Страница:
От врача Наталья вышла в шоке. Поплыла, как сомнамбула, по коридору, дошла до окна, прислонилась к нему пылающим лбом. Мозг категорически отказывался воспринять только что услышанное. Она беременна. И аборт делать поздно и опасно. Она даже увидела сегодня своими глазами на мониторе виновника того, что случилось с ее талией. Маленький головастик-человечек, совсем как на этих дурацких плакатах, развешанных по стенам поликлиники. Ей сказали, что будет мальчик, даже дали снимок на память. Еще неделька-другая, и она почувствует, как он пинается и поворачивается в своей первой колыбели. Бред какой-то.
Сколько она так простояла — неизвестно. Пришла в себя оттого, что пожилая нянечка трогала ее за плечо и что-то спрашивала. Что именно — Наталья так и не поняла, только кивнула в ответ и отправилась прочь, куда глаза глядят.
На работу она не пошла, тем более что ноги сами по себе занесли ее в парк. Там Наташка присела на первую попавшуюся лавочку и разрыдалась. Такой подлости от судьбы она не ожидала! Что же ей теперь делать? На ту зарплату, которую она сейчас получает, двоих не прокормить. Да и из общежития ее скоро выставят. Что же делать? Не к родителям же ехать, в самом деле! Там ее просто заклюют, с отцом этот вопрос она второй раз даже обсуждать не хотела. Да еще и от Петьки достанется за неверность. А ей только с ним проблем не хватало для полного разнообразия. На фиг ее малышу сдался такой приемный папаша!
Отец ребенка — это без сомнения Алексей, тот самый дипломник. По крайней мере, по срокам получается, что он, потому что иначе ребенку было бы на полтора месяца больше. Может быть, стоит ему позвонить? Вдруг поможет? Хуже-то все равно уже не будет. А координаты его она запросто найдет, стоит только поднять архив. Хотя вряд ли что-то путное выйдет. Помнит ли он ее? Всего-то один раз пересеклись. Самое вероятное — что он ее просто пошлет. И будет прав. Ну что ей стоило тогда по дороге резинки купить, а? Все боялась, что он о ней не так подумает, решит, что она с первым встречным переспать готова. И на тебе, получи по полной программе. Хотя что-либо менять уже поздно, ребенок на свет появится вне зависимости от их желания.
Что же делать, что же делать? Врач ей сказал «полный покой», а откуда его взять, этот самый покой? Скоро уже в декрет уходить, а как же учеба? Неужели придется год пропускать? Ну почему именно сейчас, почему!
В общежитие Наталья вернулась, когда солнце уже спряталось за горизонт. Ничего толком она так и не решила, кроме того, что все-таки позвонит Лешке. Авось вспомнит, поверит, поможет. Больше все равно ждать помощи не от кого. Поэтому, наскоро приняв душ и сделав для опухших глаз компресс из чая, она легла спать.
О своем интересном положении Наташка не собиралась рассказывать никому, по крайней мере, до того момента, как она поговорит с Дашкой и позвонит Алексею. Чужие советы или нотации людей со стороны ей сейчас не помогут, благо, что сама еще ни с чем не разобралась. Декан, кстати, кажется, даже не заметил, что ее вчера не было на рабочем месте, наверное, сам был где-то в разъездах. Тоже неплохо.
Как только начался обеденный перерыв, и народ стал расползаться по близлежащим столовым и местным буфетам, Наталья плотно прикрыла дверь деканата и залезла в архивы. В компьютере Лешкиных данных почему-то не оказалось, впрочем, компьютерный поголовный учет студентов был введен здесь относительно недавно, всего два года назад, могли и забыть что-нибудь внести. Зато бумаги хранились здесь по пять лет минимум, а некоторые, особо важные, и того больше. Вот они-то точно не подведут!
Через три минуты лихорадочного поиска искомая папка была вызволена на свет божий. Да, все точно, вот он, блондин «нордической внешности» собственной персоной. Еще через полминуты точный адрес его местожительства был записан в Наташкином «склерознике» — пухлой записной книжке в клетку, другие она категорически не признавала. Подумав еще чуть-чуть и пойдя на компромисс с собственной совестью, она забрала с собой и комплект Лешкиных фотографий. Так, на всякий случай. Все равно здесь они уже никому не понадобятся. Потом все папки были возвращены на свои законные места, а Наташка отправилась в приемную декана кипятить чайник. В столовую идти не хотелось, потому что приторный запах готовой пищи вызывал у нее сейчас нехорошие ассоциации, грозившие ей расставанием с уже съеденными продуктами. Пришлось ограничиться покупным салатиком и супом из бульонного кубика.
Несмотря на то, что заветный номер хотелось набрать просто немедленно, и рука предательски сама тянулась к телефонной трубке, Наталья решила подождать с этим до вечера, пока все не уйдут домой. Алексей наверняка где-то работает, значит, дома его все равно пока нет. Так зачем звонить в пустоту?
День тянулся как-то рывками: время для Натальи то летело, то ползло, и стрелки часов, казалось, прилипли к циферблату. Особенно тяжело было ждать, пока все коллеги расползутся по домам. Когда ее спрашивали, чего она сама не торопится в общежитие, Наташка делала хитрые глаза и говорила, что ей надо еще пару рефератов наваять, а где ж она в общежитие компьютер возьмет? Девчонки понимающе улыбались, поскольку сами частенько, пользуясь тем, что у декана стоял компьютер с выделенным доступом в интернет, скачивали в отсутствие хозяина кабинета с популярных студенческих сайтов готовые рефераты и курсовые. Оставалось только переделать титульный лист и распечатать «творение». Халтура помноженная на халяву. Так что фраза «реферат наваять» давно была у них расхожей шуткой, и никто не удивился Натальиному учебному рвению.
Когда наконец-то все разъехались кто куда и оставили ее в покое, Наташка, выждав еще минут пять, стала набирать телефон Алексея. Странно, но вдруг ее охватила самая настоящая паника, до дрожи в руках. Ей очень хотелось услышать голос этого парня, а еще было очень страшно. Напрасно она себя уверяла, что хуже, чем есть, уже не будет, что надо расставить все точки над "i"… Не помогало.
— Добрый вечер, могу я поговорить с Алексеем? — словно откуда-то издалека услышала Наташка свой собственный голос.
— Одну минуточку, сейчас позову, — ответил ей приятный женский голос, и сразу же в трубке раздалось: «Лешка, сынок, это тебя! Не знаю, какая-то девушка. Давай быстрей, потом дожуешь!» Мама. Его мама.
