Страница:
Народ хмуро переглянулся. Могу поспорить, они вообще не хотели писать ни единого сюжета. Но и разбежаться кто куда не торопились, что меня, конечно же, радовало.
— Лиза, тебя срочно туда! — процокавшая каблучками секретарша многозначительно стрельнула глазками в сторону потолка. Понятно, внеочередной разнос, если даже с совещания срывают. Ничего, прорвемся.
— Так, ребята, слушай мою команду. Ровно через два часа собираемся здесь, а пока отправляю всех гулять и думать. Надеюсь, что когда мы снова встретимся, вы порадуете меня новыми и безопасными сюжетами. Не смею больше задерживать.
С этими словами я покинула комнату для совещаний и отправилась к продюсеру. Что он мне скажет? Черт, опять мандраж начался. И я, как назло, в таком неформальном виде. Да ну и хрен с ним! Сколько можно бояться!
— Проходи, Лиза, проходи, — продюсер как всегда был вежлив и предупредителен. Даже улыбку не забыл на лицо водрузить. Ах, ты наш душка и очаровашка! А где же Тамара? Понятно, все еще серьезнее. Меня будут раскатывать по бревнышку с глаза на глаз, даже Тамару-буфер не позвали. Ну, все, держись, Лиза.
— Что-то случилось? — закосила я под наивную простушку.
— Да нет, ничего серьезного. Просто я отметил, что в твоей группе снизилась динамика выхода продукта. И сами серии стали — ну, как бы это поточнее определить, — аморфные, никакие. Да, добротный, качественный материал. Но искорки какой-то в нем нет. Зритель посмотрит одну такую серию, потом другую, а третью смотреть уже и не станет. Не цепляет, понимаешь?
— Да, — ответила я, прикидывая, чего бы такого мудрого сказать в свое оправдание, когда придет пора.
— Не знаю, чего бы тебе посоветовать, — продолжал продюсер, — но больше серий такого уровня я от вашей группы не приму, уж извини. У тебя нет мыслей, с чем может быть связана такая преснятина в сюжетах?
— Ну, как же, конечно, есть! — бодро отрапортовала я. — Мы же ограничены в выборе видов преступления. Скоро месяц, как мы пишем исключительно на мирные темы. Слежка, ревность, кражи, — они по факту не могут взволновать зрителя так, чтобы он трясся от страха за судьбу героев сериала.
— Знаешь, а ты права! — отозвался продюсер. — Пожалуй, я слегка погорячился с мораторием на трупы. Попробуйте что-нибудь этакое, кровавое. Но не слишком, чтобы перебора не было. И серию сразу же ко мне на стол. Вот заодно и посмотрим, в этом ли была ваша загвоздка. Ну все, не смею задерживать!
Охваченная ужасом оттого, что своими руками подписала себе и авторам смертный приговор, я даже не оценила иронии того, что продюсер попрощался со мной точно так же, как я за десять минут до этого со своей командой. Вот тебе и зачинщик! «Кто большую бяку предложит, тот и виноват», как сказал Тема. И что мне теперь: во всеуслышанье объявить, что в проблемах нашей команды виновато начальство?
Мысли вертелись вокруг одного и того же: как я скажу авторам, что следующую серию мы пишем про труп? Ну как?
И тут меня отловил Игорек из производственного отдела. Мы пару раз пересекались с ним на общих пьянках, но кем именно он числится в нашей компании я так и не запомнила. Второй режиссер, кажется. Впрочем, могу и ошибаться. Игорек, критически осмотрев меня с ног до головы, изрек:
— Пойдет.
— Что пойдет и куда пойдет?
— Фактура твоя пойдет. Куда пойдет — на съемки. Между прочим, вашего сериала. Это вы же детективы про троицу пишете?
— Ну да. Эй, учти, у меня не более полутора часов в запасе, а дальше крутись как хочешь, а я должна вернуться к авторам.
— Успеем, если пустопорожнюю болтовню разводить не будем, — отозвался Игорек, уже таща меня за рукав по пожарной лестнице.
— А в качестве кого я там потребовалась?
— Актрисы. Кого же еще?
— Слушай, ты с дуба рухнул? Какая из меня актриса? Я же текст не помню! И выгляжу нефотогенично!
— Могу тебя успокоить: текст тебе не положен. А что до твоей внешности, так чем страшнее, тем лучше.
— Подожди, — стала я понимать ход его мысли, — ты хочешь сказать, что…
— Ну да, — пожал плечами Игорек. — Помнишь, у вас была серия, где девушку из окна выбросили? Вот ты ее и сыграешь.
— Но мы же написали «вместо головы — кровавое месиво»! И у нас на этом весь сюжет закручен, потому что ее за другую принимают! Вы что, меня через мясорубку пропустите, чтобы это изобразить? Учти, гримеры лишатся полугодового запаса клюквенного сока, если загримируют меня по всем правилам! Директор вам этого не простит!
— Да зачем такие сложности. Мы сразу, когда текст получили, решили, что труп будем показывать под простыней. Все остальные персонажи будут к нему подходить, отдергивать край простыни, морщиться и отходить.
— Тогда тем более не понимаю, зачем я вам нужна? Положили бы манекен какой-нибудь, и все!
— У режиссера вожжа в причинном месте заиграла, чтоб в кадре непременно была видна настоящая женская рука. Ну, и часть прически, разумеется.
— Но у меня же стрижка!
— А парик на что? Все, хватит препираться, пришли!
Вот так, неожиданно для себя я дебютировала в кино. В роли трупа. Правда, парик не выдали, хотя Игорек и обещал. Зато я, что называется, на своей шкуре заценила, насколько тяжел и некалориен хлеб актера. Пока операторы не отсняли все нужные кадры и дубли, мне пришлось около пятнадцати минут, не вставая, проваляться на асфальте в нашем дворике. И заметьте — без всяких там ковриков, прямо как есть: на холодном асфальте под тонкой маскировочной простынкой. Так что когда мне, наконец, разрешили подняться, я, набравшись наглости, потребовала «фронтовых» от простуды. И представьте себе, никто этому не удивился, а через полминуты мне уже поднесли грамм сто пятьдесят коньяка. Отказываться и объяснять, что я просто пошутила, было бы верхом свинства, да и согреться по правде не мешало. Поэтому я одним махом тяпнула дубового эликсира, и уже значительно повеселевшая отправилась к авторам, которые вот уже минут пять как ждали меня.
Вообще-то я коньяк недолюбливаю, как и прочие спиртные напитки, чья крепость близка к сорока градусам, но сейчас он явно пошел в масть. Разухарившись, дверь в комнату для совещаний я открыла ударом ноги, вызвав тем самым легкое замешательство среди коллег:
— Ну что, проветрились? Есть идеи?
