Саймак Клиффорд Дональд. Доставка удостоенных

   Шагавший впереди Генерал остановился у рощицы, осторожно опустился на землю и прислонился спиной к стволу дерева.
   Когда остальные подошли, он пояснил:
   - Учитывая, что с нами дамы, я решил, что лучше сделать привал. Солнце чересчур печет.
   С этими словами он извлек из кармана кителя большой белый платок и утер свое мокрое лицо. Затем снял флягу с пояса, открутил крышку и глотнул воды.
   - Можно и передохнуть, - согласился Лэнсинг. - А для экономии времени можно заодно перекусить.
   - Капитальная идея, - оживился Генерал.
   Тем временем Юргенс уже распаковал свой рюкзак и нарезал холодное мясо и сыр. Отыскав в рюкзаке жестянку с бисквитами, он открыл ее и спросил:
   - Может, приготовить чаю?
   - Нет времени, - отозвался Пастор. - Надобно двигаться.
   - Я нарублю немного дров, - предложил Лэнсинг, - и можно будет развести костер. Чуть позади я видел сухое дерево. Немного чайку не повредит никому.
   - Нет нужды, - настаивал Пастор. - Нам не нужен чай. А сыр и бисквиты можно поесть на ходу.
   - Сядьте, - не выдержал Генерал. - Сядьте и отдохните. Торопиться в путешествии совершенно не нужно. Просто устройте себе роздых, не теряйте время попусту.
   - Я не устал, - огрызнулся Пастор. - Мне не нужен роздых.
   - А дамы, Пастор?!
   - С дамами полный порядок. Это вы сломались.
   Когда Лэнсинг отправился обратно, к замеченному раньше сухому дереву, они все еще пререкались. Дерево оказалось гораздо ближе, чем он полагал, и Лэнсинг быстро принялся за дело, разрубая сухие ветки на удобные в переноске куски. Для недолгого полуденного костерка много топлива не понадобится. Вполне хватит небольшой охапки.
   Сзади треснула сухая ветка, и он резко обернулся. В нескольких футах позади него стояла Мэри.
   - Надеюсь, вы не против? - сказала она.
   - Да нет, я рад компании.
   - Там стало неуютно - эти двое по-прежнему ссорятся. Эдуард, не успеем мы закончить поход, как это доведет до беды.
   - Они оба упрямцы.
   - И притом весьма похожи друг на друга.
   - Они убьют вас, если вы скажете им об этом, - рассмеялся Лэнсинг. - Они оба презирают друг друга.
   - Да, пожалуй. При таком сходстве характеров это почти неизбежно. Не видят ли они один в другом собственного отражения? Быть может, это ненависть к самому себе.
   - Не знаю. В психологии я не разбираюсь.
   - А в чем вы разбираетесь? То есть, что вы преподаете?
   - Английскую литературу. В колледже я был основным специалистом по Шекспиру.
   - А знаете, - заметила она, - у вас и вид такой. У вас внешность ученого.
   - По-моему, этого вполне достаточно, - Лэнсинг опустился на колено и начал складывать дрова в сгиб локтя.
   - Вам помочь? - предложила Мэри.
   - Да нет, нам нужно немного - только для того, чтобы вскипятить немного чаю.
   - Эдуард, как по-вашему, что мы найдем? Что мы ищем?
   - Не знаю, Мэри. По-моему, этого не знает никто. Вроде бы для нашего пребывания здесь нет никакого повода; мне кажется, никто из нас по-настоящему не хотел здесь оказаться. И все-таки мы здесь, целых шесть человек.
   - Я много думала об этому. Прошлую ночь я почти не спала, раздумывая обо всем случившемся. Кому-то нужно, чтобы мы оказались здесь. Кто-то послал нас сюда. Мы к ним не напрашивались.
   - Давайте не будем раздражаться по этому поводу, - Лэнсинг взял дрова в охапку и встал. - Пока не стоит. Может, через денек-другой мы все узнаем.
   Они зашагали обратно. Юргенс с четырьмя висящими на плече флягами взбирался на холм.
