Салон загудел от ударов. Толстокожий Дин лупил по борту автобуса похожей на кочергу железякой.
- Вылезай, придурок!
Гуль не тронулся с места.
- Ты слышишь?.. Или ждешь, когда я оболью этот драндулет бензином?
Снова посыпались удары. Сухо сглотнув, Гуль вцепился в поручень, как клещ. Пальцы его побелели от напряжения. Вот теперь ему сделалось понастоящему страшно. И боялся он сейчас, пожалуй, не меньше девчушки. Потому что опять начинал ненавидеть. Снова между ним и этим беснующимся качком установилась неведомая, пугающая связь: чем громче ругался Дин, тем прочнее опутывали его нитевидные цепкие щупальца: Гуль ничего не мог с собой поделать. Нечто клокотало в нем, пробиваясь наружу, и он обреченно понял, что ЭТО так или иначе произойдет. Гуль сжался, но остановить себя не сумел. Железный поручень треснул в его руках, и одновременно хрустнуло правое запястье Дина. С воплем тот выпустил обрезок трубы и ухватился за покалеченную руку. Лицо его, светлокожее и скуластое, с юношеским пушком над верхней губой, перекосилось от боли. Гуль заметил выступившие на лбу парня бисеринки пота и отвел глаза в сторону.
- Уведи его, - глухо произнес он.
Можно было подумать, что Долли давно уже дожидалась этой команды. Семеня сапожками, она подбежала к дружку и, ухватив за плечо, потянула прочь.
- Пойдем, Дин! Пойдем скорее!..
Прислушиваясь к удаляющемуся бормотанию, Гуль покосился на свой живот. Продранная гимнастерка и окаменевшая кровяная короста на том самом месте, где еще совсем недавно чернела ужасная рана. Если можно, конечно, назвать раной сквозную дыру, в которую запросто проскочил бы средних размеров будильник. Тем не менее он был жив - вопреки всякой логике. Его замутило:
Ухватившись за спинку сиденья, Гуль все же нашел в себе силы улыбнуться. Если жив, значит, надо радоваться. Радоваться, а не ломать голову - отчего да почему. Покосился в замутненное стекло и разглядел бледную тень своего отражения. Вот и состоялось твое первое воскрешение, дружок! Или, может, второе?.. Так или иначе, прощай царство теней, и да здравствует грешный земной мир!.. В таких случаях, кажется, положено плакать от умиления.
Гуль шатко поднялся. Кости ноюще отозвались на первые неуверенные шаги, в нижней части живота, ожив, заелозил шипастыми клешнями краб. Но значительно тише. Да и шипы были уже не те:
Выглянув наружу, он поискал взглядом Дина и Долли, но парочки уже и след простыл.
Долли и Дин: Имена, рожденные языком колокольчика. С такими именами не магазины обворовывать, а счастливо жить где-нибудь в девственном лесу, никогда не прибегая к пощечинам: Гуль криво улыбнулся. Как бы там ни было, первые встреченные им люди убежали. И правильно сделали. Вполне вероятно, будут убегать и другие.
* * * - Кто это? - охранник в ливрее швейцара кивнул на спутника Йенсена. Глаза его, серые и внимательные, неуверенно моргнули, столкнувшись с такими же серыми и внимательными глазами Фила Николсона, заслуженного оперативника НЦ, которого в кулуарах давно уже называли оперативником номер один, первым из первых, а иногда и просто главным оперативником нации.
- Он тоже приглашен на совещание. Йенсен подтолкнул Николсона к массивной, украшенной бронзовыми завитушками двери и мысленно рассмеялся. Видимо, правду говорят: рыбак рыбака видит издалека. В лаковом отблеске витражных стекол он увидел отражение оставшегося позади "швейцара". Поднеся к губам портативную рацию и продолжая смотреть им вслед, тот торопливо сообщал данные о вновь прибывших. Теперь их будут ждать на всех этажах, а оператор перед телемониторами на минуту-другую удвоит внимание.
- Сколько их тут? - Николсон толкнул Йенсена в бок и снисходительно улыбнулся.
- Немного. В основном бывшие агенты ЦРУ.
- Так уж и бывшие? - Взгляд Николсона скользнул по стенам, машинально фиксируя все сколько-нибудь подозрительное. Дворец от фундамента и до конька крыши был нашпигован всевозможными датчиками, бдительной оптикой и электронными глушилками. - Ничуть не сомневаюсь, они и сейчас там числятся.
- Послушай, - возмутился Иенсен, - ты можешь наконец сосредоточиться на деле?
- Ладно, не психуй.
Николсон умолк. У подножия лестницы, заложив руки за спину, стоял еще один "швейцар". Должно быть, он нарочно выбрался из своей укромной ниши, чтобы взглянуть на гостей.
* * * :Совещание проходило в знаменитом Круглом зале. Кроме седовласого, вечно худого и вечно удрученного жизненными печалями координатора, в глубоких креслах утопали двое советников. За отдельными столиками сидели офицеры ФБР во главе с сухопарым Симонсоном и полковник Беркович - полномочный представитель ЦРУ.
- А что здесь делают федералы? - неприязненно проворчал Николсон.
Вежливо улыбнувшись присутствующим, Джек Иенсен шепнул:
- Фил, ради Бога, заткнись!
Один из советников координатора, исполняющий одновременно функции секретаря и стенографиста, недоуменно шевельнул бровью. Извиняясь за опоздание, Иенсен изобразил рукой в воздухе нечто вроде вопросительного знака. Все так же печально координатор кивнул и, как только вошедшие расположились в креслах, поднялся.
- Господа! Время дорого, поэтому начну с главного. Разговор с президентом состоялся вчера вечером. Могу довести до вашего сведения, что он серьезно обеспокоен происходящим и только за последние несколько дней уже трижды связывался с Москвой. Теперь нам по крайней мере достоверно известно, что каракатица покинула северный полигон русских и возвращается.
- Куда?
Координатор проигнорировал идиотскую реплику представителя ФБР, зато с живостью обернулся к поднявшему руку Берковичу.
- Откуда вы черпаете данные? Сводки НЦ? - спросил Беркович.
- Да. За движением рептилии ежечасно наблюдают вертолеты ДС и НЦ. Координатор развел руками. - До сих пор сведения по большей части подтверждались, и оснований сомневаться в их достоверности:
- Одну минуточку, координатор! - Беркович раздраженно провел платком по лоснящемуся лбу. - Вы заявляете: нет оснований: Хорошо. Но это было до сих пор, а задача слишком ответственная! Словом, не слишком ли мы доверились экстрасенсам? Обостренная чувствительность недоказуема. Сегодня астролог обещает нам доброе здоровье, а завтра пожимает плечами:
- При чем здесь астрология? - перебил Фил Николсон. - Это из другой оперы, милейший! Иенсен вновь незаметно дернул его за рукав. Беркович неприязненно покосился на Николсона.
