Страница:
Они удивленно переглянулись.
— Мне кажется, — произнес Херб, — мне здесь понравится. Вы меня слышите? Вы говорите, еда? Я надеюсь, у вас найдется и выпивка.
— Да, — подтвердил голос. — Найдется и выпивка.
У Херба отвалилась челюсть.
Томми покинул кресло пилота.
— Я хочу есть, — сказал он и, подойдя к внутренней двери выходного шлюза, повернул ручку. Остальные присоединились к нему.
Выйдя из корабля, они очутились на огромной каменной плите, расположенной в центре циклопической комнаты. Плита, очевидно, служила подставкой для их корабля, так как остальная часть пола была выложена блоками искристого минерала, который сверкал в лучах трех солнц, светивших сквозь огромный прозрачный потолок. Стены комнаты были мягких постельных тонов, и на них были развешаны огромные живописные полотна. А вокруг корабля, куда ни брось взгляд — стояла мебель: великолепно обставленные комнаты, только без стен. Настоящий дворец в одной огромной комнате.
Гостиная, библиотека. спальни и столовая. В центре столовой стоял прекрасный массивный дубовый стол, окруженный пятью креслами, а на нем был сервирован обед достойный королей.
— Цыплята! — воскликнул Херб, и в его голосе послышалось нечто вроде благоговейного трепета.
— И вино, — добавил Томми.
Они удивленно уставились на стол. Гэри повел ноздрями. Пахло курятиной.
— Антикварная мебель, — заявил Кингзли. — В Солнечной системе она стоила бы целое состояние. В основном Чаттертон… и похоже, это не подделка. Великолепные образцы, прямо музейные — все до одного. Им, по крайней мере, тысяча лет. — Он разглядывал одну вещь за другой. — Но как они оказались здесь?
Кэролайн залилась звонким счастливым смехом.
— В чем дело? — потребовал объяснений Томми.
— Не вижу ничего смешного, — заявил Херб, — если, конечно, все это не розыгрыш, и эта курятина действительно курятина.
— Это курятина, — успокоила его Кэролайн. — И все остальное тоже реальность. И мебель тоже. Но для меня это совсем не антиквариат. Дело в том, что тысячу лет назад такая мебель была везде. Правда, именно эта
— самая роскошная.
— Но при чем тут ты? — удивился Гэри.
— Все это сделано по моим рассказам, — ответила она. — Инженеры спросили меня, что мы едим, и я рассказала им. Они поняли меня намного лучше, чем и полагала. Я рассказала им, во что мы одеваемся, какой мебелью пользуемся. Но все, что я знала, это вещи, которыми люди пользовались тысячу лет назад. Кроме курятины, конечно. Вы же до сих пор едите курятину, не так ли?
— Еще как, — усмехнулся Херб.
— Но это значит, что Инженеры могут синтезировать все, что им понадобится, — произнес Гэри. — Они упорядочивают атомы как хотят. Они трансформируют материю!
Кингзли кивнул:
— Да, именно так.
Херб поспешил к столу.
— Если мы не поторопимся, нам ничего не останется, — заметил Томми.
Курятина, картофельное пюре, соус, вино, сливки… все как будто пару минут назад из кухни самого фешенебельного отеля в Солнечной системе. После жизни на кофе и приготовленных на скорую руку сэндвичах они оценили стол по достоинству.
Херб с сожалением разглядывал последний кусочек цыпленка и печально покачивал головой.
— Я больше не могу, — простоял он. — В меня больше не лезет.
— За всю свою жизнь не ел ничего лучше, — заявил Кингзли.
— Они спросили, что мы едим, — пояснила Кэролайн, — и тогда я стала вспоминать свои самые любимые блюда. Они ничего не забыли.
— Но где же сами Инженеры? — полюбопытствовал Гэри. — До сих пор мы ни одного не видели. Мы уже видели, что они сделали или могут сделать, но ни один из них перед нами не появлялся.
Послышались тяжелые шаги, и Гэри повернулся на их звук. К ним приближался некто, похожий на человека, но все же это был не человек. У него был такой же рост, такой же вид… две руки, две ноги, человеческий торс и голова. Но в его лице определенно что-то было не так, впрочем, и во всем его теле что-то было не так.
— Вот и ответ, — сказал Томми. — Инженер собственной персоной.
Гэри не слышал его. Он завороженно смотрел на существо, приближающееся к ним. Он понял, что в Инженере было не так.
Если не считать человеческого облика, у него не было ничего общего с человеческими существами из Солнечной системы, потому что Инженер был из металла!
Человек, развившийся на металлической основе, а не из протоплазмы.
— Человек из металла! — произнес он.
— В самом деле, — отозвался Кингзли, но в его голосе было не удивление, а острое любопытство. — Это очень массивная планета. Сила гравитации должна быть грандиозна. Наверное, протоплазма выдержать ее не смогла бы. Нас, вероятно, раздавило бы, если бы Инженеры не подготовили для нас соответствующие условия.
— Вы правы, — ответил человек из металла, не открывая рта и вообще без всякой мимики. Он говорил с ними так же, как и голоса, слышанные ими на Плутоне, и как голос, дававший им указания над городом.
Подойди к столу, Инженер остановился и неподвижно замер, сложив руки на груди.
— Все ли вас устраивает?
Было очень странно слушать его. Ни звуков, ни мимики, ни жестов… только слова, вспыхивающие в мозгу, отпечаток мысли в сознании.
— Да, конечно, — ответил Гэри. — Все прекрасно.
— Великолепно! Все! — восторженно перебил его Херб, размахивая куриной ножкой.
— Мы очень старались сделать все так, как у вас. Мы довольны, что все сделали правильно. Мы долго не могли понять одну вещь. Картины на стенах. Вы говорили, что у вас они есть и вы к ним привыкли, а нам очень хотелось все сделать именно так, как у вас. Но живопись никогда не приходила нам в голову, у нас никогда ее не было. Нам теперь жаль, что мы так недогадливы. Картины — прекрасная вещь. Они так красивы. Так странно, что мы до них не додумались.
Гэри повернулся и посмотрел на полотно, висящее над столом. Это была работа маслом и работа великолепная. На ней был изображен какой-то фантастический пейзаж: огромные горы вдали, странные перекрученные деревья, трава в человеческий рост, брызги водопада. Такую картину, подумал Гэри, любая картинная галерея почла бы за честь выставить.
— То есть, — уточнил он, — это первые картины, написанные вами?
— Раньше нам никогда не приходило в голову рисовать, — подтвердил Инженер.
