Савина Екатерина Ивановна. Восставшая из ада

   Остальные молодые люди – их было около десяти человек – сидели молча. Стол, за которым они сидели, был пустым.
   Лишь напротив некоторых стояли бутылки с пивом или минеральной водой. И почти все курили, стряхивая пепел в фарфоровые пепельницы с отбитыми краями или просто на пол.
   В этом зале бара «Седьмая верста» стояло два длинных стола – один был занят, а второй предполагался для делегатов от преступной группировки, в соответствующих кругах именовавшейся тамбовской.
   Приход делегатов для обсуждения спорных вопросов между группировками, в соответствующих кругах именуемого разборкой, был назначен на шесть часов вечера.
   Сейчас на часах было без пяти минут шесть.
   Пинчер все еще топтался на одном месте, находясь в нерешительности – идти ему за стойку, или оставаться рядом с молодыми людьми, которые в любой момент могли что-нибудь захотеть.
   – Пинчер, – окликнул его парень со шрамом, который, судя по всему был назначен главным над своими товарищами, – чего колыхаешься? Иди на место.
   – Ага, – робко согласился Пинчер, однако никуда не пошел.
   – Ну, чего тебе еще?
   – Я попросить хотел, – дернув кадыком, проговорил Пинчер, – вы если это... Ну, если что-нибудь там будет...
   Не очень-то стреляйте. А то это... Ущерб будет. Мне хозяин... он...
   – Не твоя забота, – проворчал парень со шрамом, – пошел вон.
   – Да я ему череп пробью сейчас!! – взвился вдруг один из молодых людей, чьи нервы, должно быть, не выдержали слишком долгого ожидания тамбовцев.
   – Сидеть! – прикрикнул на него парень со шрамом.
   – А чего он каркает, падла?! Стрелять, стрелять... Может, и не придется стрелять.
   – Да сядь ты! – оскалился наконец и сам обладатель шрама. – Что вы все, как бабы? Ну, разборка и разборка – первый раз, что ли? Нервы лечить надо! Если нервы не в порядке, нужно было в воспитатели детского сада идти, а не в братву.
   Молодые люди заворчали, как голодные псы. Пинчер давно уже был за стойкой и, втянув голову в плечи, испуганно озирал зал.
   – Ладно, – сбавил тон парень со шрамом, – все волнуемся, все ждем. Давай, пацаны, тихо посидим. Успеем набазариться. Что их нет-то так долго, уродов. Без трех минут уже.
   – Не люблю я с тамбовскими тереть, – негромко высказался угрюмый парень, молчавший до сих пор. Он сидел рядом с обозначенным шрамом главарем и с этими словами обращался, кажется, к нему одному.
   Тот, однако, ничего не ответил.
   – Выдумщики они какие-то, – сформулировал угрюмый, – не беспредельщики, а вроде того.
   – Есть у них один, – отозвался кто-то с противоположной стороны стола, – кликуха Артист. Постоянно как выкинет что-нибудь. То в бабу переоденется, чтобы внимания отвлечь, то еще в кого. А когда никто ничего не ожидает такого – из-под подола два ствола вынимает и начинает мочить всех подряд. Как бы и в этот раз такого не случилось.
   – В этот раз крутые рамсы будут, – сказал угрюмый, – вряд ли одним базаром обойдемся. Тамбовские, они такие...
   Как би они с ходу не начали палить. Вы бы, пацаны, волыны приготовили, чтобы удобнее доставать было.
   – Ну, тихо вы! – прикрикнул на всех парень со шрамом и даже пристукнул ребром ладони по полированной поверхности стола. – Ровно шесть часов. Этих козлов еще нет. Может, попутали чего? Кто стрелку забивал?
   – Ну, я, – отозвался толстяк, на объемном брюхе которого едва не лопалась сверкающая, как средневековый рыцарский доспех, кожаная куртка, – я все верно забил, как ты и говорил – в шесть часов в баре «Седьмая верста». На втором этаже в банкетном зале. Здесь же и забивал. Вон Пинчер свидетель, он слышал все.
   – Так какого же хрена?.. – заскрежетал зубами обладатель шрама. – Седьмой час. Или они специально нам нервы мотают, что прийти и тепленькими взять?
   – Тихо! – вдруг крикнул тот, кто безуспешно пытался заказать себе двести граммов водки. – Кажись, идет кто-то сюда.
   И тотчас в банкетном зале бара «Седьмая верста» повисла до невыносимости напряженнейшая тишина, прерываемая только приближающимся стуком двух пар ног, доносящимся с лестничного пролета.