   - Я нашел родник, - сообщил он. - Если бы вы оставили свои фляги, я наполнил бы и их.
   - Моя почти полна, - отмахнулась Мэри. - Я сделала лишь один глоточек.
   Пока Лэнсинг хлопотал с костром, Юргенс наполнил котелок и вбил в землю рогулину, чтобы повесить его над огнем.
   - А вы знаете, - остановившись над коленопреклоненным Лэнсингом, заявил Пастор, - что этот тип робот захватил флягу и для себя?
   - А что же в том плохого? - не понял Лэнсинг.
   - Он не пьет. С чего вы взяли, что он...
   - Быть может, он взял ее на случай, если у вас или у Генерала во фляге будет пусто. Об этом вы не подумали?
   Пастор презрительно, с отвращением фыркнул.
   Лэнсинг ощутил, что его понемногу охватывает ярость, встал и взглянул Пастору в глаза.
   - Послушайте, что я вам скажу, дважды я повторять не стану. Бедокуры нам тут не нужны. Если будете продолжать в том же духе, я вас по кочкам разнесу. Ясно?
   - Вот-вот! - крикнул Генерал.
   - А вы, - повернулся к нему Лэнсинг, - держите свой поганый рот на замке. Вы взяли на себя роль предводителя группы, но справляетесь довольно скверно.
   - Я полагаю, - заявил Генерал, - вы считаете, что предводителем должны быть вы?
   - Нам не нужен предводитель, Генерал. Когда ваше высокомерие начнет душить вас, просто вспомните об этом.
   Они съели своей ленч и выпили чай в мрачном молчании и снова двинулись в путь. Генерал по-прежнему шагал впереди, а Пастор следовал за ним по пятам.
   Вокруг лежала все та же холмистая равнина с небольшими рощицами деревьев. Ландшафт был приятен глазу, но день был жарким. Ковылявший впереди Генерал шагал теперь гораздо медленнее, чем в начале похода.
   Весь день дорога шла в гору, взбираясь на вытянувшиеся цепью длинные холмы, напоминавшие застывшие волны, и каждый следующий был выше предыдущего. И вдруг шедший впереди Генерал остановился и поднял крик. Пастор подскочил к нему, остальные тоже заторопились, чтобы взглянуть, в чем дело.
   Дорога ныряла в чашеобразную котловину, и на дне этой чаши стоял небесно-голубой куб. Даже с того места на гребне, где они остановились, было видно, какой он массивный. Куб был совершенно правильным, без плавных изгибов - абсолютно ровные бока кончались плоской площадкой. Издали казалось, что он лишен каких бы то ни было украшений, но уже его размер и интенсивная голубизна придавали ему значительность. Дорога, по которой они шли, замысловато петляла по неровному, изрезанному оврагами склону. Но едва они достигли дна, она устремилась прямиком к кубу. У самого куба она поворачивала под прямым углом, огибала его и шла дальше, зигзагами взбираясь по склону с другой стороны.
   - Он прекрасен! - воскликнула Сандра.
   - Когда хозяин гостиницы упоминал о нем, - хрюкнул Генерал, я ни на мгновение не допускал мысли, что это окажется нечто подобное. Я не знаю, что ожидал увидеть. Наверно, полуразрушенную развалину. По-моему, я о нем толком и не думал. Меня занимал лишь город.
   - Мне не нравится его вид, - Пастор изогнул уголки рта книзу.
   - Похоже, вам не нравится все на свете, - заметил Генерал.
   - Давайте спустимся и осмотрим его, - вмешался Лэнсинг, - а уж потом будем обмениваться мнениями.
   Спуск оказался долгим: пришлось идти по петляющей дороге, потому что склон был чересчур крут и коварен. Следуя за всеми изгибами дороги, они в результате прошли расстояние, в несколько раз превышавшее поперечник низины.
   Куб стоял в самом центре обширной песчаной площадки. Площадка была настолько идеальным кругом, что казалась аккуратно нарисованной при помощи какого-то исполинского циркуля. Песок был белоснежным и напоминал сахар, как в хорошей детской песочнице. Видимо, раньше его поверхность было абсолютно ровной, но теперь работа ветра образовала на ней небольшие гребешки.
