Страница:
Да, количество насекомых, желающих совершить самосожжение, сегодня заметно поубавилось. Чего нельзя было сказать о посетителях ресторана, число которых по сравнению со средой увеличилось в несколько раз – в основном за счет двух компаний, оккупировавших два пустовавших в прошлый раз банкетных стола.
За одним из них, дальним от нас (тем, что рядом с эстрадой), отмечали юбилей кругленького лысого мужичка. Раскрасневшийся от алкоголя и обилия хвалебных тостов в свою честь, он восседал во главе стола и сиял на весь зал лучезарной улыбкой. А рядом за его здоровье жадно ели и пили человек двадцать друзей, родственников и сослуживцев. Эта компания меня совершенно не интересовала.
Другое дело – девять человек, расположившихся метрах в пяти от нас за вторым банкетным столом. Здесь не было центральной фигуры, все были равны. Здесь не произносилось тостов. Здесь не налегали на выпивку, разговаривали вполголоса, и складывалось впечатление, что эти люди стараются вести себя как можно незаметнее. Более того, их вообще тяготит этот визит в «Цыганскую мызу». Так обычно бывает, когда не имеющие ничего общего, кроме работы, люди приходят исполнить какой-нибудь служебный обряд, соблюсти когда-то заведенную в трудовом коллективе традицию (скажем, каждую последнюю пятницу мая посещать ресторан), вне офиса обсудить деловые вопросы.
– Самый уродливый вывих корпоративных мероприятий, – вслух озвучил я пришедшую мне в голову мысль.
– Что? – повернулась ко мне Катерина.
– Я говорю, не пялься на них. Лучше меню почитай.
– Я его прочитала позавчера, – простодушно ответила моя спутница и процитировала на память: – Салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей. Ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста.
Я не поверил, решил, что меня сейчас разыгрывают. Не поленился открыть меню и проверить.
Все точно: салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей; ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста!
«Это невозможно!» – решил я и прочитал первое, на что упал взгляд.
– Миноги маринованные…
– …двести пятьдесят, – победно усмехнулась Катерина.
– Свинина по-монастырски…
– …с черносливом и сыром домашним – восемьсот тридцать рублей, – окончательно повергла она меня в шок своей поразительной памятью.
– Восемьсот двадцать, – автоматически поправил я. И, переведя дух, торжественно произнес: – Впервые так близко общаюсь с настоящим феноменом. Ты же позавчера это меню просто просмотрела. И все запомнила?
– Ага.
– Малыш, да тебе с такими способностями надо выступать на арене! Озолотишься!
– Моей подруге тоже так говорили: «Тебе с такой грудью надо выступать в стриптиз-шоу! Озолотишься!» Сейчас она в Гамбурге снимается в порно. Пока не озолотилась, – грустно констатировала Катерина. – Денис, у меня и правда феноменальная память. Но, поверь, никакой пользы мне это не принесло. Даже наоборот. Многие смотрят на меня, как на нечто, выходящее за стандартные рамки. Как на то, чего попросту быть не должно. Меня даже сторонятся. А ведь я самая обычная глупая баба.
– Глупая? – растерянно посмотрел я на нее. – Почему?
– Потому что взяла вот сейчас и не удержалась, разболтала тебе свою тайну. Теперь и ты будешь глазеть на меня как на мутантку.
– И не подумаю, – решительно заявил я.
Хотя совсем не был уверен, что говорю сейчас правду.
– Пообещай.
– Чтоб я сдох!
Она звонко расхохоталась.
– Значит, больше не будем об этом! Лучше оглядись и порадуйся, как здесь светло. У твоей скрытой камеры не возникнет проблем.
К нам подошла официантка Тамара, поздоровалась как с добрыми знакомыми:
– Рада видеть вас снова.
«Еще бы не рада! – отвернулся я, чтобы скрыть язвительную улыбочку. – Ты, сучка, уже ликуешь в душе, предвкушая, как снова нагреешься с нас без особых проблем на пару сотен зеленых. Вот только хрен тебе, Тома! Не выйдет! Будут проблемы! И большие проблемы! Сегодня я тебе их обеспечу!»
Я не стал утруждать себя тщательным изучением меню и придирчивым выбором блюд. Все это я уже проделывал в среду. А сегодня просто повторил позавчерашний заказ: не вызывающая доверия «Смирновская» в комплекте с клюквенным морсом, проверенные блинчики с севрюжьей икрой, расстегаи с шафранным бульоном. Правда, грибной салат заменил салат «Архиерейский» с копченой зайчатиной, печеным картофелем и корнишонами.
– Через час две солянки по-суздальски и ягнята на ребрышках, – перечислял я, а Тамара в сарафане и старинном кокошнике заносила мой заказ в маленький электронный органайзер. – Кофе… Пломбир с шоколадом… Клубнику со сливками… Бутылку «Лэфройга». [40]– Хотя я предпочел бы коньяк, но скотч, притом самый дорогой из напитков, значившихся в карточке вин, настойчиво попросила меня заказать Катерина. И я решил: «Почему бы и нет? Подменяли коньяк, подменят и виски».
– Лед? Содовую? – вопросительно посмотрела на меня официантка.
– Мы не в Америке. Обойдемся без содовой… Да, и еще принесите колбаски «Посадские». Те, что во фритюре. – Мне очень хотелось понять, почему порция каких-то сраных колбасок тянет аж на семьсот девяносто рублей.
…По залу цыгане снова водили нервно подпрыгивающего под мелодию «Чубчика» медведя.
Чуб-чик, чуб-чик, чубчик кучерявый! А ты не вейся на ветру. Ах, карман, карман ты мой дырявый! А ты не нра, не нравишься вору.
Потом цыган сменил длинноволосый юноша с гитарой, напоминающий по манере исполнения Курта Кобейна.
У русской печки копошилась с ухватами знакомая стряпуха в цветастом переднике.
Что-то громко выкрикивали и хлопали в ладоши пьяненькие чухонцы, которых на этот раз набралось в ресторане с добрый десяток человек.
Антон что-то живо обсуждал с официанткой – не Тамарой, а второй похожей пейзанкой, тоже с длинной косой и в кокошнике, которая по случаю пятницы была отряжена в помощь стервозе, позавчера набравшейся наглости развести меня на две сотни зеленых.
Геннадий, крепкий детина с пудовыми кулаками (охранник из штата Кирилла Анатольевича Сахно) под бдительным оком Карины (нашего конфликтолога, а по совместительству еще и актрисы «Подставы») неуклюже обрабатывал ножом и вилкой не то гуся, не то утку. В ресторан Карина явилась в глубоко декольтированном вечернем платье, удачно подчеркивающем ее стройную фигуру; на груди сверкало дорогое колье с крупными стразами от Сваровски.