— Алло, я вас слушаю, — зазвучал на том конце провода Лешкин баритон.
— Леша, я — Наташа, из деканата. Мы с тобой в июне еще в кафе сидели, пиво пили. У тебя тогда последний «хвост» остался, ты еле успел его закрыть. Помнишь?
— Конечно, помню, Наташа. Чего хотела?
— Леша, врач сказал, что я — беременна.
— И что тебе надо? — голос Алексея мгновенно зазвучал металлом, все радушные нотки разом пропали, — денег на операцию?
— Мне сказали, что поздно уже что-либо делать, на таких сроках это крайне опасно.
— И чего ты ждала? Почему дотянула до этого?
— Я сама ничего не знала, честно. Леша, я запуталась. Я не знаю, что мне сейчас делать. Все мои планы просто рухнули в одночасье, я как-то не рассчитывала на ребенка. Я очень надеялась, что ты мне поможешь, подскажешь, что делать… Мне просто не к кому обратиться.
— Я тебя понял. А теперь послушай меня. Во-первых, я не уверен, что являюсь причиной твоих проблем. Исходя из этого, дорогая, — выкручивайся сама, как можешь. Если ты считала, что таким доморощенным шантажом ты с меня что-то поимеешь, то позволь тебя уверить, что ты крайне заблуждалась. И забудь номер этого телефона, по-хорошему прошу. Кстати, откуда ты его взяла, я обычно таким, как ты, телефон не даю?…
Наташка бросила трубку. Вот так. Интересно, на что она надеялась? Думала, что Алексей обрадуется известию о том, что скоро он станет отцом? Предложит руку и сердце, а вместе с ними кров и покой? Наивная дурочка! Но Лешка, тоже хорош гусь! «Я, таким как ты, телефон не даю!» Надо же было сказать такую гадость! Он что, считает, что Наташка из породы тех девчонок, которые через полчаса знакомства ноги раздвигают? Видимо, да. А она его, засранца, еще и кофе напоила.
Почему-то именно воспоминание о той чашке кофе, которую она сварила Алексею с утра в общежитии, и подкосило Наташку окончательно. Размазывая по лицу непрошеные слезы и остатки макияжа, она позвонила Дашке и напросилась к ней в гости. Впрочем, Дашка нисколько не противилась приезду своей подруги, в высшей степени заинтригованная тем, что же все-таки с ней приключилось?
Когда она добралась до Дашки, слезы не только не перестали течь из ее потерявших последнюю человеческую форму глаз, но лились оттуда просто в три ручья. Поэтому Дашка сначала уволокла ее в ванную и, не мудрствуя лукаво, засунула голову подруги под струю холодной воды, а потом влила в нее лошадиную дозу валерьянки. Дождавшись, когда Наташка немножко успокоилась и выпила огромную кружку обжигающего чая, Дашка закурила сигарету и сказала: «А теперь выкладывай, что произошло, и с самого начала». Наталья послушно начала свой рассказ. Когда ее печальная история подошла к концу, Дашка налила себе и подруге очередную чашку ароматного чая с сушеными фруктами, на котором была просто помешана, и выдала следующее:
— Из всего, что ты мне сейчас наговорила, вытекает единственное резюме: кроме, как к твоей незнакомой пока родной московской сестре тебе сейчас податься некуда. Если и она не примет, тогда получаешь высшее образование и домой, к папе с мамой. Авось, не съедят блудную дочь со своим первым внуком. Про работу тебе пока и думать даже нечего, ты не в том положении, чтобы вкалывать наравне с обычными людьми. И себе навредишь, и ребенку. Да и не возьмет тебя сейчас никто, это к бабке не ходи. Никто себе лишнего геморроя не хочет.
— А Лешка, ну не гад ли?!
— Наташка, все мужики — сволочи, как только дело до детей доходит. Ты что, только об этом узнала?
— И все равно, ужасно обидно. Ну, сказал бы как-нибудь по-другому, что не будет мне помогать. Почему же надо было гадости говорить?
— Боялся, что ты от него не отвяжешься. Да плюнь ты на него с высокой колокольни и разотри. Был и сплыл, и вся недолга, а тебе теперь за двоих думать. Кстати, как сына назовешь?
— Не думала еще. Сашкой, наверное. Или Никитой.
— А что так тривиально? Ну да ладно, дело твое, в конце концов. А теперь хватит сопли тереть, уже первый час ночи, не выспимся же ни разу! А я, между прочим, завтра собиралась посетить родную альма-матер, посмотреть, что нового в ее стенах творится.
— Ты с начала этого учебного года хоть раза три в институте появлялась?
— Завтра как раз третий будет!
— Ну, даешь! Прогуливаешь по-черному.
— А что мне там делать? Конспекты я все равно у кого-нибудь стрельну, а сдавать пока ничего никому не надо. Так что гуляй, пока молодой!
— Я уже догулялась…
— Ай, да будет тебе! С кем не бывает! Просто считай, что года на два-три ты находишься в положении «вне игры». В запасе. А как только твой Сашка или Никитка на собственные ножки встанет, в ясли пойдет, ты и начнешь все заново. Будешь делать все то, что планировала на будущую весну и лето. И на работу нормальную устроишься, и квартиру себе снимешь. Только и всего.
— Тебя послушаешь, так все так просто получается! А если Ланка меня не примет?
— Тогда и будем думать, как дальше быть. А теперь не забивай голову, а то даже у меня теперь перед глазами какие-то младенцы орущие мерещатся и прочее, и прочее. И вообще: я сказала — спать, значит, спать!
Нужный дом и подъезд она нашла достаточно легко и быстро. Ненадолго задержал ее только кодовый замок на двери подъезда. Слава Богу, старого образца. Вспомнив Дашкины наставления, Наталья присмотрелась, какие цифры затерты сильнее, и со второй попытки проникла внутрь.
Дверь открыли сразу же, словно ждали, что кто-то придет. На пороге стояла девушка, чуть пониже ростом, нежели Наталья, но вот лицо… Наташка словно увидела себя в зеркале. Даже ее младшие сестры не были так похожи на нее, как Ланка. Та тоже буквально впилась глазами в лицо нежданной гостьи, разглядывая Наталью в состоянии легкого шока, если судить по ее расширившимся зрачкам.
— Здравствуй, я твоя сестра Наташа из Таганрога.
— Привет, а я — Лана. Заходи, поговорим.
