Страница:
- Для тебя, может, и нет разницы, а для меня есть! - Диана сердито тряхнула головой, отчего пряди ее буйных волос вольным шатром рассыпались по плечам. - Ты всегда относился к этому несерьезно! У нас даже свадьбы с тобой не было! Ни подвенечного платья, ни выкупа, ничего! Женились, словно в подполье каком, чаю попили на кухне - и все.
- Не забывай, чай был с тортом. И потом к нам заходили мои друзья…
- Нужны мне твои друзья! - голос Дианы сорвался. - У других подвенечные платья, машины с разноцветными шарами, застолье, а у нас что? Работа и еще раз работа, черт бы ее побрал!
- Только давай не будем трогать мою работу…
- Почему это не будем? Нет уж, давай поговорим и о работе! Это ведь не кому-нибудь, - мне приходится ждать тебя круглые сутки, по десять раз разогревать ужин. И никогда наперед не скажешь - придешь ты живым или позвонишь из больницы.
- Успокойся, может статься - одним прекрасным вечером я вовсе не вернусь. - Дмитрий тоже начинал заводиться.
- И пожалуйста! Так оно, может, будет и лучше! - Диана фыркнула. - Хоть какая-то определенность!
- Спасибо на добром слове.
- А ты чего ждал? - в один миг Диана стала похожей на взвившуюся кобру - такая же гибкая, с капюшоном огненно-черных волос, готовая испепелить сверкающим взором. - Он, оказывается, даже дня моего рождения не помнит, а еще хочет преданности! Хочет, чтобы плакали над его боевыми ранами!
Дмитрий стиснул зубы. Диана явно шла на скандал. Верная любовница в прошлом и свежеиспеченная супруга в настоящем, она нервно тискала пальцами скатерть и дышала точно боксер между раундами. Удивительно, но с узакониванием отношений жить стало неизмеримо сложнее. Вероятно, ощутив вкус новой жизни, Диана иначе взглянула на Дмитрия, на его материальное положение, на собственный семейный статус. Возможно, задумалась о будущем, о своих стремительно убегающих годах, о детях, которых до сих пор не было. А может, просто выдался не самый удачный денек. Словом, женушке попала вожжа под хвост, как это и бывает со многими впервые выскочившими замуж. Ссоры еще не превратились в обыкновение, однако что-то у них, безусловно, разладилось. Во всяком случае, если раньше Харитонов чувствовал себя дома маршалом, то теперь его упорно пытались низвести до уровня послушного сержанта. И все бы ничего, но сержантом он быть не желал, а точнее - не привык. Он любил свою работу и как никогда остро чувствовал ответственность за своих ребят. Они были не просто служащими «Кандагара», - они оставались его боевыми товарищами. И ровным счетом ничего не значило, что их жаркое прошлое, их совместный Афганистан остался далеко позади. Они и сейчас рисковали жизнями. Частенько случалась так, что сослуживцам приходилось двигаться по краю пропасти, нырять навстречу ножам и пулям, а потому оставаться просто администратором Харитонов не мог. Между тем, Диана желала обыденной жизни и нормального человеческого покоя. Кроме того, в зону его постоянной ответственности она твердо намеревалась прописать и себя, а с этим у него тоже получалось неважно. Он забывал заглядывать в продуктовые магазины, не покупал стирального порошка с мылом, а не далее, как вчера, умудрился забыть о дне рождения супруги. В результате не купил ни торта, ни цветов, даже не поздравил обязательным поцелуем в щечку. Разумеется, она восприняла это как оскорбление. Собравшись с терпением, выдерживала в злом молчании какое-то время и только сегодня, когда он попытался расспросить, в чем дело, разом обрушила на его голову все скопившееся на душе. И по всему было видно, что свои обиды она вынашивала слишком долго, - пружина развернулась излишне сильно, разговор стремительно перерос в ссору.
- Плакать я не прошу, - сухо произнес он, - но не надо юродствовать. Мы свои раны получаем не в борделях и не на пьянках.
- Ага, конечно, вы же у нас герои! - Диана свирепо подбоченилась. - Вы нас от жуликов защищаете, мир, понимаешь, спасаете! Только вот не очень понятно, почему при таких защитничках жизнь у нас лучше не становится?
- Дура! - рявкнул он.
- Что?!
- То, что слышала! Дура - дура и есть!…
Диана сгребла со стола первое, что подвернулось под руку, с силой метнула в мужа. Дмитрий рефлекторно пригнулся. Вазочка - один из его былых подарков - просвистела над макушкой, с грохотом ударившись о стену. А Диана уже шарила по столу, намереваясь пустить в ход иную посуду. В один миг Харитонов подскочил к ней, попытался удержать за руки, но она опередила его, наотмашь хлестнув по щеке. Удар был не слишком силен, но острые ногти рассадили щеку до крови. Дмитрий не думал сдавать ей сдачи, но за него сработали армейские рефлексы. Поймав ударившую руку в захват, он взял ее на прием, заставив жену обрушиться на ковер. И лишь мигом позже, когда она жалобно вскрикнула, ужаснулся содеянному. Задним числом подумал, что это случилось у них впервые, испугался и собственной гневливой вспышке. Он ведь запросто мог сломать ей руку - да и не только руку. Придись бросок на стол или табурет, мог бы и убить.
Конечно, она расплакалась, и он, плюхнувшись рядом на колени, начал робко выпрашивать у нее прощения.
- Сильно ударилась? - Дмитрий попробовал взять ее за локоть, но она сердито отшвырнула его руку, густым от слез голосом попросила:
- Уйди, пожалуйста! Уйди, слышишь!…
Чувствуя болезненный звон в голове, он неловким шагом вышел в соседнюю комнату. Приблизившись к окну, уперся лбом в холодное стекло. Мимолетно сверкнула мысль о самоубийстве - сверкнула и вновь пропала бесследно. Однако ком в горле продолжал пульсировать и набухать, руки явственно подрагивали. Удивительно, но любимая женушка сотворила с ним то, чего не могли добиться самые злые враги. И неожиданно стало ясно, что именно врачи называют стрессом. Никогда раньше он не понимал, что значит - сжигать собственные клетки, сжигать нервную систему. Теперь он ощутил этот губительный жар наяву. Злость на себя, на Диану оказалась вполне материальной. Огонь метался по телу, то и дело сжимал сердце, застревал комом в горле. Казалось, еще немного, и Дмитрий попросту потеряет сознание.
Только спустя минуту он сумел прийти в себя и тотчас подумал о ней. Подумал о тех переживаниях, что терзают сейчас Диану. Ведь не двужильная она, не из металла! А значит, ей сейчас намного хуже.