- Астрология - это так, для примера: Но есть одно настораживающее обстоятельство: Вы действительно намерены предоставить НЦ самые широкие полномочия, координатор?
Старческая спина распрямилась, плечи расправились, в глазах блеснул упрямый огонек.
- Вы все поняли правильно. Более того - своим последним распоряжением президент передал в ведение НЦ оперативные отделы ЦРУ, ФБР и Национальной гвардии. Добавлю: я это решение вполне одобряю. Мы обязаны забыть об амбициях. Сегодня нет отдельных служб и отдельных задач. На повестке дня - безопасность страны, а может быть, и всего мирового сообщества.
- И вы всерьез полагаете, что каракатицей должен заниматься Национальный центр аномальных явлений?
- Да. Президент думает так же. Надо смотреть в лицо действительности, а она такова, что ни армия, ни военная разведка не готовы к грамотному восприятию феномена. Каракатица - это проблема, которую не разрешит обычное оружие. Нужна иная методика, ее могут предложить только в НЦ.
- А они что-нибудь предложили? - Одутловатое лицо Берковича украсилось ехидной улыбочкой. Прищуренные глазки излучали сладковатый яд.
- Спросите сами. - Координатор перевел взор на Джека Йенсена. Собственно, для того мы здесь и собрались, чтобы выслушать соображения одного из руководителей НЦ. Прошу:
Иенсен пружинисто поднялся из кресла.
- Я попробую уложиться в три-четыре минуты. - Иенсен покосился на откровенно скучающую физиономию Николсона, перевел взгляд на ухмыляющегося Берковича. - Несколько слов о том, что мы успели предпринять. - Джек Иенсен почтительно повернулся к координатору. - Вы уже упомянули о специальных вертолетах. Могу добавить, что среди экипажей, как и в прошлый раз, наши лучшие эксперты.
- Корбут, разумеется, среди них?
- Да. Он единственный, кто чувствует эту тварь на глубине до шестисот километров. Без Корбута слежение было бы совершенно невозможным. С ним мы контролируем маршрут каракатицы с точностью до градуса.
- А что вы предпримете, когда она объявится здесь? - поинтересовался Симонсон. Каркающий, неприятный голос оказался под стать его костлявому лицу.
- Мы встретим ее во всеоружии. - Иенсен бросил предостерегающий взор в сторону Николсона, но тот сидел тихо. - Наша задача подразумевает три аспекта: обеспечение безопасности населения, высокую секретность проводимых мероприятий и, самое важное, - общение с каракатицей.
- Это третье меня отчего-то особенно смущает. - Беркович издевательски крякнул.
- Я так не считаю, - возразил Иенсен. - Врага не обязательно убивать. Его можно локализовать и обмануть, с ним можно найти общий язык и даже завязать дружбу.
- Что-что?
- Вы шутите? С кем это вы собираетесь завязать дружбу?
- Это не шутка. Я стараюсь рассматривать задачу комплексно. Если бы каракатицу можно было подстрелить обычной ракетой, все обстояло бы предельно просто. Но вы знаете, к чему привели попытки военных. Ни мы, ни русские не добились ни малейшего успеха:
- К сожалению: - Беркович нетерпеливо махнул рукой. - Никто кругом ничего не добился, все сели в лужу. Но что собираетесь предпринять вы?
- Национальный центр аномальных явлений в экстренном порядке создал аналитический отдел:
- Браво! В таком случае я совершенно спокоен! Разумеется! Аналитический отдел! Как же это никто не догадался: - Беркович открыто издевался, но на лице Йенсена не дрогнул ни один мускул.
Выждав немного, он спокойно продолжил:
- Мы располагаем замечательными умами, глупо было бы не воспользоваться таким потенциалом. Первая же идея стала претворяться в жизнь. Суть ее - создание радиоактивных маяков или ловушек.
- Это что же? Радиоактивное заражение местности?
- Частичное заражение. Фон, излучение, но не пыль.
- Какая разница, черт побери! Это же все равно опасно.
- Да. Но это менее болезненно, нежели появление подобной громадины вблизи населенных пунктов. Разъяренного быка отвлекают мулетой. Почуяв наши маяки, каракатица наверняка свернет с первоначального маршрута. Так можно выиграть время или навязать ей более или менее безопасный путь. Координатор неохотно кивнул.
- В этом есть резон. Если такое чудовище выползет посреди какогонибудь города, разразится катастрофа. Жертвы, разрушения, паника:
- Паникой должны заняться спецслужбы. И еще: никакой прессы, никаких журналистов! Полный контроль над распространением слухов!
- Вы считаете, что мы справимся? - Симонсон искренне изумился. Моргая светлыми ресницами, взглянул на координатора. - А что прикажете делать, если свидетелей окажется чересчур много?
- Задействуйте агентуру. Призовите на помощь гангстеров, воров, убийц. Мне ли вас учить! Используйте полицию, армейские формирования, что угодно! Через двенадцать часов в силу вступает режим чрезвычайного положения. Будьте готовы к немедленному введению карантина в том или ином райооне. Что-нибудь вроде имитации холеры или чумы - и тройное кольцо оцепления!
- Не слишком ли круто, координатор?
- Нет, не круто! - Сухонький подбородок первого помощника президента упрямо вздернулся. - Круто будет тогда, когда слух о каракатице станет достоянием гласности. Вы все еще не отдаете себе отчета в том, что происходит. Мы имеем делом с гиперсуществом, превосходящим все мыслимые и немыслимые образы - по габаритам, по массе, по непосредственной угрозе. Если каракатица выберется наружу здесь - не сомневайтесь, будут и землетрясения, и магнитные бури. Но это в лучшем случае. Худшего мы не в состоянии предполагать, потому что мало о ней знаем. Пока нам наверняка известно только одно: человеческое оружие даже самое мощное - не представляет для чудовища ни малейшей опасности. - Координатор перевел дух. - А теперь на минуту вообразите, что все эти сведения через радио, телевидение или прессу просочатся в общество. Это хаос, мои дорогие, ужасающий хаос! Беженцы, пикеты, правительство поспешат облить грязью. Зеленые атакуют атом, придется закрыть энергостанции и рассекретить радиоактивные могильники. Что начнется в России? В Европе?.. Каракатица непредсказуема, и этим особенно страшна! Никакого реального противодействия чудовищу мы не окажем. И даже за его местонахождением будем следить глазами экстрасенсов!..
