Сазанович Елена Ивановна. «Я слушаю, Лина…»

   С Даником я столкнулась на пороге. Он уже куда-то бежал. Все ему не сидится на месте! Какой невростеничный тип!
   – Что, Даник, брезгуешь бумажной работой! Или тебе уже не нравится мое кресло? – не выдержала я.
   – Да нет, Лина. Просто поступил анонимный звонок. Кто-то сообщил, где может скрываться Лиманов, – и Даник назвал место, противоположное от моего дома. Явно это была утка одного из сыщиков-любителей. Но переубеждать Даника я не собиралась. В конце – концов, он должен был за что-то получать зарплату.
   Я нахмурилась.
   – С каких пор ты стал доверять анонимным звонкам, Даник?
   – С тех самых, что и ты. Едва переступив порог этого кабинета. Ты не со мной?
   Я отрицательно покачала головой.
   – Насколько ты заметил, я давно не с тобой. Более того, я убеждена, что ты идешь по ложному следу. Вполне может оказаться, что убийца не Лиманов.
   Даник искренне удивился.
   – Что за бред, Лина!
   – Посмотрим, что ты скажешь, когда я докажу. Что убивал не Лиманов. Возможно, он и присутствовал при убийстве. А потом, испугавшись, сбежал.
   – Что ты затеяла, Лина?
   – Абсолютно ничего. Просто, в отличие от тебя я не всегда доверяю фактам. Во всяком случае, стараюсь досконально их перепроверить.
   – Так перепроверить, чтобы они уже работали на тебя? И против прокурора.
   – Нет, Даник. Против неправды. А во лжи меня еще никто не уличал. Разве не так?
   Даник бросил на меня недовольный взгляд. И скрылся за дверью. Во лжи он меня уличить не мог.
   А я, собрав нужную информацию. И составив приблизительную картину преступления. Решила еще до встречи с Хорьком заехать домой. Мне необходимо было уточнить у Олега детали.
   Возле своего дома, прямо под окнами я вновь заметила глубокие свежие следы на снегу. О, Боже! Это просто невероятно! Кто-то определенно следит за моим домом. Но кто! Даник?! Чушь собачья! Это не может быть Даник. Мы с ним проработали столько лет вместе. Мы всегда доверяли друг другу. Безусловно, сейчас он мог обвинить меня в необъективности. В упрямстве. Тщеславии. Желании доказать свою правоту любой ценой. В конце концов – желании отомстить Филиппу за то, что он меня когда-то бросил. Но не более!
   – Малыш! – крикнула я с порога. – Послушай! Это уже не смешно! За нами, по-моему, следят! Ты никого не заметил?
   Он тихо возник в прихожей. И я присвистнула. Гладко расчесанные, блестящие после мытья волосы. Отутюженная чистая рубашка. Аккуратно залатанные джинсы. И даже «бабочка», которую он умудрился соорудить из куска материи. Его зеленые глаза сияли. На губах играла мягкая улыбка. Теперь, пожалуй, он вполне походил на хорошенького гимназиста. Почти маменькиного сыночка.
   – Я помогу тебе Лина.
   Он взял из моих рук пальто и бережно повесил на вешалку.
   – Ну и ну! – я шумно вздохнула.
   – И дворнягу можно научить петь. Вот послушай.
   Он взял гитару. Опустился передо мной на колени. И запел низким, густым, очень мелодичным голосом. Он определенно не лгал, говоря мне когда-то, что здорово умеет играть на гитаре. Но я и не предполагала, что у него такой прекрасный, хорошо поставленный голос.

 
«Дорогая, сядем рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.
Это золото осенье.
Эта прядь волос белесых
Все явилось, как спасенье
Беспокойного повесы…»
 

   …Он пел мне Есенина, неотрывно глядя в глаза. Он думал обо мне. О нашей любви. Он не хотел думать о будущем. Думать о будущем он предоставил право мне. Сам же хотел нагнать бестолково растраченные годы. И ему это удавалось. Я видела.
   Я погладила его волосы. Взяла его руки в свои. И улыбнулась. Мне хотелось подарить ему нежность. Нежность, которую я узнала только в последние дни.