Так или иначе, но все отягощалось тем обстоятельством, что он, в самом деле, забыл о дне рождения жены. Голова была забита жалобами клиентов, тяжбой с казино и местными налоговиками, откопавшими в своих архивах какой-то старый должок «Кандагара». Обиднее всего было то, что он действительно любил Диану, любил, как любят родную мать и даже больше. А потому страшно боялся ее обидеть. В отличие от того же Стасика Зимина, Харитонов принадлежал к разряду сухарей-однолюбов. В лице Дианы он нашел не просто девушку своей мечты, он обрел свою половину. Конечно, ему нравились другие девушки, но он даже не пытался сравнивать их с Дианой. Она была его пристанью, человеком, которому он, может, не уделял должного внимания, но без которого отчаянно тосковал. Дмитрий настолько прирос к ней, что даже мысли не допускал о возможном расставании. А коли так, то какого же черта они превращают свою жизнь в ядерный полигон? Стоит ли бить боеголовками в близких людей, когда с избытком хватает врагов?…
Вздрогнув, он повернул голову, - его насторожило то, что он не слышит больше плача. Может, она тоже подумала о самоубийстве? Взяла в руки нож и перепиливает сейчас себе вены?…
Нарисованная в воображении картинка была столь явственной, что Харитонов тут же ринулся на кухню.
- Диана!…
Она сидела за столом, обхватив лицо руками. Действительно не плакала, но и ножом вены не перепиливала. Просто страдала.
Глядя на его согбенную фигурку, Дмитрий ощутил сладковатую боль. Боль напополам с любовью. Такого он раньше никогда не испытывал.
Порывисто шагнув вперед, он обнял жену, ладонями смял мягкие грудки, щекой прижался к ее спине. Родной и знакомый запах волос наполнил грудь, взорвал сознание. В один миг злое напряжение обратилось в свою полную противоположность. Он вдруг отчаянно захотел с ней слиться - прямо сейчас, не откладывая ни единой секунды. Движения Дмитрия стали более лихорадочными, пересохшими губами он начал целовать ее в спину, в затылок. Пожары тем и опасны, что быстро разрастаются. Вероятно, нечто похожее произошло и с ней. Он ощутил это по дрожи, пронзившей близкое тело, по ее участившемуся дыханию. Все-таки они были половинками одного целого, и объяснять ей что-либо было абсолютно не нужно. Руки, поглаживающие ее груди, переместились выше, одним движением сорвали с Дианы халат. В это же самое время, губы продолжали мягко покусывать ее плечи, гулять по вздрагивающим лопаткам. Пальцы спустились к пояснице, огладив ягодицы, вторглись под тугую резинку ее трусиков. Глаза Дианы были полуприкрыты, она вряд ли отдавала себе отчет в том, что с ними происходит. Да их это и не волновало. Дмитрий действовал сейчас, как оккупант, ладонями и телом спеша захватить по возможности больше территории. Он не желал сейчас ничего понимать, зная только то, что безумно любит эту женщину, зная, что в данную секунду она тоже готова позволить ему все что угодно. Это не было красивой эротикой, но это было чем-то неизмеримо большим - чем-то средним между животной атакой и чисто человеческой нервной разрядкой. Это было нужно обоим, и, может быть, ему несколько больше, чем ей. Хотя бы потому, что его впереди ждала все та же ненавистная работа, а работать с ощущением голого тыла просто невозможно.
Она сама привстала с табурета, не оборачиваясь, помогла себя раздеть. И точно также, стараясь не отрываться от ее разгоряченного тела, Харитонов сорвал с себя пиджак, рубаху и брюки. Все те же жадные пальцы прошлись по ее напряженным, услужливо раздвинувшимся бедрам, взъерошив густые завитки на лобке, погрузились в вожделенные складки. Капкан, о котором мечтает каждый мужчина, омут, поджидающий своего распаленного ныряльщика, зазывно раскрылся. И он нырнул в него, зажмурившись от обморочного пульса. Все произошло до головокружения быстро, и она вобрала его в себя одним торопливым глотком. Вминая живот в ее ягодицы, он ощущал, как с каждым ударом рушится стена непонимания между ними, как уплывают за горизонт разговоры о кольцах, платьях и прочей чепухе. Все было просто и ясно: они любили друг друга, и недавнюю злость с легкостью выжигало накатывающее исступление. Сначала она только шумно дышала, потом начала в голос постанывать. Тело ее резкими толчками стало подаваться навстречу. Это напоминало уже подобие битвы. Происходило не обычное совокупление, а самое настоящее слияние двух тел, их врастание друг в друга. Пальцы Харитонова мяли женский живот, с силой стискивали бедра. Шею Дианы он ласкал уже не губами, а зубами. Разрядка была столь оглушающей, что какое-то время он не слышал вообще ничего. Только билось в висках собственное разогнавшееся сердце, и шипел в легких воздух. Кажется, пару раз он даже по-тигриному взрычал.
Только через несколько минут Харитонов сумел расслышать приглушенный телефонный звонок. Трезвонил упрятанный в пиджак сотовый.
- Звонят, - шепнула она.
- Слышу. - Дмитрий зажмурился. Брать трубку отчаянно не хотелось, но он понимал, что тревожить в такое время по пустякам не будут. Порывисто вздохнув, он оторвался от Дианы, поцеловал ее в позвоночник и левую ягодицу, наклонившись, вытащил из смятого пиджака телефон.
Разумеется, это был Лосев. Скучноватым голосом заместитель Харитонова сообщил, что пару часов назад Мишаню Шебукина загребли в милицию. Разумеется вместе с гонораром, да еще навесив на сотрудника «Кандагара» обвинение в вандализме.
- Что-что?
- Видишь ли, кто-то зажег на улице крест. Огромный пятиметровый крест, представляешь? Типа как у куклуксклановцев в Америке. Ну, а Мишаня, разумеется, оказался рядом. Ты ведь знаешь этого везунчика. Еще и подрался там с каким-то придурком. Вот его и повязали.
- А ксива?
- Документы он, конечно, дома оставил. Он вообще их с собой редко берет, боится потерять. Валентине своей тоже не позвонил, чтобы лишний раз не тревожить. Так что вся надежда на нас с тобой.
- Точнее - на меня, - заключил Дмитрий.
- Все верно. - Лосев протяжно вздохнул. - Видишь ли, это второе районное отделение, а у тебя там полно корешей.
- Может, съездишь вместе со мной?
- Я бы с удовольствием, но у меня, понимаешь, дефект один. Так сказать, косметический…
- У меня тоже, - Дмитрий машинально провел пальцам по расцарапанной щеке. - Вон, и кровь еще даже течет.