* * *

   – Может, закрыт этот банкетный зал? – шепотом спросил у меня Васик. – Тихо так там...
   – Это же банкетный зал, – сказала я, – только для банкетов, значит. А тихо там, потому что банкета в этот день нет. Не каждый же день банкеты случаются.
   – А если не каждый день банкеты, – все сомневался Васик, – то какого черта там этот твой киллер Пинчер делает?
   И вообще – не может такого быть, что киллер, профессиональный киллер и работает халдеем.
   Мне самой что-то не нравилась складывающаяся ситуация.
   Что-то было не так, хотя по идее, все должно идти по плану.
   Должник Васика Борис узнал киллера, сказал, что его зовут Пинчер и сказал, что этого Пинчера можно найти в баре «Седьмая верста», куда мы с Васиком сейчас и приехали. А охранник у входа, посмотрев на нас, однако, как-то странно, сообщил, что Пинчер сейчас на месте – в банкетном зале на втором этаже.
   И еще охранник добавил, с сомнением глядя на Васика, что в банкетный зал лучше сейчас не соваться.
   – Значит, правду говорил Борис, – шепнул мне тогда Васик, – что Пинчер – крутой. Даже охранник предупреждает нас не соваться к нему. Может быть, Пинчер сейчас в дурном настроении? И стреляет тех, кто ему под горячую руку попадется, почем зря?
   Мы остановились у дверей в банкетный зал. Двери были закрыты, но явно не заперты.
   – Постучать? – посмотрел на меня Васик.
   Я пожала плечами.
   – Может быть, – сказала я, возвращаясь к нашему разговору, – у Пинчера просто прикрытие такое, что он халдеем служит. А по жизни – он киллер? – предположила я.
   – Или просто у него пунктик такой – одному бухать в пустом банкетном зале, – добавил Васик, – сильные личности, говорят, любят одиночество. Слушай, а что мы будем делать-то, когда его увидим? – спросил Васик. – Надеюсь, у тебя есть план?
   Плана у меня не было. Единственное, что меня сейчас занимало, это – удостовериться, что тот, кого Борис назвал Пинчером и киллер, приходивший за моей жизнью и, судя по всему, взявший жизнь моей сестры – это одно и то же лицо.
   Мероприятие, которое нам предстояло, было, несомненно, опасным. Оружия у нас с собой не было, но я все-таки решила предпринять кое-какие меры безопасности.
   Хорошо все-таки, что у Васика, вернее, у его папаши денег куры не клюют. И еще хорошо то, что последние изменения в общественной жизни нашей страны способствовали появлению и широкому распространению оружейных магазинов. Заходишь и покупаешь, что тебе нужно. А если возникают проблемы с оформлением покупки – тоже беда небольшая. Достаточно подмигнуть продавцу и сунуть ему сумму, немного больше той, что обозначена на ценнике.
   Мы все еще стояли перед дверью. Васик чертыхнулся и одернул свою куртку.
   – Тяжелый, гад, – сдавленным голосом произнес он.
   – Ну, так сними, – посоветовала я, – тяжело, но я же терплю.
   – Ни за что на свете! А если этот киллер пальнет в меня? Зря я, что ли, такие бабки отдавал за эти пуленепробиваемые жилеты. Слушай, надо было ствол купить. Хотя бы пневматический. А то как-то...
   – Ни к чему, – сказала я.
   Мне бы только посмотреть на этого Пинчера. Не собираюсь я стрелять в него, тем более, что он наверняка обращается с оружием, которого у меня и нет, лучше, чем я. Если я узнаю в нем своего недавнего ночного гостя, тогда все будет очень просто. Сообщу следователю, который вел дело об убийстве Наташи. Думаю, что он не откажется от возможности закрыть хотя один «глухарь».
   А, может быть, и не один. Если ему удастся раскрутить Пинчера на что-нибудь еще.
   – Заходишь первым, – сказала я, – если видишь в зале того, кого я тебе описывала – этого лысого – подашь условный сигнал.
   – Какой? – спросил Васик.
   – Ну, свистнешь. Свистеть умеешь?
   – Ага.
   – Так... Чтобы он не обратил внимания, как будто ты себе под нос песенку насвистываешь.
   – Понял.
   Мне бы только одним глазком взглянуть на него. Если он там, то я просто выгляну и посмотрю. Вряд ли он узнает лицо, мелькнувшее на несколько мгновений в дверном проеме. Тем более, что я, как могла, изменила внешность. Убрала волосы под цветастый платок, глаза скрыла под большими солнцезащитными очками, а губы накрасила ярко-красной помадой – такой помадой Наташа никогда в жизни не пользовалась.
   – Пошел, – сказала я Васику.
   Он глубоко вздохнул, открыл двери и шагнул в зал. Я прислушалась, готовясь в каждый момент услышать его свист.
   Несколько секунд было совсем тихо. Потом глухой и низкий голос проговорил:
   – Тебе кого, пацан?
   – Пинчера, – услышала я крайне растерянный голос Васика.
   – Пинчер – это я, – долетел до меня тоненький дрожащий голосок. – Зачем я тебе?
   «Пинчер там, – ударило у меня в голове, – но почему же Васик не свистит? Кстати, Пинчер там не один. А если он там не один, то почему так тихо в банкетном зале? Ничего не понимаю».
   Приоткрыв двери, я заглянула в зал.