   Стены куба вздымались высоко вверх. Смерив их внимательным взглядом, Лэнсинг прикинул, что они никак не меньше пятидесяти футов в высоту. Голубизну стен не нарушали никакие неровности; не было ничего, напоминавшего двери или окна, не было никаких орнаментов, никакой резьбы, никакой памятной таблички, никаких знаков, указывающих название - словом, ровным счетом ничего, кроме стен. Голубизна стен не потеряла своей насыщенности и при ближайшем рассмотрении - этот небесный цвет являл собой воплощение чистоты и невинности. Да и стены были очень гладкими. "Это наверняка не камень, - подумал Лэнсинг. - Наверно, пластик, хотя пластик в этой дикой глуши кажется совершенно неуместным. Пожалуй, керамик. Подумать только, куб из чудеснейшего фарфора!"
   Не произнося почти ни слова, они обошли куб кругом, по какому-то молчаливому уговору не пересекая границ окружающего его белоснежного песчаного круга. Оказавшись снова на дороге, они остановились, заглядевшись на его голубизну.
   - Он прекрасен, - сказала Сандра, переводя дыхание, словно потрясение все еще не прошло. - Намного прекраснее, чем казался при взгляде с холма. Куда прекраснее, чем можно предположить.
   - Занимательно, - подхватил Генерал, - воистину занимательно. Но представляет ли кто-нибудь его назначение, хотя бы смутно?
   - Он наверняка функционален, - предположила Мэри. - Об этом говорят его размеры и масса. Если бы это был лишь символ, то он был бы не так велик. И еще: если бы он носил символическое значение, его разместили бы так, чтобы он был виден издали. Самая возвышенная точка подошла гораздо больше, чем эта низина.
   - Его давно никто не посещал, - заметил Лэнсинг. - На круге песка вокруг него нет ни единого следа.
   - Если они и были, - возразил Генерал, - то сыпучий песок давно бы скрыл даже свежие следы.
   - А почему мы стоим здесь и просто глазеем, словно боимся его? - поинтересовался Юргенс.
   - Я полагаю, потому, что действительно боимся, - ответил ему Генерал. - Совершенно очевидно, что его строители были весьма учеными людьми. Он не похож на неуклюжую работу одержимых язычников, вознамерившихся возвести мемориал своим идолам. Логика подсказывает, что подобное исполинское сооружение должно быть как-то защищено, иначе на нем бы уже красовались настенные надписи.
   - На нем нет надписей, - сказала Мэри. - На стенах нет ни царапинки.
   - Вероятно, стены из такого материала, что на нем нельзя сделать царапину, - предположила Сандра. - Острые предметы будут просто скользить по ним.
   - Я по-прежнему считаю, - заявил робот, - что мы должны взглянуть на него поближе. Подобравшись к нему, мы можем найти ответы на некоторые возникающие у нас вопросы.
   С этими словами он ступил на песчаный круг. Лэнсинг выкрикнул предупреждение, но робот и ухом не повел, и Лэнсинг бросился вперед в надежде схватить его, потому что теперь понял, что в кольце песка содержалась некая угроза, которую распознали все кроме Юргенса. Юргенс невозмутимо продолжал идти вперед. Лэнсинг догнал его и протянул руку, чтобы схватить робота за плечо, но в этот момент запнулся о какую-то скрытое в песке препятствие и рухнул лицом вниз.
   Встав на четвереньки, он потряс головой, чтобы стряхнуть налипший песок, и услышал крики оставшихся позади. Голос Генерала перекрывал все остальные:
   - Назад, идиотина! Здесь может быть чертова уйма ловушек!