Опять молчание. Никто не хочет брать на себя ответственность. Понятно. Что ж, тем лучше.
— Тады слушай монаршью волю. Продюсер объявил конец мораторию на трупы и с нетерпением ждет от вас кровавый триллер. Если не напишем, можем дружно отправляться на биржу труда. Ваше мнение, господа?
— Да мне плевать на то, что кто-то там трупов захотел! А если завтра один из нас окажется в морге? Что тогда? — взвизгнула Летка.
— Не дрейфь, подруга. Один труп у нас уже есть.
— И кто же? — округлив глаза от ужаса, спросила Летка. — Дима? Алексей?! С ними еще что-то случилось?
— Типун те на язык. Труп — это я.
Народ обменялся совершенно безумными взглядами. Стас втихаря перекрестился под столом, что вызвало у меня приступ истерического смеха.
— Да чего вы все такие зажатые? Ну да, лицензия на один труп у нас в кармане, поскольку не далее, чем полчаса назад я этот самый труп изображала на съемочной площадке. Чего непонятного? Так что одну кровавую серию мы отписываем запросто.
— А что потом? — спросил Андрей.
— А вот потом и будем разбираться. А сейчас хватит лодырничать, приступаем к работе. Мы сегодня и так уйму времени потеряли. Лета, подними, пожалуйста, записи из копилки. Если не ошибаюсь, у Стаса была отличная идея про подмену орудий преступления…
Как ни странно — сработало. Нельзя сказать, чтоб с большим энтузиазмом, но ребята выдали на-гора отличный сюжет про то, как жена грохнула мужа, а вину попыталась свалить на его друга-кредитора. Муж брал у друга взаймы приличную сумму денег, но со дня на день уже собирался ее ему отдать. Жена решила убить трех зайцев одновременно: избавиться от опостылевшего мужа и вступить в права наследования, подставить вместо себя его друга, да еще и денежки чужие прикарманить. Когда друг пришел в гости, она попросила его порезать хлеб стандартным кухонным ножом из стоящего на столе набора. Нож потом аккуратно, чтобы не затереть его пальцы, спрятала. Оставив мужчин наедине, отправилась в гости к соседке по лестничной клетке. Дождалась у нее, пока друг уйдет, вернулась к себе домой, грохнула мужа другим ножом из того же самого набора, потом свой нож вытащила, отмыла и спрятала, а нож с отпечатками пальцев кредитора — вставила в рану. И заголосила на весь подъезд: УБИЛИ!!! Кредитора, понятное дело, под белы рученьки и в камеру. Он клянется и божится, что друга не убивал, ему никто не верит. Супруга этого кредитора приходит к Дане и Олегу и просит их помочь, пока не поздно. Они сначала отказываются брать себе это дело. У них, мол, лучший специалист в больнице лежит, а без Дениса они ничего сделать не могут и т.д. и т.п. Потом, конечно же, соглашаются. Находят настоящее орудие убийства, отдают его на экспертизу, попутно устраивают хитроумную ловушку для самодельной вдовы, — в общем, спасают мужика от тюрьмы. И заодно осознают, что вполне способны работать и без Дениса. В общем, то, что надо. Если продюсер эту серию завернет, первая его козлом назову.
А вот потом началась буря. Поскольку кандидата на роль второго трупа у нас не было, народ категорически отказался продолжать писать что-либо в кровавом стиле. Стас даже вспомнил старые фильмы про деревенского милиционера Анискина. Если не ошибаюсь, тоже почти сериал был, серии три или четыре. Мол, вот вам образец нормального человеческого кино, без всякой там крови и лишней пальбы. В конце концов, наш сериал будут смотреть не только взрослые, но и дети! Каково придется ранимой детской психике, если мы будем рассуждать с экрана о расчлененке, изнасилованиях и прочих мерзостях? Долой грязь и насилие из сериалов! Не допустим, грудью ляжем — и далее по тексту.
Пока народ бунтовал, я исподтишка наблюдала за Андреем, пытаясь сообразить, соврал ли он нам в прошлый раз насчет аварии или нет. Лешка мне говорил, что прежде чем его завалили на землю, он успел достать кого-то из нападавших. Может, именно Андрея он и зацепил? Поэтому и такое поразительное сходство в боевой раскраске. Но зачем тогда Андрей напал на Лешку? Только для того, чтобы обеспечить совпадение сюжета и реальности? Или дело еще и в том, что он считает себя обиженным, и отомстил таким вот диким образом своему «счастливому противнику»? Каменный век какой-то!
Летка перехватила мой взгляд, направленный на Андрея. Не знаю, что уж она себе подумала, но демонстративно пересела поближе к нему и положила свою руку поверх его ладони. Да успокойся ты, никто на твоего драгоценного Андрюшу не претендует. Сама с ним мучайся, если хочешь.
Дождавшись, пока все хоть чуть-чуть успокоятся, я сказала:
— Братцы-кролики, всецело поддерживаю вашу героическую борьбу за новый стандарт телевидения. Только скажите: следующая серия у нас про что?
Все разом заткнулись. Черт побери, как же мне это все надоело! Я уже собиралась как следует выматериться без применения Лешкиного маскировочного сленга и разогнать к чертям всю богадельню, но тут раздалось шипение Риты:
— У меня, кажется, есть идея. И вроде вполне безопасная…
Честное слово, в этот момент я была готова расцеловать Ритку в обе щеки за смелость и инициативу. Ну, хоть кто-то нашел в себе силы сгенерить очередной сюжет и сдвинуть нашу команду с мертвой точки.
— Значит, так. Человек без документов, но с солидной пачкой денег в кармане обнаруживает себя на улице. У него на лбу шишка — видимо, упал. Он трясет головой, ничего не понимает. Идет по улице. Ничего и никого не узнает. Видит вывеску нашего сыскного агентства. Заходит внутрь. И просит ребят выяснить, кто он такой.
— Супер! Отлично! И кто этот человек? И откуда у него пачка денег?
— А вот этого я пока не придумала, — виновато прошипела Рита.
Слава Богу, что эту затравку сюжета на ура приняла не только я, но и все остальные. Действительно, никаких травм у нас ни один герой в этой серии не получает, шишка клиента — и та за кадром осталась. Пришлось, конечно, попотеть, прежде чем мы слепили красивую историю про человека, решившего сбежать из семьи и уже снявшего со своего счета все деньги, чтобы начать новую жизнь, как тут нелепая случайность — падение, и он теряет память. А когда ребята предоставляют ему отчет о том, кто он есть, и рассказывают, как страдает его жена, как она повсюду ищет его, мужик роняет скупую слезу и принимает решение вернуться. Он-то думал, что его давно разлюбили, а тут такие бразильские страсти разгорелись… На детектив это походило мало, скорее уж на мелодраму, но формально все условия были соблюдены. Есть дело, есть клиент, есть расследование. И с дуэтом история сложилась: Дана, которая уже начала строить глазки Олегу, в конце серии вспоминает про раненого Дениса, говорит что-то высокое и пафосное и отвергает дальнейшие ухаживания Олега.