* * *

   То, что я увидела, едва не повергло меня в обморок.
   Посреди зала спиной ко мне стоял Васик. Руки его были разведены в стороны. Вскочившие из-за одного из двух стоявших в зале длинных столов молодые люди в кожаных куртках и спортивных костюмах все как один держали Васика на мушке своих пистолетов.
   За стойкой бара маячила какая-то лысая башка.
   – Ну, я Пинчер, – тоненьким голоском проговорил лысый за стойкой, – чего тебе, парень?
   Васик молчал, совершенно растерянный. Его замешательство было, впрочем, вполне понятно – на него ведь смотрели десять пистолетных дул.
   Кто-то из вооруженных молодых людей крикнул:
   – Там еще один! – и тотчас же пять стволов уставились мне в лицо.
   – Заходи, – сказал один из молодых людей – парень со шрамом на щеке, – ме-едленно заходи.
   На подгибающихся ногах, я вошла в зал и встала рядом с Васиком. Теперь я видела, что лысый за стойкой, назвавшийся Пинчером, вовсе не тот, кто приходил ко мне ночью – был он повыше ростом моего незванного гостя и голова его была не бритая, а просто бесцветные волосы вылезали на ней кустиками. Да и лицо его совсем было не похоже на лицо профессионального киллера.
   Молодые люди внимательно разглядывали нас.
   – Это не он, – шепнула я Васику, – совершенно не похож. Он просто лысый, а мне надо бритого.
   – Сматываться надо, – проскулил Васик, – куда это мы попали? Мама...
   Последнюю фразу Васика грозные молодые люди расслышали прекрасно. Некоторые рассмеялись, опустив пистолеты, но парень со шрамом и еще несколько человек продолжали целиться нам в лица.
   – Так вот ты какой, Артист, – проговорил парень со шрамом.
   – Я не артист, – сглотнув, выговорил Васик, – я – Васик.
   – Тогда, может быть, ты – Артист? – спросил у меня сосед того, со шрамом – детина с угрюмой такой физиономией.
   – Нет, – получилось сказать у меня, – я вообще женщина.
   – Вы, наверное, ошиблись, – срывающимся голосом предположил Васик, – вы, наверное, нас за каких-то других людей принимаете.
   – Обычные шуточки Артиста, – проговорил угрюмый, – лохом прикидываться. Я про него наслышан.
   – Может быть, мы пойдем? – тоскливо спросил Васик. – Мы вообще случайно здесь.
   – А кто Пинчера спрашивал?
   – Нам... нам другой Пинчер нужен. Не этот. Этот не подходит.
   – Какой же вам Пинчер нужен? – осведомился парень со шрамом. – И чем вам не подходит этот?
   На это Васик не нашелся, что ответить. Я заметила, что молодые люди, опустившие пистолеты, теперь снова подняли их, отчего-то насторожившись.
   – Да мочить их надо! – заорал вдруг один из молодых людей. – Пацаны! Палите, пока эти тамбовцы гребанные совсем вам мозги не задурили!
   – Правильно! – стали раздаваться крики. – В расход уродов! Они нас вообще на нормальных людей на считают, представления какие-то устраивают.
   – Ша! – оборвал всеобщий галдеж парень со шрамом не щеке. – Не спешите, пацаны. Может быть, они тут и непричем.
   Мы же не беспредельщики, правильно?
   Никто ответить на его вопрос не успел. Двери в банкетный зал вдруг широко распахнулись, и на середину зала, едва не сбив нас с ног, вбежала группа молодчиков в камуфляжных костюмах и с черными масками-шапками, скрывающими лица. Молодчики были вооружены автоматами, стволы которых они мгновенно направили на вооруженных молодых людей.
   – Сопротивление бесполезно! – прокричал один из молодчиков, наводя ствол своего автомата на широкую грудь парня со шрамом. – Просьба гражданам бандитам немедленно сдать оружие!