Другая парочка из нашей команды (тоже охранник плюс операторша) зашубились от посторонних глаз в самом темном углу трапезной (вдали от эстрады, от меня, от торных троп официанток, цыган и медведя) и о чем-то премило ворковали. Охранник, которого звали не то Мирослав, не то Радослав, был сербом, операторша Лейла – азербайджанкой.
«Взрывоопасное сочетание», – подумал я.
Вот Лейла наклонилась к своему спутнику и непринужденно коснулась губами его небритой щеки. Потом расхохоталась, достала из сумочки носовой платок и заботливо стерла со Славиного лица следы губной помады.
Я выплеснул в себя рюмку псевдо-«Смирновской», закусил салатом «Архиерейским» и взял со стола сотовый телефон.
– Алло, – промурлыкала Лейла.
– Как настроение?
– Великолепное! А вот у тебя, дорогой, слишком кислая рожа. Вижу даже отсюда. Улыбнись.
– А ты не сбивай с пути истинного невинного юношу. И заруби себе на носу: сначала работа, все остальное потом.
– Ха! Удачи, Денис.
– И тебе того же. Удачи на личном фронте, красавица.
Колбаски «Посадские», хоть и были запечены на углях в русской печке, оказались полнейшим дерьмом. Возможно, все дело в тмине, которым они оказались напичканы по самое некуда. Впрочем, что с тмином, что без, эти колбаски по моему разумению, должны были стоить уж никак не семьсот девяносто рублей.
Эффектно выгнув тонкий стан, лебедушкой белой подплыла к нам с подносом Тамара, водрузила на стол два горшочка с солянкой.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, – игриво подмигнул я Тамаре и принялся деревянной ложкой выуживать из солянки маслины.
За банкетным столом тихо ковырялись в своих тарелках девять страдальцев. Шесть мужчин и три женщины, все в возрасте от сорока до шестидесяти, они выглядели обычными среднестатистическими обывателями, озабоченными семейными проблемами и не приносящей желаемого дохода работой. Исключение – и то с натяжкой – могли составить двое мужчин в добротных костюмах и с почти одинаковыми желтыми галстуками. Они сидели за столом рядом друг с другом, перебирали какие-то бумажки, о чем-то шептались между собой, не обращая внимания на остальных. За полтора часа, что я тайком наблюдал за этой парочкой, исключение ими было сделано только три раза для обслуживающей их стол напарницы официантки Тамары.
Я посмотрел на часы – половина одиннадцатого – и, не съев и половины солянки, отодвинул горшочек.
– Что, оставляешь место для маринованных ребрышек? – насмешливым тоном прокомментировала мои действия Катерина.
– Просто нет аппетита. – Я плеснул псевдо-«Смирновской» себе в рюмку, остальную водку опростал из графина в объедки солянки. Весело посмотрел на свою спутницу. Изрек назидательно: – Спиртное – отрава! Напьемся, и завтра опять будет трещать голова.
Катя одобрительно кивнула. Суррогат из графинчика быт ей совсем не по вкусу. Мне тоже.
Тем не менее я, перехватив взгляд появившейся в зале Тамары, подозвал ее к столику. Кивнул на пустой графин.
– Повтори водки, красавица. И можешь уже нести ребрышки. – И, изобразив на лице пьяненькую улыбочку, поинтересовался: – А этот мальчик с гитарой, который так прикольно поет… где вы его откопали? В каком-нибудь местном ДК? – Я глупо хихикнул. – Между прочим, могу отрекомендовать его неплохому продюсеру. У меня в шоу-бизнесе кое-что схвачено. Сам имею к нему отношение.
– Хорошо, я Мише обязательно передам, – проворковала Тамара и бросила насмешливый взгляд на мою левую руку, на безымянном пальце которой красовался большой эпатажный перстень. Не знаю, что она при этом подумала. Возможно, сделала вывод, что в моем пьяном трепе про шоу-бизнес вполне может оказаться доля правды. А кому же еще, как не свихнувшемуся шоу-тусовщику, может взбрести в больную головушку нацепить себе на палец такое уродство?
Маринованные ребрышки оказались довольно вкусными. Водка снова вязала рот и отдавала сивухой. Но делать нечего, приходилось давиться этой отравой. Выливать ее уже было некуда. Тамара забрала наши горшочки с недоеденной остывшей солянкой.
Кругленький лысый юбиляр залил зенки и в компании нескольких не менее пьяных чухонцев перед эстрадой лихо отплясывал «русского», под аккомпанемент камерного ансамбля народных инструментов, включающего баяниста, двоих балалаечников и добра молодца в шелковой красной рубахе, отстукивающего ритм на ложках. Цыгане, закончив программу, расположились в обеденном зале и культурно кушали водку Медведя, наверное, отправили спать. Геннадий о чем-то оживленно спорил с Кариной. В темном интимном углу Слава нахально лапал Лейлу.
Нельзя сказать, что к полуночи в «Цыганской мызе» дым стоял коромыслом. Просто жизнь текла своим чередом – как и положено в нормальном благопристойном трактире. Народ культурно оттягивался. Исключение составляли разве что девять рыл, продолжавшие томиться за своим банкетным столом.
Тамара принесла кофе, мороженое, клубнику со сливками и откупоренную бутылку «Лэфройга». Я тяжело выбрался из-за стола и, скорчив хитрую рожу, отозвал официантку в сторонку и уже через минуту после недолгих переговоров с превеликим трудом забивал номер ее телефона в память мобильника.
– Только тс-с! – воровато оглянулся я на увлеченно поедавшую клубнику Катю и украдкой погладил Тамару по попке. Она быта не против. За то бабло, на которое сегодня меня планировалось развести, я имел полное право на подобные мелкие шалости. – Если моя гидра вдруг спросит, чего мы тут… типа, слушай, мы терли про… – икнул я, – блин, забыт, как зовут… твоего музыканта.
– Ладно, Денис. Заметано, – многообещающим взглядом одарила меня официантка. – Звони завтра. Я выходная.
А я решил, что своего добился. Сегодня в счете, который принесет нам эта красотка, будет такое!!!
Вечер складывался, как нельзя лучше. Смущало единственное: мы уже принялись за десерт, а сообщения о том, что приближается момент истины и пора начинать операцию, все не поступало.
Мой телефон упорно молчал.
– Это виски просто помои! – когда я вернулся за столик, восторженно сообщила мне Катерина. И второй раз за вечер буквально шокировала меня… правда, на этот раз уже не своей исключительной памятью.