- У меня, Дим, особый дефект. Стыдно даже говорить… Словом, придешь, сам увидишь.
- Ладно, попробую разрулить дельце. А может, и Стасика с собой прихвачу… - отключившись, Харитонов слепо оглянулся на голую Диану. Она уже успела сесть за стол и теперь, подперев голову, с печальной улыбкой взирала на своего суженного.
- Снова в ночь и снова в бой? - на этот раз в голосе ее иронии он не уловил. И потому, шагнув к супруге, нежно погладил ее по голове, пальцами потер мочки ушей.
- Ты ведь у меня все понимаешь, правда? Милая, добрая и умная. Назад приеду с вином и цветами.
- Это ночью-то?
- А что нам ночь? Как известно, ночь любви не помеха. - Дмитрий сгреб с пола одежду, стремительно вышел из кухни.
- Что ж, посмотрим… - Диана послала ему вслед воздушный поцелуй. Он помахал ей зажатыми в руке трусами.
Глава 6
- Не забывай, чай был с тортом. И потом к нам заходили мои друзья…
- Нужны мне твои друзья! - голос Дианы сорвался. - У других подвенечные платья, машины с разноцветными шарами, застолье, а у нас что? Работа и еще раз работа, черт бы ее побрал!
- Только давай не будем трогать мою работу…
- Почему это не будем? Нет уж, давай поговорим и о работе! Это ведь не кому-нибудь, - мне приходится ждать тебя круглые сутки, по десять раз разогревать ужин. И никогда наперед не скажешь - придешь ты живым или позвонишь из больницы.
- Успокойся, может статься - одним прекрасным вечером я вовсе не вернусь. - Дмитрий тоже начинал заводиться.
- И пожалуйста! Так оно, может, будет и лучше! - Диана фыркнула. - Хоть какая-то определенность!
- Спасибо на добром слове.
- А ты чего ждал? - в один миг Диана стала похожей на взвившуюся кобру - такая же гибкая, с капюшоном огненно-черных волос, готовая испепелить сверкающим взором. - Он, оказывается, даже дня моего рождения не помнит, а еще хочет преданности! Хочет, чтобы плакали над его боевыми ранами!
Дмитрий стиснул зубы. Диана явно шла на скандал. Верная любовница в прошлом и свежеиспеченная супруга в настоящем, она нервно тискала пальцами скатерть и дышала точно боксер между раундами. Удивительно, но с узакониванием отношений жить стало неизмеримо сложнее. Вероятно, ощутив вкус новой жизни, Диана иначе взглянула на Дмитрия, на его материальное положение, на собственный семейный статус. Возможно, задумалась о будущем, о своих стремительно убегающих годах, о детях, которых до сих пор не было. А может, просто выдался не самый удачный денек. Словом, женушке попала вожжа под хвост, как это и бывает со многими впервые выскочившими замуж. Ссоры еще не превратились в обыкновение, однако что-то у них, безусловно, разладилось. Во всяком случае, если раньше Харитонов чувствовал себя дома маршалом, то теперь его упорно пытались низвести до уровня послушного сержанта. И все бы ничего, но сержантом он быть не желал, а точнее - не привык. Он любил свою работу и как никогда остро чувствовал ответственность за своих ребят. Они были не просто служащими «Кандагара», - они оставались его боевыми товарищами. И ровным счетом ничего не значило, что их жаркое прошлое, их совместный Афганистан остался далеко позади. Они и сейчас рисковали жизнями. Частенько случалась так, что сослуживцам приходилось двигаться по краю пропасти, нырять навстречу ножам и пулям, а потому оставаться просто администратором Харитонов не мог. Между тем, Диана желала обыденной жизни и нормального человеческого покоя. Кроме того, в зону его постоянной ответственности она твердо намеревалась прописать и себя, а с этим у него тоже получалось неважно. Он забывал заглядывать в продуктовые магазины, не покупал стирального порошка с мылом, а не далее, как вчера, умудрился забыть о дне рождения супруги. В результате не купил ни торта, ни цветов, даже не поздравил обязательным поцелуем в щечку. Разумеется, она восприняла это как оскорбление. Собравшись с терпением, выдерживала в злом молчании какое-то время и только сегодня, когда он попытался расспросить, в чем дело, разом обрушила на его голову все скопившееся на душе. И по всему было видно, что свои обиды она вынашивала слишком долго, - пружина развернулась излишне сильно, разговор стремительно перерос в ссору.
- Плакать я не прошу, - сухо произнес он, - но не надо юродствовать. Мы свои раны получаем не в борделях и не на пьянках.
- Ага, конечно, вы же у нас герои! - Диана свирепо подбоченилась. - Вы нас от жуликов защищаете, мир, понимаешь, спасаете! Только вот не очень понятно, почему при таких защитничках жизнь у нас лучше не становится?
- Дура! - рявкнул он.
- Что?!
- То, что слышала! Дура - дура и есть!…
Диана сгребла со стола первое, что подвернулось под руку, с силой метнула в мужа. Дмитрий рефлекторно пригнулся. Вазочка - один из его былых подарков - просвистела над макушкой, с грохотом ударившись о стену. А Диана уже шарила по столу, намереваясь пустить в ход иную посуду. В один миг Харитонов подскочил к ней, попытался удержать за руки, но она опередила его, наотмашь хлестнув по щеке. Удар был не слишком силен, но острые ногти рассадили щеку до крови. Дмитрий не думал сдавать ей сдачи, но за него сработали армейские рефлексы. Поймав ударившую руку в захват, он взял ее на прием, заставив жену обрушиться на ковер. И лишь мигом позже, когда она жалобно вскрикнула, ужаснулся содеянному. Задним числом подумал, что это случилось у них впервые, испугался и собственной гневливой вспышке. Он ведь запросто мог сломать ей руку - да и не только руку. Придись бросок на стол или табурет, мог бы и убить.
Конечно, она расплакалась, и он, плюхнувшись рядом на колени, начал робко выпрашивать у нее прощения.
- Сильно ударилась? - Дмитрий попробовал взять ее за локоть, но она сердито отшвырнула его руку, густым от слез голосом попросила:
- Уйди, пожалуйста! Уйди, слышишь!…
Чувствуя болезненный звон в голове, он неловким шагом вышел в соседнюю комнату. Приблизившись к окну, уперся лбом в холодное стекло. Мимолетно сверкнула мысль о самоубийстве - сверкнула и вновь пропала бесследно. Однако ком в горле продолжал пульсировать и набухать, руки явственно подрагивали. Удивительно, но любимая женушка сотворила с ним то, чего не могли добиться самые злые враги. И неожиданно стало ясно, что именно врачи называют стрессом. Никогда раньше он не понимал, что значит - сжигать собственные клетки, сжигать нервную систему. Теперь он ощутил этот губительный жар наяву. Злость на себя, на Диану оказалась вполне материальной. Огонь метался по телу, то и дело сжимал сердце, застревал комом в горле. Казалось, еще немного, и Дмитрий попросту потеряет сознание.