   «Сейчас такое начнется, – подумала я, закрывая глаза.
   – Вот и пришел твой конец, Ольга Антоновна Калинова. Шальная пуля, мозги по стенам...»
   – Менты, – дернув ртом, проговорил парень со шрамом, опуская пистолет. – Облаву сделали, сволочи. Не иначе, как тамбовские отморозки стрелку сдали.
   Он кивнул коротко стриженной головой и очень похожие друг на друга молодые люди в кожаных куртках и спортивных костюмах побросали на пол свое оружие.
   И тогда предводитель камуфлированных вдруг сорвал с себя маску явив на всеобщее обозрение широкое, лоснящееся от пота лицо, и, улыбаясь большим, как у лягушки, губастым ртом, выстрелил из своего автомата в грудь парню со шрамом, сказав при этом:
   – А это тебе за отморозков, падла. И за то, что меня – Артиста – ментом обозвал.
   На секунду все словно застыли. А потом, когда парень со шрамом рухнул навзничь, заливая кровью пол банкетного зала, его товарищи, один за другим ныряли за своим оружием – некоторые из них так и оставались на полу, сжимая уже бесполезные пистолеты, а другие откатывались в стороны и отстреливались под непрерывным автоматным огнем.
   В себя я пришла только под стойкой. Оказалось, Васик, вовремя оправившись от оцепенелого испуга, затащил меня туда. В зале грохотали выстрелы, сыпалась штукатурка, вопили раненные и молчали убитые.
   Трясущимися руками я ощупала свою защищенную толстой броней пуленепробиваемого жилета грудь.
   – Ни одной дырочки, – вырвалось у меня.
   – И в меня тоже ни разу не попали, – сказал рядом со мной Васик, – надо же. А если бы жилетов не было, изрешетили бы. Называется – закон подлости.
   Он вдруг толкнул меня локтем и кивком головы указал на что-то. Я посмотрела и увидела подпрыгивающий тощий зад и пыльные подошвы демисезонных ботинок.
   – Пинчер твой сваливает, – прокомментировал Васик, – вон дверь. Наверное, на кухню ведет. А оттуда можно через черный ход уйти. Давай за ним, если не хочешь, чтобы нас зацепила таки какая-нибудь шальная пуля-дура или не накрыли настоящие менты, которые наверняка через минуту другую будут тут.
   Один за другим на четвереньках мы выбрались из банкетного зала на кухню. Только там мы смогли выпрямиться в полный рост.
   – Плиты одни, – пробормотал Васик, озираясь, – и котлы огромные. Где же тут выход-то?
   Один из громадных котлов, стоящий прямо на полу, шевельнулся и крышка, закрывающая его, приподнялась. Васик метнулся туда, сдернул крышку совсем и обнаружил в котле пронзительно запищавшего Пинчера, который, очевидно, решил переждать там пальбу бандитской разборки и долженствующий последовать непосредственного после этого мероприятия наезд милиции.
   – Нет, – глубокомысленно изрек Васик, опуская крышку обратно на котел (визг Пинчера стал много глуше), – это явно не тот, который нам нужен. Не похож он на крутого киллера. Кинул меня этот мудак Борис. Ну ладно. Ответит он мне за все. Втравил в такую историю... Я чуть в штаны не это самое... Ладно, – Васик снова огляделся и обнаружил-таки выход из кухни, – валим отсюда. Сейчас менты подъедут, совсем необязательно, чтобы они нас тут застали.
   – Это так, – поддакнула я, устремляясь следом за ним, – твоему папику лишний раз нервы трепать тоже не стоит.
   Сколько раз он тебя уже из ментовки выкупал?
   Васик не ответил мне. Наверное, не расслышал на бегу вопроса.