Они не имели представления о живописи. Ни одному Инженеру никогда не приходило в голову запечатлеть на холсте окружающее… Ни один из них никогда не держал в руках кисти художника… Но вот картина: прекрасный колорит, взвешенная композиция; картина полна гармонии, она радует глаз!
— Да, ребята, любое дело вам по плечу, — заключил Томми.
— Это было так просто, — ответил Инженер. — Нам даже стало стыдно, что мы сами не додумались до этого.
— Вы говорили нам об опасности, угрожающей вселенной, — раздался рокочущий бас Кингзли. — Вы сообщили это нам еще на Плутоне, но так ничего и не объяснили. Мы хотели бы, наконец, услышать, в чем дело.
— Именно для этого я здесь, — ответил Инженер.
И опять ни малейшего изменения в тоне… ни малейшего проявления эмоций. Совершенно бесстрастное лицо.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказал Кингзли.
— Мы очень рады, что вы здесь. Мы очень обрадовались, когда вы ответили, что прилетите. Мы чувствуем, что вы можете оказать нам помощь.
— Но угроза, — напомнила Кэролайн. — В чем она состоит?
— Я начну с информации элементарной, но вряд ли вам известной. У вас не было возможности узнать это, потому что вы находитесь далеко от края вселенной. Но мы, живущие здесь очень давно, узнали об этом много лет назад.
Наша вселенная всего лишь одна из многих. Одна среди миллиардов и миллиардов других вселенных. По нашим сведениям, их не меньше, чем галактик в нашей вселенной.
Земляне, ошеломленные, молча смотрели на него. Гэри бросил взгляд на Кингзли, который явно потерял дар речи, он шевелил губами, пытаясь выдавить из себя хоть слово.
— Но во вселенной больше пятидесяти миллиардов галактик, — наконец выговорил он. — По крайней мере, так считают наши астрономы.
— Вынуждены вас огорчить, их намного больше, — поправил его Инженер. — Их на несколько порядков больше.
— На несколько порядков! — в устах Кингзли это был шепот.
— Вселенные четырехмерны, — продолжил Инженер. — Они находятся в пятимерном пространстве, возможно, — в еще большей сверхвселенной, в которой они занимают то же место, что и галактики во вселенной.
— Вселенная во вселенной, — кивнул Гэри. — А почему бы и сверхвселенной не быть всего лишь частью еще большей сверхвселенной?
— Да, вполне возможно, — откликнулся Инженер. — Наши ученые выдвигали такую гипотезу. Но мы не можем ее проверить. Мы слишком мало знаем…
В комнате на минуту воцарилась тишина, наполненная благоговением. Все вдруг ощутили свою ничтожность. То, что они услышали, превращало вселенную в пылинку!
— Вселенные, как и галактики, неимоверно удалены друг от друга, — вновь продолжил Инженер. — Они так далеки друг от друга, что вероятность встречи двух вселенных ничтожно мала. Они относительно дальше, чем две звезды друг от друга. Но все же возможность, что однажды в вечности две вселенные встретятся, существует. — Он сделал значительную паузу и закончил: — Именно это и ждет нас. Мы скоро столкнемся с другой вселенной.
Все на минуту окаменели.
— Вот так же столкнулись две звезды, — произнес Кингзли, — и это положило начало нашей Солнечной системе.
— Да, — подтвердил Инженер, — они столкнутся, как сталкиваются две звезды. Столкнутся, как когда-то с вашим Солнцем столкнулась другая звезда.
Кингзли вскинул голову:
— Вы и об этом знаете?
— Да, мы знаем это. Это было очень давно. Много миллионов лет назад.
— Но как вы узнали о другой вселенной? — спросил Томми. — Каким образом вы узнали о ней?
— Нам сообщили об этом обитатели той, другой вселенной, — ответил Инженер. — Существа, которые во многих областях знания достигли уровня, какого мы не достигнем никогда. Существа, с которыми мы поддерживаем связь вот уже много-много лет.
— Но в таком случае, вы уже очень давно знали, что произойдет это столкновение, — сказал Кингзли.
— Да, мы знали. И оба наших народа пытались предотвратить его: мы в нашей вселенной и они — в своей. Мы пытались, но так и не нашли способа, как это сделать, и, наконец, мы пришли к выводу: объединить — каждый в своей вселенной — лучшие умы, которые нам удастся найти, чтобы они придумали что-нибудь… что не удалось нам.
— Но мы ведь не лучшие умы вселенной, — возразил Гэри. — Мы находимся пока на довольно низшей ступени. Наш интеллект сравнительно невысок. Мы ведь только в самом начале пути. Вы знаете больше, чем мы узнаем еще в течение ближайших столетий.
— Может быть, и так, — согласился Инженер. — Но вы обладаете другими достоинствами. У вас есть качества, которых у нас нет. У вас есть воображение, в этом мы уступаем вам. Каждый имеет нечто, чего нет у других. Вспомните, у нас не было живописи, мы не додумались до нее — наш склад разума отличается от вашего. И кто знает, что может понадобиться. А так важно, чтобы две вселенные не столкнулись.
— А что произойдет, если они все же столкнутся? — спросил Кингзли.
— Законы пятимерного пространства отличаются от законов нашей четырехмерной вселенной. Одни и те же условия приводят к разным результатам. Собственно, две вселенные не успеют столкнуться. Они будут разрушены еще до столкновения.
— Будут разрушены еще до столкновения? — переспросил Кингзли.
— Да, — подтвердил Инженер. — Сближаясь, две вселенные «сомнут» друг друга; это вызовет колебания в пятимерном пространстве. Эти колебания создадут новую… неуправляемую энергию… никогда прежде не существовавшую. Каждая из вселенных поглотит часть этой энергии, впитает ее. Энергия ворвется во вселенную все возрастающим потоком, свободная, неуправляемая энергия. Возрастет энергия обеих вселенных и, значит, возрастет их масса.
Кингзли вскочил на ноги, опрокинув чашку с кофе и сдвинув скатерть.
— Возрастет масса! — заорал он. — Но…
Он замолчал, возвратился на место и сник.
— Конечно, это уничтожит нас, — пробормотал он. — Только наличие массы является причиной кривизны пространства. Вселенная без массы не имела бы кривизны. В полной пустоте не было бы и того, что мы называем пространством. Полностью лишенное массы пространство тем самым будет полностью лишено кривизны, то есть будет прямой линией, или, что то же самое, не будет существовать. Чем больше масса — тем больше кривизна пространства. Чем больше масса, тем меньше создается для нее пространства.