   – Это прекрасно, что ты поешь. Ты сам сочинил музыку.
   – Да, сам. Когда я читал Есенина. Музыка сама по себе подбиралась. Я даже не читал. Я сразу пел. Я поражаюсь, Лина, как я мог раньше без этого жить.
   – Знаешь, сколько в твоей жизни будет приятных вещей. О которых ты и не подозревал.
   – Они могли быть, Лина. Но теперь… Теперь вряд ли. Я их не заслужил. Я все чаще вспоминаю ее… И она мертва. И только по моей вине. И ничего не исправить…
   – Если бы не эта трагедия… У тебя все бы было по-прежнему. Разве не так?
   – Да, может быть. Но не такой же ценой менять жизнь.
   – Да, не такой. Но… Ноты сделал это, Малыш, не специально. И поэтому ты можешь заслужить прощения. Если твоя жизнь станет осмысленной. Ты перестанешь попусту тратить время. Перестанешь пить, водиться с подонками, вляпать в грязные истории. Пойми, в тюрьме тебя ждет тоже. Нет, еще гораздо худшее. Там ты ни за что не заслужишь прощения.
   Он отрицательно покачал головой.
   – Дело не в этом, Лина. Дело не в тюрьме. Я уже тюрьмы не боюсь. Дело в смерти. Я ее не заслужил.
   – Ну, конечно, конечно, не заслужил, – я прижала его голову к своей груди. – И мы обязательно обманем ее. Обязательно. Только ты мне должен помочь.
   – Помочь? – Он слегка отпрянул от меня. И испытывающе заглянул в мои глаза. – Я не понимаю.
   Я встала. И медленно прошлась взад-вперед по комнате. Я не знала с чего начать разговор. Я понимала, что в этом случае важно осторожность.
   – Скажи, Олег, – наконец сказала я. – Почему ты был со мной не до конца откровенен? Мне это не нравится.
   – О чем ты? – в его дрогнувшем голосе послышалась нескрываемая тревога. Он, видимо, понимал, о чем.
   – Ты прекрасно знаешь, о чем. В тот вечер, кроме тебя и Нины был еще один человек.
   – О, Боже, – выдохнул он. И схватился за голову. – Ты узнала. Ну, конечно. Нет ничего, что ты не можешь узнать.
   – И это в твою же пользу. Если бы ты понимал это. Ты бы все мне рассказал.
   – Я не хотел лгать. Но я дал слово. Я не мог его выдать. Я умею держать слово, Лина.
   – Я так и знала. Держать слово, рискуя своей головой! Очень здорово, – в моем голосе послышались нотки явного раздражения.
   – Но этот свидетель не так важен, Лина! Я не дурак! Я это отлично понимал! Если убита дочь прокурора, то факты так перетасуются, что свидетель может быть не в мою пользу. Тем более такой, как Рыжий. Его запросто можно прижать к стенке. И он смог бы заговорить против меня. Понимаешь! Тогда уж точно мне не сносить головы. И рыжий мне честно сказал, что если его станут пугать прошлым. Он может не выдержать. Поверь, Лина! Нам не нужен свидетель!
   – Ты прав. Свидетель не нужен. А убийца?
   В доме воцарилось молчание. Казалось, даже ветер перестал выть за окном. И вьюга утихла. Мы стояли друг напротив друга. И смотрели друг другу в глаза. Мой взгляд был тверд и решителен. Мне нужно было выдержать эту немую сцену. В его взгляде перемешались непонимание, гнев, страх, неверие. Что я могла такое сказать. Он немую сцену не выдержал. Он оттянул черную «бабочку», словно она душила его. Ипервым нарушил молчание. Он еще верил, что не верно растолковал мои слова.
   – Убийца уже есть, – прохрипел он. – И это ясно.
   – А я так не думаю, – твердо ответила я. – Конечно, убийца есть. Но кто – вот вопрос.