Только спустя минуту он сумел прийти в себя и тотчас подумал о ней. Подумал о тех переживаниях, что терзают сейчас Диану. Ведь не двужильная она, не из металла! А значит, ей сейчас намного хуже.
Так или иначе, но все отягощалось тем обстоятельством, что он, в самом деле, забыл о дне рождения жены. Голова была забита жалобами клиентов, тяжбой с казино и местными налоговиками, откопавшими в своих архивах какой-то старый должок «Кандагара». Обиднее всего было то, что он действительно любил Диану, любил, как любят родную мать и даже больше. А потому страшно боялся ее обидеть. В отличие от того же Стасика Зимина, Харитонов принадлежал к разряду сухарей-однолюбов. В лице Дианы он нашел не просто девушку своей мечты, он обрел свою половину. Конечно, ему нравились другие девушки, но он даже не пытался сравнивать их с Дианой. Она была его пристанью, человеком, которому он, может, не уделял должного внимания, но без которого отчаянно тосковал. Дмитрий настолько прирос к ней, что даже мысли не допускал о возможном расставании. А коли так, то какого же черта они превращают свою жизнь в ядерный полигон? Стоит ли бить боеголовками в близких людей, когда с избытком хватает врагов?…
Вздрогнув, он повернул голову, - его насторожило то, что он не слышит больше плача. Может, она тоже подумала о самоубийстве? Взяла в руки нож и перепиливает сейчас себе вены?…
Нарисованная в воображении картинка была столь явственной, что Харитонов тут же ринулся на кухню.
- Диана!…
Она сидела за столом, обхватив лицо руками. Действительно не плакала, но и ножом вены не перепиливала. Просто страдала.
Глядя на его согбенную фигурку, Дмитрий ощутил сладковатую боль. Боль напополам с любовью. Такого он раньше никогда не испытывал.
Порывисто шагнув вперед, он обнял жену, ладонями смял мягкие грудки, щекой прижался к ее спине. Родной и знакомый запах волос наполнил грудь, взорвал сознание. В один миг злое напряжение обратилось в свою полную противоположность. Он вдруг отчаянно захотел с ней слиться - прямо сейчас, не откладывая ни единой секунды. Движения Дмитрия стали более лихорадочными, пересохшими губами он начал целовать ее в спину, в затылок. Пожары тем и опасны, что быстро разрастаются. Вероятно, нечто похожее произошло и с ней. Он ощутил это по дрожи, пронзившей близкое тело, по ее участившемуся дыханию. Все-таки они были половинками одного целого, и объяснять ей что-либо было абсолютно не нужно. Руки, поглаживающие ее груди, переместились выше, одним движением сорвали с Дианы халат. В это же самое время, губы продолжали мягко покусывать ее плечи, гулять по вздрагивающим лопаткам. Пальцы спустились к пояснице, огладив ягодицы, вторглись под тугую резинку ее трусиков. Глаза Дианы были полуприкрыты, она вряд ли отдавала себе отчет в том, что с ними происходит. Да их это и не волновало. Дмитрий действовал сейчас, как оккупант, ладонями и телом спеша захватить по возможности больше территории. Он не желал сейчас ничего понимать, зная только то, что безумно любит эту женщину, зная, что в данную секунду она тоже готова позволить ему все что угодно. Это не было красивой эротикой, но это было чем-то неизмеримо большим - чем-то средним между животной атакой и чисто человеческой нервной разрядкой. Это было нужно обоим, и, может быть, ему несколько больше, чем ей. Хотя бы потому, что его впереди ждала все та же ненавистная работа, а работать с ощущением голого тыла просто невозможно.
Она сама привстала с табурета, не оборачиваясь, помогла себя раздеть. И точно также, стараясь не отрываться от ее разгоряченного тела, Харитонов сорвал с себя пиджак, рубаху и брюки. Все те же жадные пальцы прошлись по ее напряженным, услужливо раздвинувшимся бедрам, взъерошив густые завитки на лобке, погрузились в вожделенные складки. Капкан, о котором мечтает каждый мужчина, омут, поджидающий своего распаленного ныряльщика, зазывно раскрылся. И он нырнул в него, зажмурившись от обморочного пульса. Все произошло до головокружения быстро, и она вобрала его в себя одним торопливым глотком. Вминая живот в ее ягодицы, он ощущал, как с каждым ударом рушится стена непонимания между ними, как уплывают за горизонт разговоры о кольцах, платьях и прочей чепухе. Все было просто и ясно: они любили друг друга, и недавнюю злость с легкостью выжигало накатывающее исступление. Сначала она только шумно дышала, потом начала в голос постанывать. Тело ее резкими толчками стало подаваться навстречу. Это напоминало уже подобие битвы. Происходило не обычное совокупление, а самое настоящее слияние двух тел, их врастание друг в друга. Пальцы Харитонова мяли женский живот, с силой стискивали бедра. Шею Дианы он ласкал уже не губами, а зубами. Разрядка была столь оглушающей, что какое-то время он не слышал вообще ничего. Только билось в висках собственное разогнавшееся сердце, и шипел в легких воздух. Кажется, пару раз он даже по-тигриному взрычал.
Только через несколько минут Харитонов сумел расслышать приглушенный телефонный звонок. Трезвонил упрятанный в пиджак сотовый.
- Звонят, - шепнула она.
- Слышу. - Дмитрий зажмурился. Брать трубку отчаянно не хотелось, но он понимал, что тревожить в такое время по пустякам не будут. Порывисто вздохнув, он оторвался от Дианы, поцеловал ее в позвоночник и левую ягодицу, наклонившись, вытащил из смятого пиджака телефон.
Разумеется, это был Лосев. Скучноватым голосом заместитель Харитонова сообщил, что пару часов назад Мишаню Шебукина загребли в милицию. Разумеется вместе с гонораром, да еще навесив на сотрудника «Кандагара» обвинение в вандализме.
- Что-что?
- Видишь ли, кто-то зажег на улице крест. Огромный пятиметровый крест, представляешь? Типа как у куклуксклановцев в Америке. Ну, а Мишаня, разумеется, оказался рядом. Ты ведь знаешь этого везунчика. Еще и подрался там с каким-то придурком. Вот его и повязали.
- А ксива?
- Документы он, конечно, дома оставил. Он вообще их с собой редко берет, боится потерять. Валентине своей тоже не позвонил, чтобы лишний раз не тревожить. Так что вся надежда на нас с тобой.