- Хочу возразить: - Йенсен мягко прошелся по ковру. - Кое-что о ней мы все-таки знаем. Например, ее приблизительные размеры, ее пристрастие к радиации, ее сейсмическую активность. Кроме того, есть все основания считать, что в данном случае мы имеем дело с материей иного уровня, иного порядка. Иначе просто не объяснить ту колоссальную скорость, с которой каракатица перемещается под землей. Кстати, в водной среде скорость остается той же - порядка ста километров в час. Для подобной массы это чудовищно! Теперь о местонахождении каракатицы. Сейчас полным ходом ведутся работы по созданию детекторов. Эти приборы способны ее обнаружить! И еще: слежение с вертолетов идет вторые сутки, и наши первичные предположения подтвердились. Каракатица не петляет и не корректирует курс - она движется по прямой!
Выдержав паузу, Йенсен добавил:
- Она движется ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО.
- Из чего вы и поспешили сделать вывод, что она возвращается, кивнул Беркович.
- Не только. - Йенсен пожевал губами. - Мы произвели еще одно простое действие: обозначили предполагаемый маршрут по карте и, оперируя известной нам скоростью, определили, когда и какой город гостья из подземелья осчастливит своим посещением.
- Черт возьми! - Беркович не сумел скрыть охватившего его возбуждения. - Но если она все-таки свернет?
- Навряд ли. У этой твари поразительное чутье. То есть мне так кажется. И сейчас она что-то чует. Раньше ее притягивали радиоактивные захоронения, места ядерных полигонов, теперь что-то другое:
- Все программы по ядерным испытаниям приостановлены, - задумчиво произнес координатор. - Что ее может привлечь? Какой-нибудь старый засекреченный могильник? Или ракетная база?
- Это нам и предстоит выяснить. - Йенсен улыбнулся. - Нам потребуется помощь вашей команды, Беркович.
Генерал ЦРУ озабоченно прикрыл глаза ладонью.
- Разумеется. Какие населенные пункты угодили на эту вашу прямую?
- И вам, и в штаб-квартиру ФБР сегодня же будут доставлены подробнейшие карты. Могу назвать лишь некоторые из городов. Это Толидо, Спрингфилд, Каунт-Сити, Санта-Фе, Уичито, Альбукерке, Финикс и другие. Здесь же более двух десятков мелких поселений, фермерские хозяйства и так далее.
- Немало:
- Это же адова работа! - пролепетал Симонсон. Йенсен согласно кивнул.
- Тем не менее ее надо проделать, и по возможности быстрее. Предлагаю послать в перечисленные города контролеров, которые во взаимодействии с местными властями займутся изучением оперативной обстановки.
Беркович в сомнении покачал головой.
- Ответьте, Йенсен, о каком сроке мы можем реально говорить?
- Дня два, не больше.
- Но это абсурд!
- Значит, надо постараться. Расстояние до североамериканского континента каракатица покроет в семь, может быть, в восемь дней, и два из них уже позади.
- Но как мы сумеем?.. - Беркович недоуменно развел руками, не в силах завершить мысль.
- Господа! - Координатор успокаивающе поднял тонкую старческую кисть. - Трудностей действительно много, но это вовсе не значит, что мы с ними не справимся. И не вам прикидываться беспомощными овечками. За нашими плечами - президент, и, если понадобится, мы заставим работать на программу всю страну. Сейчас же от нас требуется одно создать эту программу, разработать по пунктам, сколько бы их там ни насчитывалось.
- Согласен. - Йенсен вернулся в свое кресло.
- Да ты Цицерон, старик! - шепнул ему знакомый голос. Джек Йенсен повернулся. Фил Николсон глядел на него с насмешливым почтением.
* * * Черная безмолвная пустота зависла вокруг, и Гуль сам не понимал, отчего обращается к этой пустоте, словно к человеку.
- Почему ты не пошла со мной, Милита? Я ведь не просил идти за мной, я звал тебя со мной. А ты не сказала мне ни единого слова. Или воля Пилберга сломила тебя и это была не ты? - Гуль напряг зрение, силясь разглядеть в пустоте что-то, что помогло бы ему услышать, угадать каким-либо образом ответ. - Ты должна была пойти со мной. Вместе нам было бы легче:
Он вздрогнул. Из мглы, до краев заполненной чернилами и сапожной ваксой, проступили чьи-то неясные очертания. Два темных пятна на фоне белеющего овала, мрачноватая полоска рта.
Лицо! Человеческое лицо!.. Сердце Гуля скакнуло и лихорадочно забилось. Сразу стало жарко. Гуль узнал приближающегося. Это был Зуул. Мудрец добрался до него: Гуль попытался отстраниться от Зуула, но в спину уперлась спина - каменная и неподатливая. Губы у Зуула шевелились. Он что-то говорил, но вместо человеческой речи доносился лишь отдаленный треск, словно в печке разгорались свеженаколотые поленья. Но откуда здесь взяться огню? Зуул не мог его принести. Он вообще ничего не мог принести с собой, кроме лица и неясной тревоги:
Гуль резко сел и проснулся.
В первый момент он ничего не понял. Пожар ворвался в сознание, как врывается вода в нежданную пробоину. Пожар ослепил, огонь был всюду: справа, слева и даже сверху. Прикрывая лицо рукой. Гуль поднялся. Где он и что с ним? Память заработала подобно древнему арифмометру и с опозданием выбросила ответ: магазин:
Он забрался в магазин готовой одежды перед самым закрытием. Ему нужно было одеться, и он прокрался мимо суетливого продавца в складское помещение. Долго ждал, когда утихнут голоса и стук дверей, а потом: Потом он подобрал себе одежду и сложил ее здесь, возле сушильного шкафа. Он хотел немного вздремнуть: Теперь на том месте, где он оставил костюм, возвышалась кучка пепла. Пол выгорел до бетонных перекрытий, каменные стены дымились. Гуль в страхе осмотрел себя. Кожа на руках и лице была в порядке, на теле красовалась все та же драная гимнастерка. Он так и не успел переодеться во что-нибудь мало-мальски приличное. А теперь все уничтожил пожар.
Заслоняясь от летящих искр и гудящего пламени, Гуль осторожно двинулся вперед.
А ведь он мог бы запросто сгореть. Ведь бывает такое: засыпают и не просыпаются. Ему просто повезло. Пламя обошло его стороной:
Гуль остановился. Ему показалось, что его с размаху ударили кулаком по затылку.
