– К твоему сведению, моя мудрая дочь, твой бывший, подчеркиваю, супруг в скором времени женится на небезызвестной тебе Алене Старцевой. Именно поэтому он спокоен и добродушен. Роман не вернется к тебе! Ты слушаешь меня? Алло! Алло!
Юлька молчала. У нее было ощущение, что ее убили, но, по какому-то недоразумению, она еще может видеть, слышать… И даже думать: «Алена и Роман? Уход к матери - это маскировка? Почему же маскировка - я ж сама ни о чем не спрашивала… Я ничего не знала и не интересовалась… Так вот откуда деньги! - вдруг дошло до Юльки. - Богатая дама купила себе мужчину и затыкает рот его бывшей жене долларами! Вот она, новая работа - трахать Алену. Боже, какая грязь!» Юля заметила, что в руке у нее трубка, которая кричит маминым голосом «Алло!».
– Я слышу тебя, мама! - голос дочери звучал на удивление спокойно. - Спасибо за информацию. У меня классные однокашницы: одна брата охмурила, другая мужа увела, - и она засмеялась злым смехом. Людмила Сергеевна готова была откусить себе язык. Надо же так сглупить, так бездарно все это брякнуть и, возможно, посеять очередную бурю.
– Ты теперь пойдешь убивать Алену? - спросила она с тоскливым страхом.
– Ну что ты, мама, расслабься! - Юлька была по-прежнему спокойна. - Ромка давно уже не котировался, а уж теперь, когда он стал проституткой… Не надейся: я не оставлю в покое Макса.
– Да это мания какая-то!
– На здоровье. В конце концов, у меня один брат.
– И за это ты хочешь испоганить ему существование?
– По большому счету я хочу, чтобы не было кругом этой грязи. Оказывается, ее больше, чем я думала. И все в ней по уши!
– Ну, разумеется, кроме тебя! Ты у нас Христос!
– Попробуй с вами не замараться, - парировала Юлька, поигрывая визитной карточкой Гавриловой Маргариты Евгеньевны. - Но разница в том, что вы все купаетесь в ней, как поросята, а я, дурочка, еще сомневаюсь, можно ли хоть по щиколотку туда войти! Хотя нет, больше не сомневаюсь! - и она нажала на рычаг. Потом быстро встала, схватила свою сумочку, вытащила кошелек, извлекла три стодолларовые бумажки. Она медленно и тщательно начала рвать их на мелкие-премелкие кусочки. Выражение лица у нее было нейтральным, чуть-чуть брезгливым: она просто выполняла необходимую ассенизаторскую работу, она вычищала грязь.
Когда все было кончено, образовавшуюся горку мельчайших бумажек Юлька в ладошках отнесла в туалет и спустила в унитаз. Потом тщательно вымыла руки и вернулась к телефону. «Нет пределов в праведной борьбе!» - с иронией подумала она.
Олег Витальевич Смирнов, бывший комсомольский лидер, а ныне генеральный директор фирмы, считал, что кадры решают все. Он знал, что не ему принадлежит авторство формулировки, но сама мысль вызрела, окрепла и выкристаллизовалась в его голове еще в давние хорошие времена, просто приняв потом известную всем форму. Разумеется, к этой простой истине приходили и до него, но как мало людей, облеченных руководством, действительно следует этим правильным словам? А ведь люди - прежде всего люди! Причем во всем своем комплексе - образование, исполнительность, коллективизм… И главное: чтоб никаких свар и склок!
Олег Витальевич очень гордился своим умением видеть нутро человеческое, своим чутьем тонкого психолога, а также вполне научными познаниями в области социологии. Короче говоря, за все три года существования их фирмы, принимая людей на работу, он ошибся только два раза. Это ж, считай, ничего - безошибочная, ювелирная работа! И результат: хороший коллектив, хороший доход, ну, плюс хорошая «крыша», конечно… Вот он, генеральный директор, сидит себе и составляет новое штатное расписание - его святая святых, куда он не часто пускал даже главного бухгалтера! Все с этим давно смирились: кадровые вопросы, штатное расписание - это страсть, хобби и сама жизнь гендира. А их дело - все остальное. Так вот, по новому штатному, мало того, что все выплаты с нового года увеличивались процентов на тридцать, так еще и одного шофера можно взять, не говоря уж о покупке новой машины для фирмы. Процветаем, братцы!
Сладкую деятельность прервал телефонный звонок.
– Слушаю! Да, я - генеральный. А с кем, простите…
– С вами говорит менеджер по персоналу фирмы «Макс и компания», - вежливо проворковала Юля. - Извините, не знаю вашего имени-отчества.
– Олег Витальевич, - вежливо ответил Смирнов, силясь вспомнить, что это за «Макс» такой.
– Олег Витальевич, извините, ради Бога, что отвлекаю. Но дело в том, что к нам на работу нанимается одна дама, и мы бы хотели у вас кое-что узнать…
– Но я-то тут… Простите, не знаю…
– Анна Самуиловна Фридман, - поспешно сказала Юлька, мысленно поаплодировав себе за находчивость и остроумие - это была чистая импровизация.
– Анна Самуиловна, при чем здесь я?
– А, я не объяснила, простите! Дело в том, что она… пока что работает у вас. Ее зовут… Гаврилова… м-м… - Юлька как бы сверялась с бумагами, -…Маргарита Евгеньевна.
– Гаврилова? - Смирнов нахмурился: что это за новости? - Она к вам нанимается?
– Да, уже с пятнадцатого декабря должна выйти на работу. Но, понимаете, мы обо всех кандидатах на должности… м-м… выше референта наводим справки, разумеется, в тайне от… ну, вы меня понимаете…
– Понимаю… - отвечал Смирнов, вполне разделяя такой серьезный подход к кадровым вопросам. Хотя звонить на прежнее место работы? Не слишком ли? Но вот что странно: Гаврилова работает уже восемь месяцев, казалось, довольна, неплохо получает, ей он тоже собирался повысить гонорары… Ах, сучка! Тут до него дошло: пятнадцатое - через десять дней, она хотела слинять, ничего никому не сказав, не предупредив! Неужели он ошибся в третий раз? - Что от меня-то надо? - уже грубовато-раздраженно спросил Смирнов.
– Только информация, пожалуйста! - Юлька была сама терпеливая любезность. - Видите ли, мы связались с ее прежней работой - «Радио-парк», и там, понимаете ли, нас как-то расстроили. Вроде она человек тяжелый, заносчивая бывает… Может, наговаривают?
«Вообще-то девка с гордыней», - подумал Олег Витальевич. Раньше эта черта в его глазах не была недостатком. А что: говорит всегда с достоинством, спокойно, выдержанно, не терпит фамильярностей (при ней матом не ругаются), взгляд такой гордый… Но теперь, в свете предательства…
– Есть маленько! - согласился Смирнов.