Сочтя, что сегодня мы поработали на славу и пытаться выдавить из коллег хотя бы еще один сюжет будет сродни моральному изнасилованию, я поблагодарила всех и распустила по домам. Поскольку в этот раз я даже сумки с собой не взяла, и собирать мне было нечего, к выходу из комнаты я направилась первой.
И тут милитари-ботинки сыграли со мной злую шутку. Впрочем, не отрицаю, что коньяк на голодный желудок тоже внес свою роковую лепту в мое падение. В общем, дело обстояло так: зацепившись носком ботинка за крохотный порожек, я как была, солдатиком рухнула на пол, по пути впечатавшись лбом в подлокотник стоявшего около двери кресла для посетителей.
Ой-ой-ой! Как же больно! И в голове сразу что-то загудело, словно колокол. Перед глазами темнота и маленькие серебряные искорки носятся. Какой умник сказал, что голова — это кость? Если кость, то почему же она у меня так раскалывается?!
Когда ко мне вернулась способность видеть, я обнаружила, что добрая секретарша уже пересадила меня в то самое кресло, куда я и впечаталась своей верхней точкой. Авторы полукругом стояли рядом с креслом и смотрели на меня кто с сочувствием, а кто и с плохо скрываемой брезгливостью.
— Эй, что-то не так?
— Могла бы и не стараться падать так напоказ! — сказал Стас. — В последней серии жертв не требовалось. Тем более таких!
— Стасик, ты чего несешь? Веришь — нет, но я бы с удовольствием обошлась без этого полета шмеля!
— Просто ты была единственной, кто еще не пострадал по нашим сюжетам. Решила вступить в ряды жертв, чтобы не отрываться от коллектива? То у нее лицензия на труп появилась, и она в роли этого самого трупа, теперь вот еще и голову не пожалела, лишь бы шишку заработать. Чтобы все в точности по сюжету, да?!
— Стас, замолчи, пожалуйста. У меня и так голова раскалывается. Не хватало еще твои домыслы выслушивать. Если считаешь, что это падение было запланированным — твое дело. Но помни: я была о тебе лучшего мнения. А сейчас у меня на душе такое чувство, будто я потеряла хорошего друга. Или меня окунули в чан с помоями. Спасибо тебе за это огромное, век помнить буду. Все, господа, цирк уехал, расходитесь!
Я кое-как дошла до туалета, поглядела на стремительно набухающую на лбу шишку и разревелась. Ну от кого угодно ожидала таких слов, только не от Стасика! И ведь ни один не выступил в мою защиту! Не спросил, как я себя чувствую, может, помочь надо? Ни один! Тоже мне, коллеги с большой дороги! И чего я с ними вожусь, право слово? Бросить этот проект к чертям, и вся недолга! Вот интересно, что они запоют, когда взамен меня придет какой-нибудь мужик лет так сорока с военным прошлым, построит их всех по стеночке и в каждую встречу будет требовать по три-четыре сюжета? С трупами, изнасилованиями и прочим гастрономическим фаршем? И начхать на все совпадения. Совпадет — так совпадет, одним автором больше, одним меньше. Вот тогда вспомнят они меня добрым словом, или так и будут считать виноватой во всех смертных грехах?
Поскольку мне сию же секунду требовалось выговориться, я набрала номер Темы. Путаясь и перескакивая с третьего на пятое, пересказала все, что сегодня со мной произошло и пожаловалась на то, что его блистательный план (кто гадость предложит — тот и пакостник) провалился. И знаете, что он мне ответил? «Ах, провалился? Ну, бывает, не переживай. Новый придумаем. А сейчас извини — работа, работа. Новостей никаких, и вообще я спешу. Все, отбой».
После таких добрых напутствий остатки настроения упали ниже плинтуса. Еще раз с тоской взглянув на свое отражение и прикинув, что с таким украшением на лбу порядочные девушки по улице не разгуливают, я отправилась уже знакомыми лестницами-коридорами к Игорьку, поскольку еще утром заприметила на его запястье платок-бандану. Как раз хватит, чтобы повязку вокруг лба изобразить в маскировочных целях, тем более что имидж мне это вполне позволяет.
— Лизкин, привет! Малыш, честное слово — я отсюда сбегу! Сколько можно здорового мужика взаперти держать! Сегодня попросил разрешения прогуляться в скверике. И что ты думаешь?! Отказали! Мол, рано тебе еще. Нет, ну каково!
— Лех, не топочи, голова раскалывается.
— А что такое? Опять за компьютером пересидела? Говорил же я тебе!…
— Лучше бы за компьютером. В общем, перед тобой последняя жертва сериала. По крайней мере, надеюсь на это, — я стянула с головы бандану и продемонстрировала Лешке свою знаменитую шишку.
— Лизка, что случилось? Не пугай меня! Кто это сделал?
— Можешь смеяться — я сама. В честь творческого дебюта в роли трупа хрястнула коньячку, а потом зацепилась ботинками за порог… А знаешь, что самое обидное? Меня же еще и обвинили в том, что я это специально. Чтобы из общей массы пострадавших не выделяться. На душе до сих пор противно. Причем сказал мне это тот человек, от которого я подобного вообще не ожидала.
— Лиз, слушай, может, я за врачом сбегаю, а? Пусть он тебя посмотрит. А то вдруг — тоже сотрясение. Мне твои глаза что-то не нравятся. Зрачки чересчур большие. Я тут пока лежал, столько симптомов сотрясения мозга наслушался, теперь сам запросто диагностировать могу.
— Лех, сиди и не ходи никуда. Лежать с тобой в одной больнице, конечно, романтично, но я должна довести игру до конца. У меня уже есть как минимум двое подозреваемых, и пока я не вычислю, кто же из них — крыса, не успокоюсь. Понимаешь, это же мне вызов! Сам знаешь: редактор сериала — хозяин. Авторы — наемные работники. И если кто-то из работников подкладывает мне свинью…
— Лиза, тише, малыш. Ты уже на весь этаж кричишь. Черт, что же делать? Хочешь, я сегодня же сбегу из больницы и выйду на работу?
— И что это изменит? Если неприятности будут продолжаться, то пойдут уже по второму кругу, поскольку первый уже как бы состоялся и закрылся. Пока ты здесь, я за тебя спокойна.