Вот так, просто и буднично началось их знакомство. Сразу перешли на «ты», и общались так непринужденно, словно были знакомы уже целую вечность. Разговаривали на кухне, чтобы не разбудить Ланкиного полугодовалого сына Костю. Оказалось, что Ланкина тетка умерла буквально три месяца назад, попав под колеса какого-то лихого грузовика, и Ланка осталась одна с сыном в двухкомнатной квартире. Из-за ребенка учебу пока пришлось отложить, взять академический отпуск. Чтобы как-то прокормить семью, Ланка подрабатывает устными переводами.
— А ты так шикарно знаешь инглиш? Вау, здорово. Я тоже вроде бы неплохо им владею, но чтобы быть синхронистом, этого явно не хватит!
— Какой английский, Бог с тобой. Я его знаю лишь постольку поскольку, он мне никогда особо не нравился. А перевожу я с финского языка. Еще когда только поступала в МГИМО, сразу решила, что возьму себе финский язык.
— Так ты еще и в МГИМО учишься!!!
— Училась, пока академку не взяла из-за Костика. А теперь и не знаю, когда туда вернусь. Мне еще целый курс пахать, а там крутится надо — будь здоров! И работу, и учебу я вряд ли вытяну. У меня же переговоры через день, а то и каждый день бывают. Иногда по вечерам даже приходится переводить, когда после заключения сделки народ в ресторан сваливает.
— А как же сын?
— А я его тогда соседке отдаю. Не за бесплатно, естественно. Старушка сразу же чуть ли не полпенсии за один вечер получает. Она с ним посидит, пеленки ему поменяет, накормит. Много ли человеку в полгода надо?
— А ты что, его грудью не кормишь?
— У меня молоко сразу же пропало, можно сказать, что его и не было. Немудрено, такой стресс пережить, тут не только молоко потерять можно! Так что детеныш у меня на молочной кухне кормится покамест.
— А что случилось-то? И вообще, как ты решилась ребенка завести?
— Это не я, это за меня решили. Впрочем, я смотрю, ты тоже скоро мамой станешь?
— Стану. Врачи говорят, что будет мальчик, как и у тебя. Кстати, можешь смеяться, но я тоже как бы ребенка не планировала.
— Но ты хотя бы знаешь, кто отец ребенка?
— Знаю, а что толку-то! Он со мной так поговорил, что лучшая подруга потом три часа валерьянкой отпаивала!
— Счастливая, а я и этого даже не знаю.
— Как так? Может быть, не помнишь?
— Да нет, именно не знаю.
— Не может такого быть!
— Еще как может. Ты как, страшные истории слушать не боишься? Ночью потом нормально спишь?
— Да Бог с тобой!
— Ну, тогда слушай!
Как-то раз Ланка возвращалась домой довольно поздно. На факультете в тот день они справляли день рождения старосты, а потом рванули продолжать праздник в «Елки-палки». Наотмечались до легкого звона в голове, и если до метро Ланку еще проводили однокурсники, то от своей станции метро до дома ей пришлось бы идти одной. В принципе, ребята предлагали ей поймать машину, но Ланка в тот вечер по какой-то дури заупрямилась, решив, что поедет на общественном транспорте. В вагоне она заснула, и так крепко, что проснулась только на конечной станции под механический голос робота «поезд дальше не пойдет, освободите вагоны». Оказалось, что последний поезд в центр уже ушел, и единственный способ попасть домой — это все-таки поймать такси или частника.
Разозлившись на себя в частности и на весь окружающий мир в целом, Ланка поднялась по эскалатору, слегка покачиваясь, вышла наружу и стала ловить машину. Буквально через минуты четыре притормозила старенькая «вольво»: «Девушка, вам куда?».
Ланка назвала адрес, водитель согласно кивнул, и девушка нырнула на переднее сиденье. Последнее, что она помнит, так это то, что в зеркало заднего вида она увидела, что сзади сидят еще двое мужчин, которых она сразу не заметила, потому что задние двери машины были с темными тонированными стеклами. И все. Очнулась она только в больнице, как оказалось, через неделю после того, как села в ту злополучную машину. Сильнейшее сотрясение мозга плюс многочисленные ссадины и ушибы. То, что девушку ко всему прочему еще и изнасиловали, у медперсонала не вызывало никакого сомнения. Когда Лана окончательно пришла к себе, к ней зашел милиционер, чтобы помочь ей написать заявление. Из его слов следовало, что Ланка сама виновата, а по тем скудным данным, которые она может предоставить, искать водителя и других пассажиров этой «вольво» можно хоть до второго пришествия. Ланка психанула и порвала заявление в клочки, чем, видимо, здорово порадовала своего посетителя. Больше из милиции ее не тревожили.
Из больницы она сбежала раньше срока, надоели странные взгляды врачей и медсестер: от сочувствующих до укоризненных. Пришлось подписаться под какой-то бумагой, что за последствия отвечает только она сама, и больше никто другой. Тетка была против столь экстренной эвакуации с больничной койки, но Ланка была непреклонна и теткины увещевания не слушала.
То, что ее подташнивает, и кружится голова, Лана вначале списала на то, что не до конца залечено сотрясение мозга. Поэтому она, не говоря никому ни слова, глотала в больших количествах глюкозу, рассудив, что раз в больнице ее вводят внутривенно, почему бы в домашних условиях не перейти на более приятный способ ее усвоения. Вроде бы помогло, но ненадолго. Тошнота и головокружение снова дали о себе знать. Идти к врачам совершенно не хотелось, вплоть до физического отвращения к людям в белых халатах и больничному запаху, поэтому Ланка продолжила самолечение, добавив к глюкозе еще и витамины. Да еще и отдыхать стала побольше.
То, что она беременна, до Ланки дошло, когда она была уже на четвертом месяце. Хотя она никогда не вела календарь, считая это пустой тратой времени, но столь длительное отсутствие месячных ей никогда не было свойственно. Домашний тест на беременность дал положительный результат, поэтому хочешь — не хочешь, пришлось отправляться к гинекологу. На ее робкую попытку узнать, нельзя ли избавиться от нежеланного пополнения в семье, она получила однозначный ответ, что если она хочет стать кандидатом в самоубийцы — то вперед, но гарантий того, что у нее когда-нибудь после этого будут полноценные дети, ей никто не даст. Последний аргумент и решил Ланкины сомнения в пользу Костика, который и появился на свет чуть больше пяти месяцев спустя. Тетушка сначала поохала, узнав о том, что племянница скоро станет мамой, а потом столь же рьяно переключилась на малыша, возясь с ним с утра до ночи.