– Что вы говорите! - Юлька как бы огорчилась. - А… что-то еще можете сказать? Для нас так важно…
– Да ничего я не могу сказать! - раздраженно процедил Смирнов, подумав: «Не нравится мне все это!» Но мысль как пришла, так и ушла, а обида осталась. - Кроме того, что я впервые слышу о ее уходе! До сих пор была премного довольна!
– Да что вы говорите? А нам сказала, якобы у вас все в курсе, от вас вообще народ уходит, ведь заработки… и… Ой, простите, ради Бога!
– Ничего! - прорычал Смирнов.
– Нам придется еще подумать, - как бы растерянно сказала Юля. - Мы уж совсем было решили… Хотя и как профессионал она не семи пядей… Но мы подумали, научится… Впрочем, не буду вас больше отвлекать. Спасибо большое, всего вам доброго!
Олег Витальевич шмякнул трубку так, что она жалобно взвизгнула. Потом он взял красный маркер и пометил в своем списке точкой фамилию «Гаврилова». Секунду подумав, он зачеркнул стоящую против ее фамилии цифру нового гонорара.
«Мелкая, но пакость, - Юлька положила голову прямо на стол, где стоял телефон, а руки сцепила на затылке. - Кажется, сработало… Помнится, мадам говорила, что с трудом нашла это место. Что ж, она девушка умная, поймет, откуда ветер дует. И чего меня тошнит? Наверное, от нервов».
Когда наступила настоящая зима, у Макса дома отключили отопление. В старых, добрых традициях, аккурат, когда ударил трескучий мороз. «Уж лучше жить на даче! Там теплее - печка есть!» - заявила Людмила Сергеевна, и они с Володей все выходные стали проводить за городом.
Теперь Рите не надо было скрывать ничего от Гоши, и по субботам она вполне легально уходила из дома.
– Я пошла…
– Иди… Можешь не приходить до понедельника. А там, извини, мне на работу надо. Ты хоть про Ваньку не забудешь? - и смотрит на нее и брезгливо, и с ненавистью, и с громадной тоской одновременно. Сколько же может вместить человеческий взгляд! А все меньше, чем собачий…
– Зачем ты так, Гоша? Я сегодня приду…
– Да что ты? Неужели домой тянет?
– Гош, скоро мы разойдемся, и все станет нормально.
– Да?
– Ну, эта ситуация не может так долго тянуться…
– И ты переедешь к своему щенку? Точнее, к его родителям? Вместе с Ванькой?
– Но… Эта квартира…
– А, будем делить! И что мы в итоге получим? Одну коммуналку, это точно! Я в коммуналке жить не собираюсь, я там сроду не жил, говорю сразу! У меня работа от зари до темна, мне надо нормально отдыхать. Значит, коммуналка тебе, а твой мальчик пусть зарабатывает на квартиру.
– Между прочим, на эту квартиру нам родители деньги давали! И твои, и мои! Ты ничего тогда еще не зарабатывал!
– Так пусть и ему дадут! Рита молчала.
– Не дадут же! На фиг им такая невестка, на фиг! Сама понимаешь!
– Потише, Ваня услышит!
– Он смотрит свои мультики, не услышит. И вообще: что значит, услышит? То ли он еще увидит! Например, как мама с папой шмотье делить будут…
– Гоша, Гоша… Неужели это мы с тобой так разговариваем? - печально сказала Рита.
– А ты чего хотела? Идиллии и понимания? Сама все испортила, испохабила…
– Я полюбила, Гош…
– Ага! И не один раз! И все на моей кровати.
– О, Боже! - Рита быстро надела шубку и выскочила из квартиры, завязывая платок уже около лифта. Она не в силах, не в силах уже в который раз слушать это все…
И в который раз она не видела, как плакал после разговора с ней Гоша, плакал в ванной, чтобы не увидел сын, плакал, стыдясь взглянуть на себя в зеркало и увидеть по-бабьи распухший нос, красные глаза и громадные слезы.
Они лежали под теплым одеялом и жались друг к другу. На улице - стужа, и в квартире - не больше шестнадцати, и это с электрокамином!
– Бедный мой, как ты здесь спишь по ночам? - шепчет Рита, обнимая Макса.
– Один, без тебя - ужасно! И холодно, и страшно… Слушай, у тебя что, ножки сильнее всего мерзнут? Ты опять в носочках…
Рита покраснела и спрятала лицо у него на груди.
– А может, у тебя там протезы? Так ты не бойся, я тебя и с протезами любить буду, Маресьев ты мой сладкий!
Рита засмеялась.
– Действительно, какая глупость… Это все моя дурь. Короче, - она вздохнула и решительно выпалила: - Больные у меня ножки там, внизу, некрасивые. Косточки такие торчат… Фу-у…
– И делов-то? И ты боялась, что мне не. понравятся твои больные ножки? - Макса затопила волна нежности, он прижал Риту к себе и начал целовать… У нее, как обычно, от его губ, его запаха и дыхания закружилась голова, она вся ослабла и полетела куда-то…
Когда она вновь обрела способность соображать, ей вспомнился их давнишний разговор.
– Макс, помнишь про «тему»? То есть про ее отсутствие…
– Конечно, киска. И что?
– Кажется, я нашла.
– Ну?
– Личная жизнь неприкосновенна, - торжественно объявила Рита. Макс прыснул. - Сейчас врежу! Слушай дальше: неприкосновенна, даже если речь идет о родном тебе человеке. Его дела для тебя - чужие дела. Американцы называют это «прайваси»…
– «Прайваси» - это несколько шире, Риточка! Но главное - не ново все это, ой, не ново! Особенно для нашей публики, ведь эта напасть - совать нос в чужое белье - у нас неистребима!
– Но я буду этим заниматься всерьез и надолго, - начала горячиться Рита. - Я буду связываться с психологами, врачами, педагогами, я устрою круглый стол, семинар… международный симпозиум… Буду собирать всякие случаи из жизни, сделаю громадный цикл… Ах, ты смеешься! Паразит, убью! - и она схватила подушку и начала бить ею Макса по голове. Он хохотал и пытался увернуться.
– Погоди, погоди, Ритка, ой, больно же! - Наконец, ему удалось вырвать у нее подушку и, схватив ее за руки, он начал объясняться: - Дурачок мой, я ж почему смеюсь-то: ведь тебе это будет интересно ровно до того момента, пока у нас будут проблемы. То есть недолго, вот я и радуюсь!
– Как это? - Ритка прищурилась.
– Когда у нас все станет хорошо, - начал он объяснять ей, как последней дурочке - медленно и ласково, - а у нас все скоро решится и замечательно решится, тебя эта тема тут же перестанет интересовать.
– Это почему ты так решил? - возмутилась Рита.
– Да потому, родная, - нежно ответил Макс, -. что я знаю тебя. Нет, ищи другое, это - бесперспективно. И старо.
Рита надулась. Через минуту она сказала:
– У нас никогда ничего не решится. Ты думал, где нам жить? Это пока что неразрешимо!
– Придумаем что-нибудь!