- Точнее - на меня, - заключил Дмитрий.
- Все верно. - Лосев протяжно вздохнул. - Видишь ли, это второе районное отделение, а у тебя там полно корешей.
- Может, съездишь вместе со мной?
- Я бы с удовольствием, но у меня, понимаешь, дефект один. Так сказать, косметический…
- У меня тоже, - Дмитрий машинально провел пальцам по расцарапанной щеке. - Вон, и кровь еще даже течет.
- У меня, Дим, особый дефект. Стыдно даже говорить… Словом, придешь, сам увидишь.
- Ладно, попробую разрулить дельце. А может, и Стасика с собой прихвачу… - отключившись, Харитонов слепо оглянулся на голую Диану. Она уже успела сесть за стол и теперь, подперев голову, с печальной улыбкой взирала на своего суженного.
- Снова в ночь и снова в бой? - на этот раз в голосе ее иронии он не уловил. И потому, шагнув к супруге, нежно погладил ее по голове, пальцами потер мочки ушей.
- Ты ведь у меня все понимаешь, правда? Милая, добрая и умная. Назад приеду с вином и цветами.
- Это ночью-то?
- А что нам ночь? Как известно, ночь любви не помеха. - Дмитрий сгреб с пола одежду, стремительно вышел из кухни.
- Что ж, посмотрим… - Диана послала ему вслед воздушный поцелуй. Он помахал ей зажатыми в руке трусами.
Глава 6
В этом месте ручей делал крутой поворот, создав что-то вроде небольшой заводи. Здесь они и решили искупаться - не столько из-за жары и грязи, сколько из желания смыть накипь прежней неприязни. Верно говорят: иная драка способна помирить самых злых недругов, - нечто подобное случилось и с ними. Купание в холодной воде знаменовало точку в их затянувшейся вражде. Они и впрямь смывали с себя корочку застарелой ненависти, совместным омовением делали шаг на пути сближения. Делить им действительно было нечего, да и отличались они друг от дружки очень немногим. Даже характеры девушек в чем-то были похожи. Обе отличались решительностью, обе вполне могли за себя постоять. Неудивительно, что все завершилось вынужденным примирением.
Так или иначе, но купание шло своим чередом. Пару раз взвизгнула Мариночка, провалившись ногой в случайную промоину, следом пискнула и Марго, чуть было не зачерпнувшая с водой крупного лягушонка. Смешливо фыркая, они даже побрызгались друг в друга водой. Ни та, ни другая так и не заметили, что из-за ближайших кустов за ними внимательно наблюдают посторонние глаза. Все с той же беспечностью девушки продолжали купание, а, покончив с водными процедурами, выскочили на берег. Выбрав место почище и посуше, разлеглись на теплом осеннем солнце. Забавно, но если в воду они входили еще чужими, стесняясь снимать трусики, то теперь нижнее белье было отважно развешено на ближайших ветках. Стесняться более было некого, а насекомых с клещами они не боялись. Чем и замечательна осень, что ни слепней, ни комаров в лесах почти не остается. Солнце еще дарит тепло, а вот гнуса можно уже не опасаться.
Щурясь на солнце, Марго с полуулыбкой наблюдала, как ее малиновые стринги мирно соседствуют с кружевными трусиками Мариночки. Верно, сюда же они повесили бы и свои бюстгальтеры, но лифчиков девушки не носили принципиально. Грудки у обеих были еще по-девичьи упруги и вниз не смотрели, легко продавливая в платьицах и кофточках аппетитные пуговки сосков. Марго была суше и стройнее, зато Мариночка несколько превосходила ее в росте и могла похвастать отличным южным загаром. Впрочем, на конкурс красоты их бы вряд ли взяли, поскольку до обязательных ста семидесяти сантиметров «в холке» девушки существенно не дотягивали. Тем не менее, определенным успехом у мужчин пользовалась и та и другая.
- Ты куришь? - поинтересовалась Мариночка.
- Вообще-то нет, но… - Марго дотянулась до брошенной на траву сумочки, чуть помешкав, достала пачку сигарет. Это тоже являлось заслугой Стаса, отучившего ее сначала от дешевенькой «Примы», а после и вовсе от любого курева, включая коноплю и «уральское сено-сырец». И все же пачку любимой «Стюардессы» - столь же скверной, сколь и привычной, - Марго по-прежнему таскала с собой. Как раз для таких случаев - чтобы сбросить пар и чуточку развеяться. «Пар» они успели уже сбросить, так что «Стюардесса» должна была сыграть роль своеобразной трубки мира.
Щелкнув зажигалкой, Марго раскурила разом две сигареты. Протянув одну Мариночке, с интересом прищурилась. Любопытно стало - побрезгуют или нет ее подношением. Но Мариночка проверку выдержала, сигарету отважно прикусила крепкими зубками. Девушки затянулись, окутав обнаженные тела сизой вуалью табачного дыма.
- Кстати, и это забери, - Марго перебросила соседке пистолетик.
- Вряд ли он мне понадобится. - Мариночка небрежно ухватила пистолетик за ствол, размахнувшись, швырнула в ручей.
- Не жалко?
- Да нет. Давно собиралась от него избавиться, а сейчас и момент самый подходящий. Я ведь не мокрушница.
- Все равно напрасно. Я бы сохранила. Время на дворе дурное, вдруг, да пригодится.
- Ну, если понадобится ствол, скажи мне. Сумею достать еще.
- Кучеряво живешь, подруга.
- Немножко есть…
Насчет «дурного времени» Марго угодила в яблочко. Во всяком случае, уже через несколько секунд о выброшенном пистолете им пришлось горько пожалеть. Сначала встрепенулась более чуткая Маргарита, а следом за ней приподняла голову Мариночка. Обе девушки торопливо сели, кое-как прикрывшись руками. Пугаться было чего. Из раздвинувшихся кустов с ухмылками выбирались двое обросших нетопырей.
- Сладкая парочка, а, Хван? - рыжеволосый детина пятерней потер щетину на щеках, растянул губы в щербатой улыбке.
- Да уж слаще не бывает. И как раз двое на двое… - мужчина, именуемый Хваном сделал шаг вперед. Рот его кривился в неприятном оскале, глазки масляно поблескивали.
- Чего нужно, уроды! - гаркнула Марго. Изо всех сил она старалась казаться грозной, но у обнаженных женщин это всегда плохо получается. Во всяком случае, двое незнакомцев на окрик молоденькой девицы только ухмыльнулись. Тут требовался иной подход, и Мариночка немедленно прищурилась. Пальцы Хвана украшали синие кольца, и ей это кое о чем говорило. По крайней мере, кое-каких блатных истин за время общения со своим покойным начохраны она успела нахвататься.