Ну, скажите, вам доводилось встречать русскую девушку, знающую толк в шотландском виски?!!
– «Лэфройгом» здесь и не пахнет, – покрутила в длинных пальчиках бокал с каплей золотистой жидкости, едва прикрывающей донышко, и выдала свое заключение: —Зерновая отрава по семь фунтов за пинту. Самогон, который пьют только бродяги.
«Что за дерьмо? Почему последнее время мне так везет на ненормальных подруг? Сперва малолетка, воспитанная на принципах Дао и свободно владеющая огнестрельным оружием. Теперь вот студентка с феноменальной памятью, которая разбирается в скотче! А куда – черт побери! – подевались обычные бабы?!!»
– Ты случайно не подрабатываешь дегустатором вин? – наконец сумел выдавить я из себя.
Катерина расхохоталась.
– Ты сейчас выглядишь так, будто залпом влил в себя всю эту мочу. – Она звонко щелкнула ногтем по красивой бутылке с этикеткой «Лэфройг». – Нет, дегустатором вин меня никто не возьмет. Я в них ни шиша не понимаю. А вот в скотче… Милый! Не смотри на меня как на мутантку! Ты ж обещал… Все объясняется очень просто. Мой любимый папаня, насмотревшись фильмов и начитавшись романов, однажды решил поиграть в тонкого ценителя виски, и теперь у нас в баре всегда стоит пара бутылок хорошего скотча. Скажем, «Гленморанж» и «Боумор». Или тот же, – она снова щелкнула по бутылке, – «Лэфройг». Папаня приходит с работы, и сразу же начинается представление. Он облачается в домашний халат, открывает бар и долго решает, из какой бутылки сегодня себе налить. Наконец, наливает. Грамм сто. Никогда не разбавляет и не кладет льда, но все равно ухитряется растянуть эту каплю на целый вечер. Сидит перед телеком, мусолит бокал и не перестает восхищаться чудесным букетом настоящего солодового виски, его неповторимым характером, тяжелым и дымным. Мы с мамой, конечно, помалкиваем, но уверены, что все это показуха. В скотче мой предок разбирается, как свинья в апельсинах.
– Нехорошо так говорить о родителях. Тем более, делиться такими суждениями с посторонними, – шутливым тоном сделал замечание я. И всерьез испугался, что Катерина сейчас ляпнет банальное: «Да какой ты мне посторонний!» В мои планы никоим образом не входило, чтобы она начала видеть во мне родственную душу. Или, не дай бог, чего похуже!
Но она была умненькой девочкой – не ляпнула ничего. Улыбнулась и продолжила рассказывать про своего папаню.
– Это виски обходится нам в копеечку. Бутылка не дешевле двух тысяч рублей – как тебе это?
Мне это было никак. Вернее, я твердо придерживался мнения, что куда лучше раз в неделю выкладывать по две тысячи за бутылку хорошего скотча, чем каждый день – по сто двадцать рублей за литр бодяжной водяры. А ведь большинство российских папань предпочитают именно второе. Так что своим Катерина может только гордиться.
Я хотел произнести это вслух, но вместо этого спросил:
– А как ты начала разбираться в виски? Подворовывала из бара?
– А как же иначе? – усмехнулась Катя. – Мне очень хотелось понять, что это за характер такой, тяжелый и дымный.
– И как, поняла?
– Не сразу. Просто все познается в сравнении. Я никак не могла врубиться, что же в этом солодовом скотче такого особенного, пока однажды не попробовала в клубе обычный «Гранте». Разница просто ошеломительная!
– А ведь эти мерзавцы играют наверняка. – Недобрым взглядом я покосился на дверь, за которой официантки и сомелье [41](впрочем, я сомневался, что здесь есть кто-то, ответственный именно за спиртное) переливают в бутылки из-под солодового скотча скотч зерновой (по семь фунтов за пинту). – Вряд ли кто из их посетителей разбирается в тонкостях виски. Мы уж точно на таких не похожи. К тому же принялись уже за второй графин водки. После таких возлияний дегустаторы из нас никакие. Ты умница, детка. С меня настоящий «Лэфройг». Завтра. А сейчас больше не трогай эту отраву. Оставь Тамаре. Я заставлю ее выхлебать это до дна, – процедил я. И принялся за мороженое.
Кругленький лысый юбиляр обессилел и мирно подремывал на своем стульчике.
Финны сдвинули столики и безуспешно пытались заняться хоровым пением.
С дымящимся самоваром в руках проплыла через зал официантка Тамара.
Время перевалило за полночь. Наступила суббота.
День, когда по прогнозам Борщихи все для меня должно было перевернуться. Мне предстояло прекратить жить. И начать выживать.
Вот только почему-то не звонил телефон!
От неожиданности я даже вздрогнул. Жадно схватил телефон, откинул крышечку.
– Слушаю!
– Они на подъезде, – сообщил незнакомый мужской голос.
– Оба? – Да.
– Через сколько ждать?
– Минут через десять.
– С охраной?
– Хм, – усмехнулся незнакомец: мол, а разве может быть как-то иначе? – Четверо трутней. Ну и водила еще.
– Антону уже сообщили?
– Да. Ты знаешь, что делать. Удачи, братишка, – пожелал мне мой таинственный информатор и прервал соединение.
Катерина замерла с большой красной клубничиной в ложечке.
– Что, начинается?
Я кивнул. И посоветовал:
– Не парься. Выпей «Лэфройга».
– Отрава! Не буду.
– Как хочешь. – Я запустил руку под полу пиджака, щелкнул тумблерами на Packet Video и GPRS-передатчике, активизировал камеру, скрытую в перстне. Потом вызвал из памяти телефона номер Лейлы.
– Алло.
– Хорош тискаться, сладкие. Начинаем. Врубай камеру.
– Есть, командир! – В отличие от Кати, готовой начать искриться от напряжения, Лейла была воплощением спокойствия. Возможно, на нее благотворно подействовало чересчур близкое общение со Славой: возможно, выпила лишнего; возможно, была такой хладнокровной по жизни. А, скорее всего, просто не сознавала, в какой натяг нам сейчас предстоит вписаться.
Я набрал номер Карины, сидевшей в нескольких метрах от нашего столика.
– Включай камеру. И попроси принести счет. Она повернулась ко мне. Кивнула.
Я в этот момент уже дозванивался до студии.
– Никита, приблизительно через десять минут начинаем. Ольга рядом?
– Нет, в своей келье. За станком.
– Напомни, чтобы не забыта включить микрофон.
Двое типов в добротных костюмах и почти одинаковых желтых галстуках синхронно снялись со своих мест и направились к выходу. Я проводил их взглядом.