По сравнению с ситуацией у Ланки собственная история показалась Наташке — ну, не пустяком, нет, но, по крайней мере, ей действительно было легче оттого, что она знала, кто отец ее ребенка, и момент его зачатия не был столь противоестественен, как у ребенка ее сестры. Господи, не дай попасть когда-нибудь в такую переделку! И помоги им с Ланой!
— Слушай, а с тобой-то что приключилось? — вывел Наталью из раздумья голос сестры.
— Да глупая, в общем-то, история: минутное удовольствие — память на всю жизнь. Вся проблема в том, что домой в Таганрог мне возвращаться совершенно не с руки: родители мне дали понять, как отнесутся ко мне в таком двойном варианте, да и бывший парень на горизонте маячит. Не дай Бог, еще мне навредит или маленькому, с него станется.
— А отец ребенка? Впрочем, можешь не говорить, ситуация, в принципе, понятная. А что с общежитием?
— Пока я учусь, никаких особых проблем не предвидится. В крайнем случае, мой декан поможет, у нас с ним нормальные отношения. И мужик он неплохой. А с июня придется сваливать. А то и раньше: если малыш по ночам плакать станет, соседям мешать. Вмиг же коменданту нажалуются. Да у меня там каморка, как у мышки, не больше, и стены, как бумага. Конечно, люди, бывает, и в худших условиях ютятся, так что как-нибудь до лета протяну. А потом все.
— Слушай, а чего мучиться? Переезжай ко мне, и дело с концом! Заодно и за Костиком присмотришь, хоть деньги из семьи уходить не будут на чужих нянь. А я на нас троих заработаю! Тебе ведь все равно скоро в декрет, а в институте каждый день можно и не появляться. А я побольше переводов себе возьму, выйду на полный рабочий день, да и все! Ну, давай, решай!
— Ланка, я не знаю, что и сказать. Спасибо тебе огромное. Знаешь, когда я сюда шла, то очень-очень боялась, что мы с тобой и поговорить-то толком не сможем. А про то, что ты меня к себе возьмешь, я даже и мечтать боялась. Спасибо тебе, сестренка! Ты не пожалеешь, обещаю!
— Ой, да ладно тебе, все свои! Ну, хватит носом хлюпать, мне здесь сырость не нужна! Давай, будь умницей, вытирай глазки и пойдем, буду тебя с племянником знакомить, его как раз кормить пора.
А какая же молодчина Ланка! Из такой ямы выкарабкалась, это же надо! Она, правда, обмолвилась, что бывали моменты, когда от последнего шага за крайнюю черту ее останавливал только маленький человечек, еще даже не увидевший этот мир. Так что неясно еще, кто кому больше благодарен будет: сын маме, за то, что родила и выходила, или мама сыну, за то, что благодаря нему таблеток не наглоталась или с крыши не сиганула.
И Костик у нее — просто прелесть. Чем-то Максимку напоминает: тоже спокойный такой парень. Смотрит на тебя внимательными глазками и что-то про себя думает. Не кричит, не плачет. Все в себе, маленький мудрец.
А вообще, если так посмотреть, ну надо же, насколько у них жизни параллельным курсом шли все это время, а они об этом даже и не догадывались, и друг о друге ровным счетом ничегошеньки не знали. Обе в институты поступили, обе детьми обзавелись, и не по своей воле. Есть в этом что-то такое, мистическое…
Ланка говорит, что еще один рот в семье — не проблема, выкрутятся. Ведь семья же. А кроме Костика и Натальи у нее и родных-то больше нет. Таганрогская родня не в счет, поскольку совершенно не знакома. Такая классная девчонка, и что отец на нее бочки катил, мол, не в себе, скаженная, и все такое? Ну, были проблемы в детстве, так было бы странно, если бы у нее все гладко было: как ни крути, а нормального отца ей же наверняка недоставало. Вот и выдумывала себе невесть чего, лишь бы справиться с чувством, что ты никому, кроме мамы, на этом свете не нужна.
Все, обязательно надо познакомить Дашку с Ланкой, девчонки наверняка друг другом по уши проникнутся. Дашка, правда, жуткий циник, но Ланку этим, пожалуй, давно не смутишь. Столько уже всего нахлебалась от жизни, что хоть заново начинай.
Мысли прыгали в Наташкиной голове, как мячики от пинг-понга, но она была сейчас настолько счастлива, что даже не замечала этого. Сегодня она обрела сестру и еще одну подругу. Близкую подругу. Это ли не повод идти по улице с улыбкой до ушей, не замечая осенней слякоти и грязи, шурша кроссовками по опавшей листве, которую не успели смести расторопные московские дворники?
Девчонки в деканате, узнав, что Наташка скоро станет мамой, просто замучили ее советами и расспросами. Ни одна из них пока еще не собиралась исполнить свой долг перед природой, и максимум информации, которой они обладали, был извлечен из печального абортного опыта их самих или ближайших подруг. А тут такое! Наташке по-человечески было приятно их внимание, она буквально купалась в нем, хотя часа через два уже готова была лезть на стенку от своих девчонок. Декан отнесся к ее новости философски, мол, рано или поздно это происходит у всех, поинтересовался ее самочувствием, и когда она заверила, что у нее все в порядке, отчалил из кабинета в неизвестном направлении. Скорее всего, у ректора опять намечалась закрытая вечеринка с участием особо приближенных лиц, к числу которых принадлежал и их декан, уж больно глаза у него были туманные… У него всегда такие перед пьянкой, а Наталья потом втихаря из его кабинета пустые бутылки вытаскивает. Она никому об этом не рассказывала, и возможно, что декан уже не раз оценил сдержанность своей сотрудницы. По крайней мере, среди деканатских девушек она числилась его любимицей, хотя и искренне удивлялась про себя, почему именно она.
Сколько она так простояла — неизвестно. Пришла в себя оттого, что пожилая нянечка трогала ее за плечо и что-то спрашивала. Что именно — Наталья так и не поняла, только кивнула в ответ и отправилась прочь, куда глаза глядят.
На работу она не пошла, тем более что ноги сами по себе занесли ее в парк. Там Наташка присела на первую попавшуюся лавочку и разрыдалась. Такой подлости от судьбы она не ожидала! Что же ей теперь делать? На ту зарплату, которую она сейчас получает, двоих не прокормить. Да и из общежития ее скоро выставят. Что же делать? Не к родителям же ехать, в самом деле! Там ее просто заклюют, с отцом этот вопрос она второй раз даже обсуждать не хотела. Да еще и от Петьки достанется за неверность. А ей только с ним проблем не хватало для полного разнообразия. На фиг ее малышу сдался такой приемный папаша!