Глава 8

   – Его адрес узнал? Он с папашей живет или один?
   – ...
   – Один? Это хорошо. Жена, подруга есть?
   – ...
   – Вообще, один в квартире? Отлично... Что? Редко ночует дома? А когда бывает чаще всего? Днем, отсыпается? Так, понятно.
   – ...
   – Ага, код подъезда запомнил. Глазок есть? Это плохо... А в двери замок какой конфигурации? Ага, а вот это совсем хорошо – канцелярской скрепкой открыть можно. Что же это он – бабок до хрена, а нормальный замок поставить не может.
   – ...
   – Я и говорю – придурок. Ладно, отбой. Спасибо за информацию. Найду этого козла, побазарю с ним. Узнаю, что он от меня хочет.
   Лысый отключил телефон и откинулся на спинку сиденья своего автомобиля. Потом улыбнулся и завел мотор.
   «Поеду в гости, – решил он, – навещу урода. Как его там... Василий Барба... Барбарулин. Адресок мне его теперь известен, известно, когда он дома бывает. Интересно, зачем он меня вытаптывал? Да еще с какими-то быками, автоматами вооруженными. Ладно. Сейчас как раз вечереет – семь часов.
   Он должен быть дома. Поговорю. А, в сущности, чего мне с ним разговаривать? От разговоров всегда они неприятности. Если он меня вытаптывал с быками, и этот придурок Борис говорил, что вид у него и у быков был злой и грозный, то чего тогда разговаривать? Пулю ему в пузо и все разговоры. Пацан. Нашел с кем в игрушки играть. Сейчас у меня нет времени разбираться с ним, мне просто не нужны лишние проблемы, у меня и так их навалом. Значит, решено – пулю в пузо»!
   Лысый мягко стронул машину с места и, насвистывая что-то веселое, выехал на проезжую часть. Как только ему представилось такая возможность, он резко увеличил скорость, вырвав приземистое обтекаемое тело своей машины из основного автостада, ползущего по дороге. Но, заметив скопление машин впереди, неохотно сбросил скорость.
   Лысый очень любил быструю езду, но какая быстрая езда на вечерних улицах Москвы?