– Как сигнал, Никита?
– Замечательный. Со всех трех камер.
– Звук?
– Нормальный.
– О'кей. Остаемся на связи.
Не отключая, я сунул телефон в карман пиджака и принялся наблюдать за тем, как Карина общается с официанткой Тамарой, старательно изображая из себя основательно поддатую дамочку, вульгарную и переполненную дешевенькими амбициями; эдакую мелкопоместную барыню, брезгливо отдающую распоряжения по хозяйству своей дворовой девке. Сам «барин» – охранник Геннадий, – перестаравшийся с водочкой, вовсю клевал носом и, судя по всему, связь с реальностью утратил всерьез и надолго.
– Как настроение? – перевел я взгляд на Катерину. – Нервяк отпустил?
Она виновато улыбнулась в ответ. Кивнула.
– Тогда зови официантку, проси нас рассчитать. А я слишком пьян. Не забывай, что ты тоже. – Я откинулся на спинку стула, прикрыт глаза и упер в грудь подбородок.
Когда возле нашего столика нарисовалась Тамара, я на короткое время пришел в себя, поднял на нее отсутствующий взгляд. И вдруг узнал девушку в высоком кокошнике, расплылся в дебильной улыбочке, потянулся к ней неверной рукой. Но опрокинул по пути бокал с остатками морса и испуганно замер.
– Си-ди! – прошипела на меня Катерина. – Колдырь! Опять нализался, квасит вторую неделю подряд, – заплетающимся языком негромко пожаловалась она в никуда. – Сейчас подремлет четверть часа… рассчитаемся… повезу домой… – Катя рассеянно глянула на застывшую возле стола официантку. – Водилу дадите?
– Да, да, конечно, – закивала Тамара. Я попытался вновь дотянуться до ее ляжки, и она отступила чуть в сторону.
– Ишь ты… какая… ловкая… – Прищурившись, я оценил ее мутным взором и пробормотал: – Короче, тащи еще водочки, детка. И счет.
– Никакой водочки! – окрысилась Катерина. – Осталась водка, допьем сейчас… Счет!!!
«Супер!» – оценил я актерские способности своей партнерши. Катя держалась просто великолепно! Нервяк, похоже, ее отпустил. Все пока шло как по нотам.
Тамара свалила в подсобку.
И тут же Геннадий вышел из «пьяного ступора», посмотрел в нашу сторону, подмигнул и вновь повесил буйную головушку на грудь.
Карина, дабы не пропадало добро, торопливо доедала десерт.
Антон, издалека перехватив мой взгляд, чуть заметно махнул мне рукой.
Катя поднялась из-за стола, подошла к окну, оперлась о подоконник.
– Две машины подъехали, – негромко сообщила она. – Прямо к крыльцу. «Мерседес» и, кажется, «Хам-мер». Вылезают какие-то типы. Вы ждали их?
– Да. – Я достал из кармана мобильник, поднес его к уху. – Никита, ответь.
Я знал, что канал связи со мной выведен на громкоговоритель селекторной связи, и мой голос сейчас раздался на всю монтажку.
– Да, Денис?
– Через минуту выходим в эфир. – Я не сводил взгляда со входа в служебное помещение. В любую секунду оттуда могла появиться Тамара. С нашим счетом. Со своей непомерной алчностью. Сейчас эта алчность выйдет ей боком! – Что там, Катя?
– Зашли внутрь. Шестеро. Два пожилых мужика. Остальные, думаю, телохранители.
Меня так и предупреждали: «Четверо трутней. Ну и водила еще».
– Садись на место. Сейчас будешь разбираться с Тамарой. – Я отметил, как из служебного помещения вынырнула напарница нашей официантки, подошла к Антону с Мариной. Скорее всего, принесла счет.
– Никита, как сигнал?
– В норме.
«Пора!» – решил я и подал команду:
– Тогда поехали! – Наблюдая за тем, как в трапезную вплывает целая процессия.
Шестеро.
Два уже намозоливших мне за сегодняшний вечер глаза обладателя почти одинаковых желтых галстуков.
Два старых откормленных рыта – и тому, и другому за шестьдесят; и у того, и у другого проблемы с избыточным весом; и тот и другой одеты с вызывающей небрежностью важных персон, наделенных правом появляться в футболке и джинсах там, где обязателен смокинг.
И наконец четыре амбала с постными рожами и в одинаковых черных костюмах. Если бы не полумрак в ресторане, на носах у всех четверых обязательно красовались бы «Рей Баны». [42]Внешний вид этого квартета австралопитеков просто кричал о том, что они телохранители.
Катерина, сидевшая спиной к входу, дернулась, собралась обернуться, но я пригвоздил ее взглядом и процедил:
– Замри! Мы в эфире!
Она меня поняла и уткнулась носом в тарелку с остатками «Посадских» колбасок.
Глава 3
За одним из них, дальним от нас (тем, что рядом с эстрадой), отмечали юбилей кругленького лысого мужичка. Раскрасневшийся от алкоголя и обилия хвалебных тостов в свою честь, он восседал во главе стола и сиял на весь зал лучезарной улыбкой. А рядом за его здоровье жадно ели и пили человек двадцать друзей, родственников и сослуживцев. Эта компания меня совершенно не интересовала.
Другое дело – девять человек, расположившихся метрах в пяти от нас за вторым банкетным столом. Здесь не было центральной фигуры, все были равны. Здесь не произносилось тостов. Здесь не налегали на выпивку, разговаривали вполголоса, и складывалось впечатление, что эти люди стараются вести себя как можно незаметнее. Более того, их вообще тяготит этот визит в «Цыганскую мызу». Так обычно бывает, когда не имеющие ничего общего, кроме работы, люди приходят исполнить какой-нибудь служебный обряд, соблюсти когда-то заведенную в трудовом коллективе традицию (скажем, каждую последнюю пятницу мая посещать ресторан), вне офиса обсудить деловые вопросы.
– Самый уродливый вывих корпоративных мероприятий, – вслух озвучил я пришедшую мне в голову мысль.
– Что? – повернулась ко мне Катерина.
– Я говорю, не пялься на них. Лучше меню почитай.
– Я его прочитала позавчера, – простодушно ответила моя спутница и процитировала на память: – Салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей. Ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста.
Я не поверил, решил, что меня сейчас разыгрывают. Не поленился открыть меню и проверить.
Все точно: салат «Поморский» с семгой копченой, картофелем, помидорами и черемшой – двести сорок рублей; ягненок на ребрышках с грибами и овощным ассорти – тысяча четыреста!
«Это невозможно!» – решил я и прочитал первое, на что упал взгляд.