— Зато я из-за тебя с ума схожу! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь?
— Ну да. Продюсер снова потребовал писать кровавые серии. Его теперь в обратную сторону развернуло и переклинило. Без трупов, мол, больше принимать не буду.
— Все, я собираю свои вещи и немедленно эвакуируюсь отсюда! По улице будешь ходить только в моем сопровождении. Еду и напитки употребляй только из герметично закупоренной тары, которую сама же и вскрыла. Если…
— Леша, — поморщилась я от очередного приступа головной боли, — извини, что перебиваю, а теперь послушай меня. Ты отсюда никуда не пойдешь. Жертв, по крайней мере до четверга, пока не предвидится. Все, чем ты мне реально сейчас можешь помочь — это вычиткой новых серий. Если не против, я бы временно взвалила на тебя и их корректуру. Боюсь, что с такой головой редактор из меня аховый. Если согласен, то как только я получу обе серии, то с ноутбуком приезжаю к тебе, и ты работаешь. Увы, в одиночку. Могу оказать только моральную поддержку. Например, рядышком посидеть. Что скажешь на это?
Лешка недовольно поморщился, задумался, а потом сказал:
— Ладно. До четверга, так и быть, отсюда не двинусь. Серии отредактирую, без проблем. Но ты должна пообещать мне две вещи.
— Какие?
— Первое: ты по возможности не будешь вставать из постели.
— А как я тогда к тебе приеду? Вместе с кроватью? Как Емеля на печке?
— Ты ко мне не приедешь. Я позвоню Сан Санычу, как только у тебя на руках будут серии, скинь их на ноутбук, и Санька мне их завезет.
— Так ему придется сначала ко мне заехать, потом к тебе, потом снова ко мне…
— Ничего, помотается. Я тебе сейчас запишу номер его мобильного, чтобы вы завтра пересеклись. И второе: поклянись мне, что если с тобой или с твоими близкими что-то случится, необязательно плохое, просто что-то необычное, то, чего быть не должно, — ты сразу же сообщишь мне об этом.
— Хорошо. Обещаю.
— Вот и славно. А теперь, моя дорогая, проваливай-ка ты домой. Мне твоя голова по-прежнему не нравится, но раз ты упираешься и эскулапам сдаваться не намерена, то поезжай вылеживаться.
— А как же ты?
— Я — мальчик большой. И мне такие жертвы не нужны. Хочу, знаешь ли, чтобы моя невеста была веселой и здоровой, а не мрачной и побитой. Так что возражения не принимаются, ступай!
— Да не пихайся ты так! Дай хоть бандану обратно завяжу…
В четверг, критически осмотрев свой медный лоб, я сочла, что размеры шишки уменьшились до приемлемых размеров, но вот расцветка меня совершенно не устраивает. Поэтому бандану Игорьку пока возвращать не будем. Потерпит до понедельника. Если бы еще не эти головокружения, было бы вообще изумительно.
Как шепнула вездесущая Тамара, продюсер нашу серию с подменой ножей воспринял на ура. Над амнезией слегка поломался, но тоже принял. Прицепом, так сказать. Но в дальнейшем жаждет от нашей бригады крови и зрелищ. Уф, что же делать-то?
Именно этот классический вопрос Чернышевского я и задала авторам, кратко обрисовав сложившуюся ситуацию. Сказать, что народ приуныл от моих новостей — это значит, ничего не сказать. Наверняка уже у кого-то были идеи по бескровным сюжетам, по всяким безопасным розыгрышам с далеко идущими последствиями, а тут на тебе! Кому ж охота в самоубийцы записываться?
— А знаете, — подал голос Геннадий, — что нам мешает устроить полномасштабную бойню? Нет, не надо сразу возражать, выслушайте меня до конца, пожалуйста. Нет причины скрывать от самих себя, что каким-то неведомым образом то, что мы отпишем, претворяется в жизнь. Причем, конкретно с нами и с нашими близкими. Но давайте проанализируем наши старые серии. Все, что есть в них общего, это то, что несчастные случаи происходят в единичном экземпляре. Пострадал один герой — пострадал один автор. Примерно по этой схеме. Вот я и предлагаю отступить от этой практики и попытаться обмануть судьбу.
— Каким же образом?
— Мы напишем серию, в которой пострадает много людей. И посмотрим, случится ли с нами после этого что-то или нет.
— А не боишься того, что кто-то из авторов пострадает, а кто-то нет? — резонно спросила его Рита.
— Нет, не боюсь. Тут все зависит от того, что именно мы выберем в качестве этого самого группового несчастного случая. Предлагаю — что-нибудь малореальное. Ну, то, что в нашей жизни с очень большой долей вероятности никогда не произойдет.
— И что, например?
— Ну, да хотя бы падение самолета! Съемки, по-моему, не настолько дорогие, как может показаться. Я видел в наших павильонах один салон, почему бы не снять в нем? Или арендовать что-нибудь подходящее. В крайнем случае, я даже на вертолет согласен. Кадры падения — компьютерная графика. Вставки по паре-тройке секунд, не больше, чтобы зритель не успел прочухать, что его дурят.
— Ладно, если эту серию нам зарежут по экономическим мотивам, может, оно и к лучшему. Лучше скажи: сюжет-то в чем заключается? И при чем здесь сыскное агентство?
— Да это проще пареной репы! Кто-то из пассажиров перевозил с собой дипломат с важными документами. Либо дипломат с большой суммой денег. На выбор, так сказать. После падения несколько пассажиров числятся пропавшими без вести. В том числе и наш герой. Те, кому он вез свой дипломат, нанимают Дану с Олегом выяснить его судьбу.
— И что выясняют?
— Ну, жив он и здоров. Скрывается от пары злобных ребят, также летевших в этом самолете-вертолете и претендующих на содержимое дипломата.
— А падение самолета с чем связано?
— А у них драка из-за дипломата началась. Кто-то стрелять начал, попал в пилота. Вот, собственно, и все.
— А что, в пилота так просто попасть? Или у них никакой перегородки с пассажирским отсеком нет?
— Да это все детали. Надо будет — я своего крестного спрошу. Он у меня МАИ заканчивал. И вроде как даже полетать где-то успел.
— Лиза, тебя срочно туда! — процокавшая каблучками секретарша многозначительно стрельнула глазками в сторону потолка. Понятно, внеочередной разнос, если даже с совещания срывают. Ничего, прорвемся.
— Так, ребята, слушай мою команду. Ровно через два часа собираемся здесь, а пока отправляю всех гулять и думать. Надеюсь, что когда мы снова встретимся, вы порадуете меня новыми и безопасными сюжетами. Не смею больше задерживать.