— Если вселенную заполнит энергия из пятимерного пространства, — согласился Инженер, — вселенная начнет сворачиваться все быстрей и быстрей, плотней и плотней, уталкивая материю во все меньшее пространство. И тогда мы окажемся не в расширяющейся, а в сужающейся вселенной.
— Наплыв новой энергии — и взрыв сменится сжатием, — взволнованно зарокотал Кингзли. — Пространство свернется. Всякая жизнь будет уничтожена, галактики смяты. Существующая масса сконцентрируется в небольшом пространстве, но и его структура окажется разрушена, если сжатие будет слишком быстрым и галактики столкнутся между собой. В лучшем случае для вселенной — все опять начнется сначала.
— Все начнется сначала, — подтвердил Инженер. — Вселенная поглотит достаточно энергии для того, чтобы произошло именно так, как вы предсказали: вселенная вернется к первоначальному хаосу.
— А мне даже по страховому полису не заплатят, — пробормотал Херб.
Гэри грозно посмотрел на него через стол.
Кэролайн поставила локти на стол и положила подбородок на сцепленные в замок ладони.
— Наша задача, — сказала она, — нейтрализовать энергию, когда она начнет поступать во вселенную.
— Да, вопрос стоит именно так, — подтвердил Инженер.
— Мистер, — сказал Гэри, — если кто-нибудь и может решить эту задачу, то только эта молодая леди. Она знает многое такое, чего не знаете даже вы. Готов побиться об заклад.
— Мне кажется, — произнес Херб, — мне здесь понравится. Вы меня слышите? Вы говорите, еда? Я надеюсь, у вас найдется и выпивка.
— Да, — подтвердил голос. — Найдется и выпивка.
У Херба отвалилась челюсть.
Томми покинул кресло пилота.
— Я хочу есть, — сказал он и, подойдя к внутренней двери выходного шлюза, повернул ручку. Остальные присоединились к нему.
Выйдя из корабля, они очутились на огромной каменной плите, расположенной в центре циклопической комнаты. Плита, очевидно, служила подставкой для их корабля, так как остальная часть пола была выложена блоками искристого минерала, который сверкал в лучах трех солнц, светивших сквозь огромный прозрачный потолок. Стены комнаты были мягких постельных тонов, и на них были развешаны огромные живописные полотна. А вокруг корабля, куда ни брось взгляд — стояла мебель: великолепно обставленные комнаты, только без стен. Настоящий дворец в одной огромной комнате.
Гостиная, библиотека. спальни и столовая. В центре столовой стоял прекрасный массивный дубовый стол, окруженный пятью креслами, а на нем был сервирован обед достойный королей.
— Цыплята! — воскликнул Херб, и в его голосе послышалось нечто вроде благоговейного трепета.
— И вино, — добавил Томми.
Они удивленно уставились на стол. Гэри повел ноздрями. Пахло курятиной.
— Антикварная мебель, — заявил Кингзли. — В Солнечной системе она стоила бы целое состояние. В основном Чаттертон… и похоже, это не подделка. Великолепные образцы, прямо музейные — все до одного. Им, по крайней мере, тысяча лет. — Он разглядывал одну вещь за другой. — Но как они оказались здесь?
Кэролайн залилась звонким счастливым смехом.
— В чем дело? — потребовал объяснений Томми.
— Не вижу ничего смешного, — заявил Херб, — если, конечно, все это не розыгрыш, и эта курятина действительно курятина.
— Это курятина, — успокоила его Кэролайн. — И все остальное тоже реальность. И мебель тоже. Но для меня это совсем не антиквариат. Дело в том, что тысячу лет назад такая мебель была везде. Правда, именно эта
— самая роскошная.
— Но при чем тут ты? — удивился Гэри.
— Все это сделано по моим рассказам, — ответила она. — Инженеры спросили меня, что мы едим, и я рассказала им. Они поняли меня намного лучше, чем и полагала. Я рассказала им, во что мы одеваемся, какой мебелью пользуемся. Но все, что я знала, это вещи, которыми люди пользовались тысячу лет назад. Кроме курятины, конечно. Вы же до сих пор едите курятину, не так ли?
— Еще как, — усмехнулся Херб.
— Но это значит, что Инженеры могут синтезировать все, что им понадобится, — произнес Гэри. — Они упорядочивают атомы как хотят. Они трансформируют материю!
Кингзли кивнул:
— Да, именно так.
Херб поспешил к столу.
— Если мы не поторопимся, нам ничего не останется, — заметил Томми.
Курятина, картофельное пюре, соус, вино, сливки… все как будто пару минут назад из кухни самого фешенебельного отеля в Солнечной системе. После жизни на кофе и приготовленных на скорую руку сэндвичах они оценили стол по достоинству.
Херб с сожалением разглядывал последний кусочек цыпленка и печально покачивал головой.
— Я больше не могу, — простоял он. — В меня больше не лезет.
— За всю свою жизнь не ел ничего лучше, — заявил Кингзли.
— Они спросили, что мы едим, — пояснила Кэролайн, — и тогда я стала вспоминать свои самые любимые блюда. Они ничего не забыли.
— Но где же сами Инженеры? — полюбопытствовал Гэри. — До сих пор мы ни одного не видели. Мы уже видели, что они сделали или могут сделать, но ни один из них перед нами не появлялся.
Послышались тяжелые шаги, и Гэри повернулся на их звук. К ним приближался некто, похожий на человека, но все же это был не человек. У него был такой же рост, такой же вид… две руки, две ноги, человеческий торс и голова. Но в его лице определенно что-то было не так, впрочем, и во всем его теле что-то было не так.
— Вот и ответ, — сказал Томми. — Инженер собственной персоной.
Гэри не слышал его. Он завороженно смотрел на существо, приближающееся к ним. Он понял, что в Инженере было не так.
Если не считать человеческого облика, у него не было ничего общего с человеческими существами из Солнечной системы, потому что Инженер был из металла!
Человек, развившийся на металлической основе, а не из протоплазмы.
— Человек из металла! — произнес он.
— В самом деле, — отозвался Кингзли, но в его голосе было не удивление, а острое любопытство. — Это очень массивная планета. Сила гравитации должна быть грандиозна. Наверное, протоплазма выдержать ее не смогла бы. Нас, вероятно, раздавило бы, если бы Инженеры не подготовили для нас соответствующие условия.
— Вы правы, — ответил человек из металла, не открывая рта и вообще без всякой мимики. Он говорил с ними так же, как и голоса, слышанные ими на Плутоне, и как голос, дававший им указания над городом.