– Миноги маринованные…
– …двести пятьдесят, – победно усмехнулась Катерина.
– Свинина по-монастырски…
– …с черносливом и сыром домашним – восемьсот тридцать рублей, – окончательно повергла она меня в шок своей поразительной памятью.
– Восемьсот двадцать, – автоматически поправил я. И, переведя дух, торжественно произнес: – Впервые так близко общаюсь с настоящим феноменом. Ты же позавчера это меню просто просмотрела. И все запомнила?
– Ага.
– Малыш, да тебе с такими способностями надо выступать на арене! Озолотишься!
– Моей подруге тоже так говорили: «Тебе с такой грудью надо выступать в стриптиз-шоу! Озолотишься!» Сейчас она в Гамбурге снимается в порно. Пока не озолотилась, – грустно констатировала Катерина. – Денис, у меня и правда феноменальная память. Но, поверь, никакой пользы мне это не принесло. Даже наоборот. Многие смотрят на меня, как на нечто, выходящее за стандартные рамки. Как на то, чего попросту быть не должно. Меня даже сторонятся. А ведь я самая обычная глупая баба.
– Глупая? – растерянно посмотрел я на нее. – Почему?
– Потому что взяла вот сейчас и не удержалась, разболтала тебе свою тайну. Теперь и ты будешь глазеть на меня как на мутантку.
– И не подумаю, – решительно заявил я.
Хотя совсем не был уверен, что говорю сейчас правду.
– Пообещай.
– Чтоб я сдох!
Она звонко расхохоталась.
– Значит, больше не будем об этом! Лучше оглядись и порадуйся, как здесь светло. У твоей скрытой камеры не возникнет проблем.
К нам подошла официантка Тамара, поздоровалась как с добрыми знакомыми:
– Рада видеть вас снова.
«Еще бы не рада! – отвернулся я, чтобы скрыть язвительную улыбочку. – Ты, сучка, уже ликуешь в душе, предвкушая, как снова нагреешься с нас без особых проблем на пару сотен зеленых. Вот только хрен тебе, Тома! Не выйдет! Будут проблемы! И большие проблемы! Сегодня я тебе их обеспечу!»
Я не стал утруждать себя тщательным изучением меню и придирчивым выбором блюд. Все это я уже проделывал в среду. А сегодня просто повторил позавчерашний заказ: не вызывающая доверия «Смирновская» в комплекте с клюквенным морсом, проверенные блинчики с севрюжьей икрой, расстегаи с шафранным бульоном. Правда, грибной салат заменил салат «Архиерейский» с копченой зайчатиной, печеным картофелем и корнишонами.
– Через час две солянки по-суздальски и ягнята на ребрышках, – перечислял я, а Тамара в сарафане и старинном кокошнике заносила мой заказ в маленький электронный органайзер. – Кофе… Пломбир с шоколадом… Клубнику со сливками… Бутылку «Лэфройга». [40]– Хотя я предпочел бы коньяк, но скотч, притом самый дорогой из напитков, значившихся в карточке вин, настойчиво попросила меня заказать Катерина. И я решил: «Почему бы и нет? Подменяли коньяк, подменят и виски».
– Лед? Содовую? – вопросительно посмотрела на меня официантка.
– Мы не в Америке. Обойдемся без содовой… Да, и еще принесите колбаски «Посадские». Те, что во фритюре. – Мне очень хотелось понять, почему порция каких-то сраных колбасок тянет аж на семьсот девяносто рублей.
…По залу цыгане снова водили нервно подпрыгивающего под мелодию «Чубчика» медведя.
Чуб-чик, чуб-чик, чубчик кучерявый! А ты не вейся на ветру. Ах, карман, карман ты мой дырявый! А ты не нра, не нравишься вору.
Потом цыган сменил длинноволосый юноша с гитарой, напоминающий по манере исполнения Курта Кобейна.
У русской печки копошилась с ухватами знакомая стряпуха в цветастом переднике.
Что-то громко выкрикивали и хлопали в ладоши пьяненькие чухонцы, которых на этот раз набралось в ресторане с добрый десяток человек.
Антон что-то живо обсуждал с официанткой – не Тамарой, а второй похожей пейзанкой, тоже с длинной косой и в кокошнике, которая по случаю пятницы была отряжена в помощь стервозе, позавчера набравшейся наглости развести меня на две сотни зеленых.
Геннадий, крепкий детина с пудовыми кулаками (охранник из штата Кирилла Анатольевича Сахно) под бдительным оком Карины (нашего конфликтолога, а по совместительству еще и актрисы «Подставы») неуклюже обрабатывал ножом и вилкой не то гуся, не то утку. В ресторан Карина явилась в глубоко декольтированном вечернем платье, удачно подчеркивающем ее стройную фигуру; на груди сверкало дорогое колье с крупными стразами от Сваровски.
Другая парочка из нашей команды (тоже охранник плюс операторша) зашубились от посторонних глаз в самом темном углу трапезной (вдали от эстрады, от меня, от торных троп официанток, цыган и медведя) и о чем-то премило ворковали. Охранник, которого звали не то Мирослав, не то Радослав, был сербом, операторша Лейла – азербайджанкой.
«Взрывоопасное сочетание», – подумал я.
Вот Лейла наклонилась к своему спутнику и непринужденно коснулась губами его небритой щеки. Потом расхохоталась, достала из сумочки носовой платок и заботливо стерла со Славиного лица следы губной помады.
Я выплеснул в себя рюмку псевдо-«Смирновской», закусил салатом «Архиерейским» и взял со стола сотовый телефон.
– Алло, – промурлыкала Лейла.
– Как настроение?
– Великолепное! А вот у тебя, дорогой, слишком кислая рожа. Вижу даже отсюда. Улыбнись.
– А ты не сбивай с пути истинного невинного юношу. И заруби себе на носу: сначала работа, все остальное потом.
– Ха! Удачи, Денис.
– И тебе того же. Удачи на личном фронте, красавица.
Колбаски «Посадские», хоть и были запечены на углях в русской печке, оказались полнейшим дерьмом. Возможно, все дело в тмине, которым они оказались напичканы по самое некуда. Впрочем, что с тмином, что без, эти колбаски по моему разумению, должны были стоить уж никак не семьсот девяносто рублей.
Эффектно выгнув тонкий стан, лебедушкой белой подплыла к нам с подносом Тамара, водрузила на стол два горшочка с солянкой.
– Приятного аппетита.
– Спасибо, – игриво подмигнул я Тамаре и принялся деревянной ложкой выуживать из солянки маслины.