Почему он решил, что повезло? Может ли вообще человеку, угодившему в пламя, повезти? Снова огляделся, и страх металлическими пальцами сдавил горло. По спине, рассыпая волны холодных мурашек, прошлось гусиное перо, и зыбкие надежды, еще теплившиеся в сердце, растаяли, подобно шагреневой коже. Он шел в ревущем пламени, не ощущая ни боли, ни температуры. Пляшущий огонь мешал видеть, но не мешал дышать. Гуль не кашлял и не задыхался. Дым и угарные газы всасывались его легкими с той же естественностью, как еще совсем недавно вдыхался прохладный кислород городских окраин.
Снова захотелось присесть. Ноги не держали. Гладкие тяжелые шары мыслей сталкивались и разбегались в поисках единственно возможной лузы. Только вместо суконного стола перед ними расстилалась плоская бесконечность:
Так: Недавно Гуль угодил в раскаленный и спрессованный неимоверным давлением мир абсолютно неподготовленным. Тем не менее не погиб - с телом что-то случилось, он умудрился выжить. Почему же обратного не происходит теперь?..
С ужасом посмотрел вниз. Гигантской многоголовой гадиной пламя металось вокруг, подскакивая к ногам, заискивающе облизывая сапоги, ладони безвольно свисающих рук. Но он по-прежнему чувствовал лишь легкое тепло, не более того: Огонь являл собой буйную энергию, которая не могла умертвить его плоть.
Увлекая за собой тучу искр, сверху обрушилась балка. Здание содрогнулось. И тут же где-то впереди часто застучало, явственно послышались голоса. Гуль вобрал голову в плечи. Кто это?.. Люди? Но им-то что тут делать?
Струя шипящей пены вырвалась из огненной круговерти, пузырчатой клейковиной стала стремительно заливать пол. Помещение заполнилось густым паром. Стоило ему чуть рассеяться, как из дымного чада шагнуло сверкающее человекоподобное существо. Серебристое, складчатое одеяние, толстое стекло шлемофона, за которым Гуль разглядел ошеломленные глаза. Человек, обряженный в термостойкий скафандр, взирал на Гуля, как дикарь взирает на спустившегося с небес бога. Широкий раструб с кишкой шланга выпал из рук, пожарный сделал движение, словно пытаясь поднять его, но ничего не получилось. Пена вольно и щедро проливалась на пол, превращая его в заснеженную поляну. Пожарный изумленно таращился, и, не выдержав, Гуль развернулся, торопливо шагнув в огонь, подальше от этих неверящих глаз. Веселящаяся плазма вновь обняла его за плечи, лаская потрескивающим говорком, повела худа-то вниз по белым от жара ступеням.
Да, он больше не боялся пламени. Во всяком случае, это было менее страшно, чем точечки зрачков того человека. Выражение, застывшее в глубине этих расширенных глаз, напоминало благоговейный ужас.
Спустившись на первый этаж, Гуль разглядел в просветах между дымными клубами улицу, запруженную машинами. Поблескивая серебристыми костюмами, пожарные быстро и умело разматывали ленты шлангов, с баграми наперевес бежали к горящему зданию.
Что ж: Значит, этот путь для него закрыт- Опираясь рукой о стену, Гуль двинулся подальше от лопнувших витрин.
Наружу он выбрался через служебный ход. Здесь тоже суетились люди, но их было значительно меньше, я, улучив момент, он перебежал заставленный контейнерами двор, стараясь не оборачиваться, укрылся в тени ближайшего дома. Редких зевак он не опасался. Лица людей были обращены к огню, ничего другого они сейчас не видели. Оба этажа магазинчика, из которого Гуль только что выбрался, полыхали вовсю, и зрелище действовало завораживающе. Впрочем, на Гуля оно уже не могло произвести сколь-нибудь сильного впечатления. С осторожностью продвигаясь вперед, он выбрел наконец на пустынную улочку.
Над городом зависла ночь, прохожих было мало. Шагая по тротуару, он подумал, что ему все равно придется переодеться. Чужая страна, чужие люди: Как только наступит день, его гимнастерка привлечет внимание, а Гуль страшился людского любопытства, потому что знал, что за любопытством последует ужас. Он перестал быть человеком, но не желал признаваться в этом даже самому себе: Раньше чем настанет утро, он зайдет еще в один магазин, если понадобится, взломает замок или дверь и подберет себе парочку костюмов. Человеком можно и не быть, но на человека должно быть похожим. Потому и придуманы всевозможные протезы. Внутреннее можно скрыть, и другое дело - внешний, столь уязвимый для чужого мнения облик. Он должен стать безукоризненным:
Через несколько кварталов он нашел то, что искал - магазин, торгующий одеждой. Гуль не сумел прочитать неоновой надписи, но в этом не было особой нужды. Сквозь стекло виделись торжественно-напряженные манекены. Кто-то из них сидел в кресле, закинув ногу на ногу, кто-то стоял, опершись о трость, но все как один взирали на человека в гимнастерке чуть свысока, презрительно улыбаясь ярко прорисованными ртами. Что они думали о нем своими пластиковыми мозгами? Должно быть, что-то весьма нелестное, так как вид у них был пресыщенноснисходительный. Гуль решил, что, если бы они даже и ожили, - они и тогда бы сохранили на своих лицах надменную пресыщенность. Он не интересовал их как возможный покупатель. Он их вообще не интересовал.
Медленным шагом Гуль пересек улицу и, приблизившись к витрине, ударил по ней кулаком:
* * * Уже в полдень Николсон и его ребята были в Каунт-Сити. Полицейское управление услужливо предоставило под резиденцию вместительный особняк, именно в нем состоялись первые беседы с очевидцами: пожарником Стивом Хантом и неким Майклом Пикопуло - пьянчужкой, в два часа ночи случайно забредшим на Люмми-стрит - ту самую улицу, на которой в одно и то же время пострадало два магазина.
Мало кто верил в Йенсена и его коллег из НЦ. Гипотеза "прямой линии" так и продолжала оставаться гипотезой, сказывалась инерционность громоздких служб, механизм раскручивался тяжело и со скрипом. Тем не менее в операцию вовлекалось все больше и больше сотрудников.
В прошедшие сутки Николсону довелось поспать полтора часа, и он был счастлив. Колоссальный объем работы, контролеры, рьяно взявшиеся за дело, обращались наверх по каждому подозрительному пустяку. Вся команда Йенсена находилась в беспрерывных разъездах по городам черного списка. Собственно, в Каунт-Снти Николсона заставили примчаться показания Ханта. Протокольные записи свидетельствовали о том, что пожарник видел в огне живого человека. Этот странный человек, одетый в военную форму, чувствовал себя в дыму и пламени самым превосходным образом. Должно быть, над бедолагой Хантом вволю посмеялись в полицейских участках, потому что, увидев, с каким вниманием его слушают люди из НЦ, пожарник не на шутку разволновался.