Подойди к столу, Инженер остановился и неподвижно замер, сложив руки на груди.
— Все ли вас устраивает?
Было очень странно слушать его. Ни звуков, ни мимики, ни жестов… только слова, вспыхивающие в мозгу, отпечаток мысли в сознании.
— Да, конечно, — ответил Гэри. — Все прекрасно.
— Великолепно! Все! — восторженно перебил его Херб, размахивая куриной ножкой.
— Мы очень старались сделать все так, как у вас. Мы довольны, что все сделали правильно. Мы долго не могли понять одну вещь. Картины на стенах. Вы говорили, что у вас они есть и вы к ним привыкли, а нам очень хотелось все сделать именно так, как у вас. Но живопись никогда не приходила нам в голову, у нас никогда ее не было. Нам теперь жаль, что мы так недогадливы. Картины — прекрасная вещь. Они так красивы. Так странно, что мы до них не додумались.
Гэри повернулся и посмотрел на полотно, висящее над столом. Это была работа маслом и работа великолепная. На ней был изображен какой-то фантастический пейзаж: огромные горы вдали, странные перекрученные деревья, трава в человеческий рост, брызги водопада. Такую картину, подумал Гэри, любая картинная галерея почла бы за честь выставить.
— То есть, — уточнил он, — это первые картины, написанные вами?
— Раньше нам никогда не приходило в голову рисовать, — подтвердил Инженер.
Они не имели представления о живописи. Ни одному Инженеру никогда не приходило в голову запечатлеть на холсте окружающее… Ни один из них никогда не держал в руках кисти художника… Но вот картина: прекрасный колорит, взвешенная композиция; картина полна гармонии, она радует глаз!
— Да, ребята, любое дело вам по плечу, — заключил Томми.
— Это было так просто, — ответил Инженер. — Нам даже стало стыдно, что мы сами не додумались до этого.
— Вы говорили нам об опасности, угрожающей вселенной, — раздался рокочущий бас Кингзли. — Вы сообщили это нам еще на Плутоне, но так ничего и не объяснили. Мы хотели бы, наконец, услышать, в чем дело.
— Именно для этого я здесь, — ответил Инженер.
И опять ни малейшего изменения в тоне… ни малейшего проявления эмоций. Совершенно бесстрастное лицо.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — сказал Кингзли.
— Мы очень рады, что вы здесь. Мы очень обрадовались, когда вы ответили, что прилетите. Мы чувствуем, что вы можете оказать нам помощь.
— Но угроза, — напомнила Кэролайн. — В чем она состоит?
— Я начну с информации элементарной, но вряд ли вам известной. У вас не было возможности узнать это, потому что вы находитесь далеко от края вселенной. Но мы, живущие здесь очень давно, узнали об этом много лет назад.
Наша вселенная всего лишь одна из многих. Одна среди миллиардов и миллиардов других вселенных. По нашим сведениям, их не меньше, чем галактик в нашей вселенной.
Земляне, ошеломленные, молча смотрели на него. Гэри бросил взгляд на Кингзли, который явно потерял дар речи, он шевелил губами, пытаясь выдавить из себя хоть слово.
— Но во вселенной больше пятидесяти миллиардов галактик, — наконец выговорил он. — По крайней мере, так считают наши астрономы.
— Вынуждены вас огорчить, их намного больше, — поправил его Инженер. — Их на несколько порядков больше.
— На несколько порядков! — в устах Кингзли это был шепот.
— Вселенные четырехмерны, — продолжил Инженер. — Они находятся в пятимерном пространстве, возможно, — в еще большей сверхвселенной, в которой они занимают то же место, что и галактики во вселенной.
— Вселенная во вселенной, — кивнул Гэри. — А почему бы и сверхвселенной не быть всего лишь частью еще большей сверхвселенной?
— Да, вполне возможно, — откликнулся Инженер. — Наши ученые выдвигали такую гипотезу. Но мы не можем ее проверить. Мы слишком мало знаем…
В комнате на минуту воцарилась тишина, наполненная благоговением. Все вдруг ощутили свою ничтожность. То, что они услышали, превращало вселенную в пылинку!
— Вселенные, как и галактики, неимоверно удалены друг от друга, — вновь продолжил Инженер. — Они так далеки друг от друга, что вероятность встречи двух вселенных ничтожно мала. Они относительно дальше, чем две звезды друг от друга. Но все же возможность, что однажды в вечности две вселенные встретятся, существует. — Он сделал значительную паузу и закончил: — Именно это и ждет нас. Мы скоро столкнемся с другой вселенной.
Все на минуту окаменели.
— Вот так же столкнулись две звезды, — произнес Кингзли, — и это положило начало нашей Солнечной системе.
— Да, — подтвердил Инженер, — они столкнутся, как сталкиваются две звезды. Столкнутся, как когда-то с вашим Солнцем столкнулась другая звезда.
Кингзли вскинул голову:
— Вы и об этом знаете?
— Да, мы знаем это. Это было очень давно. Много миллионов лет назад.
— Но как вы узнали о другой вселенной? — спросил Томми. — Каким образом вы узнали о ней?
— Нам сообщили об этом обитатели той, другой вселенной, — ответил Инженер. — Существа, которые во многих областях знания достигли уровня, какого мы не достигнем никогда. Существа, с которыми мы поддерживаем связь вот уже много-много лет.
— Но в таком случае, вы уже очень давно знали, что произойдет это столкновение, — сказал Кингзли.
— Да, мы знали. И оба наших народа пытались предотвратить его: мы в нашей вселенной и они — в своей. Мы пытались, но так и не нашли способа, как это сделать, и, наконец, мы пришли к выводу: объединить — каждый в своей вселенной — лучшие умы, которые нам удастся найти, чтобы они придумали что-нибудь… что не удалось нам.
— Но мы ведь не лучшие умы вселенной, — возразил Гэри. — Мы находимся пока на довольно низшей ступени. Наш интеллект сравнительно невысок. Мы ведь только в самом начале пути. Вы знаете больше, чем мы узнаем еще в течение ближайших столетий.
— Может быть, и так, — согласился Инженер. — Но вы обладаете другими достоинствами. У вас есть качества, которых у нас нет. У вас есть воображение, в этом мы уступаем вам. Каждый имеет нечто, чего нет у других. Вспомните, у нас не было живописи, мы не додумались до нее — наш склад разума отличается от вашего. И кто знает, что может понадобиться. А так важно, чтобы две вселенные не столкнулись.