За банкетным столом тихо ковырялись в своих тарелках девять страдальцев. Шесть мужчин и три женщины, все в возрасте от сорока до шестидесяти, они выглядели обычными среднестатистическими обывателями, озабоченными семейными проблемами и не приносящей желаемого дохода работой. Исключение – и то с натяжкой – могли составить двое мужчин в добротных костюмах и с почти одинаковыми желтыми галстуками. Они сидели за столом рядом друг с другом, перебирали какие-то бумажки, о чем-то шептались между собой, не обращая внимания на остальных. За полтора часа, что я тайком наблюдал за этой парочкой, исключение ими было сделано только три раза для обслуживающей их стол напарницы официантки Тамары.
Я посмотрел на часы – половина одиннадцатого – и, не съев и половины солянки, отодвинул горшочек.
– Что, оставляешь место для маринованных ребрышек? – насмешливым тоном прокомментировала мои действия Катерина.
– Просто нет аппетита. – Я плеснул псевдо-«Смирновской» себе в рюмку, остальную водку опростал из графина в объедки солянки. Весело посмотрел на свою спутницу. Изрек назидательно: – Спиртное – отрава! Напьемся, и завтра опять будет трещать голова.
Катя одобрительно кивнула. Суррогат из графинчика быт ей совсем не по вкусу. Мне тоже.
Тем не менее я, перехватив взгляд появившейся в зале Тамары, подозвал ее к столику. Кивнул на пустой графин.
– Повтори водки, красавица. И можешь уже нести ребрышки. – И, изобразив на лице пьяненькую улыбочку, поинтересовался: – А этот мальчик с гитарой, который так прикольно поет… где вы его откопали? В каком-нибудь местном ДК? – Я глупо хихикнул. – Между прочим, могу отрекомендовать его неплохому продюсеру. У меня в шоу-бизнесе кое-что схвачено. Сам имею к нему отношение.
– Хорошо, я Мише обязательно передам, – проворковала Тамара и бросила насмешливый взгляд на мою левую руку, на безымянном пальце которой красовался большой эпатажный перстень. Не знаю, что она при этом подумала. Возможно, сделала вывод, что в моем пьяном трепе про шоу-бизнес вполне может оказаться доля правды. А кому же еще, как не свихнувшемуся шоу-тусовщику, может взбрести в больную головушку нацепить себе на палец такое уродство?
Маринованные ребрышки оказались довольно вкусными. Водка снова вязала рот и отдавала сивухой. Но делать нечего, приходилось давиться этой отравой. Выливать ее уже было некуда. Тамара забрала наши горшочки с недоеденной остывшей солянкой.
Кругленький лысый юбиляр залил зенки и в компании нескольких не менее пьяных чухонцев перед эстрадой лихо отплясывал «русского», под аккомпанемент камерного ансамбля народных инструментов, включающего баяниста, двоих балалаечников и добра молодца в шелковой красной рубахе, отстукивающего ритм на ложках. Цыгане, закончив программу, расположились в обеденном зале и культурно кушали водку Медведя, наверное, отправили спать. Геннадий о чем-то оживленно спорил с Кариной. В темном интимном углу Слава нахально лапал Лейлу.
Нельзя сказать, что к полуночи в «Цыганской мызе» дым стоял коромыслом. Просто жизнь текла своим чередом – как и положено в нормальном благопристойном трактире. Народ культурно оттягивался. Исключение составляли разве что девять рыл, продолжавшие томиться за своим банкетным столом.
Тамара принесла кофе, мороженое, клубнику со сливками и откупоренную бутылку «Лэфройга». Я тяжело выбрался из-за стола и, скорчив хитрую рожу, отозвал официантку в сторонку и уже через минуту после недолгих переговоров с превеликим трудом забивал номер ее телефона в память мобильника.
– Только тс-с! – воровато оглянулся я на увлеченно поедавшую клубнику Катю и украдкой погладил Тамару по попке. Она быта не против. За то бабло, на которое сегодня меня планировалось развести, я имел полное право на подобные мелкие шалости. – Если моя гидра вдруг спросит, чего мы тут… типа, слушай, мы терли про… – икнул я, – блин, забыт, как зовут… твоего музыканта.
– Ладно, Денис. Заметано, – многообещающим взглядом одарила меня официантка. – Звони завтра. Я выходная.
А я решил, что своего добился. Сегодня в счете, который принесет нам эта красотка, будет такое!!!
Вечер складывался, как нельзя лучше. Смущало единственное: мы уже принялись за десерт, а сообщения о том, что приближается момент истины и пора начинать операцию, все не поступало.
Мой телефон упорно молчал.
– Это виски просто помои! – когда я вернулся за столик, восторженно сообщила мне Катерина. И второй раз за вечер буквально шокировала меня… правда, на этот раз уже не своей исключительной памятью.
Ну, скажите, вам доводилось встречать русскую девушку, знающую толк в шотландском виски?!!
– «Лэфройгом» здесь и не пахнет, – покрутила в длинных пальчиках бокал с каплей золотистой жидкости, едва прикрывающей донышко, и выдала свое заключение: —Зерновая отрава по семь фунтов за пинту. Самогон, который пьют только бродяги.
«Что за дерьмо? Почему последнее время мне так везет на ненормальных подруг? Сперва малолетка, воспитанная на принципах Дао и свободно владеющая огнестрельным оружием. Теперь вот студентка с феноменальной памятью, которая разбирается в скотче! А куда – черт побери! – подевались обычные бабы?!!»
– Ты случайно не подрабатываешь дегустатором вин? – наконец сумел выдавить я из себя.
Катерина расхохоталась.
– Ты сейчас выглядишь так, будто залпом влил в себя всю эту мочу. – Она звонко щелкнула ногтем по красивой бутылке с этикеткой «Лэфройг». – Нет, дегустатором вин меня никто не возьмет. Я в них ни шиша не понимаю. А вот в скотче… Милый! Не смотри на меня как на мутантку! Ты ж обещал… Все объясняется очень просто. Мой любимый папаня, насмотревшись фильмов и начитавшись романов, однажды решил поиграть в тонкого ценителя виски, и теперь у нас в баре всегда стоит пара бутылок хорошего скотча. Скажем, «Гленморанж» и «Боумор». Или тот же, – она снова щелкнула по бутылке, – «Лэфройг». Папаня приходит с работы, и сразу же начинается представление. Он облачается в домашний халат, открывает бар и долго решает, из какой бутылки сегодня себе налить. Наконец, наливает. Грамм сто. Никогда не разбавляет и не кладет льда, но все равно ухитряется растянуть эту каплю на целый вечер. Сидит перед телеком, мусолит бокал и не перестает восхищаться чудесным букетом настоящего солодового виски, его неповторимым характером, тяжелым и дымным. Мы с мамой, конечно, помалкиваем, но уверены, что все это показуха. В скотче мой предок разбирается, как свинья в апельсинах.