– Вот! - Рита поднялась на локте и торжествующе ткнула пальцем в грудь Максу. - Вот когда сказывается твой младенческий возраст! Чисто подростковое: как-нибудь решится! А никак не решится, Максик! Потому что не может! Это не прыщ, который сам рано или поздно присохнет. Нужны деньги, понимаешь? Очень много денег. Их могут дать на сегодняшний день только твои родители. Это единственная реальность.
– Нет, - твердо сказал Макс. - На нашу с тобой жизнь я у них ничего никогда просить не стану.
– Ну и все! - Рита упала лицом в подушку. - Сам ты заработаешь на это дело лет через десять. В лучшем случае.
– Я придумаю что-нибудь, - упрямо сказал Макс.
Рита тяжело вздохнула:
– Понимаешь, Макс, я не давлю на тебя, но мне очень трудно. Дома совсем уже невозможно…
– Я понимаю, - тихонько произнес Макс.
– Не уверена… Кроме того… - Макс почувствовал, что она вся напряглась, натянулась, как струна.
– Что ещё? - встревожился он.
– У меня что-то не клеится на работе…
– Писчий спазм?
– Пошел ты… Шеф меня игнорирует. Это не в его стиле, он всегда был любезен и приветлив.
– Ну и что?
– Как это - что? - возмутилась Рита. - Он со мной не здоровается, понимаешь? На ровном месте!
– Его жена с любовницей застукала, к примеру. Может, вообще тебе показалось?
– Уже неделю кажется! И другие… Вокруг меня на работе какая-то зона молчания. Может, я схожу с ума, но мне кажется…
– Что ты замолчала? Что тебе кажется?
– Мне кажется, что и здесь Юлька наследила…
– Рита! - Макс сел на кровати и передернулся от холода. - Это уже психоз!
– А что, в таком случае, происходит? - растерянно спросила Рита. - Я не нахожу объяснений.
– Это не повод… И, знаешь, - он потер ладонями виски. - Давай решать проблемы постепенно, последовательно, не гуртом, а то у меня сейчас голова лопнет… Квартира, твоя работа, деньги..
– Это, милый мой, и называется «взрослая жизнь»!
– Ой, уймись, наставница! Дай подумать…
– О чем?
– Например, о том, где мне взять деньги. Тут есть одна идейка… Вот ее и буду думать. Не о Юльке же и твоей работе, куда она, якобы, добралась. Не маразмируй, любимая!
– Хорошо, - кротко согласилась Рита. - Не буду.
Потом они пытались согреться горячим чаем на кухне, матово поблескивающей черной кафельной плиткой. Макс дал Рите мамину теплющую кофту, в которую она завернулась, как в платок. Сам он надел свой самый жаркий колючий зеленый свитер. Замерзшие ладони они грели о Чашки с обжигающим чаем.
– Блокада Ленинграда, год сорок второй, - мрачно изрекла Рита.
– Тебе плохо? - грустно спросил Макс.
– Когда я с тобой, запомни, мне не может быть плохо, - улыбнулась она. - Мне может быть только страшно. За нас. Все так непрочно, хрупко, все может разрушиться.
– Я придумаю что-нибудь, - снова заупрямился Макс. - Ничего не разрушится.
– И про Юльку ты тоже что-нибудь придумаешь?
– Кто про что…
– Так ведь это она объявила мне газават.
Макс склонился над своей чашкой. Лучше бы десять раз решать денежные проблемы, чем один - этот кошмар с сестрой! Хотя смешно, ей-богу, бояться его Юльки, его старшей-маленькой сестренки, которая всегда была другом, советчиком и очень родным человеком. Смешно? А вот Ритке страшно. Рита боится Юли и, наверное, ненавидит. И как прикажете с этим жить? Конечно, из-за идиотизма сестры он от Риты никогда не откажется, но последствия очевидны: ссора с Юлькой, мама будет разрываться между ним и дочерью, в результате - кошмар и ужас. А ведь есть еще и Ванька. Это уже второй эшелон проблем. Или первый?
– Иногда мне думается, что разрешимы все проблемы, кроме Юльки, - как быв унисон его мыслям сказала Рита. - Я бы попыталась с ней поговорить, но после того, что она уже натворила…
– Не понимаю, - задумчиво произнес Макс. - Я думал, что знаю про нее все. Откуда вдруг вылезло в ней это? Чем она заразилась?
– Ой, Макс! - вздохнула Рита. - Мы ничего ни про кого не знаем. Потому что каждый человек - с двойным дном. Хочешь смешную историю? Была у меня одна знакомая, почти подружка, девочка из моего университета, только она училась на философском. Такая вся «философка» - серьезная, в солидных очках, начитанная до неприличия, цитировавшая Сенеку, Цицерона и еще Бог знает кого. И все точно, к месту… Суди сам, ее любимые темы для болтовни: мироздание, социология, и еще поэзия «серебряного века», философские теории… Ох, всего и не упомню! Я часто чувствовала себя полной идиоткой… Но мне было с ней так интересно, я прямо-таки духовно росла от общения с нею. Я несколько раз приглашала ее к себе просто поговорить. И вот однажды она стянула у меня два перстенька.
– Как это? - заулыбался Макс.
– А так: пошла она в ванную перед уходом губы намазать. И мазала их, наверное, полчаса, я прямо удивлялась… А у меня в ванной на полочке шкатулка такая стоит - с колечками, цепочками… Никаких драгоценностей, все, в основном, бижутерия. И было там всего-то два колечка с камушками. После нее их-то я и не досчиталась.
– Не может быть! Ты, наверное, просто их потеряла или положила в другое место. Так бывает…
– Не считай меня такой дурой! Разве ж я бы стала говорить про кого-то такие ужасы, не будучи уверенной на тысячу процентов? Я эти колечки, во-первых, надевала накануне, а вечером положила на место, а во-вторых, перед ее приходом я лазила в шкатулку за цепочкой и даже вертела их в руках, думала, надеть или нет? И еще есть в-третьих: один раз я встретила ее в коридоре университета, она вот так несла книги, - Рита показала, как, - и на пальчике у нее очень ладненько сидело мое колечко. Ну, и что мы можем знать о людях, Макс? По каким признакам судить и делать выводы?
– А после этого, - заинтересовался Макс, - ты с ней объяснилась и порвала отношения?
– Я ничего ей не сказала, не могла найти, придумать нужные слова. И порвать отношения не могла - она очень интересный человек и собеседник. Я общаюсь с ней до сих пор. На чужой территории. А вот в гости больше не зову.
И они оба расхохотались.
Ее ничто не могло теперь остановить. Демон разрушения вселился в Юльку. Но это был сладкоголосый демон, он увещевал: «Грязь кругом, мерзость и пошлость! Останови!» И вся ее энергия, так долго не находившая выхода, все нерастраченные умственные силы ринулись на выполнение святой задачи. Светила путеводная звезда. Обозначилась цель жизни. Существование обрело смысл.
Телефонный звонок Романа с предложением подать документы на развод она восприняла как лишнее тому подтверждение.
– Ну разумеется! Только имей в виду, твои, то есть старцевские, деньги я спустила в унитаз.