— А что произойдет, если они все же столкнутся? — спросил Кингзли.
— Законы пятимерного пространства отличаются от законов нашей четырехмерной вселенной. Одни и те же условия приводят к разным результатам. Собственно, две вселенные не успеют столкнуться. Они будут разрушены еще до столкновения.
— Будут разрушены еще до столкновения? — переспросил Кингзли.
— Да, — подтвердил Инженер. — Сближаясь, две вселенные «сомнут» друг друга; это вызовет колебания в пятимерном пространстве. Эти колебания создадут новую… неуправляемую энергию… никогда прежде не существовавшую. Каждая из вселенных поглотит часть этой энергии, впитает ее. Энергия ворвется во вселенную все возрастающим потоком, свободная, неуправляемая энергия. Возрастет энергия обеих вселенных и, значит, возрастет их масса.
Кингзли вскочил на ноги, опрокинув чашку с кофе и сдвинув скатерть.
— Возрастет масса! — заорал он. — Но…
Он замолчал, возвратился на место и сник.
— Конечно, это уничтожит нас, — пробормотал он. — Только наличие массы является причиной кривизны пространства. Вселенная без массы не имела бы кривизны. В полной пустоте не было бы и того, что мы называем пространством. Полностью лишенное массы пространство тем самым будет полностью лишено кривизны, то есть будет прямой линией, или, что то же самое, не будет существовать. Чем больше масса — тем больше кривизна пространства. Чем больше масса, тем меньше создается для нее пространства.
— Если вселенную заполнит энергия из пятимерного пространства, — согласился Инженер, — вселенная начнет сворачиваться все быстрей и быстрей, плотней и плотней, уталкивая материю во все меньшее пространство. И тогда мы окажемся не в расширяющейся, а в сужающейся вселенной.
— Наплыв новой энергии — и взрыв сменится сжатием, — взволнованно зарокотал Кингзли. — Пространство свернется. Всякая жизнь будет уничтожена, галактики смяты. Существующая масса сконцентрируется в небольшом пространстве, но и его структура окажется разрушена, если сжатие будет слишком быстрым и галактики столкнутся между собой. В лучшем случае для вселенной — все опять начнется сначала.
— Все начнется сначала, — подтвердил Инженер. — Вселенная поглотит достаточно энергии для того, чтобы произошло именно так, как вы предсказали: вселенная вернется к первоначальному хаосу.
— А мне даже по страховому полису не заплатят, — пробормотал Херб.
Гэри грозно посмотрел на него через стол.
Кэролайн поставила локти на стол и положила подбородок на сцепленные в замок ладони.
— Наша задача, — сказала она, — нейтрализовать энергию, когда она начнет поступать во вселенную.
— Да, вопрос стоит именно так, — подтвердил Инженер.
— Мистер, — сказал Гэри, — если кто-нибудь и может решить эту задачу, то только эта молодая леди. Она знает многое такое, чего не знаете даже вы. Готов побиться об заклад.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Скафандры были просто великолепны, не то что их земные аналоги.
Херб с восторгом разглядывал себя в новом костюме, прежде чем надел шлем.
— Так в этих штуках мы сможем разгуливать по вашей планете, как у себя дома? — спросил он Инженера.
— Мы старались сделать их как можно удобнее для вас, — ответил Инженер. — Надеемся, что вы будете довольны. Вы пришли к нам на помощь из такой дали, и мы очень рады видеть вас. Мы надеемся, что и мы понравились вам. Мы так старались.
Кэролайн с любопытством посмотрела на Инженера. Сквозь все его мысли-послания проходила одна и та же подспудная мысль, невысказанная просьба, страстное желание получить похвалу от нее или от Кингзли. Нетерпеливым кивком головы она попыталась отогнать эту мысль, но где-то в глубине, в подсознании, она осталась. Это абсолютная бессмыслица, говорила себе Кэролайн. Это просто игра воображения. Мысленные послания не содержат в себе ничего, кроме чистой мысли. Нет ничего, что бы как-то толковало их: ни оттенков смысла, ни изменений в выражении лица, ни смены интонации.
Но эта молящая нота!
Вдруг она вспомнила — в горле у нее сразу встал ком — свою охотничью собаку, великолепного бело-коричневого ретриевера, давно уже мертвого. Почему-то у нее возникло такое же чувство, какое возникало давным-давно, когда ее пес преданно смотрел на нее, положив у ее ног тушку птицы.
Его больше нет, как нет и мира, который она знала. Ее представления и воспоминания в этом современном мире всего лишь изумительные антикварные редкости, музейные экспонаты. Ей вдруг показалось, что если бы ее псу было дано бессмертие — он вечно, до сих пор искал бы ее… искал, ждал, томился в тоске, мечтал о ее невозможном возвращении. И как бы он обрадовался… если бы она все-таки вернулась к нему.
В этот момент раздался бас Кингзли, и едва возникшее чувство исчезло.
— Антигравитационные костюмы! — захлебывался он от восторга. — Но ведь не только! Эти скафандры позволяют человеку прекрасно себя чувствовать в любых условиях. При любом давлении, при любой силе гравитации, в любой атмосфере.
— В них мы смогли бы, — предположил Гэри, — покорить Юпитер.
— Точно, в два счета, — отозвался Томми. — Вот только одна мелочь. Как нам удастся войти в его атмосферу?
— Черт побери, — загорелся Херб. — Спорим, Инженеры могли бы придумать, как нам туда попасть. Эти парни на все руки мастера.
— Если мы чем-то можем вам помочь, мы сделаем это с большим удовольствием, — заявил Инженер. — Мы гордились бы честью оказать вам услугу.
— Точно, готов поспорить, — сказал Херб.
— На данный момент прибыло всего несколько представителей разумных миров нашей вселенной, с кем нам удалось установить связь, — произнес Инженер. — Другие, вероятно, еще прибывают. Кое-кто, может быть, в дороге. Но мы боимся…
Видно, он захотел скрыть мелькнувшую у него мысль, и фраза осталась незаконченной.
— Боитесь? — переспросил Кингзли. — Чего вы боитесь?
— Вот забавно, — почти про себя сказал Гэри. — Забавно, что они чего-то еще боятся.
— Мы боимся не за себя, — пояснил Инженер. — Мы боимся, что нас вынудят прекратить нашу работу. Боимся вмешательства. Боимся, что кое-кто помешает нам.
— Но кто станет мешать вам? — удивилась Кэролайн. — Кто станет мешать в данной ситуации? Опасность общая. Все существа во вселенной должны объединиться, чтобы преодолеть ее.