С этими словами я покинула комнату для совещаний и отправилась к продюсеру. Что он мне скажет? Черт, опять мандраж начался. И я, как назло, в таком неформальном виде. Да ну и хрен с ним! Сколько можно бояться!
— Проходи, Лиза, проходи, — продюсер как всегда был вежлив и предупредителен. Даже улыбку не забыл на лицо водрузить. Ах, ты наш душка и очаровашка! А где же Тамара? Понятно, все еще серьезнее. Меня будут раскатывать по бревнышку с глаза на глаз, даже Тамару-буфер не позвали. Ну, все, держись, Лиза.
— Что-то случилось? — закосила я под наивную простушку.
— Да нет, ничего серьезного. Просто я отметил, что в твоей группе снизилась динамика выхода продукта. И сами серии стали — ну, как бы это поточнее определить, — аморфные, никакие. Да, добротный, качественный материал. Но искорки какой-то в нем нет. Зритель посмотрит одну такую серию, потом другую, а третью смотреть уже и не станет. Не цепляет, понимаешь?
— Да, — ответила я, прикидывая, чего бы такого мудрого сказать в свое оправдание, когда придет пора.
— Не знаю, чего бы тебе посоветовать, — продолжал продюсер, — но больше серий такого уровня я от вашей группы не приму, уж извини. У тебя нет мыслей, с чем может быть связана такая преснятина в сюжетах?
— Ну, как же, конечно, есть! — бодро отрапортовала я. — Мы же ограничены в выборе видов преступления. Скоро месяц, как мы пишем исключительно на мирные темы. Слежка, ревность, кражи, — они по факту не могут взволновать зрителя так, чтобы он трясся от страха за судьбу героев сериала.
— Знаешь, а ты права! — отозвался продюсер. — Пожалуй, я слегка погорячился с мораторием на трупы. Попробуйте что-нибудь этакое, кровавое. Но не слишком, чтобы перебора не было. И серию сразу же ко мне на стол. Вот заодно и посмотрим, в этом ли была ваша загвоздка. Ну все, не смею задерживать!
Охваченная ужасом оттого, что своими руками подписала себе и авторам смертный приговор, я даже не оценила иронии того, что продюсер попрощался со мной точно так же, как я за десять минут до этого со своей командой. Вот тебе и зачинщик! «Кто большую бяку предложит, тот и виноват», как сказал Тема. И что мне теперь: во всеуслышанье объявить, что в проблемах нашей команды виновато начальство?
Мысли вертелись вокруг одного и того же: как я скажу авторам, что следующую серию мы пишем про труп? Ну как?
И тут меня отловил Игорек из производственного отдела. Мы пару раз пересекались с ним на общих пьянках, но кем именно он числится в нашей компании я так и не запомнила. Второй режиссер, кажется. Впрочем, могу и ошибаться. Игорек, критически осмотрев меня с ног до головы, изрек:
— Пойдет.
— Что пойдет и куда пойдет?
— Фактура твоя пойдет. Куда пойдет — на съемки. Между прочим, вашего сериала. Это вы же детективы про троицу пишете?
— Ну да. Эй, учти, у меня не более полутора часов в запасе, а дальше крутись как хочешь, а я должна вернуться к авторам.
— Успеем, если пустопорожнюю болтовню разводить не будем, — отозвался Игорек, уже таща меня за рукав по пожарной лестнице.
— А в качестве кого я там потребовалась?
— Актрисы. Кого же еще?
— Слушай, ты с дуба рухнул? Какая из меня актриса? Я же текст не помню! И выгляжу нефотогенично!
— Могу тебя успокоить: текст тебе не положен. А что до твоей внешности, так чем страшнее, тем лучше.
— Подожди, — стала я понимать ход его мысли, — ты хочешь сказать, что…
— Ну да, — пожал плечами Игорек. — Помнишь, у вас была серия, где девушку из окна выбросили? Вот ты ее и сыграешь.
— Но мы же написали «вместо головы — кровавое месиво»! И у нас на этом весь сюжет закручен, потому что ее за другую принимают! Вы что, меня через мясорубку пропустите, чтобы это изобразить? Учти, гримеры лишатся полугодового запаса клюквенного сока, если загримируют меня по всем правилам! Директор вам этого не простит!
— Да зачем такие сложности. Мы сразу, когда текст получили, решили, что труп будем показывать под простыней. Все остальные персонажи будут к нему подходить, отдергивать край простыни, морщиться и отходить.
— Тогда тем более не понимаю, зачем я вам нужна? Положили бы манекен какой-нибудь, и все!
— У режиссера вожжа в причинном месте заиграла, чтоб в кадре непременно была видна настоящая женская рука. Ну, и часть прически, разумеется.
— Но у меня же стрижка!
— А парик на что? Все, хватит препираться, пришли!
Вот так, неожиданно для себя я дебютировала в кино. В роли трупа. Правда, парик не выдали, хотя Игорек и обещал. Зато я, что называется, на своей шкуре заценила, насколько тяжел и некалориен хлеб актера. Пока операторы не отсняли все нужные кадры и дубли, мне пришлось около пятнадцати минут, не вставая, проваляться на асфальте в нашем дворике. И заметьте — без всяких там ковриков, прямо как есть: на холодном асфальте под тонкой маскировочной простынкой. Так что когда мне, наконец, разрешили подняться, я, набравшись наглости, потребовала «фронтовых» от простуды. И представьте себе, никто этому не удивился, а через полминуты мне уже поднесли грамм сто пятьдесят коньяка. Отказываться и объяснять, что я просто пошутила, было бы верхом свинства, да и согреться по правде не мешало. Поэтому я одним махом тяпнула дубового эликсира, и уже значительно повеселевшая отправилась к авторам, которые вот уже минут пять как ждали меня.
Вообще-то я коньяк недолюбливаю, как и прочие спиртные напитки, чья крепость близка к сорока градусам, но сейчас он явно пошел в масть. Разухарившись, дверь в комнату для совещаний я открыла ударом ноги, вызвав тем самым легкое замешательство среди коллег:
— Ну что, проветрились? Есть идеи?
Опять молчание. Никто не хочет брать на себя ответственность. Понятно. Что ж, тем лучше.
— Тады слушай монаршью волю. Продюсер объявил конец мораторию на трупы и с нетерпением ждет от вас кровавый триллер. Если не напишем, можем дружно отправляться на биржу труда. Ваше мнение, господа?
— Да мне плевать на то, что кто-то там трупов захотел! А если завтра один из нас окажется в морге? Что тогда? — взвизгнула Летка.
— Не дрейфь, подруга. Один труп у нас уже есть.