Отец ребенка — это без сомнения Алексей, тот самый дипломник. По крайней мере, по срокам получается, что он, потому что иначе ребенку было бы на полтора месяца больше. Может быть, стоит ему позвонить? Вдруг поможет? Хуже-то все равно уже не будет. А координаты его она запросто найдет, стоит только поднять архив. Хотя вряд ли что-то путное выйдет. Помнит ли он ее? Всего-то один раз пересеклись. Самое вероятное — что он ее просто пошлет. И будет прав. Ну что ей стоило тогда по дороге резинки купить, а? Все боялась, что он о ней не так подумает, решит, что она с первым встречным переспать готова. И на тебе, получи по полной программе. Хотя что-либо менять уже поздно, ребенок на свет появится вне зависимости от их желания.
Что же делать, что же делать? Врач ей сказал «полный покой», а откуда его взять, этот самый покой? Скоро уже в декрет уходить, а как же учеба? Неужели придется год пропускать? Ну почему именно сейчас, почему!
В общежитие Наталья вернулась, когда солнце уже спряталось за горизонт. Ничего толком она так и не решила, кроме того, что все-таки позвонит Лешке. Авось вспомнит, поверит, поможет. Больше все равно ждать помощи не от кого. Поэтому, наскоро приняв душ и сделав для опухших глаз компресс из чая, она легла спать.
О своем интересном положении Наташка не собиралась рассказывать никому, по крайней мере, до того момента, как она поговорит с Дашкой и позвонит Алексею. Чужие советы или нотации людей со стороны ей сейчас не помогут, благо, что сама еще ни с чем не разобралась. Декан, кстати, кажется, даже не заметил, что ее вчера не было на рабочем месте, наверное, сам был где-то в разъездах. Тоже неплохо.
Как только начался обеденный перерыв, и народ стал расползаться по близлежащим столовым и местным буфетам, Наталья плотно прикрыла дверь деканата и залезла в архивы. В компьютере Лешкиных данных почему-то не оказалось, впрочем, компьютерный поголовный учет студентов был введен здесь относительно недавно, всего два года назад, могли и забыть что-нибудь внести. Зато бумаги хранились здесь по пять лет минимум, а некоторые, особо важные, и того больше. Вот они-то точно не подведут!
Через три минуты лихорадочного поиска искомая папка была вызволена на свет божий. Да, все точно, вот он, блондин «нордической внешности» собственной персоной. Еще через полминуты точный адрес его местожительства был записан в Наташкином «склерознике» — пухлой записной книжке в клетку, другие она категорически не признавала. Подумав еще чуть-чуть и пойдя на компромисс с собственной совестью, она забрала с собой и комплект Лешкиных фотографий. Так, на всякий случай. Все равно здесь они уже никому не понадобятся. Потом все папки были возвращены на свои законные места, а Наташка отправилась в приемную декана кипятить чайник. В столовую идти не хотелось, потому что приторный запах готовой пищи вызывал у нее сейчас нехорошие ассоциации, грозившие ей расставанием с уже съеденными продуктами. Пришлось ограничиться покупным салатиком и супом из бульонного кубика.
Несмотря на то, что заветный номер хотелось набрать просто немедленно, и рука предательски сама тянулась к телефонной трубке, Наталья решила подождать с этим до вечера, пока все не уйдут домой. Алексей наверняка где-то работает, значит, дома его все равно пока нет. Так зачем звонить в пустоту?
День тянулся как-то рывками: время для Натальи то летело, то ползло, и стрелки часов, казалось, прилипли к циферблату. Особенно тяжело было ждать, пока все коллеги расползутся по домам. Когда ее спрашивали, чего она сама не торопится в общежитие, Наташка делала хитрые глаза и говорила, что ей надо еще пару рефератов наваять, а где ж она в общежитие компьютер возьмет? Девчонки понимающе улыбались, поскольку сами частенько, пользуясь тем, что у декана стоял компьютер с выделенным доступом в интернет, скачивали в отсутствие хозяина кабинета с популярных студенческих сайтов готовые рефераты и курсовые. Оставалось только переделать титульный лист и распечатать «творение». Халтура помноженная на халяву. Так что фраза «реферат наваять» давно была у них расхожей шуткой, и никто не удивился Натальиному учебному рвению.
Когда наконец-то все разъехались кто куда и оставили ее в покое, Наташка, выждав еще минут пять, стала набирать телефон Алексея. Странно, но вдруг ее охватила самая настоящая паника, до дрожи в руках. Ей очень хотелось услышать голос этого парня, а еще было очень страшно. Напрасно она себя уверяла, что хуже, чем есть, уже не будет, что надо расставить все точки над "i"… Не помогало.
— Добрый вечер, могу я поговорить с Алексеем? — словно откуда-то издалека услышала Наташка свой собственный голос.
— Одну минуточку, сейчас позову, — ответил ей приятный женский голос, и сразу же в трубке раздалось: «Лешка, сынок, это тебя! Не знаю, какая-то девушка. Давай быстрей, потом дожуешь!» Мама. Его мама.
— Алло, я вас слушаю, — зазвучал на том конце провода Лешкин баритон.
— Леша, я — Наташа, из деканата. Мы с тобой в июне еще в кафе сидели, пиво пили. У тебя тогда последний «хвост» остался, ты еле успел его закрыть. Помнишь?
— Конечно, помню, Наташа. Чего хотела?
— Леша, врач сказал, что я — беременна.
— И что тебе надо? — голос Алексея мгновенно зазвучал металлом, все радушные нотки разом пропали, — денег на операцию?
— Мне сказали, что поздно уже что-либо делать, на таких сроках это крайне опасно.
— И чего ты ждала? Почему дотянула до этого?
— Я сама ничего не знала, честно. Леша, я запуталась. Я не знаю, что мне сейчас делать. Все мои планы просто рухнули в одночасье, я как-то не рассчитывала на ребенка. Я очень надеялась, что ты мне поможешь, подскажешь, что делать… Мне просто не к кому обратиться.
— Я тебя понял. А теперь послушай меня. Во-первых, я не уверен, что являюсь причиной твоих проблем. Исходя из этого, дорогая, — выкручивайся сама, как можешь. Если ты считала, что таким доморощенным шантажом ты с меня что-то поимеешь, то позволь тебя уверить, что ты крайне заблуждалась. И забудь номер этого телефона, по-хорошему прошу. Кстати, откуда ты его взяла, я обычно таким, как ты, телефон не даю?…
Наташка бросила трубку. Вот так. Интересно, на что она надеялась? Думала, что Алексей обрадуется известию о том, что скоро он станет отцом? Предложит руку и сердце, а вместе с ними кров и покой? Наивная дурочка! Но Лешка, тоже хорош гусь! «Я, таким как ты, телефон не даю!» Надо же было сказать такую гадость! Он что, считает, что Наташка из породы тех девчонок, которые через полчаса знакомства ноги раздвигают? Видимо, да. А она его, засранца, еще и кофе напоила.