— То, что вы говорите, — справедливо, — согласился Инженер. — Настолько справедливо, что кажется невероятным, что кто-то думает иначе. Но кое-кто думает. Цивилизация, ослепленная своими притязаниями и ненавистью к нам до такой степени, что в приближающейся катастрофе она видит только удобный случай покончить с нами, Инженерами.
Земляне застыли от изумления.
— Подождите-ка минуточку, — протянул Гэри. — Дайте нам переварить это. То есть, вы хотите сказать; что у вас есть враги, которые предпочтут погибнуть сами, лишь бы иметь удовольствие знать, что и от вас не останется и следа?
— Не совсем так, — сказал Инженер. — Большинство из них погибнет, но часть избранных уцелеет. Они отправятся в точку, из которой вселенная опять начнет расширяться во времени и в пространстве. Так они смогут захватить ее всю. Они будут управлять вселенной, станут абсолютными ее властелинами.
— Но это же глупость! — воскликнул Гэри. — Абсолютная глупость. Пожертвовать уже существующими людьми, пожертвовать целой вселенной ради того, чего еще, возможно, и не будет.
— Не так уж и глупо, — тихо возразил Кингзли. — В истории Земли можно найти много параллелей.
Безумные правители, обезумевшие диктаторы, готовые на все, лишь бы упиваться властью, готовые пойти на все ужасы бесконечной и безжалостной гонки за новым, более совершенным оружием. Это почти произошло на Земле однажды… в 2896 году. Земля чуть было не перестала существовать, когда один рвущийся к власти человек использовал биологическое оружие в самой ужасной его форме.
Он знал, к чему это приведет, но не остановился. Он считал, что пусть лучше останется всего тысяча человек, но он будет во главе этой тысячи. Ничто его не остановило. Только люди, уже потом, смогли остановить его… когда он уже нанес почти непоправимый вред… Они остановили его как бешеного пса — он, впрочем, и был собакой!
— Они ненавидят нас, — произнес Инженер. — Они ненавидит нас вот уже почти миллион лет. Потому что мы, и лишь мы одни — преграда их мечте о покорении вселенной. Мы для них лишь барьер, который необходимо уничтожить. Они знают, что им никогда не одолеть нас силой оружия, не устранить нас, чтобы мы не смогли помешать их планам захвата вселенной.
— И потому они страстно желают, чтобы столкновение вселенных уничтожило вас, даже если это угрожает гибелью большинству из них, — резюмировал Гэри.
— Психи, — отреагировал Херб.
— Вы не понимаете, — возразил Инженер. — Много миллионов лет их воспитывали на мечте о покорении вселенной. Они настолько одурманены идеей, что государство, цивилизация, народ — это все, индивид же — ничто, что каждый из них готов на жертвы ради этой мечты. Их доблесть — в гибели, в любых жертвах, которые хотя бы на миллиметр приближают их к конечной цели.
— Вы сказали, что кое-кто из них уцелеет, даже если вселенная будет уничтожена, — сказала Кэролайн. — Но как им это удастся?
— Они могут покидать вселенную, — ответил Инженер. — Они научились передвигаться в пространстве за пределами вселенной. Они продвинулись намного дальше нас во многих отраслях науки. Если бы они захотели, они могли бы самостоятельно, без посторонней помощи, избавить нас от надвигающейся судьбы. В этом мы уверены.
— А вдруг, — раздался зычный бас Кингзли, — нам удастся хотя бы в самый последний момент заключить с ними союз или, по крайней мере, перемирие.
Снова полилась безличная мысль Инженера:
— С ними не может быть мира: ни союза, ни перемирия. Больше миллиона лет все их помыслы и чаяния связаны с войной. Все их мысли направлены только на это. Для них слово «мир» не имеет смысла. Война — их естественное состояние. Мир для них состояние противоестественное. И они никогда, ни при каких обстоятельствах не заключат перемирия, тем более сейчас, когда у них есть шанс захватить вселенную.
— То есть, они, действительно, хотят гибели вселенной? — с ужасом в голосе спросил Гэри. — Они будут биться с вами насмерть, лишь бы не дать вам спасти ее?
— Именно это я и имел в виду, — подтвердил Инженер. — Вы правильно меня поняли.
— И когда вы ожидаете нападения? — спросил Томми.
— Мы не знаем. Они могут напасть в любой момент. Мы постоянно готовы к этому. Мы знаем только, что они обязательно нападут.
— Мы должны найти выход. Мы не позволим им остановить нас! Мы должны найти выход! — воскликнула Кэролайн.
— Мы найдем выход, — пробасил ей в ответ Кингзли. — Должен быть какой-то выход, и мы его обязательно найдем.
— И как вы зовете подонков, с которыми воюете все эти годы? — спросил Херб.
— Мы зовем их Церберами, — ответил Инженер, но это лишь приблизительно передавало его мысль, в которой смешались и отвращение, и страх, и ненависть. Церберы — это было самое близкое понятие, которое возникло у землян в ответ на эту мысль.
— Они могут выходить за границу нашего пространственно— временного континуума, — задумчиво произнесла Кэролайн, — и умеют перемещаться в пятимерном пространстве, — она посмотрела на Гэри, и в ее взгляде промелькнула осенившая ее мысль: — Здесь-то и должен быть ответ! Именно здесь мы и должны искать его.
— Я не знаю, о чем ты, — сказал Гэри, — но, наверное, ты права.
— Граница пространственно-временного континуума должна быть жесткой и труднопроходимой, — заметил Кингзли. — Силовые линии и линии напряжения в ней идут совершенно иначе. Потребуются фантастические расчеты и невероятное напряжение, чтобы преодолеть ее.
— Ну, а если воспользоваться совершенно новым источником энергии? — сказал Гэри. — Энергией, которая возникнет при трении вселенных.
Кингзли уставился на него так, точно тот свалил его наземь одним мизинцем:
— Ты гений! — пробасил он. — Ты гений!
— Но пока что этой энергии у нас нет, — отрезвляюще заметил Гэри,
— Пока нет, — согласился Кингзли. — Значит, вначале мы должны овладеть ею.
— И научиться ею управлять, — добавила Кэролайн.
— Нам пора уже идти, — напомнил Инженер. — Остальные уже ждут нас. Они прибыли очень издалека, некоторые преодолели еще большие расстояния, чем вы…
— И много их? — спросила Гэри.