– Что? - поразился Ромка. И тут до него дошло другое, главное. - Значит, ты уже в курсе?
– А как же! За вас весь мир радуется. Поздравляю с богатой невестой!
Роман смущенно покашлял.
– Я очень бы хотел… чтоб и у тебя… в жизни все сложилось…
– Ну, спасибо, родной!
– Только, Юль! Насчет денег: не дури! Это не тебе, это - для Аськи.
– Аське - от Алены?
– От меня… Зачем ты так?
– Откуда ж у тебя вдруг такое богатство? Только не рассказывай мне по новую работу, не держи меня за идиотку!
На это Роман благоразумно промолчал. Ненормально все-таки, что Алена кормит их всех! Когда же, наконец, она его устроит на работу?
– У вас еще есть деньги? - озабоченно поинтересовался Роман.
– Не беспокойся, все в порядке, с голоду не умрем, - и она повесила трубку. Конечно, не умрут: вчера мама приходила, баксы привозила. И смотрела такими жалкими, умоляющими глазами, мол, доченька, будь хорошей! И как не понимает, что для Юльки сейчас «быть хорошей» - значит победить Риту. Странно все же, что у мамы нет той же цели - это ведь ее сын!
– Если бы у меня был сын, - строго выговаривала ей Юлька, - и он вот так попался бы, я бы носом землю рыла, но не допустила…
Людмила Сергеевна подавленно выслушала ее. Говорить что-либо не имело смысла. Конечно, она переживала, конечно, ситуация еще та… Но Макс ей сказал:
– Мама, я люблю ее. Я не могу без нее жить. Это всерьез и навсегда. Или вы с папой примете это, или… Я могу куда-нибудь съехать и не мозолить вам глаза.
– У тебя теперь есть внучка Ася и внук Ваня, - звучал Юлькин ядовитый голос. - Ты рада, мамуля?
– Как вы собираетесь жить? Где? - только и спросила Людмила Сергеевна сына. Он облегченно улыбнулся.
– Главное, что ты у меня - молоток! Все остальное - это мои проблемы, не бери в голову.
– Тебе придется работать… Но ты не бросишь институт?
– Ма, не накручивай себя! Все будет хорошо!
– Он бросит институт, пойдет торговать «Сникерсами», - зудела Юлька. - Надо же кормить жену и сына?
– Но ведь и Рита работает, - тихо сказала Людмила Сергеевна.
– Ой, да что она там «работает»? Их муж кормил всегда. И потом: нашим молодым придется думать о жилье. Вот вы с Володей это дело и будете оплачивать!
– Нет, Макс отказался от нашей помощи заранее, - ответила Людмила Сергеевна, почувствовав, как заныло, закололо сердце. - Я пойду, Юль. Если что - звони, - и она скорее, по привычке чмокнула дочь в лоб. По тому, как Юлька дернулась, Людмила Сергеевна поняла, что этого делать не следовало. Юлька - в состоянии войны со всем миром, вокруг нее - враги, и она теперь стреляет без предупреждения. «Все может кончиться бедой», - думала Людмила Сергеевна в лифте, прислушиваясь к ноющему сердцу.
Ольга Михайловна, ведя за ручку Ваньку, столкнулась на лестничной площадке с соседкой. Та заулыбалась:
– Что, опять внучка подкинули?
– Подкинули моего сладенького, подкинули!
– На площадку идете? Правильно! Там сейчас много ребятишек, мороз отпустил - все высыпали.
– Вот и славно! Ванечке весело будет! Да, Ванек?
Мальчишка радостно мотнул головой и, улыбнувшись Ритиной улыбкой, посмотрел на бабушку Ритиными глазами. Ольга Михайловна умилилась: «Какой красавчик растет! И как на Риточку похож! Хотя и не скажешь, что она такая уж красотка». К дочери Ольга Михайловна всегда была строга во всех смыслах, и счет ей предъявляла по самой высокой отметке, даже в том, что касалось внешности, одежды, прически… А как же иначе можно воспитать настоящего человека? Только предъявляя ему счет… Хотя и любила Ольга Михайловна свою девочку безумно, не особо это проявляя, но ужасно болея душой за все ее жизненные неудачи и совсем уж втайне жалея свою Ритулю. Хорошо, что сейчас все уладилось, работа вполне достойная, дома все - тьфу, тьфу… Ванечка здоров, и это самое главное.
Бабушка с внуком пришли на детскую площадку, на которой и в самом деле детей было полным-полно. Все скамеечки были кучно заняты мамашами и бабулями. «Холодно ж сидеть», - удивилась Ольга Михайловна. Ванечка бросился на горку, а Ольга Михайловна, не спеша, подошла к знакомой, выгуливавшей внучку, и повела обычный, неторопливый, «детплощадочный» разговор.
Падал снег, и хотя солнышка не было, картинка была вполне радостно-новогодняя: ярко одетые дети сыплются горохом с горки, играют в снежки, катают друг друга на санках…
– А хорошо бы, - задумчиво сказала Ольга Михайловна, - к Новому году сюда елочку принести. То-то бы ребятам радость. Как думаете?
– Да, неплохо… - ответила знакомая. - А кто это, Ольга Михайловна, с Ванечкой разговаривает? Что-то я эту женщину впервые вижу.
Ольга Михайловна стала искать глазами внука. Ага, вот он. Действительно, рядом с ним на корточках молодая женщина в розовой стеганой куртке. Улыбается, что-то говорит…
– Я тоже ее не знаю, - пожала плечами Ольга Михайловна. - Может, чья-то мама…
– Нет, я вам точно говорю - ни чья она ни мама. Я всех тут знаю.
Ольга Михайловна решила на всякий случай проверить - мало ли, столько страхов наслушаешься, начитаешься… Она быстрым шагом направилась к Ване. Когда Ольга Михайловна была уже в двух шагах, молодая женщина встала, выпрямилась и с улыбкой посмотрела на нее.
– Здравствуйте! - радостно так сказала женщина. Ольга Михайловна глядела вопросительно. Вдруг Ваня обернулся к бабушке и весело сообщил:
– Бабуль, эта тетя мне дала конфетку. И еще она спрашивает, где гуляет моя мама. И еще она хочет тебе что-то сказать.
– Кто вы такая? Что вам нужно? - с тревогой произнесла Ольга Михайловна.
– Да не важно, кто я, - улыбалась Юля. - Важно должно быть для вас, кто ваша дочь. А она у вас… Не хочется при Ванечке… Но что ж делать? - Юля сокрушенно покачала головой. - Так вот: Рита тащит в постель молоденьких мальчиков, несовершеннолетних даже…
Ольга Михайловна замахала на Юльку руками:
– Замолчите немедленно! Ванечка, - она легонько подтолкнула мальчика в спину, - иди, покатайся с горки.
Послушный Ваня пошел на горку, с удивлением оглядываясь на бабушку и добрую тетю.
– Что вы несете? - шепотом закричала Ольга Михайловна. - Вы, наверное, сумасшедшая?