   – О, Боже! – он схватился за голову. – Я не верю… Я не верю, что ты кого-то хочешь подставить, Лина. Скажи, что это не правда! Ну, пожалуйста, скажи…
   – Что значит подставить! – я повысила голос. – Не подставить, а разобраться! Почему я, как следователь, должна полностью доверять твоим словам. Почему я не должна сопоставлять факты! Твое обвинение строится только на том, что тебя видели с ней в тот вечер. А потом ты скрылся. Скрываются только преступники. А твой любезный дружок Хорек вне подозрения только потому, что никто. Никто не заявил, что он был с вами тогда. Вот и все! Но я могу предположить и другое! Что именно Хорек убил ее. Кстати она ему нравилась – и это все знают. А потом… Потом он тебя убрал, чтобы подозрение явно на тебя пало. Кстати, «героическая» биография Хорька довольно любопытна. На его «чистой» совести уже числится одна попытка к убийству. Но за неимением улик, поскольку преступление не совершилось. Он и был освобожден. Условно…
   Малыш не перебивал. Он с нескрываемым презрением смотрел на меня. Словно желал до конца убедиться в моей низости. Он уже не был похож на того милого гимназиста, каким я увидела его полчаса назад. Его красивое лицо дышало холодом. На его плотно сжатых губах застыла пренебрежительная ухмылка.
   – Ты все сказала, Лина? – Он сорвал «бабочку» с воротника рубаки. И отшвырнул ее в сторону. – Странная все-таки жизнь. Люди носят «бабочки», дорогие костюмы. Вертятся в самых высоких кругах общества. Они кичатся своими знаниями искусства. На их глазах появляются слезы, когда они читают стихи. Они без конца твердят о чести и честности. С презрением относятся к бродягам и уголовникам. Но при всем этом им ничто не мешает с необыкновенной легкостью отправить человека на смерть. Прекрасно зная, что он не виновен.
   Я смотрела на Малыша. И поражалась все больше. И восхищалась им. Он действительно был лучше всех этих подвальных юнцов. Ипод маской равнодушия скрывалась действительно чистая и нежная душа. Я в нем не ошиблась. Конечно, он говорил правильные слова с точки зрения литературной, почти идеальной морали. Но жизнь была совсем другой. И чтобы в ней выиграть, литературная мораль была некстати. И только мне, к сожалению, приходилось взваливать на себя миссию человека, ею пренебрегающего. Чтобы выиграть.
   – Что-то ты красиво говоришь, Малыш. За короткое время ты много усвоил. Прекрасные фразы и мысли. Ты великолепно поешь. Ты даже открыл в себе талант сочинителя музыки! Я же скажу менее красивые и приятные фразы. Ты знаешь, что такое тюрьма? Ну, конечно же нет! А я, дорогой, знаю! Нет. Это не только четыре стены, вонь, крысы, грязь. А рядом – красные рожи, похабные слова. Людей… Господи, да их и людьми уже трудно назвать. Самое страшное, что там невозможно остаться человеком, Малыш. Но еще страшнее, что там это и не нужно. Напротив, это только может навредить. Только опустившись на самое дно. Там еще можно выжить. Но, скажи, ради чего? Когда это – тупик. И какая, к черту музыка и литература! И какие к черту красивые слова! Там они тебе не пригодятся! И о морали ты забудешь раз и навсегда!
   – Лина. О Боже! Но Хорек… Почему, скажи, почему он должен на это пойти! Почему, черт побери!
   – Почему! Ты еще спрашиваешь – почему! Да хотя бы потому. Что его жизнь вообще ни черта не стоит! Тебя ждет будущее, Малыш! Ты можешь стать музыкантом! У тебя будет семья! Хорек, – я презрительно усмехнулась. – Его рано или поздно ждет этот тупик. Поверь. Мало того, что он пьяница и вор. Он способен на убийство. Поверь моему опыту. Я умею угадывать людей. Я не раз отпускала таких хорьков за неимением должных улик. И заранее знала, что они скоро совершат преступление. Что чья-то жизнь в опасности. Но закон мне не позволял что-то исправить. Теперь же я вправе изменить этот закон. И действовать по-своему. Теперь у меня есть шанс спасти жизнь, которая того заслуживает. И уничтожить другую, которая если сейчас это не сделать. Уничтожит сама.