   Юргенс ни на мгновение не замедлил своей ровной поступи и подобрался уже почти к самой стене. "Такое впечатление, - подумал Лэнсинг, - что этому дураку вздумалось сходу врезаться головой в стену". А затем, в ту самую секунду, как он это подумал, робота подбросило в воздух, он опрокинулся назад и покатился по песку. Лэннсинг поднес руку к глазам, будто хотел протереть их, чтобы видеть яснее. В тот краткий миг, когда Юргенса подбросило в воздух, Лэнсингу показалось, что он разглядел что-то (пожалуй, вроде змеи, но разумеется это не змея), выскользнувшее из песка, нанесло удар и снова исчезло с неуловимой для глаза скоростью, будто молния.
   Упавший на спину Юргенс теперь перевернулся и начал загребать песок обеими руками и одной ногой, торопливо отползая от стены. Вторая нога безвольно волочилась по песку.
   Лэнсинг вскочил на ноги, подбежал к роботу, схватил его за скрюченную руку и поволок его в сторону дороги.
   - Позвольте мне, - сказал кто-то. Подняв голову, Лэнсинг увидел стоящего над собой Пастора. Пастор склонился, охватил Юргенса за талию и забросил его на плечо, как мешок с зерном, слегка покачнувшись от тяжести тела робота.
   На дороге Пастор опустил Юргенса на землю. Лэнсинг опустился возле робота на колени и спросил:
   - Где болит?
   - Мне не больно, - ответил робот. - У меня нет оборудования для восприятия боли.
   - Он волочет одну ногу, - сообщила Сандра. - Правую. Он ей не владеет.
   - Слушай, - подошел Генерал, - дай-ка я тебя подыму. Поставлю на ноги, и посмотрим, в состоянии ли ты удержать свой вес.
   Он сделал мощный рывок и поставил робота на ноги, поддерживая его за туловище. Юргенс заскакал на левой ноге, собираясь перенести вес на правую, но та подогнулась, и Генерал опустил его в сидячее положение.
   - Это механическая поломка, - сказала Мэри, - так что можно было бы взглянуть. Или она не совсем механическая? Как насчет этого, Юргенс?
   - По-моему, в основном механическая, хотя могут быть и органические элементы. Какие-нибудь нервные цепи. Я не уверен.
   - Если б у нас только были какие-нибудь инструменты! - воскликнула Мэри. - Проклятье, почему мы не догадались купить инструменты?!
   - У меня есть набор инструмента, - сообщил Юргенс, - Правда, небольшой, но, наверно, приличный.
   - Ну, это уже лучше, - кивнула Мэри. - Возможно, удастся что-нибудь для тебя сделать.
   - Кто-нибудь видел, что там случилось? - поинтересовалась Сандра.
   Остальные покачали головами, а Лэнсинг промолчал: он толком не понял, что увидел, да и видел ли вообще.
   - Меня что-то ударило, - сказал Юргенс.
   - А вы не видели, что?
   - Я ничего не видел. Просто ощутил удар.
   - Стоять на дороге бессмысленно, - заявил Генерал. - На ремонт уйдет какое-то время, так что лучше найти место для лагеря. Дело идет к ночи.
   Место для лагеря они нашли в рощице примерно в полумиле от куба. Неподалеку журчал ручей, так что проблем с водой не было, а упавшие деревья обеспечили запас дров. Лэнсинг помог Юргенсу доскакать до стоянки и усадил его у дерева, на которое тот мог опереться спиной.
   Генерал вновь принял командование и сказал Мэри:
   - Мы займемся костром, стряпней и что там еще надо сделать. Почему бы вам не заняться Юргенсом? Если хотите, Лэнсинг может вам помочь.
   Он пошел было прочь, но вернулся и подошел к Лэнсингу.
   - Мы с Пастором обсудили это дело. Не слишком по-дружески, но обсудили. По поводу небольшого инцидента в дороге мы сошлись в том, что оба вели себя из рук вон плохо. Я думал, вам приятно будет слышать это.
   - Спасибо, что сказали, - отозвался Лэнсинг.
   9
   - Проклятье, - сказала Мэри, - тут сломан храповик, то есть мне кажется, что это храповик. Если б у нас только были запчасти, он был бы как новенький.