— Очень мало, — ответил Инженер. — К сожалению, очень мало. Жизнь — редкость во вселенной. Вселенная не заботится о ней. Иногда мне кажется, жизнь — чей-то недосмотр, случайная конфигурация материи, которая не имеет прав на существование. Вселенная так враждебна, что существование жизни кажется невероятным. Во вселенной так мало мест, где она может пустить корни.
— Но среди миллиардов галактик должно быть множество цивилизаций, — отозвался Кингзли.
— Мы о них можем просто ничего не знать, — ответил Инженер. — Мы знаем только о тех немногих, с кем нам удалось установить контакт. Это так сложно. Часть из них бесполезна для нас, потому что их развитие пошло совершенно иным путем. Для нас бесполезны все цивилизации, не развивающие научные знания; цивилизации, погруженные в чисто философские размышления, или цивилизации гипертрофированно эстетствующие. Мы смогли установить связь только с научно-ориентированными цивилизациями, которые смогли уловить наше послание и ответить на него… и после этого смогли построить аппарат, который перенес их сюда.
— Черт, — сказал Херб. — Кого только нет во вселенной!
Инженер провел их в люк, открывшийся из комнаты в циклопический коридор, — величественное помещение, под сводами которого летало эхо.
Скафандры функционировали отлично. Гравитация и давление казались нормальными, да и сами костюмы были намного удобней, чем земные скафандры.
Земляне медленно шли за Инженером по гигантскому холлу.
— Сколько времени вам понадобилось, чтобы построить свой город? — полюбопытствовал Гэри.
— Очень много лет, — откликнулся Инженер. — Мы строим его с тех пор, как прилетели сюда.
Херб с восторгом разглядывал себя в новом костюме, прежде чем надел шлем.
— Так в этих штуках мы сможем разгуливать по вашей планете, как у себя дома? — спросил он Инженера.
— Мы старались сделать их как можно удобнее для вас, — ответил Инженер. — Надеемся, что вы будете довольны. Вы пришли к нам на помощь из такой дали, и мы очень рады видеть вас. Мы надеемся, что и мы понравились вам. Мы так старались.
Кэролайн с любопытством посмотрела на Инженера. Сквозь все его мысли-послания проходила одна и та же подспудная мысль, невысказанная просьба, страстное желание получить похвалу от нее или от Кингзли. Нетерпеливым кивком головы она попыталась отогнать эту мысль, но где-то в глубине, в подсознании, она осталась. Это абсолютная бессмыслица, говорила себе Кэролайн. Это просто игра воображения. Мысленные послания не содержат в себе ничего, кроме чистой мысли. Нет ничего, что бы как-то толковало их: ни оттенков смысла, ни изменений в выражении лица, ни смены интонации.
Но эта молящая нота!
Вдруг она вспомнила — в горле у нее сразу встал ком — свою охотничью собаку, великолепного бело-коричневого ретриевера, давно уже мертвого. Почему-то у нее возникло такое же чувство, какое возникало давным-давно, когда ее пес преданно смотрел на нее, положив у ее ног тушку птицы.
Его больше нет, как нет и мира, который она знала. Ее представления и воспоминания в этом современном мире всего лишь изумительные антикварные редкости, музейные экспонаты. Ей вдруг показалось, что если бы ее псу было дано бессмертие — он вечно, до сих пор искал бы ее… искал, ждал, томился в тоске, мечтал о ее невозможном возвращении. И как бы он обрадовался… если бы она все-таки вернулась к нему.
В этот момент раздался бас Кингзли, и едва возникшее чувство исчезло.
— Антигравитационные костюмы! — захлебывался он от восторга. — Но ведь не только! Эти скафандры позволяют человеку прекрасно себя чувствовать в любых условиях. При любом давлении, при любой силе гравитации, в любой атмосфере.
— В них мы смогли бы, — предположил Гэри, — покорить Юпитер.
— Точно, в два счета, — отозвался Томми. — Вот только одна мелочь. Как нам удастся войти в его атмосферу?
— Черт побери, — загорелся Херб. — Спорим, Инженеры могли бы придумать, как нам туда попасть. Эти парни на все руки мастера.
— Если мы чем-то можем вам помочь, мы сделаем это с большим удовольствием, — заявил Инженер. — Мы гордились бы честью оказать вам услугу.
— Точно, готов поспорить, — сказал Херб.
— На данный момент прибыло всего несколько представителей разумных миров нашей вселенной, с кем нам удалось установить связь, — произнес Инженер. — Другие, вероятно, еще прибывают. Кое-кто, может быть, в дороге. Но мы боимся…
Видно, он захотел скрыть мелькнувшую у него мысль, и фраза осталась незаконченной.
— Боитесь? — переспросил Кингзли. — Чего вы боитесь?
— Вот забавно, — почти про себя сказал Гэри. — Забавно, что они чего-то еще боятся.
— Мы боимся не за себя, — пояснил Инженер. — Мы боимся, что нас вынудят прекратить нашу работу. Боимся вмешательства. Боимся, что кое-кто помешает нам.
— Но кто станет мешать вам? — удивилась Кэролайн. — Кто станет мешать в данной ситуации? Опасность общая. Все существа во вселенной должны объединиться, чтобы преодолеть ее.
— То, что вы говорите, — справедливо, — согласился Инженер. — Настолько справедливо, что кажется невероятным, что кто-то думает иначе. Но кое-кто думает. Цивилизация, ослепленная своими притязаниями и ненавистью к нам до такой степени, что в приближающейся катастрофе она видит только удобный случай покончить с нами, Инженерами.
Земляне застыли от изумления.
— Подождите-ка минуточку, — протянул Гэри. — Дайте нам переварить это. То есть, вы хотите сказать; что у вас есть враги, которые предпочтут погибнуть сами, лишь бы иметь удовольствие знать, что и от вас не останется и следа?
— Не совсем так, — сказал Инженер. — Большинство из них погибнет, но часть избранных уцелеет. Они отправятся в точку, из которой вселенная опять начнет расширяться во времени и в пространстве. Так они смогут захватить ее всю. Они будут управлять вселенной, станут абсолютными ее властелинами.
— Но это же глупость! — воскликнул Гэри. — Абсолютная глупость. Пожертвовать уже существующими людьми, пожертвовать целой вселенной ради того, чего еще, возможно, и не будет.
— Не так уж и глупо, — тихо возразил Кингзли. — В истории Земли можно найти много параллелей.
Безумные правители, обезумевшие диктаторы, готовые на все, лишь бы упиваться властью, готовые пойти на все ужасы бесконечной и безжалостной гонки за новым, более совершенным оружием. Это почти произошло на Земле однажды… в 2896 году. Земля чуть было не перестала существовать, когда один рвущийся к власти человек использовал биологическое оружие в самой ужасной его форме.