   Губы Малыша побелели. Взгляд потух. Но его голос был непоколебим.
   – Ты не судья, Лина. И не Бог, чтобы самой вершить суд. Если ты это сделаешь… Я… Впрочем, я все больше убеждаюсь, что был не прав…
   Он взял гитару, рюкзак. И направился к выходу.
   – Остановись! – закричала я. – В чем не прав? В том что меня полюбил! Да? Ну же. Найди смелость ответить! Не прав в том. Что связался с бездушной, черствой женщиной! Которая пошла на риск, чтобы тебя спасти. Даже не зная тебя! Ну же, скажи!
   Он оглянулся. Как-то устало на меня посмотрел. И кивнул головой.
   – Нет, Лина. Не прав, что подвергал опасности других людей. Я не имел права. Я уже понял. Все, кто каким-то образом связаны со мной, тут же становятся несчастны. Один человек уже погиб по моей вине. Другой – жертвует жизнью, будущим ради меня. Третьего могут осудить несправедливо. Это какая-то замкнутая цепочка. Я ее хочу разорвать…
   – Малыш, – тихо позвала я его. И посмотрела таким беспомощным взглядом. Что он не выдержал. Приблизился ко мне. Обхватил мою голову своими сильными руками. И заглянул в мои глаза.
   – Малыш, не уходи, – попросила я его. И на моих глазах выступили слезы. – Ну, пожалуйста, не уходи. Я не сделаю этого. Честное слово.
   – Я это знаю, Лина, – он улыбнулся. – Ты бы никогда такое не сделала. Я полюбил смелую и честную женщину. Мы и без жертв найдем выход. Правда? В конце-концов, у нас всегда есть в запасе крайний вариант…
   – Не надо так говорить, малыш. Только не это. Мы выиграем. Ты мне веришь? Поверь, я умею выигрывать дела.
   – А в этом я нисколечки не сомневаюсь.
   Он со всей силы обнял меня. Нашел мои губы. И я, все крепче прижимаясь к его груди, все крепче любя и дорожа им. Думала. Что пока выход один. И я им воспользуюсь.
   – Я скоро вернусь Малыш, – в который раз я произнесла эту фразу, – ты обязательно дождись.
   – Жаль, что я не могу тебя проводить, – печально улыбнулся он. – Уже так поздно. Здорово было бы сейчас прогулятся с тобой. В зимнем лесу. Или по вечернему городу. Когда снег блестит на свету фонарей.… Нельзя девушек отпускать в такой вечер одних. Это опасно.
   – Я не просто девушка, Малыш. Я смелая женщина, с револьвером в кармане. Пусть боятся меня…
 
   Отправляясь на встречу с Хорьком, я все больше убеждалась в правильности своего решения. Конечно, я понимала, что этим подвергаю опасности нашу любовь с Олегом. Но гораздо опаснее было отправлять его на верную смерть. В любом случае, я могла еще выпутаться, доказав ему, что Хорька подозревают не по моей вине. Что его вычислил Даник или еще кто-нибудь. Что кто угодно, только не я приложила руку к его аресту. Я понимала, что с точки зрения человеческой морали я не права. Но моя любовь. Мое желание спасти любимого человека. Перевешивали любую человеческую мораль.
   И я твердой рукой открыла дверь уже знакомого мне подвала. Как ни странно там уже горела тусклая лампочка. И было сравнительно прибрано. Но отвратительный запах не улетучивался.
   Хорек сидел в привычной позе. На корточках. Прислонившись спиной к бетонной стене. При электрическом свете он выглядел еще отвратительнее. И даже напоминал маньяка. И я тут же вновь себя успокоила. Он действительно способен на убийство. И было бы гораздо справедливее, если бы это он, а не Малыш ударил дочь прокурора. Впрочем, сегодня я решила это исправить.
   – Какие гости к нам пожаловали, – прогнусавил он. И резко повернулся к девушке. Которая жалась в углу. Что я поначалу ее и не приметила. – Так это ты, дура, ее навела! То-то я думаю, как ты готовилась к этой встрече. Лампочку даже вкрутила. Фу! Какая гадость, – и он зажмурился. – Терпеть не могу яркого света. Ну, ничего, Тонька, я еще с тобой посчитаюсь.