   - С грустью сообщаю вам, - ответил Юргенс, - что такой запчасти у меня нет. Разумеется, несколько обычных имеется, но среди них нет ничего подобного. Не могу же я носить с собой все запчасти, которые мне могут когда-нибудь понадобиться. Благодарю вас, леди, за вашу работу, иначе мне пришлось бы делать это самому.
   - Нога не гнется в колене, - заметил Лэнсинг. - И даже несмотря на ремонт, бедро работает не очень гладко.
   - Зато я могу двигаться, хоть и не очень резво. В лучшем случае я просто буду идти медленно, но смогу продолжить поход.
   - Я слажу тебе костыль, - пообещал Лэнсинг. - Возможно, потребуется привыкнуть к нему, но как только ты приспособишься, он пригодится.
   - Я готов ползти на четвереньках, только идти с вами дальше.
   - Вот твои инструменты, - сказала Мэри. - Я уложила их обратно в коробку. Лучше запри их на место.
   - Благодарю вас, - Юргенс взял коробочку с инструментом, открыл дверцу грудного отсека, сунул коробочку туда и захлопнул дверцу. Потом похлопал себя по груди, чтобы убедиться, что дверца закрыта.
   - По-моему, кофе готов, - сообщила Мэри. - Обед, может, и не готов, но я чую запах кофе и хочу выпить чашечку. Эдуард, вы присоединитесь ко мне?
   - Через пару минут, - отозвался Лэнсинг. Сидя возле Юргенса на четвереньках, он взглядом проводил направившуюся к костру Мэри.
   - Ступайте, выпейте кофейку, - предложил Юргенс. - Нет нужды сидеть около меня.
   - Кофе может и подождать. Меня заинтересовало одно твое заявление: что ты готовы ползти на четвереньках, лишь не отстать от нас. Юргенс, в чем дело? Тебе что, известно нечто такое, чего не знаем мы?
   - Ничего такого не знаю. Я просто хочу быть с вами.
   - Но почему?! Мы просто компания беженцев. Нас вышвырнули из наших миров и культур. Мы даже не знаем, зачем мы здесь...
   - Лэнсинг, что вам известно о свободе?
   - Ну, по-моему, не слишком много. Пока ее не лишишься, то как-то не задумываешься на подобные темы. Там, откуда я прибыл, свобода у нас была, и нам не требовалось за нее бороться. Мы в ней не сомневались, это редко приходило нам в голову. Только не говори, что вы...
   - Не в том смысле. В моем мире роботов никто не притесняет. Я полагаю, что мы по-своему свободны. Но на нас лежит тяжкое бремя ответственности. Позвольте рассказать вам об этом.
   - Охотно. В таверне ты говорил, что вы заботитесь о своих людях, и это прозвучало довольно странно. Ты сказал, что людей осталось совсем немного, а вы о них заботитесь.
   - Прежде чем я скажу хоть что-нибудь, объясните мне одну вещь: вы рассказывали о своем друге, который, по вашему выражению, лепетал об альтернативных мирах, альтернативных Землях, отделяющихся друг от друга в кризисных точках. По-моему, под этим вы подразумевали то, что произошло.
   - Да, именно так. Несмотря на все безумие...
   - И все эти альтернативные миры следуют по собственным мировым линиям. Они одновременно существуют в пространстве и времени. А не означает ли это - если мы действительно прибыли из альтернативных миров - что все мы прибыли из одного и того же отрезка времени?
   - Об этом я не думал, - признался Лэнсинг. - Честное слово, не знаю. Понимаешь, это чистейшее предположение. Но если теория параллельных миров верна, и мы действительно прибыли из таких миров, то не вижу повода полагать, что мы могли прибыть из одного и того же временного промежутка. То, что перенесло нас сюда, скорее всего обращается со временем столь же произвольно.
   - Рад слышать, что вы так думаете, потому что меня это тревожило. Должно быть, я прибыл из более позднего отрезка времени, чем остальные. Видите ли, я проживал в мире, брошенном человечеством.
   - Как это брошенном?
   - Ну да, все отправились на иные планеты, кружащиеся вокруг других звезд. Далеко в космос, даже не знаю, насколько далеко. Земля, моя Земля, просто износилась. Окружающая среда была разрушена, естественные ресурсы исчерпались. Их остатки ушли на то, чтобы построить корабли, которые забрали человечество в космос. Они покинули ее разоренной и загаженной...