Почему-то именно воспоминание о той чашке кофе, которую она сварила Алексею с утра в общежитии, и подкосило Наташку окончательно. Размазывая по лицу непрошеные слезы и остатки макияжа, она позвонила Дашке и напросилась к ней в гости. Впрочем, Дашка нисколько не противилась приезду своей подруги, в высшей степени заинтригованная тем, что же все-таки с ней приключилось?
Когда она добралась до Дашки, слезы не только не перестали течь из ее потерявших последнюю человеческую форму глаз, но лились оттуда просто в три ручья. Поэтому Дашка сначала уволокла ее в ванную и, не мудрствуя лукаво, засунула голову подруги под струю холодной воды, а потом влила в нее лошадиную дозу валерьянки. Дождавшись, когда Наташка немножко успокоилась и выпила огромную кружку обжигающего чая, Дашка закурила сигарету и сказала: «А теперь выкладывай, что произошло, и с самого начала». Наталья послушно начала свой рассказ. Когда ее печальная история подошла к концу, Дашка налила себе и подруге очередную чашку ароматного чая с сушеными фруктами, на котором была просто помешана, и выдала следующее:
— Из всего, что ты мне сейчас наговорила, вытекает единственное резюме: кроме, как к твоей незнакомой пока родной московской сестре тебе сейчас податься некуда. Если и она не примет, тогда получаешь высшее образование и домой, к папе с мамой. Авось, не съедят блудную дочь со своим первым внуком. Про работу тебе пока и думать даже нечего, ты не в том положении, чтобы вкалывать наравне с обычными людьми. И себе навредишь, и ребенку. Да и не возьмет тебя сейчас никто, это к бабке не ходи. Никто себе лишнего геморроя не хочет.
— А Лешка, ну не гад ли?!
— Наташка, все мужики — сволочи, как только дело до детей доходит. Ты что, только об этом узнала?
— И все равно, ужасно обидно. Ну, сказал бы как-нибудь по-другому, что не будет мне помогать. Почему же надо было гадости говорить?
— Боялся, что ты от него не отвяжешься. Да плюнь ты на него с высокой колокольни и разотри. Был и сплыл, и вся недолга, а тебе теперь за двоих думать. Кстати, как сына назовешь?
— Не думала еще. Сашкой, наверное. Или Никитой.
— А что так тривиально? Ну да ладно, дело твое, в конце концов. А теперь хватит сопли тереть, уже первый час ночи, не выспимся же ни разу! А я, между прочим, завтра собиралась посетить родную альма-матер, посмотреть, что нового в ее стенах творится.
— Ты с начала этого учебного года хоть раза три в институте появлялась?
— Завтра как раз третий будет!
— Ну, даешь! Прогуливаешь по-черному.
— А что мне там делать? Конспекты я все равно у кого-нибудь стрельну, а сдавать пока ничего никому не надо. Так что гуляй, пока молодой!
— Я уже догулялась…
— Ай, да будет тебе! С кем не бывает! Просто считай, что года на два-три ты находишься в положении «вне игры». В запасе. А как только твой Сашка или Никитка на собственные ножки встанет, в ясли пойдет, ты и начнешь все заново. Будешь делать все то, что планировала на будущую весну и лето. И на работу нормальную устроишься, и квартиру себе снимешь. Только и всего.
— Тебя послушаешь, так все так просто получается! А если Ланка меня не примет?
— Тогда и будем думать, как дальше быть. А теперь не забивай голову, а то даже у меня теперь перед глазами какие-то младенцы орущие мерещатся и прочее, и прочее. И вообще: я сказала — спать, значит, спать!
* * *
Несмотря на то, что Дашка требовала, чтобы ее «неразумная гагара-подруга» отправилась знакомиться со своей сестрой в ближайшие же выходные, Наташка все тянула и как могла, откладывала этот визит. После неудачного общения с Алексеем, ей казалось, что точно такой же прием она получит и у всех остальных, включая Ланку. В итоге, к сестре она отправилась только в середине октября, даже не позвонив той предварительно по телефону. Страшно, и все тут. Легче уж глаза в глаза.Нужный дом и подъезд она нашла достаточно легко и быстро. Ненадолго задержал ее только кодовый замок на двери подъезда. Слава Богу, старого образца. Вспомнив Дашкины наставления, Наталья присмотрелась, какие цифры затерты сильнее, и со второй попытки проникла внутрь.
Дверь открыли сразу же, словно ждали, что кто-то придет. На пороге стояла девушка, чуть пониже ростом, нежели Наталья, но вот лицо… Наташка словно увидела себя в зеркале. Даже ее младшие сестры не были так похожи на нее, как Ланка. Та тоже буквально впилась глазами в лицо нежданной гостьи, разглядывая Наталью в состоянии легкого шока, если судить по ее расширившимся зрачкам.
— Здравствуй, я твоя сестра Наташа из Таганрога.
— Привет, а я — Лана. Заходи, поговорим.
Вот так, просто и буднично началось их знакомство. Сразу перешли на «ты», и общались так непринужденно, словно были знакомы уже целую вечность. Разговаривали на кухне, чтобы не разбудить Ланкиного полугодовалого сына Костю. Оказалось, что Ланкина тетка умерла буквально три месяца назад, попав под колеса какого-то лихого грузовика, и Ланка осталась одна с сыном в двухкомнатной квартире. Из-за ребенка учебу пока пришлось отложить, взять академический отпуск. Чтобы как-то прокормить семью, Ланка подрабатывает устными переводами.
— А ты так шикарно знаешь инглиш? Вау, здорово. Я тоже вроде бы неплохо им владею, но чтобы быть синхронистом, этого явно не хватит!
— Какой английский, Бог с тобой. Я его знаю лишь постольку поскольку, он мне никогда особо не нравился. А перевожу я с финского языка. Еще когда только поступала в МГИМО, сразу решила, что возьму себе финский язык.
— Так ты еще и в МГИМО учишься!!!