Он знал, к чему это приведет, но не остановился. Он считал, что пусть лучше останется всего тысяча человек, но он будет во главе этой тысячи. Ничто его не остановило. Только люди, уже потом, смогли остановить его… когда он уже нанес почти непоправимый вред… Они остановили его как бешеного пса — он, впрочем, и был собакой!
— Они ненавидят нас, — произнес Инженер. — Они ненавидит нас вот уже почти миллион лет. Потому что мы, и лишь мы одни — преграда их мечте о покорении вселенной. Мы для них лишь барьер, который необходимо уничтожить. Они знают, что им никогда не одолеть нас силой оружия, не устранить нас, чтобы мы не смогли помешать их планам захвата вселенной.
— И потому они страстно желают, чтобы столкновение вселенных уничтожило вас, даже если это угрожает гибелью большинству из них, — резюмировал Гэри.
— Психи, — отреагировал Херб.
— Вы не понимаете, — возразил Инженер. — Много миллионов лет их воспитывали на мечте о покорении вселенной. Они настолько одурманены идеей, что государство, цивилизация, народ — это все, индивид же — ничто, что каждый из них готов на жертвы ради этой мечты. Их доблесть — в гибели, в любых жертвах, которые хотя бы на миллиметр приближают их к конечной цели.
— Вы сказали, что кое-кто из них уцелеет, даже если вселенная будет уничтожена, — сказала Кэролайн. — Но как им это удастся?
— Они могут покидать вселенную, — ответил Инженер. — Они научились передвигаться в пространстве за пределами вселенной. Они продвинулись намного дальше нас во многих отраслях науки. Если бы они захотели, они могли бы самостоятельно, без посторонней помощи, избавить нас от надвигающейся судьбы. В этом мы уверены.
— А вдруг, — раздался зычный бас Кингзли, — нам удастся хотя бы в самый последний момент заключить с ними союз или, по крайней мере, перемирие.
Снова полилась безличная мысль Инженера:
— С ними не может быть мира: ни союза, ни перемирия. Больше миллиона лет все их помыслы и чаяния связаны с войной. Все их мысли направлены только на это. Для них слово «мир» не имеет смысла. Война — их естественное состояние. Мир для них состояние противоестественное. И они никогда, ни при каких обстоятельствах не заключат перемирия, тем более сейчас, когда у них есть шанс захватить вселенную.
— То есть, они, действительно, хотят гибели вселенной? — с ужасом в голосе спросил Гэри. — Они будут биться с вами насмерть, лишь бы не дать вам спасти ее?
— Именно это я и имел в виду, — подтвердил Инженер. — Вы правильно меня поняли.
— И когда вы ожидаете нападения? — спросил Томми.
— Мы не знаем. Они могут напасть в любой момент. Мы постоянно готовы к этому. Мы знаем только, что они обязательно нападут.
— Мы должны найти выход. Мы не позволим им остановить нас! Мы должны найти выход! — воскликнула Кэролайн.
— Мы найдем выход, — пробасил ей в ответ Кингзли. — Должен быть какой-то выход, и мы его обязательно найдем.
— И как вы зовете подонков, с которыми воюете все эти годы? — спросил Херб.
— Мы зовем их Церберами, — ответил Инженер, но это лишь приблизительно передавало его мысль, в которой смешались и отвращение, и страх, и ненависть. Церберы — это было самое близкое понятие, которое возникло у землян в ответ на эту мысль.
— Они могут выходить за границу нашего пространственно— временного континуума, — задумчиво произнесла Кэролайн, — и умеют перемещаться в пятимерном пространстве, — она посмотрела на Гэри, и в ее взгляде промелькнула осенившая ее мысль: — Здесь-то и должен быть ответ! Именно здесь мы и должны искать его.
— Я не знаю, о чем ты, — сказал Гэри, — но, наверное, ты права.
— Граница пространственно-временного континуума должна быть жесткой и труднопроходимой, — заметил Кингзли. — Силовые линии и линии напряжения в ней идут совершенно иначе. Потребуются фантастические расчеты и невероятное напряжение, чтобы преодолеть ее.
— Ну, а если воспользоваться совершенно новым источником энергии? — сказал Гэри. — Энергией, которая возникнет при трении вселенных.
Кингзли уставился на него так, точно тот свалил его наземь одним мизинцем:
— Ты гений! — пробасил он. — Ты гений!
— Но пока что этой энергии у нас нет, — отрезвляюще заметил Гэри,
— Пока нет, — согласился Кингзли. — Значит, вначале мы должны овладеть ею.
— И научиться ею управлять, — добавила Кэролайн.
— Нам пора уже идти, — напомнил Инженер. — Остальные уже ждут нас. Они прибыли очень издалека, некоторые преодолели еще большие расстояния, чем вы…
— И много их? — спросила Гэри.
— Очень мало, — ответил Инженер. — К сожалению, очень мало. Жизнь — редкость во вселенной. Вселенная не заботится о ней. Иногда мне кажется, жизнь — чей-то недосмотр, случайная конфигурация материи, которая не имеет прав на существование. Вселенная так враждебна, что существование жизни кажется невероятным. Во вселенной так мало мест, где она может пустить корни.
— Но среди миллиардов галактик должно быть множество цивилизаций, — отозвался Кингзли.
— Мы о них можем просто ничего не знать, — ответил Инженер. — Мы знаем только о тех немногих, с кем нам удалось установить контакт. Это так сложно. Часть из них бесполезна для нас, потому что их развитие пошло совершенно иным путем. Для нас бесполезны все цивилизации, не развивающие научные знания; цивилизации, погруженные в чисто философские размышления, или цивилизации гипертрофированно эстетствующие. Мы смогли установить связь только с научно-ориентированными цивилизациями, которые смогли уловить наше послание и ответить на него… и после этого смогли построить аппарат, который перенес их сюда.
— Черт, — сказал Херб. — Кого только нет во вселенной!
Инженер провел их в люк, открывшийся из комнаты в циклопический коридор, — величественное помещение, под сводами которого летало эхо.
Скафандры функционировали отлично. Гравитация и давление казались нормальными, да и сами костюмы были намного удобней, чем земные скафандры.
Земляне медленно шли за Инженером по гигантскому холлу.
— Сколько времени вам понадобилось, чтобы построить свой город? — полюбопытствовал Гэри.
— Очень много лет, — откликнулся Инженер. — Мы строим его с тех пор, как прилетели сюда.