   - Но ведь кое-кто из людей остался! Пусть и очень немногие, как ты сказал.
   - Да, люди остались: ни то, ни се, полнейшие невежды, ничтожные неудачники, никчемные идиоты. Словом те, кто ничем не мог оправдать свое пребывание на корабле. Остались и роботы: безнадежное старье, просто ненужный хлам, каким-то чудом избежавший отправки на свалку. Невежд - и людей, и роботов - оставили, а остальные - умные и талантливые люди, совершенные роботы - отправились прочь с Земли на поиски новой достойной жизни. А мы, отбросы тысячелетий эволюции, остались влачить свое жалкое существование, как умеем и можем. И мы, покинутые роботы, веками делали для оставленных людей все, что в наших силах. Мы проиграли. Мы проигрывали на протяжение столетий. За эти годы потомки ничтожных людишек, не удостоившихся права лететь с остальными, не развились ни в интеллектуальном, ни в моральном отношении. Порой, правда, мелькал проблеск надежды: два-три поколения казались многообещающими, но эти обещания бесследно тонули в трясине плохой наследственности. В конце концов я вынужден был признаться себе, что люди эволюционируют вниз, а не вверх, что всем надеждам конец. С каждым поколением они становились все более мерзкими, более жестокими, более никчемными.
   - И вы оказались в плену, - подсказал Лэнсинг. - В плену у собственной преданности своим людям.
   - Можно сказать и так, - задумчиво согласился Юргенс. - Вы поняли. В самом деле, мы оказались в плену. Мы по-прежнему чувствовали, что обязаны продолжать, ибо должны отдавать этим дегенерирующим существам все лучшее, на что способны, но этого всегда будет мало.
   - И теперь, вырвавшись из той обстановки, ты вдруг ощутил себя свободным.
   - Именно свободным. Я еще никогда не был так свободен. Наконец-то я принадлежу только себе. А что, разве это плохо?
   - По-моему, в этом нет ничего плохого. Просто ты завершил неприятную работу.
   - Послушайте, вы говорили, что мы не знаем ни того, где находимся, ни того, что должны сделать. Но ведь я по крайней мере могу начать с чистого листа, начать жить заново.
   - И среди людей, которые тебе рады.
   - Не уверен. Пастору нет до меня никакого дела.
   - Забудем о Пасторе. Лично я рад, что ты с нами. Мы все этому рады - разве что за исключением Пастора. Да и то, он еще под вопросом. Не забывай, что именно Пастор поспешил вынести тебя на дорогу, когда ты были поврежден. Но факт остается фактом - он просто религиозный фанатик.
   - Я еще себя покажу, - пообещал Юргенс. - Я себя так покажу, что даже Пастор вынужден будет признать меня.
   - И для чего ж ты тогда ринулся к стене? Пытался показать себя?
   - В тот момент я об этом еще не думал. Я просто считал, что есть дело, которое надо выполнить, и я обязан его сделать. Но не исключено, что я пытался доказать...
   - Юргенс, это было весьма глупо с твоей стороны. Обещай больше не лезть на рожон.
   - Попытаюсь. Вы только скажите, когда я лезу на рожон.
   - В следующий раз, - заявил Лэнсинг, - я просто огрею тебя чем под руку подвернется.
   - Валяйте сюда! - крикнул Лэнсингу Генерал. - Ужин готов!
   Ленсинг встал.
   - Не хочешь ли пройти со мной? - пригласил он робота. - Чтобы побыть со всеми. Можешь опереться на меня, я тебя доведу.
   - Пожалуй, нет. Мне надо пораскинуть умом в одиночестве.
   10
   Лэнсинг обстругивал срезанную рогатину, чтобы сделать Юргенсу костыль.
   Пастор встал со своего места, подбросил в костер немного дров и поинтересовался:
   - А где Генерал?
   - Отправился за Юргенсом, - объяснила Мэри.