   Тоня бросила на меня умоляющий взгляд.
   – Девушка здесь не при чем, – встала я на защиту Тони, – и ты напрасно недооцениваешь нашу работу, парень. Напрасно еще хохоришься и смеешь запугивать! Я, думаю, твое прошлое не дает тебе право на это. На твоем месте, я бы сидела, как мышь. И разговаривала дрожащим голосом.
   Видимо, он испугался. В его глазах промелькнул страх. Но он тут же вновь принял вызывающий вид. И оскалился.
   – Что вам будет угодно, господин начальник, – с издевательской дрожью в голосе произнес он.
   – Во-первых, встань, когда разговариваешь с женщиной! – приказала я ему. Он нехотя приподнялся. Но с тем же вызывающим видом ответил.
   – Для меня мужики и… и женщины одно и тоже, когда они ищейки. Это может кто другой различает. Ради спасения собственной шкуры, – и он мне выдал издевательский галантный поклон.
   Я почувствовала недоброе. Что он имеет в виду? Господи, да что он может знать, этот прохвост. Явно блефует. И я решила перейти в наступление.
   – Ты думаешь, я притащилась в эту дыру, чтобы с тобой поболтать? Поверь, это мне огромного удовольствия не доставляет. Против тебя имеются серьезные улики, парень. Ты обвиняешься в убийстве. Думаю, тебе скоро станет не до дешевых шуточек!
   Ох, как мне хотелось упечь его за решетку. Но он явно не разделял моего желания. Хорек, как ошпаренный, подпрыгнул на месте. И пронзительно взвизгнул.
   – Вы… Вы не имеете права! Да как вы смеете! Где доказательства!
   – Еще как смею, пацан! И доказательств – навалом. Мои люди нашли улики, доказывающие, что ты тоже был в тот вечер здесь, в подвале. Вместе с Лимановым и Ниной. Не иначе, как ты приставал к ней. Ведь тебе очень нравилась девушка, правда? А она предпочла Лиманова. Вот ты ее и ударил. И сразу покончил с обоими. Кто шел против твоей воли. Ты же главарь шайки, насколько я знаю. Тебе не нравится, когда идут против тебя. Вот и результат. Девушка мертва. А Лиманов подозревается в убийстве. Все вполне логично. Тебе так не кажется?
   Не скажу, что мне было легко произносить эти фальшивые обвинения. Не скажу, что мне легко было выдерживать взгляд этого парня. И даже не скажу, что мне не стало его жаль. Но я сумела подавитьв себе эти эмоции. И если раньше в моей жизни всегда побеждали логика и разум. То теперь единственное чувство – чувство любви – взяло вверх.
   Хорек стоял напротив меня. Вытаращив свои желтые глазки. И не отводил от меня взгляда. Он словно не верил. Затем он вздрогнул. Словно опомнился. И медленно повернулся к Тоне.
   – Это ты… Это ты, дрянь, меня подставила. Я тебя убью, сволочь… – прошептал он побелевшими губами.
   Даже я не ожидала такого поворота дела. Вот это удача! Хорек сам, собственными словами подписал себе приговор.
   – Что ж, – спокойно сказала я. – При свидетеле и должностном лице ты признаешь, что способен убить человека.
   Он даже растерялся. Но сразу опомнился. Он сообразил, что сейчас ляпнул не самое подходящее.
   – Господи! Да что это я! Да я же от злости, черт побери! Да вы что! Вы что все – рехнулись! Да не убивал я! Честное слово – не убивал! И Лиманов не хотел убивать! Он просто ударил! Я видел! Если это нужно для его оправдания – я могу подтвердить! Я согласен давать показания! Но я не… Я случайно зашел. Честное слово, я не убивал…
   Мне искренне стало его жаль. Ну, чувство жалости могло начисто перечеркнуть жизнь Олега. Свидетель Хорек мне к черту был не нужен. И мне пришлось произнести эти фразы.