– Нехорошо так говорить о родителях. Тем более, делиться такими суждениями с посторонними, – шутливым тоном сделал замечание я. И всерьез испугался, что Катерина сейчас ляпнет банальное: «Да какой ты мне посторонний!» В мои планы никоим образом не входило, чтобы она начала видеть во мне родственную душу. Или, не дай бог, чего похуже!
Но она была умненькой девочкой – не ляпнула ничего. Улыбнулась и продолжила рассказывать про своего папаню.
– Это виски обходится нам в копеечку. Бутылка не дешевле двух тысяч рублей – как тебе это?
Мне это было никак. Вернее, я твердо придерживался мнения, что куда лучше раз в неделю выкладывать по две тысячи за бутылку хорошего скотча, чем каждый день – по сто двадцать рублей за литр бодяжной водяры. А ведь большинство российских папань предпочитают именно второе. Так что своим Катерина может только гордиться.
Я хотел произнести это вслух, но вместо этого спросил:
– А как ты начала разбираться в виски? Подворовывала из бара?
– А как же иначе? – усмехнулась Катя. – Мне очень хотелось понять, что это за характер такой, тяжелый и дымный.
– И как, поняла?
– Не сразу. Просто все познается в сравнении. Я никак не могла врубиться, что же в этом солодовом скотче такого особенного, пока однажды не попробовала в клубе обычный «Гранте». Разница просто ошеломительная!
– А ведь эти мерзавцы играют наверняка. – Недобрым взглядом я покосился на дверь, за которой официантки и сомелье [41](впрочем, я сомневался, что здесь есть кто-то, ответственный именно за спиртное) переливают в бутылки из-под солодового скотча скотч зерновой (по семь фунтов за пинту). – Вряд ли кто из их посетителей разбирается в тонкостях виски. Мы уж точно на таких не похожи. К тому же принялись уже за второй графин водки. После таких возлияний дегустаторы из нас никакие. Ты умница, детка. С меня настоящий «Лэфройг». Завтра. А сейчас больше не трогай эту отраву. Оставь Тамаре. Я заставлю ее выхлебать это до дна, – процедил я. И принялся за мороженое.
Кругленький лысый юбиляр обессилел и мирно подремывал на своем стульчике.
Финны сдвинули столики и безуспешно пытались заняться хоровым пением.
С дымящимся самоваром в руках проплыла через зал официантка Тамара.
Время перевалило за полночь. Наступила суббота.
День, когда по прогнозам Борщихи все для меня должно было перевернуться. Мне предстояло прекратить жить. И начать выживать.
Вот только почему-то не звонил телефон!
* * *
Мороженое растаяло, а кофе остыл, когда на столе наконец ожил мой мобильник.От неожиданности я даже вздрогнул. Жадно схватил телефон, откинул крышечку.
– Слушаю!
– Они на подъезде, – сообщил незнакомый мужской голос.
– Оба? – Да.
– Через сколько ждать?
– Минут через десять.
– С охраной?
– Хм, – усмехнулся незнакомец: мол, а разве может быть как-то иначе? – Четверо трутней. Ну и водила еще.
– Антону уже сообщили?
– Да. Ты знаешь, что делать. Удачи, братишка, – пожелал мне мой таинственный информатор и прервал соединение.
Катерина замерла с большой красной клубничиной в ложечке.
– Что, начинается?
Я кивнул. И посоветовал:
– Не парься. Выпей «Лэфройга».
– Отрава! Не буду.
– Как хочешь. – Я запустил руку под полу пиджака, щелкнул тумблерами на Packet Video и GPRS-передатчике, активизировал камеру, скрытую в перстне. Потом вызвал из памяти телефона номер Лейлы.
– Алло.
– Хорош тискаться, сладкие. Начинаем. Врубай камеру.
– Есть, командир! – В отличие от Кати, готовой начать искриться от напряжения, Лейла была воплощением спокойствия. Возможно, на нее благотворно подействовало чересчур близкое общение со Славой: возможно, выпила лишнего; возможно, была такой хладнокровной по жизни. А, скорее всего, просто не сознавала, в какой натяг нам сейчас предстоит вписаться.
Я набрал номер Карины, сидевшей в нескольких метрах от нашего столика.
– Включай камеру. И попроси принести счет. Она повернулась ко мне. Кивнула.
Я в этот момент уже дозванивался до студии.
– Никита, приблизительно через десять минут начинаем. Ольга рядом?
– Нет, в своей келье. За станком.
– Напомни, чтобы не забыта включить микрофон.
Двое типов в добротных костюмах и почти одинаковых желтых галстуках синхронно снялись со своих мест и направились к выходу. Я проводил их взглядом.
– Как сигнал, Никита?
– Замечательный. Со всех трех камер.
– Звук?
– Нормальный.
– О'кей. Остаемся на связи.
Не отключая, я сунул телефон в карман пиджака и принялся наблюдать за тем, как Карина общается с официанткой Тамарой, старательно изображая из себя основательно поддатую дамочку, вульгарную и переполненную дешевенькими амбициями; эдакую мелкопоместную барыню, брезгливо отдающую распоряжения по хозяйству своей дворовой девке. Сам «барин» – охранник Геннадий, – перестаравшийся с водочкой, вовсю клевал носом и, судя по всему, связь с реальностью утратил всерьез и надолго.
– Как настроение? – перевел я взгляд на Катерину. – Нервяк отпустил?
Она виновато улыбнулась в ответ. Кивнула.
– Тогда зови официантку, проси нас рассчитать. А я слишком пьян. Не забывай, что ты тоже. – Я откинулся на спинку стула, прикрыт глаза и упер в грудь подбородок.
Когда возле нашего столика нарисовалась Тамара, я на короткое время пришел в себя, поднял на нее отсутствующий взгляд. И вдруг узнал девушку в высоком кокошнике, расплылся в дебильной улыбочке, потянулся к ней неверной рукой. Но опрокинул по пути бокал с остатками морса и испуганно замер.
– Си-ди! – прошипела на меня Катерина. – Колдырь! Опять нализался, квасит вторую неделю подряд, – заплетающимся языком негромко пожаловалась она в никуда. – Сейчас подремлет четверть часа… рассчитаемся… повезу домой… – Катя рассеянно глянула на застывшую возле стола официантку. – Водилу дадите?
– Да, да, конечно, – закивала Тамара. Я попытался вновь дотянуться до ее ляжки, и она отступила чуть в сторону.