- Вылезай, придурок!
Гуль не тронулся с места.
- Ты слышишь?.. Или ждешь, когда я оболью этот драндулет бензином?
Снова посыпались удары. Сухо сглотнув, Гуль вцепился в поручень, как клещ. Пальцы его побелели от напряжения. Вот теперь ему сделалось понастоящему страшно. И боялся он сейчас, пожалуй, не меньше девчушки. Потому что опять начинал ненавидеть. Снова между ним и этим беснующимся качком установилась неведомая, пугающая связь: чем громче ругался Дин, тем прочнее опутывали его нитевидные цепкие щупальца: Гуль ничего не мог с собой поделать. Нечто клокотало в нем, пробиваясь наружу, и он обреченно понял, что ЭТО так или иначе произойдет. Гуль сжался, но остановить себя не сумел. Железный поручень треснул в его руках, и одновременно хрустнуло правое запястье Дина. С воплем тот выпустил обрезок трубы и ухватился за покалеченную руку. Лицо его, светлокожее и скуластое, с юношеским пушком над верхней губой, перекосилось от боли. Гуль заметил выступившие на лбу парня бисеринки пота и отвел глаза в сторону.
- Уведи его, - глухо произнес он.
Можно было подумать, что Долли давно уже дожидалась этой команды. Семеня сапожками, она подбежала к дружку и, ухватив за плечо, потянула прочь.
- Пойдем, Дин! Пойдем скорее!..
Прислушиваясь к удаляющемуся бормотанию, Гуль покосился на свой живот. Продранная гимнастерка и окаменевшая кровяная короста на том самом месте, где еще совсем недавно чернела ужасная рана. Если можно, конечно, назвать раной сквозную дыру, в которую запросто проскочил бы средних размеров будильник. Тем не менее он был жив - вопреки всякой логике. Его замутило:
Ухватившись за спинку сиденья, Гуль все же нашел в себе силы улыбнуться. Если жив, значит, надо радоваться. Радоваться, а не ломать голову - отчего да почему. Покосился в замутненное стекло и разглядел бледную тень своего отражения. Вот и состоялось твое первое воскрешение, дружок! Или, может, второе?.. Так или иначе, прощай царство теней, и да здравствует грешный земной мир!.. В таких случаях, кажется, положено плакать от умиления.
Гуль шатко поднялся. Кости ноюще отозвались на первые неуверенные шаги, в нижней части живота, ожив, заелозил шипастыми клешнями краб. Но значительно тише. Да и шипы были уже не те:
Выглянув наружу, он поискал взглядом Дина и Долли, но парочки уже и след простыл.
Долли и Дин: Имена, рожденные языком колокольчика. С такими именами не магазины обворовывать, а счастливо жить где-нибудь в девственном лесу, никогда не прибегая к пощечинам: Гуль криво улыбнулся. Как бы там ни было, первые встреченные им люди убежали. И правильно сделали. Вполне вероятно, будут убегать и другие.
* * * - Кто это? - охранник в ливрее швейцара кивнул на спутника Йенсена. Глаза его, серые и внимательные, неуверенно моргнули, столкнувшись с такими же серыми и внимательными глазами Фила Николсона, заслуженного оперативника НЦ, которого в кулуарах давно уже называли оперативником номер один, первым из первых, а иногда и просто главным оперативником нации.
- Он тоже приглашен на совещание. Йенсен подтолкнул Николсона к массивной, украшенной бронзовыми завитушками двери и мысленно рассмеялся. Видимо, правду говорят: рыбак рыбака видит издалека. В лаковом отблеске витражных стекол он увидел отражение оставшегося позади "швейцара". Поднеся к губам портативную рацию и продолжая смотреть им вслед, тот торопливо сообщал данные о вновь прибывших. Теперь их будут ждать на всех этажах, а оператор перед телемониторами на минуту-другую удвоит внимание.
- Сколько их тут? - Николсон толкнул Йенсена в бок и снисходительно улыбнулся.
- Немного. В основном бывшие агенты ЦРУ.
- Так уж и бывшие? - Взгляд Николсона скользнул по стенам, машинально фиксируя все сколько-нибудь подозрительное. Дворец от фундамента и до конька крыши был нашпигован всевозможными датчиками, бдительной оптикой и электронными глушилками. - Ничуть не сомневаюсь, они и сейчас там числятся.
- Послушай, - возмутился Иенсен, - ты можешь наконец сосредоточиться на деле?
- Ладно, не психуй.
Николсон умолк. У подножия лестницы, заложив руки за спину, стоял еще один "швейцар". Должно быть, он нарочно выбрался из своей укромной ниши, чтобы взглянуть на гостей.
* * * :Совещание проходило в знаменитом Круглом зале. Кроме седовласого, вечно худого и вечно удрученного жизненными печалями координатора, в глубоких креслах утопали двое советников. За отдельными столиками сидели офицеры ФБР во главе с сухопарым Симонсоном и полковник Беркович - полномочный представитель ЦРУ.
- А что здесь делают федералы? - неприязненно проворчал Николсон.
Вежливо улыбнувшись присутствующим, Джек Иенсен шепнул:
- Фил, ради Бога, заткнись!
Один из советников координатора, исполняющий одновременно функции секретаря и стенографиста, недоуменно шевельнул бровью. Извиняясь за опоздание, Иенсен изобразил рукой в воздухе нечто вроде вопросительного знака. Все так же печально координатор кивнул и, как только вошедшие расположились в креслах, поднялся.
- Господа! Время дорого, поэтому начну с главного. Разговор с президентом состоялся вчера вечером. Могу довести до вашего сведения, что он серьезно обеспокоен происходящим и только за последние несколько дней уже трижды связывался с Москвой. Теперь нам по крайней мере достоверно известно, что каракатица покинула северный полигон русских и возвращается.
- Куда?
Координатор проигнорировал идиотскую реплику представителя ФБР, зато с живостью обернулся к поднявшему руку Берковичу.
- Откуда вы черпаете данные? Сводки НЦ? - спросил Беркович.
- Да. За движением рептилии ежечасно наблюдают вертолеты ДС и НЦ. Координатор развел руками. - До сих пор сведения по большей части подтверждались, и оснований сомневаться в их достоверности:
- Одну минуточку, координатор! - Беркович раздраженно провел платком по лоснящемуся лбу. - Вы заявляете: нет оснований: Хорошо. Но это было до сих пор, а задача слишком ответственная! Словом, не слишком ли мы доверились экстрасенсам? Обостренная чувствительность недоказуема. Сегодня астролог обещает нам доброе здоровье, а завтра пожимает плечами:
- При чем здесь астрология? - перебил Фил Николсон. - Это из другой оперы, милейший! Иенсен вновь незаметно дернул его за рукав. Беркович неприязненно покосился на Николсона.