— Училась, пока академку не взяла из-за Костика. А теперь и не знаю, когда туда вернусь. Мне еще целый курс пахать, а там крутится надо — будь здоров! И работу, и учебу я вряд ли вытяну. У меня же переговоры через день, а то и каждый день бывают. Иногда по вечерам даже приходится переводить, когда после заключения сделки народ в ресторан сваливает.
— А как же сын?
— А я его тогда соседке отдаю. Не за бесплатно, естественно. Старушка сразу же чуть ли не полпенсии за один вечер получает. Она с ним посидит, пеленки ему поменяет, накормит. Много ли человеку в полгода надо?
— А ты что, его грудью не кормишь?
— У меня молоко сразу же пропало, можно сказать, что его и не было. Немудрено, такой стресс пережить, тут не только молоко потерять можно! Так что детеныш у меня на молочной кухне кормится покамест.
— А что случилось-то? И вообще, как ты решилась ребенка завести?
— Это не я, это за меня решили. Впрочем, я смотрю, ты тоже скоро мамой станешь?
— Стану. Врачи говорят, что будет мальчик, как и у тебя. Кстати, можешь смеяться, но я тоже как бы ребенка не планировала.
— Но ты хотя бы знаешь, кто отец ребенка?
— Знаю, а что толку-то! Он со мной так поговорил, что лучшая подруга потом три часа валерьянкой отпаивала!
— Счастливая, а я и этого даже не знаю.
— Как так? Может быть, не помнишь?
— Да нет, именно не знаю.
— Не может такого быть!
— Еще как может. Ты как, страшные истории слушать не боишься? Ночью потом нормально спишь?
— Да Бог с тобой!
— Ну, тогда слушай!
Как-то раз Ланка возвращалась домой довольно поздно. На факультете в тот день они справляли день рождения старосты, а потом рванули продолжать праздник в «Елки-палки». Наотмечались до легкого звона в голове, и если до метро Ланку еще проводили однокурсники, то от своей станции метро до дома ей пришлось бы идти одной. В принципе, ребята предлагали ей поймать машину, но Ланка в тот вечер по какой-то дури заупрямилась, решив, что поедет на общественном транспорте. В вагоне она заснула, и так крепко, что проснулась только на конечной станции под механический голос робота «поезд дальше не пойдет, освободите вагоны». Оказалось, что последний поезд в центр уже ушел, и единственный способ попасть домой — это все-таки поймать такси или частника.
Разозлившись на себя в частности и на весь окружающий мир в целом, Ланка поднялась по эскалатору, слегка покачиваясь, вышла наружу и стала ловить машину. Буквально через минуты четыре притормозила старенькая «вольво»: «Девушка, вам куда?».
Ланка назвала адрес, водитель согласно кивнул, и девушка нырнула на переднее сиденье. Последнее, что она помнит, так это то, что в зеркало заднего вида она увидела, что сзади сидят еще двое мужчин, которых она сразу не заметила, потому что задние двери машины были с темными тонированными стеклами. И все. Очнулась она только в больнице, как оказалось, через неделю после того, как села в ту злополучную машину. Сильнейшее сотрясение мозга плюс многочисленные ссадины и ушибы. То, что девушку ко всему прочему еще и изнасиловали, у медперсонала не вызывало никакого сомнения. Когда Лана окончательно пришла к себе, к ней зашел милиционер, чтобы помочь ей написать заявление. Из его слов следовало, что Ланка сама виновата, а по тем скудным данным, которые она может предоставить, искать водителя и других пассажиров этой «вольво» можно хоть до второго пришествия. Ланка психанула и порвала заявление в клочки, чем, видимо, здорово порадовала своего посетителя. Больше из милиции ее не тревожили.
Из больницы она сбежала раньше срока, надоели странные взгляды врачей и медсестер: от сочувствующих до укоризненных. Пришлось подписаться под какой-то бумагой, что за последствия отвечает только она сама, и больше никто другой. Тетка была против столь экстренной эвакуации с больничной койки, но Ланка была непреклонна и теткины увещевания не слушала.
То, что ее подташнивает, и кружится голова, Лана вначале списала на то, что не до конца залечено сотрясение мозга. Поэтому она, не говоря никому ни слова, глотала в больших количествах глюкозу, рассудив, что раз в больнице ее вводят внутривенно, почему бы в домашних условиях не перейти на более приятный способ ее усвоения. Вроде бы помогло, но ненадолго. Тошнота и головокружение снова дали о себе знать. Идти к врачам совершенно не хотелось, вплоть до физического отвращения к людям в белых халатах и больничному запаху, поэтому Ланка продолжила самолечение, добавив к глюкозе еще и витамины. Да еще и отдыхать стала побольше.
То, что она беременна, до Ланки дошло, когда она была уже на четвертом месяце. Хотя она никогда не вела календарь, считая это пустой тратой времени, но столь длительное отсутствие месячных ей никогда не было свойственно. Домашний тест на беременность дал положительный результат, поэтому хочешь — не хочешь, пришлось отправляться к гинекологу. На ее робкую попытку узнать, нельзя ли избавиться от нежеланного пополнения в семье, она получила однозначный ответ, что если она хочет стать кандидатом в самоубийцы — то вперед, но гарантий того, что у нее когда-нибудь после этого будут полноценные дети, ей никто не даст. Последний аргумент и решил Ланкины сомнения в пользу Костика, который и появился на свет чуть больше пяти месяцев спустя. Тетушка сначала поохала, узнав о том, что племянница скоро станет мамой, а потом столь же рьяно переключилась на малыша, возясь с ним с утра до ночи.
По сравнению с ситуацией у Ланки собственная история показалась Наташке — ну, не пустяком, нет, но, по крайней мере, ей действительно было легче оттого, что она знала, кто отец ее ребенка, и момент его зачатия не был столь противоестественен, как у ребенка ее сестры. Господи, не дай попасть когда-нибудь в такую переделку! И помоги им с Ланой!
— Слушай, а с тобой-то что приключилось? — вывел Наталью из раздумья голос сестры.
— Да глупая, в общем-то, история: минутное удовольствие — память на всю жизнь. Вся проблема в том, что домой в Таганрог мне возвращаться совершенно не с руки: родители мне дали понять, как отнесутся ко мне в таком двойном варианте, да и бывший парень на горизонте маячит. Не дай Бог, еще мне навредит или маленькому, с него станется.
— А отец ребенка? Впрочем, можешь не говорить, ситуация, в принципе, понятная. А что с общежитием?