– Ишь ты… какая… ловкая… – Прищурившись, я оценил ее мутным взором и пробормотал: – Короче, тащи еще водочки, детка. И счет.
– Никакой водочки! – окрысилась Катерина. – Осталась водка, допьем сейчас… Счет!!!
«Супер!» – оценил я актерские способности своей партнерши. Катя держалась просто великолепно! Нервяк, похоже, ее отпустил. Все пока шло как по нотам.
Тамара свалила в подсобку.
И тут же Геннадий вышел из «пьяного ступора», посмотрел в нашу сторону, подмигнул и вновь повесил буйную головушку на грудь.
Карина, дабы не пропадало добро, торопливо доедала десерт.
Антон, издалека перехватив мой взгляд, чуть заметно махнул мне рукой.
Катя поднялась из-за стола, подошла к окну, оперлась о подоконник.
– Две машины подъехали, – негромко сообщила она. – Прямо к крыльцу. «Мерседес» и, кажется, «Хам-мер». Вылезают какие-то типы. Вы ждали их?
– Да. – Я достал из кармана мобильник, поднес его к уху. – Никита, ответь.
Я знал, что канал связи со мной выведен на громкоговоритель селекторной связи, и мой голос сейчас раздался на всю монтажку.
– Да, Денис?
– Через минуту выходим в эфир. – Я не сводил взгляда со входа в служебное помещение. В любую секунду оттуда могла появиться Тамара. С нашим счетом. Со своей непомерной алчностью. Сейчас эта алчность выйдет ей боком! – Что там, Катя?
– Зашли внутрь. Шестеро. Два пожилых мужика. Остальные, думаю, телохранители.
Меня так и предупреждали: «Четверо трутней. Ну и водила еще».
– Садись на место. Сейчас будешь разбираться с Тамарой. – Я отметил, как из служебного помещения вынырнула напарница нашей официантки, подошла к Антону с Мариной. Скорее всего, принесла счет.
– Никита, как сигнал?
– В норме.
«Пора!» – решил я и подал команду:
– Тогда поехали! – Наблюдая за тем, как в трапезную вплывает целая процессия.
Шестеро.
Два уже намозоливших мне за сегодняшний вечер глаза обладателя почти одинаковых желтых галстуков.
Два старых откормленных рыта – и тому, и другому за шестьдесят; и у того, и у другого проблемы с избыточным весом; и тот и другой одеты с вызывающей небрежностью важных персон, наделенных правом появляться в футболке и джинсах там, где обязателен смокинг.
И наконец четыре амбала с постными рожами и в одинаковых черных костюмах. Если бы не полумрак в ресторане, на носах у всех четверых обязательно красовались бы «Рей Баны». [42]Внешний вид этого квартета австралопитеков просто кричал о том, что они телохранители.
Катерина, сидевшая спиной к входу, дернулась, собралась обернуться, но я пригвоздил ее взглядом и процедил:
– Замри! Мы в эфире!
Она меня поняла и уткнулась носом в тарелку с остатками «Посадских» колбасок.
Глава 3
НА ЗАДНЕМ ПЛАНЕ…
«Подстава»
«Истинно русский трактир»
«…Одним словом, вы щедрой дланью швыряете хлопотавшему весь вечеру вашего столика официанту чаевые, даже не подозревая о том, что это всего лишь ничтожная доля того, что уже успели с вас поиметь, – зачитывает подводку с суфлера Ольга. – Не поленитесь достать калькулятор и просуммировать несколько цифр, не постесняйтесь поинтересоваться, откуда взялась в счете икра осетровая на льду с лимоном и зеленью, которую вы ни то что не видели на столе, о которой вы даже и не упоминали. Удивитесь тому, что нет чека, а счет не распечатан на принтере, а заполнен от руки. Попросите, наконец, пригласить менеджера зала, и выскажите свои претензии ему. И поверьте, в девяти случаях из десяти никто с вами спорить не станет. Перед вами рассыплются в извинениях, все ошибки будут тотчас признаны и исправлены, а вам в качестве компенсации за понесенные неудобства преподнесут недорогой сувенир или букет цветов от заведения.
В ситуацию, которую я вкратце вам описала, обычно попадают клиенты, перебравшие крепких напитков или те, кто считает ниже своего достоинства проверять счет. Лохов, на которых можно сделать бабло, официанты наметанным оком вычисляют почти безошибочно. Притом сразу оговорюсь: махинации со счетами и чеками, недолив или подмена спиртного не характерны для большинства питерских кабаков. Времена изменились, конкуренция поджимает, о репутации своего заведения приходится печься всерьез. А поэтому в дорогих и солидных ресторанах и клубах ни с обсчетом, ни с обманом вы, скорее всего, не столкнетесь. Но, как говорится, в семье не без урода. А подобных уродов, к огромному сожалению, вокруг нас еще хоть отбавляй. Вот с одним таким мы сегодня и познакомимся.
«Истинно русский трактир»
«…Одним словом, вы щедрой дланью швыряете хлопотавшему весь вечеру вашего столика официанту чаевые, даже не подозревая о том, что это всего лишь ничтожная доля того, что уже успели с вас поиметь, – зачитывает подводку с суфлера Ольга. – Не поленитесь достать калькулятор и просуммировать несколько цифр, не постесняйтесь поинтересоваться, откуда взялась в счете икра осетровая на льду с лимоном и зеленью, которую вы ни то что не видели на столе, о которой вы даже и не упоминали. Удивитесь тому, что нет чека, а счет не распечатан на принтере, а заполнен от руки. Попросите, наконец, пригласить менеджера зала, и выскажите свои претензии ему. И поверьте, в девяти случаях из десяти никто с вами спорить не станет. Перед вами рассыплются в извинениях, все ошибки будут тотчас признаны и исправлены, а вам в качестве компенсации за понесенные неудобства преподнесут недорогой сувенир или букет цветов от заведения.
В ситуацию, которую я вкратце вам описала, обычно попадают клиенты, перебравшие крепких напитков или те, кто считает ниже своего достоинства проверять счет. Лохов, на которых можно сделать бабло, официанты наметанным оком вычисляют почти безошибочно. Притом сразу оговорюсь: махинации со счетами и чеками, недолив или подмена спиртного не характерны для большинства питерских кабаков. Времена изменились, конкуренция поджимает, о репутации своего заведения приходится печься всерьез. А поэтому в дорогих и солидных ресторанах и клубах ни с обсчетом, ни с обманом вы, скорее всего, не столкнетесь. Но, как говорится, в семье не без урода. А подобных уродов, к огромному сожалению, вокруг нас еще хоть отбавляй. Вот с одним таким мы сегодня и познакомимся.