   – Твоему честному слову никто не верит! Ты обвиняешься в убийстве. Завтра я получу ордер на твой арест. Не вздумай смыться из города.
   Впрочем, меня вполне устраивало, чтобы он смылся. Тем самым он бы подтвердил свою вину. И в конце-концов у него самого был бы шанс еще спастись. Но, безусловно, уже без моей помощи.
   Неожиданно это робкое, серенькое создание по имени Тоня подскочило ко мне. И схватило меня за рукав пальто. И закричала:
   – Вы… Вы… Я думала, что вы за правду. Я вам так верила! Господи, нашла кому доверять! Вам… вам бы только засадить невиновного и закрыть дело! Да вам плевать на людей! Вам бы только получить должность повыше. И денег побольше! Вы не нашли Олега, который тоже был не виновен! И теперь вы готовы подставить другого невиновного! Лишь бы услужить прокурору! Что он вам обещал за это? Квартиру? Машину? Или звание генерала?
   Я даже на минуту растерялась. Я не ожидала от этой тихой серой мышки такого гневного монолога. И у меня даже дрогнуло сердце. Даже она. Несмотря на то, что любит Лиманова, не согласна снять с него обвинения за счет другого. За счет Хорька. Хотя он ей так же отвратителен. Впрочем. Впрочем она не следователь угро, который ведет это дело. И она не скрывает подозреваемого у себя дома. Поэтому ей так легко бороться за справедливость.
   Я словила на себе испытывающий взгляд Хорька. Казалось, он что-то замышлял. И даже успокоился. И наконец выдал, явно ожидая мою реакцию.
   – Что ж. Видимо, я оказался прав. Иначе бы вы не успокоились. И продолжали искать Лиманова.
   В моей душе все перевернулось. Мои руки похолодели. Но внешне я осталась спокойной. Работа в угро научила меня держать себя в руках при любых обстоятельствах. Реакции, которую ждал Хорек не последовало. Но он решил не сдаваться.
   – Можно мне с вами поговорить с глазу на глаз? – спросил он.
   И при этом ехидно ухмыльнулся.
   Ух, как мне хотелось врезать по этой ухмыляющейся физиономии.
   – Поговорить? Ты хочешь в чем-то признаться без свидетелей?
   – Угу. Признаться. И именно без свидетелей, – продолжал радостно зубоскалить он.
   Я кивнула девушке. И она, непонимающе взглянув на нас, удалилась. Мы остались одни. Я уже понимала, что Хорек о чем-то догадывается. Я уже понимала, что это именно он вынюхивал у моего дома. Но я не могла понять, как он мог меня вычислить. Единственно правильным в моем положении оставалось соблюдать спокойствие и ни в коем случае не дать захватить себя врасплох.
   – Так что ты хочешь мне сообщить?
   – А вы ничего сообщить не желаете?
   Моя реакция была срежиссированной, реакция ничего не понимающего следавателя угро. Который не терпит, когда с ним ведут себя по-хамски.
   – Молчать! Если ты, пацан, будешь разговаривать со мной в таком тоне. Я найду способ заткнуть тебе рот! Ну же? В чем ты мне хотел признаться? Если не здесь – завтра признаешься в другом месте.
   – А, может, все-таки другого места не будет?
   – Прекрати фамильярничать! Иначе я сейчас же уйду. И мы завтра с тобой встретимся.
   – Думаю, уходить вам не следует. И завтра встречаться со мной не в ваших интересах. Вряд ли вам понравится, когда я завтра расскажу на допросе при свидетелях. Что после убийства Лимановым дочки прокурора. Именно я посоветовал ему смыться. И подыскать себе тепленькое местечко. Надеюсь, догадываетесь. Какое. Самое теплое. И самое безопасное. Может мне и достанется за сокрытие улик. Но не столько же. Сколько может достаться Лиманову. И особенно – вам. В любом случае я поддержу своего дружка. Не сомневайтесь. Он неплохой парень. А вот вас кто поддержит…
   Чтобы выдержать это признание Хорька, нужно было обладать нечеловеческой силой воли. Мои ноги настолько ослабли. Что я вот-вот могла рухнуть на пол. Мои глаза были на мокром месте. Мне хотелось кричать во весь голос: «Это ложь! Ложь! Ложь! Он не мог со мной так поступить.» Но кричать было некуда. И падать я не имела права. Да и не ложь это была. Иначе бы Хорек никогда меня не вычислил. Поэтому я осталась твердо стоять на месте. Мои глаза оставались сухими. И мне предстояло сказать спокойные. Равнодушные фразы. Сегодня я проверила себя на нечеловеческую силу воли.