А чуть погодя рубаха на тощей груди блатаря распахнулась, и Мариночка рассмотрела характерную татуировку Ильича. Такие профили выкалывали себе либо полные лохи, либо напротив - матерые уркаганы. Объяснялось же все чрезвычайно просто: первые буквы «вождя октябрьской революции» складывались в лаконичное слово «ВОР», что означало семиотику кастовой принадлежности и, конечно же, не дозволялось обычным гражданам. Во всяком случае, кто ни попадя изображать Ленина в таком ракурсе не имел права. Этим следовало воспользоваться, и Мариночка немедленно ринулась в атаку.
- Ты, сявка, кого на груди у себя выколол? Не боишься, что на зоне тебе за такие штучки очко порвут?
- Ишь, ты, спелая какая! - Хван даже восхитился. Пугаться он и не думал. - Да ты никак из Марух будешь?
- А ты никак глухой? Или не слышал, что я сказала?
- Слышал, козочка, обязательно слышал. Только ведь в зону еще посадить надо. А кто меня посадит туда? Ты, что ли?
- А хоть бы и я…
- Хорош, с ними базарить, Хван. - Оборвал приятеля рыжеволосый. - Не дай бог, Лесник заявится. Он ведь тут поблизости шастает.
- Успеем, Бура, не гоношись.
- Кого, блин, успеем? У меня сейчас штаны лопнут! А после Горбунья опять девочек к себе заберет.
- Пусть забирает. - Хван фыркнул. - Нам-то с тобой только проверить товар нужно. В смысле, значит, кондиции.
Рыжеволосый гоготнул.
- Надеешься еще девочку встретить?
- Да нет, уже не надеюсь. Но первым побывать все же хочется.
- Тогда, чур, я себе рыжую беру!
- С каких это щей?
- Ясно с каких! Я сам рыжий, значит, и баб рыжих люблю.
- Не боись, обеих успеем попробовать. И ты, и я…
Но ни попробовать, ни договорить он не успел. С пронзительным воплем Марго вскочила с места, одним прыжком одолела дистанцию до лесных упырей. Правая пятка ее подбила щиколотку противника, кулак с силой вонзился в заросшую густым волосом челюсть. Детина пошатнулся, но не упал. Впрочем, и Марго еще только начинала свою сольную партию. Издав повторный вопль, она гибко извернулась и наотмашь полоснула ступней по физиономии рыжеволосого. Тут же упала на колено, в падении вонзив локоть в пах чужака.
На этот раз результат оказался более действенным. Взвыв во весь голос, тот, кого именовали Бурой, рухнул на землю. Добить его было совсем несложно, но к этому времени встрепенулся обладатель воровской татуировки. Суетливым неловким движением Хван выхватил из-за пояса обрез, стремительно передернул затвор.
- Стоять, сука! Я сказал: стоять!… - голос его сорвался на фальцет и все-таки действие свое произвел. Марго замерла на месте. Неизвестно, что было бы дальше, но в этот момент ожила Мариночка. Пример новоиспеченной подруги подействовал на нее в высшей степени заразительно. Подхватив с земли полукилограммовый камень-голыш, она с силой запустила им в уголовника. Рассчитывала попасть в голову, но камень оказался чересчур тяжелым, угодив мужчине в грудь. Охнув, блатарь покачнулся, на секунду перевел короткий ствол в сторону очередной мишени. И Марго, конечно же, воспользовалась моментом. Взвившись в воздух, она в очередной раз послала вперед свою убойную ступню. В секции подобным выпадом она уверенно ломала трехсантиметровые сосновые доски, но здесь ее удар пришелся в пустоту. В самый последний момент юркий Хван успел все-таки вильнуть в сторону. В своей дерганной опасной жизни он много чего повидал и многих соперников успел опередить. Собственно, потому и выживал, что умел вовремя уворачиваться. От цепей, перьев и тяжелых кольев. На землю падали другие, - самого Хвана судьба пока хранила. Может, действительно, любила, а может, берегла для какой-нибудь более изощренной казни.
Обрез в его руке нервно качнулся, по ушам молотнул оглушающий выстрел. Дробь, выпущенная наобум, угодила Маргарите в ногу. Войдя под углом, свинцовые шарики порвали связки и, пробуравив в бедренных мышцах множество миниатюрных тоннелей, вылетели наружу. От болевого шока девушка тотчас потеряла сознание. Мариночка поняла это уже по одному тому, как она упала. И тут же швырнула в лесного упыря очередную каменюгу. Но Хван уже пришел в себя и камень легко пропустил над собой. Мгновением позже он свирепым толчком в грудь опрокинул Мариночку на землю, ствол своего обреза упер ей в шею.
- Усохни, гнида, если хочешь жить!
И Мариночка подчинилась. Что-то было в этом типе по-настоящему звериное, от чего леденела кровь и хотелось надрывно кричать. Он даже не говорил, а шипел, - точь-в-точь как рассерженная гадюка. Да и глазки его показались Мариночке до жути знакомыми. Подобный взгляд она уже встречала. У людей, убивавших себе подобных…
- Как ты там, Бура? Очухался?
- Порву тварь! На куски порву!… - продолжая зажимать ладонью промежность, рыжеволосый с трудом поднялся.
- Спокуха! Я ей за тебя уже вклеил. Сейчас эту обработаю, и свалим. - Хван с усмешкой взглянул на товарища. - Как ты там? Способен еще баб трахать?
Об этом можно было не спрашивать. Уже по одному виду рыжеволосого было ясно, что амурные дела того совершенно не интересуют. Видать, голая чертовка приложилась от души. Сделала из яиц вкрутую яйца всмятку.
- Ладно, не тушуйся, кореш, сделаю все дела за двоих. - Присев на корточки, Хван свободной пятерней цепко облапил Мариночкину грудь. - А ты поглядишь, от сеанса развлечешься. Может, что и у тебя в штанах зашевелится…
- Пусти, гад! - на глазах Мариночки выступили слезы. И все же сопротивляться она уже не могла. Эти уроды победили. Более того, она отчетливо поняла, что одним изнасилованием ей не отделаться. После того, как этот упырь насытится, их попросту прикончат. А после утопят в том же самом ручье…
Хван уже стягивал с себя штаны, когда за спиной его раздался приглушенный голос:
- Не спеши, баклан. Девочек надо связать и отвести в лагерь…
Чертыхнувшись, уголовник повернул голову. Разумеется, это снова был Лесник - всевидящий и всеслышащий, со своим любимым карабином под мышкой. Конечно же, услышал выстрел и тут же примчался. А они-то, наивные, надеялись сделать все втихаря…
Хван скрежетнул зубами. Вновь появился соблазн грохнуть этого непрошенного командира. Разобраться с ним раз и навсегда. И Бура бы его поддержал. Только ведь не успеет. Лесник хоть и держится расслабленно, а в полсекунды успеет сделать из них решето. И карабин у него особый - не чахлая «тозовка», - лупит, как автомат. Так что с обрезиком против него не пойдешь. К слову сказать, и Атаман потом следствие учинит - обязательно докопается до истины…
- Слышь, Лесник! - Хван досадливо поморщился. - Охота тебе тащить их на себе? В такую-то даль!