– Побережем детские ушки? - насмешливо спросила Юля, провожая Ваню глазами. - То ли он еще увидит и услышит в своей жизни! Бедное дитя, при такой матери-шлюхе…
Юлька молчала. У нее было ощущение, что ее убили, но, по какому-то недоразумению, она еще может видеть, слышать… И даже думать: «Алена и Роман? Уход к матери - это маскировка? Почему же маскировка - я ж сама ни о чем не спрашивала… Я ничего не знала и не интересовалась… Так вот откуда деньги! - вдруг дошло до Юльки. - Богатая дама купила себе мужчину и затыкает рот его бывшей жене долларами! Вот она, новая работа - трахать Алену. Боже, какая грязь!» Юля заметила, что в руке у нее трубка, которая кричит маминым голосом «Алло!».
– Я слышу тебя, мама! - голос дочери звучал на удивление спокойно. - Спасибо за информацию. У меня классные однокашницы: одна брата охмурила, другая мужа увела, - и она засмеялась злым смехом. Людмила Сергеевна готова была откусить себе язык. Надо же так сглупить, так бездарно все это брякнуть и, возможно, посеять очередную бурю.
– Ты теперь пойдешь убивать Алену? - спросила она с тоскливым страхом.
– Ну что ты, мама, расслабься! - Юлька была по-прежнему спокойна. - Ромка давно уже не котировался, а уж теперь, когда он стал проституткой… Не надейся: я не оставлю в покое Макса.
– Да это мания какая-то!
– На здоровье. В конце концов, у меня один брат.
– И за это ты хочешь испоганить ему существование?
– По большому счету я хочу, чтобы не было кругом этой грязи. Оказывается, ее больше, чем я думала. И все в ней по уши!
– Ну, разумеется, кроме тебя! Ты у нас Христос!
– Попробуй с вами не замараться, - парировала Юлька, поигрывая визитной карточкой Гавриловой Маргариты Евгеньевны. - Но разница в том, что вы все купаетесь в ней, как поросята, а я, дурочка, еще сомневаюсь, можно ли хоть по щиколотку туда войти! Хотя нет, больше не сомневаюсь! - и она нажала на рычаг. Потом быстро встала, схватила свою сумочку, вытащила кошелек, извлекла три стодолларовые бумажки. Она медленно и тщательно начала рвать их на мелкие-премелкие кусочки. Выражение лица у нее было нейтральным, чуть-чуть брезгливым: она просто выполняла необходимую ассенизаторскую работу, она вычищала грязь.
Когда все было кончено, образовавшуюся горку мельчайших бумажек Юлька в ладошках отнесла в туалет и спустила в унитаз. Потом тщательно вымыла руки и вернулась к телефону. «Нет пределов в праведной борьбе!» - с иронией подумала она.
Олег Витальевич Смирнов, бывший комсомольский лидер, а ныне генеральный директор фирмы, считал, что кадры решают все. Он знал, что не ему принадлежит авторство формулировки, но сама мысль вызрела, окрепла и выкристаллизовалась в его голове еще в давние хорошие времена, просто приняв потом известную всем форму. Разумеется, к этой простой истине приходили и до него, но как мало людей, облеченных руководством, действительно следует этим правильным словам? А ведь люди - прежде всего люди! Причем во всем своем комплексе - образование, исполнительность, коллективизм… И главное: чтоб никаких свар и склок!
Олег Витальевич очень гордился своим умением видеть нутро человеческое, своим чутьем тонкого психолога, а также вполне научными познаниями в области социологии. Короче говоря, за все три года существования их фирмы, принимая людей на работу, он ошибся только два раза. Это ж, считай, ничего - безошибочная, ювелирная работа! И результат: хороший коллектив, хороший доход, ну, плюс хорошая «крыша», конечно… Вот он, генеральный директор, сидит себе и составляет новое штатное расписание - его святая святых, куда он не часто пускал даже главного бухгалтера! Все с этим давно смирились: кадровые вопросы, штатное расписание - это страсть, хобби и сама жизнь гендира. А их дело - все остальное. Так вот, по новому штатному, мало того, что все выплаты с нового года увеличивались процентов на тридцать, так еще и одного шофера можно взять, не говоря уж о покупке новой машины для фирмы. Процветаем, братцы!
Сладкую деятельность прервал телефонный звонок.
– Слушаю! Да, я - генеральный. А с кем, простите…
– С вами говорит менеджер по персоналу фирмы «Макс и компания», - вежливо проворковала Юля. - Извините, не знаю вашего имени-отчества.
– Олег Витальевич, - вежливо ответил Смирнов, силясь вспомнить, что это за «Макс» такой.
– Олег Витальевич, извините, ради Бога, что отвлекаю. Но дело в том, что к нам на работу нанимается одна дама, и мы бы хотели у вас кое-что узнать…
– Но я-то тут… Простите, не знаю…
– Анна Самуиловна Фридман, - поспешно сказала Юлька, мысленно поаплодировав себе за находчивость и остроумие - это была чистая импровизация.
– Анна Самуиловна, при чем здесь я?
– А, я не объяснила, простите! Дело в том, что она… пока что работает у вас. Ее зовут… Гаврилова… м-м… - Юлька как бы сверялась с бумагами, -…Маргарита Евгеньевна.
– Гаврилова? - Смирнов нахмурился: что это за новости? - Она к вам нанимается?
– Да, уже с пятнадцатого декабря должна выйти на работу. Но, понимаете, мы обо всех кандидатах на должности… м-м… выше референта наводим справки, разумеется, в тайне от… ну, вы меня понимаете…
– Понимаю… - отвечал Смирнов, вполне разделяя такой серьезный подход к кадровым вопросам. Хотя звонить на прежнее место работы? Не слишком ли? Но вот что странно: Гаврилова работает уже восемь месяцев, казалось, довольна, неплохо получает, ей он тоже собирался повысить гонорары… Ах, сучка! Тут до него дошло: пятнадцатое - через десять дней, она хотела слинять, ничего никому не сказав, не предупредив! Неужели он ошибся в третий раз? - Что от меня-то надо? - уже грубовато-раздраженно спросил Смирнов.
– Только информация, пожалуйста! - Юлька была сама терпеливая любезность. - Видите ли, мы связались с ее прежней работой - «Радио-парк», и там, понимаете ли, нас как-то расстроили. Вроде она человек тяжелый, заносчивая бывает… Может, наговаривают?
«Вообще-то девка с гордыней», - подумал Олег Витальевич. Раньше эта черта в его глазах не была недостатком. А что: говорит всегда с достоинством, спокойно, выдержанно, не терпит фамильярностей (при ней матом не ругаются), взгляд такой гордый… Но теперь, в свете предательства…
– Есть маленько! - согласился Смирнов.
– Что вы говорите! - Юлька как бы огорчилась. - А… что-то еще можете сказать? Для нас так важно…
– Да ничего я не могу сказать! - раздраженно процедил Смирнов, подумав: «Не нравится мне все это!» Но мысль как пришла, так и ушла, а обида осталась. - Кроме того, что я впервые слышу о ее уходе! До сих пор была премного довольна!