   - К чему? Почему нельзя было оставить его на месте?
   - Потому что так нельзя. Юргенс должен быть здесь, вместе с нами.
   Пастор промолчал и уселся на свое место.
   Сандра обошла костер и остановилась около Мэри.
   - В темноте кто-то рыскает, - сказала она. - Я слышала сопение.
   - Наверно, это Генерал. Он отправился за Юргенсом.
   - Это не Генерал. Оно ходит на четырех ногах. И Генерал не сопит.
   - Какой-нибудь зверек, - предположил Лэнсинг, отрываясь от работы. - Они всегда шныряют неподалеку от костров. Их толкает любопытство: надо же узнать, что там творится - а может, рыскает в поисках чегонибудь съестного.
   - Меня это беспокоит, - призналась Сандра.
   - Да у всех у нас нервы натянуты, - сказала ей Мэри. - Этот куб...
   - Давайте пока забудем о кубе, - предложил Лэнсинг. - Утром мы осмотрим его повнимательнее.
   - Лично я не стану осматривать его повнимательнее, - заявил Пастор. - Это порождение зла.
   В круг света вошел Генерал, одной рукой обнимая покачивающегося Юргенса.
   - Что это я слышал насчет порождения зла? - громоподобно спросил он, но Пастор промолчал. Генерал осторожно опустил Юргенса на землю между Мэри и Пастором и сообщил: - Он едва ходит. Нога практически отказала. Нет ли способа уладить это дело как-нибудь получше?
   - У него в колене сломалась одна деталь, а замены нет, - покачала головой Мэри. - Кроме того, искривилось кое-что в конструкции бедра. Я смогла восстановить часть функций ноги, и только. Теперь ему поможет только костыль Эдуарда.
   Генерал присел на землю рядом с Лэнсингом и сказал:
   - Готов присягнуть, что когда я подходил, кто-то болтал о зле.
   - Болтал, и ладно, - оборвал его Лэнсинг. - Это неважно.
   - Нет нужды, достойный педагог, - оживился Пастор, - пытаться вставать между человеком в сутане и воином. Быть может, мы разберемся и сами.
   - Ладно, раз уж вы настаиваете, - согласился Лэнсинг. - Но по крайней мере, ведите себя по-джентльменски.
   - Я всегда джентльмен, - заявил Генерал, - это врожденное. Я офицер и джентльмен. Только так, эти качества неотделимы друг от друга. А наш комичный дружок...
   - Я просто сказал, что куб - порождение зла, - перебил его Пастор. - Быть может, сие мое личное мнение, но я обучен делать подобные наблюдения, а Генерал - нет.
   - И где же вы выискали в нем зло? - полюбопытствовал Генерал.
   - Ну, начнем с того, что это ясно по одному только виду. Да еще эта предупредительная полоса песка вокруг сказанного куба! Люди доброй воли проложили эту полосу, и мы должны уважать их мнение. Тот из нас, кто не сделал этого, заплатил весьма дорогой ценой.
   - И эта предупредительная полоса, - вставил свое слово Генерал, - прямо-таки набита западнями, одну из которых и обнаружил наш стальной друг. Но если моя интерпретация верна, то людям доброй воли тут и близко делать нечего. Если бы эти люди обладали по-настоящему искренней доброй волей - они поставили вокруг него забор. Вы, Пастор, просто пытаетесь отпугнуть нас от него. Если что-то таит угрозу, вы навешаете на это ярлык зла, и получаете право повернуться к этой вещи задом и зашагать прочь. Я же предпочел бы пересечь полосу, но очень осторожно, пользуясь шестами, щупами и тому подобным, чтобы демаскировать и обезвредить западни. Кубе скрывает нечто эдакое, и кто-то наверняка не хочет, чтобы мы это обнаружили. Не исключено, что это факт большой важности, и лично я предлагаю не поворачиваться к нему задом.
   - Это вполне в вашем духе, - огрызнулся Пастор, - и я даже пальцем не пошевельну, дабы вас разубедить. Я чувствую своим святым долгом предупредить вас, что от злых сил лучше держаться подалее.