- Зачем же тащить? Ножками пойдут.
- Так это… Я ляжку одной попортил…
Лесник неспешно приблизился к лежащей Марго, бегло осмотрел рану. Глядя на его сурово сведенные брови, Хван торопливо начал оправдываться:
- Никто не собирался шмалять. Она, зверюга, сама первая кинулась. Бура до сих пор оклематься не может.
Лесник окинул их сумрачным взором, с кряхтеньем достал из кармана бинт.
Так или иначе, но купание шло своим чередом. Пару раз взвизгнула Мариночка, провалившись ногой в случайную промоину, следом пискнула и Марго, чуть было не зачерпнувшая с водой крупного лягушонка. Смешливо фыркая, они даже побрызгались друг в друга водой. Ни та, ни другая так и не заметили, что из-за ближайших кустов за ними внимательно наблюдают посторонние глаза. Все с той же беспечностью девушки продолжали купание, а, покончив с водными процедурами, выскочили на берег. Выбрав место почище и посуше, разлеглись на теплом осеннем солнце. Забавно, но если в воду они входили еще чужими, стесняясь снимать трусики, то теперь нижнее белье было отважно развешено на ближайших ветках. Стесняться более было некого, а насекомых с клещами они не боялись. Чем и замечательна осень, что ни слепней, ни комаров в лесах почти не остается. Солнце еще дарит тепло, а вот гнуса можно уже не опасаться.
Щурясь на солнце, Марго с полуулыбкой наблюдала, как ее малиновые стринги мирно соседствуют с кружевными трусиками Мариночки. Верно, сюда же они повесили бы и свои бюстгальтеры, но лифчиков девушки не носили принципиально. Грудки у обеих были еще по-девичьи упруги и вниз не смотрели, легко продавливая в платьицах и кофточках аппетитные пуговки сосков. Марго была суше и стройнее, зато Мариночка несколько превосходила ее в росте и могла похвастать отличным южным загаром. Впрочем, на конкурс красоты их бы вряд ли взяли, поскольку до обязательных ста семидесяти сантиметров «в холке» девушки существенно не дотягивали. Тем не менее, определенным успехом у мужчин пользовалась и та и другая.
- Ты куришь? - поинтересовалась Мариночка.
- Вообще-то нет, но… - Марго дотянулась до брошенной на траву сумочки, чуть помешкав, достала пачку сигарет. Это тоже являлось заслугой Стаса, отучившего ее сначала от дешевенькой «Примы», а после и вовсе от любого курева, включая коноплю и «уральское сено-сырец». И все же пачку любимой «Стюардессы» - столь же скверной, сколь и привычной, - Марго по-прежнему таскала с собой. Как раз для таких случаев - чтобы сбросить пар и чуточку развеяться. «Пар» они успели уже сбросить, так что «Стюардесса» должна была сыграть роль своеобразной трубки мира.
Щелкнув зажигалкой, Марго раскурила разом две сигареты. Протянув одну Мариночке, с интересом прищурилась. Любопытно стало - побрезгуют или нет ее подношением. Но Мариночка проверку выдержала, сигарету отважно прикусила крепкими зубками. Девушки затянулись, окутав обнаженные тела сизой вуалью табачного дыма.
- Кстати, и это забери, - Марго перебросила соседке пистолетик.
- Вряд ли он мне понадобится. - Мариночка небрежно ухватила пистолетик за ствол, размахнувшись, швырнула в ручей.
- Не жалко?
- Да нет. Давно собиралась от него избавиться, а сейчас и момент самый подходящий. Я ведь не мокрушница.
- Все равно напрасно. Я бы сохранила. Время на дворе дурное, вдруг, да пригодится.
- Ну, если понадобится ствол, скажи мне. Сумею достать еще.
- Кучеряво живешь, подруга.
- Немножко есть…
Насчет «дурного времени» Марго угодила в яблочко. Во всяком случае, уже через несколько секунд о выброшенном пистолете им пришлось горько пожалеть. Сначала встрепенулась более чуткая Маргарита, а следом за ней приподняла голову Мариночка. Обе девушки торопливо сели, кое-как прикрывшись руками. Пугаться было чего. Из раздвинувшихся кустов с ухмылками выбирались двое обросших нетопырей.
- Сладкая парочка, а, Хван? - рыжеволосый детина пятерней потер щетину на щеках, растянул губы в щербатой улыбке.
- Да уж слаще не бывает. И как раз двое на двое… - мужчина, именуемый Хваном сделал шаг вперед. Рот его кривился в неприятном оскале, глазки масляно поблескивали.
- Чего нужно, уроды! - гаркнула Марго. Изо всех сил она старалась казаться грозной, но у обнаженных женщин это всегда плохо получается. Во всяком случае, двое незнакомцев на окрик молоденькой девицы только ухмыльнулись. Тут требовался иной подход, и Мариночка немедленно прищурилась. Пальцы Хвана украшали синие кольца, и ей это кое о чем говорило. По крайней мере, кое-каких блатных истин за время общения со своим покойным начохраны она успела нахвататься.
А чуть погодя рубаха на тощей груди блатаря распахнулась, и Мариночка рассмотрела характерную татуировку Ильича. Такие профили выкалывали себе либо полные лохи, либо напротив - матерые уркаганы. Объяснялось же все чрезвычайно просто: первые буквы «вождя октябрьской революции» складывались в лаконичное слово «ВОР», что означало семиотику кастовой принадлежности и, конечно же, не дозволялось обычным гражданам. Во всяком случае, кто ни попадя изображать Ленина в таком ракурсе не имел права. Этим следовало воспользоваться, и Мариночка немедленно ринулась в атаку.
- Ты, сявка, кого на груди у себя выколол? Не боишься, что на зоне тебе за такие штучки очко порвут?
- Ишь, ты, спелая какая! - Хван даже восхитился. Пугаться он и не думал. - Да ты никак из Марух будешь?
- А ты никак глухой? Или не слышал, что я сказала?
- Слышал, козочка, обязательно слышал. Только ведь в зону еще посадить надо. А кто меня посадит туда? Ты, что ли?