– Да что вы говорите? А нам сказала, якобы у вас все в курсе, от вас вообще народ уходит, ведь заработки… и… Ой, простите, ради Бога!
– Ничего! - прорычал Смирнов.
– Нам придется еще подумать, - как бы растерянно сказала Юля. - Мы уж совсем было решили… Хотя и как профессионал она не семи пядей… Но мы подумали, научится… Впрочем, не буду вас больше отвлекать. Спасибо большое, всего вам доброго!
Олег Витальевич шмякнул трубку так, что она жалобно взвизгнула. Потом он взял красный маркер и пометил в своем списке точкой фамилию «Гаврилова». Секунду подумав, он зачеркнул стоящую против ее фамилии цифру нового гонорара.
«Мелкая, но пакость, - Юлька положила голову прямо на стол, где стоял телефон, а руки сцепила на затылке. - Кажется, сработало… Помнится, мадам говорила, что с трудом нашла это место. Что ж, она девушка умная, поймет, откуда ветер дует. И чего меня тошнит? Наверное, от нервов».
Когда наступила настоящая зима, у Макса дома отключили отопление. В старых, добрых традициях, аккурат, когда ударил трескучий мороз. «Уж лучше жить на даче! Там теплее - печка есть!» - заявила Людмила Сергеевна, и они с Володей все выходные стали проводить за городом.
Теперь Рите не надо было скрывать ничего от Гоши, и по субботам она вполне легально уходила из дома.
– Я пошла…
– Иди… Можешь не приходить до понедельника. А там, извини, мне на работу надо. Ты хоть про Ваньку не забудешь? - и смотрит на нее и брезгливо, и с ненавистью, и с громадной тоской одновременно. Сколько же может вместить человеческий взгляд! А все меньше, чем собачий…
– Зачем ты так, Гоша? Я сегодня приду…
– Да что ты? Неужели домой тянет?
– Гош, скоро мы разойдемся, и все станет нормально.
– Да?
– Ну, эта ситуация не может так долго тянуться…
– И ты переедешь к своему щенку? Точнее, к его родителям? Вместе с Ванькой?
– Но… Эта квартира…
– А, будем делить! И что мы в итоге получим? Одну коммуналку, это точно! Я в коммуналке жить не собираюсь, я там сроду не жил, говорю сразу! У меня работа от зари до темна, мне надо нормально отдыхать. Значит, коммуналка тебе, а твой мальчик пусть зарабатывает на квартиру.
– Между прочим, на эту квартиру нам родители деньги давали! И твои, и мои! Ты ничего тогда еще не зарабатывал!
– Так пусть и ему дадут! Рита молчала.
– Не дадут же! На фиг им такая невестка, на фиг! Сама понимаешь!
– Потише, Ваня услышит!
– Он смотрит свои мультики, не услышит. И вообще: что значит, услышит? То ли он еще увидит! Например, как мама с папой шмотье делить будут…
– Гоша, Гоша… Неужели это мы с тобой так разговариваем? - печально сказала Рита.
– А ты чего хотела? Идиллии и понимания? Сама все испортила, испохабила…
– Я полюбила, Гош…
– Ага! И не один раз! И все на моей кровати.
– О, Боже! - Рита быстро надела шубку и выскочила из квартиры, завязывая платок уже около лифта. Она не в силах, не в силах уже в который раз слушать это все…
И в который раз она не видела, как плакал после разговора с ней Гоша, плакал в ванной, чтобы не увидел сын, плакал, стыдясь взглянуть на себя в зеркало и увидеть по-бабьи распухший нос, красные глаза и громадные слезы.
Они лежали под теплым одеялом и жались друг к другу. На улице - стужа, и в квартире - не больше шестнадцати, и это с электрокамином!
– Бедный мой, как ты здесь спишь по ночам? - шепчет Рита, обнимая Макса.
– Один, без тебя - ужасно! И холодно, и страшно… Слушай, у тебя что, ножки сильнее всего мерзнут? Ты опять в носочках…
Рита покраснела и спрятала лицо у него на груди.
– А может, у тебя там протезы? Так ты не бойся, я тебя и с протезами любить буду, Маресьев ты мой сладкий!
Рита засмеялась.
– Действительно, какая глупость… Это все моя дурь. Короче, - она вздохнула и решительно выпалила: - Больные у меня ножки там, внизу, некрасивые. Косточки такие торчат… Фу-у…
– И делов-то? И ты боялась, что мне не. понравятся твои больные ножки? - Макса затопила волна нежности, он прижал Риту к себе и начал целовать… У нее, как обычно, от его губ, его запаха и дыхания закружилась голова, она вся ослабла и полетела куда-то…
Когда она вновь обрела способность соображать, ей вспомнился их давнишний разговор.
– Макс, помнишь про «тему»? То есть про ее отсутствие…
– Конечно, киска. И что?
– Кажется, я нашла.
– Ну?
– Личная жизнь неприкосновенна, - торжественно объявила Рита. Макс прыснул. - Сейчас врежу! Слушай дальше: неприкосновенна, даже если речь идет о родном тебе человеке. Его дела для тебя - чужие дела. Американцы называют это «прайваси»…
– «Прайваси» - это несколько шире, Риточка! Но главное - не ново все это, ой, не ново! Особенно для нашей публики, ведь эта напасть - совать нос в чужое белье - у нас неистребима!
– Но я буду этим заниматься всерьез и надолго, - начала горячиться Рита. - Я буду связываться с психологами, врачами, педагогами, я устрою круглый стол, семинар… международный симпозиум… Буду собирать всякие случаи из жизни, сделаю громадный цикл… Ах, ты смеешься! Паразит, убью! - и она схватила подушку и начала бить ею Макса по голове. Он хохотал и пытался увернуться.
– Погоди, погоди, Ритка, ой, больно же! - Наконец, ему удалось вырвать у нее подушку и, схватив ее за руки, он начал объясняться: - Дурачок мой, я ж почему смеюсь-то: ведь тебе это будет интересно ровно до того момента, пока у нас будут проблемы. То есть недолго, вот я и радуюсь!
– Как это? - Ритка прищурилась.
– Когда у нас все станет хорошо, - начал он объяснять ей, как последней дурочке - медленно и ласково, - а у нас все скоро решится и замечательно решится, тебя эта тема тут же перестанет интересовать.
– Это почему ты так решил? - возмутилась Рита.
– Да потому, родная, - нежно ответил Макс, -. что я знаю тебя. Нет, ищи другое, это - бесперспективно. И старо.
Рита надулась. Через минуту она сказала:
– У нас никогда ничего не решится. Ты думал, где нам жить? Это пока что неразрешимо!
– Придумаем что-нибудь!
– Вот! - Рита поднялась на локте и торжествующе ткнула пальцем в грудь Максу. - Вот когда сказывается твой младенческий возраст! Чисто подростковое: как-нибудь решится! А никак не решится, Максик! Потому что не может! Это не прыщ, который сам рано или поздно присохнет. Нужны деньги, понимаешь? Очень много денег. Их могут дать на сегодняшний день только твои родители. Это единственная реальность.