— Пока я учусь, никаких особых проблем не предвидится. В крайнем случае, мой декан поможет, у нас с ним нормальные отношения. И мужик он неплохой. А с июня придется сваливать. А то и раньше: если малыш по ночам плакать станет, соседям мешать. Вмиг же коменданту нажалуются. Да у меня там каморка, как у мышки, не больше, и стены, как бумага. Конечно, люди, бывает, и в худших условиях ютятся, так что как-нибудь до лета протяну. А потом все.
— Слушай, а чего мучиться? Переезжай ко мне, и дело с концом! Заодно и за Костиком присмотришь, хоть деньги из семьи уходить не будут на чужих нянь. А я на нас троих заработаю! Тебе ведь все равно скоро в декрет, а в институте каждый день можно и не появляться. А я побольше переводов себе возьму, выйду на полный рабочий день, да и все! Ну, давай, решай!
— Ланка, я не знаю, что и сказать. Спасибо тебе огромное. Знаешь, когда я сюда шла, то очень-очень боялась, что мы с тобой и поговорить-то толком не сможем. А про то, что ты меня к себе возьмешь, я даже и мечтать боялась. Спасибо тебе, сестренка! Ты не пожалеешь, обещаю!
— Ой, да ладно тебе, все свои! Ну, хватит носом хлюпать, мне здесь сырость не нужна! Давай, будь умницей, вытирай глазки и пойдем, буду тебя с племянником знакомить, его как раз кормить пора.
* * *
От Ланки Наталья летела, как на крыльях. Такой удачи она не ожидала, это точно. Правду же говорят, что жизнь, как зебра: одна полоса черная, одна белая. Похоже, что к ней это относится на все двести процентов. Не жизнь — а контрастная черно-белая фотография, и никаких полутонов. Завтра же она начнет собирать свои вещи и до конца недели потихоньку переберется к Ланке. И с деканом надо поговорить, предупредить, что она скоро в декретный уходит. Сколько же еще всего сделать нужно!А какая же молодчина Ланка! Из такой ямы выкарабкалась, это же надо! Она, правда, обмолвилась, что бывали моменты, когда от последнего шага за крайнюю черту ее останавливал только маленький человечек, еще даже не увидевший этот мир. Так что неясно еще, кто кому больше благодарен будет: сын маме, за то, что родила и выходила, или мама сыну, за то, что благодаря нему таблеток не наглоталась или с крыши не сиганула.
И Костик у нее — просто прелесть. Чем-то Максимку напоминает: тоже спокойный такой парень. Смотрит на тебя внимательными глазками и что-то про себя думает. Не кричит, не плачет. Все в себе, маленький мудрец.
А вообще, если так посмотреть, ну надо же, насколько у них жизни параллельным курсом шли все это время, а они об этом даже и не догадывались, и друг о друге ровным счетом ничегошеньки не знали. Обе в институты поступили, обе детьми обзавелись, и не по своей воле. Есть в этом что-то такое, мистическое…
Ланка говорит, что еще один рот в семье — не проблема, выкрутятся. Ведь семья же. А кроме Костика и Натальи у нее и родных-то больше нет. Таганрогская родня не в счет, поскольку совершенно не знакома. Такая классная девчонка, и что отец на нее бочки катил, мол, не в себе, скаженная, и все такое? Ну, были проблемы в детстве, так было бы странно, если бы у нее все гладко было: как ни крути, а нормального отца ей же наверняка недоставало. Вот и выдумывала себе невесть чего, лишь бы справиться с чувством, что ты никому, кроме мамы, на этом свете не нужна.
Все, обязательно надо познакомить Дашку с Ланкой, девчонки наверняка друг другом по уши проникнутся. Дашка, правда, жуткий циник, но Ланку этим, пожалуй, давно не смутишь. Столько уже всего нахлебалась от жизни, что хоть заново начинай.
Мысли прыгали в Наташкиной голове, как мячики от пинг-понга, но она была сейчас настолько счастлива, что даже не замечала этого. Сегодня она обрела сестру и еще одну подругу. Близкую подругу. Это ли не повод идти по улице с улыбкой до ушей, не замечая осенней слякоти и грязи, шурша кроссовками по опавшей листве, которую не успели смести расторопные московские дворники?
* * *
К сестре Наталья окончательно перебралась через неделю, попутно успев поделиться своей радостью с Дашкой. Дашка многозначительно кивнула головой, будто сразу знала, что так и будет, и продолжила уничтожение пакетика с попкорном. Впрочем, нормально с Дашкой поговорить не удалось, потому что она слиняла куда-то по своим делам сразу же после того, как увиделась с Наташей. Судя по всему, нашла себе нового бой-френда взамен коварного альфонса Эдика. Значит, в институте ее теперь уже не застанешь вплоть до сессии. Уж если у нее завязывался роман, то он занимал Дашку целиком без остатка. У Натальи давно уже закралось подозрение, что для Дарьи в амурных похождениях заключен смысл всей ее жизни. Если она ругалась со своим парнем, то имела мрачное настроение, жаловалась на природу, погоду, соседскую собаку и всех окружающих, вместе взятых. Но уж если дело было на мази, то она просто искрилась остроумием и весельем, обязательно напялив на себя очередную шмотку дикой расцветки и фасона, выкопанную где-нибудь в Амстердамском бутике. Или «в ма-а-леньком магазинчике» на задворках Монмартра. Повыпендриваться Дашка любила от души, но делала это как-то изящно и беззлобно, не задевая чувств окружающих. Ведь если так посмотреть, птица не может не летать? Не может! Так и Дарья не в силах противостоять соблазну очередного эпатажа.Девчонки в деканате, узнав, что Наташка скоро станет мамой, просто замучили ее советами и расспросами. Ни одна из них пока еще не собиралась исполнить свой долг перед природой, и максимум информации, которой они обладали, был извлечен из печального абортного опыта их самих или ближайших подруг. А тут такое! Наташке по-человечески было приятно их внимание, она буквально купалась в нем, хотя часа через два уже готова была лезть на стенку от своих девчонок. Декан отнесся к ее новости философски, мол, рано или поздно это происходит у всех, поинтересовался ее самочувствием, и когда она заверила, что у нее все в порядке, отчалил из кабинета в неизвестном направлении. Скорее всего, у ректора опять намечалась закрытая вечеринка с участием особо приближенных лиц, к числу которых принадлежал и их декан, уж больно глаза у него были туманные… У него всегда такие перед пьянкой, а Наталья потом втихаря из его кабинета пустые бутылки вытаскивает. Она никому об этом не рассказывала, и возможно, что декан уже не раз оценил сдержанность своей сотрудницы. По крайней мере, среди деканатских девушек она числилась его любимицей, хотя и искренне удивлялась про себя, почему именно она.