллоуби, и все равно ты жалеешь для меня этой единственной возможности.
   – Но Брайан заслуживает...
   – Не смей даже произносить его имя, ты недостойна. Прибереги свое лицемерное проявление заботы о моем сыне для того, на кого это произведет впечатление. А теперь... уйди с дороги.
   Проскользнув мимо сестры, Оливия распахнула дверь, охнув и отступив назад, когда порыв холода охватил ее. Подобрав юбки, она сбежала по ступенькам на дорожку, щурясь, чтоб разглядеть удаляющуюся карету Уорвика.
   – Стойте! – закричала она и побежала по подъездной дорожке, уверенная, что кучер не услышит ее из-за топота копыт и звона сбруи. И все же она еще раз крикнула, спеша по скользкой земле.
   Оливия едва не врезалась в задок кареты, прежде чем заметила, что та остановилась. Дверца распахнулась, и Уорвик грациозно спустился на тротуар.
   Она задыхалась от бега и теперь, достигнув цели, внезапно оказалась во власти сожаления за подобную импульсивность.
   – Проклятье, – пробормотала она и, когда Уорвик направился к ней, закрыла глаза от унижения. О Боже, какой дурой должна она выглядеть с заляпанными грязью ногами и юбкой, с растрепанными волосами и распахнутой, прилипшей к телу блузкой!
   – Мисс Девоншир.
   Она резко повернула голову на голос Уорвика.
   Он протянул руку к очкам и осторожно снял их с лица девушки. Мир мгновенно восстановил свою ясность. Уорвик смотрел на нее, вскинув бровь, а его руки протирали запотевшие линзы о лацкан пальто.
   – Вы хотели мне что-то сказать, – напомнил он.
   Она уставилась на цепочку карманных часов, засунутых в карман жилета. Странно, что она раньше не заметила ее; сейчас она поблескивала.
   – Да, – наконец с усилием выдавила она. – Я... Она сглотнула и попробовала дышать, обнаружив, что волнение делает это довольно затруднительным.
   Уорвик поднял очки кверху и, прищурившись, внимательно оглядел стекла. Удовлетворенный, он посадил их Оливии на нос и заложил дужки за уши. Пальцы его коснулись волос на висках и скользнули вдоль края уха.
   – Я же говорил, что эти очки запотевают, когда вы злитесь. Ведь говорил, мисс Девоншир?
   Она кивнула.
   Майлз стал застегивать ей блузку, а она стояла как статуя и любовалась тем, как угасающий свет очерчивает каждую линию его лица. Сердце девушки забилось в два раза быстрее, когда его пальцы коснулись ее груди.
   – Я по-прежнему считаю, что вы лучше видите без этих чертовых штуковин, но это неважно. Вы гнались за моей каретой не для того, чтобы обсуждать зрение. Я так понимаю, вы внезапно и резко изменили свое отношение к моему предложению. Она снова кивнула.
   – И, полагаю, вы решили, что союз между нами послужит чем-то вроде спасательного круга для нас обоих.
   Оливия кивнула еще раз.
   – И вы согласны, что чем скорее это произойдет, тем лучше для нас?
   Еще один кивок.
   – Прекрасно. Я поговорю с суперинтендантом магистрата. Обычно, насколько мне известно, устанавливается трехнедельный срок до свадьбы, но я знаком с регистратором Харгривсом и, думаю, при соответствующем размере некоего стимула, он согласится посмотреть сквозь пальцы на формальности. Как вы посмотрите на то, чтобы церемония состоялась через неделю в помещении магистрата?
   – Неделю?
   – Я понимаю, что это слишком короткий срок для подготовки, но, с другой стороны, учитывая наши обстоятельства, в обычной церемонии нет необходимости.
   Оливия снова кивнула.
   Он долго стоял и молча смотрел на нее. Она начала дрожать, но от холода ли, или от осознания того, что только что согласилась выйти замуж за Майлза Уорвика (через неделю и не сказав никому ни слова), Оливия не знала. Зубы ее стучали, а холодная сырость пробиралась вверх по чулкам к коленям.
   Сняв с себя плащ, Майлз обернул его вокруг плеч девушки и запахнул у горла. Дорогая шерсть и поношенная атласная подкладка еще хранили тепло его тела. Еще она различила слабый запах его одеколона.