– Нет, - твердо сказал Макс. - На нашу с тобой жизнь я у них ничего никогда просить не стану.
– Ну и все! - Рита упала лицом в подушку. - Сам ты заработаешь на это дело лет через десять. В лучшем случае.
– Я придумаю что-нибудь, - упрямо сказал Макс.
Рита тяжело вздохнула:
– Понимаешь, Макс, я не давлю на тебя, но мне очень трудно. Дома совсем уже невозможно…
– Я понимаю, - тихонько произнес Макс.
– Не уверена… Кроме того… - Макс почувствовал, что она вся напряглась, натянулась, как струна.
– Что ещё? - встревожился он.
– У меня что-то не клеится на работе…
– Писчий спазм?
– Пошел ты… Шеф меня игнорирует. Это не в его стиле, он всегда был любезен и приветлив.
– Ну и что?
– Как это - что? - возмутилась Рита. - Он со мной не здоровается, понимаешь? На ровном месте!
– Его жена с любовницей застукала, к примеру. Может, вообще тебе показалось?
– Уже неделю кажется! И другие… Вокруг меня на работе какая-то зона молчания. Может, я схожу с ума, но мне кажется…
– Что ты замолчала? Что тебе кажется?
– Мне кажется, что и здесь Юлька наследила…
– Рита! - Макс сел на кровати и передернулся от холода. - Это уже психоз!
– А что, в таком случае, происходит? - растерянно спросила Рита. - Я не нахожу объяснений.
– Это не повод… И, знаешь, - он потер ладонями виски. - Давай решать проблемы постепенно, последовательно, не гуртом, а то у меня сейчас голова лопнет… Квартира, твоя работа, деньги..
– Это, милый мой, и называется «взрослая жизнь»!
– Ой, уймись, наставница! Дай подумать…
– О чем?
– Например, о том, где мне взять деньги. Тут есть одна идейка… Вот ее и буду думать. Не о Юльке же и твоей работе, куда она, якобы, добралась. Не маразмируй, любимая!
– Хорошо, - кротко согласилась Рита. - Не буду.
Потом они пытались согреться горячим чаем на кухне, матово поблескивающей черной кафельной плиткой. Макс дал Рите мамину теплющую кофту, в которую она завернулась, как в платок. Сам он надел свой самый жаркий колючий зеленый свитер. Замерзшие ладони они грели о Чашки с обжигающим чаем.
– Блокада Ленинграда, год сорок второй, - мрачно изрекла Рита.
– Тебе плохо? - грустно спросил Макс.
– Когда я с тобой, запомни, мне не может быть плохо, - улыбнулась она. - Мне может быть только страшно. За нас. Все так непрочно, хрупко, все может разрушиться.
– Я придумаю что-нибудь, - снова заупрямился Макс. - Ничего не разрушится.
– И про Юльку ты тоже что-нибудь придумаешь?
– Кто про что…
– Так ведь это она объявила мне газават.
Макс склонился над своей чашкой. Лучше бы десять раз решать денежные проблемы, чем один - этот кошмар с сестрой! Хотя смешно, ей-богу, бояться его Юльки, его старшей-маленькой сестренки, которая всегда была другом, советчиком и очень родным человеком. Смешно? А вот Ритке страшно. Рита боится Юли и, наверное, ненавидит. И как прикажете с этим жить? Конечно, из-за идиотизма сестры он от Риты никогда не откажется, но последствия очевидны: ссора с Юлькой, мама будет разрываться между ним и дочерью, в результате - кошмар и ужас. А ведь есть еще и Ванька. Это уже второй эшелон проблем. Или первый?
– Иногда мне думается, что разрешимы все проблемы, кроме Юльки, - как быв унисон его мыслям сказала Рита. - Я бы попыталась с ней поговорить, но после того, что она уже натворила…
– Не понимаю, - задумчиво произнес Макс. - Я думал, что знаю про нее все. Откуда вдруг вылезло в ней это? Чем она заразилась?
– Ой, Макс! - вздохнула Рита. - Мы ничего ни про кого не знаем. Потому что каждый человек - с двойным дном. Хочешь смешную историю? Была у меня одна знакомая, почти подружка, девочка из моего университета, только она училась на философском. Такая вся «философка» - серьезная, в солидных очках, начитанная до неприличия, цитировавшая Сенеку, Цицерона и еще Бог знает кого. И все точно, к месту… Суди сам, ее любимые темы для болтовни: мироздание, социология, и еще поэзия «серебряного века», философские теории… Ох, всего и не упомню! Я часто чувствовала себя полной идиоткой… Но мне было с ней так интересно, я прямо-таки духовно росла от общения с нею. Я несколько раз приглашала ее к себе просто поговорить. И вот однажды она стянула у меня два перстенька.
– Как это? - заулыбался Макс.
– А так: пошла она в ванную перед уходом губы намазать. И мазала их, наверное, полчаса, я прямо удивлялась… А у меня в ванной на полочке шкатулка такая стоит - с колечками, цепочками… Никаких драгоценностей, все, в основном, бижутерия. И было там всего-то два колечка с камушками. После нее их-то я и не досчиталась.
– Не может быть! Ты, наверное, просто их потеряла или положила в другое место. Так бывает…
– Не считай меня такой дурой! Разве ж я бы стала говорить про кого-то такие ужасы, не будучи уверенной на тысячу процентов? Я эти колечки, во-первых, надевала накануне, а вечером положила на место, а во-вторых, перед ее приходом я лазила в шкатулку за цепочкой и даже вертела их в руках, думала, надеть или нет? И еще есть в-третьих: один раз я встретила ее в коридоре университета, она вот так несла книги, - Рита показала, как, - и на пальчике у нее очень ладненько сидело мое колечко. Ну, и что мы можем знать о людях, Макс? По каким признакам судить и делать выводы?
– А после этого, - заинтересовался Макс, - ты с ней объяснилась и порвала отношения?
– Я ничего ей не сказала, не могла найти, придумать нужные слова. И порвать отношения не могла - она очень интересный человек и собеседник. Я общаюсь с ней до сих пор. На чужой территории. А вот в гости больше не зову.
И они оба расхохотались.
Ее ничто не могло теперь остановить. Демон разрушения вселился в Юльку. Но это был сладкоголосый демон, он увещевал: «Грязь кругом, мерзость и пошлость! Останови!» И вся ее энергия, так долго не находившая выхода, все нерастраченные умственные силы ринулись на выполнение святой задачи. Светила путеводная звезда. Обозначилась цель жизни. Существование обрело смысл.
Телефонный звонок Романа с предложением подать документы на развод она восприняла как лишнее тому подтверждение.
– Ну разумеется! Только имей в виду, твои, то есть старцевские, деньги я спустила в унитаз.
– Что? - поразился Ромка. И тут до него дошло другое, главное. - Значит, ты уже в курсе?
– А как же! За вас весь мир радуется. Поздравляю с богатой невестой!