- Астрология - это так, для примера: Но есть одно настораживающее обстоятельство: Вы действительно намерены предоставить НЦ самые широкие полномочия, координатор?
Старческая спина распрямилась, плечи расправились, в глазах блеснул упрямый огонек.
- Вы все поняли правильно. Более того - своим последним распоряжением президент передал в ведение НЦ оперативные отделы ЦРУ, ФБР и Национальной гвардии. Добавлю: я это решение вполне одобряю. Мы обязаны забыть об амбициях. Сегодня нет отдельных служб и отдельных задач. На повестке дня - безопасность страны, а может быть, и всего мирового сообщества.
- И вы всерьез полагаете, что каракатицей должен заниматься Национальный центр аномальных явлений?
- Да. Президент думает так же. Надо смотреть в лицо действительности, а она такова, что ни армия, ни военная разведка не готовы к грамотному восприятию феномена. Каракатица - это проблема, которую не разрешит обычное оружие. Нужна иная методика, ее могут предложить только в НЦ.
- А они что-нибудь предложили? - Одутловатое лицо Берковича украсилось ехидной улыбочкой. Прищуренные глазки излучали сладковатый яд.
- Спросите сами. - Координатор перевел взор на Джека Йенсена. Собственно, для того мы здесь и собрались, чтобы выслушать соображения одного из руководителей НЦ. Прошу:
Иенсен пружинисто поднялся из кресла.
- Я попробую уложиться в три-четыре минуты. - Иенсен покосился на откровенно скучающую физиономию Николсона, перевел взгляд на ухмыляющегося Берковича. - Несколько слов о том, что мы успели предпринять. - Джек Иенсен почтительно повернулся к координатору. - Вы уже упомянули о специальных вертолетах. Могу добавить, что среди экипажей, как и в прошлый раз, наши лучшие эксперты.
- Корбут, разумеется, среди них?
- Да. Он единственный, кто чувствует эту тварь на глубине до шестисот километров. Без Корбута слежение было бы совершенно невозможным. С ним мы контролируем маршрут каракатицы с точностью до градуса.
- А что вы предпримете, когда она объявится здесь? - поинтересовался Симонсон. Каркающий, неприятный голос оказался под стать его костлявому лицу.
- Мы встретим ее во всеоружии. - Иенсен бросил предостерегающий взор в сторону Николсона, но тот сидел тихо. - Наша задача подразумевает три аспекта: обеспечение безопасности населения, высокую секретность проводимых мероприятий и, самое важное, - общение с каракатицей.
- Это третье меня отчего-то особенно смущает. - Беркович издевательски крякнул.
- Я так не считаю, - возразил Иенсен. - Врага не обязательно убивать. Его можно локализовать и обмануть, с ним можно найти общий язык и даже завязать дружбу.
- Что-что?
- Вы шутите? С кем это вы собираетесь завязать дружбу?
- Это не шутка. Я стараюсь рассматривать задачу комплексно. Если бы каракатицу можно было подстрелить обычной ракетой, все обстояло бы предельно просто. Но вы знаете, к чему привели попытки военных. Ни мы, ни русские не добились ни малейшего успеха:
- К сожалению: - Беркович нетерпеливо махнул рукой. - Никто кругом ничего не добился, все сели в лужу. Но что собираетесь предпринять вы?
- Национальный центр аномальных явлений в экстренном порядке создал аналитический отдел:
- Браво! В таком случае я совершенно спокоен! Разумеется! Аналитический отдел! Как же это никто не догадался: - Беркович открыто издевался, но на лице Йенсена не дрогнул ни один мускул.
Выждав немного, он спокойно продолжил:
- Мы располагаем замечательными умами, глупо было бы не воспользоваться таким потенциалом. Первая же идея стала претворяться в жизнь. Суть ее - создание радиоактивных маяков или ловушек.
- Это что же? Радиоактивное заражение местности?
- Частичное заражение. Фон, излучение, но не пыль.
- Какая разница, черт побери! Это же все равно опасно.
- Да. Но это менее болезненно, нежели появление подобной громадины вблизи населенных пунктов. Разъяренного быка отвлекают мулетой. Почуяв наши маяки, каракатица наверняка свернет с первоначального маршрута. Так можно выиграть время или навязать ей более или менее безопасный путь. Координатор неохотно кивнул.
- В этом есть резон. Если такое чудовище выползет посреди какогонибудь города, разразится катастрофа. Жертвы, разрушения, паника:
- Паникой должны заняться спецслужбы. И еще: никакой прессы, никаких журналистов! Полный контроль над распространением слухов!
- Вы считаете, что мы справимся? - Симонсон искренне изумился. Моргая светлыми ресницами, взглянул на координатора. - А что прикажете делать, если свидетелей окажется чересчур много?
- Задействуйте агентуру. Призовите на помощь гангстеров, воров, убийц. Мне ли вас учить! Используйте полицию, армейские формирования, что угодно! Через двенадцать часов в силу вступает режим чрезвычайного положения. Будьте готовы к немедленному введению карантина в том или ином райооне. Что-нибудь вроде имитации холеры или чумы - и тройное кольцо оцепления!
- Не слишком ли круто, координатор?
- Нет, не круто! - Сухонький подбородок первого помощника президента упрямо вздернулся. - Круто будет тогда, когда слух о каракатице станет достоянием гласности. Вы все еще не отдаете себе отчета в том, что происходит. Мы имеем делом с гиперсуществом, превосходящим все мыслимые и немыслимые образы - по габаритам, по массе, по непосредственной угрозе. Если каракатица выберется наружу здесь - не сомневайтесь, будут и землетрясения, и магнитные бури. Но это в лучшем случае. Худшего мы не в состоянии предполагать, потому что мало о ней знаем. Пока нам наверняка известно только одно: человеческое оружие даже самое мощное - не представляет для чудовища ни малейшей опасности. - Координатор перевел дух. - А теперь на минуту вообразите, что все эти сведения через радио, телевидение или прессу просочатся в общество. Это хаос, мои дорогие, ужасающий хаос! Беженцы, пикеты, правительство поспешат облить грязью. Зеленые атакуют атом, придется закрыть энергостанции и рассекретить радиоактивные могильники. Что начнется в России? В Европе?.. Каракатица непредсказуема, и этим особенно страшна! Никакого реального противодействия чудовищу мы не окажем. И даже за его местонахождением будем следить глазами экстрасенсов!..