   – Спасибо, – пробормотала она.
   Он коротко улыбнулся и, казалось, задумался, прежде чем слегка наклониться и коснуться губами ее губ.
   – Всегда пожалуйста, – прошептал он.
   Он повернулся к карете, где у подножки ждал кучер, и вскочил в нее с грацией акробата.
   – Доброй ночи, мисс Девоншир, – послышался его голос изнутри. – Я дам вам знать.
   Кучер захлопнул дверцу и взобрался на козлы.
   – Доброй ночи, – отозвалась она, глядя как карета покатила вперед и исчезла в темноте.

Глава 7

   – Уверен, вы можете понять причины, по которым я так поступаю, Уорвик. Не хочу оскорбить ваши чувства, видит Бог, ведь мы же мужчины, а мужчины всегда гордятся тем, что сами являются хозяевами своей судьбы. Несомненно, условия, которые я поставил перед вами первоначально будет трудно принять, однако... – Девоншир прочистил горло и вперил в Майлза пронизывающий взгляд. – Уверен, вы можете понять, что мною движет. Мой долг думать о будущем Оливии. При этом я не могу не принять во внимание ваше прошлое. Вы питаете определенную слабость к азартным играм. У вас нет деловой хватки. Однако, – поспешил добавить он, – вас нельзя за это винить, учитывая ваше воспитание... Вы меня слушаете, Уорвик?
   – Конечно.
   Тон Майлза был язвительным, но сдержанным. Оливия подумала, что ей еще никогда не доводилось видеть столько ярости, заключенной в одном человеке.
   – Таким образом, я поставил перед вами условия этого приданого. Оливия должна иметь полный контроль над финансами. Она, разумеется, будет должным образом обеспечивать все ваши потребности.
   – Значит, вы хотите сказать, – обратился Майлз к Оливии, – что мне придется клянчить у вас денег.
   Она сглотнула.
   – «Клянчить» – такое неприятное слово, – сказал Девоншир. – Пожалуйста, попытайтесь взглянуть на все это с другой стороны. Учитывая вашу репутацию...
   – Но так не делается. Жены не содержат мужей на пособии. Наоборот.
   Девоншир встал между Оливией и Майлзом и улыбнулся.
   – Вы, наверное, понимаете мои опасения. Помилуйте, сколько можно услышать историй о кутилах, которые спускают состояние жен, которые вынуждены прозябать в бедности весь остаток своих дней. Безусловно, это не брак по любви. Было бы преступлением, если бы Оливия проснулась однажды утром и обнаружила, что она и ее сын выброшены вон ради другой женщины.
   Глаза Девоншира стали жестче, а улыбка еще более искусственной.
   – Возьмите, к примеру, вашу мать и отца. История верности Уорвиков оставляет желать много лучшего.
   Разговор потянулся дальше. Оливия почти не слушала. Она вглядывалась в лицо своего будущего мужа, наблюдая, как его выражение переходит от изумления к гневу, от гнева к пугающей ярости. Внутренний голос шептал ей, что она должна бы находить удовольствие в этой сцене – в конце концов, причины, по которым он женится на ней, далеки от рыцарских. Так почему же это не так? Почему ей хочется подскочить и закричать на отца, что идея ей самой распоряжаться своим состоянием нелепа? Гордость Майлза и без того достаточно уязвлена этим вынужденным браком. Он имеет полное право забрать назад свое предложение просто из принципа. Но сделает ли он это? И, кроме того, насколько отчаянно его положение?
   Оливия вспомнила, как всю ночь ворочалась на постели, страшась этой встречи, боясь реакции Уорвика на эти контракты, в которых безобразная реальность его положения изложена языком закона.
   Ей снилось, что он отказывается от условий договора и в негодовании покидает дом.
   Еще ей снилось, что он падает на колени и говорит о своей бесконечной нежности и любви и о том, что готов согласится на что угодно, лишь бы она стала его женой.
   Пока ни того, ни другого не произошло.
   – Скажите, Уорвик, вы согласны на эти условия? – спросил Девоншир.