- А хоть бы и я…
- Хорош, с ними базарить, Хван. - Оборвал приятеля рыжеволосый. - Не дай бог, Лесник заявится. Он ведь тут поблизости шастает.
- Успеем, Бура, не гоношись.
- Кого, блин, успеем? У меня сейчас штаны лопнут! А после Горбунья опять девочек к себе заберет.
- Пусть забирает. - Хван фыркнул. - Нам-то с тобой только проверить товар нужно. В смысле, значит, кондиции.
Рыжеволосый гоготнул.
- Надеешься еще девочку встретить?
- Да нет, уже не надеюсь. Но первым побывать все же хочется.
- Тогда, чур, я себе рыжую беру!
- С каких это щей?
- Ясно с каких! Я сам рыжий, значит, и баб рыжих люблю.
- Не боись, обеих успеем попробовать. И ты, и я…
Но ни попробовать, ни договорить он не успел. С пронзительным воплем Марго вскочила с места, одним прыжком одолела дистанцию до лесных упырей. Правая пятка ее подбила щиколотку противника, кулак с силой вонзился в заросшую густым волосом челюсть. Детина пошатнулся, но не упал. Впрочем, и Марго еще только начинала свою сольную партию. Издав повторный вопль, она гибко извернулась и наотмашь полоснула ступней по физиономии рыжеволосого. Тут же упала на колено, в падении вонзив локоть в пах чужака.
На этот раз результат оказался более действенным. Взвыв во весь голос, тот, кого именовали Бурой, рухнул на землю. Добить его было совсем несложно, но к этому времени встрепенулся обладатель воровской татуировки. Суетливым неловким движением Хван выхватил из-за пояса обрез, стремительно передернул затвор.
- Стоять, сука! Я сказал: стоять!… - голос его сорвался на фальцет и все-таки действие свое произвел. Марго замерла на месте. Неизвестно, что было бы дальше, но в этот момент ожила Мариночка. Пример новоиспеченной подруги подействовал на нее в высшей степени заразительно. Подхватив с земли полукилограммовый камень-голыш, она с силой запустила им в уголовника. Рассчитывала попасть в голову, но камень оказался чересчур тяжелым, угодив мужчине в грудь. Охнув, блатарь покачнулся, на секунду перевел короткий ствол в сторону очередной мишени. И Марго, конечно же, воспользовалась моментом. Взвившись в воздух, она в очередной раз послала вперед свою убойную ступню. В секции подобным выпадом она уверенно ломала трехсантиметровые сосновые доски, но здесь ее удар пришелся в пустоту. В самый последний момент юркий Хван успел все-таки вильнуть в сторону. В своей дерганной опасной жизни он много чего повидал и многих соперников успел опередить. Собственно, потому и выживал, что умел вовремя уворачиваться. От цепей, перьев и тяжелых кольев. На землю падали другие, - самого Хвана судьба пока хранила. Может, действительно, любила, а может, берегла для какой-нибудь более изощренной казни.
Обрез в его руке нервно качнулся, по ушам молотнул оглушающий выстрел. Дробь, выпущенная наобум, угодила Маргарите в ногу. Войдя под углом, свинцовые шарики порвали связки и, пробуравив в бедренных мышцах множество миниатюрных тоннелей, вылетели наружу. От болевого шока девушка тотчас потеряла сознание. Мариночка поняла это уже по одному тому, как она упала. И тут же швырнула в лесного упыря очередную каменюгу. Но Хван уже пришел в себя и камень легко пропустил над собой. Мгновением позже он свирепым толчком в грудь опрокинул Мариночку на землю, ствол своего обреза упер ей в шею.
- Усохни, гнида, если хочешь жить!
И Мариночка подчинилась. Что-то было в этом типе по-настоящему звериное, от чего леденела кровь и хотелось надрывно кричать. Он даже не говорил, а шипел, - точь-в-точь как рассерженная гадюка. Да и глазки его показались Мариночке до жути знакомыми. Подобный взгляд она уже встречала. У людей, убивавших себе подобных…
- Как ты там, Бура? Очухался?
- Порву тварь! На куски порву!… - продолжая зажимать ладонью промежность, рыжеволосый с трудом поднялся.
- Спокуха! Я ей за тебя уже вклеил. Сейчас эту обработаю, и свалим. - Хван с усмешкой взглянул на товарища. - Как ты там? Способен еще баб трахать?
Об этом можно было не спрашивать. Уже по одному виду рыжеволосого было ясно, что амурные дела того совершенно не интересуют. Видать, голая чертовка приложилась от души. Сделала из яиц вкрутую яйца всмятку.
- Ладно, не тушуйся, кореш, сделаю все дела за двоих. - Присев на корточки, Хван свободной пятерней цепко облапил Мариночкину грудь. - А ты поглядишь, от сеанса развлечешься. Может, что и у тебя в штанах зашевелится…
- Пусти, гад! - на глазах Мариночки выступили слезы. И все же сопротивляться она уже не могла. Эти уроды победили. Более того, она отчетливо поняла, что одним изнасилованием ей не отделаться. После того, как этот упырь насытится, их попросту прикончат. А после утопят в том же самом ручье…
Хван уже стягивал с себя штаны, когда за спиной его раздался приглушенный голос:
- Не спеши, баклан. Девочек надо связать и отвести в лагерь…
Чертыхнувшись, уголовник повернул голову. Разумеется, это снова был Лесник - всевидящий и всеслышащий, со своим любимым карабином под мышкой. Конечно же, услышал выстрел и тут же примчался. А они-то, наивные, надеялись сделать все втихаря…
Хван скрежетнул зубами. Вновь появился соблазн грохнуть этого непрошенного командира. Разобраться с ним раз и навсегда. И Бура бы его поддержал. Только ведь не успеет. Лесник хоть и держится расслабленно, а в полсекунды успеет сделать из них решето. И карабин у него особый - не чахлая «тозовка», - лупит, как автомат. Так что с обрезиком против него не пойдешь. К слову сказать, и Атаман потом следствие учинит - обязательно докопается до истины…
- Слышь, Лесник! - Хван досадливо поморщился. - Охота тебе тащить их на себе? В такую-то даль!
- Зачем же тащить? Ножками пойдут.
- Так это… Я ляжку одной попортил…
Лесник неспешно приблизился к лежащей Марго, бегло осмотрел рану. Глядя на его сурово сведенные брови, Хван торопливо начал оправдываться:
- Никто не собирался шмалять. Она, зверюга, сама первая кинулась. Бура до сих пор оклематься не может.
Лесник окинул их сумрачным взором, с кряхтеньем достал из кармана бинт.