* * *

   Прежде чем сделать очередной телефонный звонок, Борис долго курил, в одиночестве запершись в своей конторке. Непрерывно затягиваясь, он не сводил ненавидящих глаз с желтого корпуса своего телефонного аппарата, как будто в этом аппарате и заключался источник всех бед Бориса.
   – Все-о-о пройде-от, и печаль и радо-о-ость. Все-о пройде-от... – горланило радио, Борисом включенное, чтобы создать иллюзию продолжающейся большой жизни, в непрерывном течении которой предстоящий Борису звонок должен казаться незначительным.
   – Ладно, – набравшись, наконец решимости, сказал Борис и затушил сигарету в блюдце с широкой трещиной посередине, служившей ему пепельницей, – ну, господи, пронеси. Поехали.
   Он поднял трубку и медленно начал вращать щербатый телефонный диск, как стол на спиритическом сеансе.
   – Покуда призра-ак не ответит эхо-о-ом, – напел ему невидимый исполнитель, втиснутый в протекающие несколько минут радиоэфира, – после-едним воплям зуммера в но-о-о-чи-и...
   – Каркает еще, – проворчал Борис, вставив палец в отверстие диска, обозначенное последней цифрой телефонного номера, – призрак, призрак. Я всегда выкручивался. И на этот раз...
   Он крутанул диск и замер, почти не дыша, вслушиваясь в длинные гудки. Надеясь на то, что линия занята и можно еще на полчаса отложить этот крайне неприятный телефонный разговор.
   – Слушаю! – рявкнуло вдруг из телефонной трубки так, что Борис вздрогнул. – Кто это?!
   – Это я, – сдавленным голосом проговорил Борис и ничего больше проговорить не смог.
   – Кто – я? – спросили его. – Давай, называйся, чего мямлишь!
   – Я – Борис, – нашел в себе силы представиться Борис.
   – Какой Борис? Ах, Бори-ис! – зарычали в трубке. – Вспомнил тебя! Твой срок сегодня истекает! – тут телефонный собеседник Бориса, видимо, посмотрел на часы и объявил. – Уже истек! Семь часов вечера? Ты чего, падла, бабки мне не везешь?
   Борис долго облизывал пересохшие губы, прежде чем решиться сказать:
   – Я сейчас никак не могу. Мне еще хотя бы неделя нужна. Меня ограбили. Кто-то все из квартиры вынес.
   – Не свисти! – оборвали его. – Никакой недели я тебе на дам. Я и так полгода ждал, пока ты бабки соберешь. Карточный долг – долг чести, знаешь ведь?
   – Знаю, – проблеял Борис.
   – А насчет ограбления это ты своей бабушке расскажешь.
   Покойнице. Ты же мне в прошлом месяце свистел, что тебя обчистили. Было, а?
   Борис зажмурился, проклиная свою короткую память.
   – Короче так, – подытожил суровый собеседник, – ты мне не гони больше ничего. Я через полчасика подъеду. Чтобы бабки были. Иначе...
   – Подожди! – взмолился Борис. – Ну дай мне еще немного времени! Я подсоберу немного и тебе все-все отдам! В натуре говорю! Вот – бля буду, если не отдам. Ну, тебе же на эти деньги – тьфу! У тебя же в кармане каждый день на мелкие расходы в два раза больше лежит! А для меня это сумма. Мне время надо еще немного.
   – Нет, – коротко ответили ему, – на бабки мне насрать на твои, это правда. Но законы надо соблюдать. Если один не отдаст, второй не отдаст, тогда все вверх дном пойдет. Никаких понятий не будет, ничего...
   – Да отдам я! Завтра, завтра отдам!
   – Ты меня полгода завтраками кормишь. Жди. Я приеду через полчаса. Через двадцать минут. Если бабок не будет, пеняй на себя.
   – Я тебе словодаю, – начал было кричать в трубку Борис, но, услышав короткие гудки, смолк.
   Он положил трубку на рычаг и опустился на стул. Потом вдруг вскочил и, пробормотав:
   – Дергать надо! – кинулся к двери, но у самой двери остановился, махнул рукой и вернулся опять за стол.
   – Все равно найдут.
   Трясущимися руками Борис достал сигарету и закурил. Обрывки мыслей, как разорванная в клочки газета, кружились у него в голове:
   «Что ему пообещать? Машину? Продал давно. Денег у меня нет совсем, вчера последнее проиграл. Квартиру? Так она у меня уже заложенная. Господи, что мне делать-то? Пропаду ведь».