Роман смущенно покашлял.
– Я очень бы хотел… чтоб и у тебя… в жизни все сложилось…
– Ну, спасибо, родной!
– Только, Юль! Насчет денег: не дури! Это не тебе, это - для Аськи.
– Аське - от Алены?
– От меня… Зачем ты так?
– Откуда ж у тебя вдруг такое богатство? Только не рассказывай мне по новую работу, не держи меня за идиотку!
На это Роман благоразумно промолчал. Ненормально все-таки, что Алена кормит их всех! Когда же, наконец, она его устроит на работу?
– У вас еще есть деньги? - озабоченно поинтересовался Роман.
– Не беспокойся, все в порядке, с голоду не умрем, - и она повесила трубку. Конечно, не умрут: вчера мама приходила, баксы привозила. И смотрела такими жалкими, умоляющими глазами, мол, доченька, будь хорошей! И как не понимает, что для Юльки сейчас «быть хорошей» - значит победить Риту. Странно все же, что у мамы нет той же цели - это ведь ее сын!
– Если бы у меня был сын, - строго выговаривала ей Юлька, - и он вот так попался бы, я бы носом землю рыла, но не допустила…
Людмила Сергеевна подавленно выслушала ее. Говорить что-либо не имело смысла. Конечно, она переживала, конечно, ситуация еще та… Но Макс ей сказал:
– Мама, я люблю ее. Я не могу без нее жить. Это всерьез и навсегда. Или вы с папой примете это, или… Я могу куда-нибудь съехать и не мозолить вам глаза.
– У тебя теперь есть внучка Ася и внук Ваня, - звучал Юлькин ядовитый голос. - Ты рада, мамуля?
– Как вы собираетесь жить? Где? - только и спросила Людмила Сергеевна сына. Он облегченно улыбнулся.
– Главное, что ты у меня - молоток! Все остальное - это мои проблемы, не бери в голову.
– Тебе придется работать… Но ты не бросишь институт?
– Ма, не накручивай себя! Все будет хорошо!
– Он бросит институт, пойдет торговать «Сникерсами», - зудела Юлька. - Надо же кормить жену и сына?
– Но ведь и Рита работает, - тихо сказала Людмила Сергеевна.
– Ой, да что она там «работает»? Их муж кормил всегда. И потом: нашим молодым придется думать о жилье. Вот вы с Володей это дело и будете оплачивать!
– Нет, Макс отказался от нашей помощи заранее, - ответила Людмила Сергеевна, почувствовав, как заныло, закололо сердце. - Я пойду, Юль. Если что - звони, - и она скорее, по привычке чмокнула дочь в лоб. По тому, как Юлька дернулась, Людмила Сергеевна поняла, что этого делать не следовало. Юлька - в состоянии войны со всем миром, вокруг нее - враги, и она теперь стреляет без предупреждения. «Все может кончиться бедой», - думала Людмила Сергеевна в лифте, прислушиваясь к ноющему сердцу.
Ольга Михайловна, ведя за ручку Ваньку, столкнулась на лестничной площадке с соседкой. Та заулыбалась:
– Что, опять внучка подкинули?
– Подкинули моего сладенького, подкинули!
– На площадку идете? Правильно! Там сейчас много ребятишек, мороз отпустил - все высыпали.
– Вот и славно! Ванечке весело будет! Да, Ванек?
Мальчишка радостно мотнул головой и, улыбнувшись Ритиной улыбкой, посмотрел на бабушку Ритиными глазами. Ольга Михайловна умилилась: «Какой красавчик растет! И как на Риточку похож! Хотя и не скажешь, что она такая уж красотка». К дочери Ольга Михайловна всегда была строга во всех смыслах, и счет ей предъявляла по самой высокой отметке, даже в том, что касалось внешности, одежды, прически… А как же иначе можно воспитать настоящего человека? Только предъявляя ему счет… Хотя и любила Ольга Михайловна свою девочку безумно, не особо это проявляя, но ужасно болея душой за все ее жизненные неудачи и совсем уж втайне жалея свою Ритулю. Хорошо, что сейчас все уладилось, работа вполне достойная, дома все - тьфу, тьфу… Ванечка здоров, и это самое главное.
Бабушка с внуком пришли на детскую площадку, на которой и в самом деле детей было полным-полно. Все скамеечки были кучно заняты мамашами и бабулями. «Холодно ж сидеть», - удивилась Ольга Михайловна. Ванечка бросился на горку, а Ольга Михайловна, не спеша, подошла к знакомой, выгуливавшей внучку, и повела обычный, неторопливый, «детплощадочный» разговор.
Падал снег, и хотя солнышка не было, картинка была вполне радостно-новогодняя: ярко одетые дети сыплются горохом с горки, играют в снежки, катают друг друга на санках…
– А хорошо бы, - задумчиво сказала Ольга Михайловна, - к Новому году сюда елочку принести. То-то бы ребятам радость. Как думаете?
– Да, неплохо… - ответила знакомая. - А кто это, Ольга Михайловна, с Ванечкой разговаривает? Что-то я эту женщину впервые вижу.
Ольга Михайловна стала искать глазами внука. Ага, вот он. Действительно, рядом с ним на корточках молодая женщина в розовой стеганой куртке. Улыбается, что-то говорит…
– Я тоже ее не знаю, - пожала плечами Ольга Михайловна. - Может, чья-то мама…
– Нет, я вам точно говорю - ни чья она ни мама. Я всех тут знаю.
Ольга Михайловна решила на всякий случай проверить - мало ли, столько страхов наслушаешься, начитаешься… Она быстрым шагом направилась к Ване. Когда Ольга Михайловна была уже в двух шагах, молодая женщина встала, выпрямилась и с улыбкой посмотрела на нее.
– Здравствуйте! - радостно так сказала женщина. Ольга Михайловна глядела вопросительно. Вдруг Ваня обернулся к бабушке и весело сообщил:
– Бабуль, эта тетя мне дала конфетку. И еще она спрашивает, где гуляет моя мама. И еще она хочет тебе что-то сказать.
– Кто вы такая? Что вам нужно? - с тревогой произнесла Ольга Михайловна.
– Да не важно, кто я, - улыбалась Юля. - Важно должно быть для вас, кто ваша дочь. А она у вас… Не хочется при Ванечке… Но что ж делать? - Юля сокрушенно покачала головой. - Так вот: Рита тащит в постель молоденьких мальчиков, несовершеннолетних даже…
Ольга Михайловна замахала на Юльку руками:
– Замолчите немедленно! Ванечка, - она легонько подтолкнула мальчика в спину, - иди, покатайся с горки.
Послушный Ваня пошел на горку, с удивлением оглядываясь на бабушку и добрую тетю.
– Что вы несете? - шепотом закричала Ольга Михайловна. - Вы, наверное, сумасшедшая?
– Побережем детские ушки? - насмешливо спросила Юля, провожая Ваню глазами. - То ли он еще увидит и услышит в своей жизни! Бедное дитя, при такой матери-шлюхе…