— И кто же? — округлив глаза от ужаса, спросила Летка. — Дима? Алексей?! С ними еще что-то случилось?
— Типун те на язык. Труп — это я.
Народ обменялся совершенно безумными взглядами. Стас втихаря перекрестился под столом, что вызвало у меня приступ истерического смеха.
— Да чего вы все такие зажатые? Ну да, лицензия на один труп у нас в кармане, поскольку не далее, чем полчаса назад я этот самый труп изображала на съемочной площадке. Чего непонятного? Так что одну кровавую серию мы отписываем запросто.
— А что потом? — спросил Андрей.
— А вот потом и будем разбираться. А сейчас хватит лодырничать, приступаем к работе. Мы сегодня и так уйму времени потеряли. Лета, подними, пожалуйста, записи из копилки. Если не ошибаюсь, у Стаса была отличная идея про подмену орудий преступления…
Как ни странно — сработало. Нельзя сказать, чтоб с большим энтузиазмом, но ребята выдали на-гора отличный сюжет про то, как жена грохнула мужа, а вину попыталась свалить на его друга-кредитора. Муж брал у друга взаймы приличную сумму денег, но со дня на день уже собирался ее ему отдать. Жена решила убить трех зайцев одновременно: избавиться от опостылевшего мужа и вступить в права наследования, подставить вместо себя его друга, да еще и денежки чужие прикарманить. Когда друг пришел в гости, она попросила его порезать хлеб стандартным кухонным ножом из стоящего на столе набора. Нож потом аккуратно, чтобы не затереть его пальцы, спрятала. Оставив мужчин наедине, отправилась в гости к соседке по лестничной клетке. Дождалась у нее, пока друг уйдет, вернулась к себе домой, грохнула мужа другим ножом из того же самого набора, потом свой нож вытащила, отмыла и спрятала, а нож с отпечатками пальцев кредитора — вставила в рану. И заголосила на весь подъезд: УБИЛИ!!! Кредитора, понятное дело, под белы рученьки и в камеру. Он клянется и божится, что друга не убивал, ему никто не верит. Супруга этого кредитора приходит к Дане и Олегу и просит их помочь, пока не поздно. Они сначала отказываются брать себе это дело. У них, мол, лучший специалист в больнице лежит, а без Дениса они ничего сделать не могут и т.д. и т.п. Потом, конечно же, соглашаются. Находят настоящее орудие убийства, отдают его на экспертизу, попутно устраивают хитроумную ловушку для самодельной вдовы, — в общем, спасают мужика от тюрьмы. И заодно осознают, что вполне способны работать и без Дениса. В общем, то, что надо. Если продюсер эту серию завернет, первая его козлом назову.
А вот потом началась буря. Поскольку кандидата на роль второго трупа у нас не было, народ категорически отказался продолжать писать что-либо в кровавом стиле. Стас даже вспомнил старые фильмы про деревенского милиционера Анискина. Если не ошибаюсь, тоже почти сериал был, серии три или четыре. Мол, вот вам образец нормального человеческого кино, без всякой там крови и лишней пальбы. В конце концов, наш сериал будут смотреть не только взрослые, но и дети! Каково придется ранимой детской психике, если мы будем рассуждать с экрана о расчлененке, изнасилованиях и прочих мерзостях? Долой грязь и насилие из сериалов! Не допустим, грудью ляжем — и далее по тексту.
Пока народ бунтовал, я исподтишка наблюдала за Андреем, пытаясь сообразить, соврал ли он нам в прошлый раз насчет аварии или нет. Лешка мне говорил, что прежде чем его завалили на землю, он успел достать кого-то из нападавших. Может, именно Андрея он и зацепил? Поэтому и такое поразительное сходство в боевой раскраске. Но зачем тогда Андрей напал на Лешку? Только для того, чтобы обеспечить совпадение сюжета и реальности? Или дело еще и в том, что он считает себя обиженным, и отомстил таким вот диким образом своему «счастливому противнику»? Каменный век какой-то!
Летка перехватила мой взгляд, направленный на Андрея. Не знаю, что уж она себе подумала, но демонстративно пересела поближе к нему и положила свою руку поверх его ладони. Да успокойся ты, никто на твоего драгоценного Андрюшу не претендует. Сама с ним мучайся, если хочешь.
Дождавшись, пока все хоть чуть-чуть успокоятся, я сказала:
— Братцы-кролики, всецело поддерживаю вашу героическую борьбу за новый стандарт телевидения. Только скажите: следующая серия у нас про что?
Все разом заткнулись. Черт побери, как же мне это все надоело! Я уже собиралась как следует выматериться без применения Лешкиного маскировочного сленга и разогнать к чертям всю богадельню, но тут раздалось шипение Риты:
— У меня, кажется, есть идея. И вроде вполне безопасная…
Честное слово, в этот момент я была готова расцеловать Ритку в обе щеки за смелость и инициативу. Ну, хоть кто-то нашел в себе силы сгенерить очередной сюжет и сдвинуть нашу команду с мертвой точки.
— Значит, так. Человек без документов, но с солидной пачкой денег в кармане обнаруживает себя на улице. У него на лбу шишка — видимо, упал. Он трясет головой, ничего не понимает. Идет по улице. Ничего и никого не узнает. Видит вывеску нашего сыскного агентства. Заходит внутрь. И просит ребят выяснить, кто он такой.
— Супер! Отлично! И кто этот человек? И откуда у него пачка денег?
— А вот этого я пока не придумала, — виновато прошипела Рита.
Слава Богу, что эту затравку сюжета на ура приняла не только я, но и все остальные. Действительно, никаких травм у нас ни один герой в этой серии не получает, шишка клиента — и та за кадром осталась. Пришлось, конечно, попотеть, прежде чем мы слепили красивую историю про человека, решившего сбежать из семьи и уже снявшего со своего счета все деньги, чтобы начать новую жизнь, как тут нелепая случайность — падение, и он теряет память. А когда ребята предоставляют ему отчет о том, кто он есть, и рассказывают, как страдает его жена, как она повсюду ищет его, мужик роняет скупую слезу и принимает решение вернуться. Он-то думал, что его давно разлюбили, а тут такие бразильские страсти разгорелись… На детектив это походило мало, скорее уж на мелодраму, но формально все условия были соблюдены. Есть дело, есть клиент, есть расследование. И с дуэтом история сложилась: Дана, которая уже начала строить глазки Олегу, в конце серии вспоминает про раненого Дениса, говорит что-то высокое и пафосное и отвергает дальнейшие ухаживания Олега.