- Хочу возразить: - Йенсен мягко прошелся по ковру. - Кое-что о ней мы все-таки знаем. Например, ее приблизительные размеры, ее пристрастие к радиации, ее сейсмическую активность. Кроме того, есть все основания считать, что в данном случае мы имеем дело с материей иного уровня, иного порядка. Иначе просто не объяснить ту колоссальную скорость, с которой каракатица перемещается под землей. Кстати, в водной среде скорость остается той же - порядка ста километров в час. Для подобной массы это чудовищно! Теперь о местонахождении каракатицы. Сейчас полным ходом ведутся работы по созданию детекторов. Эти приборы способны ее обнаружить! И еще: слежение с вертолетов идет вторые сутки, и наши первичные предположения подтвердились. Каракатица не петляет и не корректирует курс - она движется по прямой!
Выдержав паузу, Йенсен добавил:
- Она движется ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО.
- Из чего вы и поспешили сделать вывод, что она возвращается, кивнул Беркович.
- Не только. - Йенсен пожевал губами. - Мы произвели еще одно простое действие: обозначили предполагаемый маршрут по карте и, оперируя известной нам скоростью, определили, когда и какой город гостья из подземелья осчастливит своим посещением.
- Черт возьми! - Беркович не сумел скрыть охватившего его возбуждения. - Но если она все-таки свернет?
- Навряд ли. У этой твари поразительное чутье. То есть мне так кажется. И сейчас она что-то чует. Раньше ее притягивали радиоактивные захоронения, места ядерных полигонов, теперь что-то другое:
- Все программы по ядерным испытаниям приостановлены, - задумчиво произнес координатор. - Что ее может привлечь? Какой-нибудь старый засекреченный могильник? Или ракетная база?
- Это нам и предстоит выяснить. - Йенсен улыбнулся. - Нам потребуется помощь вашей команды, Беркович.
Генерал ЦРУ озабоченно прикрыл глаза ладонью.
- Разумеется. Какие населенные пункты угодили на эту вашу прямую?
- И вам, и в штаб-квартиру ФБР сегодня же будут доставлены подробнейшие карты. Могу назвать лишь некоторые из городов. Это Толидо, Спрингфилд, Каунт-Сити, Санта-Фе, Уичито, Альбукерке, Финикс и другие. Здесь же более двух десятков мелких поселений, фермерские хозяйства и так далее.
- Немало:
- Это же адова работа! - пролепетал Симонсон. Йенсен согласно кивнул.
- Тем не менее ее надо проделать, и по возможности быстрее. Предлагаю послать в перечисленные города контролеров, которые во взаимодействии с местными властями займутся изучением оперативной обстановки.
Беркович в сомнении покачал головой.
- Ответьте, Йенсен, о каком сроке мы можем реально говорить?
- Дня два, не больше.
- Но это абсурд!
- Значит, надо постараться. Расстояние до североамериканского континента каракатица покроет в семь, может быть, в восемь дней, и два из них уже позади.
- Но как мы сумеем?.. - Беркович недоуменно развел руками, не в силах завершить мысль.
- Господа! - Координатор успокаивающе поднял тонкую старческую кисть. - Трудностей действительно много, но это вовсе не значит, что мы с ними не справимся. И не вам прикидываться беспомощными овечками. За нашими плечами - президент, и, если понадобится, мы заставим работать на программу всю страну. Сейчас же от нас требуется одно создать эту программу, разработать по пунктам, сколько бы их там ни насчитывалось.
- Согласен. - Йенсен вернулся в свое кресло.
- Да ты Цицерон, старик! - шепнул ему знакомый голос. Джек Йенсен повернулся. Фил Николсон глядел на него с насмешливым почтением.
* * * Черная безмолвная пустота зависла вокруг, и Гуль сам не понимал, отчего обращается к этой пустоте, словно к человеку.
- Почему ты не пошла со мной, Милита? Я ведь не просил идти за мной, я звал тебя со мной. А ты не сказала мне ни единого слова. Или воля Пилберга сломила тебя и это была не ты? - Гуль напряг зрение, силясь разглядеть в пустоте что-то, что помогло бы ему услышать, угадать каким-либо образом ответ. - Ты должна была пойти со мной. Вместе нам было бы легче:
Он вздрогнул. Из мглы, до краев заполненной чернилами и сапожной ваксой, проступили чьи-то неясные очертания. Два темных пятна на фоне белеющего овала, мрачноватая полоска рта.
Лицо! Человеческое лицо!.. Сердце Гуля скакнуло и лихорадочно забилось. Сразу стало жарко. Гуль узнал приближающегося. Это был Зуул. Мудрец добрался до него: Гуль попытался отстраниться от Зуула, но в спину уперлась спина - каменная и неподатливая. Губы у Зуула шевелились. Он что-то говорил, но вместо человеческой речи доносился лишь отдаленный треск, словно в печке разгорались свеженаколотые поленья. Но откуда здесь взяться огню? Зуул не мог его принести. Он вообще ничего не мог принести с собой, кроме лица и неясной тревоги:
Гуль резко сел и проснулся.
В первый момент он ничего не понял. Пожар ворвался в сознание, как врывается вода в нежданную пробоину. Пожар ослепил, огонь был всюду: справа, слева и даже сверху. Прикрывая лицо рукой. Гуль поднялся. Где он и что с ним? Память заработала подобно древнему арифмометру и с опозданием выбросила ответ: магазин:
Он забрался в магазин готовой одежды перед самым закрытием. Ему нужно было одеться, и он прокрался мимо суетливого продавца в складское помещение. Долго ждал, когда утихнут голоса и стук дверей, а потом: Потом он подобрал себе одежду и сложил ее здесь, возле сушильного шкафа. Он хотел немного вздремнуть: Теперь на том месте, где он оставил костюм, возвышалась кучка пепла. Пол выгорел до бетонных перекрытий, каменные стены дымились. Гуль в страхе осмотрел себя. Кожа на руках и лице была в порядке, на теле красовалась все та же драная гимнастерка. Он так и не успел переодеться во что-нибудь мало-мальски приличное. А теперь все уничтожил пожар.
Заслоняясь от летящих искр и гудящего пламени, Гуль осторожно двинулся вперед.
А ведь он мог бы запросто сгореть. Ведь бывает такое: засыпают и не просыпаются. Ему просто повезло. Пламя обошло его стороной:
Гуль остановился. Ему показалось, что его с размаху ударили кулаком по затылку.