* * *

   Наташи дома не оказалось.
   – Странно, – бормотала себе под нос Даша, выходя из подъезда дома, где она жила, – обычно в это время она у себя дома находится. Отсыпается после бессонной и бурной ночи.
   Где же она может быть?
   Нахмурившись, Даша прошла к своей машине и села за руль.
   Постучала пальцами по панели управления и пожала плечами. А потом неожиданно для себя рассмеялась.
   «Ну, конечно, – подумала она, – какая же я дура, как я раньше об этом не подумала! Она может быть у Васика – где же еще!»
   Даша завела машину и, все еще улыбаясь, вырулила со двора.
   Но очень скоро она утратила веселое расположение духа.
   В голове ее рождались одна за другой фразы предстоящего ей разговора с Натальей.
   «Нет сомнения в том, что Захар с головой запутан в сеть противоправных действий, – в десятый раз проговаривала она, – если постараться, то можно доказать его причастность к сотне преступлений. Тем более, что меня он совсем не подозревает, предварительно выпотрошив содержимое моей черепной коробки посредством гипноза. Вместе с Натальей мы сможем найти достаточно доказательств, что отправить Захар за решетку – пожизненно. Только так можно освободиться от пут Общества».
   Даша катила по улицам Москвы, совершенно механически управляя машиной, останавливаясь том, где она должна была остановиться, сворачивая, там, где ей нужно было свернуть.
   Она приближалась к месту жительства Васика.
   «Интересно, – вдруг подумала она, – а как обстоит дело с Васиком? В том, что Наталья поддержит меня, я почти не сомневаюсь, а Васик? Впрочем, ладно... Нет, нет, пора заканчивать эти игры, пока мне не прострелили голову, как Наталье. А выход из игры только один – нейтрализовать Захара».
   Даша остановилась, пережидая автомобильную пробку.
   «Сколько страшных историй рассказывают о тех, кто решился покинуть Общество, – вспомнила она, – много страшных рассказов, но суть у них одна – ни один человек, решившийся на это, не остался в живых. Интересно, правда это или нет?
   Точно не знаю, но на правду очень похожи. Взять случай с моей подругой Наташей. Нет, лучше не брать этого случая... А то я запутаюсь снова. У меня сугубо логическое мышление. Годы, проведенные в университете на факультете психологии, обучили меня каждому жизненному явлению находить логическое объяснение. Зная систему протекания в человеческом мозгу основных психологических процессов, найти такое объяснения несложно для любой ситуации.
   Только не для ситуации с Наташей. Даже предположить не могу, что с ней случилось на самом деле. И странно – теперь я даже стала сомневаться в том, что она – та самая Наташа, с которой я сдружилась год, примерно, назад».
   Даша свернула в подворотню, проехала вдоль дома и остановилась у нужного ей подъезда.
   «Давно я у Васика не была, – подумала вдруг она, – с того самого дня, как застрелили Наташу. Наташа частенька гостила у Васика по целым неделям и мне было бы слишком тяжело увидеть ту комнаты, где она обычно жила».
   Даша вышла из машины, включила систему сигнализации.
   Помедлила немного у подъезда, закуривая сигарету. Ей немного боязно было подниматься наверх, в квартиру Васика.

* * *

   – Ну, сейчас я этому Иуде покажу!! – кипятился всю дорогу Васик. – Сейчас я из него душу вытрясу! Недоносок!
   Чуть под монастырь меня не подвел, гнида! Я уж думал, нам конец придет.
   Мы стремительно приближались к гаражу Бориса. Я все помалкивала, стараясь прийти в себя после недавно пережитого сильного испуга, а все душевные волнения Васика, кажется, вылились в неудержимую болтовню, ярко окрашенную ненавистью к предавшему его Борису.