Сочтя, что сегодня мы поработали на славу и пытаться выдавить из коллег хотя бы еще один сюжет будет сродни моральному изнасилованию, я поблагодарила всех и распустила по домам. Поскольку в этот раз я даже сумки с собой не взяла, и собирать мне было нечего, к выходу из комнаты я направилась первой.
И тут милитари-ботинки сыграли со мной злую шутку. Впрочем, не отрицаю, что коньяк на голодный желудок тоже внес свою роковую лепту в мое падение. В общем, дело обстояло так: зацепившись носком ботинка за крохотный порожек, я как была, солдатиком рухнула на пол, по пути впечатавшись лбом в подлокотник стоявшего около двери кресла для посетителей.
Ой-ой-ой! Как же больно! И в голове сразу что-то загудело, словно колокол. Перед глазами темнота и маленькие серебряные искорки носятся. Какой умник сказал, что голова — это кость? Если кость, то почему же она у меня так раскалывается?!
Когда ко мне вернулась способность видеть, я обнаружила, что добрая секретарша уже пересадила меня в то самое кресло, куда я и впечаталась своей верхней точкой. Авторы полукругом стояли рядом с креслом и смотрели на меня кто с сочувствием, а кто и с плохо скрываемой брезгливостью.
— Эй, что-то не так?
— Могла бы и не стараться падать так напоказ! — сказал Стас. — В последней серии жертв не требовалось. Тем более таких!
— Стасик, ты чего несешь? Веришь — нет, но я бы с удовольствием обошлась без этого полета шмеля!
— Просто ты была единственной, кто еще не пострадал по нашим сюжетам. Решила вступить в ряды жертв, чтобы не отрываться от коллектива? То у нее лицензия на труп появилась, и она в роли этого самого трупа, теперь вот еще и голову не пожалела, лишь бы шишку заработать. Чтобы все в точности по сюжету, да?!
— Стас, замолчи, пожалуйста. У меня и так голова раскалывается. Не хватало еще твои домыслы выслушивать. Если считаешь, что это падение было запланированным — твое дело. Но помни: я была о тебе лучшего мнения. А сейчас у меня на душе такое чувство, будто я потеряла хорошего друга. Или меня окунули в чан с помоями. Спасибо тебе за это огромное, век помнить буду. Все, господа, цирк уехал, расходитесь!
Я кое-как дошла до туалета, поглядела на стремительно набухающую на лбу шишку и разревелась. Ну от кого угодно ожидала таких слов, только не от Стасика! И ведь ни один не выступил в мою защиту! Не спросил, как я себя чувствую, может, помочь надо? Ни один! Тоже мне, коллеги с большой дороги! И чего я с ними вожусь, право слово? Бросить этот проект к чертям, и вся недолга! Вот интересно, что они запоют, когда взамен меня придет какой-нибудь мужик лет так сорока с военным прошлым, построит их всех по стеночке и в каждую встречу будет требовать по три-четыре сюжета? С трупами, изнасилованиями и прочим гастрономическим фаршем? И начхать на все совпадения. Совпадет — так совпадет, одним автором больше, одним меньше. Вот тогда вспомнят они меня добрым словом, или так и будут считать виноватой во всех смертных грехах?
Поскольку мне сию же секунду требовалось выговориться, я набрала номер Темы. Путаясь и перескакивая с третьего на пятое, пересказала все, что сегодня со мной произошло и пожаловалась на то, что его блистательный план (кто гадость предложит — тот и пакостник) провалился. И знаете, что он мне ответил? «Ах, провалился? Ну, бывает, не переживай. Новый придумаем. А сейчас извини — работа, работа. Новостей никаких, и вообще я спешу. Все, отбой».
После таких добрых напутствий остатки настроения упали ниже плинтуса. Еще раз с тоской взглянув на свое отражение и прикинув, что с таким украшением на лбу порядочные девушки по улице не разгуливают, я отправилась уже знакомыми лестницами-коридорами к Игорьку, поскольку еще утром заприметила на его запястье платок-бандану. Как раз хватит, чтобы повязку вокруг лба изобразить в маскировочных целях, тем более что имидж мне это вполне позволяет.
* * *
Лешка явно шел на поправку. По крайней мере, застать в лежачем положении его было уже практически нереально — человек слонялся по палате, как тигр в клетке. Лицо его окончательно приобрело нужные формы, даже нос не сильно кривой оказался. Если не присматриваться — сойдет. Хотя если присматриваться — тоже.— Лизкин, привет! Малыш, честное слово — я отсюда сбегу! Сколько можно здорового мужика взаперти держать! Сегодня попросил разрешения прогуляться в скверике. И что ты думаешь?! Отказали! Мол, рано тебе еще. Нет, ну каково!
— Лех, не топочи, голова раскалывается.
— А что такое? Опять за компьютером пересидела? Говорил же я тебе!…
— Лучше бы за компьютером. В общем, перед тобой последняя жертва сериала. По крайней мере, надеюсь на это, — я стянула с головы бандану и продемонстрировала Лешке свою знаменитую шишку.
— Лизка, что случилось? Не пугай меня! Кто это сделал?
— Можешь смеяться — я сама. В честь творческого дебюта в роли трупа хрястнула коньячку, а потом зацепилась ботинками за порог… А знаешь, что самое обидное? Меня же еще и обвинили в том, что я это специально. Чтобы из общей массы пострадавших не выделяться. На душе до сих пор противно. Причем сказал мне это тот человек, от которого я подобного вообще не ожидала.
— Лиз, слушай, может, я за врачом сбегаю, а? Пусть он тебя посмотрит. А то вдруг — тоже сотрясение. Мне твои глаза что-то не нравятся. Зрачки чересчур большие. Я тут пока лежал, столько симптомов сотрясения мозга наслушался, теперь сам запросто диагностировать могу.
— Лех, сиди и не ходи никуда. Лежать с тобой в одной больнице, конечно, романтично, но я должна довести игру до конца. У меня уже есть как минимум двое подозреваемых, и пока я не вычислю, кто же из них — крыса, не успокоюсь. Понимаешь, это же мне вызов! Сам знаешь: редактор сериала — хозяин. Авторы — наемные работники. И если кто-то из работников подкладывает мне свинью…
— Лиза, тише, малыш. Ты уже на весь этаж кричишь. Черт, что же делать? Хочешь, я сегодня же сбегу из больницы и выйду на работу?
— И что это изменит? Если неприятности будут продолжаться, то пойдут уже по второму кругу, поскольку первый уже как бы состоялся и закрылся. Пока ты здесь, я за тебя спокойна.
— Зато я из-за тебя с ума схожу! Ты хоть понимаешь, чем рискуешь?
— Ну да. Продюсер снова потребовал писать кровавые серии. Его теперь в обратную сторону развернуло и переклинило. Без трупов, мол, больше принимать не буду.