   Майлз сидел в кресле с прямой спинкой так спокойно, словно этот нелепый поворот событий ничуть не волновал его. Каким сдержанным и надменным он выглядел сейчас, одетый в свой лучший сюртук синего сукна с золотыми пуговицами, кожаные бриджи и до блеска начищенные ботфорты. Только его глаза выдавали его ярость.
   Пока она ждала его ответа, часы в холле отсчитывали секунды молчания, и звук каждого качания маятника становился все громче и громче в этом безмолвии.
   – Похоже, что у меня мало выбора, – наконец ответил он. Девонсуик улыбнулся и протянул руку. Майлз не принял его рукопожатия.
   С погасшей улыбкой отец Оливии произнес:
   – Есть еще один вопрос.
   – Не говорите, попробую угадать. Я должен разрезать себе запястье и подписать этот договор кровью?
   – Никаких крайностей. Фактически, это касается мальчика. – Он порылся в бумагах. – Если случится, что брак между вами будет расторгнут, его мать сохраняет опеку.
   В ответ Майлз лишь рассмеялся. Затем он поднялся со стула и обратился к Оливии.
   – Я говорил с официальными лицами магистрата. Остальное предоставляю вам, поскольку вы, похоже, склонны всем руководить.
   Он круто повернулся и вышел из комнаты, даже не попрощавшись. Оливия бросилась за ним.
   – В котором часу? – крикнула она ему вслед.
   – В полдень, – последовал короткий ответ.
   Она пошла за ним в холл, где Джон стоял с плащом и перчатками Майлза. Старый дворецкий помог ему надеть плащ и открыл дверь.
   – Мистер Уорвик, – окликнула она его. Задержавшись в дверях, Майлз оглянулся. Он был явно разгневан. Оливия хотела было сообщить ему, что условия этого дурацкого контракта были идеей отца, но что в этом толку?
   – Я... понимаю, что вы должны чувствовать, но никто не станет приставлять пистолет к вашей голове и заставлять пройти через это.
   – Это как сказать.
   Оливия сделала глубокий вдох.
   – Ваше положение, должно быть, крайне отчаянное, сэр.
   Майлз пожал плечами и стал неторопливо натягивать перчатки.
   – Не больше, чем ваше, полагаю.
   Она нахмурилась и расширила глаза, когда Уорвик медленно направился к ней. Ветер через открытые двери обрушивался ему на плечи и трепал волосы. Глаза Майлза сверкали, как огненные искры.
   – В самом деле, ваше положение, должно быть, крайне отчаянное, если вы выходите за меня, мисс Девоншир, сказал он пугающе безразличным тоном. – Потому что я не из тех, кто добровольно поступается своим достоинством. Стоит только взглянуть на мое весьма бурное прошлое, и вы поймете, что я имею в виду. Те, кто пытался уложить меня на обе лопатки, обычно сами утопали по уши в собственной глупости.
   – Это угроза? – возмутилась она.
   – Я не угрожаю, мисс Девоншир. Я же не американская гремучая змея, которая трещит хвостом, предупреждая какое-нибудь злополучное создание, что она собирается наброситься на него. Я намного хитрее.
   Оливия застыла, когда он слегка коснулся пальцем ее груди точно в том месте, где под блузкой скрывалась татуировка, и медленно скользнул пальцем вверх по шее к затылку, где его большая ладонь погрузилась в волосы. Он наклонил к ней голову, и ее сердце забилось чаще. Она не могла ни дышать, ни шелохнуться. Глаза мужчины гипнотизировали, и она могла лишь смутно догадываться, страх или восторг превращают ее колени в вату.
   – О, я куда хитрее, – тихо повторил он. – Я скорее гадюка, мисс Девоншир. Я заползаю в вашу постель и сворачиваюсь среди простыней. Я дожидаюсь момента, когда вы становитесь наиболее уязвимы, прежде чем ужалить.
   – Если вы пытаетесь запугать меня...
   – Не думаю. Просто дружеское предостережение. Мы ведь друзья, не так ли, мисс Девоншир?
   Она попробовала кивнуть.
   Позади нее отец вышел из кабинета и остановился как вкопанный при виде Оливии и Майлза.
   – Эй, – послышался его встревоженный голос. – В чем дело?