Почему он решил, что повезло? Может ли вообще человеку, угодившему в пламя, повезти? Снова огляделся, и страх металлическими пальцами сдавил горло. По спине, рассыпая волны холодных мурашек, прошлось гусиное перо, и зыбкие надежды, еще теплившиеся в сердце, растаяли, подобно шагреневой коже. Он шел в ревущем пламени, не ощущая ни боли, ни температуры. Пляшущий огонь мешал видеть, но не мешал дышать. Гуль не кашлял и не задыхался. Дым и угарные газы всасывались его легкими с той же естественностью, как еще совсем недавно вдыхался прохладный кислород городских окраин.
Снова захотелось присесть. Ноги не держали. Гладкие тяжелые шары мыслей сталкивались и разбегались в поисках единственно возможной лузы. Только вместо суконного стола перед ними расстилалась плоская бесконечность:
Так: Недавно Гуль угодил в раскаленный и спрессованный неимоверным давлением мир абсолютно неподготовленным. Тем не менее не погиб - с телом что-то случилось, он умудрился выжить. Почему же обратного не происходит теперь?..
С ужасом посмотрел вниз. Гигантской многоголовой гадиной пламя металось вокруг, подскакивая к ногам, заискивающе облизывая сапоги, ладони безвольно свисающих рук. Но он по-прежнему чувствовал лишь легкое тепло, не более того: Огонь являл собой буйную энергию, которая не могла умертвить его плоть.
Увлекая за собой тучу искр, сверху обрушилась балка. Здание содрогнулось. И тут же где-то впереди часто застучало, явственно послышались голоса. Гуль вобрал голову в плечи. Кто это?.. Люди? Но им-то что тут делать?
Струя шипящей пены вырвалась из огненной круговерти, пузырчатой клейковиной стала стремительно заливать пол. Помещение заполнилось густым паром. Стоило ему чуть рассеяться, как из дымного чада шагнуло сверкающее человекоподобное существо. Серебристое, складчатое одеяние, толстое стекло шлемофона, за которым Гуль разглядел ошеломленные глаза. Человек, обряженный в термостойкий скафандр, взирал на Гуля, как дикарь взирает на спустившегося с небес бога. Широкий раструб с кишкой шланга выпал из рук, пожарный сделал движение, словно пытаясь поднять его, но ничего не получилось. Пена вольно и щедро проливалась на пол, превращая его в заснеженную поляну. Пожарный изумленно таращился, и, не выдержав, Гуль развернулся, торопливо шагнув в огонь, подальше от этих неверящих глаз. Веселящаяся плазма вновь обняла его за плечи, лаская потрескивающим говорком, повела худа-то вниз по белым от жара ступеням.
Да, он больше не боялся пламени. Во всяком случае, это было менее страшно, чем точечки зрачков того человека. Выражение, застывшее в глубине этих расширенных глаз, напоминало благоговейный ужас.
Спустившись на первый этаж, Гуль разглядел в просветах между дымными клубами улицу, запруженную машинами. Поблескивая серебристыми костюмами, пожарные быстро и умело разматывали ленты шлангов, с баграми наперевес бежали к горящему зданию.
Что ж: Значит, этот путь для него закрыт- Опираясь рукой о стену, Гуль двинулся подальше от лопнувших витрин.
Наружу он выбрался через служебный ход. Здесь тоже суетились люди, но их было значительно меньше, я, улучив момент, он перебежал заставленный контейнерами двор, стараясь не оборачиваться, укрылся в тени ближайшего дома. Редких зевак он не опасался. Лица людей были обращены к огню, ничего другого они сейчас не видели. Оба этажа магазинчика, из которого Гуль только что выбрался, полыхали вовсю, и зрелище действовало завораживающе. Впрочем, на Гуля оно уже не могло произвести сколь-нибудь сильного впечатления. С осторожностью продвигаясь вперед, он выбрел наконец на пустынную улочку.
Над городом зависла ночь, прохожих было мало. Шагая по тротуару, он подумал, что ему все равно придется переодеться. Чужая страна, чужие люди: Как только наступит день, его гимнастерка привлечет внимание, а Гуль страшился людского любопытства, потому что знал, что за любопытством последует ужас. Он перестал быть человеком, но не желал признаваться в этом даже самому себе: Раньше чем настанет утро, он зайдет еще в один магазин, если понадобится, взломает замок или дверь и подберет себе парочку костюмов. Человеком можно и не быть, но на человека должно быть похожим. Потому и придуманы всевозможные протезы. Внутреннее можно скрыть, и другое дело - внешний, столь уязвимый для чужого мнения облик. Он должен стать безукоризненным:
Через несколько кварталов он нашел то, что искал - магазин, торгующий одеждой. Гуль не сумел прочитать неоновой надписи, но в этом не было особой нужды. Сквозь стекло виделись торжественно-напряженные манекены. Кто-то из них сидел в кресле, закинув ногу на ногу, кто-то стоял, опершись о трость, но все как один взирали на человека в гимнастерке чуть свысока, презрительно улыбаясь ярко прорисованными ртами. Что они думали о нем своими пластиковыми мозгами? Должно быть, что-то весьма нелестное, так как вид у них был пресыщенноснисходительный. Гуль решил, что, если бы они даже и ожили, - они и тогда бы сохранили на своих лицах надменную пресыщенность. Он не интересовал их как возможный покупатель. Он их вообще не интересовал.
Медленным шагом Гуль пересек улицу и, приблизившись к витрине, ударил по ней кулаком:
* * * Уже в полдень Николсон и его ребята были в Каунт-Сити. Полицейское управление услужливо предоставило под резиденцию вместительный особняк, именно в нем состоялись первые беседы с очевидцами: пожарником Стивом Хантом и неким Майклом Пикопуло - пьянчужкой, в два часа ночи случайно забредшим на Люмми-стрит - ту самую улицу, на которой в одно и то же время пострадало два магазина.
Мало кто верил в Йенсена и его коллег из НЦ. Гипотеза "прямой линии" так и продолжала оставаться гипотезой, сказывалась инерционность громоздких служб, механизм раскручивался тяжело и со скрипом. Тем не менее в операцию вовлекалось все больше и больше сотрудников.
В прошедшие сутки Николсону довелось поспать полтора часа, и он был счастлив. Колоссальный объем работы, контролеры, рьяно взявшиеся за дело, обращались наверх по каждому подозрительному пустяку. Вся команда Йенсена находилась в беспрерывных разъездах по городам черного списка. Собственно, в Каунт-Снти Николсона заставили примчаться показания Ханта. Протокольные записи свидетельствовали о том, что пожарник видел в огне живого человека. Этот странный человек, одетый в военную форму, чувствовал себя в дыму и пламени самым превосходным образом. Должно быть, над бедолагой Хантом вволю посмеялись в полицейских участках, потому что, увидев, с каким вниманием его слушают люди из НЦ, пожарник не на шутку разволновался.