— Все, я собираю свои вещи и немедленно эвакуируюсь отсюда! По улице будешь ходить только в моем сопровождении. Еду и напитки употребляй только из герметично закупоренной тары, которую сама же и вскрыла. Если…
— Леша, — поморщилась я от очередного приступа головной боли, — извини, что перебиваю, а теперь послушай меня. Ты отсюда никуда не пойдешь. Жертв, по крайней мере до четверга, пока не предвидится. Все, чем ты мне реально сейчас можешь помочь — это вычиткой новых серий. Если не против, я бы временно взвалила на тебя и их корректуру. Боюсь, что с такой головой редактор из меня аховый. Если согласен, то как только я получу обе серии, то с ноутбуком приезжаю к тебе, и ты работаешь. Увы, в одиночку. Могу оказать только моральную поддержку. Например, рядышком посидеть. Что скажешь на это?
Лешка недовольно поморщился, задумался, а потом сказал:
— Ладно. До четверга, так и быть, отсюда не двинусь. Серии отредактирую, без проблем. Но ты должна пообещать мне две вещи.
— Какие?
— Первое: ты по возможности не будешь вставать из постели.
— А как я тогда к тебе приеду? Вместе с кроватью? Как Емеля на печке?
— Ты ко мне не приедешь. Я позвоню Сан Санычу, как только у тебя на руках будут серии, скинь их на ноутбук, и Санька мне их завезет.
— Так ему придется сначала ко мне заехать, потом к тебе, потом снова ко мне…
— Ничего, помотается. Я тебе сейчас запишу номер его мобильного, чтобы вы завтра пересеклись. И второе: поклянись мне, что если с тобой или с твоими близкими что-то случится, необязательно плохое, просто что-то необычное, то, чего быть не должно, — ты сразу же сообщишь мне об этом.
— Хорошо. Обещаю.
— Вот и славно. А теперь, моя дорогая, проваливай-ка ты домой. Мне твоя голова по-прежнему не нравится, но раз ты упираешься и эскулапам сдаваться не намерена, то поезжай вылеживаться.
— А как же ты?
— Я — мальчик большой. И мне такие жертвы не нужны. Хочу, знаешь ли, чтобы моя невеста была веселой и здоровой, а не мрачной и побитой. Так что возражения не принимаются, ступай!
— Да не пихайся ты так! Дай хоть бандану обратно завяжу…
* * *
Вторник и среду я по совету Лешки провела в постели с холодным компрессом на голове, чтобы как можно быстрее избавиться от своего сомнительного «украшения». От компресса мозги мои замерзли и покрылись инеем, а мыслительный процесс застопорился. Сан Саныч исправно курсировал между мною и больницей, каждый раз не забывая передавать приветы от Лешки. Один раз даже по его просьбе букет маленьких кустовых розочек принес. И откуда Лешка с братом успели разведать, что это одни из самых моих любимых цветов? Не иначе, вступили в сговор с дедом. Не зря Сан Саныч о чем-то с ним в дверях шептался, когда ноутбук забирал. Ну что с них взять, кроме анализов?!В четверг, критически осмотрев свой медный лоб, я сочла, что размеры шишки уменьшились до приемлемых размеров, но вот расцветка меня совершенно не устраивает. Поэтому бандану Игорьку пока возвращать не будем. Потерпит до понедельника. Если бы еще не эти головокружения, было бы вообще изумительно.
Как шепнула вездесущая Тамара, продюсер нашу серию с подменой ножей воспринял на ура. Над амнезией слегка поломался, но тоже принял. Прицепом, так сказать. Но в дальнейшем жаждет от нашей бригады крови и зрелищ. Уф, что же делать-то?
Именно этот классический вопрос Чернышевского я и задала авторам, кратко обрисовав сложившуюся ситуацию. Сказать, что народ приуныл от моих новостей — это значит, ничего не сказать. Наверняка уже у кого-то были идеи по бескровным сюжетам, по всяким безопасным розыгрышам с далеко идущими последствиями, а тут на тебе! Кому ж охота в самоубийцы записываться?
— А знаете, — подал голос Геннадий, — что нам мешает устроить полномасштабную бойню? Нет, не надо сразу возражать, выслушайте меня до конца, пожалуйста. Нет причины скрывать от самих себя, что каким-то неведомым образом то, что мы отпишем, претворяется в жизнь. Причем, конкретно с нами и с нашими близкими. Но давайте проанализируем наши старые серии. Все, что есть в них общего, это то, что несчастные случаи происходят в единичном экземпляре. Пострадал один герой — пострадал один автор. Примерно по этой схеме. Вот я и предлагаю отступить от этой практики и попытаться обмануть судьбу.
— Каким же образом?
— Мы напишем серию, в которой пострадает много людей. И посмотрим, случится ли с нами после этого что-то или нет.
— А не боишься того, что кто-то из авторов пострадает, а кто-то нет? — резонно спросила его Рита.
— Нет, не боюсь. Тут все зависит от того, что именно мы выберем в качестве этого самого группового несчастного случая. Предлагаю — что-нибудь малореальное. Ну, то, что в нашей жизни с очень большой долей вероятности никогда не произойдет.
— И что, например?
— Ну, да хотя бы падение самолета! Съемки, по-моему, не настолько дорогие, как может показаться. Я видел в наших павильонах один салон, почему бы не снять в нем? Или арендовать что-нибудь подходящее. В крайнем случае, я даже на вертолет согласен. Кадры падения — компьютерная графика. Вставки по паре-тройке секунд, не больше, чтобы зритель не успел прочухать, что его дурят.
— Ладно, если эту серию нам зарежут по экономическим мотивам, может, оно и к лучшему. Лучше скажи: сюжет-то в чем заключается? И при чем здесь сыскное агентство?
— Да это проще пареной репы! Кто-то из пассажиров перевозил с собой дипломат с важными документами. Либо дипломат с большой суммой денег. На выбор, так сказать. После падения несколько пассажиров числятся пропавшими без вести. В том числе и наш герой. Те, кому он вез свой дипломат, нанимают Дану с Олегом выяснить его судьбу.
— И что выясняют?
— Ну, жив он и здоров. Скрывается от пары злобных ребят, также летевших в этом самолете-вертолете и претендующих на содержимое дипломата.
— А падение самолета с чем связано?
— А у них драка из-за дипломата началась. Кто-то стрелять начал, попал в пилота. Вот, собственно, и все.
— А что, в пилота так просто попасть? Или у них никакой перегородки с пассажирским отсеком нет?
— Да это все детали. Надо будет — я своего крестного спрошу. Он у меня МАИ заканчивал. И вроде как даже полетать где-то успел.