   – Никто не поверит твоей болтовне, мальчик. Абсолютно никто!
   – Может, и не поверят. Но в любом случае вас могут хорошенько проверить. А вам-то зачем это?
   Мне это было, действительно, ни к чему. Был Даник, который вынюхивал в моем доме. И, если все пошлют Хорька подальше с его заявлением. Даник от меня уж не отцепится точно.
   – Чушь какая-то! – очень естественно выдохнула я. – Бред какой-то! Как можно было такое предположить! Это же абсурд! Чтобы какой-то пацан мог укрыться в моем доме! Да я даже бы на порог не пустила таких, как вы, оборванцев.
   – Может, и не пустили, – тут же согласился Хорек. Ему по-моему и самому с трудом верилось. Что такое возможно. – Но. Когда не было выхода. То оставался этот шанс. Я его и подкинул Лиманову. Вы – одинокая женщина. К тому же Нинка про вас много рассказывала.
   – Нина?! Вы еще смели меня обсуждать! – я от злости буквально проскрежетала зубами.
   Но Хорек уже не боялся.
   – Да вы не беспокойтесь так. Кстати, Нинка о вас неплохо отзывалась.
   – Неплохо? – искренне удивилась я. Чисто женское любопытство брало вверх. Я бы и не подумала, что дочь Филиппа способна сказать про меня доброе слово.
   – Ну, да. Очень даже неплохо. Это вы ее ненавидели. И она это чувствовала. Она всегда чувствовала реакцию людей на себя. И защищалась. А про вас она говорила с уважением. Говорила, что вы умная, красивая. Но вам не хватает теплоты. И что ее отец эту теплоту вам вряд ли может дать. Потому что он очень похож на вас. Такой же холодный.
   – И что же она еще говорила, мальчик? Пойми мне это важно знать исключительно потому, что она была дочерью моего коллеги.
   – Угу – не перечил Хорек. – Я понимаю. Что еще? Ну, в общем. Что ваша беда, что у вас нет детей. Помню, она еще предположила, что по Фрейду. Вам в самый раз влюбиться в парня помоложе. Тогда бы вы и нашли свое счастье. И реализовали любовь матери и женщины. Это только ее слова! Честное слово! Я так и говорить не умею. И когда она умерла… В общем я и вспомнил ее слова. И подбросил Лиманову эту идею.
   – Жаль, что только Лиманов не воспользовался ею, – криво усмехнулась я. – Вот тогда бы мы и проверили глубокие мысли Фрейда. Которого я терпеть не могу. И посмотрели бы, кто прав. И что его теория гроша ломаного не стоит. Особенно, когда бы этот Лиманов летел с моего крыльца вверх тормашками. Прямиком в милицию. Но в любом случае… В любом случае, ты мне подсказал одну мысль. Похоже, ты все-таки не убивал.
   Я явно блефовала. Но разве этот юнец сможет что-либо понять?
   По его глазам я и впрямь видела, что он ни черта не понимал. Он не мог до конца поверить, что я способна укрыть у себя Лиманова. Но то, как я быстро отступилась от своих подозрений, его тоже смутило.
   – А чего я такого сказал? Разве по словам можно что-нибудь доказать?
   – Очень даже можно, парень. Я однажды вычислила преступника, собрав все улики против него исключительно по его словам. Казалось бы, на первый взгляд, безобидным. Но это тайна следствия. Так что, считай, что тебе повезло.
   Безусловно, я нагло врала. Никто бы в жизни не вычислил преступника по разговору. Если это только не признание. Но откуда это было знать Хорьку. И он стоял напротив меня с открытым ртом. Он мне верил и не верил одновременно.